Дмитрий Кириллов: «Здесь в лицах боль и сила духа, Вся дурь и мудрость человека. Здесь плачешь, глядя на старуху, Здесь полон мужества калека. Здесь, глядя на лицо владыки, Захочешь каяться в грехах. Здесь миллионы пятен, бликов, Как отблеск слез в твоих глазах. Здесь слышишь, как портреты дышат, Здесь тихо, как у алтаря. Портреты видят все и слышат, В молчаньи с Богом говорят. Нет, здесь не кистью и не краской – Нутром рисуется портрет. Здесь честно пишут даже маски, Когда лица под маской нет». Эти строки неподражаемый Валентин Гафт посвятил народному художнику Советского Союза Александру Шилову, самому известному портретисту современной России. О Шилове говорят все: и кто разбирается в живописи, и кто нет. Художнику дают советы, что писать и как, а он всегда с ироничной улыбкой, фирменной взъерошенной шевелюрой и прямой спиной, словно большой корабль, идет по этому бурлящему океану, имя которому – жизнь. Не обращая внимания ни на лестные голоса завистников, словно морских сирен завлекающих на верную гибель, ни на пронзительные крики недругов, словно чаек, сопровождающих каждую новую работу художника дворовой руганью, он идет заданным курсом в свою гавань – туда, где всегда есть холст и краски. Шилов знает самого лучшего и неподкупного судью: время – лишь только оно способно расставить все на свои места. Александр Максович, все, что вы пишете, – это история страны. Это наши герои... Александр Шилов: В общем, да, история в лицах, история в лицах. Дмитрий Кириллов: Вы, наверное, уже привыкли за эти годы: есть шиловцы, которые говорят «уберите свои руки от нашего любимого художника!», и есть другая какая-то часть людей, которым все время не дает покоя ваше творчество, они все время что-то рассказывают, пишут. Вы реагируете вот на эти выпады многочисленные в интернете? Александр Шилов: Я в основном занят творчеством, а оно нужно для того, чтобы возвышать, очищать человеческие души, делать их добрее и т. д., окружать их красотой. Я всю жизнь, хотя это, как вам сказать, тяжелый такой момент, смотришь на великих художников, потом мысленно сравниваешь себя с ними, понимаешь, что тебе многого не хватает... А художник обязан видеть недостатки в себе, иначе, если он не видит недостатки, он в следующей работе их повторит, а надо их исправлять. И тогда художник начинает подниматься вверх. Как сказал Репин: «Если хотите создать что-то хорошее, смотрите на самое великое». Я не навязываю свои взгляды, но я живу так. Так тяжело жить, понимаете, при помощи самоедства, но другого хода нет, если ты хочешь расти как художник. Дмитрий Кириллов: Если говорить об этой тайне, как можно из неживого материала, ну краска – это же неживой материал... Вот как сделать так, что потом ты смотришь на картину и видишь живую кожу, ты видишь настоящее стекло? Александр Шилов: Потрясающий вопрос вы задали, который никто не задает, но вы очень, в десяточку попали. Ведь задача художника, чтобы зритель смотрел не на кухню, на потуги его, а на готовый результат. Художник должен сделать так, чтобы это была жизнь, заключенная в раму, чтобы все жило и дышало. Дмитрий Кириллов: Как рождается художник? – загадка, чудо, мистика. Вечно голодный мальчишка из бедной семьи, росший после войны без отца, становится известным на всю страну художником. Саша с раннего детства видел, как тяжело достается хлеб. Мама работала нянечкой в детском саду, бабушки – и сторожами, и разнорабочими, они хватались за любую самую низкооплачиваемую работу, лишь бы выжить. Жили в 20-метровой комнате вшестером – такое разве можно представить? Саша, его брат с сестрой, мама и две бабушки. И кто-то еще посоветовал переехать женщинам в комнату поменьше. Александр Шилов: Я родился в Лиховом переулке, где была киностудия ЦСДФ. Дом одной стороной стоял, в Лихов переулок заходил, а другой стороной выходил на Садовое кольцо, прямо напротив Театра Образцова. Но для того, чтобы какие-то деньги взять, понимаете, хоть чуть-чуть заработать, нас приодеть, они договорились с Сущевским Валом, там железо было, пятиэтажный дом, на первый этаж. Им должны были доплату дать 5 тысяч, это сталинскими деньгами. Деньги были неплохие, но они... И вот они переехали в жуткие условия, в другие, а деньги не получили. Дмитрий Кириллов: Людмила Сергеевна, мама Александра Максовича, пыталась призвать обидчиков к ответу, взывала к их совести, просила: «Отдайте деньги!» Но все тщетно, и трех женщин с тремя детьми обманули. Александр Шилов: Были и скандалы из-за денег, оттого, что не хватало всего между собой. Но... Ох, даже говорить... Я помню хорошо, как пили чай, черный хлеб водой мочили и солью посыпали, чтобы... На сахар денег не было. Вот я помню унизительную такую сцену, запомнил на всю жизнь, Дим. Пришел домоуправ отругать нас за то, что мы за квартиру вовремя не платим. А когда посмотрел, как мы живем, он еще вынул мелочь из кармана и положил бабушке. Такое... Кошмар просто. Дмитрий Кириллов: Шиловы очутились вшестером в 13-метровой комнате. И, живя в этих чудовищных условиях, в семье царила любовь, а потому трудности старались не замечать. Александр Шилов: Мы росли без отца, но все равно атмосфера в доме была очень добрая и ласковая. У меня такие были мама и бабушка. Бабушка умела на гитаре играть чуть-чуть, чуть-чуть пели. Была кухня на троих жильцов, и я быстро делал уроки и весь день на улице, весь день играли в лапту, в чижика, в пристеночку, в расшибалочку, там на деньги играли... А потом бабушка приходила с работы, сажала меня рядом с собой и проверяла. ВИДЕО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА Людмила Шилова: У меня было детское мыло несколько кусков. Смотрю, все это мыло – одни стружки. Я начала его ругать: «Ты что баловался? Зачем ты все, такое мыло сделал? Что ты сделал с ним?» А потом посмотрела, а на тумбочке стоит ну просто как из мрамора птичка живая и шахматы. Я не подумала, что это из мыла, – так было сделано, что просто как будто это слоновая кость, а он из детского мыла делал. Вот и заметила, заметила и думаю: да это же талант у него! Дмитрий Кириллов: Ваша мама – совершенно простой человек, никакого отношения ни к искусству, ни к театру, ни к живописи, ни к музыке... Александр Шилов: Она очень любила музыку и оперу, очень. Дмитрий Кириллов: Правда? Александр Шилов: Да, она простая женщина. Ее же инициатива была, Дима, привести меня в Третьяковскую галерею. Первый раз она меня привела, мне 13 лет тогда было. Я как увидел Брюллова, Левицкого, Кипренского, Иванова... Я думаю: это живые люди или нет? И у меня это подкрепило мое намерение, чего мне хотелось. Хотя я тогда чисто просто так, условно спонтанно рисовал, просто вот у меня была тяга изнутри. Я тогда, помню, когда был маленький, считалось так: если ты можешь вождя нарисовать, известного человека какого-нибудь, чтобы он был похож, ты художник, особенно Ленина, Сталина, Карла Маркса или Фридриха Энгельса, то ты художник. И вот я, так сказать, увлеченный вот этим давлением, что «попробуй нарисовать кого-нибудь»... Дмитрий Кириллов: Карандашом? Александр Шилов: Да. А все изобразительные искусства держатся на рисунке, умении рисовать карандашом, это три четверти всего, что изображено на холсте, это рисунок. Дмитрий Кириллов: Либо ты умеешь рисовать, либо не умеешь. Александр Шилов: Нельзя приступать писать красками, если я в карандаше не изучил, предположим, чью-то голову. Бессмыслица. И вот я, помню, сидел рисовал, любил рисовать, просто это уже от природы было, это не моя заслуга... Мой брат Сережа, на 6 лет моложе меня был, он в 7 лет записался в изостудию Дома пионеров Октябрьского района и в первый же год сделал композицию «Полет на Луну» акварелью и на Всемирной выставке в Австрии детского рисунка получил первую премию. Дмитрий Кириллов: Гордость какая! Александр Шилов: Тогда в «Пионерской зорьке», в «Огоньке», у меня даже «Огонек» этот сохранился, по радио – все о нем говорили: самый маленький медалист. Куда я ни приду, в школу, по улице – все говорят... Дмитрий Кириллов: Народ разводил руками: «Саша, а ты что сидишь, не учишься на художника? Ведь рисуешь не хуже младшего брата!» ВИДЕО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА Людмила Шилова: И вот вот с этого момента он начал ходить и как-то особенно начал прилежно заниматься. Он, значит, подумал, что, мол, вот маленький первую премию получил – а что же, я-то тоже, наверное, смогу добиться чего-то. Дмитрий Кириллов: В Шилове-старшем проснулась творческая ревность. Он побежал в Дом пионеров, нашел там изостудию, упросил педагога взять его, великовозрастного, с горящими глазами, к себе в ученики. Василий Александрович Воронин, руководитель студии, раскрыл талант мальчишки, увидел в нем потенциал и за 5 лет превратил в настоящего художника. Александр Шилов: Я как пришел первый день заниматься, я даже в две смены стал ходить. И я в школе стал плохо учиться, все, и я пошел, пошел, пошел... Дмитрий Кириллов: Ничего не видел, да, другое? Александр Шилов: Да, все, для меня больше ничего не существовало. Учитель Дома пионеров мне говорит: «Слушай, у нас будет в Доме учителя на Кузнецком мосту выставка – давай твои работы там покажем?» Я говорю: «Там же все учителя, а я кто?» – «Давай, я договорюсь, все сделаю». Повесил мои работы... Вот так все постепенно, Дим. Потом ввиду того, что с деньгами было совсем плохо, а профессии нет, я пошел в школу рабочей молодежи. Вот я хорошо запомнил такую вещь. Приходит бабушка с зарплатой, достают список, у кого взаймы взяли деньги, все раздается и заново занимается. Вот так мы жили в долг. Дмитрий Кириллов: Такой вот круг бесконечных... Александр Шилов: Да, это просто очень тяжело было. Дмитрий Кириллов: Но, наверное, где-то внутренне у вас было ощущение, что надо из этого вырваться, да? Александр Шилов: Да. Дмитрий Кириллов: Невозможно, это беда. Александр Шилов: Вы просто чувствуете меня, спасибо вам, в десятку говорите. Мне все время хотелось помочь чем-то, облегчить жизнь. И стыдно было садиться за стол, когда видишь, на последние крохи. И пошел работать, профессии не было, грузчиком. То на швейную фабрику грузчиком работал, потом на мебельную фабрику, там 3,5 года проработал... На винном заводе... Там была самая тяжелая работа. Дмитрий Кириллов: 3,5 года – это много... Александр Шилов: Это только на мебельной фабрике, а потом еще на винном заводе. Конечно, когда тяжести весь день таскаешь, приходишь домой, тянет спать, все тело ломит, и хочется есть... Но если ляжешь на кровать отдохнуть, можно заснуть, а ведь для того, чтобы рисовать, надо себя чувствовать физически очень хорошо. Вот я так сижу-сижу за мольбертом, час борюсь со сном, потом вечерами кто-нибудь ко мне приходил и я делал, как правило, рисунки вот такие маленькие. И вот, когда я стал заниматься рисованием и грузчиком работать, у меня внутри, Дима, говорю без всяких преувеличений, жило такое чувство, может быть, оно неуверенное было, но чувство это жило: не может быть, что я на всю жизнь буду грузчиком. Дмитрий Кириллов: Работы грузчика винного завода Шилова однажды увидел академик Александр Иванович Лактионов, лауреат Сталинской премии, а следом за ним еще один академик, тоже народный художник и лауреат Государственной и двух Сталинских премий Алексей Михайлович Грицай. Потрясенные талантом парня, они не могли понять, что же Шилов делает на винзаводе, – он же изуродует свои руки и не сможет писать! Надо парня срочно готовить в Суриковский институт. Александр Шилов: Вот Лактионов и Щербаков и Грицай, три академика, привели меня к президенту Академии художеств Серову... Его работы в Третьяковке висят, но дело не в этом – это был большой мастер. Он говорит: «Да вы изуродуете себя. Сколько вы зарабатываете?» Я говорю: «70 рублей, плюс налог высчитывают». Он говорит: «Я вам буду платить, но будете иногда мне позировать, а под моим наблюдением будете рисовать. На следующий год поступите в институт». И он ушел из жизни. Но ушел, вот какое благородство, как это можно забыть... Уходя, он Томскому... Скульптор Томский известный, памятник Гоголю на Гоголевском бульваре, панорама стоит его, Кутузов и т. д., тоже был большой мастер. Уходя из жизни, он сказал: «Я тебя прошу, не оставляй Сашу, помоги ему. Ему будет непросто, ты должен ему помочь». Дмитрий Кириллов: Ирония судьбы: академики за Шилова, а обстоятельства жизни – против. Первое поступление оказалось неудачным, второе – опять мимо. И только с третьей попытки Саше Шилову удалось поступить в заветный вуз. Александр Шилов: И потом Щербаков Борис Валентинович, тоже для меня святой человек, пришел с моими рисунками к Томскому, а он уже стал президентом Академии художеств и общественным ректором Суриковского института. Он говорит: «Пусть он завтра приедет ко мне». Он удивился, что меня три раза не принимали. Я пришел, он говорит: странность какая-то, что, так сказать, меня не принимают... Рисунки мои держит, так говорит: «Кто вас не принимает, – говорит, – пусть они так нарисуют (дословно). Пишите заявление о приеме». Я написал, меня зачислили в институт. Ну как это можно забыть? Дмитрий Кириллов: Суриковский институт дал молодому художнику Александру Шилову фундаментальные знания. Здесь окончательно сформировался его почерк, тяга к традициям реализма в искусстве, пришел успех портретиста. Шилов выбрал самый неблагодарный жанр. Это самый тяжелый жанр, портреты. Александр Шилов: Портрет, да. Еще Мольер об этом говорил. Дмитрий Кириллов: Потому что угодить всем невозможно. Александр Шилов: Да. А Репин говорил еще так, может быть, немножко обыденно, но он сказал так: «Хлеб портретиста самый тяжелый, потому что всегда за спиной найдется человек, который от зависти или еще от каких-то негативных чувств к художнику скажет что-то такое неприятное, и это оседает в людях». Но я всю жизнь об этом не думаю, иначе я бы ничего вообще в жизни не сделал, понимаете, если я буду озираться назад. Я должен смотреть только вперед в том плане, чтобы расти как художник. Дмитрий Кириллов: Еще будучи студентом Суриковского института, Александр Шилов пишет галерею портретов самых известных космонавтов страны. После ухода из жизни академика Лактионова, который начал это большое дело, космонавты именно Шилову доверили продолжить эту работу. Так появились на свет портреты Гагарина, Шаталова, Терешковой, Николаева, Берегового, Елисеева, Рюмина... Три работы Александра Шилова, не члена Союза художников, беспартийного и даже не комсомольца, попадают на Всесоюзную выставку художников в Манеже. А что такое Всесоюзная выставка? Это невероятный ажиотаж, резонанс в обществе. Шилову присуждают премию Ленинского комсомола, его показывают по первой программе центрального телевидения; мероприятие посещают руководители государства. Александр Шилов: Я взял досрочный диплом, потому что педагог, профессор, который вел нашу мастерскую, за то, что мои картины попали на Всесоюзную выставку в Манеж, он перестал со мной здороваться. Дмитрий Кириллов: Представляете, ваш педагог сидит и видит по телевизору... Что это такое? Александр Шилов: Ну... Дмитрий Кириллов: А кто был на этой выставке? Там был Андропов или Брежнев? Александр Шилов: Брежнев. Дмитрий Кириллов: Брежнев был. Александр Шилов: Генеральный секретарь, да. Дмитрий Кириллов: Я знаю, что потом даже пошли какие-то слухи, что там чуть ли не вас Черненко, дочь Черненко с вами... Была какая-то такая... ? Александр Шилов: Как будто я был женат, да. Я со Смоктуновским разговариваю по телефону, а он так намеками мне стал говорить... А к тому моменту скончался Черненко... Он говорит: «Как вы все это пережили?» Потом... Намекал-намекал, наконец сказал. Я говорю: «Я к этому отношения не имею, к его семье, прямое». – «А у нас, – говорит, – весь театр говорит, что вы на дочке женаты, потому что вы постоянно награды всякие получаете». Дмитрий Кириллов: Еще бы: молодой, титулованный, властью обласканный, модный. Про Шилова заговорила вся Москва. ФРАГМЕНТ ИЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ФИЛЬМА Елена Образцова, народная артистка СССР: Мне приятно, что Александр Максович откликается на жизнь нашу. Сколько прекрасных портретов артистов, сколько прекрасных портретов людей из Церкви! Как сейчас прекрасные портреты написаны, с какой болью душевной, людей, вернувшихся из Афганистана, людей исстрадавшихся... И как приятно, что есть такой художник, о котором можно сказать: совершенно русский художник! Я горжусь Александром Шиловым! Дмитрий Кириллов: Образовалась целая очередь из звезд, мечтающих получить портрет кисти мастера. ФРАГМЕНТ ИЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ФИЛЬМА Николай Сличенко: Я не предполагал, что это такой тяжкий труд, не предполагал, потому что были моменты, когда меня приглашали, скажем, художники, говорили, один-два дня и на этом все закончится. Я не предполагал, что это настолько тяжкий и сложный труд. Александр Шилов: За два-три дня ничего приличного сделать нельзя, это невозможно просто. Николай Сличенко: Я теперь понимаю, потому что... Александр Шилов: Ни физически, ни духовно это невозможно. Николай Сличенко: ...с октября месяца, 4 месяца позировать – это же сил нет. Вот у меня нет сил, я думаю, что же ты там, с тобой творится как художником... Александр Шилов: Со мной творится кошмар просто. Я каждый раз, когда пишу портрет, это такие для меня переживания, жутко... Пишу до той поры, пока вот он начинает мне говорить то, что я хочу, одухотворить его, так сказать, чтобы изнутри это был ты, не только внешне был похож – чтобы изнутри был ты. Дмитрий Кириллов: Помните свою первую такую мегазвезду? Александр Шилов: Ну, я считаю, что вот у нас здесь в галерее есть зал, называется «Зал славы», там независимо от профессии все те люди, кто воевал. Это и артисты знаменитые, например Матвеев, Бондарчук, Этуш и т. д., Виктор Розов. Есть врачи, есть пулеметчики безногие на деревянных тележках с подшипниками... Представлены у меня широко очень великие разведчики, величайшие, но рассекреченные, конечно, которые тоже мне все позировали. Например, назвать Блейка, Вартанян, Герой Советского Союза, 47 лет нелегалом был, Ботян, который недавно ушел из жизни, в 104 года ушел. Контрразведчики, военные контрразведчики и т. д. Меня службы просят, и я их пишу. И для меня это великая честь, потому что, я считаю, на этих службах безопасности держится вся страна. Когда я учился еще в Суриковском институте, один мой знакомый мне предложил написать Водопьянова. У него звезда №6 была, он челюскинцев спасал. Я весь тогда был в таком нерве, дрожал, сомневался в себе, ездил в Купавну писал его портрет. Такой был впервые знаменитый человек передо мной. Дмитрий Кириллов: Страшно было начинать, да? Александр Шилов: Ну... Я, вы знаете, каждый раз, когда (вы, может, не поверите, Дим) сажусь за работу, думаю: как я буду делать?.. У меня всегда... А когда напишу работу, еще более странное чувство: я начинаю вспоминать, как я вот это сделал, как я это сделал, знаете... Предположим, я писал знаменитого академика, вице-президент в 37 лет был Академии наук СССР, Овчинников, директор Института биофизики. Он изобретал во второй половине жизни искусственную кровь, в которой государство нуждается. И вот он мне сидит позирует... а он был смертельно уже болен, а я не знал, как раз у него заболевание крови было... И он сидит мне позирует, и я вот так вот, знаете, отвлекаюсь, вопрос какой-то задаю, а потом быстро поворачиваюсь, смотрю – моя рука ходит по холсту. И я ему задал этот вопрос, я говорю: «Слушайте, а кто моей рукой руководит? Меня какой-то ужас охватывает. Вот мы с вами разговариваем, я отвлекаюсь, потом смотрю, а рука ходит. И она не просто скользит по холсту – она исполняет функции очень сложные». А он говорит: «Запомни, что я тебе скажу: ни один самый великий ученый мира, если он, условие, честный и порядочный человек, на твой вопрос не ответит. Это загадка». Дмитрий Кириллов: Вас Бог наградил таким количеством встреч вот в вашей жизни, да, которое потом отразилось в работе, в портретах. Вот есть какие-то важнейшие люди, которые потом, после того как вы даже уже напишете этого человека, остались друзьями? Александр Шилов: После того как написал, предположим, я Вартаняна, к примеру, Героя Советского Союза, 47 лет был нелегал, спас Тегеранскую конференцию он со своими товарищами, ему поручило наше правительство. Когда тройка встречалась, Черчилль, Сталин и Рузвельт, Гитлер выделил отряд, чтобы их уничтожить, а ему поручили выяснить этот отряд сверхсекретный и его уничтожить. И он справился, хотя ему было всего 20 с лишним лет. Дмитрий Кириллов: Теми, кто защищает Родину, Шилов восхищался с ранних лет. Фильм «Подвиг разведчика» с Павлом Кадочниковым в роли майора Федотова, работавшего под именем Генрих Эккерт юный Саша Шилов смотрел столько раз, что помнил каждую деталь, каждый эпизод этой легендарной картины. Разве мог тогда Саша представить, что пройдут годы и он будет знаком с настоящим разведчиком Геворком Андреевичем Вартаняном, ставшим прообразом другой, не менее талантливой, картины «Тегеран-43»? Александр Шилов: Случайно встретил на одном приеме директора СВР, Лебедев Сергей Николаевич, генерал армии, как раз в день, когда ему присудили это звание генерала армии. И я говорю: «Сергей Николаевич, наше поколение воспитано на фильме «Подвиг разведчика», у меня это так отложилось давно в моем сознании – мне так хочется кого-нибудь написать! Если это возможно, кто-то рассекречен и так далее...» Он говорит: «Ваше предложение неожиданно, но мы подумаем». Он ничего не сказал. Потом через неделю созвонились, он говорит: «Приезжайте». Я приехал в ставку этой СВР, где находится это здание, где учатся на разведчиков, встретились в музее. А вообще, Сергей Николаевич, когда я с ним познакомился ближе, это величайший патриот нашей страны, просто великий, вот таких... Дмитрий Кириллов: Вы же потом подружились очень близко. Александр Шилов: Да, мы с ним до сих пор дружим. Просто по-человечески он мне очень близок. Ну и вот он меня познакомил с Вартаняном. Мы с Вартаняном тоже подружились, он сделал здесь патриотический вечер, с женой вместе они участвовали. Собрали будущих защитников Отечества, был потрясающий вечер. Потом я написал генерал-лейтенанта по просьбе... Безверхний, тоже величайший патриот, руководил военной контрразведкой, генерал-полковник, – он меня тоже попросил, я несколько портретов написал контрразведчиков, смершевцев, которые воевали. Это настоящие великие люди. И я тоже с этими героями, постоянно мы созваниваемся. Например, Проничев, бывший директор Пограничной службы, генерал армии, Герой России, – потрясающий патриот! Просто я вот смотрю на них: как хорошо, что есть такие люди! Он меня тоже просил, я написал тоже нескольких людей, пограничников, которые воевали и т. д. И естественно, я с ними дружу, потому что они мне близки. И потом благодаря им я стал по-другому смотреть на жизнь. Меня никто не переубедит, что на службах безопасности всех родов держится государство. Дмитрий Кириллов: Герои Шилова – это соль земли, преданные Отечеству, своему родному дому сильные и мужественные люди. Их судьбы, переплетенные судьбой страны, запечатлены художником на холсте. Цифры посещения галереи впечатляющие: с момента ее открытия в 1997 году более 12 миллионов человек. Это люди известные и самые простые, изучающие по картинам мастера историю страны. Народный художник Шилов всегда с народом. Александр Шилов: Я приехал в госпиталь Вишневского, это главный госпиталь Министерства обороны, находится в Красногорске, и там солдаты наши находятся на излечении: кто без руки, кто без ноги, кто с тяжелыми ранениями. Там условия, конечно, просто изумительные: и большая территория, и врачи, которые сами по несколько месяцев находятся на фронте, оперируют в полевых условиях, великие, конечно, люди... Я попросил начальника госпиталя, чтобы мне дали возможность пройти по палатам. Там местный такой фотограф Алексей завел меня в один кабинет познакомиться с начальником медслужбы. И вот мы заходим к начальнику медчасти, и стоит сержант без руки. Я сразу этому Алексею, фотографу, говорю: «Вот его мне срочно нужно, завтра». Вы поймите, мне же нужен не только героический человек по своей биографии, по своим подвигам на войне, а мне еще нужно, чтобы мне было интересно писать как художнику, выразительный типаж, с моей точки зрения, чтобы в нем отражалось все это. И мне пошли навстречу, низкий им поклон и благодарность за это. И я увидел там вот этого Андрея. Ему 41 год, 5 человек детей, из Магнитогорска. Я его спросил: Где руку потерял?» А он говорит: «Мы пошли, должны были спасать командира, но, – говорит, – эта операция, конечно, 99% гибель». Ему тяжелейшее ранение в руку, рука повисла на коже, левая рука; чтобы она совсем не отвалилась, он схватил правой рукой и бежал. Ему по пути в шею в миллиметре прошло от сонной артерии, иначе он сразу бы погиб; ему тут же пробили легкое... Как он жив остался, не знаю. Он полный энергии, сил. Говорит: «Даже если сейчас (вот ему сейчас протез делают) понадобится, я, – говорит, – пойду на фронт, если я там пригожусь без руки». Дмитрий Кириллов: А он когда позировал сидел, скромный? Наверное, он не понимал, почему он герой, да, почему его пишут? Александр Шилов: Нет, они, конечно, все очень скромные, вы правильно говорите. У него орден Мужества, там разные медали и т. д. Он мне много рассказывал о своем командире: «У нас командир, – говорит, – просто его обожают все. Вы хотя бы познакомьтесь с Дмитрием, моим начальником! Он сейчас приехал и лег в этот же госпиталь Вишневского». Я поехал туда, договорились о встрече. Он вышел; я посмотрел в его глаза: и романтика, и грусть, и опять лицо такое молодое, ему 29 лет, вот не скажешь, что такие... Ну ладно я первого написал Андрея, это уже сложившийся мужчина, все, а эти юные совсем. И вот он рассказал: «Однажды мы попали в засаду, из БТР из крупнокалиберного пулемета строчат, а поле голое, мы не можем спрятаться, некуда, нас перебьют всех». Говорит: «Укрыться негде, кустика нет, окопаться невозможно. А он просто поливает». «И я, – говорит, – чудом как-то подполз к миномету, вставил туда снаряд...» Он говорит: «Все было как во сне...» Но это была верная смерть, вы сейчас поймете. «Я, – говорит, – быстро все просчитал для себя, быстро поднялся и выстрелил и перерезал его пополам, и загорелся БТР, и там трое или четверо человек украинцев сгорели. И тогда ребята подняли голову и закричали: «Горят (те, враги)!» – поднялись в атаку». Ну вы представляете? Он встал на верную смерть, этот молодой мальчик, 24 года. Ну как таким не восхищаться?.. Потом я написал 24-летнего, Юра его зовут. Путин с Шойгу приезжали награждать его специально в госпиталь, ему повесили в 24 года звезду Героя России. У него сильное ранение в ногу и стоит вот такой прибор Илизарова, вытягивает ему ногу. И он такой скромный... Я на него так посмотрел, он на постели сидел, – даже трудно поверить, что он герой, а он действительно герой, со звездой. И дело не только в звезде, а звезда просто так не дается. Он мне рассказывал, что, когда его несли на носилках с поля боя, Путин и Герасимов ему позвонили. Его несут, а он по телефону с ними разговаривает. И Путин тут же ему сказал, что «я подписал указ о присвоении звания Героя России». И вот я написал эти три портрета за 1,5 месяца примерно. Признаюсь, я так давно взахлеб не работал, с таким рвением, с таким внутри нетерпением и мандражом в какой-то степени. На таких людях, живых иконах, надо воспитывать подрастающее поколение. Дмитрий Кириллов: Я знаю, что галерея Шилова – это еще и площадка, где собираются музыканты, устраиваются... Александр Шилов: Да, у нас проходят. Дмитрий Кириллов: Сколько лет... Это же... Александр Шилов: В нашей галерее, да. Дмитрий Кириллов: Я помню, Елена Васильевна Образцова пела, я помню, здесь Козаков выступал читал... Александр Шилов: Козаков, Образцова, Юрий Башмет, Светлана Безродная... И помимо этого мы еще проводим такие, знаете, патриотические вечера для слушателей военных академий. К нам приезжают в субботу-воскресенье каждые, и наши экскурсоводы ведут в «Зал славы», рассказывают биографию каждого героя и т. д. Мы это тоже делаем постоянно. Дмитрий Кириллов: И дети, я знаю, что очень много бывает детских экскурсий. Александр Шилов: Есть больные дети, понимаете, приезжают на колясках, это очень трогательно, и тоже наши экскурсоводы и директор Юлия Геннадьевна проводят здесь такие вечера очень, очень трогательные. А на сегодняшний день, я хочу сказать, я подарил, передал безвозмездно государству 1 853 работы живописи и графики. А сегодня я только закончил, я написал, вы наверняка знаете, Стеблов, такой артист есть, только сегодня закончил, и он впервые себя увидел. И написал портрет его еще сына, у которого тоже артистическое образование, но он сейчас монахом в Соловках, ушел... Ну, это личный выбор: поработал в театре, ушел в монастырь Дмитрий Кириллов: У вас есть большая серия работ, посвященная священнослужителям. Александр Шилов: Да. Я жил в женском монастыре и в мужском монастыре, и здесь писал самых разных священнослужителей, от митрополита до рядовой послушницы. И в Пюхтицком монастыре женском, там двух монахинь я писал, и в мужском монастыре жил в одном, во втором... Но кого бы я ни писал, Дим, я думаю, вы меня как творческий человек правильнее поймете: задача моя, неважно, в какой одежде, в монашеской, или это военная форма, или это хирург, моя задача – через абсолютное внешнее сходство выразить внутренний мир, характер этого человека, который пришел. ВИДЕО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА Бабушка Александра Шилова: Давно хотел с меня снять: «Давай, бабушка, я тебя, давай? Ну сядь вот, посиди хоть немножко». – «Сашок, посмотри, на кого я похожа, – что меня рисовать-то? Что мне?» А он мне сказал: «Ты вспомни свою жизнь, ведь тебе тоже трудно досталось». Говорю: «Да, конечно трудно... Еще бы, вас много было, а мне приходилось тоже трудно: и голодать, холодать... А все-таки вот такой внук у меня получился». Дмитрий Кириллов: Среди множества портретов, собранных в галерее художника, есть работы особые. На них изображены самые близкие Александру Максовичу люди. В этих портретах он сам, его личная история жизни. Мальчишки, навсегда запомнившего натруженные руки бабушки и теплые глаза мамы, сияющие от счастья, когда он на первые заработанные деньги купил ей пальто. Нежная улыбка дочери, ставшей его ангелом-хранителем. ВИДЕО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА Людмила Шилова: Мишка нравится, мишка? Мария Шилова: Лохматый. Людмила Шилова: Лохматый? Хороший мишка. – В общем, все удалось. Александр Шилов: А сейчас, теперь смотрю и не верю, что у меня терпения хватило и что это я делал. Уже теперь не верю. Дмитрий Кириллов: Это признание в любви тем, кто с ним навсегда, кто продолжает жить в его сердце. Вот вы написали портрет матери, потерявшей троих детей. Александр Шилов: Да. Дмитрий Кириллов: Где вы ее нашли? Александр Шилов: В Ярославле. Горе жуткое: всех детей и мужа похоронила. Ее каждый день начинался, что она собиралась утром на кладбище. Обожаю писать то старшее поколение, которое, можно сказать, почти уже ушло, единицы остались. Я ездил по деревням, писал одиноких старушек и стариков, которых бросили родные, которым они отдали всю жизнь. Вот они сидят, в окошко смотрят (у меня здесь таких работ много) и думают: может, хоть кто-то навестит их?.. Они забытые. Выразить их такую суть, страдания, одиночество – это мой долг. Ну и я обожаю писать то поколение, потому что оно особое. Это были бессребреники, великие труженики и добрейшие сердца. Время, оно летит незаметно, но если я не сижу на стуле и не смотрю просто в окно, а каждый день я не могу без работы, я каждый день работаю. Если я день не поработаю, это, считай, день пропал из жизни и я себя чувствую по отношению к самому себе мерзко. Если я что-то не сделал, если я не чувствую, что я от работы к работе расту как художник, у меня на душе просто кошмар, это только один я знаю. Как сказал Бальзак: «Художник – это тот, кто идет по большой дороге с большим зеркалом, в котором отражаются все жизненные проявления, все слои общества». Ведь художник пишет не рукой – сердце и голова, нерв должен быть, иначе этот нерв будет отсутствовать и в работе и тогда зритель у твоей картины не остановится, ты не заденешь его сердце, а ты обязан достучаться до сердца зрителя, в этом главная задача художника. Дмитрий Кириллов: Оставайтесь самоедом, грызите себя, а пусть люди, которые вас любят, обожают, всегда были рядом с вами. Александр Шилов: Без чувства нужности людям я не представляю, как работать. Дмитрий Кириллов: Пусть еще долгие годы вы будете нужны людям! Александр Шилов: Спасибо большое! Дмитрий Кириллов: Спасибо вам! Александр Шилов: Спасибо, Дима!