Дмитрий Кириллов: Владимир Минин – музыкант планетарного масштаба. О железном характере Минина, дирижера требовательного, неравнодушного, слагаются легенды. Ему посвящали произведения крупнейшие композиторы XX века – Свиридов, Гаврилин, Канчели, Щедрин, Артемьев. Его таланту рукоплещет мир. Минин – истинно русский дирижер. И его хор, созданный почти полвека назад – это национальное достояние страны. Ваша жизнь – это все-таки такой многотомный роман, потому что столько событий, столько людей. Это на долю не каждого человека выпадает. Владимир Минин: Это верно. Во всяком многотомном романе, наверное, есть страницы, которые с интересом читаются, а есть страницы, которые сам бы хотел вырвать. Дмитрий Кириллов: Или быстренько перелистать. Владимир Минин: Или быстренько перелистнуть, да. У папы была хорошая библиотека. И я читал все подряд без разбора. Вытаскивал книжку. Интересное название, обложка привлекает – я читаю. Когда ты читаешь книгу, ты от этой бренной жизни уносишься в эмпирей, в тот сюжет, который там есть, и там пребываешь. И поэтому оттуда возвращаться очень не хочется. Дмитрий Кириллов: Чтение книг стало спасением для мальчишки, потерявшего мать в 5-летнем возрасте. Она утонула в озере. И ее гибель предсказала цыганка на рынке. Владимир Минин: Цыганка сказала: «Дай погадаю». Бабушка отгоняла цыганку. Естественно, как-то не принимая… Потому что она была верующий человек. И суеверие ей было чуждо. А мама сказала по своей молодости лет: «Давайте». И она, цыганка, глядя на ее руку, сказала: «Ты погибнешь от воды». Мама, как рассказывала бабушка, рассмеялась, потому что мама в это время занималась в секции плавания. Мама прыгала с вышки. Я это видел, как она делала кульбиты и ныряла в воду. Это было озеро. Мы пошли купаться. Летний замечательный день. Папа, мама, бабушка и я. Все накупались. И я, конечно, тут барахтался на песочке. И все собрались домой. Стали одеваться и выходить. Мама сказала папе: «Я хочу окунуться еще раз». Она нырнула, и больше мы ее не видели. Сбылось предсказание цыганки. В чем же было дело? Дело было в том, что у мамы были длинные до пояса волосы. И она, нырнув, попала в водоворот. И водоворот затянул ее под корягу, где волосы ее запутались, и она не смогла вынырнуть. Ну как это цыганка могла увидеть? Дмитрий Кириллов: А в 13 лет Володя теряет и отца. Его арестовали в 1938 году. Сломленный сталинским режимом, он погибает. И мальчишка остается на попечении бабушки. Та стала первым помощником и советчиком, добилась, чтобы внука прослушали в хоровой школе у самого Свешникова, выбравшего в итоге из 300 человек 30 самых талантливых. У Володи началась новая жизнь. Александр Васильевич Свешников. Вот уж, можно сказать, наверное, первый, без которого не состоялась эта вся большая длинная история длиной в жизнь. Владимир Минин: Нет. Дмитрий Кириллов: Нет? Владимир Минин: Первый – это был Палладий Андреевич Богданов, бывший регент царской капеллы. Масса мальчишек прошло через его руки. Каждый из тех, кто знавал методу Палладия Андреевича, конечно, в сердце своем должен поставить ему памятник. Метода была – это подстегивание честолюбия, чтобы быть первым. Как-то однажды мы, не сговариваясь, все не выучили случайно. В это время была же конная тяга. Лошадь прошла, оставила свои подарки. Он спрашивает одного, второго, третьего, четвертого – и никто не знает, никто не выучил. Он тогда, не ругаясь, подозвал всех к окну и сказал только одну фразу. А дворник в это время эти подарки в совок сметал. «Вот, чем вы будете заниматься, если не будете учить уроки». Дмитрий Кириллов: Наглядно. Владимир Минин: Вот наглядно было. Дмитрий Кириллов: Вот педагог, да? Владимир Минин: Конечно. Дмитрий Кириллов: Одним предложением – наповал. Владимир Минин: Да, наповал. Дмитрий Кириллов: Беззаботное детство прервала война. Из Ленинграда в Кировскую область эвакуируют хоровую школу. Ее ученики, будущие народные артисты Советского Союза, терпят все лишения, какие выпали на долю детей войны. Владимир Минин: Война началась – мне было 12 лет. И голод начался. Конечно, в школе кормили. Но что такое была кормежка? Это 300 г черного хлеба, это две чайные ложки тростникового сахара утром и вечером. Это 10 г сливочного масла утром и 10 г вечером. А в обед капуста, плавающая в воде, и на второе – капуста без воды. Летом был лес. И летом был колхозный огород, с которого можно было воровать брюкву. Это на корм скоту. Когда ты набивал этой брюквы, содрав с нее шкуру, себе пузо, считал себя счастливым человеком. Дмитрий Кириллов: Детство есть детство. Это много радости, потому что энергии много. Владимир Минин: Конечно. Дмитрий Кириллов: Молодой организм растет, а есть нечего. Вы даже самогонку пили с девчонками и на танцы ходили. Владимир Минин: Было, конечно. Дмитрий Кириллов: Что это такое было? Владимир Минин: Конечно. Девчонки приносили самогон на праздник. Какие девчонки? Во-первых, там были эвакуированные служащие из Ленинграда. Допустим, учительница немецкого языка. У нее была дочка. Дочка военкомата, дочка председателя райисполкома. Дмитрий Кириллов: А самогон откуда брали? Владимир Минин: Девчонки приносили. Дмитрий Кириллов: Где они его брали? Владимир Минин: У своих родителей. Это я не знаю. Дмитрий Кириллов: А вам сколько лет было? Владимир Минин: 13. Дмитрий Кириллов: То есть вы уже принимали тогда? Владимир Минин: Вполне могли уже принять. Дмитрий Кириллов: Это спасало, наверное, от холода? Владимир Минин: Конечно. Ну, что вы! Это же колоссальные калории. Дмитрий Кириллов: Как только в войне произошел перелом, Свешников принимает решение найти в столице помещение для учащихся хоровой школы и вернуть детей в Москву, где было уже безопасно и не так голодно. Владимир Минин: Свешников, конечно, приложил в этом деле руку. Он был знаком с Ворошиловым. И, видимо, Ворошилов ему помог в этом деле. Постановление Совмина – и мы уже были в Москве. Дмитрий Кириллов: Вы помните вообще эти дни, когда народ узнал, что все, война закончилась? Владимир Минин: Как же не помнить? Мы вскочили, услышав радио, и помчались на Красную площадь. Вы знаете, передать это невозможно. Это половодье чувств, половодье радости. Это братание. Знаете, все обнимаются, целуются. На земле нет подлости – есть сплошная радость. Понимаете, это ощущение, что больше не будет войны, больше не будет войны. Дмитрий Кириллов: Что впереди только светлое будущее, впереди вся жизнь, учеба в консерватории у самого Свешникова, первая влюбленность, первые успехи на дирижерском поприще. Маэстро взял молодого студента к себе в подмастерья. Тот стал работать хормейстером. Свешникову стало ясно, что на его глазах растет конкурент, и он с удовольствием отправляет Минина в армию. 22 года вам. В 22 года вы становитесь руководителем… Владимир Минин: Военного ансамбля. Дмитрий Кириллов: Большого, огромного ансамбля. 75 человек в подчинении. Владимир Минин: Да. Дмитрий Кириллов: Балет, хор, оркестр. И афиша висит, да? «Руководитель, главный дирижер – Владимир Минин». Владимир Минин: Вот такими аршинными буквами. Дмитрий Кириллов: Какое ощущение было в 22 года? Владимир Минин: Понимаете, это тумблер. Это не ты завоевал. Это тебе дали те, кто был до тебя. Дмитрий Кириллов: Но вы приезжаете, возвращаетесь в Москву, у вас за плечами руководство огромным коллективом уже, да? И, будучи хормейстером у Свешникова, конечно, уже опыт стучится. Владимир Минин: Конечно, опыт. Я отдирижировал за время своей аспирантуры примерно около 50 концертов. Дмитрий Кириллов: Но он понимал, что у вас начинается свой путь? Владимир Минин: Конечно, понимал. Дмитрий Кириллов: И птичку надо отпускать. Владимир Минин: Конечно. Он это сделал, видимо, с удовольствием, а я – с не меньшим удовольствием ушел. Дмитрий Кириллов: И очутился в Молдавии. Кишиневской капеллой «Дойна» приехал руководить дирижер из Москвы, ученик Свешникова. Событие в культурной жизни республики. При Минине капелла расцвела. И некоторым деятелям захотелось командовать успешным коллективом. Минина начали травить анонимками в партийные органы. Владимир Минин: Министерство культуры Молдавии обратилось в Министерство культуры СССР с просьбой подыскать человека. А так как начальником управления музыкальных учреждений был человек, знакомый Свешникову, он обратился к Свешникову: «Есть у тебя кто-нибудь на примете?» Тот сказал: «Есть». Таким образом я поехал в Молдавию. Дмитрий Кириллов: Вы часто сталкивались с таким явлением, как зависть, в вашей жизни? Зависть коллег. Владимир Минин: Ой. Дмитрий Кириллов: Да, Владимир Николаевич. Владимир Минин: Зависть отменить декретом нельзя. Она всегда была, есть и будет. Дмитрий Кириллов: В Молдавии руководил, получил звание «Заслуженный деятель искусств в Молдавии», Орден трудового красного знамени. Владимир Минин: Это в табели о рангах колоссальный орден. Знаете, ведь… Дмитрий Кириллов: Не так много вообще выдающихся хоровых деятелей в Молдавии были в то время. И тут тетка, которая была помощником, по-моему, захотела властвовать. Владимир Минин: Ну и замечательно. Дмитрий Кириллов: Не сложилась работа и в Ленинградской хоровой капелле. Воодушевленный столь заманчивым предложением, Владимир Николаевич примчался в культурную столицу России с кучей идей и планов, которые, как оказалось в итоге, никому не были нужны. Минина выдавили из Ленинграда. Наступила черная полоса жизни. Он остался без работы. Владимир Минин: Помог Александр Юрлов, который пригласил меня в Институт Гнесиных на преподавательскую работу, потому что наше родное министерство культуры Российской Федерации хотело меня направить в Одессу. Я отказался. 5 лет не прикасался к хору. Дмитрий Кириллов: Что же это все-таки было? Аллергия на любимую работу, усталость, разочарование? Бросить в расцвете сил дело всей жизни – поступок слишком серьезный. Минин стал искать себя в других областях. Очень интересный такой эпизод в вашей жизни – общение с чиновниками. Это целое наука, это целое искусство. Вы даже работали одно время в Министерстве культуры. Владимир Минин: Чиновником 1 год 1 месяц и 10 дней. Дмитрий Кириллов: Заместитель начальника… Владимир Минин: Начальника управления учебных заведений и кадров. Дмитрий Кириллов: Как это далось – год работы чиновничьей? Владимир Минин: Вы знаете, я должен сказать вам, что я согласился с охотой. Во-первых, в это время была оскомина от хора. Это первое. Второе. Что мне дала эта работа? Мне эта работа дала, я бы сказал, некий кругозор чуть пошире, чем я обладал до этой работы. Дмитрий Кириллов: С другой стороны смотрели на все происходящее. Не со стороны артиста или музыканта, а со стороны чиновника. Владимир Минин: Со стороны чиновника. И, потом, все-таки, понимаете, Фурцева – это, конечно, для меня человек, который обладал каким-то чутьем, нутром. А какое у нее там образование? Никакого. Дмитрий Кириллов: Ткачиха. Владимир Минин: Ткачиха. Бесед у меня не было с ней по душам. Да и не могло быть, поскольку она была там, а я здесь. Дмитрий Кириллов: Это же была ее инициатива, чтобы выдвинуть вас генеральным директором Большого театра? Владимир Минин: Да. Ой, это было несчастье. Для меня это было несчастье. Я пришел и сказал: «Помилуйте». Я прекрасно понимал, что зачем я пойду в ту сферу, в которой я ни бельмеса не смыслю. Дмитрий Кириллов: Зато прекрасно знал, как создать в стране лучший в стране хор. И в 1972 году произошло главное событие в жизни музыканта Владимира Минина. Он собирает студентов и выпускников Гнесинского института, готовит невероятную концертную программу. В 1974 году добивается присвоения хору статусу профессионального коллектива. Началась блистательная история Московского государственного академического камерного хора под управлением Владимира Минина. Было ощущение, что все-таки судьба вас ведет, что происходят какие-то поворотные важные события и встречи, которые нарочно не придумаешь? Случается, и все. Владимир Минин: По своей натуре я фаталист. Дмитрий Кириллов: Что предначертано, то и будет. Владимир Минин: Абсолютно. И эта предначертанность была мне внушена позже моей бабушкой, поскольку она говорила мне еще в раннем детстве: «У тебя есть ангел-хранитель, который о тебе заботится». Заботился, я бы сказал, очень щедро. Потому что на моем жизненном пути встречались такие люди, знакомство с которыми я до сих пор считаю счастьем. Повезло. Свиридов, допустим. Кому еще выпадет такое счастье, чтобы ты с ним сотрудничал много лет? Свиридов приносит свою кантату в память Сергея Есенина. Хор ее разучил. Свиридов приходит в репетиционный зал. Я подирижировал ему кантату, касающуюся части хора. Он приглашает меня к себе сразу же на обед. А на столе стоит водочка, настоянная на чесноке и на тмине. Что дальше? Дмитрий Кириллов: Это сам делал? Владимир Минин: Его жена Эльза Густавовна. Дмитрий Кириллов: Фирменная своя? Владимир Минин: Ну, конечно. А что дальше говорить? Дальше все ясно. Дмитрий Кириллов: По рюмашке. Владимир Минин: Ну, и дальше все как по маслу. Дмитрий Кириллов: В жизни, в быту Свиридов какой был? Владимир Минин: Замечательный. Я получал удовольствие от совместных походов с ним рынок. Это был театр одного актера. Ну, что вы! Как он торговался! Не потому что ему было важно сбить 20 копеек. Вовсе не в этом. Он получал удовольствие от процесса. Дмитрий Кириллов: Куража ради, да? Владимир Минин: Конечно. Но я наслаждался. И потом он, понимаете, играл в деревенского ровню продавщице. Это было удовольствие. Дмитрий Кириллов: Во-первых, то, что он чувствовал душу народа… Владимир Минин: Конечно. Дмитрий Кириллов: И мог легко на этом языке… Владимир Минин: Безусловно. В нем совмещались какие-то разные… Он был и аристократ духа, и аристократ тела. Любил одеваться, любил хорошее вино, любил обходительность. Но это все театр, понимаете? Это же замечательно. Разные ипостаси одного человека. Он много знал. Я жалею, что тогда у меня не было такой возможности, чтобы на магнитофоне записывать его рассказы. Я уши развесил и получал удовольствие от его рассказов. Огромное. Вообще Свиридов – это мои университеты. Потому что образование образованием, а вот для чего, во имя чего и куда надо двигаться – это, конечно, Свиридов. Дмитрий Кириллов: Одно из произведений было посвящение вам. Владимир Минин: Да, «Ночные облака». Это уже о чем-то говорит. И это посвящение, как я это воспринимаю, это не просто дань вежливости. Это человек, который причисляет тебя к близкому своему кругу людей-единомышленников. Вот что такое для меня его посвящение. Дмитрий Кириллов: Еще один друг – королева, с которой вы были на ты. Владимир Минин: Да, Леночка Образцова. Дмитрий Кириллов: Свиридов познакомил? Владимир Минин: Нет. Я сам познакомился. Я позвонил Образцовой тогда, когда была идея исполнить «Маленькую торжественную мессу» Россини. И я позвонил Образцовой. Ну что говорить? Она согласилась, ни о чем не спрашивая. Дмитрий Кириллов: Ни гонорара. Владимир Минин: Ни гонорара, ничего. «Когда? Я с удовольствием». Я с ней впервые ощутил на сцене те чувства, которые я даже не подозревал, что у меня могут возникнуть на сцене. Вот такое было ощущение ее как партнера. Просто изумительно. Понимаете, Лена – это личность. Это не только мировая певица. Это личность. Она была для меня знаете, кто? Это, конечно, может быть, и пошлое выражение. Но она была для меня свой парень. В каком смысле? Она была настолько не манерна, настолько естественна, что мне казалось, что и я могу вести себя с ней запросто. С этого началось. Мы как-то очень быстро стали симпатизировать друг другу. Дмитрий Кириллов: Легкость такая в общении, да, была? Владимир Минин: В хорошем смысле слова. С ней можно было получать удовольствие, выпивая, рассуждая, даже молча. Лена для меня была свет в окошке. Ведь та квартира, в которой я живу сейчас – это благодаря Лене. Потому что она пришла к Гришину и сказала: «Этому человеку надо. Он то-то, то-то и се-то». И мне дали квартиру. Дмитрий Кириллов: Верный друг. Владимир Минин: Верный. Светлая ей память. Дмитрий Кириллов: Насколько тяжело попасть в ваш коллектив? Кто не попадает в коллектив? Кто не приживается? Кого вы обычно не берете? Владимир Минин: Не задерживается тот, кому это чуждо. Ведь может быть замечательный голос и замечательное все. И были такие случаи. Приходил человек. У него замечательный голос. Все. Но это не его. Он не любит вот этого выпиливания лобзиком. Он любит работать двуручной пилой. Дмитрий Кириллов: Быстро и сразу результат. Владимир Минин: Да, да, да. Дмитрий Кириллов: А тут Минин со своим… Владимир Минин: А тут надо ковырять, понимаете? Выпиливать. Конечно, это выпиливание не всем нравится, безусловно. Поэтому человек сам говорит: «Нет, я лучше пойду в Краснознаменный». Такие случаи были, и не один. Дмитрий Кириллов: Но у вас такой колоссальный опыт. Мне кажется, вы уже как рентген можете определить достаточно быстро. Или артист всегда кот в мешке? Владимир Минин: Конечно. Потому что ты же знаешь, какой у него, допустим, музыкантский багаж, какое у него человеческое воспитание. А на гастролях нужно 24 часа находиться вместе. Поэтому совместимость… нет, здесь масса и человеческих, и музыкантских и профессиональных качеств. Так что тут много всяких привходящих обстоятельств. Есть коллективы, когда стоит человек, открывает рот и выделяет все, что надо. Но в его глазах ты читаешь, что он в этот момент думает о чем угодно, только это не имеет никакого отношения к тому, что исполняет данный коллектив. Я вижу, когда коллектив озвучивает партитуру. И я вижу коллектив, который проживает жизнь. Дмитрий Кириллов: Вы могли бы легко стать хорошим симфоническим дирижером, мне кажется. Владимир Минин: Скажу сразу – нет. Голос я чувствую нутром. Оркестровый звук я нутром не чувствую. И я получаю удовольствие от совершенства. Вот Мравинский играет симфонию Чайковского – я получаю огромное удовольствие. А я так не смогу сказать струннику, что он должен сделать, для того чтобы воспроизвести то, что слышу я. Вот в вокальном звуке я слышу и я знаю, как этого достичь певцу. Поэтому я не мог бы быть симфоническим дирижером. Дмитрий Кириллов: Получается, что человеческий голос – самый богатый, наверное, инструмент, богаче, чем любой симфонический инструмент. Владимир Минин: Как мне кажется, что в человеческих голосах модуляции тембральные гораздо интереснее, чем в струнном оркестре. Они теплее. Короче говоря, они из уст в уста, от сердца к сердцу. Дмитрий Кириллов: Это уникально, что в советские времена, когда духовная музыка была под запретом, эту музыку не рекомендовали к исполнению, вы всегда эту музыку как-то проталкивали. Владимир Минин: Меня более всего возмущало, что какой-то… дальше непечатное слово обязательно просится… человек мог росчерком пера запретить духовное наследие целой нации. Это как? Это невозможно! Тут я должен сказать, что были люди, которые понимали это и шли навстречу. И я не могу не вспомнить добрым словом и директора фирмы «Мелодия», и заместителя Фурцевой Василия Федоровича Кухарского. Дмитрий Кириллов: История с записью, например, Литургия Рахманинова… Владимир Минин: Да. Дмитрий Кириллов: Это же уму непостижимо, чтобы выпустить в советское время… И тут Василий Феодосьевич… Владимир Минин: Василий Феодосьевич сказал мне, «что на твой страх и риск, я этого не замечу». Фирма «Мелодия» выпустили под названием «Семь хоров Сергея Рахманинова. Опус 31». Что еще надо? Для умного человека понятно, что это литургия, точнее, фрагменты. Дмитрий Кириллов: А кто не узнает, то не узнает. Владимир Минин: А кто не узнает, тому и не надо. Дмитрий Кириллов: Вообще у вас удивительно… Вы заметили, что с именем Василий или Васильевич у вас все очень много связано? Посмотрите, Василий Феодосьевич. Это зам Фурцевой. Георгий Васильевич Свиридов. Александр Васильевич Свешников. Елена Васильевна Образцова. Потрясающе. Владимир Минин: Мне не приходило в голову. Вам пришло. Замечательно. Дмитрий Кириллов: Судьба? Владимир Минин: Судьба, да. Дмитрий Кириллов: От судьбы не уйдешь. Встретить в 63 года главную любовь своей жизни – история из разряда фантастических. Казалось бы, у маэстро Минина уже есть все – успехи, провалы, восторженные поклонники и ярые недоброжелатели, друзья, дети, бывшие и нынешние жены. И тут появляется та, которую ждал всю жизнь. У вас же красавица-жена Светлана Николаевна. Владимир Минин: Да. Дмитрий Кириллов: Я увидел фотографию где-то в журнале. Это же тоже судьба. Вы уже не такой юный. Владимир Минин: Далеко не юный. Дмитрий Кириллов: Просто влюбились. Владимир Минин: Впервые я увидел ее, когда я еще служил в армии, и приезжал в отпуск, заходил в хор Свешникова к своему учителю. А она в то время была артисткой хора. Ну, интересная. Что ж говорить? Красивая. Потом я стал уже хормейстером этого хора после армии. Никаких отношений быть не могло, потому что Свешников за этим очень следил. А следил он потому, что он перенял эту традицию от Николая Михайловича Данилина. Николай Михайлович Данилин в свое время руководил Госхором СССР. У Николая Михайловича Данилина, если вы знаете, был такой хормейстер, помощник Константин Виноградов. И как-то однажды Николай Михайлович Данилин вызвал к себе Виноградова. А он был такой человек: «Костя, ты, говорят, с Клавой шуры-муры завел». – «Да что вы, Николай Михайлович!» - Так вот, помни: «Либо со всеми, либо ни с одной». А поскольку ты со всеми не сможешь – ни с одной!» С тех пор эта традиция была в Госхоре принята. Дмитрий Кириллов: То есть Светлана Николаевна тоже не рассматривалась? Владимир Минин: Не рассматривалась никоим образом. Дмитрий Кириллов: И сколько прошло лет? Владимир Минин: Много лет прошло. Дмитрий Кириллов: И все-таки судьба вас свела. Владимир Минин: Потом, знаете, свела очень счастливо потому, что каждый из нас уже был взрослым человеком и знал, что каждому нужно. Вот, что было важно. Дмитрий Кириллов: Но это же тоже подарок судьбы – встретить такую любовь. Владимир Минин: Безусловно. Дмитрий Кириллов: Люди, которые в тот период знали вас или видели, как вы работали, вы были таким окрыленным. Все-таки это было счастье. Владимир Минин: Да, конечно. Это абсолютный факт. Дмитрий Кириллов: 10 лет, да? Владимир Минин: 10 лет, да. Дмитрий Кириллов: А что произошло? Там какая-то болезнь? Владимир Минин: Болезнь, да. Дмитрий Кириллов: Как дальше жили потом? Вы как-то выкарабкались? Владимир Минин: Я года 2 или 3 вообще не ощущал себя. Да, ходил чего-то. Это была оболочка скорее. Это была скорее оболочка. Дмитрий Кириллов: Работа вытащила? Владимир Минин: Да нет. Время. Плюс работа, конечно. Она же все равно диктует свои рамки поведения. Хочешь ты, не хочешь, а оглобли есть – впрягайся. Я хочу внести маленькую ремарку. Я ведь с 1 сентября оставил свой пост. Я больше не работаю там художественным руководителем. Я передал бразды правления моему помощнику, который со мной проработал 3 года. Дмитрий Кириллов: Для меня это прям – бум! Владимир Минин: Факт остается фактом. Дмитрий Кириллов: Ваш коллектив известен по всему миру. Чего хочется пожелать вам именно своему ребенку, которому вы отдали всю свою жизнь? Владимир Минин: Ребенку всегда хочется пожелать одного – чтобы он был счастливым и здоровым, всегда сохранял свое лицо необщим выражением, чтобы он всегда имел свой почерк, невзирая на смену руководителя. Дмитрий Кириллов: Пусть будет так.