Павел Гусев: Здравствуйте! Я Павел Гусев. И сегодня в Клубе главных редакторов женский день. Не удивляйтесь тому, что в студии у меня женщин нет. Ведь всю правду о них, о женской логике, интуиции, красоте и о феминистках с феминитивами можно услышать исключительно только в мужской компании. А компания сегодня у меня сверхпрекрасная. Андрей Житинкин, режиссер и актер, народный артист России. Владимир Мамонтов, генеральный директор радиостанции «Говорит Москва». Ну и в разговоре об отношениях мужчин и женщин никак не обойтись без психолога. Андрей Зберовский, доктор наук, профессор, автор 25 книг по психологии. «Я бы не сказал, что женщины не имеют характера. Просто у них каждый день другой характер». Это не мое изречение, а немецкого поэта Генриха Гейне. Он еще в XIX-м веке это заметил и сказал. И ему же принадлежит фраза: «Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин». Как считаете, за 200 лет что-то изменилось в этой ситуации? Андрей Зберовский: Женщины по-прежнему действительно меняют свой характер и свое настроение даже не каждый день, а по несколько, бывает, раз в день. И нам, мужчинам, успевать за женским полетом фантазии крайне сложно. Тем более, сейчас, когда социальные сети предлагают женщине широкий набор сценариев жизни, там, поездок, создают ощущение большого количества мужчин, выбора мужчин. Нам, мужчинам, правда, становится все труднее. Поэтому Гейне бы сейчас, я думаю, с ним бы и Гете, и многие другие классики литературы сказали бы: «Да, да, да». Павел Гусев: Понятно. Андрей. Скажи, пожалуйста, вот ты очень известный режиссер, уважаемый. Мы с тобой знакомы много лет. Андрей Житинкин: Спасибо, спасибо. Павел Гусев: И твои работы всегда вызывают интерес. И ты работал на разных театральных площадках. Это все замечательно. Но кажи мне, пожалуйста, тебе с кем интереснее или легче работать – с актрисами или с актерами? А? Андрей Житинкин: Чудесный вопрос. Конечно, с актрисами. Павел Гусев: Вот. Андрей Житинкин: Потому что они непредсказуемы. И, кстати, действительно, Гейне отдыхает, потому что запоминают больше, я заметил, зрители актрис. Всегда ведь звезда, есть мужская звезда, но актрисы – это всегда иконы. Вы вспомните, Орлова, ну конечно, конечно, потом, ну, замечательно, «Летят журавли», Самойлова. Икона, икона. Павел Гусев: Да, да. Андрей Житинкин: Это единственная Золотая пальмовая ветвь у нас у России, ну, так получилось. Я поставил, кстати, «Летят журавли», недавняя премьера. И новая девочка играет совершенно по-другому. И сразу стала звездочкой, запоминает женщин. А Люся Гурченко? С которой у меня четыре проекта. Могу сказать, что это не шутка, она просто так серьезно говорила, что больше одного раза она режиссера не выдерживает. И она потом говорила: «Почему вот я с тобой столько работаю?». И «Поле битвы после победы принадлежит мародерам» с Ширвиндтом в Сатире, и первый московский мюзикл, скажем честно, «Бюро счастья». Хотя она говорила: «Поздновато это все ко мне пришло». И вот я почему про нее вспомнил. Она говорила: «Вон Дитрих, о! Сразу взлетела! Я звезда Бродвея, – говорила Люся, – но мне ничего никогда не давали». Но она ведь сделала самое главное. В истории теперь она – икона и стиля, чего хотите. Подражают ей, перьям, ее хохоту, даже жестам. Вот посмотрите, сколько актрис снимают с нее какие-то вещи. Павел Гусев: Володя, ну, тебе почти такой же вопрос, только, знаешь, только он, может быть, чуть-чуть будет, наверное, звучать и по-другому, и иначе, потому что мы здесь затрагиваем ведь у актрис. Это и…, это и… И так далее, и тому подобное. А журналистки? Владимир Мамонтов: А-а-а… Павел Гусев: И журналисты. Владимир Мамонтов: Журналистки, да. Павел Гусев: Вот, понимаешь? Женское писание, женское письмо, женская логика в отношении тех или иных событий. Что происходит? И как нужно об этом говорить? И как это она задает вопросы зачастую мужчине, а если рядом сидит женщина, ну, такие вопросы, бывает, совсем по-другому звучат. Как ты? Владимир Мамонтов: С великим удовольствием работал со множеством прекрасных журналисток, давал им различные задания, с которыми они иногда справлялись, чаще справлялись. Иногда не справлялись. Но если она не справлялась с заданием, она вместо этого приносила нечто, что даже лучше того задания, чем… Я бы этого не выдумал. Я бы не пробрался туда, куда пробираются они, когда им ставится задача какого-нибудь специально обученного от прессы отбрыкиваться человека… Проникнут, возьмут интервью и так далее. И какие-то детали вытащат такие, которые мужик у мужика не выспросит, и у дамы не выспросит. Потому что, потому, какие-то тут срабатывают… Это другие, это девушки наши, это люди с другой планеты, безусловно, это другая, это понятно, да? И поэтому они ловким совершенно образом делают совершенно свою журналистику. Без них вообще журналистика бы наша с тобой, Павел Николаевич дорогой. Павел Гусев: Я тебе хочу сказать, я с тобой согласен. Владимир Мамонтов: Правильно? Павел Гусев: Я с тобой согласен. Женская журналистика – это уникальное явление. Владимир Мамонтов: Абсолютно. Павел Гусев: И очень многие журналистки в своей жизни становятся великими, известными. Владимир Мамонтов: Абсолютно точно, абсолютно. Павел Гусев: И запоминаются очень многим. Ну вот скажите мне в этой ситуации, как нам быть? Есть журналист, есть журналистка. А есть режиссер, а что женщина – режиссерка? Андрей Житинкин: Нет, только режиссер, только режиссер. Павел Гусев: Ну а как? Андрей Зберовский: Женщина-режиссер. Андрей Житинкин: Нет, только режиссер, потому что, извините, мне диплом подписывается… Павел Гусев: Она обидится, скажет: «А почему я не женского рода?». Андрей Житинкин: Нет, вот знаете, это все зависит от интеллекта. А вот Волчек, Волчек, она говорила: «Только режиссер». Кстати, вы заметили, у Волчек был мужской характер? Павел Гусев: Да, да. Андрей Житинкин: Она мне подписывала диплом, я проходил практику в «Современнике», потом уже Фокин меня забрал в Ермоловский, потом Моссовет и так далее. Биография, она, как бы, вытолкнула меня в профессию. Знаете, что она мне сказала? Говорит: «Ты умный, ты образованный, интеллигентный». Потом пауза, говорит: «Это все мура». – «В каком смысле?». Она говорит: «Для режиссера главное – воля». Павел Гусев: Во как. Андрей Житинкин: И когда я увидел, как она бросила в актера пепельницу, не буду называть народного артиста, но не получалось у него, не получалось. Она курила, курила, курила, курила. Вдруг как саданет пепельницу! И я понял: вот это воля. Я сразу запомнил. Павел Гусев: Да. Андрей Зберовский: Она дала прикурить в прямом смысле слова. Андрей Житинкин: Абсолютно, абсолютно. Павел Гусев: А вы, как человек, который психологией занимается, вот все-таки журналист – журналистка, режиссер – режиссерка или, предположим, какая-то еще там. Андрей Зберовский: Сама профессия… Павел Гусев: Терапевт – терапевтка. Андрей Зберовский: Журналистика – это женская свободная профессия, журналистика, да, как бы, она уже предполагает. И очень поддержу прекрасного, успешного, знаменитого коллегу словами о том, что женщины, безусловно, они самые лучшие везде. Потому что маме не откажешь. Мама сумеет разговорить человека, за язык его вытянет, потому что она в детстве детей привыкла на чистую воду выводить. Она любого, там, шпиона разговорит, собственно. Поэтому женщины, конечно, вот даже сегодня женщины нашли возможность. В это воскресенье женщины отдыхают, а мы за них-то сегодня работаем. И причем, они это умеют создать настолько легко и непринужденно, что мы даже не успеваем опомниться, а мы уже работаем. И вот этот талант женщин заставлять мужчин работать, этот талант, мне кажется, усиливается век от века. И конечно, способности женщин проникать в любые профессии. И куда бы, в какую мужскую профессию женщины бы ни проникли, они мастерки умеют заставить работать там мужчин. Павел Гусев: Понятно, понятно. Андрей Зберовский: И в итоге получается метание пепельницы. Владимир Мамонтов: Да. Я вот совершенно согласен, но есть один маленький момент. Знаете, что? Они такие замечательные, хорошие, но нам надо их беречь. Вы знаете, вот это обязательно. Нам надо их беречь. Павел Гусев: А они не должны нас беречь? Владимир Мамонтов: Потом, потом. Андрей Житинкин: Вот именно. Я с вами, я с вами. Владимир Мамонтов: А я вот все равно буду отстаивать. Знаете, и давайте. У нас хорошая, веселая программа. Но вот знаете, у меня в жизни есть такой интересный пример. Я был главным редактором кое-каких газет. И однажды мне пришлось девушку одну, очень хорошего журналиста, журналистку, как хотите, отправить на войну. И она была ранена там немедленно, едва осталась жива. И когда вернулась, ей дали награду государственную, понятное дело, и так далее. Но что я пережил, когда вспоминал, что я поставил свою подпись под командировкой! Я говорил: «Лена, прости меня!». А она говорит: «Да не, ну обошлось!». Ну, обошлось, действительно. Там было ранение, ну, такое, в общем-то, и так далее, да? Понимаете, поэтому женщины везде, где угодно, вот все, что мы тут говорим, это все правильно, да, это верно, да? Но все-таки в какие-то моменты я за то, чтобы какую-то, некоторую часть работы, тяжелой работы в жизни, и кусок жизни мы должны сами, без них. Или за них, или для них. Андрей Житинкин: Правда, вот это правда. Владимир Мамонтов: Правда? Андрей Житинкин: Знаете, я тут солидарен, и знаете, почему? Потому что помните этот знаменитый ролик, когда Мордюкова и Маркова шпалы, шпалы. Павел Гусев: Да-да-да, было такое. Андрей Житинкин: С ужасом смотрят, как две народные артистки Советского Союза шпалы… Владимир Мамонтов: Они еще так играют, что вообще. Павел Гусев: Слушайте, вот так, вы, конечно, живете в России, вам легче. А вот какие-то бы сейчас европейки и американки, они бы сейчас сказали: «А где наша, так сказать, гендерная? Почему вы не хотите нас в сторону отодвинуть от языковой, да, и неравенство получается, неравенство. Неравенство получается! Мы хотим, чтоб были мы равны». Андрей Житинкин: Слушайте, срочно этих американок… Павел Гусев: «Шпалы хотим!». Андрей Житинкин: Вот срочно этих американок, пусть строят какой-нибудь БАМ, и сразу все поймут. Вот как только они будут укладывать шпалы… Андрей Зберовский: Просто в европейской культуре сейчас, к сожалению, все менее модно становится рожать, да? Все менее модно становится быть матерью, быть просто даже красивой девушкой. Отказываясь от того набора ценностей, которые были всегда в основе цивилизации нашей, да, мировой, не только европейской, мировой цивилизации, европейские женщины, американские женщины, с моей точки зрения, часто по сути обкрадывают себя. Потому что они лишают себя тех радостей жизни, которые, собственно говоря, есть у женщины. Потому что женщина – это, конечно, огромный труд. Это колоссальный труд. Любая женщина работает больше, чем мужчина, по факту, да, потому что дом, дети, муж, которого на себе, как шпалу, по жизни тащить надо тоже. Павел Гусев: Ну, особенно, если ты с друзьями встретился. Андрей Зберовский: И поэтому наши российские женщины, они, конечно, все-таки позволяя себе быть женщинами, позволяя, чтоб мы, мужчины, как бы их все-таки где-то помогали несли по жизни, они хоть немножко компенсируют себя. А женщины европейские, американские, они себя вгоняют в депрессию, отказываясь от радости быть женщиной. Павел Гусев: А вот сейчас Мария Ивановна, такой собирательный образ, сидит у телевизора, скажет: «Ну, это они в 8 Марта такие добренькие. А на самом деле в жизни у них такое отношение к женщине, что ой-ой-ой, и женщине достается от этих мужиков несчастных». Владимир Мамонтов: Сейчас, наверное, взвешивают каждое слово. Андрей Житинкин: Я, поскольку еще и серьезная тема возникает, это приятно, спасибо, коллеги. Вот вы вспомнили про войну, а я вам могу сказать, что я всегда был поражен, как режиссер, когда во время Второй Мировой женщины-актрисы выезжают. И они сначала наивно подумали, что, ну, война, надо как-то одеться построже. И вдруг только, только самые красивые платья, только самые яркие, только самые блестящие просили все, командование, просили начальники, все. Владимир Мамонтов: Мира немножечко, мира, мира. Андрей Житинкин: Да, смотрели на эту сказку парни, смотрели и понимали, вот ради чего они идут в атаку. То есть вот это, чтобы они были самыми красивыми. И они так готовились, они наглаживали все. А это же невозможно. Они иногда просто на полуторках выступали. Все наглаживали. Павел Гусев: Да, полуторка сценой. Андрей Житинкин: Сценой, сценой, да. И они действительно несли радость и позитив. Позитив. Павел Гусев: Вот, вот, очень важно. Владимир Мамонтов: В общем, вот женщина, которая остается женщиной и понимает… В общем, короче так. Скажу сейчас не научную вещь, вырезайте потом, что хотите, делайте. Значит… Андрей Житинкин: Вот это и оставим. Владимир Мамонтов: Женщины, которые начинают вместо того, чтобы выполнять свое женское предназначение, конечно, в меняющемся мире, и так далее, то начинает с чем-то бороться, посвящать свою жизнь этой борьбе за то ли… Это могут быть феминистки, революционерки, кто угодно, и так далее, так далее. Они теряют, они как-то теряют себя. Во-первых, смотрите, да, они таскают шпалы, мы про Мордюкову сейчас только что вспоминали и Маркову, да? Но они красивые. А эти борются за что-то. И это без слез не взглянешь. Клара Цеткин идет с Розой Люксембург под ручку, да? Это две страшные, страшных борца, там, за права. Ну, наверное, уважают, наверное, были какие-то, и так далее. Но что-то в них, как в женщинах, ломается, что-то нарушается. Вот в этом смысле, может быть, даже, когда мы тут, мужики, собираемся революции делать, воевать и что-то еще, вот здесь опять. Ну не дело это для женщины, ей-богу. Может, это ненаучно и неправильно. Павел Гусев: Скажите мне пожалуйста, а вот все-таки, вот посмотрите, как ответить нам на такой вопрос: кто выбирает? Женщина мужчину или мужчина женщину? И как это происходит, когда они воссоединяются, и происходит семья? При этом мы должны помнить, что в России на сегодняшний день на каждые 10 браков 7 разводов, понимаете? И мы должны помнить о том, что и наш Президент говорит о том, что главное сегодня для России – это семья, это самая большая ценность. Семья и дети. И при этом 7 разводов на 10 браков. Что происходит? От того, что, может быть, не те друг друга выбирают? Или не так выбор происходит? Или интуиция женская или мужская не срабатывают? Что такое? Андрей Зберовский: Я думаю, что… Владимир Мамонтов: Психолога послушаем. Андрей Житинкин: Приоритетов нет, приоритетов нет. Мы, на самом деле, видите, все продукты случайных знакомств. Никто не знает, как это происходит. Поэтому мне кажется, что тут абсолютная сакральная вещь, тайна. Ну, теперь вы. Павел Гусев: Ну, как психолог, пожалуйста. Андрей Зберовский: Мудрые женщины мастерски создают у нас, у мужчин ощущение, что выбираем мы, мужчины. Но на самом деле, конечно, выбор идет именно женщинами. Именно женщина за счет того, что все-таки, давайте уж будем по-честному, по-взрослому, у нас у женщин все-таки есть цикл определенный месячный, есть пик овуляции, есть определенные гормональные фоны. И именно в те дни, месяцы, когда у нее есть, у женщины максимально гормональный фон соответствующий, именно в это время она и выберет того мужчину, который, может, тут месяцами ее обхаживал, годами. Но не в те дни приходил и не в то настроение женское. И не в тот момент, когда ей, возможно, требовалась поддержка и чего-то еще. Поэтому, конечно, выбирают женщины. Но беда в том сейчас, что, выбирая мужчину, женщины по-прежнему очень наивны. И очень наивны потому, что женщины по-прежнему уверены, что они из любого мужчины, даже самого завалящего, сумеют сделать какой-то продукт успешного, там, такого карьерно-успешного, трудолюбивого и так далее. И мы, к сожалению, мужчины не всегда женское доверие оправдываем. Надежды женские не всегда оправдываем. Павел Гусев: Вы знаете, я вам скажу, вот случай недавно совсем произошел. В электричке едет парень и смотрит – красивая девушка. Он на нее смотрит, смотрит, смотрит, а она вскакивает, выхватывает из сумки нож и на него бросается. Защитить хотела. Это действительно, это случай реальный, и было, так сказать, это, как бы, и дела всякие возбуждались, и прочее, прочее. Но это тоже происходит. То есть на сегодняшний день вот эта реакция женская и на мужчину, и на ситуацию, она изменилась, предположим, как вы считаете, с XVIII-го века, с XIX-го века? Андрей Зберовский: Вы привели очень хороший пример, потому что на самом деле, если мужчина там ехал и полчаса, там, женщину буравил взглядом, конечно, он поступал не совсем по-мужски. Если мужчине понравилась женщина, и у нее нет обручального кольца, и у мужчины тоже, то… Владимир Мамонтов: Купи ей пирожок! Андрей Зберовский: Совершенно правильно. Вот это по-нашему, это по-российски, по-человечески. Цветы, мороженое. Владимир Мамонтов: Мороженое. Андрей Зберовский: И все. Андрей Житинкин: Эта проблема даже не женская. Просто рвутся коммуникации. Люди боятся общаться. Но я приведу другой, опять позитивный, я все время про позитив, пример. Вы не представляете, сколько людей у меня, я даже стал вести статистику, вот на спектаклях, чужие люди. Вот приходят знакомиться. Свет, праздник, какие-то замечательные музыка, декорации. И вот что-то он ее задел локтем, а она… Он программку попросил. Вы знаете, сколько семей образовалось в театре? Случайный просто. Потом что-то пошли: «Давайте, я вас угощу». В буфет в антракте. Почему так важны антракты в театре. И все, и все. Мой, мой вообще ближайший друг познакомился с будущей женой на моем спектакле. Я обалдел. Потом, правда, они почему-то уехали в Улан-Удэ. Но это она оттуда, он москвич, вы представьте, какая любовь бешеная. Павел Гусев: Подождите, подождите, а что, в театр мужчины в одиночку тоже ходят? Что-то не очень верится. Владимир Мамонтов: Верится, верится. Андрей Житинкин: Верится, верится. Более того, многие сейчас приходят, когда у него тяжело на сердце или что-либо, посмотреть на красивую картинку, переключиться. Хотя я вам могу сказать, что женщин, всегда две трети зала – зрители-женщины. Они ищут себе мужчину. Павел Гусев: На сцене? Андрей Житинкин: Нет, в зале. Павел Гусев: Нет, я имею в виду, на сцене, это как образ. Андрей Житинкин: А, на сцене – да. Павел Гусев: А вот интересна точка зрения психолога. Как к вам обращаются больше – женщин или мужчин? По проблемам, связанным, ну, так скажем… Андрей Зберовский: С коммуникациями. Павел Гусев: С жизненными, с жизненными проблемами. Андрей Зберовский: Я работаю психологом уже более 30 лет. И, конечно, за 30 лет сильно вектор меняется. Если в 1990-х годах, когда я с 1992-го года пришел в профессию, так скажем, процентов 80, конечно, были женщины, кто обращался к психологу, семейному психологу, то сейчас уже 50х50, на самом деле. Потому что количество мужчин, которые обращаются к психологам, заметно выросло. Потому что мы, мужчины где-то немножко, к сожалению, сдаем позиции, надо тоже часто об этом говорить. Какие-то решения не принимаем или запаздываем с принятием решения, да? Девушки бывают где-то вынуждены свое сильное плечо включать сами. Поэтому, конечно, мир меняется. Но я хочу добавить вот очень хорошую мысль, потому что вы сказали о значимости семьи в нашей стране, потому что семья – это основа государственности. Без семьи не будут рождаться дети, потому что женщина для себя больше, чем одного ребенка, не родит, и просто не вытянет, как бы. Семья – это двое, трое детей и больше, только в семье. И поэтому мы, конечно же, сейчас должны, всячески хваля женщин, безусловно, мотивировать их на семью. И здесь очень важно. Мы фактически с вами, дорогие коллеги, уже формулируем подсказки нашего руководства о том, какие технические приемы важны для улучшения семейной истории. Вручать мужчинам побольше билетов в театр, чтоб они ходили, и там будет образовываться больше семей. Вот уже подсказка. Владимир Мамонтов: Ну, и вот я совершенно, кстати, согласен про театр. Человек приходит. Во-первых, театр – это сразу некий круг, в котором если ты встречаешь человека в театре, это не встретить девушку в гастрономе и не встретить в ресторане даже. Павел Гусев: А кинотеатр? Владимир Мамонтов: И не в баре. В кинотеатре сейчас… Андрей Житинкин: В кинотеатрах темно. Владимир Мамонтов: Это потом, потом в кинотеатр можно. Потом можно в кинотеатр на последний ряд. Андрей Зберовский: В театре знакомиться, а в кинотеатре делаются дети. Владимир Мамонтов: Да. Слушайте, вот смотрите, что происходит. Вот коллега рассказывает, а я, у меня Валерий Валерьевич Федоров, ВЦИОМ, недавно у него было исследование там по поводу того, как изменились с 1990-х годов некоторые женские привязанности, пристрастия и так далее. Там много всего интересного, я все рассказывать не буду. Одно скажу, вот пришедшее мне на ум, пока вы говорили. Значит, смотрите, там в 1990-е годы опрос: «Что у вас на первом месте – семья или работа?», грубо говоря. Там еще всякие ценности. С огромным преимуществом в 1990-е годы – семья. И с порядочным преимуществом в наши годы, в 2024-м году или в 2023-м, не помню, когда он это делал, – работа. Андрей Зберовский: Конечно, конечно. Владимир Мамонтов: У женщины, у женщины! Это настолько поменяло нам всю картину. Конечно, и отсюда, это не только поэтому, но и разводы тоже здесь. Андрей Житинкин: А вы знаете… Владимир Мамонтов: И психологи, и мужики, прошу прощения, и мужики, к психологам которые потащились, не очень люблю мужиков, которые тащатся к психологам. Вот честно. Это заработок ваш, прошу прощения. Павел Гусев: Бутылку надо что ли? В магазин идти сразу? Владимир Мамонтов: Это лучший психолог. Друг – лучший психолог. Андрей Житинкин: А я, господа, вам открою секрет. Секрет режиссерский. Хотите секрет режиссерский? Владимир Мамонтов: Конечно. Андрей Житинкин: Очень важен кастинг. Вот, допустим, «Милый друг», «Милый друг», два актера. Как только я собрал этот пазл, что Терехова и Домогаров, все, можно ставить «Милый друг». Потому что женская часть зала смотрит на Домогарова, мужская часть зала просто нервно дышит, потому что появляется Терехова и ее рыжая копна волос. Мужчины вытягивают шеи, даже женщин назад, в кресло. Потому что они туда вытягивают – Терехова. Она их завораживала. Владимир Мамонтов: Да, это правда. Павел Гусев: Скажите, а как вы считаете, вот женской интуиции существует или нет вот такое понятие? Потому что женщина часто принимает решение, которое для мужчины вообще становится просто иногда неожиданностью. Вот это интуиция или что-то другое, женское какое-то начало? Андрей Зберовский: Женская интуиция, она на самом деле существует, 100%. Почему? Это определенный генетический дар. Дело в том, что ребенок до трех лет, как бы, не разговаривает членораздельно, не может сформулировать свою мысль. А женщина, мать должна понять по его мимике, по его микроскопическим движениям, болеет, не болеет, чем болеет, чего хочет, чем кормить. И поэтому у женщины эта вот возможность предугадывать, понимать, хорошо ориентироваться не вербально в коллективе, в любом социуме, конечно развита, именно генетически задана. Поэтому я всегда говорю, что женское решение, оно чаще более правильное, чем мужское. Поэтому, если женщина говорит мужу: «К маме – значит, к маме», «Меняй работу» или, там, «Меняй автомобиль», или «Мы меняем квартиру, бери ипотеку», дорогие мужчины, надо женщину слушать. Павел Гусев: Вот! А я хотел бы сейчас задать всем вам и нашим телезрителям очень интересный вопрос, каверзный: а нужно ли улучшать своих любимых? Нужно ли и можно ли переделывать? Я попрошу ответить на этот вопрос Тимура Хайдарова, пластического хирурга. Он с нами на видеосвязи. Тимур, здравствуйте! Правда ли, что вы улучшили фигуру даже своей жены? Тимур Хайдаров: Здравствуйте! Всем привет! Я думал, сейчас вы скажете: это тот самый хирург, который сделал операцию Филиппу Киркорову. Нет. Своей супруге, да, действительно… Касаемо супруги, да, я действительно ее оперировал. Немножко мы, даже, знаете, как, не улучшали, а восстанавливали. Потому что все-таки наши любимые девочки, женщины после родов, беременности, конечно же, это отражается на их красоте и отражается на их теле. И, конечно же, отражается на их уверенности. Но в любом случае, это не панацея. Это не значит, что все бежим и переделываемся, там, что-то улучшаем. Все, конечно, начинается с их внутреннего мира, когда они окружены любовью. А в пластической хирургии это, наверное, только так. Павел Гусев: Скажите, а вот интересно, пластическая хирургия, она, конечно, меняет в чем-то женщину, да. Она и становится моложе, может быть, так сказать, даже прекраснее, более красивой, еще что-то. А психологию ее внутреннюю это меняет как-то для ее жизни? Вот она ощущает себя сразу, что она чуть-чуть изменилась? И как она ведет в этом мире? И с мужчинами тоже. Тимур Хайдаров: Однозначно, это не проходит бесследно. То, что это напрямую зависит на некую самооценку, на ее какое-то внутреннее состояние. Понимаете, когда она начинает просто сама себе нравиться в отражении, ее идеальные формы, то она себя и чувствует по-другому. А когда она себя чувствует по-другому, это чувствуют и окружающие. И, соответственно, и в коллективе, и на работе, и мужчины, в том числе, и ее подруги, женщины, в том числе. Павел Гусев: Скажите, вот вы известный специалист, скажите, а женщина сама принимает решение? Или зачастую мужчина ее сам приводит и говорит: «Я хочу изменить ей нос, я хочу другие губы, я хочу что-то еще сделать», и так далее, и тому подобное. Что происходит? Инициатива от кого идет? Тимур Хайдаров: Вы знаете, опять же, сколько людей, столько и ситуаций. Ситуации бывают разные. Ну, в моей практике, конечно, большинство, это когда девочки, женщины принимают решения сами. Приходят и консультируются, и принимают решения. Но не исключен тот факт, когда мужчина приходит, и просто рядом с ним, там, не знаю, любимая женщина сидит и молчит. И он рассказывает: «Вот грудь делаем такую, вот такой формы, такого размера, живот вот так, вот так и вот так». Я сразу говорю: «Подождите, стоп, – говорю. – Вы не автомобиль привезли на тюнинг или на автосервис, понимаете? Жить все-таки ей с этой грудью, с этой талией, не важно, с этими глазами и носом». Безусловно, есть такие абьюзивные отношения… Павел Гусев: Я подключу собеседника нашего, психолога. Почему женщины вот так поступают и позволяют все это? Почему? Андрей Зберовский: Ну, во-первых, я поддержу специалиста в том, что, конечно, чаще всего женщины принимают решение о своей фигуре сами, да, и о пластических операциях. Это совершенно однозначно. Ко мне, к психологу регулярно с этими вопросами идут, чтобы получить поддержку, да, психолога в принятии того или иного решения. Это женские решения. Почему? Потому что женщины, они более остро ощущают конкуренцию с другими женщинами. Женщина все время находится в поле сравнения себя с конкурентками возможными, да? И чем, скажем, успешнее муж, и чем сильнее она его любит, тем больше она желает, естественно, оставаться для него самой обаятельной и привлекательной. И в этом плане пластическая хирургия – это, конечно, поле принятия именно женских решений. И я хочу сказать, что у меня одна клиентка очень хорошо однажды сказала, что ничего так не повышает женскую самооценку, как хорошая грудь. И это как раз к Тимуру, я думаю, что он как раз помогает эти вопросы с самооценкой разрешить. Павел Гусев: Тимур, бывает такая ситуация, когда женщина, в силу своей силы воли, интуиции приводит на пластическую операцию мужчину? И говорит: «Я хочу, чтоб у моего мужа или у моего близкого человека вот эта деталь была такого размера, эта деталь была, ну, чуть, так сказать, покрупнее. Нос такой, губы такие». Бывает такое или нет? Тимур Хайдаров: Конечно, конечно, конечно. Очень часто, когда приходят женщины и приводят своих мужчин, любимых мужчин. И вот они их прямо толчком заставляют. Что значит, «заставляют»? Видно, что инициатива исходит от них: «Вот нам бы тут убрать, нам бы немножко вот животик, бока». Вот такое тоже бывает. Плюс, очень часто бывает, уже мои пациентки, которые уже прошли через мои руки, начинают обрабатывать своих мужей и тоже их отправляют ко мне. Павел Гусев: Понятно. Ну, завершая наш разговор, Тимур, вот еще один такой вопрос, который часто, ну, по крайней мере, я тоже слышал. Бывают ли пагубные последствия для женщин после того, как она приняла решение, что вот я хочу такой нос, или такую грудь, или там что-то еще. И вдруг мы знаем даже какие-то уголовные дела такие где-то прослеживались о том, что начинает там что-то выпадать, что-то, так сказать, перекашивать и прочее, прочее. От чего это зависит? От рук хирурга? Или, может быть, это чисто физиологические какие-то особенности женские? Тимур Хайдаров: Безусловно, такое может быть. Поэтому нашим любимым девочкам, женщинам я рекомендую не торопиться вот с этим улучшайзингом, вот этой погоней за идеальными формами, фигурами. А хорошенько все взвесить и оценить. Потому что бывают такие исходы, даже мы не говорим сейчас об осложнениях, они просто могут быть непоправимыми. То есть этот носик, вы себе его изменили, он вам просто может не подойти, понимаете? Вот и изменить вообще ваш образ. Павел Гусев: Спасибо! Тимур Хайдаров: Ну и, конечно же, мы не должны забывать, что это медицина. И здесь имеют место быть и осложнения. Павел Гусев: Да. Тимур Хайдаров: И, конечно же, эстетическая медицина, она связана с результатом с эстетическим, что, конечно, является довольно-таки относительным, понимаете? Поэтому ни в коем случае не торопитесь и не ищите в этом какое-то там, не знаю, решение всех проблем. Павел Гусев: Ну что… Андрей Житинкин: А можно, можно, можно? Альтернативный, альтернативный пример. Вот у актрис, вы знаете, как они любят меняться, но есть выдающиеся актрисы, я работал с Быстрицкой, с Верой Кузьминичной Васильевой, которые никогда в жизни ничего с собой не делали. Потому что они считали, что вмешиваться в то, что дала тебе природа и бог, что это нельзя. Тимур Хайдаров: Абсолютно с вами согласен. Но давайте не будем забывать, что, во-первых, представители, опять же, будем говорить, таких творческих профессий, которые работают для и выступают для людей, конечно, им хочется побольше и подольше быть, так сказать, красиво, достойно выглядеть. Но тут мы не должны забывать про генетику. Кого-то бог действительно одарил безупречными формами и тела, и лица. И, конечно, это нужно правильно просто сохранять здоровым образом жизни. Обычными уходовыми процедурами, я согласен абсолютно. Но бывают такие случаи, когда действительно, ну вот генетика, природа. И вот очень красивую мне фразу сказала одна пациентка, я добавлю. «А вы знаете, – говорит, – доктор, я не хочу выглядеть моложе. Я хочу стареть красиво». Поэтому давайте будем стареть красиво. Павел Гусев: Замечательная фраза, для нашей беседы завершающая. Спасибо вам за участие! Очень интересно. Тимур Хайдаров: Спасибо! Павел Гусев: Ну что, друзья, вы заметили, что есть оптимизм, есть сомнения, все, что и должно быть. А вот теперь я задам вам такой вопрос: почему в разные времена, в разные эпохи появлялись образы женские, которые сейчас, может быть, чуть-чуть могут удивлять? Ну, возьмите кустодиевских женщин на полотнах. Сегодня полотно, картина такого художника стоит миллионы. И все стоят, любуются на женщину, которая, ну, почти, так сказать, вот в этой рамке умещается. Что происходит? Это что? Или мы с вами женскую красоту по-разному видим в разные века, в разные периоды времени? Или это чисто искусство и уже восприятие художника той женщины, той эпохи, какой он ее видел и своим талантом передал для нас? Андрей Житинкин: Я думаю, что восприятие художника. Потому что для искусства не может быть красивых и некрасивых. Ценны все. Вы знаете, есть такой балет толстушек. Это потрясающее зрелище. Они, во-первых, почему-то все в розовом, почему-то они любят розовый цвет. Они наоборот подчеркивают пышность своих форм, и это очень хорошо. А есть мужчины, которые именно таких любят. Вы знаете, никакая женщина не должна думать, что она не найдет своего мужчину. Да найдет. Вы знаете, как страдала Крачковская, когда вдруг похудела? Она потеряла индивидуальность. Комедийная актриса. Ей врачи запретили. И она все равно ночью поднимала форму. К холодильнику подходила, потому что она понимала, что надо сниматься, а ее заставляли врачи не есть. Владимир Мамонтов: Да, вот беда какая. А вы знаете, я скажу вам так. Вот есть такие уникальные люди, а мне кажется, и я к ним отношусь. А мне все нравятся. Понимаете, вот они все… А вот, например, ну, она крупная, она такая вот кустодиевская, да, и так далее. Прекрасно! Она худенькая, как какая-нибудь, я не знаю, Джина Лоллобриджида не худенькая, ну, не знаю, кто угодно, их много, где возможно. Тоже прекрасно. Не в этом дело. Вот ловишь вот это ощущение, вот это ощущение или сексуальности, или доброты, или и того, и другого вместе, или что-то такое. И все, ты уже готов. Этот радар у тебя сработал, сигнал передал, и так далее. А почему нет? Зачем обязательно нужно всю жизнь любить какую-то, один какой-то стандарт? А с чего? Павел Гусев: А вот, кстати говоря, для психолога тоже вопрос. Было слово сказано одно очень замечательное – сексуальность. Как вы считаете, это слово играет большое значение в жизни семейных пар? И вообще в отношениях между мужчиной и женщиной? Андрей Зберовский: Это слово «сексуальность» играет колоссальное значение, потому что сексуальность – это путь к материнству. А материнство – это центр вообще-то мироздания. Вы знаете, однажды как-то мне один клиент сказал, говорит: «Наверное, психологи должны смотреть, вот женщину насквозь видеть». Я говорю: «Вы знаете, мы все, на самом деле, на женщину смотрим не насквозь, мы все смотрим на женщину изнутри. Он говорит: «Изнутри чего?». – «Изнутри той самой матки, в которой мы все когда-то были». Мы первую женщину, мы все увидели изнутри когда-то женского животика. И, соответственно, для нас, для мужчин любые женщины, и тициановские, и кустодиевские, и Рафаэля, и Микеланджело, и античных мастеров, и современных классиков – это все женщины, которых мы всегда любили, любим и будем любить. Женщины, совершенно полностью солидарен с моими коллегами, любые прекрасны. И, конечно, мы служим женщинам любым. И будем любить их на любых картинах всегда. Павел Гусев: Понятно, понятно. Но я вам должен сказать, что наш разговор сегодня, я уверен, затронет очень многих. И сейчас вот те, кто сидит у телеэкрана, у телевизора, сейчас смотрит с любовью на свою жену, на своего мужа, на свою маму, на своих детей, девочек, которые бегают, веселятся. И составляют то, что, в общем-то, и является самым ценным, о чем мы говорили, это семья. Это семья, дом и семейное благополучие. У нас время в эфире подошло к концу. Иначе вас, думаю, было бы не остановить в разговоре о женщинах. Спасибо за эту неформальную встречу! Прощаемся. С вами был главный редактор «МК» Павел Гусев. Увидимся в следующие выходные.