Дмитрий Кириллов: Любите ли вы радио так, как его любит Диана Берлин. Придется долго искать такого человека. И вряд ли удастся найти. А кто из радийщиков профессионалов круче всех разбирается в тонких материях радиоэфира, в этом сложном и прекрасном мире старых и новых форматов, прямых эфиров и программ в записи, в радиостанциях актуальных и уже не очень, проектах модных, но однодневных, и общенациональных, жизненно необходимых стране. Ответ очевиден: это Диана Берлин. Личность легендарная. Журналист, ведущая, редактор, автор сотен уникальных радиопрограмм. Ее жизнь – это энциклопедия современного радио. Диана Иосифовна спасибо огромное, что Вы сегодня в нашей программе. В «Моей истории». Все самое интересное, самое яркое, все, что было связано в вашей жизни и продолжает это, конечно, благодаря радио. Диана Берлин: Да, это так. Я же из того поколения, когда радио было с нами всегда. Дмитрий Кириллов: Просыпались с радио. Диана Берлин: Еще не было телевидения. Потом появились маленькие такие КВН-чики, еще не у всех были. Надо было проситься, чтобы разрешили посмотреть. Но это уже все знают, об этом уже сняты фильмы. А радио было всегда. Приходили гости к маме с папой, я где-то в своем уголочке включала радио. И вот я его слушала. И человек, благодаря которому я пришла на радио, это был Виктор Татарский. Я была заворожена его голосом, его интонацией. Для того времени такого не было, потому что все, кто был допущен к микрофону, это были профессиональные дикторы, не умаляя их достоинство, ни в коем случае. Дмитрий Кириллов: Но очень с таким… Диана Берлин: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Официальным выработанным тембром Диана Берлин: Застегнутым на все пуговицы. А Виктор Витальевич, он как будто бы сидел рядом со мной в этой маленькой комнатке и рассказывал мне лично. Дмитрий Кириллов: Только мне. Диана Берлин: Только мне! Вот в чем была его сила. И, конечно, все это – театр у микрофона и потрясающие детские программы, которые я слушала, когда я еще была в этом возрасте. И потом радиостанция «Юность». Это совершенно отдельный такой радиопроект, как теперь бы сказали, который и образовывал, и воспитывал, и просто дарил радость встречи с теми, кого ты не увидишь на экране. То, что делал Татарский и то, что делали мои коллеги на радио «Юность», это было другое общение. Почему-то мне уже тогда, мне хотелось другого общения. Но к тому времени я уже прочитала много книг и легальных, и нелегальных. И поэтому я позвонила по телефону, нашла в телефонной книжке огромной. Дмитрий Кириллов: Просто девушка с улицы. Диана Берлин: Девушка с улицы. Ну, это правда, ну это правда. И сказала: «Вдруг вам нужны вот». Дмитрий Кириллов: Кто-нибудь. Диана Берлин: Кто-нибудь. Меня спросили: «Печатать умеешь?». Я говорю: «Да». Я не умела, у меня и машинки не было. Ну, как-то быстренько я ее, я пришла. Первая моя работа была – работа машинисткой. Дмитрий Кириллов: Которая не умеет печатать. Диана Берлин: Которая не умеет печатать. Дмитрий Кириллов: Потрясающе! Диана Берлин: Но были такие люди, которые научили меня и печатать, научили монтировать. Что такое пленка. Что такое человек, который приходит на запись и каков отбор. Как нужно, по какому принципу? Там были такие люди, Дима, понимаете, что просто можно было стоять или где-то в уголочке сидеть, разинув рот. Потому что по коридорам ходил Гилельс. Ираклий Андроников был в буфете. Дмитрий Кириллов: Вы попали на другую планету просто. Диана Берлин: Смоктуновский стоял за сосисками. Вы понимаете? Дмитрий Кириллов: Пройдя КПП, вы… Диана Берлин: Бюро пропусков. Дмитрий Кириллов: Бюро пропусков. Вы сразу в другой мир попадали совершенно. Диана Берлин: Конечно! Кстати, вы сказали, пройдя. Вот когда я уже пришла оформляться в отдел кадров. Я пришла, прошла, получила пропуск сквозь милицию. И вдруг рядом со мной оказались два молодых человека. Мне было 22. Они были постарше. И дальше все просто как в кино. Они говорят: «Ой, какая девушка появилась. А вы зачем сюда, как вы попали?». Я говорю: «Я пришла устраиваться на работу». «Ага, так это как раз к нам. Пойдемте, мы вам сейчас все расскажем. Пойдемте сначала в буфет». Мы пошли в буфет. В общем, оказались это вот, как помните, приходите завтра. Дмитрий Кириллов: Как Фрося Бурлакова. Диана Берлин: Это просто… Потом мы вместе работали. Это был совершенно потрясающий Толя Горохов, который написал ну столько замечательных… Дмитрий Кириллов: Королеву Красоты. Диана Берлин: Королеву Красоты. Он осел, не он осел, он просто в Бременских Музыкантах озвучивал осла. Дмитрий Кириллов: Он написал гимн милиции. Наша служба и опасна, и трудна. Диана Берлин: А второй был еще один человек. Он не такой известный, как Толя Горохов, но, тем не менее, они со мной сыграли вот такую шутку. И когда я пришла уже в секретариат, чтобы мне подписали, там все дела, я все-таки решилась и спросила секретаршу главного редактора: «А скажите, а Татарский у вас бывает?». Она говорит: «Да, он где-то здесь, где-то он тут». И вдруг я услышала просто сзади: «Маша, где бумага?». Я услышала этот голос. Вы знаете, я даже не могла повернуться. Дмитрий Кириллов: Нет, это был не сон. Рядом с Дианой Берлин стоял тот, кто своим бархатным баритоном растопил сердца миллионов советских слушательниц, сам Виктор Татарский. Диана Иосифовна и Виктор Витальевич на долгие годы станут коллегами и близкими друзьями. Вместе они пройдут на радио огонь, воду и медные трубы, многочисленные прямые эфиры и худ. советы, разрешения и запреты, и даже важнейшие спец. поручения. Так, к очередному юбилею генсека Брежнева руководством радио было решено поручить придумать Диане Берлин и Виктору Татарскому что-то необычное, чтобы как-то оригинально, со вкусом и душой поздравить дорогого Леонида Ильича, главного человека страны Советов. Диана Берлин: Я никогда не вступала в партию. И Витя тоже никогда не вступал в партию. И мы пошли с Витей. Я говорю: «Витя, чего делать-то вообще?». «Придумаем!». Короче, мы придумали. Дмитрий Кириллов: Доверили. Диана Берлин: Да, нам доверили. За что? Почему? Такая большая тайна до сих пор. И вот мы с ним сделали, мы с ним придумали. Мы позвали замечательного актера, он читал стихи. И вот мы приходим ее сдавать. Главный парторг, главный этот, главный тот и главный редактор – Геннадий Константинович Черкасов, племянник знаменитого Черкасова. Все собрались. Витя ставит эту пленку. Он режиссер, я автор. Все закончилось, 52 минуты хронометраж, 52 минуты! Прямо помню. Полная тишина. И вдруг в этой тишине раздается голос Татарского: «По-моему, получилось». И начались аплодисменты. Дмитрий Кириллов: Задание руководства было выполнено. После такого триумфа Берлин вообще можно было на работу не ходить. Но это, конечно, шутка. Работы только прибавилось. Хотя после такого испытания уже ничего не страшно. Да и сама Диана Иосифовна не робкого десятка. Всю жизнь защищала артистов, пробивала эфиров, не подписывала никаких сомнительных писем. В характере был и остается стержень, заложенный родителями. История их любви – это готовый киносценарий. Диана Берлин: Дело в том, что мама была старше папы на 15 лет. Эти 15 лет в то время – это имело колоссальное значение. Она родилась до революции, а папа окончил первую в новой России школу милиции. У мамы был расстрелян муж людьми, которые оканчивали такие школы. И, тем не менее, они встретились. Мама жила в Белоруссии, в маленьком городе. И ее первый муж был крупный лесопромышленник. У нее уже был ребенок, сын. И когда этот расстрел, на глазах у ребенка все это было, она просто бежала из этого местечка в Москву. И прибежала. Дмитрий Кириллов: Схватила ребенка и... Диана Берлин: Схватила ребенка и бежала. И вот они встретились с папой. Дмитрий Кириллов: Где? Диана Берлин: Ну, вот случайно, вы знаете, можно сказать, на улице. Случайно. Ей негде было жить. А он был молодой, он был очень интересный. И вообще он был совершенно уникальный человек по всем своим человеческим данным. Он был очень скромный и честный. И даже по отношению. Потом он работал в орг. розыске, занимал достаточно серьезное место. И его обожали те, кого он судил. Они приходили к нам, освободившись домой. Можете себе представить? Да. И они соединились. Вот Бог соединил. Но мама категорически была против брака официального. Ты свободен. Дмитрий Кириллов: В то время, представляете. Это по любви большой, чтобы ему не портить, мало ли что. Диана Берлин: Да. И она была единственной женщиной в его жизни. И ушел он раньше ее на пять лет. Да. Но самое интересное, что 1938 году папу осудили, он был репрессирован. Мама ходила по всем кабинетам. Она ходила по всем друзьям. Нужно было в одном кабинете, ей один следователь сказал: «Найдешь две подписи «за», можно будет что-то сделать». Дмитрий Кириллов: А как она ходила? Она же, не будучи официально женой. Диана Берлин: Да. Мы вместе проживаем гражданским браком. Жены отказывались, вы понимаете, жены отказывались! И она… Дмитрий Кириллов: Вот бесстрашная! Диана Берлин: Ну, конечно, когда он вышел. Он сидел на Лубянке, до сих пор не могу проезжать мимо этого. Она его несла практически. Всю одежду, которую она принесла, чтобы он переоделся, на нем все висело. И началась жизнь недолгая, потому что пришла война. Он ушел на войну, все. До 1945-го года. И вот жизнь этих людей. Плюс еще у меня была няня. У меня же няня была. Ксения Тимофеевна Толстых. Да! Я родилась. Родители работали с утра и до ночи, как все тогда в то время. И вот первое мое слово было – няня, и я с ней не расставалась до 33-х лет моей жизни. Дмитрий Кириллов: Вы вспоминаете ее часто? Диана Берлин: Я живу с ней. И когда очень хорошо, я говорю: «Спасибо тебе, спасибо». А когда плохо, я просто прошу ее помочь. Дмитрий Кириллов: Ксения Тимофеевна Толстых главный человек, сформировавший отношение к людям, к жизни. На ее долю выпало много испытаний: война, смерть детей от голода, скитание по чужим домам. Но в душе всегда жила вера неиссякаемая, настоящая. Просто жила на свете праведница, молилась за любимую Диночку дочки, в храме и дома, готовила куличи и фаршированную рыбу. В доме праздновались все праздники: и православные, и иудейские. Пройдут годы, и дочь Дианы Иосифовны поэт Лилия Виноградова посвятит любимой няне строчке: «Няня, милая, жду твоего воскресения. Хоть во мне и другая кровь, От тебя моей дочери имя достанется Ксения, От тебя и к России любовь». Диана Берлин: Няня была всегда со мной, она откладывала мне отдельную еду. И не дай Бог, если кто-то из родителей что-то возьмет, это не дай Бог. Вообще она была хозяйка, ей родители отдавали деньги, понимаете? Она весь бюджет... Дмитрий Кириллов: Дом держала. Диана Берлин: Она приходила в школу на собрания. Ее боялись все. Садилась на первую парту. О хороших же не говорят, кто учился нормально. Дмитрий Кириллов: Да, да, что про них говорить. Диана Берлин: Да, да. И вот когда все заканчивалось, она поднимала руку и говорила: «А про Берелин?». Дмитрий Кириллов: Почему ничего не говорят?! Диана Берлин: Да. Это было…, в платочке. Дмитрий Кириллов: Вы уже выросли. Вы уже пошли учиться. Потом пошли работать, она все рядом с вами? Диана Берлин: Она была со мной. Да я бы не выучилась, потому что дочь у меня родилась на третьем курсе института. А в это время у меня еще было музыкальное училище. А когда началась работа на радио, тут уже вам не надо рассказывать. У нас было все. И называлось это «Панорама утренней панорамы Маяка». И меня сразу в первую бригаду. Дмитрий Кириллов: В первой бригаде работали сумасшедшие, влюбленные в профессию люди, передовики производства, к коим была причислена и Диана Берлин. Еще бы, не каждая девушка пойдет встречать рассвет в зоопарке около клетки льва, чтобы записать его рычание для утреннего репортажа на радио. Берлин была готова на круглосуточную жизнь в стенах радио. Подготовка материалов к эфиру, написание текстов для Армена Джигарханяна и Вячеслава Тихонова. Да-да, звезды советского экрана читали тексты Дианы Берлин и не стеснялись ее хвалить. Это были слова, словно сказанные ими самими. А учителями Дианы Иосифовны тогда были Ксения Шайкевич, Эмиль Верник, Валентин Тернявский – легенды отечественного радио. С Тернявским Берлин стояла у истоков музыкального «Маяка». Его придумали как раз, чтобы советские люди поменьше слушали вражеские голоса. Диана Берлин: Мы сделали этот «Маяк». Семь лет. Так мы его сделали, что нас закрыли. Мы отобрали голоса, и больше это уже давать нельзя. Жалко. Но в то время «Запишите на ваши магнитофоны», которые вел Витя Татарский, это была супер-первая такая программа. Дмитрий Кириллов: Конечно, это все, что нигде невозможно было услышать, он включал это. Диана Берлин: Да, да. Дмитрий Кириллов: А Диана Берлин достаточно быстро стала уважаемым и любимым редактором для многих музыкантов. Если перечислять всех, можно точно кого-то забыть, ведь это было время худ. советов, время запретов и разрешений, время черных списков исполнителей, кому выход в эфир на радио был заказан. Как дать дорогу талантливому исполнителю или понравившейся песне? Тут в ход шли дипломатия, хитрость, смелость, смекалка. Работа редактора это еще и поиск единомышленников, поиск близких по духу авторов и исполнителей. И так благодаря редакторам вместе годами работали Бабаджанян, Рождественский и Магомаев, Фрадкин, Долматовский, Кобзон и многие другие. В списке самых надежных и любимых у Дианы Берлин всегда был и остается Лев Лещенко. Он настоящий друг, спасший много песен и исполнителей. Разведка донесла, многих песен бы не было, многих бы исполнителей в эфире, может быть, не было, если бы не Лещенко. Диана Берлин: Если бы не Лещенко. Конечно. Вот мы с Левой, мы пришли, он пришел в вокальную студию, я пришла в главную редакцию музыкального радиовещания. Дмитрий Кириллов: В одно время, в общем, да? Диана Берлин: В одно время. Дмитрий Кириллов: Он же числился, как солистом радио. Диана Берлин: Да, да. Дмитрий Кириллов: Поэтому ему можно было что-то исполнять, Диана Берлин: Ему нужно было исполнять. Дмитрий Кириллов: Даже нужно было. Диана Берлин: Он пел классику, роскошно «Порги и Бесс» Гершвина, он пел романсы. Это все по норме, а песни. Вот пришел Юра Антонов, вот он показал зеркало. Дмитрий Кириллов: Нельзя. А что там, в голосе не так? Диана Берлин: Чего-то было не так. Нельзя. Но все, мы звонили Леве и говорили. И он же знал, что он только это споет и все, Юра где-то в концертах, в тьму тараканье споет, и будут знать, что это Юра. И все равно Лев Валерьянович пел. Дмитрий Кириллов: Если Лещенко спел, песня легализована, путь на эстраду ей открыт. Лещенко выручал в самых сложных, казалось бы неразрешимых ситуациях. Когда дочь Дианы Берлин Лилия решила поступать в литературный институт, то друзья в один голос сказали: «Нужно менять фамилию, иначе не поступит». И хотя творческий псевдоним Виноградова у молодой поэтессы уже был, поменять фамилию оказалось неразрешимой проблемой. Начальница ЗАГСа наотрез отказалась это делать. Диана Берлин: В общем, я пришла в ЗАГС, она мне сказала, эта женщина замечательная, она до сих пор там работает, между прочим. Да. И когда мы пришли регистрироваться… Дмитрий Кириллов: Она сказала: «Нет», да вот что… Диана Берлин: Нет, Нет. Дмитрий Кириллов: А какие были аргументы? Диана Берлин: Вот, она родилась с этой фамилией и все, пусть так и живет. Я говорю: «У нее псевдоним уже». «Нет». Я опять ее прошу, с французскими духами пришла. Дмитрий Кириллов: Даже французские духи не помогли? Диана Берлин: Нет, в то время. Она знала, что я на радио работаю, голос в то время уже все знали. Она говорит: «Если Лещенко придет, споет «Прощай» мне». Дмитрий Кириллов: Лично. Диана Берлин: «Мне, тогда я вот не знаю». Дмитрий Кириллов: Вот заказ. Диана Берлин: Я звоню, говорю: «Лева, я не знаю, как мне тебе сказать. «Ну, говори, что, говори?». Я говорю: «Понимаешь, Лилька, вот такая вот штука, все вот ей надо». «А куда идти-то?» Я говорю: «Вот у нас, на проспекте Мира». «Давай во столько-то». Я говорю: «Давай, знаешь что, извини, подожди, я спрошу, а ей-то удобно». Дмитрий Кириллов: Да, да, да. Заказчица. Диана Берлин: Потому что он придет, а ее нет. Я звоню ей и говорю: «Так и так. В это время Лев Валерьянович готов прийти, поговорить». Я не стала говорить: «Петь песню». Дмитрий Кириллов: Она же понимала, это требование невыполнимо. Диана Берлин: Она говорит: «Кто?». Я говорю: «Лещенко». Дмитрий Кириллов: Заказ выполнен. Диана Берлин: «Лещенко? Да, да, в любое время». И он пришел. Дмитрий Кириллов: Внимание, да. Номер, да. Вы были свидетелем этого? Диана Берлин: Я его ввела в кабинет. Он забыл, как ее зовут. Говорю там: «Марь Ивановна – это Лев Валерьянович». Я – это пустое место, стул. Она просто, я не могу вам передать. Дмитрий Кириллов: Дар речи потеряла. Диана Берлин: Как если бы сейчас появился Ричард Гир, я бы так себя вела. Но Лева сказал: «Мол, иди, иди». И я за дверью услышала. Дмитрий Кириллов: Прощай от всех вокзалов поезда… Лилю приняли в лит. институт. Она его блестяще окончит, и позже еще защитит докторскую диссертацию по творчеству Бродского в миланском государственном университете. Девушка из подающего надежду теоретика музыки и молодого литератора превратится в известного в России поэта-песенника, соавтора Игоря Крутого, Дмитрия Маликова, Ларисы Долиной, Виктора Резникова. Ее перу принадлежат тексты композиций в исполнении Дмитрия Хворостовского, Анны Нетребко и Лары Фабиан. Получается, что не зря Лещенко спел «Прощай» в ЗАГСе. Эту знаковую песню композитора Вячеслава Добрынина, которого тоже, кстати, с боем пробивали в эфир два человека: Лев Лещенко и Диана Берлин. Диана Берлин: Добрынин, не было бы. Я не знаю. Были вокально-инструментальные ансамбли, прекрасные ребята, все музыканты. Вы не думайте, они все были профессиональные музыканты, просто они приспособились к этому времени, понимаете? Они пели то, что надо. А когда попадалось то, что для души, это было большое счастье. Дмитрий Кириллов: Тут еще совпало старое поколение композиторов. Диана Берлин: Да. Дмитрий Кириллов: Это же тоже как бы смена эпох композиторских, да? Диана Берлин: Вы очень точно сейчас сказали, Дима. Именно поэтому, мне кажется, возникло опять талантливое поколение, потому что вот смотрите: Фрадкин, Колмановский, Френкель, Александра Николаева замечательная, это вообще. Дмитрий Кириллов: Вне времени. Диана Берлин: Это просто, это навсегда. Человек, у которого нет зависти. Дмитрий Кириллов: Она же помогала. Диана Берлин: Потому что я знаю: Лещенко и Пахмутова. Дмитрий Кириллов: Пахмутова тоже, по-моему, бросалась, да, на амбразуру? Диана Берлин: Пахмутовой я писала, что это Пахмутова, а писался Градский. Дмитрий Кириллов: Так, еще же Градский был, тоже там надо было защищать. Диана Берлин: Градский вроде не советская песня, не эстрадная песня. Дмитрий Кириллов: Да, да, да. Диана Берлин: С ним были очень большие сложности. Дмитрий Кириллов: И вообще никто не хотел никуда брать. Диана Берлин: Нет, абсолютно. Так писалось все Тухманова, тоже также. Многое на мелодии, конечно, а песни писались у нас тоже. Дмитрий Кириллов: Он тоже был, в общем-то, не очень любим. Диана Берлин: Он был очень нелюбим. Дмитрий Кириллов: Его-то за что? Диана Берлин: За каждую песню Тухманова я получала выговор, включая «Притяжение земли». Дмитрий Кириллов: А это что не понравилось? Диана Берлин: Это с большим трудом прозвучало в «Музыкальном глобусе», такая музыкальная политическая программа. Дмитрий Кириллов: «Мы – дети галактики», что там? Диана Берлин: Нельзя было. Рождественский, понимаете? Нельзя. Я не знаю, кто эти люди, я их не видела никогда. Дмитрий Кириллов: Цензура катком прокатилась по многим авторам. Но везде были люди. И на радио работали настоящие профессионалы, тонко чувствующие время. И словно цветы сквозь асфальт, прорастали новые имена. Леонтьев появился тоже же на горизонте? Диана Берлин: Леонтьев – это Тухманов. Я услышала этого парня, и я вообще тоже, ничего подобного нет. Это что-то такое. И совершенно ни костюм, все другое. Вы знаете, его как снимали-то? Его ставили на куб, чтобы он не двигался. Дмитрий Кириллов: Чтобы Леонтьев не двигался? Он же, как на шарнирах. Диана Берлин: Леонтьева, надо сказать, не приняли ни коллеги, ни авторы, никто, ни верх. Его не принял никто – это точно. Но он доказал. Конечно, Тухманов. Тухманов – это отдельный композитор, отдельный композитор, который всегда был на, не знаю, на очень большой промежуток дальше своего времени. Тухманова, как и Валеру, не принимали ни те и ни другие. Дмитрий Кириллов: Тухманов, опережавший время, даже песню, ставшую, по сути, неофициальным гимном победы написал, как говорят, всем на зависть. Она как кость поперек горла встала у коллег по цеху, композиторов и поэтов. Чуть было не выброшенная в архив истории, запрещенная к исполнению, она прорвалась в эфир опять же благодаря Льву Лещенко. И стала его визитной карточкой. Есть еще один человек, это ваша жизнь, это ваша судьба: встреча с Николаем Озеровым. Диана Берлин: Да. Николай Николаевич Озеров – это совершенно уникальный человек, это личность огромного масштаба, огромного. Артист, народный артист, выпускник МХАТа. И плюс феноменальный спортсмен. Как к нему относились и те, и другие, я вам передать не могу. Дмитрий Кириллов: Его обожали, да? Диана Берлин: Его обожали. Да, его обожали. Мы делали с ним большой проект. Мы тогда не знали, что это так называется. Но мне поручили сделать музыкально-спортивную программу еженедельную. И чтобы я вела ее вместе с Озеровым. Для меня это было, как я не знаю с кем. Дмитрий Кириллов: С кем, да? Диана Берлин: Конечно, я знала Озерова. Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Диана Берлин: Но… Дмитрий Кириллов: Это сон? Диана Берлин: Да. Я стала думать: «Боже, а как его вообще найти?». И как-то мы пересекались с Шамилем Тарпищевым, он работал в спортивном отделе «Юности». И я ему позвонила и говорю: «Ради Бога, как найти Озерова?». Он: «Сейчас». И дал его телефон. Это я помню очень хорошо: вот телефон стоит городской, и я не могу набрать. Я боюсь. Дмитрий Кириллов: Решиться, да, просто надо? Диана Берлин: Я боюсь, да. И вот все, наконец, он взял трубку: «Алле». Он так говорил: «Алле». Я говорю: «Николай Николаевич, извините, пожалуйста, меня так-то зовут, вы знаете, тут такая история, мне поручили сделать передачу, и я бы очень хотела, чтобы вы были ведущим». И вы знаете, что я услышала? «Когда и куда приходить?». Я говорю: «Я не знаю. А когда вы свободны?» – «Завтра». «Хорошо, во сколько?», - он меня спрашивает. Я говорю: «Как вам удобно». «А где вы живете?». Я говорю: «Я вот там-то». Он говорит: «А я рядом». Мы рядом с ним жили. «У «Весны» будет стоять белая Волга без пятнадцати девять». Для меня это вообще было без пятнадцати девять… Ну, ладно, все. Я пришла, половина, он уже стоял. И в дальнейшем так и было. Нельзя было прийти раньше, чем он, вот нельзя. И когда мы ехали, правда, это были восьмидесятые годы, и машин было меньше, все отдавали честь. Я посчитала, значит, пока мы доедем, пусть половина десятого точно мы на Качалова, да? Но когда мы пришли к нашему посту милицейскому, пока честь, он все равно показал удостоверение. И всегда это делал. А потом началось. К нему подходили люди. Знаете, это больше часа все было. Кто записочкой, кто просто что-то шептал на ухо. Он вытаскивал книжку, у него была, я не знаю, как он там разбирался, всюду у него все было: телефон, квартира, ребенка устроить, туда, сюда. Мы пришли в одиннадцать часов, потому что, кроме этих людей, еще были в гардеробе женщины. Дмитрий Кириллов: И тоже с ними? Диана Берлин: За руку, с каждой: как вы себя чувствуете, сегодня такая вот погода, вот это то, вот это се. Я говорю: «Николай Николаевич, так всегда?». Он говорит: «Ну, пока я живу». И все, и мы пришли с ним, сели в студии, и он говорит: «Ну, теперь подумаем». И все, и покатило. Единственная была сложность, он же бесконечно ездил комментировать в разные страны, но уровень нашей коммуникации в то время был на высочайшем, высочайшем. Там были все. Майя Плисецкая и братья Майоровы, молодой Абдулов. Короче, все совершенно. Но была уже несмешная история. Мы же просто вспоминаем. Дмитрий Кириллов: Конечно. Да. Диана Берлин: Мою историю. Когда мы сделали с ним 99 выпусков, остался 100-й. Меня вызвали наверх и сказали четко: «Ищите другого ведущего». Я была просто в полном потрясении. Это Озеров? Да, поменялся. Поменялась эпоха. Я его уже очень близко узнала. Я смею даже так сказать, мы были друзьями. Во всяком случае, для меня это был очень большой друг. И вдруг мне говорят: «Замените ведущего». Это были уже начало 90-х. Я ушла, ничего не заменила. Мне сказали: «Все, тогда закрываете программу». Дмитрий Кириллов: Не только Озеров, но и Диана Берлин вдруг стала неугодна руководству. 99 выпусков все было нормально, а на 100-й, на тебе, вдруг не понравилась ее фамилия. И тут на помощь пришел Андрей Миронов. Диана Берлин: Но я дала слово своему отцу. Я фамилию не меняла и не буду менять никогда уже теперь точно. Пришел Миронов, роскошный. Это был, это вообще были все звездные его годы. Мы входим с ним в кабинет к главному редактору. И Андрей говорит. Я вообще сжалась вот так вот и так сидела. Он говорит: «Я благодарю за честь, которую вы мне оказали. Я с удовольствием буду вести программу, но у меня только одна просьба к вам. Я всюду по фамилии мамы, а вот радио я хочу быть на фамилии отца». Дмитрий Кириллов: Вот так. Ведущий Андрей Менакер. Диана Берлин: Полная тишина. Он взял меня: «Пошли!». Я вообще ватными ногами, пришли, оказывается, заранее все это как бы мог предвидеть. Я тогда еще нет. Мы открыли шампанское, выпили шампанское, все, закрыли передачу, ее не было. Дмитрий Кириллов: Ну как он поддержал! Диана Берлин: Андрей вот есть Андрей. Дмитрий Кириллов: И потом он всю жизнь, по-моему, когда вас видел, где-то я читал вашу, говорил: «Всегда ваш, Андрей Менакер». Диана Берлин: Да, это правда. Вы знаете, я не могу не сказать еще об одном человеке – это Андрей Яковлевич Эшпай. Мне очень обидно, что мы начали забывать людей уровня Андрея Эшпая. Андрей Яковлевич Эшпай прошел всю войну, он разведчик. Более элегантного человека, как бы включая всех молодых, это очень трудно найти. Чем он уникален? Он работал во всех музыкальных жанрах, балет – балет, джаз, как он играл джаз. Дмитрий Кириллов: Кино – кино. Диана Берлин: А кино у него тоже, какие у него там песни. Дмитрий Кириллов: Андрей Эшпай, Марк Фрадкин, Евгений Крылатов, Ян Френкель – свидетели и участники войны. И более молодое поколение – Марк Минков, Алексей Рыбников, Юрий Антонов – все они давно уже классики отечественной культуры. Их творчество записано на пленку наравне с Федосеевым и Светлановым, Гилельсом и Рихтером. Лучшие образцы музыкальной культуры, великие театральные постановки, любимые детские сказки и песни – это записи, сделанные в знаменитой пятой студии на улице Качалова. Они звучали в каждом доме по первой программе всесоюзного, а позже всероссийского радио. Но 4 августа 1997 года президент Ельцин издал указ о ликвидации государственного учреждения «Общероссийской радиостанции Радио-1». Диана Берлин: Все говорили: «Этого не может быть, да вы что»… Дмитрий Кириллов: Как можно закрыть первый? .... Диана Берлин: «Я вырос на «Клубе знаменитых капитанов», нет». Дмитрий Кириллов: «Театр у микрофона». Диана Берлин: Этого быть не может, ни в коем случае». Да, я говорю: «Это есть, помогите». Нет, никто. Я просила только об одном: художественное-то вещание зачем вы рушите? Дмитрий Кириллов: Три года Диана Берлин обивала пороги кабинетов высоких начальников. Они кивали головой, говорили, что это форменное безобразие, но ничего при этом не делали. Диана Берлин: Мы работали без воды, без света. Свечки приносили из дома, и вот при свечке Эмиль Григорьевич записал «Один день Ивана Денисовича», знаете, кто в исполнении? Олега Павловича Табакова. При свечке – монологи Ангелины Степановой. Дмитрий Кириллов: И записывались в золотой фонд лучшие. Диана Берлин: Золотой фонд. Но теперь мы не можем ничего взять. Я свои собственные программы не могу взять, это очень дорого стоит. Дмитрий Кириллов: Фантастика. Диана Берлин: Понимаете? Это очень жаль. Может быть, кто-нибудь скажет, что не надо сегодня об этом говорить, но мне кажется, надо, потому что пока не признаешь свою ошибку, ты не можешь двигаться дальше. Дмитрий Кириллов: Еще в 1993 году Диане Берлин предложили попробовать создать радио в fm-диапазоне. Радио стало меняться, началась новая эпоха. И в этой эпохе Диана Берлин – играющий тренер. Она продолжает выходить в эфир, создавать свои программы и продюсировать новые проекты. Сколько раз я слышал: радио, сто лет этому радио, это все давно никому не нужно. Но проходит время, появляются новые радиостанции, люди говорят: «Ты слышал по радио, что передали?». Я лично свидетельствую, что поколение, и более молодое поколение, слушают радио. Диана Берлин: А радио – это некое интимное общение. Теперь уже дошло до самого интимного: ты вставляешь наушники, ты слушаешь свою музыку, там тебе новости дадут, там твой любимый ведущий, на которого ты идешь. Поэтому радио, оно будет все время. Мне только жаль, что нет «того» радио, большого, которое бы звучало в самых разных уголках нашей огромной страны. Это должно быть. Ни в коем случае ни в обиду местным. Замечательные есть радиостанции и пусть они живут. Я только что видела на «ТЭФИ-Регион», просто потрясающие ребята. И один из моих коллег молодых даже уехал на Чукотку и сделал там радио, за которое недавно получил «Радиоманию», между прочим. Называется «Пурга». Дмитрий Кириллов: «Пурга»? Диана Берлин: Да. Дмитрий Кириллов: Из Москвы уехал? Диана Берлин: Из Москвы уехал (просто элегантный, обеспеченный, красивый, любимый всеми человек), для того, чтоб сделать радио. Дмитрий Кириллов: Вот такие энтузиасты и на них и держится все. Диана Берлин: Это точно, это точно. На таких и на таких, которые, к сожалению, ушли, но память о них мы должны обязательно сохранять и помнить. И давать ребятам слушать их, обязательно. И тогда мы еще поживем. Дмитрий Кириллов: Поживем. Спасибо вам. Диана Берлин: Вам спасибо.