Николай Александров: В этой главе мы начинаем разговор об издательствах. И начнем мы вот с чего. Издательство начинается с определенного имени. То есть издатель важен в не меньшей степени, нежели сама марка издательства. Более того, он иногда и определяет стратегию, изначальный толчок стоит как раз за человеком, за его интересами и пристрастиями. Достаточно вспомнить такие имена, как Сытин или братья Сабашниковы. В советскую эпоху издательства стали безликими. Кто стоит за издательством «Советский писатель» или «Детгиз», сказать достаточно трудно. Но с начала 1990-х, когда появились независимые издательства, мы вновь столкнулись с личными именами, о чем говорят уже сами названия: издательство «Захаров», «Издательство Лимбаха», и даже в аббревиатуре издательства «Б.С.Г. Пресс» угадывается личное имя. Книга связалась с человеком, с его индивидуальностью. Александр Гаврилов: Конечно, есть еще поколение старших людей, которые пришли с концом Советского Союза в книгоиздание с очень яркими идеями и до сих пор работают. В первую очередь это, конечно, Ирина Дмитриевна Прохорова, которая создала издательский дом «Н.Л.О.». Думаю, что он не мог бы существовать никаким образом ни без ириной страсти к гуманитарной науке, ни без ириного политического чувства, выраженного в гуманитарных и культурных формах, ни без ириной личной истории, потому что, конечно, если бы не некоторая свобода финансового маневра, то, конечно, «Н.Л.О.» просто не мог бы существовать. И это означало бы, что то медленное отмирание гуманитарной школы, которую мы, конечно, наблюдаем с позднесоветского до настоящего времени внутри России, оно сильно замедленно, потому что все люди, которые работают, например, в русской филологии или в некоторых специфических областях социологии за рубежами Родины, тем не менее, все равно связаны со здешним культурным пространством именно через «Н.Л.О.» как такую пуповину. И для меня это одно из самых главных издательств. Это то, на что нужно ориентироваться. Я по-прежнему с огромным интересом и большой любовью слежу за всем, что делает издательство «Ad Marginem», потому что Александр Терентьевич Иванов – очень яркая фигура издательского бизнеса. Понятно, что никогда не пытался понять, каковы бизнес-процессы внутри издательства, а когда понимал, обычно расстраивался. Но то, что у Иванова есть свой собственный проект и то, что он очень значительный человек, это, как мне кажется, для книгоиздания важно. Поскольку я уже 15 лет вхожу в экспертный совет ярмарки «Нон/фикшн», мы там почти каждый год обсуждаем, а что мы вообще делаем, чтобы заново перепридумать это. И последние долгие годы мы говорим о том, что ярмарка «Нон/фикшн», кроме того, что это место, где можно увидеть какие-то особенные интеллектуальные издания, это место, где можно встретить особенный тип читателя и так далее, это еще и возможность напомнить о том, что книгоиздание – это не только зарабатывание денег, что книгоиздание – это еще и некоторое пространство личной страсти, пространство гуманитарных в разном смысле этого слова проектов, пространство думания о человеке посредством подготовки книги или издания книги. Я думаю, что одним из самых значительных издателей нашего времени является Валериан Анашвили. К тому, что получается в результате его работы, у меня есть ряд читательских претензий. Но это, как мне кажется, не так важно, как то, что Валера создает пространство для выхода таких книг, которые без его усилия просто не могли бы появиться. И каждый раз, несмотря на то, что все его издательские проекты обычно имеют вид очень помпезный – «Издательство при Академии государственной службы». Но когда ты пытаешься прикоснуться к тому, как на самом деле появляется та или иная книга, ты понимаешь, что это не выполнение руководящей воли, а это с яростным напором производимое культурное предпринимательство, когда сшиваются какие-то совершенно разные личные пристрастия, грантовые возможности, досужее время переводчиков и так далее, для того чтобы книга просто оказалась на русском языке и оплодотворила собой русскую мысль. Николай Александров: Вовсе не случайно Александр Гаврилов, перечисляя тех издателей, которые определяют лицо современного книжного бизнеса, начинает этот ряд с имени Ирины Прохоровой. Она действительно открывает целую эпоху в области по крайней мере интеллектуальной, гуманитарной книги. Ирина Прохорова рассказывает об истории создания издательства «Новое литературное обозрение». Ирина Прохорова: Издательство «Новое литературное обозрение» выросло вокруг журнала «Новое литературное обозрение». И, собственно, я всегда говорю о том, что журнал «Н.Л.О» - это такой стержень или ствол, от которого стали отходить ветви, и, соответственно, на этих ветвях разные плоды расти. И журнал изначально создавался в попытке… гуманитарного знания в России. Это попытка, во-первых, осмыслить собственную традицию, уже довольно объективно пытаясь отстраниться от советского представления о том, что такое наука, а, с другой стороны, открыться миру. Потому что мы прекрасно понимаем, что в начале 1990-х годов, когда уже стало возможно делать вещи независимые, степень отставания только тогда и проявилась. И «Н.Л.О.» - это была такая площадка собирания лучших сил, чем журнал и остается. И он задает основные траектории, стратегии развития издательства. И действительно вокруг него начали возникать разные серии. Возник второй журнал – «Неприкосновенный запас», потом третий журнал – «Теория моды». И, в общем, я считаю, что он и продолжает так пульсировать, выбрасывать какие-то новые идеи, которые потом формируются в серии. Таким образом издательство, собственно, и работает. Идея максимальной открытости и попытка уловить какие-то новые тренды или даже их создать. Вообще самое увлекательное в моей деятельности, а все-таки это издательство гуманитарной книги – совсем профессиональной до художественной словесности. И понятно, что такой тип издательства вряд ли может быть очень коммерчески успешным. В лучшем случае сводим концы с концами. Но главный интерес таких издателей, как я (а их довольно много по миру) – это действительно формировать во многом читательский интерес. У нас почему-то считается, когда говорят о книжном рынке, что это идти на поводу у читателя. Во-первых, почему иногда и не потрафить читателю? Его тоже надо уважать. С другой стороны, понимаете, читатель ищет новую информацию. И то, что мы можем ему предоставить – это вдруг показать, что существует вот такой направления, вот такой тип идеи, мысли, литературы. И неожиданно оказывается, что мы прорубаем какие-то новые коридоры, тоннели. Называйте это, как угодно. Это самое увлекательное. Это почти детективные истории. Потому что ты никогда не знаешь, ты в правильном направлении роешь или нет. И если это получается, то это невероятный восторг. Николай Александров: Сегодняшняя посвященная издателям глава и будет состоять по большей части из историй и портретов, что вполне понятно. И если путь от главного редактора литературного журнала к издателю вполне закономерен, то бывают издательские истории совершенно иного рода и не столь очевидные, как история Ирины Прохоровой. Алла Штейман рассказывает, как она пришла в книжный бизнес. Алла Штейман: Это было давно, 25 лет назад. Даже чуть больше уже. Я отправилась в Польшу просто погулять. Времена были довольно тяжелые. Помню, что в 1991 году работы у меня не было, деньги еле-еле наскребла на то, чтобы поехать. И случайно, посредством разных случайностей, я познакомилась с Иоанной Хмелевской. А книги я и до этого читала, она мне очень нравилась. И просто спонтанно возникла идея: «А почему бы не издавать в России Хмелевскую?» Хотя к издательскому бизнесу не имела в тот момент ровным счетом никакого отношения, потому что у меня техническое образование, математическое отделение. В общем, никакого отношения вообще к издательству. Но, тем не менее, мне просто в свое время Хмелевская очень помогла, именно как такой источник вдохновения и выхода из стрессовой ситуации. И то, что она в тот момент мне попалась на пути, мне показалось, что это знак, хотя я не суеверный человек и не очень верю в такие знаки судьбы, но там, мне кажется, все совпало. И знаком было то, что она согласилась с совершенно посторонним человеком с улицы, я познакомилась с польским издателем «Фантом Пресс». Мы договорились о том, что они будут моими спонсорами. И так из одной поездки выросла идея издательства, которая потом уже в начале 1992 года и осуществилась. Поначалу все это выглядело чистой авантюрой, конечно, но оно получилось. Благодаря Хмелевской издательство приобрело какое-то свое лицо, по крайней мере в те 1990-е годы, лицо вполне веселое, немножко фантомное, с прищуром. Но и то, что наша художница использовала такой забавный ход, что она изображала в качестве главной героини меня, это еще дополнительно создало всяких смешных историй, ситуаций и такого определенного веселья даже. А дальше все как-то шло чуть более традиционно, наверное, и уже появились другие авторы и совсем другое направление. И сейчас литература у нас издается тоже художественная, тоже только зарубежная, но гораздо более серьезная, конечно, чем детективы Иоанны Хмелевской. Но мы по-прежнему ее считаем родоначальником издательства «Фантом Пресс» и нашей крестной мамой. Николай Александров: Любопытна и еще одна вещь. Издательство, начавшись, зародившись с вполне определенного интереса или пристрастия, начинает жить и изменяться. Изменяется его лицо, его индивидуальность. И постепенно как будто лицо издателя заменяется брендом, поскольку бренд, марка гораздо больше, чем просто имя. Алла Штейман: Сколько лет мы уже на рынке, издательство опознают по авторам (Хмелевская, Фрай и так далее). И только последние, наверное, лет 5 издательство стали опознавать исключительно по бренду («Фантом»). И уже неважно, что вы издали. Мне сказали в магазине «Москва», что есть читатели, которые конкретно приходят и говорят: «Покажите, где стоят книги «Фантом Пресса»». Их подводят к разным полкам, к выкладкам, показывают, где наши книги. Я считаю, что ради этого стоило работать все эти годы. Николай Александров: У Арсения Мещерякова, руководителя факультета дизайна Высшей школы экономики, своя издательская история, и, кстати говоря, совершенно особое издательство, которое называется «Книги WAM». Но во многом, конечно же, зарождение этого издательства связано с личными интересами и пристрастия Арсения Мещерякова, и его рассказ. Арсений Мещеряков: Наше издательство, которое начало этим заниматься серьезно в 2000 году… Просто смешно вышло. До этого 3 или 4 года подряд я ездил во Франкфурт и покупал там книжки. Тогда это было еще принято – в последний день… И ходил с чемоданами, несколько раз попал на таможне, потому что меня обвиняли… Я говорю: «Книжки-то все разные». – «Нет, слишком много. Нужно заплатить таможенный сбор». И я просто действительно коллекционировал визуальный материал, который мне был безумно интересен. Действительно, привез очень много книжек за эти 3 года. Собрал очень серьезную библиотеку. В какой-то момент я считал ее одной из лучших библиотек на тот момент книг по искусству в частных руках. И в какой-то момент те книжки, которые мне нравились, просто закончились во Франкфурте практически. Во всяком случае, что-то такое, что вызывало во мне это удивление, отклик. То есть не по списку, а просто по тому впечатлению, что «а вот такое я не видел». Не по тематике, а по форме подачи, по какой-то прелести. И это послужило (это не шутка) причиной того… «Я знаю, как сделать того, чего нет. Того, что я там не могу найти, надо сделать это самим». И так начался наш издательский проект. Николай Александров: Любопытный и знаменательный случай, когда концепцию издательства и издательскую стратегию как будто бы подсказало само время, а издатель просто услышал, уловил то, что носится в воздухе. Издатель, поэт и критик Максим Амелин в своей издательской политике идет как будто вопреки времени, если иметь в виду те книги, которые он издает. И это также связано с его интересами, с его страстью к собирательству, коллекционированию. Максим Амелин: С одной стороны, мне кажется, что издательская профессия учит как-то, но, по-моему, не очень тому, что из себя представляет издательская профессия. Мне кажется, что оно логично вытекло из моих интересов как-то, из книжного собирательства. Издательским делом я занимаюсь уже почти 25 лет. В разных ипостасях. В общем-то, практически считаю, что неплохо знаю вообще весь этот процесс от текста до изготовления, до типографского дела, станков и свойств разных материалов. Я вообще считаю, что поэтическую книгу делать не сшитым блоком – это варварство, потому что такая книга развалится максимум через 20-25 лет на страницы. Соответственно, она свою эпоху не переживет. И я как издатель поэтических книг всегда стараюсь, чтобы это были шитые книжки, чтобы эта книга дошла, прожила… Пусть переживет хотя бы одно столетие. Николай Александров: Понятно, что в данном случае речь идет о книгах, которые вряд ли могут рассчитывать на большой тираж. Да и сам Максим Амелин относится к издательской деятельности в большей степени как к долгу, к просвещению. Максим Амелин: Серьезное книгоиздание сейчас – оно, в общем-то, не бизнес. Возврат средств с книг не покрывает фактически расходов чаще всего. Чаще всего не покрывает расходов на их доставку и так далее. Я считаю, что это в какой-то мере долг. Я сам обязан поэтам XVIII века. И я считаю, что они у нас незаслуженно забыты. Это все равно, что поэты-метафизики в Англии были бы забыты по какой-то причине. Они издавались всегда у них. Но в какой-то момент Элиот написал свое знаменитое эссе о поэтах-метафизиках в 1920 году, и после этого как-то это все вернулось. Потому что это по сути очень похожие явления. Во-первых, у нас была своя метафизическая поэзия В XVIII –начале XIX века. И Тютчев не на пустом месте как поэт и философ возник. И поэтому хочется все время вернуть как можно больше этих авторов. Например, Сумароков. Казалось бы, все знают про Сумарокова. Отец русского театра, один из первых светских поэтов. Его стихи не издавались в России 60 лет (до этого собрания, которое вышло в прошлом году). Это трудно себе представить, чтобы в какой-то, допустим, европейской стране не издавался один из лучших поэтов XVIII века 60 лет. Это просто непредставимо. И я уж не говорю про то, что нет таких у нас серьезных академических изданий практически ни у одного поэта XVIII века, как оксфордские издания английских поэтов или плеядовские издания французских поэтов. Более того, мы понимаем, что их делать больше некому. Николай Александров: Говоря об издателях, мы сегодня обошли молчанием основателей крупных издательских домов. Действительно, очень часто здесь бренд уже как будто абсолютно вытеснил личность, поглотил ее, так же как иногда поглотил и других издателей. Но вот, что любопытно. В рамках этих крупных издательских монстров иногда сохраняются вполне самостоятельные редакции, которые претендуют быть отдельными издательствами, и здесь можно говорить об индивидуальном лице. Александр Гаврилов: В тот момент, когда холдинг «ЭКСМО-АСТ» стал наращивать импринты, то есть совершенно обособленные издательства внутри себя, в этот момент он вобрал несколько человек, которые заработали свое имя на рынке средних или малых издательств, а потом вошли внутрь этого чудища и там удивительным образом держат оборону, держат свою автономность. Это, как мне кажется, совершенно особенная заслуга. В первую очередь я, конечно, говорю про Варвару Горностаеву, главу издательства «Корпус». Через Варины руки прошли книги неимоверные, мою жизнь менявшие и переворачивавшие. И, опять же, здесь я скажу те же самые слова: без Вари этих книг просто не было бы. Никто другой не мог бы сделать из фильма «Подстрочник» книгу «Подстрочник». Для этого нужны Варин талант, Варино эстетическое чутье, Варин напор, Варина работоспособность. И, во-вторых, это… Елена Даниловна Шубина. У британского рода Уорвика есть такое почетное, переходящее по наследству прозвищу – «The King Makers». Те, кто делают королей. Елена Даниловна, безусловно, такой King Maker. Когда какая-то книжка попадает к ней в руки, вероятность того, что она получит все крупнейшие российские литературные премии, что о ней будут говорить, что она наконец как-то поднимется над общей рябью русской литературы, мгновенно возрастает в разы. Потому что то, что делает Шубина, хочешь – не хочешь, будешь читать, будешь за этим следить и так далее. Интересно… Мы сейчас пробежались. По сути мы назвали и издательства, относящиеся традиционно к малым, и издательства, относящиеся к средним, и импринты внутри великанов. Что показывает нам, что по большому счету книжный бизнес и вот эта книжная страсть, то, что делает издателя издателем, они не очень ровно накладываются. Можно оставаться настоящим издателем внутри огромной бизнес-структуры, можно быть издателем, не имея ничего, кроме собственной страсти и желания это делать. Николай Александров: Получается, что сегодня во многом редактор равен издателю. Хотя этим, разумеется, издательские функции не исчерпываются. А о редакторах речь пойдет в следующей главе, которая продолжает разговор об издательствах.