Дмитрий Кириллов: Белорусские «Сябры» – уникальное явление на нашей эстраде. Конечно, на нашей, я не оговорился, поскольку эти звонкие голоса гремели на территории огромного Советского Союза. Национальный бренд Республики Беларусь. На советской эстраде их было три столпа, три самых известных ансамбля из Белорусской ССР. Номер один – это «Песняры» под руководством великого музыканта Владимира Мулявина; «Верасы» во главе с Ядвигой Поплавской и Александром Тихановичем; и «Сябры» под управлением Анатолия Ярмоленко. И что поразительно, «Сябры» стали настоящими долгожителями. Видимо, Ярмоленко знает какой-то секрет творческого долголетия, ведь и сегодня «Сябры» собирают полные концертные залы, и это настоящее чудо. Анатолий Иванович, вы – мой герой, «Моей истории»! Я очень рад вас видеть! Белорусские «Сябры» – знаменитый ансамбль, который знают в стране, любят в стране 50 с лишним лет! Анатолий Ярмоленко: Да. Но это, понимаешь, потому, что мы с периферии. Пока мы добрались до Минска, потом пока мы добрались... Дмитрий Кириллов: Десять лет до Минска, десять лет... Анатолий Ярмоленко: Да, десять лет до этого... Потом в Москве... Дмитрий Кириллов: Фантастика! Вообще, на какой срок вы это рассчитывали? Анатолий Ярмоленко: Я тебе скажу. Когда мы собрались вот в 1973 году на моем дне рождения в ноябре, сидели обсуждали, как мы назовем коллектив... Искали-искали, потом «Сябры», «Друзья», созвучно с «Песнярами», нормальный такой маркетинговый ход оказался... Дмитрий Кириллов: Да-да, и звучное такое для слуха. Анатолий Ярмоленко: И звучное, и броское. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Мне было тогда 23 года. И когда вот мы отмечали потом в следующий раз мой день рождения, 25 лет, я говорю: «Ну что, ребята? Еще года 3–4 и будем уходить, потому что кому мы будем нужны старички?» Дмитрий Кириллов: «Старички» в 30, да? Анатолий Ярмоленко: Да, я тогда мыслил так, потому что тогда было так. А потом жизнь пошла так, что в 30 мы начали считать, что мы уже все знаем, уже многого достигли. Потом в 50 (я о своих годах говорю) начинаешь понимать, что ты что-то узнаешь в этой жизни... А вот сейчас только с интересом рассматриваю вот это, происходящее, анализирую и понимаю, что мы так мало знаем об этой жизни... Дмитрий Кириллов: А вообще, вы – явление. Сколько правителей уже сменилось, страна поменялась, развалилась... Анатолий Ярмоленко: Строй... Дмитрий Кириллов: Строй поменялся, все – а «Сябры» все поют. Анатолий Ярмоленко: Да-да. Дмитрий Кириллов: Ну это чудо какое-то! Анатолий Ярмоленко: И самое интересное, что те, которые слушали нас в той стране, они уже выросли, и приходят на концерт сейчас те Алеси, которые названы в честь нашей песни, со своими детьми. Это очень для меня значимо, потому что, когда я вижу, приходит и говорит: «Я Алеся, меня назвали в честь вашей песни!», а мама уже тетя такая, понимаешь... Дмитрий Кириллов: Взрослая. Анатолий Ярмоленко: Взрослая, да. Это был конец, 1989–1990-е гг., и мне на руки в самолете, подходит женщина и дает ребенка: «Подержите, мы назвали ее, услышали вашу песню...» Она вот такая вот... Дмитрий Кириллов: Тронула сердце. Анатолий Ярмоленко: Я взял на руки, и я тогда понял, что мы становимся уже известными... Дмитрий Кириллов: Самое дорогое подержать дают! Анатолий Ярмоленко: Я подержал и написал, у меня такая была визиточка с нашей фотографией: «Алеся, будь счастлива как сказка, как чудо, как песня!» И когда мы 30-летие отмечали, нас пригласили в Кремлевский дворец съездов на концерт, выходит женщина красивая и несет мне, вот эту показывает: «Вы помните? Я та Алеся...» Дмитрий Кириллов: Они хранили вашу... ? Анатолий Ярмоленко: Да. Она где-то здесь, в Подмосковье живет. Это настолько трогательно было! Дмитрий Кириллов: До слез! Анатолий Ярмоленко: «Я счастлива, у меня трое детей...» – и т. д. И поэтому я сейчас всегда, когда встречаюсь с носителями имени Алеся, я всех благословляю, и с легкой моей руки они все счастливы. Дмитрий Кириллов: Ансамбль, коллектив должен быть все время живой, он должен быть все время энергетически мощный, а люди стареют, люди взрослеют. Анатолий Ярмоленко: Да-да. Дмитрий Кириллов: Приходилось кого-то менять. Как вот происходило за эти 50 лет? Анатолий Ярмоленко: Это вопрос такой... Ты понимаешь, я очень мягкий человек вообще по идее своей. У меня дедушка священник, у меня у дедушки было трое дочерей, Вера, Надежда, Любовь, моя мама Надежда, и вот они такие, церковные, и вот я воспитывался примерно вот в этом. Мягкий, мне было держать дисциплину... А музыканты – это же... Ты же понимаешь... Дмитрий Кириллов: Да разгильдяи. Анатолий Ярмоленко: Да: чуть глаз отвернешь... А меня поставили в 23 года человеком... Тогда не было ни худрука, ничего – был бригадир концертной бригады. Мы еще не знали название... И вот мне приходилось держать. Я понял... Мы, знаешь, едем с гастролей, сели, налили, пошли туда; потом на следующий день концерт, и смотришь, а ребята все продолжают праздник. Дмитрий Кириллов: Ну как бы... Анатолий Ярмоленко: Да. Вот когда я начинаю делать замечания, мне говорят: «Ну мы же вместе были, ты понимаешь...» Я сказал: «Все». И вот я в себе сам сформировал такого человека, который на все обращает внимание. И потом так: мы едем в поезде, я захожу... Я сказал, что нет у нас дней переезда: мы выехали на гастроли – это работа. Дмитрий Кириллов: Сухой закон, да? Анатолий Ярмоленко: Да. Я захожу, стоят на столе... В вагоне, понимаешь: «Почему?» Меня Бугор называли, понимаешь. Дмитрий Кириллов: Бугор? Анатолий Ярмоленко: Да, такая кликуха была. «Да мы все нормально!», туда-сюда. Я подхожу, раз! – выбросил через окно бутылку водки. Дмитрий Кириллов: Эффектно. Анатолий Ярмоленко: Достаю 3 рубля, ложу на стол, чтобы не было [обиды], чтобы не говорили: «Мы платили...», туда-сюда. И это действовало лучше, чем все остальное. Все (мы тогда в Гомельской филармонии работали) были восхищены, знаешь, такой искренней провинциальной любовью к «Песнярам», восхищением. Дмитрий Кириллов: Конечно! Это же боготворили все их! Анатолий Ярмоленко: Да, а для нас было это все... Дмитрий Кириллов: То есть они были как ваш камертон такой, да? Анатолий Ярмоленко: Конечно, безусловно. Дмитрий Кириллов: На кого равняться, маяк. Анатолий Ярмоленко: На кого равняться, да. Они очень много сделали. Помимо того что они в творчестве показали, что можно так, что музыка наша может быть интересной молодежи, а они еще показали о том, что, знаешь, белорусский язык – это ведь тоже надо уметь подать. Дмитрий Кириллов: Да, он певучий, особый такой. Анатолий Ярмоленко: Да-да. Дмитрий Кириллов: А как раскладывали на голоса «Песняры»! Анатолий Ярмоленко: Многоголосие. Дмитрий Кириллов: С ума все сходили. Анатолий Ярмоленко: Многоголосие такое, что мама дорогая. Мы сначала перепевали многое из их репертуара, а потом сами себя... Мне повезло, что я в жизни встретился с Николаем Сацурой. Он служил в Мурманске, такой самородок; мы его назначили музыкальным руководителем коллектива, в 1974 году он уже был. И он прямо влился... Он тоже фанат «Песняров»... К сожалению, он в прошлом году ушел... Дмитрий Кириллов: Но много лет проработал. Анатолий Ярмоленко: Много. Мы с ним проработали... Дмитрий Кириллов: ...всю жизнь. Анатолий Ярмоленко: Много лет, 50 лет мы проработали. Дмитрий Кириллов: Он аранжировки делал, да? Анатолий Ярмоленко: Аранжировки, да, он был музыкальный руководитель. Причем он писал сам песни, писал под меня, он меня... У меня было с ним такое полное [взаимопонимание]. Вот я приду скажу: «Коля, вот мне нужна такая, такая, такая песня». Сел... «Нет, – я говорю, – давай так». – «А, хорошо», – тут же он... Причем у него абсолютный слух, это уникальный человек был. Я ему очень признателен. Я рос без отца, я не знаю своего отца, я из того поколения. Мама не говорила, она нас растила. У меня был брат Святослав, ему было 27 лет, он, к сожалению, умер от белокровия... Я назвал сына своего Святослав... Дмитрий Кириллов: В честь брата. Анатолий Ярмоленко: В честь брата, да, и он со мной работает. Я помню себя, когда мы садились... Знаешь, жили тогда как? Бедненько жили. У меня мама работала продавцом, вагон-лавка тогда такая была, Юго-Западная железная дорога, это начиная от Гомеля, туда-сюда... Дмитрий Кириллов: ОРС, да? Отдел рабочего снабжения? Анатолий Ярмоленко: Да, ОРС-2 был, у них назывался. И вот она ездила по всей стране. И когда пришло время, когда я родился, они приехали на Украину, и там она меня родила и через две недели... Я родился 2 ноября, а пока, знаете, в то время как пришел в ЗАГС, 15-го пришла, записали меня 15-м в паспорте. Но все знают наши: мы празднуем со 2-го по 15-е. Мама нас всех приучила к музыке. Она играла на гитаре, она была душой компании. И мы садились, тогда еще телевизора в помине не было, мы сидели, и она брала и играла, помню, песню: «Ты сидишь у камина, – романс такой, – И смотришь с тоской, Как печально огонь догорает, Как яркие искры то вспыхнут порой, То бесследно опять исчезают...» И мы такие, нам там было по 5–6, не знаю, не знали, что такое камин, вообще, и нам так хотелось... Возле печки сидели, казалось, что вот такое счастье, что мы проникаемся вот этой песенной культурой... Сейчас уже есть камин, есть все, мы знаем, что это такое... Дмитрий Кириллов: Представляли, да? Анатолий Ярмоленко: Да, мы представляли, мы стремились к этому. Дмитрий Кириллов: Это вы вдвоем со Святославом сидели? Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Вы у мамы двое были, да? Анатолий Ярмоленко: Двое, нас двое детей. Дмитрий Кириллов: И она вас одна поднимала? Анатолий Ярмоленко: Одна поднимала. Было сложнейшее время, боже мой! Как вспомню... И потом, когда я пошел в армию, меня приехал директор филармонии... Я думал остаться в Баку, честно говоря, в Ансамбле песни и пляски, когда меня взяли в Баку в военный ансамбль. Там работал Муслим Магомаев гражданским, и я с ним, так сказать, стоял за ним, он пел [напевает], а мы слушали... А он уже был известный потом... И мне предложили там остаться и сказали: «Через год-два ты будешь уже заслуженным артистом Азербайджана, еще через год...» Бакинский округ ПВО, он там был на шести республиках, и каждый год к праздникам давали звания. Квартиру обещали, все. Но приехал директор и предложил: «Поехали, – говорит, – домой? Давай?» А в это время был коллектив из Гомельской филармонии, в котором работал Александр Градский, Буйнов, Полонский, барабанщик, которые потом пошли в «Веселые ребята». И вот уходил Градский и на место его взяли меня, он в Гнесинку поступил, уезжал... Так что я как бы пришел на это место, мы поехали на гастроли. Дальше с ними я месяц поездил, они поехали сделали в Москве «Веселые ребята»... Мы сейчас с Буйновым когда встречаемся, я его приглашал на свой юбилейный концерт, он вспоминал: «Вот такие мы были ребята!» Дмитрий Кириллов: Юность! Анатолий Ярмоленко: Таскали кинапскую колонку сами, все это было, и играли Beatles и пели Beatles. Собирались все в гостинице, выставляли эту колонку, все пели Beatles. Весь бомонд местный с восхищением поддерживал этот коллектив. Дмитрий Кириллов: Как вы учились? Двоечник, отличник? Анатолий Ярмоленко: Нет, я до 8-го класса был вообще отличником, висел на доске почета. Дмитрий Кириллов: Это какая школа? В каком месте? Анатолий Ярмоленко: Это вот станция Казатин, в которую мама меня... А потом я поступил, участвовал в художественной самодеятельности... Дмитрий Кириллов: А, активный был? Анатолий Ярмоленко: Активный. Я пел с девочкой, помню как сейчас, мы первое место заняли чуть ли не по области... в области, да... Нас на смотр... Тогда же были смотры художественной самодеятельности в каждой школе. Дмитрий Кириллов: Голосистый. Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: А брат голосистый был или нет? Анатолий Ярмоленко: Он на саксофоне играл. Да, у нас музыкальная была семья, мы дуэтом пели, [напевает], были такие... Ну, это фрагменты всплывают в голове... Вообще, интересно. У нас было время стремлений, время желаний, время достижений. Мы стремились, шли и рады были каждому своему собственному успеху. Я вот сейчас даже смотрю, у нас не было струн, когда мы уже потом стали в филармонии работать, уже в государственном учреждении, когда из телефонных кабелей вытаскивали, такой синий был кабель телефонный, из него была первая струна... Потом если удавалось купить «Аккорд», струн басовых, то их надо было (через какое-то время они плохо звучат), умельцы наши, вываривать с солью, кипятить... Это было... Знаешь, вот это вот все... И мы так радовались этому... Дмитрий Кириллов: Голь на выдумку хитра. Анатолий Ярмоленко: Ну что ты говоришь. И мы делали музыку, не имея никакой аппаратуры вообще, на каких-то там... Потом на Vermona-ы гэдээровские, какие-то еще были, они такие все... Играть можно было, но достигать, так сказать, звучания фирменных коллективов... Дмитрий Кириллов: Ну конечно, это немножко было примитивно. Но вот хочу про маму спросить. Она мечтала, кем она вас видела? Она хотела, чтобы вы были музыкантом? Анатолий Ярмоленко: Она хотела, чтобы мы были хорошими людьми прежде всего. Она всю жизнь хотела, чтобы мы были рядом, но с музыкой, она нас втянула. И потом, когда... Я же приехал в Гомель, забрал маму и все, все мы там уже семьей всей жили. Она Алесю и сына моего Славу, она ходила с ними занималась, она была у них как консультант. Она приходила, фортепиано стояло дома, пианино, и вот она сама играла, и это очень было интересно. Дмитрий Кириллов: Так она вашу популярность застала, когда вы уже гремели? Анатолий Ярмоленко: Застала, да. Она в 2000 году ушла, царство ей небесное. Дмитрий Кириллов: Так она же узнала, что не зря... Анатолий Ярмоленко: Она все видела, да. Дмитрий Кириллов: Вот интересно, а вы деда застали, священника? Анатолий Ярмоленко: Да, застал. Дмитрий Кириллов: Вы видели его? Расскажите, как он... ? Анатолий Ярмоленко: Нет, очень смутно, потому что я был совсем маленький. Я помню, что он пережил тоже очень сложное время. Знаешь, тогда было время, когда после революции, гражданской войны, вот этого всего он вынужден был... Хорошо, что жив остался. Дмитрий Кириллов: Не расстреляли. Анатолий Ярмоленко: Да. Он что-то там в школе преподавал, и он был такой спокойный, такой выдержанный... И какие-то всегда говорил... оказывается, это какие-то прописные... «Не завидуй», «Не надо быть жестоким», «Не надо...». Сегодня я не могу так даже сказать, потому что твоя интеллигентность, культура, мягкость характера принимаются за слабость, а этого нельзя допускать. К сожалению, мы живем в такое время, что нужно показывать характер свой, к сожалению, ломать себя. Это нехорошо в принципе... Дмитрий Кириллов: ...но такая жизнь. Анатолий Ярмоленко: ...но такая жизнь, понимаешь. Не мы это придумали. Дмитрий Кириллов: Так у деда, получается, было три дочери, да? Анатолий Ярмоленко: Нет, у него было больше детей. Дмитрий Кириллов: А, больше было детей, да? Анатолий Ярмоленко: Да, но три дочери, которых назвали... у него было семь или восемь детей, довольно большая семья... один подорвался на снаряде, второй... это мне рассказывала моя мама... А три дочери, которых назвали вот этими именами... Дмитрий Кириллов: А приход был у него где-то в храме? Где он служил, говорили? Анатолий Ярмоленко: Я, честно говоря, не знаю. Это у меня было еще в то время... Но он воспитывал так... Дмитрий Кириллов: ...по-христиански дочерей, да? Анатолий Ярмоленко: По-христиански однозначно, да, и дочерей, и мама моя была... Знаешь, мы жили какое-то время, она в магазин, помню, меня раз взяла... (Вот уроки жизни какие.) Она такой спокойный человек... И продавали тогда батоны такие, хлеб, булки, они стоили, по-моему, 17 копеек или 18... И вот они тогда на машину, в деревни выезжали, и там народ покупал прямо с нее, и я помогал ей продавать. И вот там мальчик продает, ему дают 20 копеек и не берут сдачи, и я понял, что это бизнес, понимаешь, уже такой. Дмитрий Кириллов: Ага. Анатолий Ярмоленко: Ну нет и нет. «Ой, монетки...» – «Да ладно, сынок, там две копейки». Дмитрий Кириллов: «Бери». Анатолий Ярмоленко: И когда она потом, смотрю, сидит-сидит, считает вечером, как бы отчет делает: что такое, на 3 рубля больше, чем должно соответствовать... А я с такой гордостью: «Это я, мама!» Дмитрий Кириллов: Добыл. Анатолий Ярмоленко: Она берет такую розочку и так... Сказала: «Вот, смотри! – шлеп! – И если ты еще раз сделаешь... На этом ты никогда не станешь нормальным человеком и не разбогатеешь, а люди будут думать... А так привыкнешь, и потянется одно за другим». Я вот это запомнил на всю жизнь. Я пришел с армии и сразу поступил в Гомельское музыкальное училище. С армии когда меня... Дмитрий Кириллов: А в армии был такой самородок, просто певун, да? Анатолий Ярмоленко: Да, певун. Я любил, я занимался, пел все эти песни популярные, все... Дмитрий Кириллов: Вернулся в Гомель. Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Поступил в училище. Анатолий Ярмоленко: В училище, да. Причем там директор Бобыльков Андрей Аркадьевич был, он называл меня Граф, такой: «Ты не бойся». Я уехал на гастроли на полгода, я говорю: «У меня сессия». – «Мы расформируем училище, если что». Я приезжаю, мне пишут: «Вы отчислены за неявку». А я молодой пацан... Я прихожу: «Ну как так?» Все, пошли туда, восстановили меня, опять с начала... И я понял, что все эти обещания не совсем соответствуют возможностям. Надо учиться, надо приобретать все самому... Дмитрий Кириллов: Профессию. Анатолий Ярмоленко: ...и отвечать за это. И так вот... Потом туда и сын мой поступил и т. д. Дмитрий Кириллов: Когда вы поняли, что у вас есть в руках профессия? Анатолий Ярмоленко: Когда я стал бригадиром, когда я стал с коллективом ездить. Я-то понял раньше это. Дмитрий Кириллов: Было ощущение, что «я рвану»? Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Какая-то сидела, да... ? Анатолий Ярмоленко: Мы к этому стремились, да. Вот 1973-й, когда «Сябры» уже стали заявляться на съемках и т. д., тогда я понял, что это профессия. Мама не понимала до сих пор, и соседи, родственники когда приходили, приезжали, в Бобруйске у меня родственники, мама жены: «Вот хорошо вот это [поешь], а где ты работаешь?», понимаешь. Дмитрий Кириллов: «Это все понятно». Анатолий Ярмоленко: Я говорю... – «Это-то да, нет, хорошо, голос, песни хорошие – а где ты работаешь и сколько ты получаешь?» Тогда было так, понимаешь. Переубеждать никого... Это был такой период ломки вообще сознания и моего, и человеческого, людей, которые окружали. Дмитрий Кириллов: Доказать, что «я сам по себе артист, это моя профессия». Анатолий Ярмоленко: Да-да, это моя профессия. Это сложнейшая профессия, очень тяжелая. Только потом уже поняли, что это профессия, и мама поняла, что тяжело... Дмитрий Кириллов: С одной стороны, казалось бы, все, и успех, и яркость, а сколько соблазнов и сколько минусов во всей этой истории. Анатолий Ярмоленко: Конечно. Дмитрий Кириллов: И как это выжить... Анатолий Ярмоленко: Шипы и розы – это все об одном. Сколько в этой жизни было... Дмитрий Кириллов: Пошли концертные залы, аплодисменты. Девушки... Анатолий Ярмоленко: Да, а как же! Дмитрий Кириллов: Красавец такой выходит и поет песни. Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: То есть если ты становишься артистом, это значит... Анатолий Ярмоленко: Да. Я пел тогда еще, когда начинал, песни Ободзинского, это же было... «Эти глаза напротив», это было все... Я очень хорошо пел. Дмитрий Кириллов: После концерта все были... Анатолий Ярмоленко: Да, там валом всего было. Ну, жизнь такая была. Знаешь, всегда встречался из парикмахерской с девушками и с продавцами. Дмитрий Кириллов: Почему? Анатолий Ярмоленко: А я тебе расскажу – потому что это было надежнее всего: их всегда проверяли санстанции, или как это, и была возможность спокойно, чем каких-то девчонок... Дмитрий Кириллов: Вот хитрый! Медкнижки – они же... Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Что они должны быть здоровые. Анатолий Ярмоленко: И поэтому вся эта любовь, она была... Нет, я решил так. Я сильно увлекался знакомствами, и потом, когда я решил, что мне надо остановиться, я молодым понял... Дмитрий Кириллов: ...что до добра это не доведет. Анатолий Ярмоленко: ...иначе закручусь и потом это будет моему внутреннему сознанию не соответствовать. Я тогда вот именно пошел по этому пути. Я встречался с девчонками, их было много, про которых я бы сказал: «На этой бы я женился». И вот когда я увидел супругу в Бобруйске на гастролях, очень она красивая... Дмитрий Кириллов: Это был декабрь 1969 года. Анатолий Ярмоленко: Да, 1969 год. Дмитрий Кириллов: Бобруйск. Анатолий Ярмоленко: Нет, это не декабрь был. В 1969-м мы уже поженились с ней... я вот с женой прожил 51 год, со своей Раей... это было в 1968-м. Дмитрий Кириллов: В 1968 году зимой. Анатолий Ярмоленко: Зимой, да. Я зашел, и она... Дмитрий Кириллов: Приехал гастролер – надо постричься, привести в порядок, пошел... Анатолий Ярмоленко: Нет, я просто зашел посмотреть, кто работает в парикмахерской, какие там потенциальные... Дмитрий Кириллов: А, т. е. по своей проторенной дорожке шел. Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Не ожидая, что в этот раз на этом все закончится. Анатолий Ярмоленко: Посмотрел – есть замечательный человек. Она, конечно, так... Она была первая красавица... Я пришел, сказал, как-то так начал подбивать там клинья... Дмитрий Кириллов: Надо же как-то знакомиться. Анатолий Ярмоленко: «Артисты приехали вот тут». – «А что за артисты?» – «Да вот из Гомеля артисты», – та-та-та. – «Меня приглашают все, я только на первом ряду». – «Ну хорошо, я попрошу первый ряд». Приехал на концерт... А я не сказал, что я артист. «А вы кто?» – «Да я грузчиком работаю там...» Дмитрий Кириллов: Грузчиком?! Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Во фантазия! Анатолий Ярмоленко: Да. И потом она пришла на концерт... Дмитрий Кириллов: Она поверила? Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Конечно. Анатолий Ярмоленко: Ну как, приглашение, билет – «ну ладно, схожу». Пришла с подругой, а я ушел, сказал: «Пойду, там надо помочь ребятам, аппаратуру потаскать...» – «Хорошо». А я закрывал программу. Программа была как раз интересная у нас такая, она была еще не вокально-инструментальная, а была такая сольная, я пел пять или шесть песен... Вдруг уже выхожу туда, я начинаю петь Ободзинского песни вот эти еще все, «Эти глаза напротив»... Дмитрий Кириллов: «Грузчик». Анатолий Ярмоленко: Я на нее [смотрю], и она опешила. А я действительно хорошо, я умел, а на сцене я заводился, у меня было красиво... И что-то так вот мы с ней... Дмитрий Кириллов: Екнуло. Анатолий Ярмоленко: Да. Я попытался сразу пригласить ее в гости, не пошла она... Дмитрий Кириллов: Правильно, ходить с артистом... Анатолий Ярмоленко: Да, она такая: «Нет-нет-нет, никуда я...» Дмитрий Кириллов: Надо было доказать... Анатолий Ярмоленко: И вот я уехал, потом опять мы приехали через какое-то время туда (там город большой, наш просили приехать), и вот тогда постепенно мы с ней как бы так уже встречались, потом... Дмитрий Кириллов: В общем, ухаживать приходилось, да? Анатолий Ярмоленко: Да. Дмитрий Кириллов: Так она не бросалась на шею сразу. Анатолий Ярмоленко: Нет-нет. Дмитрий Кириллов: Гордая. Молодец. Анатолий Ярмоленко: Потом я ее пригласил к себе... Уже там мы пообщались, и как-то она пришла, и я понял, что это моя женщина. Я пошел сам в ЗАГС, взял заявление и положил в шкаф в номере гостиницы. И говорю: «Открой шкаф, посмотри». Открывает, а там лежит заявление. «Давай, – я говорю, – будем заполнять». Она: «Как?» Ей было 19 лет. Ну вот так вот сразу как-то пошло-пошло... Она купила мне кольцо, вот я его до сих пор ношу. И она была моим настоящим... Мне повезло в жизни с супругой, знаешь, честно говоря. Она и родила детей мне замечательных, и внуков воспитывала, и все, и понимала, и держалась... Я ее никогда не видел в разобранном виде, знаешь, как женщины через несколько лет... Дмитрий Кириллов: ...расслабляются. Анатолий Ярмоленко: ...расслабляются. Она вставала всегда на десять минут раньше и уже была причесана, собрана, все, и так было, пока вот не... Дмитрий Кириллов: Настоящая женщина. Анатолий Ярмоленко: Это меня в ней восхищало. Вот такая вот... Ну, знаешь, это... Я очень переживаю, и переживал, и переживаю... Это такая боль... У меня есть песня «Певчее поле», нам написали, и там даже стихотворение в конце, в титрах идет: «Как мне жить без любви, Когда ты ушла, моя Рая?» Дмитрий Кириллов: Хочу ваши первые годы с Раисой совместные вспомнить. Это же интересное дело. Она рассказывала, что она поняла, что надо как-то пристраиваться в коллектив, иначе это будут бесконечные гастроли и никакой семьи не будет. Анатолий Ярмоленко: Да-да. Мы только поженились, я с ней сижу в номере, стучат, открываем – толпа девчонок стоит... И у нее такое... Она такая серьезная девочка, из семьи хорошей. «Что это такое?!» Характер у нее есть. И когда потом приехали в Гомель, я говорю: «Мне надо на гастроли», она: «Знаешь что? Я должна быть с тобой». А тогда же ведь я был бригадир бригады, нельзя было работать, чтобы в подчинении работал у тебя член семьи. Дмитрий Кириллов: По закону не положено. Анатолий Ярмоленко: По закону не положено. Дмитрий Кириллов: А как быть? Анатолий Ярмоленко: Она сумела пойти... я уехал на гастроли... в обком партии к 3-му секретарю по идеологии, объяснила: «Вы знаете, он талантливый человек, – она меня понимала, – и очень много соблазнов...» Дмитрий Кириллов: «Желающих». Анатолий Ярмоленко: Да. «Я не хочу терять семью». А только родился у меня уже сын старший. И она его отдала маме, практически она его с полугода воспитывала, пока он... месяцев с девяти, наверное. Приезжает ко мне... А тогда, я же говорю, гастроли были по 3–6 месяцев, могло быть так вот. И вот так вот мы с ней ездили, пока не родилась Ольга, Алесечка. Дмитрий Кириллов: А в какой должности она была там у вас записана? Анатолий Ярмоленко: Она была все. Начала она, значит... Ну, кем оформить надо было? Сначала у меня не было звукооператора... Дмитрий Кириллов: Вакансия была. Анатолий Ярмоленко: Да. Мы ее взяли на должность. Оно тогда было знаешь, что? Тогда был один такой ВЭМ-100 усилитель, там один тумблер, одна ручка... Дмитрий Кириллов: «Вкл/Выкл». Анатолий Ярмоленко: Да. И вот гаснет свет... Аппаратуры никакой, несколько бабиков таких стояло, фонариков... И выходит девушка красивая, садится за пульт, включает, и все сразу так... Дмитрий Кириллов: Экзотично. Анатолий Ярмоленко: Она делает «Вкл», там еще до концерта все выверили, и процесс пошел. Потом, когда получили уже там пульт и это все, она была осветителем: садилась в яму, перчатки так... Работала с этими... Там такие были реостаты, такие все... Она это добросовестно все... Дмитрий Кириллов: Все приборы изучила? Анатолий Ярмоленко: Все знала, все абсолютно. Дмитрий Кириллов: Молодец какая! Анатолий Ярмоленко: А там еще эти пацаны где-то там работали, я помню, в Сибири – смотрю, кто-то там цепляется к ней. А у меня Коля, вот этот клавишник, он такой... Он подходит, говорит: «Я тебе сейчас!», к нему туда... Потом говорит: «Сейчас, стоп!», побежал туда, смотрю, раз! – отшвырнул его... Ну, ребята были такие, понимали... Потом они еще хотели нас побить, эти мужики, но мы взяли стойки и отбились, короче говоря, они не рискнули. Потом она была, конечно, костюмером. Дмитрий Кириллов: Она следила, да, как Ярмоленко выходит. Анатолий Ярмоленко: Она очень все... Она костюмы... Сначала меня, коллектив, все это... Уже там у меня было много людей, 27 человек в коллективе. Наши успехи, пошли первые съемки... Я помню, мы приехали в Москву, Молчанова Ольга, которая работала в программе «Шире круг», нас пригласили, мы там исполнили «Алесю», она стала моментально популярной. Мы вот сегодня спели, пошло по телевидению, иду по улице – «О-о-о, «Алеся» пошла!» – сразу захватила эта песня. Дмитрий Кириллов: Вот попала песня в сердце, в нужное время вы были в нужном месте, все совпало, да? Анатолий Ярмоленко: Понимаешь, там все не так просто. Я думал, когда мы ее писали... В то время вышел фильм «Колдунья» Куприна... Дмитрий Кириллов: А, Чурсина играла? Анатолий Ярмоленко: Чурсина играла, а потом Марина Влади. Дмитрий Кириллов: А, Влади играла колдунью, точно! Анатолий Ярмоленко: Это в то время, когда появлялась эта песня. И я посмотрел, и этот барин, который влюбился в эту дочку лесника, у него бородка была, а я был просто. Усы заводить уже не резон, Мулявин всех усами своими покорил... Дмитрий Кириллов: Там такие усы, да, куда... Анатолий Ярмоленко: Да, это уже никуда. Дмитрий Кириллов: А имидж нужен же, да? Анатолий Ярмоленко: «Давай бородку?» Я думаю: давай-ка я попробую так, рискну. Сначала мне было непривычно... Но вот этот образ, он очень органично сплелся... И получилось так, что... наверное, я так думаю... Дмитрий Кириллов: Это Молчанова придумала, да? Анатолий Ярмоленко: Нет, с бородкой я уже пришел к ней... Она нам предложила, через нее Олег Иванов был на наш коллектив. Они предлагали «Песнярам» «Алесю», но у них была своя замечательная песня «Алеся» Игоря Лученка, я ее тоже пел. Дмитрий Кириллов: Им две «Алеси» было не нужно. Анатолий Ярмоленко: [напевает] – это лученковская; я ее пел, красивая песня. Но Муля сказал: «Две «Алеси» мы не выдержим». Дмитрий Кириллов: «Не потянем». Анатолий Ярмоленко: Да. И потом получилось так, что у них просили эту «Алесю», он говорит: «Да, наверное, надо было, но ладно». Дмитрий Кириллов: Это судьба, это ваша песня. Анатолий Ярмоленко: Муля был, знаешь, он очень... Он музыкант, у него не было такой зависти. Вот он посоветовал мне ввести в «Алесю» на своем юбилее, когда им было 25 лет, он пришел в нашу комнату (филармонии были рядом) и говорит: «Толя, я хочу предложить тебе спеть песню «Алеся» с Алесей». А Алеся уже пела такие песни, ей было 14 лет. И он говорит: «Спой с ней». Я говорю: «Ты знаешь, Володя, будут говорить: «Тащит свою дочь...» – туда-сюда...» А мы не называли, мы только имя Алеся ей дали. Он говорит: «Знаешь, Толя, все равно будут говорить, поэтому пой». Дмитрий Кириллов: Так это он благословил? Анатолий Ярмоленко: Это он благословил. Один штрих мастера, и песня зазвучала по-другому совершенно. Дмитрий Кириллов: То есть он увидел, что девчонка толковая и надо ее на сцену. Анатолий Ярмоленко: Да-да, она вот так вот... Я ему благодарен... Ну, Муля – особый человек, о нем можно говорить... Это гениальный человек. Знаешь, вот, например, где-то на маршруте пересекались, и я всегда... Тогда же мы работали много: мы выезжали, по 3–4 месяца гастроли были такие... Помню, в Средней Азии пришли на концерт его, я с магнитофоном, «Комета» такой, таскал с собой всегда... Подключился там к пульту, записал... Они репетировали песню новую «Завушніцы»: [напевает]. Мы опешили. Я ее записал, говорю: «Муля, а давай мы тоже разучим?» – «Учи», – ему не жалко. Дмитрий Кириллов: Во как. Анатолий Ярмоленко: Да, он так вот. Дмитрий Кириллов: Быстро сцапали. Анатолий Ярмоленко: А потом мы поняли, что нам надо искать свой репертуар, и пошла после «Алеси», мы немножко... У него народные были в основном, такие, тяготело туда... Дмитрий Кириллов: Да, и они их раскладывали вот на эти все многоголосия... Анатолий Ярмоленко: Да, раскладывали. А мы более как городские такие... Называли нас сначала «ансамбль из леса», потому что «Алеся», «Глухариная заря»... Дмитрий Кириллов: Ханок, по-моему, вас звал так: «О, из леса». Анатолий Ярмоленко: Ханок, да-да-да. Дмитрий Кириллов: Вот он юморист! Анатолий Ярмоленко: «А я лягу-прилягу», «Шумите, шумите, березы», «За перелеском» – там таких у нас песен много было. Мы потом немножко отошли так, потому что... В основном потом пришлось мне взять на себя все, я тебе скажу, почему, – потому что когда в 1991 году произошел развал страны, той страны, с которой мы никогда не думали, что это так произойдет... Дмитрий Кириллов: Да... Анатолий Ярмоленко: А у меня были ребята, из Прибалтики работал музыкант, из Самары два человека, потом с Украины несколько человек, и до сих пор мы переписываемся, которые были в основе коллектива... Дмитрий Кириллов: Из разных республик. Анатолий Ярмоленко: Потом раз! А у меня гастроли на Дальнем Востоке были запланированы осенью. И что делать? Алеся у меня занималась в школе. Я говорю: «Так, готовься: через три недели едем на гастроли». И вот мне пришлось собрать вот так семью, опереться, сын на бас-гитаре... В общем, целая история, для того чтобы не поломать гастроли, не поломать это... Все... Дмитрий Кириллов: И на плаву остаться. Анатолий Ярмоленко: И на плаву остаться, да. Дмитрий Кириллов: Вы же были хозрасчетные фактически... Анатолий Ярмоленко: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Вы же не государственный ансамбль. Анатолий Ярмоленко: Мы не государственный. До 1991 года мы еще работали, числились в Гомельской филармонии тоже на хозрасчете. Потом появились кооперативы тогда, мы тогда хорошо зарабатывали, я там насобирал, купил... Мы стадионы работали, по четыре стадиона в день работали! Дворцы спорта в любом городе; два концерта – это считали, что это выходной у нас. (У нас не было выходных – народ шел.) Билеты были по 3 рубля на нас, это тоже надо было попасть в эту сотню, которым разрешено 3 рубля за билет... тогда было так все заорганизовано... 2,50, там 1,80 рублей за билет... (Я говорю по советским ценам.) Дмитрий Кириллов: Но это хорошие деньги зарабатывали тогда. Анатолий Ярмоленко: Ну, сколько нам платили? Лимитная стоимость наша была... Дмитрий Кириллов: Ставка. Анатолий Ярмоленко: По 25, я 30 получал рублей. Лимитная стоимость плюс туда-сюда – 1 200 рублей, а дворец спорта – 5–6 тысяч. Это все зарабатывала организация на это... А потом кооперативы когда пошли, тогда уже начались другие деньги. Дмитрий Кириллов: Посвободнее. Анатолий Ярмоленко: Вначале по 100 рублей ребята, я больше получал... Уже было много денег, я купил магнитофон студийный, заплатил 45 тысяч советских рублей... Можешь себе представить, когда четырехкомнатная квартира стоила 15 тысяч, «Волга» стоила 15 тысяч, а я... Дмитрий Кириллов: Три «Волги» заплатил. Анатолий Ярмоленко: Да, три «Волги» заплатил. Но мы зарабатывали тогда. Мне жена говорила всю жизнь: «У меня шубы нет, а ты покупаешь вот это вот все «железо» свое». Дмитрий Кириллов: Вкладывал в работу. Анатолий Ярмоленко: Я говорил: «Раечка, мы же во имя...» Она все понимала, да. И вот у меня была студия, пульт, все остальное... Я переехал в Минск, там уже были «Песняры», у которых тоже уже начинались сложности, потому что Муля пришел, говорит: «Как ты работаешь? Сейчас ездить...» У него было государственное обеспечение, а потом начался немножко такой раздрай, и не знали, как и что свести. Я говорю: «Володя, мы бо́льшую часть своей жизни в хозрасчете: сам взял, сам и пошел, собрал... То есть надо адаптироваться к этому». А я был адаптирован. Дмитрий Кириллов: А он растерялся тогда. Анатолий Ярмоленко: А он был растерян, отсюда пошло такое... Ну, было все так: за границу – они... Дмитрий Кириллов: Они привыкли, что всегда они были визитной карточкой, государственный ансамбль. Анатолий Ярмоленко: Визитная карточка. Это заслуженно было. Дмитрий Кириллов: Да, понятно. Как в России был ансамбль «Березка»... Анатолий Ярмоленко: Конечно, да. Дмитрий Кириллов: ...здесь были «Песняры». Анатолий Ярмоленко: Точно так. И сейчас остался коллектив, который как бы... Трудно сказать, что это... Дмитрий Кириллов: Не тот уже. Анатолий Ярмоленко: Да: это другие ребята, которые носят то, что завоевал, достиг Мулявин. И такая вот жизненная ситуация, она дала нам возможность выжить. Дмитрий Кириллов: Почему «Сябры» живы? Потому что все, что вы поете, о чем поете, – это идет отсюда, от сердца. В народной песне, в эстрадной песне, в любой песне, где есть зерно правды, она будет всегда. Это нужно людям. Анатолий Ярмоленко: Причем, так сказать, правда наших песен в том, что наше творчество рассчитано... Знаешь, сегодня очень много музыки, ниже пояса которая будоражит, а мы работаем с сердцем. Дмитрий Кириллов: С верхней частью. Анатолий Ярмоленко: Да: душа, голова. А это рано или поздно человек приходит к этому. Могут отрываться под любую музыку, есть такой период у человека... Дмитрий Кириллов: Но потом они же взрослеют, вот те, которые прыгали на дискотеке... Анатолий Ярмоленко: Да-да. Дмитрий Кириллов: ...и им хочется чего-то настоящего. Анатолий Ярмоленко: Я надеюсь, что так. Бо́льшая часть хочет, чтобы их дети выросли нормальными, хорошими людьми, с хорошим отношением к жизни. И над этим мы работаем, и я передаю это все своим детям. Знаешь, вот меня очень сейчас радует то, что Анатоль пришел ко мне... Он раньше говорил: «Ну дед, ну ты хорошо поешь, конечно, молодец, но это отстой уже, все. Туда давай...» Дмитрий Кириллов: А Анатоль, он же рэпом занимался, да? Анатолий Ярмоленко: Рэп, да. Дмитрий Кириллов: Анатоль выиграл какой-то приз на «Новой волне»? Анатолий Ярмоленко: Да, его пригласили на детскую «Новую волну». Дмитрий Кириллов: Дедушка помогал? Анатолий Ярмоленко: Ни в коем случае, он сам. Дмитрий Кириллов: Сам. Анатолий Ярмоленко: Его нашли, его заметили. У него была такая песня «Врубаешься!» хорошая. Ему было 8 лет, он получил приз зрительских симпатий, «Золотой микрофон»... Это была первая детская «Новая волна»... Его долго приглашал Игорь и сейчас спрашивает: «А где он? Как Анатоль?» Мы ездили на «Волну», наверное, лет 5 после того, как он завоевал, а потом, когда он повзрослел, уже он записал диск своих песен, очень интересных по музыке. Но потом сказал: «Знаешь что? Мне надо попробовать твои песни. Лучше, чем ты, конечно, никто не споет, но я спою, как я чувствую». И вот он чувствует. Вот он записал несколько, сейчас мы встали, я говорю: «Становись в студии к микрофону», и он записал, и я вижу, что он понимает. Если раньше он так себе, ну ладно, ради меня... Дмитрий Кириллов: Ради прикола. Анатолий Ярмоленко: Да, а сейчас он понимает сам. Ему 24 года, я думаю, что у него еще все впереди... Дмитрий Кириллов: Вы представляете, если он возьмет и потом уже осознанно, как взрослый человек, отец детей, уже, можно сказать, прадеда музыку сделает просто в современном звучании, а зерно оставит, зерно? Анатолий Ярмоленко: Конечно. Главное, знаешь, то, что мы должны оставить, посеять то, что потом взрастет здоровым, нормальным, принесет нормальные плоды. Жизнь – она такая сложная штука. Если мы будем посыпать голову пеплом и говорить: «Ой, что же это...» – нельзя этого делать, не надо. Надо верить в то, что все придет. Есть высшая сила, она не дает, не даст человеку пропасть, не даст. Будут какие-то сложности, но из этих сложностей должно вырасти, пробиться, как пробивается травка через асфальт, здоровое, нормальное понимание жизни. Дмитрий Кириллов: Я верю в то, что «Сябров» будут слушать, потому что, понимаете, вы – классика, а классика никогда не стареет. Анатолий Ярмоленко: Можно я бронзу стряхну? Потому что вы так сейчас говорите, что не хочется забронзоветь. Дмитрий Кириллов: Стряхивайте бронзу. Продолжайте экспериментировать, и пусть еще новые и новые поколения зрителей, слушателей наслаждаются «Сябрами» и говорят: «Вы знаете, сколько этому ансамблю лет? Сто!» Пусть так будет! Анатолий Ярмоленко: Спасибо, спасибо большое! Очень приятно! Дмитрий Кириллов: Спасибо большое!