Павел Гусев: Здравствуйте! Я Павел Гусев, и это «Клуб главных редакторов». Поговорим о важном. С новым годом – учебным, школьным. «Золотой стандарт» знаний – останется ли особый подход, и можно ли выйти за рамки программы? «5 «Б», на уборку!», «10 «А», на НВП!» – вернутся ли трудовики вместе с серебряными медалями? И на каких уроках школьник будет выбирать профессию? И сколько заплатить учителю, чтобы он к вам переехал? Споров и мнений о нововведениях в школе сейчас много. Поговорим обо всем этом у меня в студии. У меня в студии сегодня Арслан Хасавов, главный редактор «Учительской газеты»; Артем Соловейчик, главный редактор издательского дома «Первое сентября» и лидер общественного движения «Школа – наше дело»; и Илья Демаков, директор Горчаковского лицея МГИМО, победитель всероссийского конкурса «Учитель года». Давайте начнем с «золотого стандарта». Значит ли его введение, что теперь всех под одну гребенку? Или же родители напрасно тревожатся? Давайте с вас начнем, Арслан. Арслан Хасавов: «Золотой стандарт» – это некий ориентир, для того чтобы выравнять образовательную политику в рамках всей страны, для того чтобы семьи, в т. ч. переезжая из одного региона в другой, могли, собственно, безболезненно переводить своих детей из одной образовательной организации в другую. Потому что ни для кого не секрет, что есть образовательные организации с низкими результатами, с высокими, и, конечно, региональным, часто сельским школам очень сложно конкурировать с точки зрения не только педагогического коллектива, о котором мы еще дальше поговорим в связи с зарплатами и пр., но и в части тех знаний, которые предоставляются. Павел Гусев: Вот вы говорите, конкурировать и это, и пятое, и десятое... Но подождите, а вот в «золотом стандарте», как я по крайней мере читал, я не увидел такого предмета, как математика. Это вообще... ? Знаете, для меня «золотой стандарт», когда полез в карман и знаешь, сколько там, 5 рублей, 10 рублей, и если отнять это от другого или прибавить, то получится столько. Понимаете, это «золотой стандарт», когда человек знает математику, сколько литров бензина осталось в машине или сколько еще что-то и т. д. и т. п. А здесь этого нет. Это что, «золотой стандарт»? Арслан Хасавов: Извините, программа по математике все-таки остается прежней, и это, то, о чем вы говорите, так или иначе все равно будет реализовываться в школе. Поэтому «золотой стандарт» как некая, скажем так, рекламная такая упаковка происходящих изменений, она касается, действительно, вы правильно сказали, нескольких предметов, но это не отменяет того, что ребята будут обучаться математике, алгебре, геометрии и будут уметь, естественно, считать и свою позицию как-то отстаивать. Павел Гусев: Артем Симонович, я хотел вот у вас поинтересоваться, вы человек опытный и повидали много всяких преобразований... Артем Соловейчик: ...на своем веку. Павел Гусев: Да, в образовательном процессе. А не получается ли все это – и «золотой стандарт», и серебряная медаль (без бронзовой медали почему-то) – не получается ли это, знаете, как игры и такое, знаете, желание показать себя различных чиновников? Потому что каждый год чиновники что-то придумывают и на уровне федеральном, и на уровне региональном, даже иногда муниципальные, – придумывают ради того, чтобы их заметили. Да и депутаты у нас здесь всегда рядом, тут же предлагают изменить в законе это, избавиться от этого, прибавить это... Не кажется ли вам, что это опять какие-то игры? Пожалуйста. Артем Соловейчик: Мне не хочется на чиновников весь груз ответственности за эти вещи класть, потому что чиновники важны, они нужны, иначе система не работает... Павел Гусев: Как? Жизнь без чиновника – это как жизнь без школы. Артем Соловейчик: Но, конечно же, это все признаки тупика управленческого, т. е., когда мы не можем решить существенные задачи образования и воспитания, мы начинаем делать движения, которые внешние. И, напомню, у нас сначала был «базисный учебный план», потом «профстандарт», теперь «золотой стандарт»... Причем это минимум образования. Понимают ли родители, но учителя-то знают – это тот самый минимум, который школа должна обеспечить. И сто раз уже было сказано и известно, что если мы ориентируемся на минимум, мы минимум получаем, как бы мы ни хотели. И теперь, когда мы называем это «золотым», это, конечно, совсем уже такое наперстничество, игра в карты с меченой картой. К сожалению, стандарт вообще очень такая вещь, весь мир ею заразился, он живет. Мир существенно, там, где развивается образование, отходит от стандарта и дает возможность учителю вместе с учеником самому определять то, чему надо учиться... Павел Гусев: То есть вы подводите к тому, что в принципе уровень-то знаний что, изменится не так, а чуть ниже? Артем Соловейчик: Вот смотрите, очень простая вещь... Павел Гусев: То есть будет усреднен? Артем Соловейчик: Мы можем прочесть одну книгу, полюбить чтение и всю жизнь читать; можем прочесть все, что в стандарт входит, разлюбить чтение и никогда не читать. Вот здесь, между двумя этими крайностями, и существует все образование. И сильные педагоги знают, что, слава богу, их все эти изменения несильно как бы... Когда ты по-настоящему преподаешь, эти изменения несильно тебя коробят. Но дело в том, что... мы сегодня про это поговорим... в целом и хорошие учителя вымываются из школы. И получается, что те, которые могли бы быть независимы от этих всех стандартов, их тоже не остается. И получается такое начетничество: мы исполняем, мы исполнили – все, получите. Павел Гусев: Илья, вот вы «Учитель года», т. е. человек, который понимает, что такое быть учителем хорошим, отличным, высокого качества. Вот как вы воспринимаете вот эти, можно сказать, даже не новшества, на мой взгляд, а какой-то возврат, может быть, к советской системе, может быть, еще какой-то стандарт... ? Я так понимаю, что ЕГЭ-то мы уже что, так чуть-чуть в сторонку отодвинули, да, с «золотым стандартом»? Илья Демаков: Не хотелось бы. Павел Гусев: Не хотелось бы? Так, пожалуйста, ваша позиция. Илья Демаков: Вы совершенно справедливо сказали, что у нас нет каких-то коренных изменений, т. е. это не та ситуация, когда у нас никакого стандарта не было вовсе и вот теперь какой-то есть. Мы в этом смысле, мне кажется, важном не должны говорить о «золотом стандарте», нововведениях этого года как вот тот персонаж Мольера, который не подозревал, что он всю жизнь говорил прозой. То есть каждый из тех, кто нас сегодня смотрит, и мы здесь – мы все учились в школе, в которой всегда были и стандарты, и какие-то унифицированные программы просто потому, что эти унифицированные инструменты, как и Единый экзамен, нужны, чтобы в принципе образование состоялось. Павел Гусев: А почему родители-то всполошились от всего этого? Или непонимание ситуации, или непонимание такого словосочетания «золотой стандарт», или еще чего-то? Понимаете, как-то... Вот в вашей школе родители как ко всему этому относятся? Илья Демаков: Я думаю, что это особенность нашего просто жизненного восприятия, у каждого из нас, и у наших родителей тоже: мы знаем ту школу, в которой учились сами, родители наших детей знают школу 1990-х гг. И с тех пор школа существенно поменялась, и, конечно, не узнаем мы, или наши родители сегодня отчасти не узнают в том, что происходит, знакомого, а значит, и правильного, отсюда, может быть, и эта тревожность. Павел Гусев: Вы знаете, вот для меня кое-что, то, что вводится... может быть, это для меня, потому что я имею к книгам и к образовательному процессу тоже, и преподаю, и преподавал... Знаете, что интересно? Вводится единообразие учебников. Для меня это плюс большой, потому что я знаю, что, так скажем, полукриминальный бизнес даже активно участвовал в том, чтобы вот эти подряды получить на печатание каких-то учебников, в разных регионах они отличались, с разными авторами и пр., пр. Вот единообразие учебников, кто может мне сказать, – это плюс, минус, или это все-таки сегодня системное уже вводится начало для получения образования? Арслан Хасавов: Вы знаете, если проанализировать то, как развивается ситуация вокруг федерального перечня учебников, который, собственно, экспертное сообщество предлагает дальше школе, то мы видим, что тенденция на сокращение этого перечня идет достаточно давно. То есть сегодня, если мы опять-таки, спасибо Илье Сергеевичу за то, что он напомнил нам о стандартах прошлого, то и здесь ничего принципиально нового нет. Да, пишутся новые учебники, да, сокращается федеральный перечень, да, выбора становится все меньше, но при этом это тенденция, которая опять-таки длится некоторое время. Здесь я думаю, что наши зрители, учителя в т. ч. согласятся с тем, что хорошему учителю учебник, по большому счету, и не нужен, т. е. он нужен как некая опора, для того чтобы дальше преподавать свой предмет и чтобы ребята могли тоже дома закрепить полученные знания. Но в целом глобальных каких-то изменений лично я не предвижу в части именно преподавания из-за этого перечня учебников. Павел Гусев: Подождите, но вот учебник-то для учителя является некой, знаете, библией в хорошем смысле этого слова, священным документом. Он же не может, вот в учебнике так, он скажет: «Ребята, в сторону учебник – вот я вам расскажу». Он может на дополнительных занятиях какие-то вещи говорить, но учебник – это святая книга, я так понимаю? Или нет? Артем Соловейчик: Смотрите, не развивая этот тезис про то, что криминальный... Криминальному бизнесу выгоден единый учебник, bottom line, это мы оставляем, но просто чтобы вы понимали, что вариативность – это как раз антикриминальная история, и за этими словами много что стоит. Дальше. Понимаете, если бы у нас был хороший учебник, потрясающий, супер, вообще разговора нет. Но его нет – он всегда ищется. Павел Гусев: Ах, вот как... Артем Соловейчик: Он случается... Если бы был... Понимаете, этот «золотой учебник», если мы так уж будем говорить, он рождается именно усилиями многих. А если мне затвердили этот учебник... Причем как? Кто сказал, что именно этот учебник хорош? Мы видели, как рождались разные, и из этого рождались новые школы... Павел Гусев: Подождите, т. е. вот учебник... Я учился в советской школе. То есть мой учебник советской школы был плох, так для меня? Артем Соловейчик: Мой отец Симон Соловейчик, если вы помните, известный журналист, и когда-то он мне помогал поступать в университет, а так как я не поступил сначала, потом 3 года был на флоте, вернулся, все забыл... Он говорит: «Предлагаю тебе систему». Это были советские учебники, это был 1981 год. Так как я понимаю, что сейчас не готов учиться, а у нас осталось 2 дня до экзамена, я беру учебник по биологии или по истории (что я сдавал), я читаю 40 минут, 20 минут тебе рассказываю; дальше ты отдыхаешь 40 минут, 20 минут, и мы по часам успеваем, что я тебе расскажу весь учебник со всем вот своим пониманием. Ну, схема слетела, потому что он стал... Я пошел отдыхать первые свои 40 минут честные, по-честному в этом прекрасном нашем доме. Он открыл учебник; сначала хохот раздался, потом ужасная ругань: «Кто написал этот учебник?» Павел Гусев: «Кто написал такой учебник?» Артем Соловейчик: И мы все это знаем, и не надо делать глазки самим себе. И поэтому, когда один учебник назначают главным по отношению к другим, – это ни о чем. Учебник должен развиваться, учитель должен развиваться, и есть другие подходы к учебникам, мировой опыт фантастический, когда учитель собирает учебник: эта тема отсюда, эта отсюда... Мы убрали все издательства, мы сделали монополию и объявили «золотой стандарт», мы лишили школу развития, и мы получим то, что получим. Павел Гусев: Илья, как ваша позиция в этом отношении? Согласны? Илья Демаков: Вопрос учебника – это вообще не вопрос выбора для родителей. Много их, мало – от этого в действительности качество образования существенно не меняется, потому что у нас в центре образования, самого процесса и системы, не книга, а живой человек, учитель и ученик. И в этом смысле, и это принципиально важно понимать каждому, учебник любой (единый, разнообразный) – это просто приложение к учителю. Для того чтобы образование состоялось, нужен диалог учителя и ученика. Если почему-то у ребенка нет возможности общаться с учителем, ребенок болеет, или это школа, в которой нет вакансии, нет учителя, тогда лучше, чтобы с ним был какой-то стандартизованный учебник, который в целом отвечает действительно минимальным требованиям. Артем Соловейчик: Почему? Почему? Павел Гусев: А родителям-то чего делать, родителям? Вот смотрите, пришел ребенок домой, мама, папа, брат или сестра с малышом, первоклассник, второклассник и т. д., и что делать-то, по учебнику? А он говорит: «Нет, мама, у нас это вот так нам рассказывали». Или что? Как делать-то, как быть родителям? Артем Соловейчик: У родителей есть выбор. Павел Гусев: Какой? Артем Соловейчик: Родитель может забрать ребенка из общегосударственной школы, и забирает, и процент растет. Павел Гусев: То есть вы сейчас говорите очень интересную вещь. То есть родители стремятся забрать, у кого позволяют средства, я так понимаю... Артем Соловейчик: Да. Павел Гусев: ...детей и перевести их... Артем Соловейчик: ...в хорошие школы, которые за деньги, в которых там все по-настоящему, в которых можно что-то гарантировать. Павел Гусев: А что по-настоящему? Артем Соловейчик: Самое главное, что есть альтернативное образование, даже где не за деньги. Многие родители сами организуют школы просто потому, что не хотят... Понимаете как, за такими учебниками, за такими «золотыми стандартами» – там же светится еще идеология. А идеология – это вещь такая, что «я не хотел бы, чтобы мой ребенок так рано сталкивался с идеологией и вообще сталкивался с идеологией». Это его выбор. А так получается, в школе... И потом, вы говорите, что учителю все равно, какой учебник, – не все равно! Зачем нам ставить продвинутого учителя в ситуацию, когда он открывает учебник и усмехается? Зачем так делать? Арслан Хасавов: Извините, если бы то, о чем вы говорите, было правдой, то вот 1 сентября, которое мы отпраздновали буквально недавно, вообще бы никого не было в школах. Но образование у нас массовое, и та история, о которой вы рассказываете, все-таки это история про какую-то обеспеченную семью, про какой-то элитарный отчасти подход и т. д. Это процент таких детей невелик. Артем Соловейчик: Процент маленький. У нас замечательное законодательство, которое позволяет забирать на семейное образование. Но он растет, и очень сильно растет. И самое главное, что я не против школы – я хочу, чтобы школа была хорошая, я хочу, чтобы детям было хорошо, учителям было хорошо. И я всем говорю, что, ребята, на 90% успех школы – это учитель. Если учитель, то, что он рассказывает, он автор этого, то тогда ты слышишь по-другому, мы как журналисты это знаем. Павел Гусев: И понимаешь по-другому. Артем Соловейчик: И понимаешь, да. А если он исполняет стандартно то, что ему положено стандартно, то ученик тоже сидит стандартно исполняет, и все в конце концов отчитались и разбежались. Павел Гусев: Илья, скажите, пожалуйста, а вот как вы к таким предметам, которые появляются, как НВП и другие предметы, которые, казалось бы, немножко привносят какую-то новизну, что ли, в процесс обучения? Илья Демаков: Опять-таки, новизна здесь очень такая дискуссионная... Павел Гусев: Или это забытое старое? Илья Демаков: Во-первых, да. Действительно, мы переживаем такой некоторый ренессанс советского, то, что раньше называлось «всеобучем», т. е. некоторый стандарт, который время от времени возникает снова в нашем обществе. Вот мы сегодня такой ренессанс этого стандарта наблюдаем. Павел Гусев: Ну, начальная военная подготовка, я переведу НВП, если наши слушатели, вдруг кто-то или забыл, или не совсем правильно может... Артем Соловейчик: Вы знаете, у меня единственный успех в школе по-настоящему был – это второе место в районе по сборке-разборке автомата. Я хорошо это помню, мне очень нравилось его собирать. Парни вообще любят всякие вещи. Но сейчас такая ситуация, что об этом говорить даже почти стыдно, если говорить о чем-то. Потом, я когда оказался на флоте, не поступил в университет, такое бывает, провалил экзамены из-за своих представлений о том, как я должен был сказать, ответить на вопрос... Ну, в общем, мне поставили «два» по литературе, по сочинению... Неважно. Я оказался на флоте. И на флоте, так как я какой-то продвинутый, все, мне поручили какие-то вечера вести на корабле, еще что-то. И был такой [вечер], что-то надо было рассказать про войну Великую Отечественную. И так как мы тогда смотрели фильм «Освобождение», то я из фильма «Освобождение» вот это ощущение этого страшного, этих окоп... Они все в окопах, они что-то... И я вот это рассказывал, и у нас там был такой вечер, мне понравилось, так мы что-то проговорили... Меня отозвали в сторону и сказали, что «вы зачем такие ужасы про войну рассказываете?». То есть в этом смысле это такая вещь, что мы хотим получить патриотизм детей каким-то очень прямым способом, прямо лозунгово, это вот так и так. Это страшно, и это надо понимать. Павел Гусев: Да. Артем Соловейчик: Мы все равно идем воевать. И если предлагать новый предмет, то у меня есть предложение нового предмета. Павел Гусев: Илья, а как в вашем лицее из этого положения можно выходить, если вот такая ситуация будет складываться? Илья Демаков: С новым набором предметов? Павел Гусев: Да. Илья Демаков: Так же, как в любой другой школе, это прежде всего переподготовка или расширение нагрузки тех учителей, которые есть, потому что НВП, конечно, соседствует с предметом ОБЖ, который всегда был в школьной программе. Павел Гусев: А учителя готовы к изменениям, вот к таким функциям? Илья Демаков: Квалификационно – не всегда, т. е., конечно, требуются специальные знания, например, то же самое обращение с оружием, которое есть в программе НВП, конечно, требует определенного навыка, не у каждого учителя он есть. Павел Гусев: А профориентация, например, нововведение – это как? Кто? И какая профориентация? Артем Соловейчик: Очень важная история. Детей надо, конечно, настраивать, чтобы они искали свою жизнь. Другое дело, что тоже такая тонкость: если вы позовете психологов-профессионалов, профориентаторов, они скажут, насколько сложно это, и это как раз не поддается «золотому стандарту», не поддается стандартизированию. Тут действительно индивидуальный путь ребенка, его семейная история... То есть в этом смысле это очень тонкая... Я бы сказал так: лучшая профориентация – это общекультурное развитие. Павел Гусев: Так. Арслан Хасавов: Вы знаете, предпрофессиональные программы тоже существуют уже некоторое время. В Москве, например, есть предпрофильные классы, в некоторых других регионах тоже. И, когда их вводили, просто обратили внимание на то, что теперь дети, подростки выбирают свой будущий путь развития, в т. ч. думают о поступлении на ту или иную специальность, чуть раньше, чем это делали мы, например, или, возможно, вы. Соответственно, уже в школе они могут встретиться с профессионалами той или иной отрасли, получить какие-то базовые знания уже профессиональные... Павел Гусев: То есть это не преподаватели, не учителя школы? То есть это приглашенные... ? Арслан Хасавов: Это, конечно, и учителя, плюс увеличивается нагрузка по тем предметам, которые соответствуют тому или иному профилю. Например, медицинский класс, там биология, химия; если это медиакласс, это русский, литература и так далее... Павел Гусев: Но это вместо каких-то уроков, или это дополнительные занятия? Арслан Хасавов: Нет, это специальная программа, собственно, разрабатывается под эти предпрофессиональные классы, 10–11-е классы. Павел Гусев: Но не получится, что у подростка вообще не будет свободного времени, будет еще и специальность? Арслан Хасавов: Нет-нет, нагрузка не увеличится, просто она перераспределяется. Но плюс здесь в праве на ошибку, что ребенок, школьник, собственно, еще в школе может понять, что, может быть, он выбрал не ту специальность, и не происходит таких фатальных ошибок, как когда уже поступил в вуз и на I–II курсах понимает, что это не твое. Павел Гусев: А что будет происходить вот с теми спецшколами, предположим? Что будет происходить со школами, которые платные, и достаточно хорошо платные, немало нужно заплатить, чтобы там учиться? Что будет происходить? То есть опять деление на касты, ты учишься вот в этой школе, ты – в этой... ? А некоторые ведь даже учатся в сельской школе, где, как я знаю по информации, некоторые уроки в 1-м и 2-м классе ведут десятиклассники, потому что не хватает кого? Учителей. Как это все будет? Артем Соловейчик: Разделение на касты уже произошло. У нас всегда были, и в Советском Союзе были школы особенные, спецшколы. В этом смысле уходим мы от этого, не уходим – оно есть. И мы попытались в Москве убрать специальные школы, чтобы все были равны и дать возможности всем... И многие школы подтянулись, лучше, все стараются. И в этом смысле все равно всегда есть лучше школы, очень многое зависит от команды, от чего-то... Поэтому тут никуда не денешься. А правила надо выполнять: придет правило – мы его выполним, как всегда выполняли. Павел Гусев: Знаете, когда мы готовили эту программу, наши редакторы обзвонили несколько учителей, которые уехали из столицы в глубинку, в сельские школы. Мы хотели узнать, как они там. Оказалось, что почти все уже вернулись, не смогли или не захотели. Мы нашли одного такого учителя, который уехал 3 года назад из Москвы в Воронежскую область в небольшое село и до сих пор не возвращается. Он, как и все участники программы «Земский учитель», получил свой миллион подъемных. Давайте узнаем, на что хватило ему этих денег и чем он сейчас занимается. На связи из Воронежской области Сергей Фролов, коренной москвич. Сергей, здравствуйте. Ну как вы там устроились? Как живете? И почему не уезжаете и не хотите, насколько я знаю, уезжать? Пожалуйста. Сергей Фролов: Здравствуйте, все участники передачи. Могу ответить одним словом, почему я не уехал до сих пор, – мне нравится. Мне нравится то, чем я занимаюсь, то, с какими коллегами я работаю, и то, где я живу в текущий момент. Если говорить о программе в целом, то первое, с чем я столкнулся, когда переехал в Воронежскую область, – это с тем, что по программе у принимающей стороны, у муниципалитета нет обязательства по предоставлению жилья. То есть эта проблема решается самостоятельно учителем вместе с администрацией школы в каждом конкретном случае. Мы вместе с моим директором проанализировали нормативную базу нашего муниципального округа, поняли, что у нас есть закон, по которому военным, медикам и учителям может предоставляться на условиях социального найма жилье. Мы подали заявку с директором, и ответ был такой, что в первую очередь у нас военные, на втором месте медики и по остаточному принципу учителя. Ну то есть в принципе за эти 5 лет, если бы мы подавали каждый год заявку, мы бы мало что добились. Поэтому мы семьей приняли решение... Я за это время успел жениться, обрести семью, у меня уже двое детей... Павел Гусев: Жениться уже там, т. е. на месте, там, где вы работаете, в Воронежской области? Сергей Фролов: Да, в Воронежской области, все верно. Мы приняли с семьей решение о том, что нужно приобретать жилье. Как говорил кот Матроскин, чтобы купить что-то ненужное, сначала нужно продать что-то ненужное, поэтому не без помощи родителей с обеих сторон мы приобрели дом. Тот миллион, который был заплачен, он составил только одну шестую часть стоимости нашего дома. Павел Гусев: То есть этого миллиона в принципе не хватает на то, чтобы обеспечить себе или уже семье крышей над головой, чтобы вы могли спокойно работать, преподавать, готовиться к занятиям, так получается, да? Сергей Фролов: Конечно. Миллион на текущий момент – это достаточно небольшая сумма, если мы говорим о приобретении жилья или даже автомобиля (вы видели, какие сейчас цены). За миллион купить хоть какое-то жилье в принципе в России невозможно, ни построить, ни купить. Павел Гусев: Скажите, пожалуйста, а что у вас сейчас с процессом? Вот начался учебный год новый – что с «золотым стандартом»? Вы знаете о нем? Сергей Фролов: Конечно, единое образовательное пространство. Павел Гусев: И что происходит в сельской школе? Что в сельской школе происходит среди ребят? Хватает ли учителей по всем предметам и на все классы, или же есть проблемы с этим? Сергей Фролов: У нас очень активная, достаточно молодая директор школы. В нашей школе помимо меня по программе «Земский учитель» сейчас уже второй учитель работает по программе «Учитель для России», это частно-государственное партнерство, учитель географии. Также наша школа попала в федеральный проект по реконструкции школ, т. е. ее за три летних месяца разобрали до основания и собрали заново: проведен полностью ремонт, закуплена новая мебель, все необходимое, т. е. школа новая. Что касается единого образовательного пространства, да, мы с этим знакомы, мы к этому готовимся. Мы учителя, поэтому у нас каждый год что-то новое, нас это не удивляет. Что требуется по ФГОС, то мы, конечно, будем выполнять. Павел Гусев: Учителей хватает в вашей школе по всем предметам? Сергей Фролов: В нашей школе да. Павел Гусев: В вашей школе – да. Сергей Фролов: В нашей школе дефицита нет. Павел Гусев: Уважаемые коллеги, как бороться с несовершенством программы, которая вот существует как «Земский учитель», «Сельский учитель»? Что делать в этой ситуации? Какие у вас есть, может быть, вопросы? Арслан Хасавов: Павел Николаевич, я надеюсь, наш гость дорогой, земский учитель, согласится с тем, что в рамках развития этой программы, конечно, ее реализации не хватает далее психологической поддержки тех учителей, которые уезжают в те или иные регионы. Фактически они получают этот контракт, миллион подъемных, о которых было сказано, на фоне растущих цен они не... Павел Гусев: Арслан, мне кажется, что не [психологическая] поддержка, а финансовая поддержка... Арслан Хасавов: Я вот к этому подвожу. И психологическая поддержка, с одной стороны, и, с другой стороны, финансовая поддержка в виде, может быть, ежемесячного какого-то пособия дополнительного именно для земских учителей. Да, с одной стороны, это поставит в неравные условия тех учителей, которые непосредственно из этих регионов, и приезжих, но удержит, на мой взгляд, должно удержать отток тех преподавателей, которые готовы даже порой разорвать контракт, вернуть этот миллион и вернуться в свои регионы. Павел Гусев: Как скажете, согласны вы с этим или нет? Сергей Фролов: У меня есть свое мнение по поводу программы и в принципе того, что касается нашего сообщества учителей. Я считаю, что учитель – это главная профессия, потому что ни полицейский, ни военный, ни космонавт не могли бы стать теми, кем они стали, не будь у них хороших учителей как в школе, так и в институте преподавателей. Я считаю, что, конечно, финансовое обеспечение учителей в России недостаточное. Если говорить о моей заработной плате за 2022 год, то средняя зарплата по справке 2-НДФЛ у меня получается 24 тысячи рублей, это на одну ставку. Артем Соловейчик: Сколько ставок, спросите. Сергей Фролов: Я считаю, что программа «Земский учитель» может быть перепрофилирована на молодых учителей, которые только что закончили педагогические вузы. И конечно, я согласен с выступающим в студии, что поддержка должна быть, но я считаю, что не конкретно земских учителей, т. е. оплата какая-то... Артем Соловейчик: ...а всех, конечно. Сергей Фролов: Это действительно будет несправедливо. То есть чем я отличаюсь от своего коллеги, который здесь родился, а я сюда приехал? Мы одинаково учителя, мы занимаемся одним делом. Я считаю, что в принципе зарплата учителя должна быть выше. Павел Гусев: Спасибо, спасибо, спасибо! Артем Соловейчик: А можно вопрос задать? Павел Гусев: Очень важные вы подняли вопросы, темы. Спасибо вам большое, спасибо за участие. Артем Соловейчик: Можно один вопрос задать? Арслан Хасавов: Павел Николаевич, есть вопрос. Павел Гусев: Да-да, вопрос. Артем Соловейчик: Скажите, пожалуйста, а на сколько ставок вам приходится работать, чтобы... ? Ну вот сколько ставок вы взяли на себя, труд? Сергей Фролов: Когда я приехал, т. е. по программе я должен был на одну ставку, минимум 18 часов, но оказалось, что моя коллега в отпуске по уходу за ребенком, и у меня сразу было две ставки, т. е. 36 часов. Артем Соловейчик: Ага. И сейчас так же, да? Сергей Фролов: Сейчас меньше. Но коллега периодически уходит в отпуск, потому что ее ребенок болеет... Павел Гусев: Ну понятно, иногда вы меняетесь. Сергей Фролов: …и сейчас я, да, беру все ее часы на себя. Павел Гусев: Спасибо, спасибо большое! Получается, что у нас разного сорта учителя, что ли? Ну ладно учителя – а у нас что, разного сорта дети? Дети из села такого-то Воронежской области – к ним что, отношение должно быть другое, ниже ставки, ниже зарплаты, ниже... ? И т. д. и т. п. Почему? Артем Соловейчик: Это все правильные вопросы. Кстати, я хочу отметить, что успех этой истории, мне кажется, во многом случился из-за сильного молодого директора школы, который и то сделал, и это, она видит все возможности, приглашает. И я понимаю, что она помогает своим педагогам, это бесценное спасибо ей, что она такую школу держит. Павел Гусев: Ну понятно, да. Артем Соловейчик: Не везде такое случается, не везде... Павел Гусев: Это точно. Артем Соловейчик: Более того, по моему движению «Школа – наше дело» нам приходится много раз защищать невероятно классных директоров, которые просто неудобны, потому что они ставят вопросы. Вот мы сейчас ставим вопросы, и они неудобные, а если директор ставит вопросы, то он становится супернеудобным. И многие хорошие директора покидают школы в т. ч. потому, что у нас есть по трудовому законодательству право уволить директора школы без объяснения причин, вы знаете? Это надо менять немедленно, потому что как ты можешь руководить и ответственно принимать решения... ? Павел Гусев: Давайте вот вернемся к зарплатам, это очень важно. Насколько я знаю, существуют сейчас такие обсуждения, может быть, даже мысли о том, что уравнять по всей стране заработную плату учителей. Наверное, это правильно. Есть возможность уравнять или нет? Как вы считаете, это правильно или нет? Арслан Хасавов: Да, безусловно, повышать заработную плату педагогов нужно, и нужно это было делать давно на самом деле. Если это не было сделано до сегодняшнего дня, то, конечно, в Год педагога и наставника нужно к этому вернуться, привлечь к этому внимание общественности. И спасибо, что вы так именно ставите этот вопрос. И действительно, Минпросвещения заявляло о том, что проводит эксперимент в нескольких регионах. Однако вот мы разослали не так давно запросы в эти самые регионы и получили ответ, что пока этот эксперимент носит информационный характер, т. е. они собирают данные, как начисляются заработные платы в различных регионах, и далее готовят некоторые предложения для внесения изменений в законодательство. Но мы должны понимать, и зрители должны это тоже прекрасно понимать, что всякий раз это упирается в бюджет. Павел Гусев: В бюджет. Арслан Хасавов: Всегда нам говорят: денег нет, денег нет, денег нет. Потому что как только начинаешь считать, во сколько обойдется, допустим, повышение заработных плат по всей стране педагогам, для того чтобы довести их (например, вот вы так ставите вопрос) до заработных плат в Москве, то естественно, что любой законопроект на эту тему будет немедленно отклонен. Здесь нужна именно политическая воля и политическое решение, что... Вот правильно наш юный коллега говорил о том, что учитель – это самая важная профессия. Собственно, с таким подходом этот вопрос и нужно решать. Артем Соловейчик: Это много, но не так много, это парадокс. Илья Демаков: Оплата труда учителя – это вот точно тот вопрос, где нужен федеральный стандарт, потому что у нас очень разные экономики регионов, а сейчас минимальный порог зарплаты учителя привязан к средней оплате по региону, из-за этого колоссальное неравенство. Мы делаем одну работу, но делаем ее из очень разных условий. Артем Соловейчик: Но хочу добавить, что привязано к средней зарплате по региону, но не сказана одна ключевая фраза – за одну ставку. Павел Гусев: А-а-а... Илья Демаков: Да. Артем Соловейчик: И на самом деле учителя... У нас только 5% педагогов в стране работают на одну ставку, 65% – на полторы, и больше 30% – на две и больше ставок. Я приезжаю в город, и мне говорят: «У нас математиков не хватает, русского языка не хватает, и они работают в среднем на 2,4 ставки». То есть что можно ожидать? И вот таким педагогам, которые гонят, вынуждены, они не виноваты – они взяли на себя задачу. Им нужен стандарт... Павел Гусев: Важнейшие вопросы мы сегодня поднимаем, это важнейшие вопросы. Артем Соловейчик: Им нужен стандарт, им нужно все, потому что «я хочу уже просто как на фабрике штамповать»... 18 часов у доски – максимум, который человек может творчески стоять. Другое дело, что, когда сейчас учителей спрашивают «Слушайте, а если мы вам поднимем зарплату и вам нужно будет за бо́льшие деньги только 18 часов у доски быть?», они мне знаете, что отвечают? Они говорят: «А что я буду делать в остальное время?» Они уже привыкли быть загнанными лошадьми. «Мы уже привыкли так быть». А самое главное, те педагоги, которые не согласны были с такой потогонной системой, учителя, они из школы ушли. И у нас сегодня... На начало 2000 года у нас был 1 миллион 800 тысяч учителей, сейчас у нас официально 1 миллион 300 тысяч, но, я думаю, 1 миллион 100 тысяч учителей – вот такая разница. Тогда это оправдывалось, потому что у нас был демографический спад... Павел Гусев: И говорят, что возраст учителей... Ну, учителя стареют, так скажем, возраст учительского легиона. Артем Соловейчик: Вы представляете себе молодого человека, который вступит в такую историю, за маленькие деньги гнать, и гнать, и гнать? А мы, которые постарше, как я себя отношу, да: «Ну чего, мы все равно пришли в школу, мы здесь будем». Павел Гусев: И все уже. Артем Соловейчик: «Мы будем это делать с утра до вечера». Павел Гусев: Мы с вами подняли очень важные и сложные вопросы сегодня. Они, конечно же, будут решены, я абсолютно уверен в этом... Артем Соловейчик: Я хочу новый предмет предложить. Павел Гусев: Нет сомнений. Нам уже пора прощаться, к сожалению. Благодарю моих гостей. Непростые времена переживает сейчас школа, это очевидно. Перемены – это всегда головная боль для всех. Будем надеяться, что все устаканится. Ну и посмотрим в конце года, что получилось. С вами был я, Павел Гусев, главный редактор «МК». Через неделю встретимся и снова обсудим то, что нас волнует. Счастливо.