Дмитрий Кириллов: Проникновенные мелодии и душевные строчки, теплый голос с характерной хрипотцой. Его песни, они все о жизни, о самом что ни на есть земном и очень важном для каждого из нас. В жанре, что зовется шансоном, блестящую фальшивку видно за километр. Здесь мерилом всему является искренность. И Михаилу Шуфутинскому ее не занимать. Для Шуфутинского музыка – это вся его жизнь. Любовь, пронесенная через года. Дмитрий Кириллов: Михаил Захарович, любовь к музыке – это от бабушки? Она же, по-моему, была ценительница опер, оперетт? Михаил Шуфутинский: Бабушка, да, они с сестрой очень были такие театралки, знали хорошо много музыки. Но если говорить более точно, то не любовь к музыке, а, я бы сказал, отношение к музыке вообще, оно передается как-то по наследству, потому что папа был очень музыкальный. Он говорил, что его дедушка, то есть мой прадед, он был вообще в Одессе, в опере скрипачом. Я как-то с детства слышал звуки вокруг себя. Вот я слышал птиц, и они у меня ассоциировались с какой-то мелодией. Для меня разные звуки имели разную частоту: лай собак – определенный, мяуканье кошек – определенная частота. И оно все складывалось в какую-то гармонию. Это и есть музыка жизни, – они вот отсюда происходит, вот это все мое чувство, оно происходит, мне кажется, именно оттуда. Дмитрий Кириллов: Музыка жизни бывает и очень жесткой, как скрип тормозов разогнавшегося поезда. Как рассказать пятилетнему ребенку, что мама попала под электричку и умерла, не приходя в сознание? Родные долго не могли на это решиться. А Миша все продолжал ждать свою маму, когда же она вернется на дачу в Салтыковку, где они вместе жили. Михаил Шуфутинский: Когда мама погибла, то меня отец отдал к бабушке с дедушкой, я уже стал центровым, я уже жил на углу прямо Калужской и Шаболовки, вот Садовое кольцо шло, Ленинский проспект. 8 метров комната в общей квартире. Там такие барачного типа были строения… Дмитрий Кириллов: И вы втроем в этой восьмиметровке. Михаил Шуфутинский: Мы втроем, бабушка, дедушка и я. Потом папа, он где-то жил еще, но он женился, у него появилась новая семья. Поэтому бабушка, она меня растила как мама, собственно говоря, и с ней связаны все воспоминания и первые мои походы в кино. «Бродягу» я смотрел раз пять, не меньше, потому что бабушка ходила смотреть, всем людям нравился этот фильм, он был все-таки западный... Дмитрий Кириллов: Музыка прекрасная, да-да-да. Михаил Шуфутинский: Музыка, игра актеров немножко наивная, но по тем временам очень даже теплая, человеческая. Поэтому я очень хорошо помню все это вот: «Если кто обманет Джагу…» – Джага там был такой бандит. Ой, интересно было. Дмитрий Кириллов: Театры, кино, походы в Парк Горького, зимой бабушка водила Мишу на каток. Она заменила ему маму. Делала все возможное, чтобы его детство было счастливым, чтобы он творчески развивался. И тут однажды отец принес трофейный аккордеон. Бабушка, недолго думая, пошла в ближайшую музыкальную школу и упросила педагога прийти домой, послушать внука. Михаил Шуфутинский: И вот привели оттуда учителя, Сергей Рафаилович, который говорит: «Его надо учить музыке, слух хороший». Ну, учить так учить, и он стал ходить к нам домой, может быть, два-три раза в неделю, и преподавал мне основы, какие-то основы маленькие какого-то примитивного сольфеджио, не просто учил меня играть по клавишам. То, что он мне давал задания, я их выучивал в два раза быстрее, чем это должно было быть как бы. И вот однажды он говорит, что нужно учиться уже по-настоящему, профессионально, нужно в музыкальную школу пойти. Дмитрий Кириллов: Аккордеон буржуазный инструмент. Его не преподавали в советских музыкальных школах. А вот баян, пожалуйста, инструмент народный. На класс баяна Мишу-то и записали. Правда, строил инструмент ох как недешево! 612 рублей. Для семьи Шуфутинских, сводивших концы с концами, это была астрономическая сумма. Но баян мальчику все-таки купили, настоящий, тульский, новый. Правда, его пришлось таскать на занятия. Таких дорогих и редких инструментов в музыкальных школах не водилось. Михаил Шуфутинский: Мне вот этот свой баян надо было носить на занятия. Носить – это мягко сказано, вот с Калужской площади вниз туда по Якиманке, по улице Димитрова, до этой музыкальной школы надо было его тащить. А он в таком деревянном квадратном ящике был, как топором рубленый, коленкором обклеенный, такой коричневый ящик. А он мне бьет по ногам, по коленке, я как сейчас помню, это мне так не нравилось… По дороге было французское посольство, от него было уже вниз идти полегче. Дмитрий Кириллов: Там под горку уже, да? Михаил Шуфутинский: Да. И я ставил этот баян около посольства, оглядываюсь озорно, и начинаю ногами пинать этот баян со злости. Там был такой у входа в посольство, знаете, такие стоят будки, как телефонные будки, но в ней стоит постовой. Я приходил, ставил этот ящик и так… Дмитрий Кириллов: …озираясь… Михаил Шуфутинский: …оглядывал, озирался, а постовой так смотрит вокруг, вроде ничего, и говорит: «Давай!» Дмитрий Кириллов: «Пинай!», ха-ха. Михаил Шуфутинский: И я ее, я эту штуку лупил нещадно. Потом только дед удивлялся: как же, откуда же появляются, где ты ее таскаешь, откуда появляются эти вмятины на ящике? Обратно было легче, потому что дедушка приходил, меня забирал, брал этот ящик с баяном и мы шли домой налегке уже. Но все полицейские, милиционеры все, они были мои дружбаны, они меня все знали, мы проходили, мне даже так кивали, мол, молодец пацан, давай. Дмитрий Кириллов: А роман-то с баяном в итоге сложился. Полюбил Миша этот инструмент всей своей душой, стал понимать природу народной музыки, легко подбирал любимые мотивы и, переехав в новую квартиру, стал звездой местного двора. Михаил Шуфутинский: Я играл, значит, на баяне, на аккордеоне. Я был король, в смысле среди своих, я мог… Кто-то еще на гитаре, и мы просто могли выйти на Ленинский, сесть на лавочку на этих маленьких дорожках, тогда все было свободно, никто никому не мешал. Мы играли, пели, ребята пели песни всякие… Дмитрий Кириллов: И подбирал, да, уже музицировал вовсю уже. Михаил Шуфутинский: Да, легко. Дмитрий Кириллов: Пацан может сбацать все что угодно, любые аккорды, да, любую песню подобрать? Михаил Шуфутинский: Да это не просто ты как бы идешь со скрипочкой по двору в музыкальную школу, на тебя все смотрят и пальцем показывают… Дмитрий Кириллов: Ботаник, да, ха-ха. Михаил Шуфутинский: Да, а ты можешь сесть, сыграть все. Девчонки уходили с танцплощадок, к нам приходили на улицу. Дмитрий Кириллов: А в школе двоечки, наверное, были, если все в музыке? Михаил Шуфутинский: В школе я плохо учился. Потому что вот геометрия, алгебра… Как с 5-го класса начиналась… Как сейчас говорят, не зашло, ха, что-то я как-то… И я уже с пацанами, у нас бокс, эстрадный оркестр… Дмитрий Кириллов: Музыка. Скис на этих алгебрах, да? Михаил Шуфутинский: Я учился еле-еле. Я… Слушайте, дроби прошли мимо меня, понимаете. Вот меня тянули-тянули, тянули, пока в конце концов в 8-м классе уже было тянуть никуда нельзя, я остался на второй год. Но я пошел в школу рабочей молодежи. Меня взяли ну как бы на испытательный срок, что если я нагоню программу, то я буду полноценным восьмиклассником. А после 8-го ты получаешь уже аттестат о неполном среднем образовании, после чего ты можешь пойти в ремесленное училище… Михаил Шуфутинский: Да, в техникум, куда-то еще… Дмитрий Кириллов: В ПТУ, да. Михаил Шуфутинский: Заниматься там чем угодно, вот. Но у нас уже был оркестрик, где мы иногда подхалтуривали на каких-то маленьких вечерах танцевальных, в каких-то местах, даже не знаю, откуда это появлялось. Нам платили там копейки, но нам было интересно. И вот в этой школе кто-то там меня узнал, где-то меня видел в школе рабочей молодежи, ШРМ. И меня вызвала завуч и говорит: «А вы можете сыграть у нас на вечере к 8 Марта?» Я говорю: «Конечно, могу». Дмитрий Кириллов: «Легко!», ха-ха. Михаил Шуфутинский: Да. Мы выступили, отыграли 2 или 3 часа танцев. С тех пор в школу я не ходил, ха-ха, я получил аттестат о 8-летнем образовании очень, ну просто вот легко. Дмитрий Кириллов: Куда можно идти после восьмого класса? Конечно же, в ПТУ. Мише, влюбленному в музыку, была одна дорога – в училище профессиональное, музыкальное. И тут сама судьба подсказывает, куда бежать. В троллейбусе Миша случайно прочитал объявление о наборе абитуриентов в училище имени Ипполитова-Иванова. Михаил Шуфутинский: Что такое музыкальное училище Ипполитова-Иванова в то время? Это одно из лучших, я бы сказал, в Европе по уровню своего образования музыкальное учреждение, где ты получал наивысшее классическое фундаментальное образование. Ни о каких-то там джазовых композициях и всяких халтурок на танцах даже речи быть не могло, даже говорить об этом нельзя было. И я пришел, они говорят: «Ну, сыграйте что-нибудь». Я стал импровизировать. Они говорят: «Ну а вы можете сыграть Шопена или что-то такое?» Дмитрий Кириллов: Что-нибудь из классической программы, из академической. Михаил Шуфутинский: Достойное, да, человеческое что-нибудь. Дмитрий Кириллов: Ха-ха. Михаил Шуфутинский: Я говорю: «Я вот, к сожалению, не изучал». Ну так, что-то попробовал… Они говорят: «Знаете что? Мы бы вам посоветовали поступить на хоровое дирижирование на подготовительные, а если вы подготовительный курс пройдете успешно, то вам прямая дорога к нам, уж там выберите, по какой специальности вам будет удобнее». Так и случилось. Дмитрий Кириллов: Миша поступил на подготовительные курсы в училище. И заодно устроился работать музыкантом в ресторан гостиницы «Минск». Школьник-мальчишка работал с маститыми инструменталистами. В этот оркестр попасть было невозможно. Там работали зубры музыкальной столицы. Михаил Шуфутинский: Тогда это был один из самых популярных в Москве оркестров, а музыканты меня знали, ну как бы в музыкальном содружестве, сообществе знали как импровизатора. И мне было 15 лет, а работать можно было с 16. Но при этом меня взяли, и как-то я там, оформляли кого-то другого, в общем, какие-то делали такие штучки, но я стал с ними работать. И вот тут началась настоящая оркестровая практика. Мало того, денежки пошли, денежки. И я понял, что надо музыке учиться серьезно. Дмитрий Кириллов: Что она будет кормить. Михаил Шуфутинский: Да. И я стал заниматься на подготовительных очень с большим рвением, успешно поступил. Пошло очень хорошо, очень успешно. Единственное, что я все время тяготел к джазу, тяготел к эстрадной музыке, и хорошо, что по специальности преподаватель меня очень быстро понял, и когда отец пришел поговорить первый раз, то он говорит: «Мишка, понимаете, он…» А папа-то, он музыкант, он говорит: «Мишка, он в эстраде весь, он своими, он это чувствует». А она говорит, Кира Семеновна, по специальности преподаватель: «Да, я это вижу. Но для того, чтобы ему успешно овладеть тем, к чему он идет завтра, ему нужно очень хорошо знать, что было вчера и что происходит сегодня, поэтому…» Дмитрий Кириллов: База нужна, конечно. Михаил Шуфутинский: Да. И вот эти на меня слова очень оказали большое влияние, и я учился хорошо. Дмитрий Кириллов: В Ипполитова-Иванова, там же, по-моему, вообще такая собралась компания талантливых людей. Михаил Шуфутинский: Да, там было огромное количество музыкантов, которые впоследствии играли в лучших оркестрах нашей страны и нашего… Вообще, вообще лучших оркестрах мира, и в Парижской филармонии, и везде, где только угодно. Я даже в Лос-Анджелесе какое-то время, когда жил в эмиграции, встретил скрипачку, с которой мы вместе учились. Она когда-то оказалась в Америке в эмиграции и попала в симфонический оркестр Лос-Анджелесской филармонии. То есть много музыкантов русских играет на Западе, среди которых были такие, с которыми я вместе учился. Ну и Алла тоже у нас на нашем курсе училась… Дмитрий Кириллов: Да, дирхор, она же… Вы с одного курса? Михаил Шуфутинский: Да, она училась, да-да. Дмитрий Кириллов: Прекрасно! Ну, вы, наверное, там халтурили вместе с Аллой? Михаил Шуфутинский: Да, у нас были какие-то студенческие работы. У меня был оркестрик, мы ее приглашали. Но она была просто студентка Алла Пугачева, но она была наша подружка, и она хорошо пела и хорошо играла на фоно, кстати, клево. Дмитрий Кириллов: Она же где-то рядом жила, около… ? Михаил Шуфутинский: Близко, да, на Крестьянской заставе, близко. Дмитрий Кириллов: Точно-точно, рядом с училищем. Михаил Шуфутинский: Да. Дмитрий Кириллов: Ну, вы там забегали? Михаил Шуфутинский: Мы забегали. Она ко мне приезжала на Ленинский туда, моя бабушка ее помнила долго и хорошо. Дмитрий Кириллов: Бабушка очень любила ее, я помню. Михаил Шуфутинский: Бабушка ее любила, но бабушка не любила короткие юбки такие, говорит: «Ну что ж такое! Ну посмотри, у нее же ноги все прямо видны из-под этой юбки!» Я говорю: «Бабушка, но какие ноги, ты посмотри, какие!» Дмитрий Кириллов: Миша Шуфутинский, легко читающий с листа любые партитуры, импровизатор, аранжировщик, инструменталист, вокалист, мастер на все руки, оказался супервостребованным. Студент Михаил Шуфутинский приезжал в училище на такси, курил дорогие американские сигареты и был кумиром у девчонок. А все потому что в середине 60-х существовала подпольная музыкальная биржа, и Мишу там все знали. Он постоянно получал предложения поиграть с тем или иным коллективом, и на таких халтурках можно было прилично заработать. Михаил Шуфутинский: Это был некий прообраз того, с чем я столкнулся когда-то в Америке, когда музыкантов знают или не знают, но тебя по списку, присылают тебе предложение приехать такого-то числа на такую работу и пишут «стандарт». Ты приезжаешь, а там есть сборник стандартов, куда включаются 350 музыкальных произведений основных, которые исполняются на таких вечерах. И все очень просто: пока этот стандарт №64 играется, все его знают, определяется только тональность первая, все играют точно так как надо музыканты, которые друг друга не видели ни разу. Они играют, в этот момент трубач, грубо говоря, который играет какое-то соло, следующая песня нам нужна 22-я, он показывает два и два, все это видят, он у всех на глазах. И пока я играю, я себе тоже нахожу в этом сборнике 22-ю, стоп, пауза, раз, два, три, четыре, и поехала 22-я. Тот, кто руководитель, тот, кто взял эту работу и привез нас, он говорит: «Так, вальс до мажор», – все знали, что это за вальс такой. Дальше: «Под небом Парижа», – оп, только раз-два-три, раз-два-три. Закончив музыкальное училище, я получил распределение. Мне предложили поехать в город Минусинск Красноярского края помощником дирижера. Это звучало очень красиво. Но что такое помощник дирижера в таком районном центре, это даже не область, а район? Это вот дворец культуры величиной, может быть, немножко меньше моего дома, там есть оркестр какого-то градообразующего предприятия, может быть, там шахты какой-то, там собираются музыканты. У них есть местный руководитель, дирижер, а я его помощник. Что я делаю? Я или переписываю, или расписываю ноты, выкладываю их перед репетицией, собираю после репетиции, получаю свои 85 рублей оклада, например, и дальше… Дмитрий Кириллов: …и гуляю по Минусинску. Михаил Шуфутинский: ...и гуляю по Минусинску. Дмитрий Кириллов: Ха-ха. Михаил Шуфутинский: Устраиваю семью, встречаю любовь свою и живу там до конца своей жизни. Я сказал, что, спасибо, я с этой задачей не справлюсь, поэтому я от распределения добровольно отказываюсь, то есть мне не нужно ничего, я устроюсь. Дмитрий Кириллов: Потому что в руках была профессия. Джазовые вечеринки, концерты, гастроли. Так, предложение поработать вместе по разным городам Союза, сделанное певицей Лолой Хомянц, обернулось интересным поворотом в судьбе Шуфутинского. Михаил Захарович с концертами оказался на самом краю земли, в Магадане. Михаил Шуфутинский: В Магадане музыканты говорят, я знал их каким-то образом раньше, и они пришли на концерт к нам. А после концерта мы, понятно, сидели выпивали у них в ресторане, они говорят: «Слушай, мы бабло рубим лопатами здесь, у нас здесь старатели, рыбаки, кто угодно. Поезжай, заработай здесь пару копеек, ну давай». А как раз время подходило такое, что и в Москве было как-то неспокойно, в общем, ну что-то такое, плохо, начали тунеядство кому-то приклеивать, за 101-й километр выселяли. И вдруг позвонили эти ребята, приходит вызов, они мне пишут: «В ресторане «Северный» освобождается полностью весь ресторан, оркестр полностью разогнали, они разъехались…» Дмитрий Кириллов: Заново набирают, да? Михаил Шуфутинский: Да. «Им здесь нужен оркестр». И пишет мне директор этого ресторана, а это старейший в Магадане ресторан, который был тогда на улице Ленина, когда еще она, может, и не Ленина называлась, то есть удивительно древнее строение было такое. Мы соглашаемся, я набираю оркестр, саксофониста, который немножко до этого в Находке работал, тоже знал эту работу, контрабасиста, который такой кабацкий известный парень был, барабанщика, с которым я до этого играл тоже во многих местах, в «Варшаве» ресторане, в «Метрополе» тоже. И певец нужен был, потому что там просто играть музыку было недостаточно, нужен был певец. Дмитрий Кириллов: Конечно, там народ песен просит. Михаил Шуфутинский: Конечно. Дмитрий Кириллов: Моряки. Михаил Шуфутинский: Надо причем все… И моряки, и рыбаки… Дмитрий Кириллов: Все подряд, да? Михаил Шуфутинский: И старатели, да, и все, как говорится… Там была такая поговорка: «Во всех тональностях для всех национальностей». Поэтому собрали мы такой оркестр. Конечно, помог мне мой дядька, дал нам денег, нам нужно купить было аппаратуру с собой, колонки, усилители, микрофоны, все. Мы все это купили и поехали в Магадан. Дмитрий Кириллов: В аэропорту Михаила провожала его любимая девушка Маргарита. Красавица блондинка, она собиралась работать на «Мосфильме» и совсем не мечтала жить на Крайнем Севере. Но какие могут быть преграды, когда приходит любовь? Михаил Шуфутинский: Да, я уехал, она осталась в Москве. А потом уже, когда я в Магадане определился и мы начали как-то более-менее работать нормально, то я позвонил ей и предложил ко мне приехать. Она ко мне приехала тогда, обманув родителей, сказав, что едет в Дагомыс… Дмитрий Кириллов: Ха-ха-ха! Михаил Шуфутинский: …с подругой в дом отдыха… Дмитрий Кириллов: Похожее название Дагомыс, ага, ха-ха. Михаил Шуфутинский: В дом отдыха, и приехала туда в Магадан. Ну и там уже началась наша семейная жизнь, там… Дмитрий Кириллов: Ну вот это любовь, да? Поехать вместо Дагомыса… Михаил Шуфутинский: Декабристка. Дмитрий Кириллов: Вместо Дагомыса в Магадан, понимая, в общем-то, что там будет как бы… Крайний Север. Михаил Шуфутинский: Ну, в этом возрасте, знаете, не так это страшно. Дмитрий Кириллов: Но вы, наверное, поняли, все-таки оценили: если девушка прилетела, значит, это серьезно. Михаил Шуфутинский: Конечно. И так мы оказались в этом «Северном», и я там стал работать. С этого момента моя эпопея северная тоже практически 4 года длилась. Дмитрий Кириллов: Вы, в общем, стали там, в общем, достаточно популярным человеком. Вы как караоке, тогда караоке не было, сыграй что хочешь. Михаил Шуфутинский: Мы должны были играть все что угодно. У нас были такие огромные папки, тетради общие коленкоровые, в которых мы писали песни все, которые только можно было, и мы знали по каталогу, на какой странице в какой тетради каждая песня, потому что мы работали в основном на заказах. Те же самые 134 рубля, что ли, в месяц, которые платили нам в Магадане, плюс маленькая надбавка, они мало что давали. Там за квартиру, если удастся тебе снять квартиру, ты заплатишь 80 рублей в месяц, – понимаете, да, ничего не остается. А вот чаевые да. Дмитрий Кириллов: От благодарных слушателей. Михаил Шуфутинский: Рыбаки-старатели, конечно, они все, они же прогуливали свои деньги где? – в магаданских ресторанах. Некоторые после сезона или после путины даже не доезжали до материка, оставались там, зимовали, ранней весной шли вскрывать, вскрыша торфов так называемая, на золото, а другие шли на путину на весеннюю, вот так. И поэтому мы там зарабатывали в основном вот таким образом деньги. Надо было играть и петь все что угодно, все что угодно: для старателя там геологические песни разные… А рыбаки что? Допустим, он приходит и говорит: от СРТ (средний рыболовный траулер) «Чавыча» для БМРТ «Кавказец» (большой морозильный траулер) музыкальный привет, типа «Я, конечно…» Как же там… Как Высоцкий пел: «Я, конечно, вернусь, Корабли постоят…» Мы объявляем это, потом БМРТ «Кавказец» приходит и говорит… Дмитрий Кириллов: Алаверды, ага, ха-ха. Михаил Шуфутинский: Да: «Для СРТ «Чавыча» песню «А нам все равно»». – «А нам все равно…» Тут вдруг вклинивается какой-нибудь старатель, который… Дмитрий Кириллов: Нетрезвый. Михаил Шуфутинский: Да, говорит: «А почта с пересадками летит с материка До самой дальней гавани…» Пожалуйста, вставляем, … подожди одну песню или две, – «нет, ждать не буду» и больше дает денег. Потом, значит… Хорошо, если они между собой начинали драться, но не с нами, ну вот так бывало. Дмитрий Кириллов: Работы в Магадане хватало, соответственно, каждый вечер в кармане водились приличные деньги. А как дойти ночью до дома целым и невредимым? В этот момент очень выручал молоток. Михаил Шуфутинский: Я шел через парк из ресторана «Северный». Дмитрий Кириллов: Ночью, да, пойти по парку. Михаил Шуфутинский: Ночью, да, и там никого нет. Конечно, там самые разные, без определенного места жительства, как говорится, бомжи и кто угодно, они там в теплоэлектроцентрали прятались, чтобы не замерзнуть. Кто-то вылез случайно и увидел, идет дядька симпатичный, ну-ка я на него наеду, все. Поэтому мы, ребята-музыканты, пришивали такую петельку в пальто, под пальто, резиновую, и в нее вставляли молоток. Но ты же не нож, не пистолет взял, правда? Дмитрий Кириллов: Да, это уже оружие. Михаил Шуфутинский: Да, а это молоток, рабочий инструмент. «А зачем тебе рабочий инструмент?» – «Да вот я сейчас шел, у меня сцена, там у нас в ресторане…» Нас все равно все знали, менты все знали. Я говорю: «Там болтается доска, я ее хотел, и я, чтобы не потерять, приделал эту…» Ну, они понимают, что это вранье, но они понимали. Дмитрий Кириллов: Но очень красиво, да? Михаил Шуфутинский: Да. Но когда кто подойдет к тебе, по крайней мере ты знаешь, что ты достанешь этот молоток, уже он подумает, или на тебя нападать, или получить по кумполу сразу. Дмитрий Кириллов: Творческая командировка Михаила Шуфутинского на одном Магадане не закончилась. Михаила Захаровича однажды позвали работать на Камчатку в знаменитый ресторан «Океан». Самая рыбная точка на карте Советского Союза для любого музыканта. Желающих там поработать было хоть отбавляй. Люди годами ждали места. А если такое чудо случалось, нужно было еще заплатить 2500 рублей, чтобы прописаться в этой блатной компании. Про Шуфутинского на Камчатке уже знали. И тут подвернулся случай, в ресторан «Северный» заехали музыканты из «Океана». Михаил Шуфутинский: Мне один из музыкантов говорит: «Ты не хотел бы у нас поработать?» Я говорю: «А как?» – «Ну, у нас Толик такой, он что-то выпивает, в общем, нам сложно с ним, у него на материке проблемы, жена от него уходит, она откуда-то из другого города, в общем, он уезжает. Давай-ка, хочешь, предлагаем тебе такую работу». Я говорю: «Конечно, я беру». Ничего себе! Дмитрий Кириллов: Карьерный рост такой, сразу в «Океан». Михаил Шуфутинский: Да, конечно, это уже я несколько лет, пару лет в Магадане отработал. И вот я… Дмитрий Кириллов: Уже Дэвид родился тогда. Михаил Шуфутинский: Да-да, Дэвид родился. Я, значит, говорю: «Ну а как к вам проехать? Там закрытая зона, там граница, туда нельзя было». Дмитрий Кириллов: В советские времена, да, советские люди туда не ездили простые, что там делать. Михаил Шуфутинский: Нет, туда нужно было показать прописку местную, тогда ты можешь туда въехать, и разрешение от милиции. Они говорят: «Мы тебе все сделаем». Я говорю: «А как? Мы тебе пришел паспорт, на тебя похожий, ты приедешь по паспорту, представишься, а там уже мы тебе все, прописочку…» Дмитрий Кириллов: Главное – въехать туда. Михаил Шуфутинский: Да. Присылают паспорт, открываю паспорт – Семен Бельфор. Ну, симпатичный парень, кудрявый тоже, глаза черные, еврейской внешности, на меня похож, ну покрупнее немножко, но так фотография, ну похож, но с бородой, а у меня бороды нет. Дмитрий Кириллов: Не наклеивать же. Михаил Шуфутинский: Ох… Я ребятам звоню, иду на главпочтамт, не было тогда телефонов, чтобы ты из квартиры позвонил. Они говорят: «Ну давай, бороду отрасти, у тебя есть три недели». Дмитрий Кириллов: «Не брейся». Михаил Шуфутинский: «Через месяц должен приступить». Я начинаю отращивать бороду. Она, конечно, не такая, но борода и борода, ну выросла какая-то. Дмитрий Кириллов: Ха-ха. Михаил Шуфутинский: Ну, попробуем. Сажусь в самолет Ан-24, летим в Петропавловск-Камчатский. Прилетаем. Стремно вообще, ну стремно, потому что это же нарушение… За это можно угодить в тюрьму… Дмитрий Кириллов: Абсолютно. Михаил Шуфутинский: …нарушение границы, попытка, я не знаю, к чему там… Дмитрий Кириллов: Под чужими документами… Михаил Шуфутинский: Да. А Риту с Дэвидом уже вызвали они, я не помню, то ли по туристической, то ли каким-то образом, она уже была на Камчатке. Я знаю, что она меня будет встречать. Я сижу в последнем ряду, я вижу, пограничники идут, проверяют все документы в самолете, у всех автоматы, все по-серьезному, все это не шутка, автомат, все, граница. И вот предпоследний ряд, на последнем ряду я сижу, я так сижу, посматриваю какие-то журнальчики. Он подходит: «Паспорт». Я даю паспорт. Он так открывает: «Ага. Семен?» Я говорю: «Ага». –«Бельфор?» – «Ага». – «Проходите, вас там ждут». Фух! У меня сразу, я сразу успокоился, выхожу… Дмитрий Кириллов: Вся жизнь пролетела перед глазами! Михаил Шуфутинский: Выхожу, а к жене подходили и говорили: «А вы кого ждете?» – «Муж». – «А он еще не вышел?» – «Нет». – «Там только один остался, с бородой, ваш такой?» А она меня с бородой еще не видела. И ей что-то надо ответить, она говорит: «Ну да, да, мой». И совпало. Дмитрий Кириллов: Угадала! Михаил Шуфутинский: Угадала. Дмитрий Кириллов: Она же не знала, что вы с бородой! Михаил Шуфутинский: Нет. Дмитрий Кириллов: Поняла, что там что-то такое происходит. Михаил Шуфутинский: Ну, я вышел, все… Дмитрий Кириллов: Ну детектив. Михаил Шуфутинский: Меня встречает барабанщик, который и осуществлял всю эту авантюру с паспортами, и говорит: «Ну, добро пожаловать в наш маленький сумасшедший дом». Дмитрий Кириллов: Так Семен Бельфор стал невольным виновником смены имиджа Михаила Захаровича. Улетал на край света Шуфутинский бритый, а вернулся в Москву с внушительной бородой, которая стала неотъемлемым элементом его фирменного стиля. По возвращению в столицу богатый и успешный Михаил Шуфутинский работает в ансамбле «Аккорд», записывает пластинки, готовит новые программы, но вот за границу его не выпускают. Михаил Шуфутинский: Надо было уже возвращаться в Москву, уже второй сын родился, Антон. Я пошел работать в Москонцерт, и поскольку меня знали многие, то я собрал быстренько коллективчик. Мне предложили стать руководителем квартета «Аккорд» музыкальным. Я делал для них все аранжировки, они записывали их на свои пластинки, они были очень известный коллектив… Дмитрий Кириллов: Да, «Мелодия» выпускала «Аккорд», такие были известные… Михаил Шуфутинский: Да, конечно, это же… Они пели такие песни, про пингвинов, помните, «В Антарктиде льдины тают, тают…». И все было хорошо, и мы очень дружили, я даже с ними спел какую-то песенку, все, до того момента, пока пришел Шота Харабадзе, руководитель квартета, вокалист тоже, и говорит: «Ребята, мы едем в Латинскую Америку на 3 месяца на гастроли». А они выезжали раньше много раз везде в группах советских артистов. Вот он пришел, мы говорим: «Вот это класс». У нас оркестр шесть человек, я подготовил, такой бэнд был прекрасный! Дмитрий Кириллов: Но Шуфутинский оказался в списке невыездных. И коллектив в скором времени распался. Судьба же сводит Михаила Захаровича с композитором Вячеславом Добрыниным. Так в жизни Шуфутинского появился ансамбль «Лейся, песня». Добрынин пишет супермелодии. Шуфутинский делает модные аранжировки. Пять лет плодотворной работы, миллионные тиражи пластинок. Но вход на телевидение все так же закрыт. Гастроли за рубеж все так же запрещены. Брежневская волна эмиграции набирала обороты. Люди уезжали из совка. Собрался в дорогу и наш герой. Услышав, что Шуфутинский прилетел в Америку, певица Нина Бродская тут же предложила ему поработать вместе. Михаил Шуфутинский: Первые мои гастроли по Америке, она предложила сделать нам какое-то количество концертов. Я еще без документов, без ничего, просто пианистом поехал с ними. Она, ее муж Володя Богданов и я, мы поехали по всей Америке на их большой машине и выступали в разных таких центрах маленьких культурных. Ну, я заработал первые деньги, я купил себе инструмент тогда, купил детям дубленки недорогие, по 25–40 долларов. Дмитрий Кириллов: Тогда еще так стоили в Америке дубленки, ха-ха. Михаил Шуфутинский: Да, по крайней мере мы были готовы к зиме с детьми. Дмитрий Кириллов: Жизнь-то налаживалась. Михаил Шуфутинский: Жизнь… Ну, предполагалось, что она наладится. У меня не было денег, конечно, потому что все, что мы зарабатывали в этих ресторанах, это было на покормить семью. Но были друзья и были знакомые, люди, которым нравилось то, что я делаю, поэтому один из них, Саня Месман, такой знаменитейший в эмиграции был человек много лет назад, он сказал: «Вот эти песни ты можешь записать для нас на кассету?» Я говорю: «Могу, Санечка, но это стоит дорого, у меня нет таких денег сегодня». Он говорит: «Сколько нужно?» Ну, было смешно, конечно, 3,5 тысячи. Дмитрий Кириллов: Другие деньги были тогда, да. Михаил Шуфутинский: Послушайте, даже сегодня за 3,5 тысячи долларов ты ничего не запишешь нигде, ха-ха, только дома на коленках. Он дал эти деньги. Я говорю: «Саш, у меня нет, я не зарабатываю, чтобы взять от семейного бюджета». Он говорит, он такой одессит: «Не будет – не дам», – то есть, значит, у меня есть, я тебе дал, сможешь – отдашь. Дмитрий Кириллов: Ага. Михаил Шуфутинский: И вот я как раз «Побег» записал в студии. Но опыт-то у меня был студийной работы, я и на «Мелодии» много работал… Дмитрий Кириллов: Столько писал тогда, да. Михаил Шуфутинский: …записывался, да. Поэтому я… Дмитрий Кириллов: …все по-серьезному сделал. Михаил Шуфутинский: …записал, сделал по-серьезному, выпустили мы винил и выпустили кассеты. И самое главное, что второй альбом, который у меня вышел, назывался «Атаман», он… Ведь что такое для артиста, для исполнителя… Вот первый успех – это первая песня, это здорово. Вторая песня – это бывает проблема, потому что если ты с ней не угадал, то первая не нужна. Дмитрий Кириллов: Уходит, ага. Михаил Шуфутинский: Так же и альбом: если вышел второй… Дмитрий Кириллов: Как второй спектакль у артиста. Михаил Шуфутинский: Да. Вышел первый альбом, он успешный и всем нравится, и ты должен делать второй, а он может быть провальным, и тогда тебе долго придется что-то искать и делать, чтобы осмелиться сделать третий альбом. Но мой второй взорвал всю эмиграцию, просто взорвал. Дмитрий Кириллов: Кто вам сказал: «Миша, приезжай в Россию, там уже тебя на руках будут носить»? Михаил Шуфутинский: Алла сказала. Алла была на гастролях в Лос-Анджелесе со своим коллективом. Дмитрий Кириллов: Вы встретились? Михаил Шуфутинский: Да, конечно. Женька Болдин, муж ее, они с коллективом ушли куда-то на прием к кому-то, а она осталась дома, в гостинице. Я приехал, мы заказали ужин и болтали часа три. И она рассказала, что «из каждого окна мы тебя слышим, из каждого автомобиля, и тебе надо приехать». И мой первый концерт в Киеве во Дворце спорта в 1990 году, а это была одна огромная страна. И я вышел там на эти 10 тысяч человек, которые визжали, орали так после каждого выступления, песни, они знали, что это, как оно звучит… У меня был оркестр, мне дали коллектив здесь… Мы там вместо двух концертов сделали, по-моему, десять за пять дней. Дмитрий Кириллов: Ну это был шок все-таки, да, вы не ожидали такого? Михаил Шуфутинский: Я сказал, что я хочу здесь жить, все. Я не мог предположить даже, что это такой взрыв произведет. Дмитрий Кириллов: И вообще Америка не стала для вас родной? Михаил Шуфутинский: Она стала близкой ко мне. Они много, они ко мне хорошо отнеслись в то время. Это была другая Америка, я должен сказать, что сейчас это совершенно другая страна… Дмитрий Кириллов: Действительно другая. Михаил Шуфутинский: Я редко бываю сейчас, я в прошлый раз был там 1,5 года тому назад. Там живет мой брат, и младший сын живет в Филадельфии со своей семьей. Я как-то не рвусь. У меня много есть чем заниматься. У меня есть семья, у меня есть любовь, у меня есть хороший дом, у меня есть страна моя, в которой я живу. Кому-то она может не нравиться в этом мире, кому-то нравиться, но мне уютно здесь, потому что я маленькими своими ножками ходил по этой земле, еще ничего не представлял себе, как моя жизнь сложится. Вот. Дмитрий Кириллов: А у нас есть Миша Шуфутинский и его песни душевные, которые всегда можно включить, так послушать, и становится чуть-чуть легче. Михаил Шуфутинский: Вот это и есть самое главное. Если ты этого достиг, считай, что ты достиг многого. Дмитрий Кириллов: Спасибо вам! Михаил Шуфутинский: Спасибо.