Дмитрий Кириллов: Если у вас на душе ненастная погода, в сердце поселилась тревога или грусть, то, возможно, вам не хватает витамина D, серотонина... или просто вы давно не смотрели кино, снятое по сценариям Аркадия Инина. Однажды замглавы Госкино СССР Борис Владимирович Павленок назвал Инина главным оптимистом советского кино. Все, что выходит из-под пера этого выдающегося мастера, подтверждает, что юмор всегда приходит на помощь и дарит надежду, что мир не без добрых людей. Аркадий Яковлевич? Аркадий Инин: Да? Дмитрий Кириллов: Спасибо вам! Вы сегодня герой «Моей истории». Я думал: как вот, как сохранить оптимизм, как сохранить веру, как сохранить надежду? Наверное, было счастливое детство, да, у человека: рос веселый, радостный, счастливый, поэтому такой и получился. Залезаю в Википедию, в биографии, в книги – ничего подобного! Аркадий Инин: Детство – все равно это счастье, это же понятно. Но какое уж тут в прямом смысле счастье: ушел, мне 3 года было, началась война, отец ушел на фронт, погиб уже в 1941 году... А мы были в эвакуации в Чебоксарах, столице Чувашии. Мама работала в гальваническом цеху инженером, страшное дело гальваника... И вот не было денег купить коньки ребенку. И скидывались мы с какими-то мамиными сослуживцами, купили коньки на двоих. Значит, один конек у меня был, другой... «Снегурки» назывались коньки... другой был у пацана, не помню, как его звали... И мы катались на одном коньке, значит. Помню прекрасно бечевку такую и деревяшку, которой к валенкам прикручивались эти... Никаких ботинок, ничего не было... Вот так эту бечевку заворачиваешь и вот так вот деревяшкой прикручиваешь, и они держатся. И вот, толкаясь одной ногой, на другой мы счастливо катались. Ну, какой каток... Дмитрий Кириллов: Как на одном коньке кататься? Аркадий Инин: На одном, да. Дмитрий Кириллов: А нельзя было меняться: сначала день я, день ты? Вот так вот? Аркадий Инин: Вот вы тоже задаете этот вопрос, я сам себе сейчас задаю. Казалось бы, проще: то один катается на двух... Дмитрий Кириллов: А то как два инвалида. Аркадий Инин: Но я твердо помню, что никогда я не катался на двух, а только на одном, толкаясь и все. Дмитрий Кириллов: Хоть маленький Аркадий и старался маму с бабушкой не расстраивать, но выходило все наоборот. И однажды мама, придя с работы, не обнаружила сына дома. Где ребенок? Сердце оборвалось. На дворе ночь, за окном минус 30 и жуткая пурга. Куда бежать, где искать помощи? Вернулась на завод. Аркадий Инин: Куда меня понесло... Темно, снег, помню... Ничего не помню. Помню только, что почему-то я в сугробе и какие-то люди с фонарями вокруг, а это мамин цех, весь цех вышел меня искать... Но я до сих пор не могу понять, куда меня, как меня бабушка могла отпустить на три шага от себя, совершенно непонятно. Дмитрий Кириллов: Но как-то вырвался. Аркадий Инин: Наверное, вот дети, они же такие юркие, куда-то я чего-то смылся. Я только помню, я в сугробе и вот люди с фонарями, а как я попал в сугроб, не помню совершенно. Дмитрий Кириллов: Так замерзнуть мог просто-напросто! Аркадий Инин: Мог, конечно! Но, как видишь, не замерз. Дмитрий Кириллов: И хотя детство Аркадия Инина пришлось на тяжелые военные годы, воспоминания нашего героя о том времени остались самые светлые и радостные. На то оно и детство. Аркадий Инин: История, которая мне запомнилась, наверное, по болевым принципам. Это лет 5–7 мне было, мне надо было вырвать гланды, тогда это называлось так, именно «вырвать», не вырезать, не прооперировать – вырвать. Дмитрий Кириллов: Да-да-да, в советские времена... Аркадий Инин: Да, «вырвать гланды». Сейчас говорят, эти, миндалины, красивые слова... И в Чебоксарах, представьте себе, Чувашская ССР, столица, не было специалиста, чтобы это сделать. И меня повезли в Казань неподалеку по Волге, Татарстан, там уже был специалист. И доктор вырвал мне, именно вырвал, вот такие щипцы у него были. Почему запомнил? Даже не по боли, а по счастью. Потому что не было же никакой анестезии, война, и нам давали, чтобы остановить кровь, мороженое. Дмитрий Кириллов: В войну! Аркадий Инин: И это было счастье, в войну. Тоже вот никакое не помню, а это помню – брикетик, сверху вафелька, снизу вафелька. Вот запомнилось. Вот вся война в этом прошла. Дмитрий Кириллов: Мама пахала, наверное, там с утра до ночи? Аркадий Инин: Мама пахала с утра до ночи. Ну как, вся страна пахала. Это Харьковский электромеханический завод... Дмитрий Кириллов: Эвакуирован был. Аркадий Инин: Его перевезли туда. Я был с бабушкой. Бабушка была учительница, но давно-давно была учительница, я думаю, даже до революции. Дмитрий Кириллов: Значит, у нее была дисциплина, наверное? Аркадий Инин: Дисциплина, да, это бабушка суровая, бабушка Дора, очень суровая женщина была. Мы возвращались из эвакуации где-то в 1947 году, по-моему, потому что я пошел в школу, в 1-й класс в Чебоксарах. Несколько семей, теплушки были, конечно, какие там... Нормальные теплушки, куда запихивали людей, мебель... Оказалось как-то почему-то, у всех какие-то столы все-таки были, шкафы... Дмитрий Кириллов: Какой-то скарб, да? Аркадий Инин: Откуда они взялись, я не понимаю, но их было так много... у нас было четыре или пять семей в вагоне... что негде было сидеть мне. Это же 2 недели ехали, это ужас... Как-то спали, я не знаю как... И мне дали такую канистру с керосином, тогда питание-то, готовили на керосинках, и в такой алюминиевой, цинковой скорее, канистре стояли эти самые... И я сидел на нем, значит, и ехал всю дорогу. Когда приехал в Харьков, оказалось, что этот керосин, он дает какие-то пары, испарения, и у меня вся задница была в волдырях. Вот это вам воспоминания послевоенного детства. Дмитрий Кириллов: Вот приехали в Харьков, вернулись, да, после войны... Аркадий Инин: Квартиры у нас не было, видимо, она была разбита, разбомблена, и мы приехали, у меня еще одна бабушка, папина, и дедушка там был, вот, и у них был ну обычный частный домик со двором. Дмитрий Кириллов: Мама продолжала работать на заводе? Аркадий Инин: Да-да. Дмитрий Кириллов: Вы пошли в школу. Аркадий Инин: Да. У нас была школа... Еще я ведь в какие времена учился? Когда было отдельное обучение, девочки и мальчики. Я же учился в мужской школе. А неподалеку была школа №77 женская, вот. И нас там на Новый год, на 8 Марта на «случку» водили, значит, девочек. Почему-то нас к ним не водили, а вот к нам девочек водили. У меня была, если найти, фотография такая, вот негритянская шевелюра, вот, и я ходил зимой без шапки. Это был постоянный повод для скандалов, конечно, мама и бабушка... Дмитрий Кириллов: Пижонил! Аркадий Инин: Да. Тогда же зимы были не такие, как сейчас, там по 30–40 градусов, реальные зимы были. А я пижонил, да, вот. Дмитрий Кириллов: Пижон пижоном, а учился-то Аркадий неплохо, школу окончил с серебряной медалью. И мама настояла: сынок, ты должен пойти учиться в политехнический институт. Вообще-то, если бы мама велела идти Аркадию в медицинский или на юридический, он пошел бы туда, даже не спрашивая зачем, потому что маме всегда виднее, где будет сыну хорошо. Аркадий Инин: Я с детства и по сей день абсолютно не приспособлен к физическому труду. Забить гвоздь я не умею, лампочку ввинтить не умею, что-то – ничего не умею. И когда я поступил, дальше у всех советских студентов судьба была одна: 1 сентября – всех в колхоз кукурузу убирать. Ну страшное дело: сентябрь, дожди, грязь, все. Я не приспособлен совершенно. Выкрутиться можно было, только записавшись в агитбригаду, такую студенческую самодеятельность, которые не работали, а ездили по колхозам и с концертами выступали. Дмитрий Кириллов: А, народ веселить. Аркадий Инин: Да, перед своими, значит, соучениками и, главное, перед колхозниками. Ни танцевать, ни петь, ни играть ни на чем я не умею... Я присмотрел себе единственное место, конферансье называлось, конферансье, даже не ведущий, а красиво «конферансье». Это, думаю, я осилю. Записался и думал: все, ну как, выходишь, здрасте... Дмитрий Кириллов: Объявил. Аркадий Инин: Да, «вот сейчас студент III курса Миша Пупкин сыграет на рояле». Дмитрий Кириллов: Не тут-то было! Оказывается, пришлось не только объявлять номера, но и писать сатирические тексты. В колхозе сказали: «Конферансье может быть каждый, а ты вот напиши на злобу дня текст, пропесочь нерадивых колхозников, а если не можешь – иди в поле кукурузу собирать». Такая жуткая перспектива быстро привела молодого «конферансье» Аркадия Гуревича в чувство, и он с радостью стал клепать один за другим смешные рассказы о нерадивом трактористе Пете, вышедшем на посевную не совсем трезвым, и о доярке Дарье, проспавшей утреннюю дойку. Аркадий Инин: Короче, вот за 1,5 месяца набралось такое собрание сатирических сочинений. И вернулись в институт. Но мы за 1,5 месяца сдружились, все там, музыканты, певцы... Дмитрий Кириллов: Спелись. Аркадий Инин: Спелись, да, вот спелся. Там жена, кстати, моя была будущая, в этой бригаде, тоже сачок была. Дмитрий Кириллов: Женский вокальный ансамбль, надо признать, был не таким уж и выдающимся, а вот девушка Инна – она была особенной. Не зря же она моментально запала в сердце Аркадия и стала любимой и единственной на всю жизнь. Но это будет чуть позже. А после осенней уборки дружная компания вокалистов и юмористов решила больше не расставаться. Образовался студенческий театр эстрадных миниатюр и... молодая семья. Аркадий Гуревич, писавший тогда под псевдонимом «Аркадий Арканов», стал Ининым: он же все-таки женился на любимой Инне Ивановой. И Инна Иванова, мечтавшая сменить банальную фамилию на что-то более элегантное, с радостью стала Инной Гуревич. Обмен устроил всех, включая и писателя-сатирика Аркадия Арканова, который, кстати, помог разместить в журнале «Юность» первый рассказ Инина, а тот, вдохновленный и окрыленный, стал засыпать московские редакции своими новыми творениями. Аркадий Инин: И отправил страниц 30 рассказиков, это все. Одинаковых, один в Литературный институт, другой во ВГИК на сценарный факультет. И, думаю, там мне ответят, расскажут, вот удалось не удалось, как у вас метафоры, как у вас гиперболы... Но ничего ж такого не было, я же сам профессор ВГИК уже лет 20, я знаю, как это мы рассматриваем эти работы... Во-первых, до нас пока дойдет, сначала читают ассистенты, а у ассистента там живот болит, он всем дает отказы, а другому девушка пообещала что-то... Дмитрий Кириллов: И не получилось. Аркадий Инин: ...он всем дает согласие... Короче, из литинститута мне написали, что я на фиг не нужен советской литературе, близко. А из ВГИК написали, что без меня кино не обойдется. Дмитрий Кириллов: Какой ВГИК?! Женатый человек с прекрасной женой и кооперативной квартирой в Харькове, уже не мальчик, а 8 лет как ведущий инженер, руководитель целого отдела с очень приличной по тем временам зарплатой в 120 рублей в месяц, решил покорять Москву. Смешно! И как покорять – нужно письмо чуть ли не от самого замминистра, что без товарища Инина центральное телевидение прожить не может. Письмо написали, и после тяжелейшего обмена шикарная харьковская квартира превратилась в московскую коммуналку. Вот туда Аркадий Яковлевич и привез молодую жену с первенцем Вадимом. Приехала из Харькова. Там же вода была, в Харькове, и горячая? Аркадий Инин: Там двухкомнатный кооператив был нормальный, вот, а здесь ни воды... То есть вода есть, но нет горячей, нет ванны... Дмитрий Кириллов: А мыться? Аркадий Инин: Про стиралку... Мыться ходили в Сандуны, прекрасные бани Сандуновские, мы с Димкой, с сыном, ходили туда, брали номер отдельный, там рубля за 2, наверное, где даже был такой 2 на 2 бассейн в отдельном номере, представляешь... И он там нырял, веселился, купался... Так что как-то обходились. Главная, конечно, была проблема – это проблема всех понаехавших, всех немосквичей, неважно откуда, из Ростова, особенно из азиатских республик... Дмитрий Кириллов: Родственнички? Аркадий Инин: Да, из Ташкента, если переехал – все, конец света: все родственники, друзья, братья... Кто-то едет поступать в институт – здесь будем ночевать; кто-то едет продавать дыни – здесь будем ночевать... В общем, конечно, Инка, царствие ей небесное, была героиня. Она же их всех кормила, человек по восемь... А у нас как было? Комната 9 метров и 6, все... Нет, 12 и 9, вот, 12 и 9. Это без воды, как ты понимаешь... И все вповалку спали на полу, а она белье менять, кормить... Дмитрий Кириллов: Какое счастье, когда они уезжали, эти родственники, покидали наконец! Аркадий Инин: Да это не родственники даже! Если бы родственники. Это в основном соученики, артисты, которые из нашего театра, ну и т. д., и т. д. Дмитрий Кириллов: А как работать вот в коммуналке? Надо же, чтобы муза прилетела... Аркадий Инин: Да какая муза! Деньги кончились – все, значит, сейчас придет муза. Дмитрий Кириллов: Инин работал быстро и как уголь на-гора выдавал прекрасные тексты. Он печатался в престижной «Литературной газете» на страницах юмористического «Клуба 12 стульев» и вместе с заведующим отделом, писателем Виктором Веселовским в 1978 году придумал новую для телевидения программу «Вокруг смеха». Там впервые зрителям показали писателей, сатириков, читающих со сцены свои смешные произведения. С Веселовским все-таки вы вместе сочинили новый жанр вообще на телевидении. Аркадий Инин: Ну, в каком-то смысле да. Дмитрий Кириллов: Конечно. Никогда тогда не было. Аркадий Инин: Да. Дмитрий Кириллов: Ну это риск был. Аркадий Инин: Это был риск, потому что, как вы знаете, авторы, Гриша Горин шепелявый, насморочный Коклюшкин, скрипучий, как дверь, Сеня Альтов... Но удалось: их полюбили, полюбили больше, чем артистов... Дмитрий Кириллов: Иванов. Аркадий Инин: Саша Иванов. Артисты начали обижаться, потому что мы уже поняли, что это наш гешефт, мы сами стали выступать и читать. В общем, это была, мне кажется, такая мини-революция. Дмитрий Кириллов: Да, эти ребята-сатирики стали предвестниками нынешних стендаперов. Для неугомонного Инина передача «Вокруг смеха» стала единственным авторским проектом. Еще в 1972 году он вместе с радиожурналистом Феликсом Клементиновским придумал «От всей души» – культовую программу на советском телевидении с любимой тетей Валей, Валентиной Михайловной Леонтьевой. Но изначально про Леонтьеву и речи не шло. Вообще, программа задумывалась как милый розыгрыш. Вот, к примеру, мать-героиня празднует свой день рождения; собрались все дети вокруг, а одного нет – он служит в армии. И тут ее вызывают зачем-то на съемки в Останкино. Аркадий Инин: И мы, значит, ее приводим туда, поздравляем, Лешу выписываем из армии. Говорим: «Как жаль, что вот Леша, но пусть служит, хорошо». Выходит октет, восемь человек, из ансамбля Александрова, военных в форме, и поют ей поздравление «Мама, милая мама, Как тебя я люблю...» И один из этих восьми – Леша, который тоже, значит, в военной форме. А они же неразличимы. Вот если бы знать, она бы, конечно, пригляделась, но просто пришли ее поздравить вот на таком расстоянии восемь молодых ребят. Она слушает, умиляется, значит, дети остальные тоже, все, зал умиляется. Потом заканчивают песню, они все ей преподносят каждый по гвоздичке, и последний идет Леша и ей тоже дает гвоздичку. Тут она его узнала и, как ты говоришь, упала в обморок. Поэтому решили больше таких, значит, этих самых не устраивать... Дмитрий Кириллов: До инфаркта не доводить людей. Аркадий Инин: А тут появилась Валя, Валентина Михайловна, тетя Валя, которая своим обаянием, своей гениальной чуткостью, нежностью, добротой сразу повернула эту программу от всех этих, значит... То есть там остались, конечно, такие забавные случаи, но в основном, как вы знаете, это стала история страны, войны... Дмитрий Кириллов: «Встречайте, мы нашли вашего однополчанина». Аркадий Инин: Да, однополчанина, со стройки Днепрогэс, ну и т. д. и и т. д. И это пошла душераздирающая программа. И конечно, она стала главной, она стала главной, заслуженно стала главной. Дмитрий Кириллов: Аркадий Яковлевич сделал свое дело – запустил корабль в плавание. Сценарии «От всей души» позже стали писать другие люди, а он сам занялся любимым кинематографом. В кино работы тоже хватало, хотя поначалу по окончании ВГИК, конечно, всех выпускников-сценаристов разбирали национальные киностудии. На «Мосфильме» или на Студии Горького работали только мэтры, право творить в столице еще нужно было заслужить. Так не гордый Инин кочевал из Кишинева в Минск, из Одессы в Душанбе. На киностудии «Таджикфильм» сценарист из Москвы Аркадий Инин был уважаемым человеком. Аркадий Инин: Другая страна, прекрасная жизнь, какие-то ароматы в воздухе. Идешь утром на студию через город, там зеленый базар, где все эти дыни, виноград, все... Дмитрий Кириллов: Лепешки всякие... Аркадий Инин: А в центре стоит огромный чан, плов варится, кипятится, варится. Рядом дастархан такой, это место, где садишься, водка, хоть это мусульманская, значит, страна... Дмитрий Кириллов: Не мешает. Аркадий Инин: Не мешает. Ты садишься, кушаешь плов, закусываешь там виноградом, немножко выпиваешь... И уже на какую студию? Уже никуда идти и не хочется. Но приходилось, все-таки ходили. Дмитрий Кириллов: Друг появился на «Таджикфильме» неожиданно, артист по фамилии Фарада. Аркадий Инин: Снимались... Тогда же страна была советская, замечательная страна, и снимались и таджики, и одновременно и русские, и евреи, и казахи – кто угодно. В нашу картину приехал тоже наш товарищ из Москвы Семен Фердман, сыграл пионервожатого, который, значит, ловят шпионов дети. Закончились съемки, Абит Хамидович Хамидов, директор студии, прекрасный человек, говорит: «Слушай, товарищ Фердман, надо писать титры, Фердман – это не таджикская фамилия, надо же все-таки, «Таджикфильм»». Фердман говорит: «Ну а что, вот у вас снимается Бабаян, снимается Долидзе». Он говорит: «Понимаешь, Фердман, у товарищей Бабаяна и Долидзе есть свои республики». Я говорю: «Знаешь что, Фердман? Давай мы придумаем какую-нибудь шутку такую, какой-то фарад-марад, что-нибудь такое». А там это же вечный анекдот был, хотя это не анекдот, а правда, они все время говорят: водка-шмопка, шапка-шмапка... Дмитрий Кириллов: Да, шашлык-машлык. Аркадий Инин: Да. И так они шарад-фарад, фарад-шарад, и возникла формула Фарада. Так стал Сеня Фарада, в дальнейшем народный артист России. Дмитрий Кириллов: Поперлись в 1976 году в Америку Инин с Мережко. Аркадий Инин: Ну, не только Инин с Мережко. Это была какая-то странная, тоже вот Господь управил. Была делегация кинематографистов на фестиваль в Америку, 1976 год. Дмитрий Кириллов: Фантастика – визу дали! Аркадий Инин: Был там Швейцер, там были, в общем, вполне маститые люди, но и молодежь взяли, вот, в частности, нас с Витей Мережко, что очень странно, почему, что... Вот особенно про меня, еврей беспартийный... Но Витя тоже был беспартийный. Значит, Витя был разносторонний, крайне талантливый человек, и он был очень артистичный, он сам играл во многих своих картинах. Короче, значит, еще он любил и умел потрясающе разыгрывать. Мы приехали, ну вот 1976 год, представляешь, да, советские люди приехали – первым делом что там? Мыло воруем, салфетки, туалетную бумагу, все на подарки, все на подарки, потому что привезти девушке пепельницу из американской гостиницы – это все, она твоя уже. Дмитрий Кириллов: Да. Аркадий Инин: И все мы так поступали. И вот Лида Шукшина, приехали куда-то мы, там были Нью-Йорк, Филадельфия, разные города, Вашингтон... Не помню, куда приехали. Она первым делом, значит, пошла в туалет, взяла полотенце, ну то, что можно унести, такое, значит, еще раз, туалетную бумагу. И вот звонит телефон в ванной комнате, телефон звонит, и, значит, Мережко (ну это потом узнают, что Мережко) говорит: «Миссис Шукшина, это говорит...» – ну, он голосом... Дмитрий Кириллов: С акцентом. Аркадий Инин: «Говорит администратор гостиницы, отеля администратор. Я вас попрошу, не надо этого делать, не надо брать наше мыло, не надо брать, положите на место туалетную бумагу, положите шампунь...» Лида говорит: «Я оглядываюсь, значит, смотрю – где, откуда?» Дмитрий Кириллов: Душа в пятки ушла. Аркадий Инин: «Камер нет никаких». Она говорит, стала говорить: «Я не беру у вас, не краду, я просто как сувенир, я беру ваше мыло и кладу наше, советское...» А он говорит: «Нам не нужно ваше вонючее советское мыло, положите наше мыло на место и скажите всем своим коллегам, что сейчас мы пойдем по номерам, будем проверять». Лидка прибегает к нам, а мы вдвоем жили с Мережко, поэтому я живой свидетель: «Ребята, атас! Сейчас будет шмон! Сейчас это, кладите, не трогайте мыло, не трогайте...» И Мережко вот раскололся, обычно он не раскалывается, а тут как-то быстро раскололся. Она его, конечно, чуть не убила, ну понимаешь, да, сколько бедная женщина натерпелась... Вот так съездили в Америку. Дмитрий Кириллов: С Соединенными Штатами у Инина связана история съемок ленты «Русское чудо» и других киноанекдотов, созданных под руководством актера Михаила Кокшенова. Фильмы, снятые за копейки, по сути, кооперативного качества, были наполнены остроумным ининским юмором. Работы же в начале девяностых даже у самых великих и всенародных не было никакой, а потому артисты были благодарны Михаилу Кокшенову за возможность заработать хоть какую-то копейку. Аркадий Инин: Мы с ним сделали три картины... Дмитрий Кириллов: «Русское чудо»... Аркадий Инин: «Русское чудо», «Русский бизнес», «Русский счет», вот. Примечательно, что тогда ведь все остались без работы, поэтому к Мишке пошли все звездные люди: и Куравлев, и Наташа Крачковская, и приехавший из Америки... Дмитрий Кириллов: ...Крамаров? Аркадий Инин: ...Крамаров Савелий... Дмитрий Кириллов: Фарада! Аркадий Инин: И Фарада, и Носик, ну и т. д., и т. д. Естественно, он их просто поддержал материально в этом смысле. Он молодец. И потом, мы с ним три сделали, а он и больше сделал. Дмитрий Кириллов: Но вообще это было весело, да? Это же легко работали, как халтурка такая? Аркадий Инин: Весело, конечно, именно халтурка. Потому что, конечно, я в ужасе вообще от этих, значит, чудовищных картин... Дмитрий Кириллов: Но они же смешные все равно. Аркадий Инин: Я всегда Мишке говорил... Дмитрий Кириллов: Говорил ему, да? Аркадий Инин: Да конечно, всегда говорил. А он говорит: «Спокойно, люди смотрят». Дмитрий Кириллов: Спокойно! Даже перестроечные фильмы про кооперативы и казино, русскую мафию и американских жуликов смотрятся как-то мило, ведь их создал сам Гайдай, мастер кинокомедии, снявший свои последние фильмы по сценарию Аркадия Инина и Юрия Воловича. Аркадий Инин: Вот эти оба фильма. Мы вместе писали «Частный детектив, Операция «Кооперация»», «На Дерибасовской хорошая погода». Он мастер репризы. Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Вот Гайдай. 90% людей, кто знал Гайдая, видел, говорят, что, вы знаете, удивительно: комедиограф, веселый, но, говорят, когда в общении, это просто человек, который никогда не улыбается. Аркадий Инин: Ну да. Но он не был мрачным. Просто есть весельчаки, а есть спокойные люди. Он не был такой вот... Дмитрий Кириллов: Угрюмым. Аркадий Инин: ...с колючим взглядом – ни в коем случае. Мы же здесь вот, вот в этой комнате, в этой мастерской писали все эти сценарии. Гайдай сидел тут, я сидел тут, а Юра Волович тут в кресле сидел. Дмитрий Кириллов: Просто он мог с серьезным видом сказать: «Смешно». Аркадий Инин: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Или сказать: «Не смешно». Аркадий Инин: Вот мы тут сидели сочиняли, я что-нибудь... А если он недоволен, я понимал, он говорил: «Аркадий Яковлевич, по-моему... – он всегда на «вы», «Аркадий Яковлевич», – Аркадий Яковлевич, по-моему, вы бредите». И все, я понимал, что я уже такое сморозил, что... Никогда не орал, ничего. Дмитрий Кириллов: Вообще, работать с Гайдаем – это тоже какое событие в жизни все-таки? Аркадий Инин: Конечно, конечно! Дмитрий Кириллов: Прикоснуться к легенде! Аркадий Инин: Пять лет вместе, конечно-конечно! Для меня это огромное счастье, огромное. Дмитрий Кириллов: Поехали в какие-то нищие, голодные годы снимать казино в Америку, деньги нашли откуда-то, вообще... Аркадий Инин: Ну, это вот опять же Юра, вот тут Юра нам помог, потому что Юра из Одессы, а одесситы, как известно, наполовину слиняли в Америку... Дмитрий Кириллов: Много наших было? Аркадий Инин: И там нашелся друг детства Юры, вот, у которого была автомойка уже там, в этом самом, или даже три автомойки. И он нам дал денег на поездку. Ну, очень мало, конечно, на саму поездку и на американскую актрису. Дмитрий Кириллов: Ну и что на эти копейки можно было снять в итоге? Аркадий Инин: Ну, мы, так как денег нет, все играли водители, осветители... Мне дали вот эту прямо роль хозяина казино, или как его назвать, мафиози. Дмитрий Кириллов: Ну а Харатьян действительно как бы в вашем пиджаке снимался и с сумкой? Аркадий Инин: Да. Откуда ты знаешь? Дмитрий Кириллов: У меня все ходы записаны. Аркадий Инин: Еще и галстук мой был у него. Дмитрий Кириллов: Да ладно? Аркадий Инин: Красненький галстук. Представляешь, какой я был тогда худой? Сейчас бы мой пиджак, в нем бы Харатьян утонул. Дмитрий Кириллов: О чистых, светлых, нежных наших советских женщинах я хочу вас спросить. Аркадий Инин: Спроси. Дмитрий Кириллов: Смотришь Наталью Георгиевну любимую, дорогую, которая была эталоном, олицетворением женщины. Мне Наталья Георгиевна сама рассказывала, говорит: «Ты знаешь, как после съемок «Однажды двадцать лет спустя» мне писали письма? «Товарищ Гундарева, вы курите – какое вы имеете право, мать многодетная, засаживать по пачке сигарет в день?»» Аркадий Инин: Она была великая актриса. Что я имею в виду? Их очень мало, великих актеров. Вот есть великие трагики, которые играют гениально трагедию. Есть великие комики, которые потрясающе играют комедию. Но очень мало артистов, которые могут играть все. Это Наташа Гундарева, если говорить про наших, это Евгений Павлович Леонов, это Смоктуновский... Дмитрий Кириллов: По пальцам пересчитать. Аркадий Инин: По пальцам пересчитать. Она гениальная актриса, во-первых. А во-вторых, она, конечно, совершенно ответственная была женщина. То есть таких вот сегодняшние эти актерки, есть среди них одаренные, все, но они совершенно не готовы. Наташа была абсолютно готова и очень раздражалась, когда были не готовы вокруг, хоть операторская группа, хоть костюмерная, хоть эта... Дальше: у нее была жизнь вся расписана, никаких вот этих... Ну, обычно как? Съемка заканчивается, выдохнуть надо, по рюмочке, покурить там, поболтать, байки рассказать – никогда. То есть курить она курила действительно очень много... Дмитрий Кириллов: Да-да-да, это правда. Аркадий Инин: Она отработала, все, машина, в аэропорт, едет в Караганду условно. Мы были в Череповце на химическом комбинате огромном, и ей пишет каландровщица, мама, у нее 11 детей, и она говорит: «Вот я посмотрела фильм, вот вы просто день за днем рассказали мою жизнь». Я думаю: господи, я же написал рождественскую сказку, сладкую, добрую, приукрашенную, – как может совпасть жизнь этой женщины в Череповце, каландровщицы, 11 детей... Дмитрий Кириллов: Себя узнала. Аркадий Инин: ...узнать в этих? Потому что гениальная актриса, понимаешь, гениальная. Дмитрий Кириллов: Это вообще один из самых теплых фильмов, которые вообще в советском кино были, «Одиноким предоставляется общежитие», потому что... А Фрунзик какой у вас там гениальный! Аркадий Инин: Потрясающий! У меня в сценарии было написано: «О, утром яичница, днем яичница, вечером яичница...» – и все, что было у меня написано. А Фрунзик добавил: «А ночью – омлет!» – и это вошло в картину замечательно. Дмитрий Кириллов: А если некому играть, в кадр идет сам автор. А что делать? Артисты – народ суеверный. Так, на съемках картины «Не сошлись характерами» все мужчины-актеры побоялись озвучить пикантный текст, сочиненный весельчаком Ининым. Аркадий Инин: Героиня, которую играет Ира Мирошниченко, психолог семейной консультации «Семья и брак», один что-то про жену рассказывает, другой про внучку, третий еще про кого-то... И был еще один такой персонаж, который приходил и говорил: «Да, я был алкоголиком, и жена говорила: «Все что угодно, только не алкоголь». Я пошел к врачам, медицина сегодня творит чудеса, и они меня избавили от алкоголизма». Короче, Ирка Мирошниченко говорит: «Ну ты написал, садись и говори». Я вот сел и рассказал, так в кино и вошло. Дмитрий Кириллов: Такое чудо же нельзя было выбрасывать. Аркадий Инин: Ну а чего? Смешно, люди смеются. Дмитрий Кириллов: Спасибо, что у нас есть Инин, потому что... Аркадий Инин: Спасибо вам. Дмитрий Кириллов: ...люди до сих пор смеются. И я хочу вам пожелать: пишите, работайте! Аркадий Инин: Это хотелось бы, да. Спасибо! Дмитрий Кириллов: Потому что, когда есть труд, есть надежда на то, что все-таки в жизни будет еще много чего хорошего. Аркадий Инин: Это правда. Спасибо вам!