Дмитрий Кириллов: 2014 год. Станислав Говорухин снимает свой последний киношедевр под названием «Конец прекрасной эпохи». На роль Миши Шабринского, журналиста, приятеля главного героя, Станислав Сергеевич приглашает своего коллегу по режиссерскому цеху Дмитрия Астрахана, и тот справляется с задачей, поставленной Говорухиным, блестяще. Выбор Говорухин не случаен: он точно знает, какой актер ему нужен на эту роль. Да и Астрахан после успешной работы в фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой» стал очень модным артистом. Вот уж прекрасная метаморфоза. Известный режиссер, за плечами которого к тому времени было уже более двух десятков полнометражных фильмов, сериалы и различные театральные постановки по всей России, становится модным актером. И видно, что Астрахану эта новая краска в творчестве определенно нравится. Каково было работать у режиссера Говорухина режиссеру Астрахану, учитывая, что Говорухин очень хороший актер и Астрахан неплохой актер? Дмитрий Астрахан: Мне было очень приятно там работать. У Говорухина работал по старой школе. Он так спокойно… Съемочный день, немного надо снять. Он как-то так спокойно работал, что было очень приятно для процесса. Но мне было что еще особенно приятно – я был такой надеждой группы на то, что я из тех редких, кто мог сказать Говорухину: «Все получилось. А что дальше? Хорошо же все». Я был для него неким авторитетом. И там мы сидим, я помню, в Таллине снимаем. Говорухин много дублей… Я говорю: «По-моему, можно уже остановиться. Вроде хороший дубль. И вообще, может быть, завтра продолжим?» И все так с надеждой. Он говорит: «Дима, может, ты прав. Завтра на свежую голову… Как-то еще по-другому. Давайте». И так мы пару раз смену чуть раньше заканчиваем. И мы шли сразу же… На самом деле он очень уважительно относился. И мне было приятно, я что-то предлагал: «Давайте вариант такой, вариант такой сделаем». – «Чересчур». Потом, кстати, сам и взял чересчур вариант. Говорю: «Потом мой возьмете, потому что он хоть чересчур, зато точно». Слушайте, приятно работать, когда напротив тебя художник, когда напротив тебя личность. Это всегда интересно. С личностью ты сам растешь. Ты как-то… Есть шанс… Как-то это все другое сразу получается. Дмитрий Кириллов: История Дмитрия Астрахана – это череда невероятных встреч и событий, сложившихся в витиеватую цепочку под названием жизнь. И в ней есть место хулиганству и творчеству. Дмитрий Астрахан: Вообще мой приход в эту профессию был достаточно случаен. Когда я заканчивал 30-ю математическую школу (в Ленинграде хорошая школа такая есть очень), я не очень понимал, куда я хочу идти. И я поступил в электротехнический институт Ульянова-Ленина и должен был радиотехникой заниматься. И в итоге я, попав случайно в самодеятельность (это была студия Володи Бродянского), я уже там через 2 месяца играл спектакль. И мне стал так интересен этот мир, и он, видя мой этот интерес, говорит: «Хочешь – можешь пойти (у них была еще детская студия) что-нибудь поставить как режиссер». Он как-то сразу во мне это увидел, что я могу это делать. И я пошел ставить спектакль «Винни-пух и все, все, все». И так как я ничего не знал про режиссуру, я вообще ничего не читал. Он мне говорит: «Прочти Эфроса. Хорошая книжка. «Репетиция – любовь моя»», где Эфрос не лил воду на этой профессии, а разбирал сцены. Дмитрий Кириллов: Есть железные законы, да? И неважно, «Винни-Пух» это или Джульетта. Дмитрий Астрахан: Да. И я стал по этим правилам делать, применять его к детям. Это на самом деле такое немножко изобретение велосипеда вроде для меня, но это был путь. Был спектакль. Был симпатичный спектакль. А я тогда тусовался в этом самом… Было такое место на Васильевском острове – «Гадюшник». Это недалеко от Академии художеств, где собирались все художники. И там был Курехин Сережа. И они там все… выпивка, творчески зарядившись, пошли смотреть мой спектакль. Кто-то писал музыку. «Димка спектакль ставит. Пошли посмотрим, что там Димка ставит». Они пришли все в этом состоянии на «Винни-Пуха». Он им понравился. Может быть, действовала принятая до этого доза, пары, а, может быть, и спектакль был еще. С другой стороны, появлялся жуткий страх, потому что я понимал, как много в этой профессии этого абстрактного, вот этого вне критерия. Кинут на стенку винегрет и будут утверждать, что это мозаика. И что на это скажешь? Поэтому я, с одной стороны, хотел, а с другой стороны боялся. А Бродянский, к счастью, мне говорил одно: «На артиста не иди, а иди на режиссуру, потому что с актерского ты уйдешь через полгода. Ты поругаешься там. Ты точно поругаешься». Дмитрий Кириллов: Задавать не нужные режиссеру вопросы. Дмитрий Астрахан: Может не сложиться. Я за это ему очень благодарен, что в 20 лет я попал на режиссуру. Дмитрий Кириллов: В Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии абитуриента Диму Астрахана взяли по блату – друзья помогли. Попал он в класс выдающегося режиссера Александра Музиля. А вот добился признания мастера уже сам. Музиль разглядел в парнишке большой талант. Дмитрий Астрахан: У Музиля было, конечно, удивительное качество. Он умел поразительно радоваться чужому успеху. Ты мог валять дурака, ты мог сочинить ерунду. Но если это было смешно, другой педагог на это… А он говорит: «Они сделали смешно. Они заставили нас улыбнуться». Музиль очень четко понимал, что вообще комедия – это высшее, что есть в искусстве. Любой его студент (я это говорю абсолютно ответственно), закончив у Музиля, мог выпустить в театре спектакль. Он всегда говорил: «Вы спектакль сделайте. А насколько этот спектакль будет каким-то таким, это вопрос не ко мне, а к маме с папой. Это вопрос к вашей личной одаренности». Дмитрий Кириллов: Дмитрий оправдал надежды своего мастера. В 1990-е годы режиссер Дмитрий Астрахан вышел в топ лучших в стране. Он снимал картины, точно отражающие слом эпох и человеческих судеб, утверждая, что настоящая дружба, вера и любовь проходят любые испытания и побеждают. Примером тому служит фильм «Ты у меня одна» с Мариной Нееловой и Александром Збруевым в главных ролях. На премьеру картины в Дом кино съехалась вся творческая интеллигенция. Приехал туда, конечно, и учитель Александр Музиль. Дмитрий Астрахан: Он не мог подойти, и он мне так на расстоянии сказал… А там все знакомые артисты, театральный Ленинград. А я уже был руководителем акимовского театра. Я свой, из этого города, закончил, театральных спектаклей поставил много. Музиль говорит: «Я горжусь, Дима, что вы мой ученик». Я эту фразу, конечно, помню, я помню лицо Музиля. Это был из тех пронзительных моментов моей жизни. Он был не менее поразительный, чем когда мой отец, посмотрев мой первый спектакль «Доходное место», сказал маме: «Слушай, Дима – серьезный режиссер». И мама была безмерно счастлива. И отец был счастлив. Я видел, что он понимал… Он очень боялся смотреть то, что я делаю. Он до этого вообще не ходил. Мама ходила смотреть мои студенческие работы. И я понимаю, что он ехал в Свердловск с большим опасением увидеть какую-то ерунду… Дмитрий Кириллов: И разочароваться. Дмитрий Астрахан: И подумать: «Господи… А что сделать? Сын», - разведешь руками и скажешь только одно. А тут он был поражен, ему понравился спектакль. В этой ситуации нельзя не сказать еще об одном человеке. Это, конечно же, Володя Рубанов. Его нет уже. Это режиссер, это мой друг, который заканчивал тоже у Музиля, он был на 5 лет меня старше. Заслуженный деятель искусств. Он руководил Свердловским ТЮЗом. Я к нему приехал… Дмитрий Кириллов: Он же как раз вас позвал, да? Дмитрий Астрахан: Позвал меня делать у него диплом. И по сути Музиль дал мне всю эту теорию. Но прийти в театр и от теории перейти к практике – это целая история. К счастью, у меня был рядом человек, который мне говорил: «Вот туда не ходи, а туда ходи». Я помню, я репетировал спектакль «Доходное место». У меня была сцена с топором. И там были две артистки. Обе заслуженные, обе хотели играть эту роль Кукушкиных. Было такое соревнование. И я им говорю: «Топор настоящий. Он там рубит дрова по придумке. Когда он рубит, вы так отходите в сторону. Потому что мало ли – топор все-таки настоящий, щепка отлетит не дай бог». И вдруг одна из них во время репетиции бросается. Там скандал идет. Они же там орут. Они ругаются, что он загубил жизнь ее дочери, она к своему зятю… И тут артист, который играет, я помню, он в шоке стоит с топором этим. Артистка бросилась. И я вижу – рукой об топор, я вижу уже кровь. Он в шоке стоит. Та его трясет. Он так на меня: «Я тут ни при чем. Она набросилась». Мы останавливаем. Я говорю: «Лариса Ивановна, ну что же вы, зачем? Я же сказал. Зачем бросаться. Ну, порезы». Она говорит: «Только так и надо играть. Я права!» И она в истерике убеждает, что она права. На все это смотрит Володя Рубанов, из-за угла так смотрит. Я растерянный. «Ну, давайте перерыв». То, се. А ей пошли бинтовать руку. Я говорю: «Что с ней делать?» - «Да ничего не надо делать. Сейчас она орет. А минут через 15 у нее рука начнет болеть. И тогда она поймет, что лучше от этого топора держаться подальше. И больше не переживай. Она близко не подойдет к топору. Не надо убеждать. Не надо с ней спорить. Соглашайся с ней. Играйте». Дмитрий Кириллов: Пусть кровь хлещет. Дмитрий Астрахан: «Пускай хлещет. Раз уж вы готовы к тому, это ваш выбор. Только подпишите, что это ваше решение, и идите». Это было очень смешно. И потом она пришла такая тихая, сидела такая тихая. И уже на репетициях пару дней была тихая, но потом уже от топора держалась подальше. Дмитрий Кириллов: Интересная деталь такая. «Доходное место». Свердловск. Вдруг великий Товстоногов, человек, который пишет рецензию, что спектакль какой-то не ахти. Дмитрий Астрахан: Он не писал, что не ахти. Спектакль переехал на фестиваль в Кострому. Спектакль был показан там. Стоящий зал, овации, все прекрасно. Таня Москвина, ныне уже знаменитый критик. Тогда молодая аспирантка. Выходит после спектакля, идет обсуждение. Она говорит, что это лучший спектакль фестиваля. Что это единственный спектакль, где я понимаю, почему Островский поставлен сегодня. Она говорит такой текст. Вызывает целую волну критики. Меня после этого спектакля уже уничтожают полностью. Но там я не был учтен в премиях. Там же премия была 500 рублей. И, видимо, они были как-то распределены между всеми академическими театрами. И тут приехал какой-то свердловский тюз, который на что-то претендует. Дмитрий Кириллов: Не планировали. Дмитрий Астрахан: И как-то там был момент… Как-то она вызвала… Может быть, ее резкая оценка, может быть, стоящий зал. Не знаю, что подействовало. И нас там просто уничтожили. И дальше правая рука Товстоногова Шварц, которая не была на спектакле, она была на обсуждении. И она услышала эту историю. И она рассказала, что был как-то преображен Островский, переделан… Дмитрий Кириллов: Сама не видела, но напела. Дмитрий Астрахан: Но Юрий Александрович написал, что он не назвал мою фамилию, что там молодой режиссер, вот он там так трактовал, там у него Жадов с топором. Это все было написано. Зачем это было нужно… Он тогда писал об этом с легкой иронией. И мама мне об этом рассказывает. А я в это время на флоте службу в армии в Тихоокеанском флоте. Я матрос в это время. А я с ней говорю по телефону. Говорю: «Мам, прекрасно». А она так в расстройстве: «Тебя упомянул он в «Зеркале сцены»». Я говорю: «Мам, это шанс прийти к Товстоногову. Это мой шанс прийти к нему и поговорить. Это прекрасно». И после армии я понял, что мне надо идти к нему. Я пришел к нему на прием. Дмитрий Кириллов: Порепетировал, что говорить? Дмитрий Астрахан: Я не просто порепетировал. У меня был выстроен весь… Я понимал, что это будет один шанс. И полчаса… Либо я все сделаю, либо уже ничего не получится. И я пришел к этому моменту на разговор, сказал: «Я хочу у вас быть на стажировке». Я знал все ответы. Он сказал: «Слушайте, стажировка расписана на 10 лет вперед», что правда, я все это знал. «Ко мне на стажировку не попасть». Я говорю: «Тогда стажировку может заменить постановка спектакля в вашем театре». Он так уже проснулся, посмотрел на меня. Я говорю: «Я готов поставить у вас спектакль». Типа я готов доставить вам удовольствие своим присутствием. – «У меня ставят спектакли только выдающиеся режиссеры». Что правда. Я тоже знал, что он мне скажет. Я вел его к тому, что мне было нужно. Я говорю: «Так что, поставить спектакль может только человек, которого вы знаете?» - «Да». – «Человек, чье творчество видели сами?» - «Да. Только так». Я говорю: «Вот рецензия на мои спектакли». – «Что я буду читать? Пишут критики. Я должен сам видеть». – «То есть вы сами должны?» - «Сам». – «Так вы же видели мой спектакль. Вы писали даже рецензию в своей книжке». Тут я вижу – он совсем проснулся. Он говорит: «Подождите». Я говорю: «Вы написали в «Зеркале сцены», что есть «Доходное место», которое Марк Захаров ставил, поднял на немыслимую высоту тему компромисса». – «А вы там чего…» Я говорю: «Во-первых, то, что Захаров там поднял тему компромисса и вы пишите, что это шедевр, это ноль заслуги Захарова. Об этом Островский написал. Уже это написано. Эту пьесу как ни поставь, она будет про компромисс. Поэтому Захарова заслуга небольшая. Он тут ни при чем. Что касается нас, то там были заслуги, потому что мы сделали спектакль о том, что есть молодой человек, который растет просто в семье банды. Они просто взяточники, коррумпированная мафия. Его дядя и вся компания просто выстроили свой синдикат по воровству, по взяткам и все. И он по сути хочет выпасть из этого клана. Он идет против него. Он слушает меня. И он говорит: «Знаете, вы хорошо рассказываете. Если бы я видел, я думаю, что мне спектакль бы понравился. Он интересно придумал». Он пьесу-то знал, слава богу, хорошо. И тут он, естественно, нажимает эту кнопку. Приходит Ира. Он говорит: «Надо взять парня на стажировку». – «Так прислали…» - «Присылали всяких. Приходит нормальный парень – мы не можем взять, что ли?» Он говорит: «Позвоните в министерство». И дальше это колесо закрутилось это колесо. В итоге я ставлю «Женитьбу Бальзаминова» в БДТ. И Товстоногов мне правильно говорит, что «возьми Толубеева на главную роль, потому что Андрей Толубеев прекрасно это сыграет. С ним сразу будет значительный спектакль». Я это понимал. И в этот день было собрание театра как раз. Я не был на этом собрании. Мне звонят, говорят: «Слушай, Толубеев вышел на собрании и сказал, что «Я 20 лет жду главную роль в этом театре в классике; и мне дают то, что я сыграл в институте, когда выпускался. Я считаю, это плевок в лицо, оскорбление». Назначаем репетицию. Я прихожу на репетицию. Он меня находит… «Давайте, Дмитрий, мы поговорим с вами. Вы извините, что я так выступил. Дело не в вас. Дело в том, что я правда играл это. Можно ли взять второго кого-то на эту роль? Чтоб я не один репетировал». Тут у меня ответ родился не знаю, откуда. Я ему говорю: «Можем взять. Надо только решить один вопрос. Как вы будете потом делить загранпоездки? Тоже в очередь или как?» Тут он растерянно на меня смотрит, это все-таки 1989 год, он говорит: «Какие загранпоездки?» Я говорю: «Спектакль объедет весь мир», - говорю я ему. – «Почему объедет весь мир?» - «Я знаю». Больше вопросов не возникало. Мы прошли весь спектакль. И они прекрасно репетировал. Андрей грандиозно это играл. Самое смешное, что они объехали весь мир. Но тут мы не можем не рассказать про еще одного человека, который в моей жизни имеет огромное значение – это будет, конечно же, Олег Данилов. Потому что вся моя кинодеятельность... Дмитрий Кириллов: Больше 30 лет вы снимались. Дмитрий Астрахан: Конечно, Олег в этом виноват впрямую. Что произошло? Я вернулся из армии. Надо было поставить спектакль о профтехобразовании. Заказ такой был тогда такой – на тему профтехобразования. Дмитрий Кириллов: ПТУшники, да? Дмитрий Астрахан: Про ПТУ. Мне дают пьесу «Три пишем – два в уме», которую написал некий Олег Данилов. Я читаю. Пьеса мне нравится. Я узнаю, что ее уже поставили все тюзы страны. Уже все ее сыграли. Уже лет 10 она идет везде. И я совсем не первый, а уже 30-й или 40-й в этом списке. И я поехал к Олегу Данилову знакомиться. Я узнал, что он, оказывается, сын Аридны Семеновны. Ариадна Семеновна – ближайшая подруга моей мамы. Дмитрий Кириллов: Вот судьба, да? Сын маминой подруги. Дмитрий Астрахан: Судьба, да. Сын маминой подруги. Мы просто не пересекались. Потому что он старше меня на 7 лет. Улучшило ли это ситуацию для встречи драматурга и режиссера, как вы думаете? Потому что пришел сын… И, естественно, Олег на меня смотрел в первый момент: «А вдруг он идиот? И что с ним делать? А неудобно. Его особо не пошлешь». Ситуация не улучшилась. И он на меня смотрел с таким прищуром подозрительным. Тем более, пьеса уже поставлена, успех… Дмитрий Кириллов: У него все в порядке. Дмитрий Астрахан: Все в порядке. Успех уже есть. А я еще прошу: «Давайте тут уточним, тут это допишем, такой-то прием придумаем, давай сделаем то, то». В общем, там было много чего мной придумано внутри. И Олег приехал на премьеру. И был в шоке от премьеры, как он искренне заявляет. То, что это не слова, доказывают поступки. Потому что он был совершенно потрясен спектаклем. И тут же позвонил на «Ленфильм». У Евгении Гукасяна лежал к запуску его сценарий. Он сказал: «Я нашел режиссера. Хотел бы, чтобы ставил вот этот парень из Свердловска». Дмитрий Кириллов: Он увидел, что надо… Дмитрий Астрахан: «Вот он поставит. Я понял, что он так…» Потому что он увидел спектакль, который был прочтен хорошо. Что-то, видно, ему понравилось, в отличие от предыдущих. Он сказал: «Я хочу, чтоб ставил он». Что такое Гукасян? Есть «Ленфильм». Вы идете по коридору. Там висят красные таблички – «Первое объединение», «Второе». Такой, Герман, и вдруг последняя дверь, в самом конце – Гукасян. Просто. Гукасян была мозгом «Ленфильма». Аристов, Герман, Асанова, Аранович – она их всех запускала. Она была по сути художественный продюсер «Ленфильма». Она брала их идею, она шла с ней в обком, она отстаивала в обкоме партии, чтоб на это дали деньги. Она была по сути тот человек, который и запускала… Дмитрий Кириллов: Такой серый кардинал, можно сказать. Дмитрий Астрахан: Да. Она была серее некуда. Кардинал – не то слово. Она именно боролась за эти таланты. А я в это время снял один такой телефильм – «Роковая ошибка» по Рощину. Я снял телевизионный спектакль. Она его посмотрела, сказала: «Нет, давай мы не будем это показывать режиссеру». Худсовету Ленфильма. Она говорит, что все неизвестные артисты, все здорово играют. «Но они тебя заклюют за киноязык, за всю эту…», - она с юмором к этому относилась немножко. – «Давай поставь спокойно спектакль. Герман туда пойдет. Я отправлю туда Германа смотреть. И на этой основе уже будут строиться твои отношения с «Ленфильмом»». Герман пришел на все спектакли. И Алексей Юрьевич Герман запустил меня по сути… И вот с Олегом, когда Олег писал «Изыди», я ему помогал эту историю, и родился первый фильм «Изыди», который сразу сделал нас, в общем, известными людьми в киноиндустрии. Дмитрий Кириллов: «Изыди» стал последним в истории советским фильмом, выдвинутым на премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке», и первым, снятым не на бюджетные деньги. Найти миллион тех еще советских рублей, не государственных, а частных – такого прецедента в советском кино еще не было. Дмитрий Астрахан: Я вышел на улицу перед «Ленфильмом», думаю: «Где взять деньги? Где взять миллион?» Думаю: «Фильм про евреев на деньги евреев. Где у нас еврей?» Я звоню Олегу: «Есть какой-то еврейский центр культуры?» - «Есть. Организован. В ДК культуры Кирова на Васильевском острове. Там есть культурный центр». Я приезжаю туда, захожу в это помещение. Люди носят какие-то… Такое все… Явно переезд какой-то. Но вижу - и правда евреи, пейсатые, все там ходят, все нормально, знакомые мне лица. Дмитрий Кириллов: Попал по адресу. Дмитрий Астрахан: Я говорю: «Слушайте, кто у вас отвечает за культуру?» Мне говорят: «Ну, вот тот». Понимаете, такое удивительное было время. Я подхожу. – «Володя Камушев». – «Очень приятно. Я хочу снять фильм». – «О чем?» - «О национальной вражде, которая чужда нормальным людям, что все эти погромы, любые национальные конфликты, неважно, еврейские погромы, любые (Сумгаит тогда был) – это все инспирируется кем-то, обычно государством. И про это хочу снять фильм, что люди нормальные против этого». – «Мне нравится идея. Давай. Сколько надо денег?» - «Миллион». – «Хорошо». Я так немножко растерялся. Я звоню Герману. Прошло где-то 2 часа, как я ушел от его кабинета. – «Мне дают денег». – «Сколько». – «Миллион готовы дать». Такая пауза. «Он спрашивает - когда можно подъехать?» Дмитрий Кириллов: Кому передать деньги? Дмитрий Астрахан: Кому передать. Он говорит: «Давайте завтра в 2 дня». Я в 2 дня стою около «Ленфильма», стою, жду. Приезжает Камушев с дипломатом с таким. Я думаю – может, там миллион? Я прикидываю примерно. Мы пошли к Герману, сели, поговорили. Миллиона у него не было. Но у него был договор, который он подписал. И тут же через неделю пришли деньги на «Ленфильм» 200 000 рублей. Дмитрий Кириллов: «Для Астрахана». Дмитрий Астрахан: Для фильма. Я шел по «Ленфильму». Мне все говорили: «Это Астрахан. За ним евреи». Такая формула. Это было смешно. И потом был сделан фильм. И он был смонтирован. И я позвонил Алексею Герману и сказал… Мы уже были в ссоре в этот момент. По-разному. Мне пришлось уйти из его объединения. Неважно. Я говорю: «Алексей Юрьевич, приходите смотреть кино, монтаж, потому что все равно я буду везде говорить, что вы меня привели сюда. Все равно на вас будет лежать эта ответственность». Он пришел, посмотрел фильм и первый сказал, что «Ты снял выдающуюся картину. Это потрясающий фильм. Ты все сделал в жизни своей главное уже. Это кино пробьет тебе. Ты все сделал». Дмитрий Кириллов: У Астрахана снимаются самые популярные артисты. Его приглашают ставить лучшие театры в стране. Казалось бы, сиди и почивай на лаврах. Но он, неугомонный, продолжает искать новые лица, новые сюжеты, чтобы зажигать всех нас своими творческими искрами. Сейчас трудно, когда затеваете новую картину, найти личностей. Дмитрий Астрахан: Да нет. Есть масса прекрасных артистов. И это каждый раз поиск. Сейчас у меня выйдет скоро картина «Игра». И вы посмотрите. 28 февраля будет премьера в «Доме кино». Дмитрий Кириллов: Там вроде из «Камеди» играют ребята? Дмитрий Астрахан: Посмотрите фильм. Там играют ребята. И как они играют, посмотрите. Они не потому, что они оттуда, а потому что они могли играть. Ты каждый раз ищешь. Это вопрос твоих усилий – насколько ты готов искать, пробовать. Вот это очень важно. Потому что вдруг находишь молодых ребят неожиданно. Или известный человек раскрывается с другой стороны, если ты его пробуешь. Это интересный путь, прекрасная жизнь. Спасибо вам большое, что мы были вместе. Дмитрий Кириллов: Спасибо вам огромное. Смотришь на вас, на вашу фонтанирующую энергию, и думаешь: «Снимайте! Ставьте! А мы будем смотреть с удовольствием». Дмитрий Астрахан: Спасибо. Дмитрий Кириллов: Спасибо вам.