Дмитрий Кириллов: В его багаже две с лишним сотни ролей в кино, и он умудрился за 60 лет работы на съемочной площадке не вляпаться во что-нибудь стыдно некрасивое: реально откровенных плевков в вечность в карьере народного артиста Бориса Щербакова не наблюдается. Может быть, потому, что не красовался, не любил себя в искусстве, а вот кусочек своего сердца оставлял в каждой роли. В него было влюблено практически все женское население Советского Союза. Как Щербаков наденет военную форму (а он-то переиграл всех полковников и подполковников, прапорщиков и генералов, сыщиков, милиционеров, разведчиков, летчиков и моряков), и девичьи сердца таяли. Им уже никакой заокеанский Роберт Редфорд не нужен: у них есть свой белокурый, голубоглазый Борис Щербаков, проверенный временем, какой-то очень родной, надежный... Настоящий. Борис Васильевич, вы – герой «Моей истории»! Я так рад вас видеть! Много лет назад, когда был в вашем уютном доме около озера, Круглое, по-моему, называется... Борис Щербаков: Круглое, да. Дмитрий Кириллов: Да. Я, во-первых, удивился количеству утюгов. Борис Щербаков: Да. Дмитрий Кириллов: Потом я увидел самовары, потом я увидел очень много работ, когда был в вашей мастерской, сколько вы делаете своими руками. Умер в вас, по-моему, краснодеревщик. Борис Щербаков: Царство небесное, Олег Николаевич Ефремов как-то, когда я ему подарил... Я тогда еще занимался чеканкой, еще не резьбой по дереву, я только-только начинал резьбу по дереву и заканчивал уже чеканку... Ну потому что чеканка – это, в общем-то, довольно шумное занятие, да... Дмитрий Кириллов: Железо... Борис Щербаков: Да-да-да, особенно если металл толстый, это надо серьезные усилия приложить... Дмитрий Кириллов: Долбить. Борис Щербаков: Да, вот. И он так посмотрел и говорит: «Ну, Борь, ну если ты вот, так сказать, уйдешь из театра или что-то там случится, ты можешь стать фальшивомонетчиком!» Дмитрий Кириллов: А ведь Боря мог стать и моряком. Его детство прошло в Ленинграде, окна квартиры Щербаковых смотрели на Финский залив, и маленький Борис часами наблюдал за проплывающими кораблями, представляя себя капитаном судна, бороздящего морские просторы. Но однажды в школу пришли сотрудники киностудии «Ленфильм»: они искали по всему городу конопатого хулигана, светловолосого мальчика с озорными глазами. Когда режиссер Николай Лебедев из сотен ребят выбрал в свою картину «Мандат» Борю Щербакова, так в 12 лет Борис получил кинопрививку и заболел болезнью по имени «кино». Борис Щербаков: Я помню, как снимали зимой, значит, в павильоне «Ленфильма», и актер Игорь Боголюбов, он играл моего отца... И я запомнил, что он стоял у форточки, открытая форточка, был жуткий мороз, и из форточки шел пар, какое-то такое было все очень красивое, снежная очень зима была... Он стоял у форточки, курил «Беломор», пускал туда дым... И я подумал: как хорошо быть артистом! Кури «Беломор», пускай дым в форточку и получай гораздо больше, чем мой отец. Отец был водителем, шофером. Я ему сказал, что я хочу стать актером. Он говорит: «Боря, кем угодно, только не шофером!» Дмитрий Кириллов: Отец как в воду глядел. Драматический случай, произошедший с ним сразу после съемок Бори в кино, стал подтверждением его наказа: «Сынок, шофером – никогда!» Василий Захарович тогда, работая в такси, сбил пешехода совершенно случайно: тот выходил из троллейбуса и сиганул под колеса, даже не посмотрев по сторонам. Трагедии чудом удалось избежать, пассажир остался жив, отделался переломом, а вот отца могли бы посадить... Двенадцатилетний сын Боря стал его спасителем: полученные за съемки в фильме деньги родители потратили на адвоката. Наблюдая за отцом, Боря видел, какой же тяжелый шоферский хлеб. Да и вообще, жизнь родителей, Василия Захаровича и Марии Михайловны, встретивших друг друга в блокадном Ленинграде, – это готовый сюжет кинофильма о большой любви и о том, как мама, оказавшаяся во время блокады на Дороге жизни на Ладожском озере, спасла своего будущего мужа, тонущего в ледяной воде. Борис Щербаков: Мама стояла регулировщицей, а отец, значит, водил машины с зерном, с хлебом в голодный Ленинград блокированный. Но все равно продолжали бомбить... В общем, короче, машина моего отца пошла под лед, вот, и мать его, мамочка, царство ей небесное, вытащила. И как-то, так как это разные войска были, их жизнь разбросала. И потом в 1948 году они совершенно случайно встретились в Дворце культуры им. Кирова... Дмитрий Кириллов: Да, известный был ДК в Ленинграде. Борис Щербаков: Да-да-да, на танцах. Результатом этой встречи в 1949 году оказался я. Дмитрий Кириллов: В кого вы артист? Есть кто-то? Вы копались в своих? Там, может быть, предки какие-то? Борис Щербаков: Наверное, отец был все-таки более артистичный, потому что он играл на гармошке, петь любил, вот, танцевать... Я помню, еще вот лет 9–10, наверное, мне было, и тогда же очень популярны были парки отдыха, ходили отдыхать, и там какие-то мероприятия, на сцене какие-то розыгрыши были, там еще что-то, игры и т. д., и т. д. И отец выиграл вот такой таз, я помню, за то, что хорошо станцевал. Дмитрий Кириллов: Все в дом. Борис Щербаков: Все в дом, да. Так что я думаю, что от него. Дмитрий Кириллов: Но артистичного Борю в актеры не взяли. Куда же бежать? Добрые люди посоветовали Ленинградский институт культуры, ну все поближе к сцене. Студента I курса факультета культпросветработников Щербакова заприметил Павел Кадочников и пригласил обаятельного молодого человека на роль отрока в своем фильме «Снегурочка». Вот он, шанс заработать денег и рвануть в Москву поступать в Школу-студию МХАТ. Борис Щербаков: Подхожу к Школе-студии и понимаю, что что-то не так, потому что никого нет, тишина полная. Но я-то знаю, что такое экзамены вступительные... Дмитрий Кириллов: Абитуриенты, конечно. Борис Щербаков: Да, сколько там народу. Дмитрий Кириллов: Шум там какой стоит. Борис Щербаков: Да. Значит, женщина на гардеробе, как сейчас помню даже ее имя-отчество, Софья Ароновна, она говорит: «А ты чего пришел-то сюда?» Я говорю: «Да я вот поступать пришел». Она говорит: «Ты опоздал, уже курс набрали». Я говорю: «Как набрали?» – «А вот набрали, на неделю сместили экзамены, потому что театр уезжает в Японию на гастроли. Единственное я тебе могу сказать только то, что как раз сейчас идет заседание кафедры по актерскому мастерству как раз по поводу набранного курса. Ну попробуй». И короче, я постучался, захожу... Во-первых, там было полное недоумение в возгласе: «Кто там?» Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Посмел! Борис Щербаков: Ну да. И вот весь этот синклит я как увидел... Живая Тарасова, господи боже мой! Дмитрий Кириллов: А думал, что она давно умерла, да? Борис Щербаков: Ну конечно! У меня ноги подкосились... И Массальский сидит! Ой... И вместо того, чтобы сказать «Павел Владимирович Массальский», я говорю: «Павел Массалич, я хочу у вас учиться!» Это его немножечко так, все же коллеги сидят... Но, очевидно, здесь у него сыграло такое самолюбие в том плане, что вот заходит, конечно, без разрешения, безобразно заходит, но тем не менее молодой человек говорит, что он хочет учиться именно у него, а не у кого-то. Он так посмотрел на всех и говорит: «Ну, почитайте». У него так губа немножко верхняя над нижней... «Ну почитайте, молодой человек». Я начал читать, монолог Чацкого, во-первых, «Карету мне, карету!», вот. «А что-нибудь из прозы?» Я не помню, что-то я прочитал из прозы. Короче, я минут 20 читал, что тоже не бывало. Дмитрий Кириллов: Вот именно. Борис Щербаков: На экзамене обычно... Дмитрий Кириллов: Им больше делать, что ли, нечего было? Борис Щербаков: ...три-четыре минуты и все, следующий, а здесь... «Ну хорошо, ладно. Выйдите, молодой человек, мы вас пригласим». Дмитрий Кириллов: Неслыханное дело: без экзаменов, без прохождения всех конкурсов, отборочных туров и других всем известных кругов ада на курсе Массальского появляется студент Щербаков. А, понятно, блатной: во МХАТ же работал тогда еще заслуженный артист РСФСР Петр Щербаков, вот «сыночка» и подогнал. И никому не важно, что младший Щербаков Васильевич, а не Петрович: земля-то слухами полнится. И стипендию парню дали, и комнату №19 в общежитии; туда, кстати, заселяли всех, кто приезжал из Ленинграда. Борис Щербаков: Я захожу, сидят два молодых человека. Я говорю: «Здравствуйте». – «Здравствуйте». Я говорю: «А вы откуда, ребята?» – «Мы из Ленинграда тоже». – «Ты где жил?» – «Ты где жил?» – ну и такой разговор идет. Вдруг стук в дверь, заходит очаровательная девушка, смотрит на нас троих и говорит: «Ой, а я должна здесь жить!» Ну, я ей говорю: «Давайте жить вместе!» Это была Татьяна Васильевна Бронзова. Дмитрий Кириллов: Вот судьба, да? Борис Щербаков: Вот как в воду глядел я, да. Дмитрий Кириллов: Ляпнул! Борис Щербаков: Ляпнул, да, сдуру... Дмитрий Кириллов: И на всю жизнь. Борис Щербаков: Да-да-да. Дмитрий Кириллов: Про любовь Бориса Щербакова и Татьяны Бронзовой гудело все общежитие МХАТ. Конечно, Танечку отселили в женскую комнату, но это ни о чем не говорило: придет время, и образуется новая ячейка общества. А пока выпускник мастерской Павла Массальского Борис Щербаков принят во МХАТ, чудеса, да и только. Новый худрук театра Олег Ефремов решил разбавить мхатовский «дом престарелых» молодой актерской кровью. В новом спектакле «Сталевары» по пьесе Геннадия Бокарева Ефремов дает Щербакову небольшую роль. Борис Щербаков: Вообще, я вам хочу сказать, что спектакль рождался, в общем-то, в театре на сцене. Периода читки практически не было, понимаете... Дмитрий Кириллов: Дописывали на ходу. Борис Щербаков: Вот дописывали прямо на ходу. Дмитрий Кириллов: Как это выглядело? Борис Щербаков: Бокарев сидел, значит, у него был ящик коньяка... Дмитрий Кириллов: Хорошо! Борис Щербаков: Если кто-то выдавал, ну, импровизацию какую-то, что-то, он тут же записывал, с Ефремовым они сидели, звали, наливал, значит, сто грамм: «Это тебе за хорошую реплику». Дмитрий Кириллов: Фразу. Борис Щербаков: «За хорошую фразу», да. Дмитрий Кириллов: И записывал? Борис Щербаков: Да-да-да. Там художник был потрясающий Сумбаташвили, они и получили государственную премию. По-моему, даже Бокарев, к сожалению, не получил, а получил, значит, Ефремов Олег Николаевич, Сумбаташвили, Евстигнеев, исполнитель главной роли, и Расцветаев. Дмитрий Кириллов: Там же Евстигнеев был! Борис Щербаков: Да, Евгений Александрович. О-о-о, это вообще... Я могу честно сказать: в основном я учился актерскому мастерству уже в театре. И конечно, я считаю, мне очень повезло среди вот таких мастеров играть: и Ефремов, и Евгений Александрович Евстигнеев, и Массальский сам... Дмитрий Кириллов: Невинный! Борис Щербаков: Невинный Вячеслав... А Грибов что делал, ой... Это еще до выпуска «Сталеваров», просто меня срочно вводят во «Враги» Горького. Дмитрий Кириллов: Так. Борис Щербаков: И я должен был стоять среди рабочих. Кторов... Дмитрий Кириллов: Ой... Борис Щербаков: Что ни фамилия, то просто легенда. И Кторов вроде хозяин этого завода, подходил... И у меня там одна реплика была, вот ее я не помню, честно говоря, эту реплику... Но рядом стоит Грибов Алексей Николаевич... Дмитрий Кириллов: Находиться рядом, да, страшно? Борис Щербаков: Ну... И он, очевидно, зная, что у меня первый выход на сцену, на эту сцену, и он вдруг так тихо говорит... Он вообще удивительный человек, он мог рассчитать точно аплодисменты, абсолютно точно. Он говорит: «Вот сейчас будут аплодисменты после моей реплики», – говорил реплику, и аплодисменты. Как это у него получалось?.. Уже открыт занавес, уже пошло действие, и он так мне тихонько говорит: «Ссышь?» Я говорю: «Ага, ссу!» – «Не ссы!» – вот такой диалог у меня с Грибовым замечательный был. Это гениально! Он так поддержал меня вот одним словом, ну двумя: «Все будет нормально», – и все было нормально, слава богу. Дмитрий Кириллов: Молодой актер МХАТ Борис Щербаков нарасхват у режиссеров. Работы море: голубоглазый, мужественный блондин разрывался между киностудиями и МХАТ. Ефремов доверил главную роль в новом спектакле Романа Виктюка «Украденное счастье» по пьесе Ивана Франко, оставалось всего несколько дней до премьеры... И в то же самое время в широкий прокат выходит фильм «Случай в квадрате 36 – 80». В каждом городе народ требовал Щербакова с концертами. И вот очередная поездка, на этот раз в Мурманск. Заврежиссерским управлением МХАТ Екатерина Прудкина сказала: «Боря, это верх легкомыслия, уезжать перед премьерой в другой город! Мало ли что! А в зале, между прочим, будут сидеть члены правительства». Борис Щербаков: Жуткая непогода. Причем мне рано утром звонят с военного аэродрома, говорят: «Ну что, мы сейчас вот через полчаса вылетаем – полетишь с нами?» А я еще после банкета, как обычно... Дмитрий Кириллов: Полежать бы, да? Борис Щербаков: Я говорю: «Скажите, «Аэрофлот» вылетает?» – «Да вроде вылетает, все нормально». Я говорю: «Ну тогда я... Спасибо, я «Аэрофлотом» полечу, спасибо большое, удачи вам, все». И они полетели. Я приезжаю в аэропорт, нормально, сажусь, все, самолет взлетает, летит, уже «пристегните ремни»... И все летим и летим, летим и летим, летим и летим... И я понимаю, что что-то не так. «Пристегните ремни, через 20 минут мы сядем в Борисполе». Дмитрий Кириллов: Опа... Борис Щербаков: Вот это был кошмар, да, вот это был кошмар... Вот там я получил первые седые волосы. Короче говоря, я где-то часа в 4, наверное, уже только пробился наконец до Екатерины Ивановны, рассказал. Она говорит: «Я знала, я так и знала все!» И она после этого ушла с работы, кстати говоря. А меня выгнали, приказ №26: «Отчислить артиста Щербакова за дисциплину» – и т. д., за неявку на спектакль... Дмитрий Кириллов: А как они сыграли тогда без вас? Борис Щербаков: Они не сыграли, отменили. Дмитрий Кириллов: Отменили спектакль?.. Борис Щербаков: Конечно, отмена спектакля. Дмитрий Кириллов: Ну это караул. Борис Щербаков: А еще и министерство узнало... Дмитрий Кириллов: ЧП. Борис Щербаков: ЧП, конечно. На следующий день как-то так машинально я иду в филиал театра, захожу, подхожу к объявлению, вроде что на завтра. Читаю... Говорят: «Боря, а что ты читаешь на завтра? Ты уволен, у тебя ничего не может быть завтра». А это было где-то уже без пятнадцати семь. Вдруг ко мне подбегает ассистент режиссера и говорит: «Боря, быстро одевайся, быстро одевайся!» Я говорю: «А что, что случилось?» А я знал, что «Утиная охота» идет. «Жора Епифанцев не пришел!» – а он играл официанта, а это вторая мужская роль. Меня быстро одели, тут же, конечно, позвонили Ефремову, Ефремов приехал... А я-то совсем еще молодой... Он говорит: «Ну вы хоть усы ему наклейте какие-то там...» Ну, мне наклеили усики... Дмитрий Кириллов: Для приличия, постарше сделали, да? Борис Щербаков: Да. Дмитрий Кириллов: Вы же не знаете ни роли, ни текста. Борис Щербаков: Ничего не знаю, я только смотрел на премьере. Но хорошо, что это все-таки официант, а официанты ходят с книжечками... Я быстро первую сцену в эту книжечку записал, все. А когда вот идет такой срочный ввод, все актеры напряжены, в общем, на грани стресса, но все играют на вводящегося. Дмитрий Кириллов: Подстраховывают. Борис Щербаков: Да, все обязательно подстраховывают, обязательно что-то шепотом говорят, что-то «не туда пошел», «сюда встань, туда», «теперь твоя реплика» и т. д., и т. д. Спектакль не отменен, театр я выручил, на следующий день приказ №27: «Принять актера Щербакова в труппу театра». Дмитрий Кириллов: Всего сутки без работы, и Щербаков снова в театре. Глаз у парня горит, Ефремов всегда ценил таких куражистых актеров. Он сам потрясающий был актер. Борис Щербаков: Конечно. Дмитрий Кириллов: И все грехи актерские знал... Борис Щербаков: А как же! Конечно. Дмитрий Кириллов: Вот это важно. Борис Щербаков: Если вдруг за пьянство кого-то разбирали, он же как художественный руководитель должен сидеть. Он всегда сидел вот так и молчал, никогда. Там в основном Петр Иванович, парторг театра, который тоже, в общем-то, не ангел в этом плане, царство ему небесное... Дмитрий Кириллов: Кому-то же надо было... Борис Щербаков: Ну да, поэтому как-то так все... Это в свое время был даже анекдот такой. В Свердловске гостиница «Урал», и у Жоры Епифанцева день рождения. И он разошелся там, значит, по полной программе, порушил мебель какую-то в номере, потом вышел в коридор, в коридоре... Ну, в общем, короче... Дмитрий Кириллов: ...хорошо отдохнул. Борис Щербаков: Да. И вот идет заседание художественного совета по поводу... Дмитрий Кириллов: Отреагировать. Борис Щербаков: Да, отреагировать должным образом на дебош артиста Епифанцева. И в общем, короче, его пожурили, пожурили. Выходит из номера, идут к лестнице, там центральная лестница такая большая, и навстречу Кторов идет, царство ему небесное. И он так смотрит на них на всех, на весь художественный совет... Он никогда нигде, ни в художественных советах, нигде никогда ничего он не чувствовал. И он так смотрит на них и говорит: «Ой, ребятки, это вы откуда?» – «Да вот художественный совет у нас был». – «Да? И по поводу чего?» – «Вот Жору Епифанцева разбирали». – «А что он натворил?» – «Да вот он напился, там что-то...» – «Ай-яй-яй... Но он сказал, что он больше не будет?» – «Да, сказал». – «Ну и слава богу», – все. Дмитрий Кириллов: Еще одно застолье, ставшее знаковым в жизни Бориса Щербакова, – это его собственная свадьба с Татьяной Бронзовой. В числе гостей, пришедших на торжество, случайно оказался начальник МХАТ, сам Ефремов. Вот тогда на свадьбе Олег Николаевич и решил, кто же будет у него играть студента в фильме «Старый Новый год». Борис Щербаков: Мы живем в разных общежитиях, и вдруг комендант общежития подходит к Татьяне и говорит: «Освободилась большая, хорошая комната в семейном общежитии. Если вы распишетесь, то можете въехать». Мы пошли в ЗАГС, и как-то так оказалось, что буквально на следующий день нас уже расписали. Приехали в общежитие в это, быстро, значит, что-то, помылись и на репетицию. Дмитрий Кириллов: Все. Борис Щербаков: Да, на репетицию, а вечером спектакль. Какая свадьба? Дмитрий Кириллов: Буднично как-то. Борис Щербаков: Да. Никакой свадьбы, ничего. И вот мы живем в этом общежитии, оно такое полуподвальное... Оно было трехкомнатное, да, три комнаты, и самая большая комната была отдана нам. А другой вход был, это была комната, где иногда поселяли приехавших режиссеров. И наконец мы решили с Татьяной, значит, все-таки как-то отпраздновать это событие... Дмитрий Кириллов: Конечно, все ждут друзья. Борис Щербаков: Приехала, значит, теща, тесть, привезли какие-то продукты, там что-то еще... А в это время как раз вот Рощин, царство небесное, с Олегом Николаевичем писали «Старый Новый год» вот именно там. И что-то им понадобилось в нашей квартире; они зашли, а там гулянка. Говорят: «Что такое? Почему гулянка?» – «Да вот свадьба, Щербаков и Бронзова». – «Да что вы? А как же без нас-то?» Дмитрий Кириллов: Без нас, вот именно. Не нальют, что ли? Борис Щербаков: Присоединились, да, как-то там сказали какие-то слова хорошие. Дмитрий Кириллов: Можно сказать, что у вас на свадьбе Ефремов гулял. Борис Щербаков: Да, генералом был. Дмитрий Кириллов: Генералом. В картине «Старый Новый год» у Ефремова снимались самые лучшие артисты страны. Молодой мхатовец Щербаков оказался на съемочной площадке поистине в бриллиантовой актерской команде: Евгений Евстигнеев, Вячеслав Невинный, Евгения Ханаева, Георгий Бурков... И все мхатовцы, старшие коллеги, они по-товарищески очень тепло приняли Бориса Щербакова в свой круг: Ефремов абы кого не снимает. Со временем Ефремов разрешил Щербакову и свою режиссерскую задумку осуществить. Любовь к поэзии однажды подтолкнула Бориса Васильевича к созданию своего спектакля. Легендарный мхатовский педагог по сценической речи Ольга Фрид была первой, кто заметил, что Боря хорошо читает Есенина. Хочу вспомнить вашего педагога Ольгу Юрьевну. Борис Щербаков: Ой, Ольга Юрьевна Фрид, царство небесное! Дмитрий Кириллов: Она же необыкновенная. Она же как-то вам сказала: «Боря, читай Есенина!» Борис Щербаков: Да, «читай Есенина». Дмитрий Кириллов: И как же получилось, да? Борис Щербаков: И она меня благословила на этот спектакль «Дорогие мои, хорошие», и мы вот с моим приятелем, с которым я учился, кстати, в Институте культуры... И я ему говорю: «Как ты относишься к Есенину?» Он говорит: «Да как-то я так, в общем, равнодушен». Я говорю: «Я тебя прошу, утони в этой теме, утони, потому что я хочу сделать спектакль». Дмитрий Кириллов: Но чтобы начать эту всю канитель, надо было у Ефремова благословение получить, нет? Надо было сходить к нему? Борис Щербаков: Ну, в общем, да. Дмитрий Кириллов: Пошел к нему, да? Борис Щербаков: Да-да, я пошел к нему и говорю: «Олег Николаевич, вот у меня есть задумка такая сделать спектакль на Малой сцене про Есенина». Он говорит: «Ну давай, давай, чего». А он в этом плане всегда очень лояльно шел, всегда шел навстречу. И Малую сцену он держал, в общем-то, именно как эксперимент. Был такой в театре человек, который отвечал за Малую сцену. Дмитрий Кириллов: Это зам Ефремова по Малой сцене, да? Борис Щербаков: Да-да-да. И когда он приходил к Ефремову после просмотра какого-то спектакля на Малой сцене, он отвечал за нее, и он вроде как принимал этот спектакль или не принимал. Но так как он сам принять или не принять не может, он должен сказать Ефремову. И если он приходил к Ефремову и говорил: «Олег Николаевич, наконец-то, наконец-то настоящий МХАТ! Это такой спектакль, великолепнейший просто! Я вам советую посмотреть!» – Ефремов не глядя его закрывал. Он был таким, как лакмусовая бумажка, для Ефремова. А если тот приходил и говорил: «Это безобразие! Это ужас какой-то! Как это... ? Это нельзя, как это может быть на сцене Художественного театра?!», тот говорил: «Покажите мне завтра». Дмитрий Кириллов: А он смотрел, этот зам, ваш спектакль? Борис Щербаков: А как же! Дмитрий Кириллов: Так. Должен был доложить. Борис Щербаков: Ну а как же! Дмитрий Кириллов: А вы репетируете уже, все. Борис Щербаков: Он пришел, доложил и сказал: «Это ужас, кошмар!» Ефремов говорит: «Завтра посмотрю». Дмитрий Кириллов: Так. Борис Щербаков: И вот на следующий день пришел весь худсовет, пришли две дамы из Министерства культуры... А тогда у меня еще не было ни костюмов, ни декораций, ничего не было, просто вот такой прогон. Дмитрий Кириллов: Режиссер Михаил Апарцев помог драматургически выстроить спектакль, а самого Щербакова, неслыханное дело, поместил внутрь зрительного зала. Борис читал стихи, общался с публикой, вот так напрямую разрушив четвертую стену, – кошмар, это же попрание всех мхатовских канонов! Что скажет Ефремов? Татьяна, жена Бориса Щербакова, тихонько села напротив Олега Николаевича и следила за его реакцией. Борис Щербаков: Ефремов на этой стороне, а Татьяна села с этой стороны, вот. И я, идет прогон... Меня, правда, на этом прогоне облили бензином авиационным вместо воды... Вася тогда, маленький мой сын... Ну, зачем кого-то искать на стороне, когда есть свой сын, правда?.. Ну вот, он выносил мне такую плошечку с водой, я омывался, вытирался рушником... И вот идет этот прогон, и вместо воды у него авиационный бензин. Дмитрий Кириллов: Откуда?.. Борис Щербаков: Ну, я-то... Непонятно, понимаешь, какое-то следствие потом было... Ну, кому это уже нужно, это ничего... Дмитрий Кириллов: «Добрые» актерские дела... Борис Щербаков: Вот. И я, значит, опа... И я понимаю, что это не вода, у меня начинает лицо гореть, глаза просто покраснели, красные... Я имел полное право прервать спектакль, потому что эти пары тут же распространились и все поняли, что это какой-то бензин, какая-то накладка такая серьезная. Но я понимал, что если я остановлю, то я уже не соберу их. Буквально 30 секунд, я вышел и продолжил спектакль. Кончился спектакль, и, значит, Ефремов приглашает весь художественный совет, меня и Мишку Апарцева приглашает к себе, что, кстати, тоже не бывало, обычно артистов не зовут. И Ефремов говорит: «Ну что, давайте, высказывайтесь там». Ну и все начинают говорить, говорить, говорить... Встает Ия Сергеевна Саввина, царство небесное, она напротив меня сидела. Она встает, проходит через весь круг, подходит ко мне, целует меня в лоб и говорит: «Вот видите, как у меня руки дрожат? А ведь играла не я – играл этот засранец!» – понимаете? Ефремов начинал закуривать, я это тоже заметил, и Татьяна, которая сидела вот напротив них, она говорит: «Три раза закуривал». А закуривал он, когда чего-то его... Дмитрий Кириллов: ...задевало. Борис Щербаков: ...начинало волновать, да. Доходит очередь до этого человека, ответственного за Малую сцену. Дмитрий Кириллов: Который кричал, да-да-да. Борис Щербаков: Да-да-да. Он говорит: «Ну сегодня совершенно другое дело! Сегодня просто небо и земля, что я видел вчера и сегодня!» Дмитрий Кириллов: Четырнадцать лет спектакль «Дорогие мои, хорошие» шел на Малой сцене МХАТ, его сняли с репертуара уже при новом руководстве. Пока Ефремов был жив, и спектакль был жив. Олег Николаевич любил эту работу Бориса Щербакова, да и вообще, с интересом наблюдал за творческими экспериментами своего молодого коллеги. Можно сниматься в кино, играть в театре... И вдруг неожиданно попасть к Любе Успенской в клип... И все. Борис Щербаков: Ну да. А случилось это очень просто. Мы вот как раз репетировали с Вячеславом Васильевичем Долгачевым, и он как-то приходит на репетицию и говорит: «Вы знаете, я вчера был в одной компании, и там был директор Любы Успенской. И вот она хочет сейчас делать новый клип, и ей нужен вот человек приблизительно ее же возраста, кинематографичный, киногеничный. И я вспомнил вот про тебя, Боря». И снимаем ночью. Так получилось, что Олег Николаевич Ефремов жил напротив нас практически. И вот он пришел ужинать, я поужинал тоже и начинаю одеваться. Оделся в другой комнате, выхожу, Татьяна мне одевает бабочку. Он говорит: «Куда это ты собрался?» Дмитрий Кириллов: «На ночь глядя». Борис Щербаков: Да: «На ночь глядя? Куда это ты? Нарядился куда-то...» Я говорю: «Да вот клип будем снимать с Успенской». Он говорит: «А кто это?» Я говорю: «Ну вот есть такая шансон-певица Любовь Успенская». Он говорит: «Ну, я не знаю». Я говорю: «Ну пот послушайте». «А что такое клип?» Я говорю: «Ну вот это вот...» Дмитрий Кириллов: Маленький спектакль под музыку. Борис Щербаков: На слова песня, да-да-да, вот спектакль. Он говорит: «А-а-а! Артист Художественного театра докатился до клипов уже просто! Как не стыдно?» – ну и т. д. Дмитрий Кириллов: Распесочил. Борис Щербаков: Я говорю: «Ну а почему? Это очень серьезное искусство, потому что 3 часа идет спектакль, который вы сделали, а здесь за 3–4 минуты надо смысл песни подчеркнуть и т. д.». Дмитрий Кириллов: Все сыграть. Борис Щербаков: «Да?» – «Да». – «Интересно-интересно». А, он все время говорил: «А кого ты там будешь играть-то?» Я говорю: «Я не знаю». – «Как не знаешь? А что, сценария не было?» Я говорю: «Не было». – «Ну докатился уже совсем просто артист Художественного театра! Кого, кого ты играешь?» Я говорю: «Я не знаю, Олег Николаевич!» – «Безобразие! Ну как так можно вообще?» Дмитрий Кириллов: Ой, не могу! Борис Щербаков: И он слушает слова... Слова, значит: «Он посадил меня в вагон, Я уехала в поезде ночью...» – там что-то... Дмитрий Кириллов: Там еще не в рифму... Борис Щербаков: Он говорит: «А-а-а, я понял: ты проводника будешь играть!» Дмитрий Кириллов: Ну! Борис Щербаков: «Понятно». Кого еще? Проводника. Дмитрий Кириллов: Сыграл Борис Щербаков в клипах так достоверно, что слухи о его романе с Любой Успенской понеслись по всей Руси. И никому из сплетников было невдомек, что после съемок Борис Васильевич летел домой к любимой жене Татьяне: там его тыл, там его счастье. Вместе Борис Васильевич и Татьяна Васильевна уже более полувека, стаж-то приличный. За это время они успели и сына хорошего воспитать, и дом без единого гвоздя построить, и что в дом принести... Правда, Борис из гастрольных поездок по городам и весям все какие-то скалки, прялки, старинные самовары и утюги тащит, а вот любимая жена все самое дефицитное. Так, после очередных гастролей МХАТ Татьяна привезла из ГДР мечту всех советских женщин – немецкий чайный сервиз «Мадонна». За «Мадонну» давали тогда очень хорошие деньги. Борис Щербаков: Да-да-да. И теща говорит: «Ну что, несите в комиссионный магазин, не на рынок же вы пойдете торговать». Дмитрий Кириллов: Вот именно. Борис Щербаков: Мы приходим в комиссионный магазин, встали в очередь, стоим. Вдруг какая-то женщина из конца очереди говорит: «Простите, у вас случайно не «Мадонна»?» Мы говорим: «Да, «Мадонна»». – «А давайте я у вас куплю. Сколько вы хотите?» Мы говорим: «Ну, мы хотели вот 200 рублей». – «Да, хорошо, давайте, я забираю, я беру у вас «Мадонну»». Но только мы уже вышли из магазина, все. «Но только, вы знаете, у меня сейчас с собой денег, этих 200 рублей, нет. Вы оставьте мне свой адрес, и я вам их привезу». – «Да?» Ну хорошо, мы оставили адрес, все, спасибо, все. И радостные, что мы продали сервиз, едем, приезжаем домой, все. Теща, значит, спрашивает: «Ну что, продали?» Мы говорим: «Да, продали!» – «Ну, давайте деньги». – «А у нас нету». – «А где?» – «Она сейчас обязательно привезет нам, она обещала привезти нам 200 рублей за сервиз, да». – «Ох, какие же вы дураки! Какие же вы дураки!!!» А теща всю жизнь в торговле работала. «Идиоты!» Ну, что делать... Дмитрий Кириллов: Просто отдали... Борис Щербаков: Да, просто отдали. И ты знаешь, привезла. Дмитрий Кириллов: Да ладно? Борис Щербаков: Да, привезла. Звонок в дверь, мы открываем, она говорит: «Если бы вы не были такими идиотами, я бы никогда вам не привезла! Но просто более идиотских людей я в своей жизни не видела! Возьмите и никогда больше этого не делайте!» Дмитрий Кириллов: Вот кого можно в труппу МХАТ брать, готовый актер. Борис Щербаков: Да. Дмитрий Кириллов: Поверили же. Борис Щербаков: Да. Дмитрий Кириллов: Развела как детей. Борис Щербаков: Абсолютно, как младенцев. Дмитрий Кириллов: Я хочу вам пожелать, чтобы как можно дольше вы сохраняли вот эту теплоту, любовь, которая вот хранит ваш дом. Бог чтобы хранил ваш дом и чтобы у вас еще было много хороших ролей, добрых встреч... Борис Щербаков: Дай Бог, дай Бог, дай Бог. Дмитрий Кириллов: Чтобы сын вас радовал, и пусть еще мы не раз смотрели на вас с радостью в кино, в театре и говорили... Борис Щербаков: ...и еще не раз встретились! Дмитрий Кириллов: Ой, ловлю на слове! Борис Щербаков: Да. Спасибо! Дмитрий Кириллов: Спасибо! До новых встреч!