Дмитрий Кириллов: 5 июня 2021 года в большом Светлановском зале Московского международного дома музыки звучала в исполнении симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» нежная, проникновенная мелодия любви: теплая, солнечная, певучая, южная. Эта мелодия – словно полет в юность автора, там, где звучали когда-то Бабаджанян и Таривердиев. Сюрпризом и откровением для всех слушателей в зале стала информация, что музыку написал не композитор, а академик Российской академии наук Армаис Камалов, врач с мировым именем. Как такое возможно? Музыка, медицина, наука, Церковь – все объединилось и переплелось в судьбе академика Камалова. И жизнь этого талантливого человека похожа на настоящее кино: историко-приключенческое с мелодраматическими сюжетными линиями. Армаис Альбертович, я вас приветствую в программе «Моя история»! Вы – мой герой сегодня, «Моей истории»! Вы когда выбрали вот этот путь свой, «Свой путь», как пел Синатра, My Way, вы представляли, что это будет так, что, ну так вот пафосно как бы это ни звучало, но если ты настоящий врач, ты все-таки уже не очень себе принадлежишь. Армаис Камалов: Профессия врача ко мне пришла, наверное, в первую очередь от мамы, хотя она не была врачом, она была педагогом. Но всю жизнь ее интересовала медицина: она все читала, она все выписывала, у нее было огромное количество рецептов. Время шло, мы росли, и вот мой старший брат все-таки по настоянию нашего дяди... Потому что в нашем роду был всего один врач, и он у нас был как скорая помощь: что бы ни происходило, ему звонили, «Гарик, во что нам делать, как нам делать?» и т. д. И вот это весь род звонил одному человеку. Дмитрий Кириллов: Справочное бюро. Армаис Камалов: Справочное бюро. И он нам всегда говорил: «Слушайте, я вас очень прошу – идите в медицину, ну помогите мне немножко...» Дмитрий Кириллов: «Я устал вас всех...» Армаис Камалов: Разгрести вот эту достаточно тяжелую ношу и ответственность, которая на него каждый день ложилась. Мой брат первый открыл этот путь, поехал в Москву, поступил во Второй медицинский институт. И вы знаете, у меня, кстати, не было в самом начале мысли о поступлении в медицину. Но тем не менее брат очень настаивал и мама очень хотела, чтобы я тоже пошел бы по стопам старшего брата. Дмитрий Кириллов: Ну разве маму можно было ослушаться? Раз она мечтала, значит, так и будет. Армаис поступит в Москве во Второй медицинский институт, туда, где учился его старший брат Михаил. Но это будет позже. Смена климата, смена образа жизни – Армаису Альбертовичу пришлось приспосабливаться к жизни в неизвестном ему северном городе, ведь детство его прошло в Грузии, солнечной, щедрой, радостной. В сердце навсегда остался любимый Тбилиси: теплый, цветущий, гостеприимный, многонациональный. На выбор профессии двух братьев Камаловых повлияла история их любимого деда Армаиса, в честь которого супруги Альберт и Аида назвали своего младшего сына. Армаис Камалов: Мой дед, который, к сожалению, не смог закончить школу в связи с революционными событиями, он был ребенок революции, и он всю жизнь говорил о том, что его дети, его внуки должны быть абсолютно образованными во всех отношениях. И вот тогда уже мой папа, мой дядя, они закончили высшее образование в Тбилиси, а мы с братом вот стали, поехали в Москву покорять... Дмитрий Кириллов: Но дед вообще гордился, наверное, да, когда у него оба внука в Москве во Втором меде учатся, да? Армаис Камалов: Ну естественно. Я тоже горжусь тем, что я ношу имя моего деда, его тоже звали Армаис, как и меня. И многие вещи, наверное, то, что делал дед, в какой-то степени воплотились и в моей жизни, в моих поступках, в моих отношениях. Дмитрий Кириллов: Что из детства у вас осталось прежде всего в памяти, какие картинки? Армаис Камалов: Осталась, конечно, мама. К сожалению, ее сегодня нет. К счастью, мой папа жив. И они оба нам подарили свою любовь, и все делалось, чтобы их дети стали лучше, чем они, и вот в это вкладывалось, наверное, понятие семьи. Я могу сказать о том, что она такая была, человек, которая любила все красивое, эстетически красивое. И вот она мне все время искала те виды спорта, куда я должен был пойти. И вот, наверное, в Тбилиси я был штучным спортсменом, потому что я занимался фигурным катанием. Дмитрий Кириллов: Да ладно? Армаис Камалов: Да. Вот представьте себе... Дмитрий Кириллов: В Тбилиси?! Армаис Камалов: Да, это мама придумала. Мне было 5 лет, и мама меня отдала в школу фигурного катания. Дмитрий Кириллов: Такая была в Тбилиси? Армаис Камалов: Да, в Тбилиси. Ну, там было не так много спортсменов, но тем не менее достаточно профессионально там обучали этому виду спорта. Дмитрий Кириллов: Привела, да? Армаис Камалов: Да, привела. И конечно, вот представьте себе, когда я уже чуть-чуть повзрослел, уже сам ездил на тренировки, с коньками, шнурки, завязанные вот эти коньки, 40 градусов жара, троллейбус... На меня смотрели как на больного ребенка: все с мячами, а я с коньками. Дмитрий Кириллов: И тут в один прекрасный день в Тбилиси приезжает легендарный тренер по фигурному катанию Станислав Жук. Он мотался по всему Советскому Союзу в поисках юных талантов и нашел в этом южном городе способного мальчика Армаиса Камалова, выделил его из группы. А если сам Жук берется за дело, это означает одно: Камалов станет олимпийским чемпионом по фигурному катанию. Остается дело за малым – уехать в Москву и тренироваться у Жука круглосуточно. Да, еще к тому же девочку нужно было подобрать в пару... Вот тут вопрос и закрыли: какая девочка? Ни с какой девочкой Армаис кататься не собирается! И вообще, в Москву отпускать ребенка было страшно... Карьера фигуриста Камалова на этом закончилась. Армаис Камалов: Потом была моя жизнь связана с другими видами спорта. Но тем не менее мама все время прививала вот эту красоту. Вы даже не представляете, как она учила нас писать, как мы должны были красиво писать, чтобы каждая буква была выведена. Вот даже в школе не так требовали, как мама у нас дома. Но при этом, конечно, наш папа был человеком, который... Знаете, он очень мягкий. Папа научил, наверное, тому, как надо вообще относиться к жизни, каким добрым человеком надо быть. Даже маленький вот пример, чтобы охарактеризовать его нутро. Вот если комар к нам залетал в комнату, он брал стакан, искал этого комара, закрывал его стаканом, подводил под него бумагу, подходил к окну и отпускал его на свободу. Я говорю: «Пап, ну он еще раз же к нам залетит». Он говорит: «Жалко, пускай летит!» Вот такой был наш папа и остался таким до сегодняшнего дня. Дмитрий Кириллов: Вообще, тбилисцы – это какой-то особый народ. Армаис Камалов: Город был очень своеобразный, многонациональный. Вот у нас семья была русскоговорящая и мои папа и мама закончили русскую школу, мы с братом и моя сестра закончили русскую школу... Дмитрий Кириллов: Ну это обычное явление было. Армаис Камалов: Обычное явление. Но при этом мы пытались, например, поговорить с бабушкой на, например, армянском языке, и она говорила: «А почему ты со мной на армянском говоришь? Ты думаешь, что я русского языка не знаю?» То есть вот она как-то считала, что знание русского языка – это всегда было таким, знаете, уровнем, который показывал уровень семьи. Поэтому в городе было, конечно, много очень интересного: это пение, это многоголосие, да, это умение вести стол... Вы знаете, застолье грузинское, мне кажется, трудно с чем-то сравнить и по количеству, условно говоря, яств, которые там на столе, и, самое главное, тосты. Дмитрий Кириллов: Учили же с детства, как себя за столом вести? Армаис Камалов: Конечно, конечно. И нам всегда отец говорил: «Посидите и послушайте, это вам пригодится». И мы еще были с братом, ну сколько нам, по 10–15 лет, мы все время присутствовали за столом. Более того, ведь раньше не было... Вообще, бутылка на стол не ставилась, все было в графинах. Дмитрий Кириллов: Да, кувшины, графины. Армаис Камалов: И вот надо было это вино перелить из большого бидона в эти самые... Дмитрий Кириллов: А, там же надо было... Армаис Камалов: Естественно. Дмитрий Кириллов: Я помню, да, «отцедить». Армаис Камалов: Да, «оттянуть» там чуть-чуть и налить в этот кувшин. И самое интересное, что потихонечку, но ты глотаешь определенное количество вина... Дмитрий Кириллов: Не выбрасывать же. Армаис Камалов: И к вечеру замечали, что мы с братом уже, в общем-то, так сказать, как-то... Дмитрий Кириллов: А, т. е. вы помогали принести... Армаис Камалов: Естественно. Дмитрий Кириллов: ...а пока ходили... Армаис Камалов: Мы обязаны были, как только заканчивался графин, мы его уносили и приносили новый. Дмитрий Кириллов: Не выплевывать же такую прелесть! Армаис Камалов: Да. Но главное – это слова, главное – это пожелания. Я очень всегда тепло вспоминаю, в нашем доме очень часто мы слушаем грузинскую мелодию, равно как и русскую и армянскую, и вообще, так сказать, мы любим музыку. Но грузинская мелодия согревает сердце и действительно возвращает нас в детство, туда, откуда мы вышли. Дмитрий Кириллов: Вы учились в музыкальной школе? Или эта чаша вас миновала? Армаис Камалов: Нет, вы знаете, попытки были. Я не состоялся как музыкант, потому что мой брат немножко занимался музыкой, я – нет, я больше был в спорте и т. д. Но мне нравились барабаны, я страшно любил барабаны. И вот в детстве я снимал у мамы кастрюли, брал два карандаша, и помню, в общем-то, я по этим кастрюлям, в общем-то, бил и любил ритм, и до сих пор. И вот даже сегодня я могу сказать, если не сказать профессионально, ну практически профессионально могу играть на барабане, он доли называется, такой барабан. Могу играть на ударных инструментах, ритм чувствую. Дмитрий Кириллов: И не только ритм. Однажды проснулся в Армаисе Альбертовиче композитор. Мелодия, сочиненная как-то на ходу, не давала ему покоя, и оказалось, что музыка родилась самая что ни на есть настоящая. Армаис Камалов: И думаю: надо же кому-то дать ее послушать. Но кому дашь? И... Дмитрий Кириллов: Какому-то эксперту. Армаис Камалов: Да. И вот я Оскару Борисовичу Фельцману позвонил, великому нашему композитору. Ну, мы были знакомы, это, в общем-то, тоже та история пациент – врач. Но я сказал: «Оскар Борисович, мне кажется, я сочинил музыку». И такая пауза на том конце телефона... Дмитрий Кириллов: Я представляю. Армаис Камалов: Да. Он говорит: «Второй армянин на мою голову упал...» Я говорю: «А кто был первый?» Он говорит: «Ну помните, такой милиционер Экимян, который музыку писал и был композитор?» Я говорю: «Если вы меня сравниваете с композитором Экимяном, то для меня это уже честь». Говорит: «Ну приезжайте, я вас послушаю». Он еще пригласил своего друга, тоже композитора. И вот, вы представляете, я прихожу к этим двум великим людям... Дмитрий Кириллов: ...как на экзамен. Армаис Камалов: ...не понимая вообще, что я делаю, вообще как это возможно. И я стал играть, и он говорит, один другому говорит: «Смотри, а играет, играет, и ничего играет!» Ну и потом появилась у моей супруги уже эта идея: эти ноты были переданы оркестру, который аранжировал всю эту историю... Дмитрий Кириллов: Оркестровку сделал. Армаис Камалов: ...и я на своем 60-летии, а это было в Доме музыки, вдруг слышу мою мелодию, но в совершенно удивительном исполнении и звучании. Дмитрий Кириллов: Если бы несостоявшийся композитор Армаис Камалов поступил в консерваторию, то наверняка мы бы сегодня слышали его произведения в исполнении ведущих симфонических оркестров. А может быть, смотрели его игру в драматическом театре... Творчество с детства просто переполняло мальчишку: он посещал драмкружок, играл в конкурсном спектакле про войну роль заключенного концлагеря, пытавшегося гвоздем сделать подкоп и сбежать из немецкого плена. Спектаклю пророчили первое место на конкурсе... но что-то пошло не так: артист Камалов выронил гвоздь из рук. Армаис Камалов: Свет погас за кулисами, и я ищу глазами, где он, что взять. Но уже я понимаю, что на меня смотрит весь зал, полный зал, и в т. ч. жюри... А диалог у нас такой, Боря Шапиро меня спрашивает, говорит: «Гвоздь не потерял?» А я ему должен был ответить: «Где ж его потерять? Сидим в закрытом помещении в тюрьме», – и я этот гвоздь ему должен передать. И уже жюри говорит: «Ну хоть гвоздь для приличия могли бы парню в руки дать», – понимаете? Но он у меня упал, и я без понятия, куда он делся, куда он укатился. Дмитрий Кириллов: А случалось, что актерское перевоплощение Армаиса Камалова было настолько точным, что даже близкие друзья настаивали, чтобы он шел учиться в театральный вуз. Однажды невинная шутка, придуманная другом, с переодеванием в женщину обернулась актерским триумфом. Армаис Камалов: И вот мы выбираем мне парик, такой, знаете, темный под темные мои волосы, идем на рынок, покупаем два яблока, надо было все-таки соблюсти все это... Единственное, я захожу в лифт, и только тогда я опускаю, как будто я в платье и т. д. И мы вдвоем заходим, и наша группа смотрит, и минут 15 она во мне не видит меня, понимаете. Я думал, что это закончится так быстро как-то, очень скоро... Дмитрий Кириллов: Мимолетно, все узнают. Армаис Камалов: Все меня сразу узнают. Но слушайте, они не узнают меня, и мне становится уже самому... Дмитрий Кириллов: Страшно. Армаис Камалов: ...страшно, думаю: что происходит? Дмитрий Кириллов: Перевоплотился. Армаис Камалов: Да. Дмитрий Кириллов: Фигурист, актер, композитор – эти этапы жизни, наполненные импровизацией и творчеством, оказались лишь трамплинами к вершине, главной дороге жизни. Судьбой Камалову был уготован другой путь: врачевание – дело всей его жизни, принесшее ему мировую известность. Армаис Камалов: На III курсе я поехал на Съезд молодых ученых, тогда даже студенты имели возможность писать какие-то тезисы, статьи, посылать их. И это было, кстати, в Тбилиси. И я приезжаю в свой город родной, и там был такой Сергей Анатольевич Козлов, на тот момент он был уже ассистентом кафедры урологии Второго медицинского института. Он спросил, кем я хочу стать; я сказал, что пока я еще не принял решение... Он говорит: «Как ты можешь не принять решение?» Он говорит: «Урология – это самый лучший предмет! Только урология, только урология!» И вот я возвращаюсь, значит, после этого съезда в Москву, мы договорились, что я к нему приду на работу, Первая градская больница. Я приезжаю к нему... Дмитрий Кириллов: А вы учитесь, да, еще? Армаис Камалов: А я еще учусь, III курс. И как раз только на IV курсе у нас начиналась урология, потому что я ее еще, в общем-то, и не проходил. И он мне показал клинику. Я приезжал практически на каждое его дежурство, когда он дежурил по ночам, и вот он мне очень много рассказывал про урологию. Более того, я даже умудрялся помыться и быть в операционной вместе с ним. Вот это вот первая такая вот история, которая для меня стала путеводной. И буквально с IV курса я посещал кружок урологии, который был при кафедре Второго медицинского института, кафедре урологии, вел его Евсей Борисович Мазо, известнейший врач-уролог, профессор, ученый, который очень много теоретического смог нам передать. Но что самое интересное, что я когда закончил институт, получить место в урологии я не сумел. Первая работа – это был Всесоюзный научный центр хирургии. Я встретился там тоже с удивительным человеком, Эдуардом Никитичем Ванцяном, он был замдиректора института. Этот центр был колоссальный по своим возможностям и по тем людям, кто там работал. Но там не было урологии, но там было отделение пересадки органов. И я, значит, попал в это отделение, но понимал, что без урологии я не смогу, как-то вот... Год я проработал, я прихожу к Эдуарду Никитичу, набрался смелости зайти к нему в кабинет, он такой был достаточно строгий человек... И я говорю: «Эдуард Никитич, я к вам с просьбой. Вот, вы знаете, не могу я без урологии, вот я уролог...» Он посмотрел на меня и говорит: «Ну посиди, сейчас я подумаю». Он взял, значит, телефонный справочник, посмотрел телефон, набрал. И я был свидетелем этого разговора, он говорит: «Коленька, привет! Это Эдик Ванцян тебя беспокоит. Слушай, у меня вот тут парень работает очень хороший, слушай, ну вот бредит урологией. Ну посмотри, может быть, ты возьмешь его к себе, парень толковый». Откуда я мог представить, что «Коленька» – это Николай Алексеевич Лопаткин, известнейший академик, просто гуру урологии? И он говорит: «Поедешь в Первую градскую вот к Николаю Алексеевичу Лопаткину», – и т. д. Когда он мне сказал слово «Лопаткин Николай Алексеевич», я понял, что это что-то невероятное произошло. Дмитрий Кириллов: Поедешь в учебник по урологии практически, да? Армаис Камалов: Да-да-да. Я помню, я приехал первый раз к Николаю Алексеевичу, значит, очень много о себе рассказывал, какой я талантливый, вот честно... Дмитрий Кириллов: Ему, да? Армаис Камалов: Да. После того как я закончил свою такую достаточно, мне казалось, убедительную речь... Дмитрий Кириллов: Презентацию себя. Армаис Камалов: Да-да. Он сказал: «Лаборантом пойдете работать?» Для меня было: каким лаборантом? Дмитрий Кириллов: «Я же вам объяснил, кто я!» Армаис Камалов: Да. И я понимаю, что это вот момент истины: перед тобой академик Лопаткин, и ты, совсем маленький, начинающий человек, который должен сказать либо «да», либо «нет». Но я понял, что шанса второго не будет, я сказал «да». Дмитрий Кириллов: Что значит работать под крылом академика Лопаткина? Это как вытащить счастливый лотерейный билет. Стать учеником великого врача, выдающегося ученого, легендарного, всемирно признанного уролога – это подарок судьбы и настоящее счастье. Армаис Камалов: Тогда еще только-только создавался Институт урологии. Тогда Николай Алексеевич Лопаткин возглавлял и кафедру урологии во Втором медицинском институте, она была одна из самых сильных, и как раз создавался впервые в стране Научно-исследовательский институт урологии, который он возглавлял. Как раз-таки моя жизнь меня тоже там столкнула с человеком по фамилии Немой, Александр Самойлович Немой, это был мой, будем говорить, уже такой первый практический учитель, который учил меня оперировать, который очень многое что дал мне в жизни, был интеллигентнейшим человеком, эрудированным человеком. Но, конечно, жизнь привела к тому, что потом я стал интересоваться эндоскопией... В то время в Институте урологии работал профессор Симонов Валентин Яковлевич, он тогда был один из первых, кто привнес эндоскопические методики в урологическую практику. Я стал учиться, и моя первая, кандидатская, диссертация была по эндоскопическому лечению камней мочеточника. И конечно же, все ближе и ближе я становился к Николаю Алексеевичу Лопаткину, который на каком-то этапе увидел во мне, наверное, те качества, которые позволили ему предложить мне стать заведующим отделением андрологии. Дмитрий Кириллов: Четверть века Армаис Камалов проработал рядом со своим учителем, Николаем Алексеевичем Лопаткиным. Сегодня НИИ урологии носит имя этого великого человека. А еще совсем недавно, каких-то 15 лет назад, Лопаткина в силу его возраста пытались отстранить от дел, объясняли, что его время уже ушло. Остаться без работы, без дела, которому посвятил всю свою жизнь, было равносильно смерти. В этот тяжелейший период на помощь пришел ученик Армаис Камалов, и все встало на свои места. Армаис Камалов: Помню, я звоню ему домой, говорю: «Николай Алексеевич, чем занимаетесь?» – «Ну а чем мне еще заниматься? Огурцы, помидоры кручу». Я говорю: «Николай Алексеевич, может быть, вы ко мне будете приезжать? Мне нужна ваша поддержка, ваш совет». Он говорит: «Ну что я, не научил тебя, что, ты не знаешь и без меня не справишься?» Я говорю: «Николай Алексеевич, с вами будет проще, я вас прошу». И вот, я помню, в один из дней, все-таки я его уговорил прийти в клинику, в 31-ю больницу. И идем мы по коридору, я ему показываю... Да, конечно, это не Институт урологии, но это урологическое отделение, в котором мы могли бы, так сказать, с ним продолжать эту профессиональную нашу деятельность. И вот как раз он проходит, смотрит направо и видит табличку «Академик Лопаткин». Он открывает... Я говорю: «Николай Алексеевич, может быть, небольшие возможности, но пока все, что я могу вам предоставить». И вот с этого момента Николай Алексеевич, наверное, практически каждый день приезжал на работу, и до конца своей жизни... У него были уже проблемы, иногда даже приходилось ему приезжать уже на каталке, но он консультировал пациентов, он был в профессии всегда, до последнего своего дня. Мы каждый год проводим «Лопаткинские чтения», собираем всех учеников. И благодаря его имени как раз вот и ученики собираются, я всегда говорю, «птенцы лопаткинские прилетели». Так что это вот история моей профессиональной жизни. И конечно, я при нем стал и кандидатом медицинских наук, и доктором наук, и профессором. И кстати говоря, он меня представлял в Академии, когда я шел в члены-корреспонденты тогда еще Академии медицинских наук. Я был горд, что именно учитель меня выводит на такой высокий, будем говорить, пьедестал. Дмитрий Кириллов: В 2010 году ректор Московского государственного университета Виктор Садовничий предлагает Николаю Алексеевичу Лопаткину создать кафедру урологии на факультете фундаментальной медицины МГУ. Два больших ученых встретились, обменялись взглядами... и одновременно посмотрели в сторону Камалова. Мысли у великих сошлись. Лопаткину в силу возраста уже было тяжело тянуть целую кафедру, а вот Камалову – в самый раз. Он уже к тому времени был профессором и в самом расцвете сил. Вот так завязалась дружба академика Садовничего с будущим академиком Камаловым. Армаис Камалов: Кафедру возглавил я, а вторым профессором на кафедре стал Николай Алексеевич Лопаткин. Дмитрий Кириллов: Вот судьба, да? Так совпало. Армаис Камалов: Да. И Николай Алексеевич всегда говорил: «Я всегда восхищался Московским университетом, но никогда в жизни не представлял, что когда-то я здесь буду работать». Ну вот метаморфозы, да, жизни. Ну вот, наверное, с этого момента и началась моя такая активная жизнь в Московском университете. Мне очень нравилось и нравится преподавать, потому что, знаете, когда ты преподаешь, ты вновь и вновь погружаешься в свою специальность, ты видишь эти глаза, и ты понимаешь: от того, насколько ты сумеешь передать знания, от того эти ребята завтра будут грамотно лечить, и тем более, если вдруг кто-то из них захочет стать урологом. Дмитрий Кириллов: То, что Камалова обожают студенты, ректор МГУ заметил сразу. Пройдет немного времени, и Виктор Антонович Садовничий доверит Армаису Альбертовичу большой амбициозный проект – Медицинский научно-образовательный центр МГУ. Возглавив центр, Армаис Камалов превратил его в одну из лучших высокотехнологичных многопрофильных клиник России. Армаис Камалов: Я сегодня счастлив тому, что я прошел этот путь. Я не дал слабинку, я не отвернулся от этого тяжелого проекта, хотя иногда просто было действительно очень тяжело, потому что надо было вводить в эксплуатацию здания, технические все эти службы приводить в соответствие... Дмитрий Кириллов: То есть коробка стояла, да? Армаис Камалов: Да. Лицензировать медицинское учреждение, набирать штат, пробивать финансирование и так далее... То есть это вот прошло за эти годы. И вот вся эта территория Первого меда сегодняшнего, раньше это называлось Девичье поле, вот все эти клиники, это принадлежало Московскому университету. Когда идет спор, какое медицинское образование более древнее, старое, я всегда... Там спорят, я говорю: давайте так, вот Пирогов, Второй мед имени Пирогова, – Пирогов какой кончил институт? Московский университет, медицинский факультет. Сеченов? – Московский университет, МГУ. И многие наши ведущие, Герцен и так далее... Поэтому, конечно же, Московский университет – это в т. ч. и колыбель медицинской науки, медицинского образования еще в Российской империи. Я считаю, что вот то, что сделал Виктор Антонович, действительно было шагом очень правильным, потому что образование... Дмитрий Кириллов: Все на свои места вернулось, да, как положено? Армаис Камалов: Да. И по сути, создав уже и медицинский центр, он тем самым завершил построение биомедицинского кластера в Московском университете. Сегодня вот благодаря тому потенциалу, который имеет Московский университет, мы готовы сегодня решать самые серьезные, глобальные вопросы, в т. ч. в медицине, в здравоохранении. Дмитрий Кириллов: За спиной каждого успешного мужчины, как правило, стоит женщина. На жизненном пути Армаис Камалов встретил самую лучшую в мире девушку, свою вторую половинку. Если не верить в любовь с первого взгляда, посмотрите на эту пару. Лина и Армаис всю жизнь вместе. Мне очень интересно, как вообще звезды совпадают, когда один человек находит другого, когда вот две половинки сталкиваются и получается семья. Где нашли Лину? Армаис Камалов: До того как я нашел Лину, я нашел ее семью. Мне было тогда совсем мало лет, а Лины тогда еще вообще не было в проекте. Дмитрий Кириллов: Так. Армаис Камалов: Получилось так, что наши семьи, когда еще мы были маленькие, отдыхали в одном и том же месте, это называлось Манглиси. Это такое дачное место очень живописное, и туда вот пытались все приехать, потому что там великолепный воздух, лес... И у меня есть фотографии, самое интересное, мы потом их нашли, где я сфотографирован с сестрами моей будущей супруги. Дмитрий Кириллов: Будучи еще ребенком. А ее вообще в проекте не было? Армаис Камалов: Ну, может быть, в проекте как-то и была, но во всяком случае я с ней тогда не был знаком, дружил с ее сестрами. Более того, я был влюблен в ее двоюродную сестру. Мне было, я не знаю, может быть, 3–4 годика, а ей было уже много, лет, наверное, 12, и мне она очень нравилась. А я очень плохо ел... И вот когда я ее видел, я млел, и в этот момент со мной можно было делать все что угодно. Самое интересное, что наши мамы когда друг друга увидели, они просто друг друга помнят с детства, это я не помнил Лину, она меня не знала, потому что, естественно, тогда ее не было... И потом как-то я уехал в Москву... Дмитрий Кириллов: Понятно. Армаис Камалов: И вот первый раз я ее увидел, ей, наверное, было 23 года, мне уже было, наверное, 27... Но главное, что я просто обратил внимание на то, что какой симпатичный человек. Ну, она такая очень молчаливая была, какая-то такая скромная, скромно очень себя вела. И потом как-то вот мама говорит: «Слушай, вот смотри, какая хорошая девочка». Дмитрий Кириллов: Да красавица, чего! Армаис Камалов: Да. Ну и как-то во мне действительно начали появляться те нотки, когда... Дмитрий Кириллов: «А может быть...» Армаис Камалов: Да, вообще, да, когда-то этот надо путь... Тем более она мне понравилась вот с первого раза, когда я ее увидел. И я уже... Дмитрий Кириллов: То есть оценил с первого взгляда, да, что хорошая девушка? Армаис Камалов: Да. Ну, естественно, мама тоже была очень заинтересована, потому что, знаете, всегда, наверное, семьи хотят, чтобы дети встречались бы из очень похожих друг на друга семей. У нас был мастер, который чинил и наш телевизор, и телевизор у Лины дома, и он всегда говорил: «Как ваши семьи похожи друг на друга! Слушайте, вот надо сделать так, чтобы вы породнились бы!» Понимаете, даже этот человек вдруг нашел какую-то... Дмитрий Кириллов: Со стороны, мастер. Армаис Камалов: Да, со стороны совершенно. Ну, что такое Тбилиси? Маленький город, все друг друга знают и т. д. Дмитрий Кириллов: Добрый совет такой. Армаис Камалов: Да-да-да. Я приехал в очередной раз в Тбилиси и как-то позвонил, мы встретились, она заканчивала педагогический институт в Тбилиси. И пока одна, потом вторая встреча... Ну и вот так как-то, в общем-то, у нас сложилось. В общем-то, достаточно быстро все у нас произошло, очень быстро. Дмитрий Кириллов: А что тянуть, раз любовь? Армаис Камалов: Да. Кстати говоря, у Лины отец был достаточно... Вот я когда говорил, застолье и т. д., – вот это типичный тоже дом, где вот проходили вот эти застолья настоящие, понимаете. Дмитрий Кириллов: Ох... Многочасовые! Армаис Камалов: Да-да. И вот я помню, в очередной раз приезжаю, я уже должен прийти к Лине домой. Я зашел в «Детский мир» и купил ей слоника красивого, он мне понравился. Дмитрий Кириллов: Зачем? Армаис Камалов: Не знаю почему. Вот я купил слоника и пришел с этим слоником к ней домой. И вот открывается дверь, стоит отец. Он достаточно такой хмурый был, мне показалось; потом, когда я его узнал, я понял, что он весельчак, великолепно играл на аккордеоне. И он так на меня посмотрел и говорит: «Пьешь?» Я говорю: «Пью». Он говорит: «В нарды играешь?» Я говорю: «Играю». Он говорит: «Заходи». Я понял, что я экзамен первый прошел, и достаточно успешно. Ну и вот после этой свадьбы мы буквально через несколько дней с Линой уже были в Москве. Дмитрий Кириллов: Поехала за мужем в Москву... Армаис Камалов: Да, взяли чемоданы и поехали. Вот так и началась наша совместная жизнь. Дмитрий Кириллов: Девочка жила в Тбилиси, не собиралась в Москву ехать... Армаис Камалов: Конечно, работал только я, она занималась детьми. Дети, в отличие от нее, умеют и плавать, и на велосипеде кататься, и музыка, и языки, и т. д. Потому что как-то спорт для Лины – это немножечко другая история, она больше в культуре, в творчестве. И конечно, к моему счастью сегодня дети мои тоже, в общем-то... Одна выбрала врачебную стезю, стала врачом, совсем недавно защитила кандидатскую диссертацию, хотя уже у нее четыре ребенка, т. е. она нам подарила с Линой... Дмитрий Кириллов: Столько внуков? Армаис Камалов: Да, одна дочка. Вторая дочка пошла в политологию, стала кандидатом политических наук, но пока ищет такого, как папа, ищет, это тоже такой... Дмитрий Кириллов: Это поди найди, эталон. Армаис Камалов: Да. Это всегда, девочка всегда ищет, так сказать, похожего на папу. Конечно, для нас счастье наших детей, тем более сейчас и внуков, – это огромное счастье, вы знаете... Дмитрий Кириллов: Так из деда веревки вьют, наверное? Армаис Камалов: Да. Я вот теперь начинаю понимать, когда мне говорили: «Когда у тебя появятся внуки, ты по-другому все это сможешь осознать», – действительно это так. Потому что та строгость, которая была к детям, она куда-то растворилась. Хочется позволять им делать все, что им нужно, все, что они хотят, потому что... И даже когда родители начинают что-то на них это, тут уже бабушки и дедушки, значит... Потому что я помню двух прабабушек, мне было тогда 10 лет... Дмитрий Кириллов: Вы помните их? Армаис Камалов: Да, я их очень хорошо помню. И одна из них, она даже, вы знаете, вечерами, когда мы с братом ложились в постель, приходила к нам... Она была очень трудолюбива, у нее, знаете, такие были шершавые руки, рабочие руки. И вот она, значит, чесала нам спину, для того чтобы мы засыпали. Дмитрий Кириллов: Массаж. Армаис Камалов: А я очень любил, я очень любил, мне это очень нравилось, я ждал, когда прабабушка подойдет. И она садилась, значит, у нас кровати рядом друг с другом располагались, что она могла садиться прямо на эти две кровати и вот как бы быть рядом... Дмитрий Кириллов: И одного, и второго? Армаис Камалов: И одного, и второго, да. Поэтому это очень тепло, мы вспоминаем всех. У меня даже дома есть фотография, которой я горжусь. На этой фотографии запечатлен мой дед Армаис и рядом с ним его дед, т. е. мой прапрадед. Это фотография 1913 года, тогда он еще ходил в школу, но, к сожалению, как я уже тогда говорил, что революция не дала возможность ему доучиться, и всю свою жизнь он тоже вкладывал в нас. Дмитрий Кириллов: В доме Камаловых слышен детский смех – это внуки гроздьями висят на любимом дедушке, вьют из него веревки, и Армаису Альбертовичу это несказанно нравится. А когда в женском царстве Камаловых появился еще любимый зять Георгий, Камалов-старший стал абсолютно счастлив, ведь в лице Георгия он приобрел еще и сына, о котором мечтал всю жизнь. Армаис Камалов: Дочка – это очень здорово, это очень много тепла, это все-таки человек, который в семье и в доме остается. Но тем не менее, знаете, мне повезло, что вот моя младшая дочь вышла замуж и ее женихом, моим зятем, стал человек очень достойный, из достойной семьи и сам очень теплый и очень близкий по духу для меня. Вот, наверное, что-то такое я бы хотел иметь, когда я думал о сыне, и, наверное, Бог дал такую мне возможность, познать любовь... Дмитрий Кириллов: Как сына заменил, да? Армаис Камалов: Да. Потому что это произошло именно в церкви, когда мы были, две наши семьи познакомятся и после этого как бы выстроить уже такие, будем говорить, семейные отношения. Поэтому Георгий очень достойный парень, в свое время он работал в Генеральной прокуратуре, в нем есть достаточно очень такие сильные качества, но, с другой стороны, он и очень сентиментальный и добрый человек, очень добрый человек. Наверное, вот этот симбиоз делает его очень красивым в жизни. Дмитрий Кириллов: В доме Камаловых живет любовь. Младшая сестра Армаиса Альбертовича Анна заменила братьям любимую маму Аиду, недавно ушедшую из жизни, память о которой в семье свята. Самые радостные мгновения – это когда в доме Лины и Армаиса собираются родные и друзья. Хозяин дома – знатный шашлычник: мясо никому не доверяет, секрет никому не рассказывает (ну, может, только любимому зятю Георгию на ушко сказать). О шашлыках Камалова складывают песни и поэмы. Как Бернес пел, «Будут внуки, и потом Все опять повторится с начала». Армаис Камалов: Да. Дмитрий Кириллов: И опять, заново. Армаис Камалов: Да. Дмитрий Кириллов: Эти маленькие дети, и ваша ответственная работа, 10 лет уже прошло, юбилей вашего института внутри МГУ... Музыку будете писать еще? Вам надо срочно заняться чем-нибудь еще, написать что-нибудь красивое. Армаис Камалов: Это должно прийти. Знаете, я все-таки не профессиональный музыкант, хотя музыку очень люблю, музыка у нас, в нашем доме всегда звучит... Дмитрий Кириллов: Пусть в вашем доме всегда звучит музыка любви, потому что все, что делается в жизни, – это все ради любви. И дай бог, чтобы так впереди у вас и было в жизни. Спасибо вам! Армаис Камалов: Спасибо!