Сергей Степашин прошел многое: возглавлял ФСБ, Счетную Палату и даже Правительство. Его призывали не туда, где тепло и уютно, а туда,где непросто. И как человек военный, однажды присягнув Родине, он на каждом посту с честью выполнял свой долг. Борис Ельцин: Не так сели. Степашин – первый зам. Исправить. Сергей Вадимович, пересядьте. Дмитрий Кириллов: Это случилось 5 мая 1999 года в Кремле. Президент Ельцин, проводивший заседание оргкомитета по подготовке встречи третьего тысячелетия, в очередной раз показал всем, кто в доме хозяин. Борис Ельцин: Первый зампредседателя правительства Степашин Сергей Вадимович. Дмитрий Кириллов: Решение о снятии Евгения Примакова с поста премьер-министра тогда в открытую никто не обсуждал, но в кремлевских коридорах поговаривали о назначении Аксененко. И просчитались: ровно через 2 недели Сергей Степашин принимал у Евгения Примакова дела, у своего старшего товарища, близкого друга. Казалось бы, после такого столкновения лбами дружбе уже нет места, – и опять мимо: Степашин остался Примакову верен до конца его дней, а через 3 месяца передал пост премьера новому руководителю правительства Владимиру Путину. За столько лет в политике Сергей Вадимович прошел многое: был руководителем ФСБ, МВД, министром юстиции, вице-премьером и премьером, руководителем Счетной палаты. Был свидетелем драматических событий в истории новой России, самостоятельно уходил из власти и вновь в нее возвращался, поскольку его призывали не туда, где тепло и уютно, а где непросто, а он как человек военный, присягнувший однажды на служение России, принимал каждое назначение как данность, оставаясь человеком хладнокровным, взвешенным, уверенным в своих силах, умеющим держать удар. «Скажи мне, ветка Палестины, Где ты росла, где ты цвела...» Сергей Степашин: «...Каких холмов, какой долины Ты украшением была?» Дмитрий Кириллов: Лермонтов. Сергей Степашин: Михаил Юрьевич, да. Кстати, когда я учился в 6-м классе в ленинградской школе, я занимался в литературном кружке, и я выступал на конкурсе чтецов ленинградском, занял третье место. Первое и второе мне не дали, потому что у меня было очень аполитичное стихотворение «Ветка Палестины». Дмитрий Кириллов: Вот думал ли тогда Сережа Степашин, ученик 6-го класса, что пройдут годы и с Палестиной, и с Императорским палестинским обществом будет... Сергей Степашин: Православным. Дмитрий Кириллов: Православным обществом, да, будет такая связь? Сергей Степашин: Нет, конечно. Но это жизнь, это жизнь. А хотя, кто его знает, может быть, так вот и было решено. Дмитрий Кириллов: Невероятные повороты судьбы, смертельная опасность и карьерный взлет, крутые виражи и фантастические встречи – все это и есть жизнь Сергея Степашина. Она словно калейдоскоп, часто меняя форму, складывалась в разнообразные картинки, но содержание при этом всегда оставалось неизменным: Степашин вчера и сегодня – он тот же, верен своим идеалам и принципам, тем, что заложили еще родители в далеком детстве. Если снимать кино, какие самые такие яркие кинокадры остались в вашей памяти из детства? Сергей Степашин: Ну, первое, наверное, – это Китайская Народная Республика, город Порт-Артур, сейчас это... Дмитрий Кириллов: Вы помните что-нибудь? Сергей Степашин: Ну, мне было 3,5 года, есть такие фрагменты. Но самый яркий фрагмент запомнился, когда... Это Желтое море теплое, замечательное, и отец пришел с похода, посадил меня на спину, отплыл и поднырнул, и я поплыл, вот на всю жизнь запомнил. И потом поход с матросами в столовую почему-то запомнился, особенно макароны по-флотски, хотя я маленький мальчик вроде был, а на всю жизнь запомнил. Матросы-то взрослые были, все войну прошли, дядьки – да им, конечно, мальчишка маленький как счастье такое было... Дмитрий Кириллов: Карапуз такой, да. Сергей Степашин: Ну, не карапуз, я был уже нормальным, в общем-то, 3,5 года. Дмитрий Кириллов: Человек уже, да, человек, на ногах. Сергей Степашин: Человек, говорил, да. Я рано начал читать, в 5 лет, поэтому говорил, соображал. Вот, наверное, это первое самое яркое воспоминание о флоте. Я, кстати, ведь мечтал быть флотским офицером, я вырос в морской семье по сути дела, все это видел своими глазами, мечтал о море. Море я и сейчас очень люблю. Дмитрий Кириллов: Сережа с упоением читал книжки, и это были не детские сказки, а, к примеру, «Петр I» Алексея Толстого и серьезная проза: повести, рассказы про отважных людей, покорявших моря и океаны. Читал он запоем, ночами, как положено, под одеялом с фонариком, и, конечно, посадил зрение. К моменту поступления в морское училище в медицинской карте Сережи Степашина врачи-офтальмологи написали странное слово «миопия» и отправили его восвояси. Сергей Степашин: Я оказался в училище МВД. Никогда в жизни не думал, что я буду в МВД, в училище. А потом, вы знаете, меня судьба свела с силовыми структурами. Дмитрий Кириллов: Так мечта не сбылась, да, быть... ? Сергей Степашин: Ну, к сожалению да, к сожалению да. Хотя, с другой стороны, грех жаловаться на карьеру и на жизнь. Дмитрий Кириллов: Вот вы помните Порт-Артур, потом ваше возвращение в Россию... Сергей Степашин: Нет, сначала... Ну да, это Владивосток, это Вторая речка, это уже я помню очень хорошо. Большой барак, но тогда он не казался мне бараком, я вообще не понимал, что такое барак не барак: большой коридор, много комнат, где жили молодые офицеры, как они приходили с похода, как накрывался один длинный стол, вскладчину все это было, так замечательно, весело. Первый бизнес, когда мне купили велосипед трехколесный, я им очень гордился и давал ребятам прокатиться, продавал за конфеты. Дмитрий Кириллов: Ага. Сергей Степашин: А потом эти же конфеты и раздавал. Дмитрий Кириллов: Пройдет 60 с лишним лет, и председатель Наблюдательного совета Фонда содействия реформированию ЖКХ Сергей Вадимович Степашин окажется в том самом бараке, где он гонял по коридору в детстве велосипед. Сергей Степашин: Приехал туда, во Владивосток, пришел на Вторую речку, это улица Гамарника сейчас, и стоит этот барак. Я захожу в барак, и вдруг старушка кричит мне: «Сереж!» Думаю: господи, наверное, подставили, специально сделали. Ан нет. Захожу в комнату, и она мне показывает фотографию, у нее стоит на столе, где я маленький, мама и папа, совсем юные, молодые, но фотография, естественно, я их узнал. Дмитрий Кириллов: Это удивительная история. Женщина, которая... Сергей Степашин: Бабушка. Дмитрий Кириллов: Бабушка уже... Сколько лет прошло? Сергей Степашин: Ну, бабушка, она ровесница моей мамы, это 1928 года, сейчас... Я знаю, что она ушла из жизни, но она получила квартиру однокомнатную с горячей водой... Потому что там все удобства на улице были. Барак мы снесли, барак снесли, сейчас люди получили хорошие квартиры. А рядом оказался барак Бориса Вячеславовича Грызлова, у него отец тоже там служил в морской авиации. Он узнал, что мой барак снесли, а его нет, он тоже поднапрягся, так что два барака мы снесли и люди получили хорошие квартиры. Вот так надо каждому. Дмитрий Кириллов: Когда есть любовь, рай и в бараке. Он стал первым жильем Людмилы и Вадима Степашиных, родителей Сергея Вадимовича, и это была большая любовь, настоящая. А как иначе назвать чувства, когда молодые люди, увидев друг друга однажды, не расставались потом 66 лет? Сергей Степашин: Отец закончил военно-морское училище, и его направляли на службу в Китайскую Народную Республику. Проходил обследование в военно-морском госпитале, где работала медсестрой моя мама. Познакомились. Через несколько дней расписались, потому что отцу надо было уезжать... Ну, любовь с первого взгляда это называется. И потом мама его целый год не видела. Наконец-то получила вызов из Китая, ну отец тогда приехал во Владивосток. И она рассказывала удивительную историю. Во-первых, она опоздала на поезд, пока ее собирали, бабушка, мои тетушки собирали-собирали, она опоздала на поезд. И, говорит, сижу реву. Подходит... Это сейчас ревет-ревет человек, обойдут еще стороной, не подойдут, к сожалению... Дмитрий Кириллов: Да... Сергей Степашин: А тогда сразу несколько человек пришли, офицеры и прочие, говорят: «Ты чего ревешь?» – «Да вот опоздала». В общем, насобирали ей на билеты, купили ей билет на новый поезд до Владивостока. Это 12 дней надо было ехать, кстати, на всякий случай, тогда из Ленинграда. Дмитрий Кириллов: Ну, край света, можно сказать. Сергей Степашин: Да. И ехала когда в поезде, говорит, фотографию все время смотрела, на своего мужа, чтобы узнать-то его, господи. Ну чего, они не виделись практически год. Ну вот так они встретились, он ее встретил. Был ливень, это было лето, там сильные ливни, тропические по сути дела, во Владивостоке. Он взял ее на руки, говорит, как сейчас помню, в черной накидке, в плащ-накидке морской. Ну а потом Китай уже. Дмитрий Кириллов: Красивая история: влюбленные под дождем встречаются, не видя друг друга год. Сергей Степашин: Да, да. Дмитрий Кириллов: Так и носил Вадим Дмитриевич Степашин свою любимую Люсю на руках всю жизнь. Ей суждено было остаться в живых, и это настоящее чудо. Девочка, пережившая на земле реальный ад, 900 дней ленинградской блокады: голод, мертвые люди вокруг. Люся не плакала в блокаду ни разу – просто слез уже не было: детство закончилось. И о войне она сыну почти ничего не рассказывала. Сергей Степашин: К одному из юбилеев, по-моему, 60-летие было снятия блокады Ленинграда, мама написала такую небольшую статью, она даже в книжке была опубликована, как она переживала. А так нет, потому что это страшная история на самом деле, когда уморили голодом почти миллион человек в городе на Неве. Кстати, я и сейчас считаю, что это был геноцид. У нас все время говорят о разном геноциде, о еврейском геноциде, об украинском геноциде, что действительно было на самом деле, но почему-то не вспоминают, как уморили голодом 1 миллион человек. В истории нашей страны этого не было никогда, в истории мира этого не было никогда, надеюсь, и не будет. И вот люди выжили. Потому что самое страшное... Мне потом Гранин Даниил Александрович рассказывал, первая книга, которая искренне рассказала о блокаде, была книга его, вы знаете, Адамовича, «Блокадная книга». И он правильно сказал, что самое страшное испытание – это не смерть, это испытание голодом, когда люди иногда теряют человеческое достоинство и начинают поедать самих себя. Он, кстати, эту страшную историю в свое время рассказал в Бундестаге в 2013 году, когда почти все немцы встали, некоторые даже плакали. И он долгое время переписывался с Меркель, тогдашним канцлером ФРГ. Я думаю, это было важно, чтобы люди поняли, что такое беда, страшная беда и убийство людей. Дмитрий Кириллов: И чтобы помнили. Сергей Степашин: И чтобы помнили. Немцы, кстати, надо отдать должное, помнят, в отличие от бандеровцев. Вы понимаете, о ком я говорю. Дмитрий Кириллов: Сережа Степашин в 1957 году увидел совсем другой Ленинград: послевоенный, мирный, населенный отзывчивыми людьми. Переехали родители вынужденно: Хрущев, позорно сдавший Порт-Артур, решил сокращать армию и флот, сдавая на металлолом крупные боевые корабли и ломая человеческие судьбы. Сергей Степашин: Поселились у бабушки, у нее была комната в небольшой коммунальной квартире. Это самый центр города, Пять углов. Есть такая замечательная песня у Владимира Семеновича Высоцкого про Пять углов. Вот там мы и поселились. Ну, пять человек, 20 метров комната, один туалет, отсутствие горячей воды, но тоже казалось все хорошо. Дмитрий Кириллов: Такой набор спартанский. Сергей Степашин: Мне казалось все хорошо, нормально. Вообще детство всегда вспоминается, почти у всех, кто не пережил войну в детстве, как самое счастливое время, потому что ребенок, у тебя все впереди, во многое веришь. Хорошая школа, кстати, у меня была первая базовая, 308-я, как сейчас помню. Хорошие учителя, хорошие новые года, интересно было. Дружба, друзья, как-то так... У нас хороший район был. Наш президент вырос, он тоже 1952 года, он вырос на Васильевском острове, а там, как правило, драчуны все были, а у нас во Фрунзенском районе... Дмитрий Кириллов: …поинтеллигентнее была публика? Сергей Степашин: Ну нет, мы более такие, значит, если Владимир Путин занимался, знаете, единоборствами, он иногда описывал свою историю, то у нас был хороший садик «Правда», там заливался каток, мы играли в хоккей, гоняли на коньках, так сказать, вот такие другие виды спорта были. Но обратили внимание, что Путину тоже теперь хоккей нравится. Дмитрий Кириллов: Через несколько лет Степашины получают отдельную квартиру. Малогабаритная хрущевка кажется настоящим дворцом. Сережа переходит в новую школу, где встречает удивительного педагога. Сергей Степашин: Учительница русского языка и литературы была Ирина Вильевна Розенберг из прибалтийских немцев. Ну, 30 лет она прожила в нашей стране, в своей стране, причем я считаю, что эти люди больше русскими были, чем многие другие. Она действительно блестяще знала язык, литературу. Дмитрий Кириллов: Привила, да, любовь? Сергей Степашин: Да, она не отбила интерес, потому что первое, что она сказала, – «Уберите учебники по литературе». Были такие учебники по литературе, где задавались вопросы, а дальше надо было ответить, что там в произведении Льва Николаевича Толстого «Война и мир» связано с революцией... Ну, в общем, такие совершенно идеологизированные вопросы, которые отбивали интерес к чтению всех. Дмитрий Кириллов: Напрочь, да. Сергей Степашин: Напрочь. Мы разыгрывали разные сцены. Я как сейчас помню, у меня самое любимое было произведение Антона Павловича Чехова «Смерть чиновника», я играл это в разных лицах. Сейчас могу, кстати, сыграть, Александр Александрович Калягин как-то предлагал, я попечительский совет театра Et Cetera возглавляю уже много лет. Так вот, мы разыгрывали разные сцены, много читали, был литературный кружок, куда приезжал тогда, я как сейчас помню, Сергей Юрский, тогда еще совсем молодой. Как он стихи читал, господи! И мы ходили в театр, в Пушкинский тогда, сейчас Александринка, снова вернули историческое название, и, конечно, театр БДТ им. Г. А. Товстоногова. Это был выдающийся театр, я считаю, лучший театр страны за все времена, это признают все. Там выдающиеся актеры, тот же Юрский, Лавров, Лебедев, Стржельчик, Олег Басилашвили, ныне здравствующий, Алиса Бруновна Фрейндлих... Дмитрий Кириллов: Созвездие, да, такое. Сергей Степашин: Удивительное, да. Дмитрий Кириллов: Лучшая команда. Сергей Степашин: И вот мы так изучали литературу, через спектакли. Конечно, это совершенно другое восприятие. Потом и почитать-то захочется самому уж всяко. Дмитрий Кириллов: Литература, книги, все было рядом. Но все-таки вы выбрали военную стезю, да? Сергей Степашин: Ну, военная стезя получилась каким образом? Отец мне говорит о том, что: «Слушай, тут какое-то в МВД высшее открылось училище в Сосновой Поляне в Ленинграде». Я говорю: «При чем здесь МВД, слушай? Ну какое МВД?» – «Ну давай, сходи, а там видно будет». Ну, поступил, потом втянулся. Дмитрий Кириллов: Высшее политическое училище МВД оказалось почти что Царскосельским лицеем: настоящие боевые офицеры обучали курсанта Степашина военным наукам, а гуманитарные знания вкладывали в головы молодые вольнодумцы, выпускники Ленинградского университета. Позже Сергей Вадимович пришел преподавать в родное училище. Это были последние годы существования Советского Союза. Межэтнические конфликты захватывали национальные окраины, куда в конце 1980-х гг. регулярно вместе со своими курсантами выезжал Сергей Степашин. За 2 года он прошел все горячие точки страны. Дмитрий Кириллов: Первый был Сумгаит, куда вас... ? Сергей Степашин: Сумгаит, Фергана, Нагорный Карабах, Баку, Сухуми, Ереван, Звартноц – это вот все, что пришлось пройти за 2 года. Одновременно я преподавал, одновременно нес службу, одновременно принимал экзамены. Троек не ставил – ну какие там тройки можно ставить, когда ребята с тобой несут боевую службу? Вот тогда я увидел, что на самом деле представляет из себя страна в конце 1980-х гг. Отсюда, конечно, и старт на выборную кампанию. Я бы, в голову мне не пришло избираться, когда меня выдвинули курсанты и слушатели. Дмитрий Кириллов: «Сергей Вадимович, мы вас выдвигаем в депутаты». – «Вы что, смеетесь? – отвечал Степашин курсантам. – Куда мне в депутаты? Туда же начальник КГБ Ленинграда собрался». А выбрали в итоге Степашина. Сергей Вадимович оказался на своем месте. На горизонте в его жизни появилась еще одна фигура – Борис Ельцин. Дмитрий Кириллов: Ельцин. Вы познакомились как раз с молодым... Сергей Степашин: Познакомились в мае месяце. Я только стал народным депутатом, он как раз прилетел, тогда у него травма спины была, по-моему, в Испании, где-то там неудачно самолет приземлился. Он прилетел тогда в Ленинград, ну высокий, красивый, яркий, ну тогда еще лет-то сколько ему было, 1931 год, а это был 1990-й, посчитайте, моложе меня сегодняшнего. А я форму одел, только полковника получил, кстати, в апреле месяце. И конечно, там депутация-то у нас была сорвиголова ленинградская, такая немножко отвязанная, шум, гам: давайте мы сейчас свергнем, мы тут сейчас все переделаем... Шумят, рвутся, он даже растерялся немного. Дмитрий Кириллов: Ха-ха. Сергей Степашин: Все-таки еще совсем недавно первый секретарь московского горкома партии, кандидат в члены политбюро... Дмитрий Кириллов: ...а таких шебутных там увидел, да, ха-ха? Сергей Степашин: Да, таких, да еще вблизи. А тут смотрит, мужик стоит (я про себя), ну молодой человек, в форме полковничьей и молчит, ересь не несет, ха-ха. Дмитрий Кириллов: Да-да-да, ха-ха. Сергей Степашин: Он так раз, ко мне подошел, руку пожал, я представился, говорю, так и так, вот такой-то народный депутат. И так, видимо, запомнил, потому что потом уже встретились, когда он стал избираться председателем Верховного Совета. Дмитрий Кириллов: Но у него память такая была, да, он запоминал людей. Сергей Степашин: У него очень хорошая память. Многие говорят, что он только пил и ничего не помнил, – ерунда. Я уже потом, когда был руководителем и ФСБ, и МВД, докладывал ему, значит, какие-то вопросы, где-то цифры приводил, особенно по экономике, особенно когда ФСК еще командовал, он так раз, поправит: «Здесь нет, вот тут такая...» У него память очень хорошая. Ну а потом, слушайте, ну не с Луны же человек свалился. Дмитрий Кириллов: Так это же талантливый человек, конечно. Сергей Степашин: Прошел стройку со всего: первый секретарь области Свердловской, потом Москва... Это у нас сейчас, вы знаете... Меня вообще всегда поражает, когда его обливают грязью люди, благодаря которому они карьеру сделали. Я понимаю там Геннадий Андреевич Зюганов, он всегда последовательно Ельцина ругал. Дмитрий Кириллов: Хотя бы последовательно, да, ха-ха. Сергей Степашин: Последовательно, он риторику не меняет. А вот некоторые, ну смотрю, прилипалы... Ну ребята, вы тогда отдайте свои ордена, свои звания, а потом уже как-то... Дмитрий Кириллов: Нет, было удивительное время больших возможностей, когда люди могли прийти спокойно во власть, в политику, потому что никто ничего не знал, что делать, каждый предлагал свою какую-то идею... Сергей Степашин: Ну, это и хорошо и плохо. Хорошо то, что действительно бо́льшая часть людей пришла искренне во власть и искренне пыталась что-то сделать. Но, конечно, не хватало и юридической подготовки, если брать парламент и Верховный Совет. У нас ведь почему трагедия-то произошла в 1993 году? Не только потому, что противостояние Ельцина и Хасбулатова и Руцкого, хотя это, конечно, имело место, но ведь понятно было, после развала Союза, после того, когда сменился строй, сменилась система, надо было, конечно, готовить новую Конституцию, а мы ту изуродовали просто. Дмитрий Кириллов: Борис Ельцин распускает Верховный Совет, и это противостояние приводит к трагедии в октябре 1993-го. Сергей Степашин подчиняется воле Ельцина, слагает с себя парламентские полномочия и остается на стороне президента. Ельцин, оценив этот поступок по достоинству, назначает Степашина первым заместителем главы Федеральной службы контрразведки, а позже – и главой Госбезопасности. Ставит туда, где полыхает огонь: в стране же разгул терроризма. Любой школьник тогда знал, что такое бандитские группировки и чеченская мафия. Сергей Степашин: Не люблю я эти вещи рассказывать про Чечню, но это все-таки факт. Каждую неделю то самолет захватят, то автобус. Я помню, в Кисловодске как раз тогда захватили самолет, погибли там люди, взрывали они... Фальшивый ревизор, бандиты везде. В Ставропольском крае, у нас есть, кто сейчас рассказывает о том, что не надо было этого делать, – там захватывали целые населенные пункты, грабили людей. Ну сколько можно было терпеть? Дмитрий Кириллов: 1995 год, Ельцин вводит войска в Чечню. Начинается Первая чеченская кампания. Сергей Степашин: Я был тогда постоянным членом Совбеза, принимали решение, все тогда голосовали. Да, Виктор Степанович занимал более жесткую позицию, Ельцин сомневался до последнего, кстати, как и Грачев. Это потом у него выскочило с этим полком, лучше бы он не говорил глупости всякие. Тем более, давайте откровенно говорить, кто уж совсем не хотел воевать, так это Грачев, тем более практически... Дмитрий Кириллов: Как военный он понимал... Сергей Степашин: Практически все... Он же Афган прошел, ведь он за Афганистан-то получил звание Героя Советского Союза. Знаете, что было в представлении написано? – «За проявленное личное мужество и героизм», он был командиром воздушно-десантной дивизии, «с наименьшими потерями среди личного состава» – во формулировка, гордиться можно такой. Конечно, он не хотел, тем более все заместители его практически отказались тогда воевать в Чечне. Приехал покойный Толя Квашнин, тогда замначальника оперуправления, ну повоевали. Танками города не берут. Дмитрий Кириллов: То, что Сергей Степашин увидел 2 января 1995 года в Грозном, осталось в его памяти навсегда. Сергей Степашин: У меня тогда был жесткий разговор с Анатолием Васильевичем Квашниным. Когда он сказал, что «мы город взяли», я говорю: «Какой вы взяли город 1 января?» – огромные потери, майкопскую бригаду грохнули, на танках вошли, сожгли все, вокзалы. Один полковник Масхадов обыграл кучу генералов, вот. Он так психанул, говорит: «Да вы воевать не умеете. Где «Альфа» ваша?» Я говорю: «Ты вообще понимаешь, что такое «Альфа»? Штурмовать дворец вооруженных до зубов бандитами?» Ну и, в общем, поехал я в Грозный, хотя, конечно, необходимости, может быть, в этом не было, но как-то так уж достало, что называется. Самое страшное, что я увидел, – это русские люди в городе Грозном, которые идут с белыми флагами. А кому сдаваться-то? Своим, получается, потому что отутюжили весь центр города, а там жили в основном русские люди. Вот это тоже большой вопрос к нашим славным авиаторам, которые потом некоторые из них стали Героями России. Ну да ладно, бог им судья. Дмитрий Кириллов: В той же поездке в Чечню Сергей Вадимович чудом остался жив. 14 января 1995 года стал фактически его вторым днем рождения. Сергей Степашин: Еще неделю я после этого оставался в Чечне, все уже уехали, Грачев с Ериным уже были в Москве, я еще оставался там. Ну, мы воссоздали управление наше, ФСК тогда, занимались оперативной работой, с главами администраций встречались. И я поехал в Червленную, это Надтеречный район, на поезде. Значит, подъезжаю к населенному пункту, останавливается поезд, мне докладывают, что перекрыли железную дорогу, набросали всяких шпал, еще чего-то. И забегает ко мне в вагон, такой небольшой вагончик был полуштабной, забегает глава Шелковской, говорит: «Вам нельзя туда ехать, потому что там боевики подошли и так далее». А я говорю: «Почему это я не поеду? Это наша территория, это Россия, люди ждут». Ну, вышел, прошел метров 100, смотрю, начали меня окружать люди, кричат разные вещи, от Ельцина отречься и т. д., вводить войска, ну как Майдан прямо, вот эти сумасшедшие. Ну и, смотрю, начинают обжимать вот таким образом меня. Впереди стоит старик в белой повязке на голове, смотрит мне в глаза прямо. Ну и я понял, что надо подойти. Я к нему подхожу, он меня так приобнял, толпа успокоилась, там несколько сот человек было, а сзади как раз боевики стояли с оружием. Он так говорит: «Сынок, ты давай спокойненько, только не беги, не дергайся, и уходи давай, а то тебя сейчас разорвут», – ну я и пошел потихоньку. У меня сзади стоял мой прикрепленный, сейчас он со мной еще служит, уже целый полковник, тогда старший лейтенант Игорь Кузнецов. Я говорю: «Давай так – если что, стреляй сразу в меня». Ну представь себе, в плен сдаться: во-первых, разорвали бы на части, во-вторых, директор Федеральной службы контрразведки, член Совета безопасности попадает в плен к бандитам – вот это история была бы, конечно. Дмитрий Кириллов: Да... Сергей Степашин: Я же не генерал Власов, правильно. Ну вот так и обошлось, так и обошлось, остался жив. Но сел в поезд, думаю: ну вот теперь старый Новый год встретил. Но это реально. Единственное, о чем подумал тогда, вот когда, значит, такой холодок пошел по спине неприятный для самого себя, думаю: господи, вот сейчас разорвут на части, как меня хоронить-то будут? Вот о чем подумал, удивительно. Не знаю, у кого что в голову приходит, если кто попадал в такие ситуации, у меня вот это в голову пришло, этот эпизод запомнил на всю жизнь, конечно. Дмитрий Кириллов: Еще один тяжелейший эпизод – захват заложников в Буденновске в июне 1995-го. Довольные бандиты уезжали на автобусах домой в Чечню, оставив после своих кровавых деяний 129 погибших и 415 раненых. Им дали уйти безнаказанными, и этот момент стал решающим в принятии решения Сергея Степашина немедленно уйти в отставку. Сергей Степашин: Мы приняли это решение вместе с Виктором Ериным... Дмитрий Кириллов: Ериным. Сергей Степашин: ...тогдашним министром внутренних дел, когда сели в самолет. Николай Дмитриевич Егоров покойный тоже тогда ушел в отставку. Нас, правда, не сразу сняли, потом был Совет безопасности... Нет, сначала было еще заседание Госдумы, где голосовали... За меня, правда, не проголосовали, за мою отставку. Ну а потом Ельцин спросил: «Вы готовы уйти в отставку?» Я говорю: «Да, Борис Николаевич. Я хочу съездить на Лубянку, попрощаться с коллективом». Но никто из отставников этого раньше не делал, не принято. Я им примерно рассказал о своем докладе на Совете безопасности, сказал о том, что эта мера необходимая, вынужденная. Я-то понимал это. Если бы я не ушел, то могли бы и организацию окончательно закончить, потому что нас же только в мою бытность шесть раз переименовывали. Дмитрий Кириллов: Как только ни называли, да. Сергей Степашин: Как только ни называли, да, а каждое переименование – это переаттестация. Как мы удержали личный состав, я еще по сей день не знаю, я считаю, это главная наша заслуга тогда была. Ну, остались те, кто служил, а не подслуживал и не воровал. Кстати, я когда выступал на Совбезе, жалко, что этот доклад секретный, интересно было бы его сегодня показать кое-кому, я тогда так, Ельцин даже удивился, оторопел, когда я начал говорить, что, Борис Николаевич, вы извините, но ведь и вы руку приложили: я говорю, нельзя было спецслужбу превращать в тряпку. Он так на меня посмотрел, так внутри заскрипел, но, видимо, согласился, потому что потом при нем я стал и в Минюсте, и в МВД, и даже премьер-министром. То есть у него не отложилось, что Степашин тут «подохамел». Наверное, себя вспомнил в 1987 году. Дмитрий Кириллов: Он все-таки внутри как бы понимал... Сергей Степашин: Понимал. Дмитрий Кириллов: ...и отдавал отчет, что все-таки человек неглупый, понимал. Сергей Степашин: Понимал, да. Дмитрий Кириллов: И ошибки свои признавал. Сергей Степашин: Да. Я когда вернулся на Лубянку, я коротко о Совбезе, а дальше сказал о том, что вот, конечно, очень важно сейчас серьезно укрепить Федеральную службу безопасности. Чеченам показали все наши слабые места – не организации и не вас, а в целом системы безопасности в моей стране. Кстати, после этого резкое усиление пошло ФСБ, сегодня это одна из лучших спецслужб, я считаю. Дмитрий Кириллов: Добровольный уход в отставку – явление нечастое. К власти любой человек привыкает быстро, и как-то незаметно прирастает обычно маска, соответствующая статусу и положению начальника. Степашин такое испытание, вернее искушение, властью прошел с наименьшими потерями для себя, сохранив собственное «я». Тогда же, в 1995-м сложив полномочия, он поехал навстречу к тому, кто молился за него и всегда его поддерживал в трудную минуту, – к святейшему патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. Он сказал «Приезжай», да? Сергей Степашин: Он сказал «Приезжай», да, и я поехал в Переделкино. Тогда еще был маленький зеленый домик, сейчас там такая резиденция уже. Он сам готовил грибы великолепно, солил, вкусные очень грибы, беленькие такие. Картошечка, как сейчас помню, ну, чуть-чуть выпили. Вечером это было, да, за жизнь поговорили просто, ну он просто морально поддержал. Надо было выговориться. Тем более у меня еще мама тут гостила, была супруга, сын, но это другая история. С патриархом это вот так, для души, что называется, не то что там исповедоваться надо было. Дмитрий Кириллов: Но он просто поддержал. Сергей Степашин: Он сказал, что решение правильное, а жизнь впереди. Чего мне было-то тогда, дай бог не соврать, 43 года. Дмитрий Кириллов: В 43 жизнь еще не заканчивается. Сергей Степашин: Конечно, чего там. Так оно и получилось, кстати. Дмитрий Кириллов: Сидеть дома на печке Степашину никто не позволил – такими кадрами не разбрасываются. Председатель правительства Виктор Черномырдин, посоветовавшись с руководителем аппарата правительства Бабичевым, принимает решение назначить Сергея Степашина начальником административного департамента в правительстве, наделив его особыми полномочиями. Сергей Степашин: Я мог напрямую в любое время прийти к Виктору Степановичу, мне сразу поставили прямую связь. Работал со всеми силовыми структурами и ущербно себя всяко не чувствовал. Так что спасибо моим, к сожалению, покойным ныне тогдашним руководителям за вот эту вот мудрость, я бы сказал, человеческую мудрость. Потому что Степанычу потом досталось, да и Бабичеву досталось, но это школа, это настоящая школа, которую прошли эти люди. А сейчас какая-нибудь мартышка выскочит к власти – так ты не дозвонишься до нее. Бог с ними. Дмитрий Кириллов: Июль 1997 года. Государственный деятель Валентин Ковалев, помывшись в бане, вышел оттуда совсем не мытым, и страна осталась без министра юстиции. Нужен был новый человек в министерстве с незапятнанной репутацией, и тут Владимир Путин приглашает Сергея Степашина прогуляться вокруг Белого дома. Сергей Степашин: Путин звонит, он тогда был начальник Контрольного управления и замруководителя Администрации президента, ну мы знакомы были еще по Ленинграду, и, когда в Москву приехал, часто очень встречались. Он говорит: «Сергей, тут надо поговорить». Я говорю: «Вопросов нет. Я к тебе сейчас подъеду». Подъехал, пошли гулять. Он говорит: «Слушай, вот как насчет Министерства юстиции?» Я говорю: «Интересное предложение», – тем более я доктор юридических наук, почему бы и нет. Хотя работа у меня нормальная была в аппарате правительства. Я говорю: «А как Виктор Степанович?» – «Ну, он тебе завтра сам скажет об этом». Ну и точно, завтра Виктор Степанович сказал. Я, конечно, не стал говорить, что со мной уже разговаривали на эту тему. Так я стал министром юстиции. Черномырдин меня же и представил через неделю. Дмитрий Кириллов: Вообще, работать с Черномырдиным, я так понимаю, это тоже такая отдельная история. Он человек харизматичный тоже... Сергей Степашин: Он мудрый, он харизматичный. Иногда, конечно, посмеиваются над его оговорками, но они все глубинные. Он как Козьма Прутков, там, правда, несколько человек было, а он один, вот. И он чем хорош всегда был, потом Ельцин это понял – он очень надежный человек, у него стержень был, он никогда никого не предавал и не сдавал. Стержень у мужика. Дмитрий Кириллов: Еще один друг, человек, с которым вы много-много лет общались, – это Евгений Максимович Примаков. Сергей Степашин: Да. С Максимычем у нас тоже любопытно... Это был 1989 год, когда я был членом Совета безопасности при Горбачеве, он приехал в Баку, а я тогда как раз там со своим училищем выполнял боевые задачи. А потом вот его назначили на Службу внешней разведки, на ПГУ еще, на ПГУ, потом на СВР, в связи с тем, что я возглавил Комитет по обороне и безопасности, всю законодательную базу и для разведки, и для контрразведки готовили мы тогда, вот. И он меня, помню, быстро пригласил к себе в Ясенево, где мы встретились со всем коллективом СВР. Ну вообще такое знаковое для меня событие, потому что это элита, конечно, спецслужб, бывших ПГУ, СВР, сидят люди напряженные, смотрят, что этот пацан пришел, что он нам будет рассказывать. Ну, я сказал, что мы за сильную разведку, мы готовим законодательную базу, мы договорили с Евгением Максимовичем о создании рабочей группы, у людей отлегло. И так мы с ним познакомились и подружились, и, в общем-то, до последних его дней, почти до кончины, я был за неделю до его кончины у него на даче, когда мы вместе посидели, поговорили за жизнь, мы так близко дружили. Потом, правда, эта дружба немножко мне вышла боком, если так можно сказать, потому что одним из аргументов, я думаю, моей отставки (ну не думаю, я просто знаю, что я говорю) с поста премьер-министра была дружба с Примаковым. Ну вот, собственно, меня пересадили рядом с Примаковым, уже было понятно, что Максимычу готовят замену, но заменой должен был быть не Степашин на самом деле, а Аксененко, так что вот видите как, не угадали тогда многие с кандидатурой. Дмитрий Кириллов: Через 87 дней Сергей Степашин передал полномочия премьера Владимиру Путину. У Сергея Вадимовича началась новая глава в книге его жизни – Счетная палата. Имея до этого опыт работы председателем Комиссии по борьбе с коррупцией, он взялся за дело. Вскоре появилась книга Сергея Степашина о приватизации в России. Вступление к ней написал нобелевский лауреат, экономист Джозеф Стиглиц, назвав приватизацию в нашей стране самой мошеннической из всех стран Восточной Европы. Сергей Степашин: Я помню, эту книгу потом привез к Лукашенко, я тогда уже был в Счетной палате. Он так взял ее, раз, говорит: «Я своими идиотам покажу». Кому он там показал, не знаю, кого он идиотами считал, тоже... Дмитрий Кириллов: Но он знает кому, ха-ха. Сергей Степашин: Он знает кому, да. Да, это бестселлер стала эта книга. Это, кстати, было первое даже не поручение, а обращение Путина, когда меня назначили на Счетную палату, я с ним согласовывал тогда. Он говорит: «Сергей, посмотри по приватизации». Я говорю: «Хорошо». И мы сделали серьезный анализ. Надо было знать, как это произошло. Во-вторых, потом мы поменяли очень серьезно законодательство приватизации, в-третьих, кое-что вернули в лоно государства. Владимир Путин прекрасно теперь знает и тогда уже знал, кто чего стоит и как стал богатым человеком неожиданно для страны, но все это было сделано, к сожалению, по закону, по закону, вот, и юридически людей к ответственности за это привлечь было нельзя. Дмитрий Кириллов: Конечно, если создали законы такие... Сергей Степашин: Да. Дмитрий Кириллов: ...и все. Сергей Степашин: И все. Дмитрий Кириллов: Написали. Сергей Степашин: И все. Ну, ведь я говорил об этом, Анатолию Борисовичу надо отдать должное, Чубайсу, он честно сказал, что это было политическое решение, нужно было уничтожить основу для коммунизма, красных директоров с их собственностью. Правда, я не знаю, о каком коммунизме шла речь, никакого коммунизма у нас не было даже в помине, близком измерении, но вот лупанули так лупанули и по оборонке, и по ВПК, и особенно, конечно, недра. Вот я и по сей день считаю, что недра отдавать было нельзя, нельзя, тем более по Конституции недра принадлежат народу. Дмитрий Кириллов: За 13 лет руководства Счетной палатой Сергею Степашину удалось построить четко отлаженную систему контроля и учета финансов и уйти с этого поста, целиком занявшись общественной работой. В огромном списке компаний, союзов, общественных и наблюдательных советов особняком стоит в жизни Сергея Вадимовича Императорское православное палестинское общество. Кандидатуру Степашина на должность председателя давно вынашивал Сергей Викторович Лавров. Сергей Степашин: Мы с ним в таких дружеских отношениях всегда были, друг друга по имени называем. У нас с ним одно расхождение: он болеет за «Спартак», я за «Динамо». Я сначала отказывался, я тогда возглавлял Счетную палату, говорю: «Ну мне не до этого, столько работы...» Дмитрий Кириллов: Куда еще, да? Сергей Степашин: А потом был звонок патриарха Алексия II. Вот кому я не мог отказать, так это Алексию II. Собственно, ведь руководители ИППО, так традиционно было начиная с Александра III, назначается по рекомендации патриарха, министра иностранных дел и по согласованию с главой государства. Кстати, Сергей Викторович согласовал мою кандидатуру с Владимиром Путиным. Дмитрий Кириллов: То есть все как по закону: патриарх... ? Сергей Степашин: Это не по закону, это традиция, это традиция с 1882 года. Нам в этом году 140 лет. Дмитрий Кириллов: Юбилей отмечает и Сергей Степашин. За 15 лет работы на посту председателя общества им проделана огромная работа по возвращению утраченных 28 гектаров русских земель в Старом Иерусалиме, проданных Хрущевым за две баржи апельсинов. Сергей Степашин: Можете себе представить, только при Елизавете на территории тогдашней Палестины, а это Сирия, Ливан, Иордания, Израиль и собственно Палестина, было построено 86 русских школ, 86 русских школ, где учили арабских мальчиков и отдельно девочек русскому языку. Ведь почему традиционно арабы к нам хорошо относятся? – историческая память оттуда. Мы не с оружием, как турки, англичане, не с насилием – со школами, больницами... Дмитрий Кириллов: Мы их учили, мы их лечили, мы строили... Сергей Степашин: Да, и вот эта историческая память осталась. Вне зависимости от того, кто находится у власти сегодня на Ближнем Востоке, к нам относятся хорошо. Мне, кстати, Максимыч потом об этом говорил, что они действительно нас как-то любят, русских. Дмитрий Кириллов: Но он вообще большой специалист был по арабскому миру. Сергей Степашин: Он был лучшим, я считаю, лучшим в нашей стране, безусловно. Дмитрий Кириллов: Но это сейчас большое дело, что мы все-таки возвращаем на Ближнем Востоке свои позиции. Сергей Степашин: Возвращаем. Я думаю, что Сирия это показала. Многие тогда кричали, зачем нужно и прочее... Я, кстати, ведь, мало кто знает, в апреле 2014 года был в Сирии, встретился с Асадом, передал ему послание нашего президента, была беседа с ним. Он сказал вот эти удивительные слова, которые я потом донес, доложил нашему президенту Владимиру Путину: «Передайте Владимиру Владимировичу (по имени-отчеству его назвал), я не Янукович и никуда не убегу». Это, конечно, такой... Для Путина это был такой важный... Когда мы в Сирии, конечно, нанесли потрясающий удар по ИГИЛ, по этим террористам и бандитам, ну просто отморозкам, что там говорить... И название – при чем здесь «Исламское государство»? Никакой это не ислам – это просто отморозки. Нас зауважали на Ближнем Востоке все, и саудиты, смотрите, как сейчас Объединенные Арабские Эмираты к нам относятся, Кувейт и раньше, хотя тоже проблемы были... То есть Россия заявила о том, что она имеет свою позицию на Ближнем Востоке. Дмитрий Кириллов: Руководство Императорским православным палестинским обществом – это лишь часть большой общественной работы, которую ведет Сергей Степашин. А ведь есть еще и семья. Любимая Тамара, вторая половинка, самая главная, единственная на всей земле. Почти полвека Сергей и Тамара вместе, они уже одно целое, и чувства неподвластны времени, они все так же с нежностью смотрят друг на друга, как и полвека назад, с момента их первой встречи. Увидев на танцах молодую симпатичную девушку, курсант Степашин влюбился. Сергей Степашин: Я был год замполитом роты, поэтому жил в казарме практически, ну раз в месяц, у меня один выходной в месяц бывал. Причем у меня рота стала отличной, потому что я жил с личным составом, ни мордобоев, ничего не было, ни стариковщины и т. д. Рота стала отличной, меня назначили… бригады сразу. Вот появились наконец-то выходные, так познакомился... Дмитрий Кириллов: А до этого не было выходных, да? Сергей Степашин: Ну, раз в месяц, бывало, я домой заезжал к родителям и все, собственно говоря. Дмитрий Кириллов: А тут появились выходные. Сергей Степашин: Выходные, да, вот сходил на танцы, на которые я никогда раньше не ходил и после этого, кстати, тоже... Дмитрий Кириллов: С другом пошел? Сергей Степашин: С другом, да, с Сергеем... Дмитрий Кириллов: Где танцы были? Сергей Степашин: Танцы... К сожалению, ДК этого уже нет, был ДК первой пятилетки, замечательное ДК, кстати, потом его снесли и там вторая очередь Мариинки появилась. Я потом говорил руководителю... Дмитрий Кириллов: Гергиеву? Сергей Степашин: Гергиеву, да, Валерию Абисаловичу, говорю: «Валер, ну что ж ты снес-то дом такой?» Он говорит: «А что, чем тебе интересен дом?» Я говорю: «Да мы там с супругой познакомились». Говорит: «Я не знал, тебе надо было раньше сказать». Дмитрий Кириллов: Ха-ха. Сергей Степашин: Ха-ха. Дмитрий Кириллов: Никогда не танцевавший, Сергей не мог удержаться и пригласил Тамару на танец. Расстаться с прекрасной незнакомкой было невозможно, так что, предложив свой плащ, он пошел провожать ее до дома. Вот что такое любовь с первого взгляда. Сергей Степашин: Встречались мы недели две-три, потому что это было в октябре, потом командировка у меня в Норильск была, вернулся, уже познакомились с родителями и в декабре расписались. Дмитрий Кириллов: То есть, получается... Сергей Степашин: На набережной Красного флота, хороший там дворец бракосочетания. Он и сейчас там есть, слава богу. Вот через 2,5 года будет 50 лет как вместе. Но у меня родители прожили почти 70 лет вместе. Мама, к счастью, еще жива, ей вот намедни будет 94 года, всю блокаду пережила, она взрослый человек, что называется, но в полном здравии, по возрасту, конечно, в сознании, отслеживает обстановку, делает точные анализы, следит за международной и внутренней обстановкой в стране. Дмитрий Кириллов: Господь хранит. Сергей Степашин: Кстати, у Тамары мама с отцом, тоже так же примерно получилось. Дмитрий Кириллов: Тамара, как и Сергей, родилась в семье военного, легендарного разведчика Владимира Игнатьева, Героя Советского Союза. Сергей Степашин: Всю войну прошел командиром взвода саперов-разведчиков, 19 ранений, он из жизни ушел в 67 лет. Потом преподавал политэкономию... Кстати, у него было потрясающее высказывание, как он оценивал ситуацию в нашей экономике и в нашей жизни, – «кособочие общественного бытия». Потрясающе, потрясающе. И сегодня можно так сказать. Дмитрий Кириллов: То есть перед вашими глазами был пример, отец-орденоносец, а тесть, получается, Герой Советского Союза. Сергей Степашин: Герой Советского Союза, да. Дмитрий Кириллов: Когда перед глазами отец герой, для дочери выбрать себе спутника жизни – это, наверное, какая-то... Сергей Степашин: Самое интересное, что отец ей сказал: «Больше за военных не выходи, найди что-нибудь получше», – ха-ха, вот. Поэтому, когда мы познакомились, а я был по гражданке, он говорит: «Ты кто?» Он так быстро, они с гостей приехали. Я говорю: «Да я офицер». Он: «Господи, что ж такое...» Я говорю: «А что случилось?» Он говорит: «Да я намотался, ну что ж мотаться-то по гарнизонам». А он действительно намотался, не дай бог так каждому. Дмитрий Кириллов: И он не хотел своей дочери такой же жизни по гарнизонам, да? Сергей Степашин: Нет, ну мы как-то сошлись очень быстро, я его тоже отцом называл, у нас были очень хорошие, теплые, действительно очень близкие отношения. Дмитрий Кириллов: Судьба подарила Сергею Степашину много интересных, знаковых встреч с уникальными личностями. Это люди, близкие ему по духу: академик Дмитрий Лихачев и писатель Даниил Гранин. Сергей Степашин: Дмитрий Сергеевич Лихачев, как и Даниил Александрович Гранин, – это отдельная история. Он был у меня доверенным лицом на выборах, ну это Лихачев. А во-вторых, когда я возглавил управление, тогда это называлось служба, агентство федеральное, ну бывшее КГБ по Ленинграду и области на Литейном, 4, значит, позвонил Лихачев, естественно, приехал ко мне и попросил, чтобы я ему дал архивы, связанные с ним. Он же, вы знаете, был оклеветан, осужден и сослан на Соловки, где он пробыл несколько лет, не потеряв ни совесть, ни достоинство, красивейший был человек. Дмитрий Кириллов: Не озлоблен ни на кого... Сергей Степашин: Нет ничего, да. Архивы я ему отдал... Дмитрий Кириллов: А, вот эти, которые стали под грифом «секретно». Сергей Степашин: Да, про него, причем не положено было на руки передавать, он должен был там работать, внизу, у нас там в подвальном помещении архивы, но неудобно, что ж, еще академик будет сидеть там... Ну, я ему отдал, он приехал в… дом. Потом позвонил мне перед Новым годом, я приехал к нему забрать, сам поехал, естественно. Взял посылочку, потому что в декабре 1991 года в Питере кроме спирта «Рояль» и полудохлых бушевских ножек ничего не было. Я посылочку все-таки там более-менее приличную собрал... Дмитрий Кириллов: ...академику на Новый год, да? Сергей Степашин: Да. Дмитрий Кириллов: Коньячок... Сергей Степашин: Да, перед Новым годом привез, там и коньячок был, и колбаски, я помню, все-таки начальник управления на Литейном, 4 хоть что-то мог сделать в Ленинграде тогда. И в это время приезжаю, там сидит как раз Гранин Даниил Александрович, они дружили с ним вместе. Вот тогда он сказал свои удивительные слова мне: «Зря я вас попросил этот архив, потому что я прочитал и узнал, уже многих людей нет, почти никого не осталось, кто на меня писал доносы, потому что я их считал своими друзьями. И я понимаю, что они это делали вынужденно, они просто оказались не очень сильными людьми, их сломали». И вот такое внутреннее переживание – это потрясающая, конечно, оценка человека. Мы с ним потом часто встречались, как и с Граниным. С Дмитрием Сергеевичем мы даже организовали в 100-летие Год Гранина, Владимир Путин, который тоже его, кстати, любил и почитал, издал специальный указ, мы так вспомнили Даниила Александровича по-ленинградски, я это называю. Это просто счастье, что мне на пути встретились эти люди, потому что это самый большой подарок в жизни на самом деле. Сейчас я это понимаю все больше и больше, когда их не стало. Дмитрий Кириллов: А еще настоящим подарком в жизни Сергея Степашина стала дружба с верховным муфтием Сирии Ахмадом Бадреддином Хассуном и сочинителем бессмертных мелодий, маэстро Раймондом Паулсом. В жизни Сергея Вадимовича есть место живописи, литературе и театру, Российскому книжному союзу, которым он руководит уже 20 лет. Степашин еще будучи премьером, читающий перед народом по-актерски талантливо и легко Пушкина наизусть, многих тогда сразил наповал. Сергей Степашин: Многим это тогда понравилось, оказалось совершенно неожиданным. Ну а что еще в день рождения великого русского поэта, говорить, что он великий? И так все знают. Дмитрий Кириллов: Лучшая память – это его стихи. Сергей Степашин: Это его стихи, конечно. Дмитрий Кириллов: Но тут же сообразили, что вот кто может быть, ха-ха, председателем Книжного союза. Сергей Степашин: Ну, кстати, это одна из причин, когда тогда покойный Миша Лесин, знаете, слышали, наверное, об этом человеке, он много сделал для телевидения... Дмитрий Кириллов: Конечно, Михаил Юрьевич. Сергей Степашин: Да, Михаил Юрьевич. Он, собственно, мне и предложил. Тем более что, когда я стал премьер-министром, Ельцин меня сразу поддержал, мы за два дня создали Министерство печати и пропаганды, на всякий случай. Ну, сегодня агентства нет, к сожалению, по печати, его сделали департаментом. С моей точки зрения, это неправильно, это неправильно. Слово, сначала слово, потом дело, это не я сказал. Дмитрий Кириллов: Словом можно убить, можно исцелить... Сергей Степашин: Можно убить, можно исцелить, можно воспитать. Дмитрий Кириллов: Словом удается внучку воспитывать? Анечка, да? Сергей Степашин: Да, Анна Владимировна Степашина. Дмитрий Кириллов: Анна Владимировна. Сколько ей лет? Сергей Степашин: 12. Она у меня читает. Дмитрий Кириллов: Читает все-таки? Сергей Степашин: Читает она с удовольствием. Дмитрий Кириллов: Как хорошо. Сергей Степашин: Она и читает, она и с компьютером занимается, но она читает. Дмитрий Кириллов: И это уже поколение совершенно новое. Сергей Степашин: Совершенно новое, да. Как компьютером владеет, я уж так не могу. Сразу: «Дед, ну чего ты мучаешься? Давай», – раз-раз-раз, все. Так что интересно, интересно. Дмитрий Кириллов: Вот в свободное время что еще отдохновение дает? Сергей Степашин: Ну, у меня спорт, футбол, естественно. Более того, я сам занимался легкой атлетикой почти профессионально. Ну и, конечно, музыка. Я театральный человек, люблю спектакли и музыку. Детство – это, конечно, The Beatles, которая заставила нас всех учить английский язык. Дмитрий Кириллов: Вы помните, какая... ? Сергей Степашин: Великая группа, конечно. И Let it Be, Sgt Pepper, Hey Jude, Yesterday... Все песни помню. Дмитрий Кириллов: Но пластинок не было – где вы эти песни-то разучили? Сергей Степашин: Были на этом самом... Как просвечивают-то у нас... Дмитрий Кириллов: Рентгеновские? Сергей Степашин: Рентгеновские, да. А потом нам повезло, у нас в доме жил начальник Выборгского РОВД, полковник Белокопытов, и сын у него, мы вместе учились, на год младше меня. Я не знаю у кого, но он, видимо, изъял у кого-то кассеты настоящие, хорошо записанные, и мы ходили слушать битлов вместе с отцом, ха-ха, как сейчас помню, это удивительно. Это, конечно, The Beatles. Ну а из сегодняшних у меня очень много друзей, с кем я дружу, это и Слава Добрынин, это и Лева Лещенко, которому недавно отметили юбилей 80-летний, это Александр Сергеевич Зацепин... Потому что моя любимая песня, которую я сам даже пел в концертном зале «Россия», когда отмечали Витю Елисеева, руководителя ансамбля, сейчас он в Росгвардии, это, конечно, песня из «Земли Санникова», вы знаете, Зацепина-Дербенева «Призрачно все в этом мире бушующем». Дмитрий Кириллов: «Есть только миг». Сергей Степашин: «Есть только миг, за него и держись», да. «Есть только миг между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь». Дмитрий Кириллов: У вас огромное количество разной общественной работы, нагрузочка еще та. В общем, в принципе... Сергей Степашин: Это нормально, это нормально, иначе ведь... Как у военных было? Снял портупею – рассыпался. Тем более что это общественная же работа, у меня нет начальников, кроме семьи, Бога и самого себя, а это очень... Помните, Дмитрий Анатольевич, когда стал президентом, сказал потрясающие слова, я их часто цитирую, не знаю, помнит он это или нет: «Лучше свобода, чем несвобода». Готов под этим подписаться. Дмитрий Кириллов: Сергей Вадимович, здоровья вам! И пусть еще на вашем жизненном пути будет много интересных встреч, людей и добрых дел. Сергей Степашин: Спасибо, взаимно. Дмитрий Кириллов: Спасибо. Сергей Степашин: Спасибо.