Павел Гусев: Здравствуйте! Я Павел Гусев, и это «Клуб главных редакторов». Сегодня, в День защитника Отечества, хотелось бы обойтись без дежурных рапортов, а откровенно поговорить о взаимоотношениях армии и общества, людей в форме с людьми в гражданском. Если большинство СМИ в 1990-е постоянно освещали проблемы в армии, и дедовщину, и коррупцию, а престиж военной карьеры стремился к нулю, то сегодня многое меняется. Или это только кажется? Понятно, что есть параллельные линии: военная карьера, срочная служба и участие в боевых действиях. И о том, как обстоят дела на этих линиях, и хочу поговорить, а также о том, нужно ли нам воспитывать патриотизм, или у тех, кто готов надеть военную форму, он есть по умолчанию. У меня в гостях: зам главного редактора журнала «Воин России», капитан 1-го ранга запаса Василий Дандыкин; Герой России Александр Головашкин, председатель Совета по патриотическому воспитанию общественной организации «Офицеры России»; и военный корреспондент издательств «Красная звезда» и «Аргументы и Факты», лейтенант Никита Сахаров. И будут еще видеовключения и очень интересные гости. Итак, изменилось ли отношение общества, людей к армии, к армейской службе за последние годы? Василий Дандыкин: Я думаю, несомненно изменилось. Я думаю, что общество стало ближе к армии в связи с теми испытаниями, которые проходят, и это касательно даже и столиц наших, и особенно это, конечно, глубинка. Часто приходится бывать, и вот в брянском приграничье... Конечно, то, что произошло, очевидно, одно из самых главных – это консолидация общества на фоне тех угроз, которые сейчас есть. Это, конечно, мы боремся с неонацизмом, и за редкими исключениями все общество практически поддерживает наших ребят, которые на передовой находятся, во всех составляющих. Все организации общественные, в т. ч. и региональные, и муниципальные, и, соответственно, я говорю об областях, фронтовые области, мы знаем, тем более что знаем, кто их возглавляет, и президент постоянно с ними общается... Да, несомненно, то, что у нас, скажем так, можно сказать, сейчас понимание, что наша армия и флот, который тоже участвует где-то, стали поистине народными, это так, с поддержки народа и с той частью народа, который пришел, чтобы, в общем-то, защищать Родину. Это и те, кто мобилизовались, и те, кто приняли решение добровольно вступить в ряды Вооруженных сил. Павел Гусев: А вы как считаете? Насколько я знаю, у нас практически ежемесячно тысячи, тысячи ребят идут добровольно на СВО. Василий Дандыкин: По тысяче в день. Павел Гусев: И это стало... Знаете, это, на мой взгляд, не просто реалии наших дней – это реальный патриотизм, который, знаете, без нудного воспитания, без нудных лекций вошел в составляющую, в кровь людей, они уже без этого не могут. Они понимают, где они должны быть. Пожалуйста. Александр Головашкин: Вы знаете, наверное, девизом на сегодняшний день даже может быть «Народ и армия едины», здесь вот по-другому действительно не скажешь. Дополню: полностью согласен. То количество людей, которые сейчас воюют за нашу Родину, защищая нас, и те люди, те семьи, те незнакомые даже люди нашим защитникам Отечества оказывают всяческую помощь: волонтерство, родные сблизились... Трудности всегда объединяли, особенно сегодня, в достаточно непростое время, когда мы практически воюем и противостоим всему западному миру за право быть мощным государством, непреклонным, что никогда и не было, и именно боремся за Русский мир, за свой дом, за свою Родину, помогая, спасая гражданских людей... Павел Гусев: Смотрите, вот вы сейчас говорите, употребляя постоянно одно и то же слово – «сейчас», а давайте все-таки... Мы с вами разговариваем сегодня в такой день, 23 февраля... Он же был еще в советское время... Понимаете, это был день, когда все офицеры, все гуляли... В 1995 году был другой праздник, его назвали по-другому. Я считаю, что это правильно, это уже защитник Отечества, все это правильно. Но скажите мне, а что было с армией вот в тот период? Вот мы сейчас говорим, что все собрались, мы сейчас об этом говорим с гордостью, – а что мы говорили в конце 1980-х – начале 1990-х, середине 1990-х? Что было? Василий Дандыкин: Было плохо. Александр Головашкин: Тяжелые времена. Практически выживали. Павел Гусев: А почему? Александр Головашкин: Наверное, как я сейчас сказал, на сегодняшний день народ и армия едины, и армия и государство – это также неразделимо. И те исторические события, то, что происходило в стране... В армии же служат не люди с Марса или вообще откуда-то – это же наши дети, это наши родные, это наши отцы, люди из общества. Поэтому то, что происходило в обществе, то, что происходило в стране, отражалось и в армии. И та неразбериха, где в государстве немного с ног на голову все встало, конечно же, отразилась на армии, и каждый занимался, наверное, спасением своей шкуры, или как, я не знаю... Павел Гусев: Ну подождите, вы говорите, с ног на голову встало. Наверное, не с ног на голову... Да, есть какие-то мощные изменения... Я должен сказать, что вот я – сын офицера, и я знаю, что такое служба. Когда отец служил, я в его часть постоянно мальчишкой туда бегал, он меня брал... И для меня это было, знаете, минутой счастья, когда я там вот под танками, под этими... Что-то меня сажали в какие-то кресла... Сейчас уже ничего не помню, конечно, частично все это... Но армия же была в то время мощнейшей единицей, так или нет? Василий Дандыкин: Да. Павел Гусев: Вот какой момент? Вот что, неужели, знаете, вот середина 1980-х, вдруг неожиданно все рассыпалось? Василий Дандыкин: Нет, я бы не сказал, что середина 1980-х. Павел Гусев: Стало ли это все... ? Почему престиж-то исчез? Василий Дандыкин: Я думаю, что все связано с изменениями, которые происходили. Мы получили, Российская Федерация когда стала самостоятельной, скажем так, делилась, она получила армию 3 миллиона со всеми атрибутами советской армии, и нужно было решать, что делать. Тогда почему-то была эйфория, что и армия не нужна: у нас все нормально, мы сейчас дружим со всем миром... Это вот сказывалось. На самом деле эти процессы все-таки, на мой взгляд, я служил в это время, старший офицер советский, началось все с конца все-таки 1980-х, когда армию стали задействовать во внутренних конфликтах. Я, к примеру, участвовал в бакинских событиях, что для меня как советского офицера было неестественно, потому что это не наша задача. Армия должна защищать внешние рубежи, но никак не участвовать в тех моментах, где участвуют у нас другие структуры. Павел Гусев: А Афганистан? Василий Дандыкин: Афганистан – это другая тема была. Здесь – родная страна, и это было очень тяжко на самом деле переживать: и Баку, и Тбилиси, где вот я участвовал, и т. д. Но армия и в этой ипостаси выполнила свой долг, люди гибли. Но отношение руководства было настолько непонятным, просто-напросто отказывались принимать правду, которая происходила, это было на самом деле. И потом случилось, что, в общем-то, сократилось, естественно, финансирование. Пример яркий – это вывод Западной группы войск из Германии, мощнейшей группировки. Я думаю, это был поспешный вывод, на чистое поле... Павел Гусев: Вот-вот. Василий Дандыкин: И что получилось? Когда люди, квалифицированные военные, подготовленные... не секрет, что там были, в общем-то, люди самые достойные, выделялись... отправляли туда, в чистое поле... Дивизия в чистое поле, техника не устроена... Ну и, конечно... Павел Гусев: Зачастую и брошенная, прямо давайте скажем. Василий Дандыкин: Часто брошенная. Люди почувствовали себя брошенными. А тут конфликты начались соответственные, надо... Комитеты солдатских матерей появились и так далее... Конфликты начались внутри страны. Я не хочу вдаваться в подробности, почему так произошло, но факт остается фактом, что, конечно же, встала задача, что делать, как противостоять сепаратизму, который пошел по всей стране. И я вспоминаю, я так или иначе участвовал на Северном Кавказе в первой войне, во второй войне... Первая война случилась так, что не стало солдат, офицеры стали воевать в качестве рядовых... Павел Гусев: Да, это было. Василий Дандыкин: Это было. И конечно же, тут вопрос состоял в том, что не все были в Вооруженных силах, скажем так, стояли на позициях долго, кто-то поддался искушению. И конечно же, мы вот сейчас говорим, о военкорах говорим, которые говорят правду, которая не совсем нравится. У нас есть вот военкоры сейчас, слава богу, в погонах, все больше и больше, в т. ч. и в «Московском комсомольце»... Павел Гусев: Да, я знаю, конечно, мы... Василий Дандыкин: Да. Ну вот, я думаю, первым настоящим военкором от вот этой ипостаси, о которой вот сейчас мы говорим, блогеры-военкоры, это, конечно, был Дмитрий Холодов. Павел Гусев: Никита, ну вот скажите, вы пришли позднее, так скажем... Никита Сахаров: В 2018 году. Павел Гусев: Время то осталось вроде бы где-то в прошлом. Но вы видите какие-то остатки, следы или... ? И как вы вообще, ваше отношение вот сегодня? Вы знаете сегодняшнюю армию мощнейшую, требовательную, ответственность невероятная. И вот какие-то события из прошлого не тянутся сюда сегодня? Никита Сахаров: Вы знаете, в большинстве своем нет, не тянутся. У меня нет какого-то личного опыта, чтобы сравнивать. У меня есть опыт моего отца, тоже офицера, который свою офицерскую службу начал в 1993 году на Дальнем Востоке в Уссурийске. Он рассказывал мне и о невыплатах зарплат, и о том, как они ловили убежавших призывников в тайге... Все вот это было, и то, что было опасно ходить в форме по улицам, – все это он мне рассказывал. И сейчас я когда одеваю форму и иду по Москве, вот этого всего уже абсолютно нет, и даже наоборот, иногда ловлю на себе какие-то вполне себе приветливые взгляды прохожих. Потому что действительно в обществе понимание значения «военный» кардинально поменялось в лучшую сторону. Павел Гусев: А теперь – музыка. ВИДЕО Павел Гусев: Это Джанго, он же Алексей Поддубный, певец и композитор, который начал ездить с концертами на Донбасс еще до начала СВО. А сейчас его вообще не остановить, даже запустил музыкально-просветительское движение под названием «Чтобы Победить». Алексей с нами на видеосвязи. Приветствую! Во-первых, расскажите, что это за проект «Чтобы Победить». Но прежде ответьте вот на какой вопрос. Вот уже не очень дружественные нам СМИ пишут, что наших артистов Кремль насильно гонит выступать на фронт, потому что, мол, добровольно они бы этим не занимались. Расскажите, что или кто гонит вас. Алексей Поддубный: Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, слушайте, средства массовой информации сейчас являются оружием в руках как наших, в общем-то, так и противника, поэтому то, что они говорят, – они говорят свое. Помните, как написано в Священном Писании: «Когда говорит ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи», – вот это, в общем-то, то же самое. По поводу того, кто меня куда гонит. Я поехал впервые в район ведения боевых действий как раз вот в районе 23 февраля 2015 года, т. е. прошло ровно 10 лет с этого момента. Я именно на 23 Февраля сыграл свой первый концерт в ДК имени Ленина в городе Луганске, осажденном городе, была слышна стрельба, канонада и т. д., я этому всему был свидетель еще с тех пор. Я начал ездить везде по тем территориям, оказался в Донецке, очень подружился со многими ребятами. Мне довелось играть концерты с моим другим Игорем Лазаревым, дончанином, играть в подразделениях Моторолы, играть в аэропорту Донецка и очень-очень многих других подразделениях, в Горловке, под Луганском... – в общем, во многих местах. Когда началась специальная военная операция, я, естественно, не мог не поехать. Я собирался даже раньше поехать, когда признали республики, уже официально заключили договоры все о взаимном сотрудничестве... В общем, признали Донецкую Народную Республику, Луганскую Народную Республику, и я хотел сразу же поехать. Но в этот день опять же у меня был концерт в Москве праздничный, посвященный 23 Февраля, это было, в общем, в 2022 году. И я говорю: ребята, я вот завтра же еду, завтра же еду, 24-го числа еду в Донецк, чтобы с друзьями отпраздновать это великое событие, на мой взгляд, которого долго ждали, это признание республик. Павел Гусев: Да-да-да. Алексей Поддубный: И началась специальная военная операция. Павел Гусев: Вот я бы хотел задать вам вопрос маленький. Есть среди ваших коллег, знакомых, друзей, может быть, кого-то еще, которые просто задают вопрос: «А зачем тебе это нужно, туда ездить? Что, у тебя негде выступить? Зачем ты туда едешь?» Алексей Поддубный: Вы знаете, у меня таких друзей нет. Павел Гусев: Молодец! Вот это лучший ответ. Хорошо. А проект «Чтобы Победить» – что это и для кого? Алексей Поддубный: Проект «Чтобы Победить» я придумал тоже в 2022 году. Мы по этому поводу подали заявку в президентский Фонд культурных инициатив, потому что это достаточно масштабное такое было действо. Что было задумано? Во-первых, это большое концертное шоу, качественное, чтобы показать, что не только, так сказать, вот эти удравшие артисты, либеральные и прочие предатели, они могут хорошо звучать, играть хорошие, красивые песни и т. д. То есть это была одна из первых задач. Вторая задача, не менее важная, была в том, чтобы обозначить направление нашей деятельности, в которых нам непосредственно нужна обязательно победа. Самая главная победа – это фронт, и мы все, в общем-то, должны помогать фронту кто как может и кто чем может: кто-то – песнями, кто-то – гуманитарной помощью, кто-то – еще чем-то. Мы определяем вот эти направления нашей деятельности государственной. Павел Гусев: Я знаю, что вы даже деньги собрали на этот проект, правильно? Алексей Поддубный: Мы собирали деньги, да, мы совместно с Народным фронтом... Павел Гусев: Вместе с Народным фронтом. Алексей Поддубный: ...фондом «Все для Победы!» собирали. Мы за два тура собрали 14 миллионов рублей. На все эти деньги были закуплены необходимое оборудование... Вы понимаете, что там нужно: там и коптеры, и... Да много чего, вплоть до бензопил... Павел Гусев: Понятно. Скажите, вот я знаю, что вы родились в Киеве, что... Алексей Поддубный: Имею такой грешок. Павел Гусев: Ну почему... Алексей Поддубный: В советском городе Киеве родился. Павел Гусев: Да, в советском городе Киеве. И скажите, вот как вы сейчас как человек, который... ? Вот малая родина – как вы относитесь ко всему тому, что происходит? Что, сердце разрывается, или вы считаете, что нужно... ? Что вы считаете? Алексей Поддубный: Ну, сердце по поводу вот этого совсем не разрывается, потому что тут понятно, на чьей стороне правда и на чьей стороне справедливость. С конца 2013 года, когда только начался Майдан, я активно стал выступать против этого, пытаясь (наивно, конечно) предотвратить вот эту катастрофу. Потому что для меня было очевидно, что это спецоперация против России, я сразу об этом написал, у меня есть статья, воззвание к соотечественникам, тогда еще это были мои соотечественники... Я пытался это остановить, доказать, что это путь к войне. Это было еще в конце 2013 года. Многим людям это было понятно. Был такой замечательный человек Владимир Рогов, Олег Царев... Павел Гусев: А ваши знакомые там, в Киеве, не считают некоторые вас предателем, предположим, которые в Киеве были? Алексей Поддубный: Во-первых, я им сразу сказал, что я никакой не предатель, а враг, потому что я враг бандеровского вообще движения, поскольку оно против русского человека. Я русский человек, я из русского города Киева, я рос в культурной среде абсолютно русской: мой папа цитировал Пушкина наизусть, мама училась в Москве, мама у меня из Кирова и т. д. То есть я жил в замечательной интеллигентной русскоязычной среде – почему я должен был, собственно говоря, подписаться, так сказать, отдать свой голос за «бандерье», извините за выражение... ? Павел Гусев: Все правильно. Алексей Поддубный: Ну как? Это они предатели, я считаю. Павел Гусев: Вот! Алексей Поддубный: Я-то не предавал никого. Я присягу приносил советскому народу, еще в армии когда служил. Павел Гусев: Я как раз на эту тему и хочу спросить вас. Во-первых, псевдоним «Джанго» у вас появился в молодости, а потом вы как раз служили в армии. Как вы считаете, вот вы сейчас часто бываете в войсках, та армия, где вы служили, и сейчас где вы бываете постоянно с ребятами, различаются, другие, или все то же самое? Алексей Поддубный: Да нет, ну что вы, это, конечно, очень различающиеся между собой, по сути, так сказать, военные образования, или как это правильно звучит. То есть это две разные армии. Мы в принципе служили в достаточно мирное время, т. е. был Афганистан, но это было несколько раньше, я служил в 1988–1989-х гг. Это была обычная советская армия, устав, так сказать, конфликтов военных серьезных никаких не было. Сейчас армия – это армия ведения боевых действий настоящих. То есть, по идее, сейчас армия именно такая, которой она и должна быть, т. е. армия либо должна готовиться к войне, либо воевать. Павел Гусев: Спасибо, спасибо за ваши комментарии и вашу позицию! Спасибо! Мы победим! Алексей Поддубный: Всех с Днем защитника Отечества, Днем советской армии, Красной армии! Победа будет за нами! Павел Гусев: Спасибо! Это редкость, или вы считаете, что таких людей очень много на сегодняшний день? Пожалуйста. Никита Сахаров: Вы знаете, патриотизм – он тоже везде разный. Конечно, когда я приехал первый раз на Донбасс, ну и потом, в последующем приезжал, я понял, что люди там, которые терпят агрессию киевского режима уже на тот момент почти 10 лет, они вот, что называется, не понаслышке на себе прочувствовали и поняли для себя, закрепили, на чьей они стороне, какая сторона на них нападает, а какая их защищает. Конечно, я с ними общался, даже просто в городе иногда, так получалось, когда просто в магазин вышел. Чувствуешь к себе вот это вот отношение, то, что тебя рады здесь видеть и, конечно, считают тебя здесь настоящим защитником. Если мы возвращаемся уже в районы, где все более-менее спокойно, могу сказать, что здесь все не так однородно и не так однозначно. Конечно же, мы все люди неглупые, у нас есть глаза и уши, мы слышим вокруг себя разговоры не только, как вот сейчас здесь звучат, как Джанго вот сказал... Павел Гусев: Выступил сейчас, да. Никита Сахаров: Да, выступил. Василий Дандыкин: Замечательно. Никита Сахаров: Конечно, краем уха где-то ты понимаешь, что есть люди, которые все равно считают по-другому, что мы захватчики, оккупанты, «орки»... Конечно, слышишь это. Но лично для меня как для военного корреспондента, когда я это слышу, для меня это дополнительный стимул, чтобы трудиться, писать еще лучше, еще больше, чтобы, может быть... Ну не переубедить этих людей, но хотя бы чтобы они в душе поняли, что ошибаются. Павел Гусев: Я считаю, что это очень важная задача, которую вы делаете, и вообще журналисты и политработники в эти дни выполняют уникальную совершенно, огромную работу. И я знаю, и у нас журналисты работают, я встречаюсь, я еще и являюсь председателем Общественного совета Минобороны, поэтому я очень часто общаюсь с самыми разными военнослужащими, кто служит, кто служили, и раненые, и инвалиды уже есть... Все. Вы знаете, вот как изменились люди за эти 3 года! Это стало совсем другое общество, гражданское общество, которое совместилось с военной структурой. И вот то, что мы уже начинали говорить, что на сегодняшний день сотни, тысячи людей идут добровольно на СВО, – это многое значит. И поэтому вот этот праздник наш сегодняшний – это праздник всего народа, это праздник всего народа, мы по-другому не можем это ощущать. Скажите, пожалуйста, а как вы считаете, изменилась ли в целом, так скажем, работа политработников в этих условиях? Потому что у них задача всегда, у политработников, достаточно специфическая была. Одно время я даже знаю, что политработников посокращали, их убрали... Никита Сахаров: Комиссовали. Павел Гусев: Да, комиссовали... Что там только ни делали. Никита Сахаров: Воспитатели были. Павел Гусев: Сейчас их не просто восстанавливают – они являются уникальными единицами. Как вы считаете, что происходит? Нужны они? Александр Головашкин: Восстановлена целая служба. Есть в этом потребность и понимание, что на сегодняшний день, как вот Никита сказал, труд военного журналиста для того, чтобы разъяснить для тех, кто не понимает либо не видит между строк очевидного, и донести правду. В этом и работа политработников, работать для разъяснения, для понимания, толкования, где-то – предотвращения, каких-то корректировок и поправок, потому что, если брать армию, это живой организм, поэтому живые люди, и везде нужно вносить своевременные коррективы, те, которые отвечают сегодняшним реалиям. И конечно же, поддерживать престиж службы в Вооруженных силах и т. д., та летопись именно героических подвигов наших ребят сегодня, героев Отечества, даже не тех, кто отмечен именно звездой Героя, а герой Отечества – тот человек, который сегодня защищает Родину. Мы видим билборды, видим большое количество информации, которая на телевидении, в соцсетях, – это тоже же работа военно-политических управлений и именно тех людей совместно с журналистами, которые собирают эти материалы. Потому что люди должны, обязаны знать своих героев, и ребята, когда у них есть возможность увидеть хотя бы краешком глаза какой-то небольшой эфир или услышать новость, может быть, газету, там, на передовой, для них это мотивация, когда они видят своих боевых братьев, те успехи, которые они достигают... Это же тоже своего рода оружие, которое в наших руках и которое нас сподвигает на дальнейшие свершения. Никита Сахаров: Кстати, хочу заметить, что в каком-то смысле это возрождение военно-политических органов проходило на моих глазах в моем военном университете, в котором я учился, когда в 2019 году просто переименовали факультет и мы стали называться факультетом военно-политической работы и журналистики. Александр Головашкин: Да. Никита Сахаров: И вот с этого, собственно, все пошло. Вот, кстати, про ценность и обратную связь я хочу еще поделиться историей. Когда в одну из моих командировок в Донецке мне нужно было по делам зайти в военно-политический отдел одного из подразделений, я увидел там у них на стене, что в рамочках висят именно публикации об их соединении, об их ребятах, даже там одну свою публикацию увидел. Павел Гусев: Прекрасно! Никита Сахаров: Это было особенно приятно. Павел Гусев: Конечно! Никита Сахаров: В такие моменты понимаешь, что действительно ты не зря работаешь, не зря, в общем-то, пишешь. Павел Гусев: Скажите, а вот такие слова, которые еще совсем недавно, с десяток лет назад, дедовщина, вместо боевой подготовки строили некоторым высоким чинам дачки, ремонтировали, еще что-то делали... Сейчас как с этим делом, с дедовщиной и со всем остальным, неуставными отношениями? Это сразу исчезло, или это изменилось-то? Василий Дандыкин: Вообще, влияет прежде всего боевая обстановка, я говорю о воюющей армии. Мы же должны не забывать, что у нас срочная служба, у нас совместный призыв, и контрактная служба, добровольцы. Я думаю, что даже если год вот они служат, ребятки, они не воюют. Павел Гусев: Они служат. Василий Дандыкин: Они служат там, где вот гарнизоны, не все же ушли. Павел Гусев: Да-да-да. Василий Дандыкин: Это надо, это в принципе боевые резервы, я понимаю все. Там есть, такие проблемы еще остаются, потому что даже если год, вроде бы год служат, в какой-то степени да... Но все-таки этого стало, на мой взгляд, меньше того, что было, все-таки здесь вследствие и возрожденных этих органов воспитательной работы... Павел Гусев: И политических. Василий Дандыкин: Работа других органов, Следственного комитета и т. д. И в силу того, что сейчас понимание того, что пряников мало, порой и наказание должно быть, поэтому гауптвахту никто не отменял. Как ее раньше отменили, нужно суд и т. д., – это все-таки военный организм, это сложная вещь... Павел Гусев: Очень сложная. Василий Дандыкин: Это, по большому счету, в какой-то степени, когда надо, насилие над твоими всякими разными амбициями есть. Ну а на фронте... На фронте все по-другому, потому что ты в бою, кто и как... Ты должен знать, что твою спину прикрывают, что обязательно вот так. Павел Гусев: Боевые товарищи. Василий Дандыкин: Боевые товарищи: если ты что-то сделаешь, кто тебя вытащит с поля боя. Павел Гусев: Да, совершенно верно. Василий Дандыкин: Это вот тот фактор, который влиял всегда. Александр Головашкин: Я добавлю, если разрешите, по поводу неуставных взаимоотношений, дедовщины, попросту говоря. Здесь во многом очень зависит от командира, от офицерского состава, в подчинении которых находятся военнослужащие. По себе могу сказать, по своей службе срочной: я отслужил 2 года, уходил в 1991 году, еще при Советском Союзе, а вернулся в 1993-м уже в Россию, поэтому я был 2 года без отпуска, вдали от дома, на себе все эти тяготы и лишения, как вот принято в армии говорить, прочувствовал... Павел Гусев: Все испытали. Александр Головашкин: Да. Во многом первый фактор, наверное, – это все идет из семьи, поэтому тот багаж знаний, правильное воспитание, какие-то навыки по крайней мере для мужика... То, что тебе привили в семье, то, что ты взял с собой, это тебе непосредственно в момент становления личности, как вот из юноши в мужчину, очень пригодится, вот эти знания. И вот момент второй – как раз от командира многое зависит. Если у военнослужащего есть масса свободного времени, хотя он призван на службу, ему нечем заняться, то он ищет где-то замену, где себя еще проявить. Как только ты его задействуешь, не обязательно, что это боевые условия, где-то в хозяйственных каких-то работах, строевая подготовка и т. д., нужно сделать так, чтобы он просто устал и у него было единственное желание отбой. Павел Гусев: Никита, пожалуйста. Никита Сахаров: Товарищ полковник очень правильно сказал – все зависит от командира. Из этого факта можно вывести такой вывод, я так думаю, надеюсь, что не ошибусь, что после нашей победы по дедовщине, вот этому наследию 1990-х и 2000-х, будет нанесен решающий урон, потому что в подразделения, в пункты постоянной дислокации возвратятся командиры с боевым опытом, которые прекрасно понимают, что вот это вот... Павел Гусев: Чувство локтя. Никита Сахаров: Чувство локтя. Главное – это объяснить солдату, что и как необходимо делать, а не физически на него воздействовать. Павел Гусев: Ну конечно. Никита Сахаров: Вот эти все игры, «три скрипа», подъем, отбой, кубики из снега на плацу – вот по этому будет нанесен решающий урон после победы, когда в войска придут люди с богатейшим боевым опытом. Павел Гусев: Но я должен сказать, что сейчас служба в большинстве мест, где только я ни бывал по России, – это совсем другая служба: новые казармы, новое питание, новая боевая подготовка, совсем по-другому... Все есть. Это удивительно совершенно, как ребята сегодня могут использовать все, что есть в армии, и для обучения, и для службы. Василий Дандыкин: На самом деле это наследие давнишнее, еще с хрущевских реформ по сокращению, когда была уволена масса фронтовиков, разрыв получился между офицерским корпусом, когда, в общем-то, они не справились, и когда стали набирать, откровенно говоря, особенно вот в строительные части, людей с уголовным прошлым. Павел Гусев: А, было такое. Василий Дандыкин: Это было такое. И вот этот момент каким-то образом стал распространяться. Это потом были у нас и выступления, и мы знаем перестроечные повести в т. ч. различные, это было. Теперь да, теперь это и снабжение продовольственное, вы правильно сказали, и душевые, и т. д., и т. д., и спорт, и все остальное. Ну и, конечно же, я думаю, окончательный все-таки гвоздь в это позорное явление вобьет как раз специальная военная операция и те люди, которые там сейчас, скажем, приобретают не только боевой опыт, а и нравственный опыт. Вот смотрите, буквально недавно приходили ребята из академии в «Красную звезду», два Героя России, два человека с тремя орденами Мужества, – это люди, которые учатся сейчас в академиях. Сейчас в военные училища во многом поступают ребята, которые даже были мобилизованы, которые были на контрактной службе, они поступают в училища и будут офицерами. Павел Гусев: То есть они уже возвращаются в новом... ? Василий Дандыкин: Они возвращаются с пониманием того, кто они такие и т. д., и это сыграет свою роль в будущем развитии наших Вооруженных сил с точки зрения, что у нас еще испытаний впереди много будет. Павел Гусев: Это очень важно. Непростая тема – психологическая адаптация участников боевых действий. Например, воины-афганцы, вернувшиеся домой в 1980-е, не все смогли найти свое место в мирной жизни, а в середине 1990-х те, кто вернулся из Чечни, нередко шли в криминал, такое складывалось впечатление тогда. А как сейчас? Об этом, конечно, надо говорить с психологами, и психолог у нас на связи. Михаил Хорс, кандидат психологических наук. Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Михаил Хорс: Здравствуйте-здравствуйте. Василий Дандыкин: Вы работаете с участниками СВО. Расскажите, как все это происходит и чем готовы поделиться. Михаил Хорс: Давайте скажем правду: на данный момент в зоне СВО есть люди, которые пришли туда, вернее, находятся там, по собственной воле. Даже если мы говорим о мобилизованных, то это те люди, которые там находятся, потому что это соответствует их духовным, нравственным ориентирам, потому что способов покинуть зону СВО достаточно, поэтому сейчас там те люди, которые там находятся осознанно, из-под палки там никто не сидит. Это первое. Конечно же, такое понятие, как вот этот пресловутый ПТСР, т. е. посттравматический синдром стрессовый, он присутствует. Его есть два вида. Это моментальный, когда люди сталкиваются с чем-то, что не укладывается в их картину мира, война, смерть, гибель близкого товарища, гибель мирных людей, свидетелем которых, вот этих фактов, они становятся. Вот моментальный синдром – это вот когда человек может с остановившимся взглядом, с блокированным механизмом движения, в ужасе, в паническом каком-то состоянии, в моменте находиться. Он присущ для ведения боевых действий, часть военных действительно туда попадают, но это явление известно уже десятилетиями и, в общем-то, и старшие товарищи, и военные медики, и психологи МЧС умеют с этим работать. Павел Гусев: Скажите, как психологи работают? Сами внедряются в массы или индивидуально, или участники к ним сами приходят и вы видите, что есть определенные проблемы? Михаил Хорс: Вот это вот уже вторая история, когда человек, покинув территорию ведения военных действий, у него может быть уже не этот моментальный синдром стрессовый, а накопленный. То есть он по ряду причин, ранение, закончился контракт, появляется дома. А дома что? Ребенок, с которым надо делать уроки, который не хочет делать уроки или слушаться; жена, которая хочет какой-то обычной, нормальной жизни, выполнения каких-то обычных, нормальных со стороны мужа обязанностей; начальник, который требует послушания, хотя сам не служил и, может быть, не совсем умный. И вот, попав в эту новую старую жизнь, придя туда с фронта, где проявляются гораздо более такие яркие человеческие качества, дружба, взаимовыручка... там разные проявляются, но вот эти вот ярко... Павел Гусев: Страх появляется у них? Михаил Хорс: Да. Они приходят, и зачастую они себя чувствуют здесь ненужными, в мирной жизни, потому что вроде бы некий героизм в их жизни присутствовал, тот героизм, который их жизнь наполнял большей ценностью и пониманием, зачем они живут в данный момент. А когда они приходят в быт, вот это ощущение самоценности у военных зачастую падает. Поэтому, конечно, важно им понимать, что вот обращение за помощью в мирное время уже, когда они, может быть, не могут найти себе какое-то применение, внутренне не чувствуют себя важными и нужными, – вот они, к сожалению, зачастую думают, что обращение за помощью является признаком слабости. Павел Гусев: Вот это интересно. А как же они попадают к психологу? Психолог к ним приходит, или проходит какое-то... ? Михаил Хорс: Конечно, есть определенные центры, создаются в регионах. Я делал некую программу в Новгородской области, там тоже такой центр создан. Но проблема, что они не идут сами, что вот нужно к ним идти, проблема остается. Поэтому важно там, где они контактируют с органами власти, с медиками, приходят за какими-то программами поддержки, – вот там важно им говорить, что обращение за помощью – это признак взрослости, а не слабости. Павел Гусев: Понятно. А с семьями участников СВО работаете как-то? Или они находятся как бы в одиночестве? И нужно ли это делать? Михаил Хорс: Вы знаете, вот этот кризис семей участников СВО, в общем, на данный момент уже довольно снизился, прошел. То есть основные проблемы психологические семьи участников СВО испытывали в 2022 году при начале операции, потом, значит, мобилизация когда началась... Вот там действительно создавались и волонтерские группы из психологов, и организованные государственные группы на региональном уровне, на федеральном, и вузы подключались, и прямо массово-массово работали с семьями людей, которые уходили на фронт. Сейчас, знаете, как говорят, время лечит. Вот сейчас более-менее семьи пообвыклись. Понятно, если случается самое страшное с их близким на фронте, на передке, то там, конечно, помощь кризисного психолога, который умеет работать с горем, зачастую прямо очень важна. Павел Гусев: Да, это необходимо. Михаил Хорс: Да. Но в общем-то, семьи, поскольку это в основном жены, матери, мы их под семьями имеем в виду, реже – дети... Вот женщины как раз обратиться за психологической помощью стесняются гораздо меньше, для них это гораздо более приемлемая [ситуация]. Павел Гусев: Понятно. Спасибо вам большое! Как прокомментируете? Александр Головашкин: Я прямо по горячему. Павел Гусев: Да. Александр Головашкин: Вы знаете, наверное, как человек, который многие годы провел в зоне боевых действий, скорее всего, такой синдром у меня, наверное, присутствует. Почему говорю «наверное»? Потому что каждый человек может с ним справляться и его регулировать. Здесь, наверное, по сегодняшней ситуации проведения специальной военной операции основной момент, когда человек возвращается с войны, – это любовь, понимание и признание, собственно, то, что сегодня в нашем обществе есть, вот мы в начале программы как раз и говорили о том, что народ и армия едины. И то внимание Верховного главнокомандующего Владимира Владимировича именно к военнослужащим, к людям, которые выполняют задачи сегодня по охране и обеспечению безопасности нашей Родины, является посылом для многих руководителей, чиновников и т. д. Павел Гусев: Да. Александр Головашкин: Поэтому ребята когда сегодня будут возвращаться и уже возвращаются домой, я думаю, как история с Афганом и Чечней, от чиновника «я тебя туда не посылал, не отправлял» они не услышат. Павел Гусев: Вот это было страшное, ужасное. Александр Головашкин: Сегодня они этого не услышат. Уважаемый эксперт сказал по поводу агрессии, которая может возникнуть на начальника, руководителя, в семье, когда нужно сделать уроки, – это, прошу прощения, мнение гражданского человека. Ребята сегодня, наверное, спят и видят (когда есть возможность поспать на войне), [как они] вернутся домой и вот эти все домашние, бытовые дела, уроки, все, что, может быть, раньше когда-то им казалось... Павел Гусев: Да, это так. Но смотрите, ведь сейчас созданы целые структуры общественные, которые занимаются как раз и семьями, и социальной адаптацией – всем занимаются, и это практически в каждом регионе, правильно ведь? Василий Дандыкин: Абсолютно, и кадровая проблема в том числе. Я хочу сказать, что война и мир – это вечная тема, и она, в общем-то, какая бы война ни была, если взять Великую Отечественную, то классики наши фронтовые, лейтенантская проза, «Тишина», великолепный роман Бондарева, как это все происходило... Если на Западе брать, это Эрих Мария Ремарк, как это все происходило... Это тонкая тема. Трагедия, допустим, афганского движения состояла в том, что, в общем-то, все это случилось, когда разваливался Советский Союз, и это тоже повлияло. Но что здесь? Здесь я не хочу похвальбы ради, но сказать о том, как обращается к нашим воинам Верховный главнокомандующий: он говорит «боевые товарищи». Павел Гусев: «Мои ребята» он говорит. Василий Дандыкин: Это вот он сказал при онлайн-встрече с брянским губернатором Богомазом, он сказал: «Вы там моих ребят...» – это сказал искренне, от души. Я не помню, чтобы какой-то руководитель такое говорил. От этого все должно идти до сельсовета, я думаю, что это так. Вот пришел человек с фронта, и надо оказать ему всякое внимание: и человеческое, и отношение и по работе, и по другим делам, и по семейным, и все остальное, потому что не все приходят здоровыми, это тоже надо учитывать. Павел Гусев: Ну а программа «Время героев», которая существует? Василий Дандыкин: «Время героев», да. Павел Гусев: Как можно это оценить? Никита Сахаров: «Время героев» – это как раз-таки и есть воплощение всех вот этих вот запросов людей, которые возвращаются в мирную жизнь, на востребованность и какое-то новое, большое, великое дело. Павел Гусев: Социальный лифт? Никита Сахаров: Социальный лифт, именно. И конечно же, комплекс необходимых знаний и умений, чтобы в новых каких-то задачах, в новых вопросах они тоже были в первых рядах и непосредственно побеждали. Павел Гусев: Это очень важный момент. Никита Сахаров: Знаете, я еще хотел рассказать о герое одного из своих материалов. Его зовут Николай, он кавалер ордена Мужества. Конечно, он вернулся с СВО, и к вот этому ПТСР еще очень сильно так накладывался тот факт, что он ослеп. Павел Гусев: Ох... Никита Сахаров: Да. Но я с ним общался – это человек, который несмотря ни на что, все равно не загнулся, не ушел в какое-то отрицание всего... Александр Головашкин: Не в себя, да? Никита Сахаров: Ни на кого не обиделся. Я спрашиваю: «Чем вы хотите сейчас заняться, когда пройдете реабилитацию?» Он говорит: «Пасека». Он говорит «пасека», он хочет делать мед, он уже купил участок... Павел Гусев: Потрясающе! Никита Сахаров: И у него есть верный друг, собака Алька, которую ему выдали, собственно, которую дали ему от государства, его обучили с этой собакой обращаться. И теперь это полноценный человек, т. е. он... Более того, я могу сказать, что он полноценнее многих зрячих людей, у которых, так случилось, по каким-то их личным обстоятельствам нет вообще целей в жизни. Павел Гусев: А у него есть и цель жизни, и... Никита Сахаров: А у него есть и цель, и средства, и, в общем-то... Он мне обещал еще мед отправить, посмотрим. Павел Гусев: А семья у него есть? Никита Сахаров: Да, и семья у него есть. Павел Гусев: Ну это замечательно. Александр Головашкин: Разрешите, я еще... ? Павел Гусев: Конечно-конечно. Александр Головашкин: Очень важный тоже момент – внимание государства к защитникам Отечества. Только вот в момент проведения специальной военной операции как раз посыл опять от Владимира Владимировича и установка: люди, которые получают ранения и увечья и не могут по вот этим причинам уже продолжать службу, – они не сидят дома, лишившись конечностей, только, как говорится, на попечении семьи. Введена должность в военном комиссариате для таких людей. Василий Дандыкин: Да-да-да. Павел Гусев: Очень важный вы сейчас подняли вопрос. Александр Головашкин: Присваиваются звания, люди востребованы, они ходят на службу, именно на службу. Василий Дандыкин: Преподавателями в том числе. Александр Головашкин: Он, превозмогая, может быть, где-то боль, она есть по-любому, но он идет, потому что он знает, что он нужен, и вот это тоже очень важно. Павел Гусев: И я вам должен сказать, не только в военкоматы. Я встречал раненых... Василий Дандыкин: И преподаватели, да. Павел Гусев: ...в самых различных учреждениях и Минобороны, и не только Минобороны. Если есть у человека хоть какая-то возможность работать, даже сидячая, с документами и пр., берут, берут, берут, и это указом и приказами все оформлено. Вот что самое главное – забота государства, забота государства о человеке, который отдал все. Александр Головашкин: Он вернулся на службу, и для семьи он кормилец, добытчик, муж, отец, это очень важно. Павел Гусев: Совершенно верно. Вы знаете, то, что мы сейчас подняли тему, я должен вернуться немножко, может быть, в историю: к сожалению, после Великой Отечественной войны были немножко другие случаи, когда тяжело раненных, по сути дела, создавали такие... Василий Дандыкин: ...приюты. Павел Гусев: Приюты, люди там пили, люди там умирали, люди были без дела, они оказались не нужными никому, и это было страшно, это было страшно. Об этом мало говорят, но об этом нужно говорить, потому что сегодня все по-другому. Сегодня и президент, и структуры власти, правительство, Министерство обороны делают все для людей, которые вернулись или раненые, или покалеченные, а может быть, просто даже здоровые, но вышел срок, ему нужно передохнуть. Василий Дандыкин: Да, это так. Павел Гусев: А вот, может быть, вы ощущаете или видите, что что-то еще не доделано? Что можно было бы так сказать: «Руководители, товарищи, давайте посмотрим вот на такую, такую и такую проблему»? Как вы считаете, есть такие вещи? Василий Дандыкин: Я думаю, что здесь надо углубить движение, это хорошо, у нас «Юнармия», немножко сейчас о ней не говорят, а мы знаем, что «Тимур и его команда», это Гайдар, это движение молодежи, которое помогало именно тем, кто был на войне, на финской тогда войне, потом в Великой Отечественной войне, это было развито. Я думаю, что надо плотнее и больше привлекать именно к конкретной работе, помощи молодежь, школьников. Они и так работают: они пишут письма, мы отправляем, делают поделки, все остальное. Но конкретно у каждого фронтовика тогда звезда была, скажем так, на калитке, это значит, живет фронтовик, участник войны. И эти ребята конкретно приходили, общались, и это нужно. Несмотря на то что сейчас школа под охраной, все прочее, надо именно привлекать. Ветераны конкретно наши уже уходят, ветераны Великой Отечественной войны, 102 года, 103 года... Павел Гусев: Да-да. Василий Дандыкин: Пришла новая поросль, сотни, тысячи людей, которые должны быть в этих школах, в детских садах они должны быть! Павел Гусев: Совершенно верно. Василий Дандыкин: Вот вы рассказываете, это им интересно: дяденька пришел, рассказал, и все. И это будет тоже востребованность всем, и кто пришел, получил ранение, и кто потом возвращается, они будут возвращаться сейчас так или иначе к мирной жизни, это очень важно. Вот вы сказали про Великую Отечественную войну, это очень такая больная тема, но их убрали еще при жизни Сталина... Павел Гусев: Да, это сталинское. Василий Дандыкин: Их убрали, чтобы не мозолили глаза. Это Валаам, я был на Валааме, рассказывали. Павел Гусев: Да-да-да. Василий Дандыкин: Вот эти самовары, которые были, вот это все... Это написано, к сожалению, это история такая, ее не надо замалчивать. Павел Гусев: К сожалению, это было. Василий Дандыкин: Я думаю, что к этому должны быть привлечены все, начиная от детского сада и т. д., и т. д. Павел Гусев: Вот то, что мы сейчас затронули, почему затронули? Я просто горжусь тем, что делают сегодняшние наши структуры власти с теми, кто возвращаются с фронта. Были тогда ошибки определенные, сейчас практически все делается для ребят, которые вернулись, все делается. Но есть еще нерешенные проблемы? Как вы считаете? Александр Головашкин: Наверное, нужно корректировать все уже, как говорится, по ходу пьесы. То, что вот тему затронул коллега по патриотическому воспитанию, по детям, два важных фактора, которые на сегодняшний момент опять благодаря власти, нашему Верховному главнокомандующему, то, что обращено к защитникам Отечества, к участникам специальной военной операции. Руководители юнармейского движения, «Движения первых» сейчас как раз, вот буквально недавно назначены Герои Российской Федерации, участники СВО, молодые парни. Василий Дандыкин: Народный фронт. Павел Гусев: Да, там молодые парни. Александр Головашкин: Это идет как раз омоложение вот именно кадров в эти структуры, где ребята моложе возрастом, они ближе к этим детям, к школьникам, они идут в ногу со временем. Те же соцсети, какие-то коммуникации, которые сегодня возможны, они их будут активно внедрять, для того чтобы быть на одном мостике для связи с детьми, чтобы они восприняли как своих их. Павел Гусев: Вы совершенно правильно говорите: одно дело придет, так скажем, с бородой, седой старичок, уже раненый... Александр Головашкин: И вспоминает прошлое. Павел Гусев: Да, прошлое. Александр Головашкин: А жить нужно сегодня. Павел Гусев: И начнет говорить о прошлом. Детишки: «Да...» А это придет парень молодой совершенно, прошедший огонь и воду... Да, может быть, он даже получил ранения тяжелые, что-то еще – они по-другому на него смотрят. Александр Головашкин: Конечно. Василий Дандыкин: Конечно. Павел Гусев: Он с ними на одной ступеньке. Александр Головашкин: Он будет про сегодня говорить именно. Павел Гусев: Да, про сегодня, понимаете. Это так важно, это так нужно! И это делается, вот что самое главное. Александр Головашкин: А что хотелось бы скорректировать, и это уже делается в некоторых школах, хотелось бы, чтобы это было тоже, наверное, как программа, проект, определенный посыл для Министерства образования, просвещения. Потому что та работа в школах, которая сегодня проводится, она зачастую носит инициативный характер, т. е. мы сами себя предлагаем, когда есть контакт с директором, с преподавателем: «Я готов прийти, у меня есть свободное время, я готов пообщаться с детьми». Это должно быть все-таки программно, как-то массово. И та работа, которая проводится... Допустим, в некоторых регионах призван парень по мобилизации на службу, к сожалению, он не вернулся живым домой, и, когда он воевал, в районе, в городе кроме родителей и соседей никто не знал, что он воюет. Когда он погиб, то в школе проводится акция, мероприятие «Парта героя», и в память о нем есть парта, что он учился в этой школе. Но детям рассказывают уже о погибшем защитнике Отечества – почему бы не делать [проекты] «Герой нашего времени», «Герой нашего двора»? То есть директор школы совместно с родителями находит, получает информацию о том, что выпускник этой школы, такого-то года, сейчас воюет; взяли немножко фотографий из семейного альбома, сделали какой-то стенд. Линейка, вот «Разговоры о важном» в понедельник, подъем флага, гимн, и вы озвучьте, что выпускник такого-то года нашей школы сейчас воюет за Родину. И это опять мотивация для школьников понимать, что вот... Павел Гусев: Да. Письма еще школьники пишут. Василий Дандыкин: Да. Павел Гусев: Понимаете, это же потрясающе. Вот вы часто там бываете, вы можете подтвердить, что эти письма имеют свое большое значение. Никита Сахаров: Действительно, я не раз видел картины, когда вот бойцы как, знаете, какие-то отсылки к вот этим старым фотографиям 1940-х гг., Великой Отечественной войны, когда бойцы читают письма, и вот это все то же самое повторяется сейчас на Донбассе, например, и на других направлениях. Парни ждут этих весточек от пускай совершенно незнакомых ребят, но они читают и вешают у себя над спальным местом... Павел Гусев: Ну да. Никита Сахаров: Они действительно греют им душу. Они еще раз понимают, что они воюют за вот этих вот самых ребят, которые им пишут. Павел Гусев: Совершенно верно, совершенно верно. Никита, я все-таки хотел бы, чтобы вы подумали, сказали. Мы с вами – средства массовой информации, имеем к ним отношение, журналисты, это «Клуб главных редакторов» у нас здесь присутствует. Что бы вы, так скажем, могли заметить, увидеть недостатки в работе средств массовой информации по освещению СВО? Или какие-то, может быть, предложения сделать более конкретные, на что больше внимания нужно обратить? Вот как вы могли бы вот эту вот ситуацию, так скажем, оценить с позиции того, что где-то мы недорабатываем? Не может же быть все идеально. Никита Сахаров: Действительно, идеально ничего быть не может в принципе. Но хочу сказать, что на данный момент все-таки работа нас, журналистов, и пресс-офицеров, так сказать, сотрудников Департамента информации и массовых коммуникаций, военнослужащих департамента, она очень хорошо и грамотно организована. Это я говорю как человек, которому вот эти офицеры много-много раз, да практически каждый раз организовывали какой-то хороший, интересный выезд, на котором я общался с ребятами и писал стоящие материалы. То есть я говорю именно о фактуре, которую давали товарищи офицеры департамента и помогали мне действительно, особенно это было важно в первой моей командировке. Поэтому в целом каких-то таких очень серьезных упущений, наверное, я назвать не смогу. Но корректировки – какие корректировки? Конечно, здесь зависит от журналиста, от того, кто едет на выезд. Безусловно, он должен понимать, что он все-таки не в тылу... Павел Гусев: Конечно. Он же не контролер. Никита Сахаров: ...он на линии боевого соприкосновения. Здесь можно сказать и о раскрытии каких-то гостайн, и о местоположении... Павел Гусев: Да, понятно. Что вы хотели добавить? Василий Дандыкин: Павел Николаевич, как человек, который уже полвека в печати, 49 в военной печати, в литературно-художественном журнале «Воин России», это «Советский воин», это единственный военный журнал литературно-художественный, я хочу сказать, что, конечно, нужно как можно сейчас больше уже прозы, литературы. Поэзия есть, и поэзия хорошая, вот поэзия как раз, вот мы сейчас отслеживаем. Проза, пьесы... Эти пьесы уже должны стоять в наших театрах, не просто там [], о чем сейчас иной раз волосы дыбом поднимаются... Это сценарии фильмов. Вот как раньше, даже в мирное время, «В зоне особого внимания», было все, поднимали романтику и т. д. Конечно, не надо вдаваться в чернуху... Павел Гусев: Да-да. То, что вы говорите, – это отдельная тема для нашего разговора, это очень важно. Василий Дандыкин: Это очень важно. Павел Гусев: Я благодарю вас, уважаемые гости, и за этот наш разговор сегодня, и за службу своему Отечеству. Всем нам мира и непробиваемой защиты! Я, главный редактор «МК» Павел Гусев, прощаюсь до следующего воскресенья.