Дмитрий Кириллов: Екатерина Мечетина. Имя этой прославленной пианистки известно во всем мире и особо дорого нашим родным российским слушателям. Мечетину знают даже те, кто не ходят на концерты академической музыки, поскольку даже случайный прохожий просто останавливается перед афишами с фотографиями Екатерины, поскольку смотришь на нее и понимаешь: красавица, глаз не оторвать! А быть симпатичной женщиной и серьезным музыкантом – нагрузочка та еще. И если кто-то думает, что обаятельным все спишется, не верьте: Мечетина в высшей лиге академических исполнителей, она знает цену провалам и успехам. И даже когда ее в народе называют «Екатериной Великой» или «Мацуевым в юбке», относится к этим сравнениям с юмором, поскольку она давно уже всем доказала, что она сама по себе, Екатерина Мечетина. Екатерина, вы – героиня «Моей истории»! Екатерина Мечетина: Мне очень это приятно! Дмитрий Кириллов: Пианист – абсолютно мужская профессия, вот на мой взгляд. Достаточно мало хороших пианисток-женщин в мире вообще. Это нервы, надо этим роялем овладеть, достать этот звук. На моей памяти Элисо Вирсаладзе... Екатерина Мечетина: Конечно, конечно. Дмитрий Кириллов: Очень мощная. И парочку... У нас там Постникова была хорошая пианистка... Екатерина Мечетина: Безусловно. Дмитрий Кириллов: Такая лирическая... Екатерина Мечетина: Мария Гринберг, Мария Юдина, это если мы говорим о советском пианизме. Дмитрий Кириллов: Не так много все равно. В чем причина, на ваш взгляд? Почему мало женщин-пианисток? Екатерина Мечетина: Вот вы сказали «пианист», и сразу вспоминается цитата: «Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я – поэт». Не «поэтесса», не «поэтка», как сейчас модно говорить. Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Екатерина Мечетина: Именно поэт. Есть такие творческие специальности, в которых действительно всегда количественно мужчин больше: писатели, художники, композиторы, режиссеры... Ну, кто еще, помогите... Дмитрий Кириллов: Ну все. Виолончелисты – Гутман и все. Екатерина Мечетина: Ну это под общим грифом «музыканты». Дмитрий Кириллов: Музыканты. Екатерина Мечетина: И тут тоже количественно мужчин больше. Дмитрий Кириллов: Фортепиано – инструмент не для слабаков: он требует серьезной физической выносливости. Сколько энергии идет в зал, когда звучат концерты Рахманинова, Листа, Чайковского, Скрябина, точно не измеришь, и диву даешься, как в руках этой хрупкой женщины сконцентрирована такая силища. Ведь Мечетина – не атлет, поднимающий стопудовые гири, но она словно пилот реактивного самолета способна на большой исполнительской высоте выполнять сложнейшие элементы. Вот за этим чудом и идут в концертные залы – чтобы подняться над суетой и витать в облаках, растворившись в волшебных звуках музыки. А концертирующими пианистами рождаются вообще? Ведь тысячи людей занимаются на инструменте, но выйти на сцену перед многотысячной аудиторией и не облажаться, пардон... Екатерина Мечетина: Спасибо за этот чудесный просто вопрос, очень интересно порассуждать. Я сразу вспоминаю, знаете, была такая старая затертая книжечка «Музыканты шутят», и вот там как раз на эту тему было, что якобы Листу задали тот же вопрос: «Скажите, маэстро, а вот музыкантом надо родиться?» И он ответил: «Ну, истинная правда: не родившись невозможно играть на рояле». Немножко с бородой анекдотик уже такой, но тем не менее. Да, нервная система определяет очень многое. Вот задумайтесь на секунду: музыкант и скорость реакции – вообще есть ли какая-то между ними связь? А мы задумались с коллегами, вот с такими же концертирующими музыкантами по разным специальностям. Так вот, скорости реакции, мы считаем, сопоставимы с пилотом Формулы-1, потому что мало того, что мы должны реагировать на все происходящее и в оркестре, и у партнеров, и даже если ты один, то хотя бы управлять своим телом, вот этими движениями десяти пальцев и двух ног, поскольку в рояле задействованы две педали еще, – это все требует ну просто большой подготовки. Дмитрий Кириллов: Левая рука играет одно, правая – другое, координация... Да нет, вы что, дурак не сможет играть. Екатерина Мечетина: О, вы прямо процитировали замечательного педагога, не постесняюсь сказать, что это моя родная мама, Ольга Евгеньевна Мечетина. У нее есть крылатая фраза, я ее обожаю, она звучит так: «Дураки не играют на рояле». Я как поборник отечественной системы музыкального образования не устаю об этом говорить: учите своих детей музыке, это развивает мозг не хуже любой математики, просто немножко в другом ключе, в более творческом, в более эмоциональном. Но с точки зрения нейронных связей это прекрасно. Дмитрий Кириллов: Знал ли Леопольд Моцарт про нейронные связи, сказать сейчас сложно, но своего гениального ребенка Вольфганга Амадея он плеткой усадил-таки за клавесин в 3 года. Катя Мечетина, конечно, от Моцарта отстала: она заинтересовалась роялем с 4-х лет. Екатерина Мечетина: Моей заслуги в этом нет никакой, это Господь Бог, родители, природа. Но у меня такое, видимо, устройство мозга. Меня читать научили в 2 года и 1 месяц, я уже читала букварь. Я родилась в сентябре, а в мае мама заканчивала консерваторию, т. е. уже с явными признаками того, что я скоро появлюсь на свет, она сдавала дипломный экзамен. И конечно же, это уже даже не предположение, это научный факт, что дети в утробе матери слышат внешние звуки... Дмитрий Кириллов: То есть вы присутствовали на выпускных вашей мамы в консерватории? Екатерина Мечетина: Совершенно верно, да. Дмитрий Кириллов: Будучи в утробе. Екатерина Мечетина: Да, и даже подтанцовывала, как она вспоминает. Дмитрий Кириллов: Так. Екатерина Мечетина: И затем, когда я уже появилась на свет, музыка в доме была. Папа виолончелист, он тоже дома время от времени занимался; мама, хоть она и не концертирующая артистка, но все равно время от времени за инструмент садилась. И, что было очень важно и здорово, она пела со мной песенки: детские песенки из мультфильмов, вот все, что попадалось в жанре... Дмитрий Кириллов: А песни тогда были хорошие... Екатерина Мечетина: Отличные, отличные. Дмитрий Кириллов: Один Шаинский чего стоит. Екатерина Мечетина: Конечно. И мультфильмы хорошие. И сейчас я знаю, что самые мудрые родители воспитывают своих детей на советских мультфильмах. У меня самый любимый мультфильм – это «Бременские музыканты»... Дмитрий Кириллов: Гладков. Екатерина Мечетина: Я считаю, что это гениальная совершенно музыкальная сказка. И до сих пор, когда слышу, мне как-то сразу тепло на душе становится, так вот, видимо, в детство возвращает меня. И она играла со мной в угадайку, т. е. она пела мне песню без слов или наигрывала на рояле, а я должна была угадать, что это за песня. И в один момент маме было не с кем оставить меня дома и она взяла меня на работу, где у них проходило совещание педагогов по фортепианному отделу. А мне же неважно, что там совещание идет: я увидела, что там инструмент стоит в классе, подошла и, как мне это привычно дома, стала подбирать какую-то мелодию по слуху. Педагоги обернулись в мою сторону и спросили у мамы: «А что это значит?» Она говорит: «Ну вот она вот так вот все время дома развлекается». И они, более опытные педагоги, сказали моей молодой маме: «Так надо же учить! Ты чего вообще ждешь?» Она говорит: «Так 4 года!» Дмитрий Кириллов: Бедный ребенок! Четыре года... Детства не будет. Екатерина Мечетина: «Куда учить?» Они говорят: «Ну посмотри, что она уже может. Уже давно пора!» И вот начала учить. Дмитрий Кириллов: То есть первый педагог – мама. Екатерина Мечетина: Первый педагог – мама. Потом она водила меня консультироваться в ту школу, в которой она сама работала, ну а уже вот без мало в 7 лет отвели меня на вступительные экзамены в Центральную музыкальную школу в 1-й класс. Поступила, конечно. Дмитрий Кириллов: Вот и закончилось у ребенка детство. Гаммы, этюды, арпеджио-сольфеджио: утром учим партию левой руки, вечером – правой; через неделю руки соединяем и шпарим наизусть, расставив верную аппликатуру. Многочасовые ежедневные занятия на инструменте – это еще та нагрузочка. Ни один нормальный ребенок не любит часами сидеть за инструментом. Катя было не исключением. Екатерина Мечетина: Поначалу заниматься было здорово, интересно и как-то азартно. А потом, когда, видимо, вот в сознании сложилась картина, что вообще-то это тяжелый труд и это теперь надолго и навсегда, может быть, да никакого удовольствия это не доставляло. Дмитрий Кириллов: В юношеский возраст когда вы вступили, у вас был какой-то конфликт, вот что, например: «Мама, я не хочу этого!»? Знаете, как это бывает, что «все, я брошу это, я не хочу». Екатерина Мечетина: Такого не было. Был другого рода конфликт. Это та самая история, почему сами музыканты-родители не должны быть педагогами у своих музыкантов-детей. Это правильно, потому что мама, конечно, пыталась в какой-то момент помогать, подходить, хотя у меня был великолепный педагог, непререкаемый авторитет, и в маминых глазах тоже. И тем не менее где-то ей хотелось подойти помочь, руку как-то поправить иногда или подсказать, что «посмотри, здесь же в нотах тебе написали замечание». У меня на это было, вот она всегда справа подходила, так стоял рояль, у меня было вот такое движение для этого заготовлено... Дмитрий Кириллов: «Автомат» уже. Екатерина Мечетина: «Автомат», да, локтем именно. И в какой-то момент, это было чуть раньше, чем начался подростковый возраст, лет в 10–11, эти движения уже стали немножко агрессивными. Мы начали ссориться. И мама как, в общем, более мудрый человек, естественно, чем ребенок, она сказала: «Знаешь что? Мне отношения между нами человеческие дороже, чем твое профессиональное будущее. Вот сама, отныне сама. Выплывешь – молодец, не выплывешь – значит, это не твое». И она перестала ко мне дотрагиваться, что называется, во время моих домашних занятий, она просто следила за тем, чтобы эти занятия были, вот как факт, вот я сижу и занимаюсь за роялем. Да, благодаря этому у нас, я не знаю, самые лучшие отношения из всех возможных что тогда, что сейчас. Дмитрий Кириллов: И все же Катя оказалась ребенком выдающимся. Обычно девочки в 10 лет еще в дочки-матери играют и куклам прически делают, а Мечетина в Советский Союз Гран-при международного конкурса «Премия Моцарта» из Италии привезла. Екатерина Мечетина: Мое выступление на финальном туре по московскому времени было за полночь. В Италии вообще, так сказать, все, что связано с индустрией развлечений, начинается очень поздно из-за климата... Дмитрий Кириллов: Жаркая страна, конечно. Екатерина Мечетина: Да, жаркая страна. И это было 31 мая, т. е. уже жаркая погода. Наш финальный тур начался по местному времени около 8 вечера, в Москве, соответственно, 10, а моя жеребьевка была предпоследний номер. Дмитрий Кириллов: Так вы же спали уже практически. Екатерина Мечетина: Да я уже засыпала, сидя там за кулисами... Дмитрий Кириллов: А тут говорят: «Мечетина, играть!» Екатерина Мечетина: Рядом никого нет, рядом только переводчица со мной. Дмитрий Кириллов: А мама где? Екатерина Мечетина: А мама сидит в ложе. Это театр был, театр Вероны. И маму забрали и отвели ее в зал, тоже, конечно, стрессово так, прямо скажем. Со мной переводчица, чужой человек... Дмитрий Кириллов: Наверное, руки тряслись... Екатерина Мечетина: Зубы стучали, не руки тряслись! Я помню это ощущение. Меня вывели, пригласили на сцену, и тут у меня просто челюсть уже выплясывала... Дмитрий Кириллов: Так заикой можно остаться. Екатерина Мечетина: Да в том-то и дело. Но спасибо нашей школе, спасибо нашей подготовке: села за рояль – все. Сам по себе факт поездки ребенка 10-летнего на международный конкурс, да еще и в... Дмитрий Кириллов: ...капиталистическую страну... Екатерина Мечетина: С языка сорвали, в капиталистическую страну – это было... Дмитрий Кириллов: Представлять Советский Союз! Екатерина Мечетина: Абсолютно точно. Это не Россия была, это именно красный флаг. Дмитрий Кириллов: «Дайте пистолет!» называется. Екатерина Мечетина: Хорошо, что я тогда еще не осознавала ответственности. Но, будучи ребенком как бы уже в системе, я понимала, что слова «лауреат международного конкурса» – это звучит не просто гордо, но это звучит как чемпион Олимпийских игр. ВИДЕО – Ты волновалась очень? Катя Мечетина: Да. С конца начали объявлять... – И тебя нет и нет. Катя Мечетина: Третью премию заняла девочка из Японии, потом вторую премию девочка из Польши, она играет на виолончели, ей тогда было 12 лет, а первую премию занял вот этот мальчик из ФРГ. А потом говорят вдруг: «Екатерина Мечетина». Я так не ожидала, пошла вот туда, к ведущему. А он дает мне эту коробочку с главным призом и начинает что-то говорить. В общем, сразу я поняла. Екатерина Мечетина: Когда я получила это Гран-при, и вдруг я решила: ну раз я теперь победила на конкурсе, это что же значит, что я лучше всех в мире играю?.. То есть вот такая была детская логика. Дмитрий Кириллов: Ну подтверждение. Екатерина Мечетина: Но мне мои мудрые взрослые объяснили, что это только начало пути и что это теперь каждый день надо доказывать. Вот самая ценная мысль была на том этапе для меня, что раз ты теперь лауреат конкурса, так будь любезна, нигде не посрами это звание. Дмитрий Кириллов: Ровно через 2 года после победы в Италии Екатерина Мечетина едет в тур по Японии. Пятнадцать сольных концертов в Стране восходящего солнца – где такое видано? Ребенку 12 лет, а она уже делает взрослую карьеру. ВИДЕО – Я смотрю, ты тут в японском костюме, в кимоно. Катя Мечетина: Да. Это журнал тоже «Советский Союз», но только для Японии. А это мой педагог. – А в Японии ты ездила одна с концертами или тоже с какой-то бригадой? Катя Мечетина: Нет, одна. Концерты проходили в древней столице Японии, городе Киото, и этот концерт как раз посвящался 1250-летию этой столицы. – Красивый город? Катя Мечетина: Да, город красивый. Дмитрий Кириллов: Японцы следят за девочкой-вундеркиндом: она же чудный живой объект для научных исследований. Всем интересно, как отразится ранний успех Мечетиной на ее дальнейшей карьере. Екатерина Мечетина: Писали всякие письма, я с кем-то там из них даже состояла в переписке. Потом организовали фан-клуб мой в Японии, поскольку я ежегодно там появлялась. Это, конечно, везение необыкновенное, т. е. детство было ну просто феерически прекрасное. Притом что вот классический вопрос: а было ли детство? Оно просто другое было. ВИДЕО Катя Мечетина: Первая поездка моя была в Болгарию. Потом я была два раза в Италии, потом в Японии, в Америке, потом еще в Италии, во Франции, в Италии, и вот недавно вернулась из ФРГ. Екатерина Мечетина: Я успевала при этом немножко и во дворе погулять, и там на лыжах зимой покататься, в игры какие-то поиграть... ВИДЕО – Есть ли у тебя заветное желание? Катя Мечетина: Ну есть, конечно. – Ты могла бы нам его сказать, или это твоя тайна? Катя Мечетина: Нет, это не тайна: я бы хотела победить на каком-нибудь хорошем, в смысле настоящем, взрослом конкурсе, чтобы уже стать настоящим музыкантом профессиональным. Екатерина Мечетина: Когда я поехала в 16 лет на международный конкурс им. Бузони в Италию, а 16 лет была нижняя возрастная планка, и я соревновалась с дядьками, которым по 32, верхняя возрастная планка, и даже с одним из них разделила свою премию лауреатскую в результате. Конечно, было приятно. Но вот это был, пожалуй, последний конкурс, на котором азарт был наравне со стрессом; потом стресс стал все больше, азарт все меньше, потому что с опытом ты понимаешь, что чудес в мире, в общем, не бывает и не обязательно твоя 100%-я подготовка к конкурсу означает, что на сцене тебе удастся сделать все. Вот я помню свой конкурс первый в жизни, на который я поехала самостоятельно, уже мне было 19 лет, II курс консерватории, это был конкурс имени Артура Рубинштейна в Тель-Авиве. И вот я была совершенно одна... Это важно, потому что все-таки, когда рядом родной человек, будь то родители или педагог, с которым у меня были тоже очень теплые отношения... Вот мои все детские конкурсы, конечно, были с помощью моей Тамары Леонидовны Колосс. Я прошла во второй тур очень успешно, первым номером, как потом мне сказали. И во втором туре откладывается, идет задержка по времени, и я начинаю перегорать. Дело даже не в том, что это было как-то вот в связи с московским временем тяжело, как тогда в Италии в детстве, – нет, я просто начинаю перегорать. Я настроилась выступать, допустим, в 6 вечера, а сыграла в 9. И волнение меня сожгло изнутри; уже когда я играла, я понимала, что все идет не туда и не так. И соответственно, я не прохожу на следующий тур. Это, конечно, была большая травма, т. е. это вот первый проигрыш в жизни, это была большая травма. Я понимала причины. Жалко, что у музыкантов на конкурсах нет штатного психолога. Вот у спортсменов есть. Дмитрий Кириллов: Как это похоже на большой спорт! Екатерина Мечетина: Похоже, да. Но я бы все-таки не уравнивала музыку и спорт, потому что момент вдохновения... Дмитрий Кириллов: Я именно психологические моменты. Екатерина Мечетина: А психологические моменты одинаковые. Дмитрий Кириллов: Только психологические. Екатерина Мечетина: Момент старта. Самым страшным для меня в жизни моментом профессиональным был выход на сцену конкурса Чайковского в Москве в 2002 году. Ничего ужаснее не было, ничего страшнее, чем выходить на вот эту сцену, великую сцену, на этот легендарный конкурс, перед этим жюри, и тебя слушает вся музыкальная Москва без всякого преувеличения... Первый тур я как-то еще выдержала, а вот на втором туре просто я поняла, сыграв уже второй тур и, в общем, поняв, что это не самое лучшее было из моих выступлений, меня перехлестнуло в эмоциональном плане, мне хотелось сделать все возможное, и я, конечно, разодрала на себе рубаху, о чем мне сразу же и сообщил мой профессор Сергей Леонидович Доренский, говорит: «Ну ты что творишь вообще?» Ну вот стресс. Дмитрий Кириллов: Слезы душат горло, Катя была морально опустошена и физически вымотана до предела. В 23 года, полная сил и энергии, она впервые почувствовала себя в роли загнанной лошади. Этот ненавистный бег по кругу за заветный приз. Да, после стресса, полученного на конкурсе Чайковского, было еще множество побед и первых мест, но к 25 годам, расставив все кубки по полочкам и развесив все дипломы на стене, Мечетина сказала себе: стоп! Екатерина Мечетина: И вот после очередного выигранного конкурса, вот в Америке в Цинциннати, он назывался очень пафосно Всемирный конкурс пианистов, даже не международный, а уже всемирный... Я человек самоироничный и понимаю, что следующий этап – это межпланетный, клуб «Четырех коней», мои любимые Ильф и Петров и т. д. Не придавая этому такого большого значения, тем не менее я поняла, что вот, наверное, может быть, хватит?.. И именно в этот момент мой мудрейший профессор, когда я вернулась с конкурса, он сказал: «Кать, ну чего, может быть, хватит?» Я говорю: «Да, Сергей Леонидович, я просто больше не могу». Дмитрий Кириллов: А что же дальше? Все былые победы, овации, восторженные статьи в газетах, фан-клубы, гастроли по миру – это все останется в прошлом? Разве такое возможно, чтобы чудо-девочка из России, покорившая миллионы людей в разных странах мира, превратилась в неудачницу? Екатерина Мечетина, не та девчонка-вундеркинд, а уже взрослая, самостоятельная пианистка, она оказалась никому не нужной артисткой? Жизнь предложила Мечетиной новые правила игры, и они достаточно жесткие: или ты уходишь из высшей лиги, или принимаешь вызов, обнулив все прошлые победы. И звонок от знакомой из Фонда Владимира Спивакова все изменил в жизни Екатерины. Екатерина Мечетина: Она говорит: «Кать, ты играешь 2-й концерт Рахманинова?» Я говорю: «Да, недавно выучила». Она говорит: «А ты можешь прийти и порепетировать с Владимиром Теодоровичем?» Я говорю: «Что значит порепетировать? А концерт?» Я говорю: «Репетируют обычно для того, чтобы сыграть». Она говорит: «Ну, концерт будет играть другой человек на фестивале во Франции...» Дмитрий Кириллов: А, статистка такая. Екатерина Мечетина: Спарринг-партнер. То есть нужно было просто потренировать оркестр, чтобы он вспомнил этот аккомпанемент... Я сказала: «Екатерина Романовна, извините, но, когда играет кто-то другой концерт, что-то мне не хочется». Она так: «Ну, твое дело». Какая я дурища была! Я сейчас только понимаю. Как можно было так чуть не разрушить своими же руками знакомство с таким великим музыкантом? Дмитрий Кириллов: Но чему быть, того не миновать. Через неделю раздался звонок и Екатерине Васильевне Мечетиной второй раз официально сделали предложение поработать с Владимиром Теодоровичем Спиваковым. Словно Кате сверху кричали: «Очнись, осознай, что тебе дают еще один шанс!» Екатерина Мечетина: Когда я познакомилась с маэстро, я поняла, что я ничего подобного в своей жизни раньше не испытывала. Вот так вот вживую на расстоянии вытянутой, что называется, руки увидеть легендарного концертирующего артиста, который всю жизнь на сцене... Узнав его график, мы сразу как-то стали общаться, созваниваться: «Где вы сейчас?» – «А я вот в Кольмаре на фестивале, а через неделю в Швейцарии, а еще через неделю в Италии...» На самом деле, видимо, его как-то тоже вдохновила моя игра тогдашняя репетиционная, потому что буквально через пару месяцев мы уже и сыграли этот же самый 2-й концерт Рахманинова уже и на концерте, уже не на репетиции. Дмитрий Кириллов: Он вас в высшую лигу взял! Екатерина Мечетина: Он меня принял в свой круг, и вот это для меня было величайшим фактором самовосстановления, так скажем. И вот поддержка такого музыканта, как Спиваков, – это, конечно, для меня очень важно стало. То есть просто какой-то тыл за мной появился. А сразу потом я познакомилась и со Щедриным, и с Ростроповичем... То есть вот судьба начала поворачиваться ко мне лицом. Дмитрий Кириллов: Свой 6-й концерт для фортепиано с оркестром композитор Родион Щедрин доверил исполнить именно Екатерине Мечетиной. Вас не знал вообще Щедрин? Екатерина Мечетина: Нет, Щедрин меня не знал. Дмитрий Кириллов: Но, может быть, слышал? Екатерина Мечетина: Ему обо мне сказали продюсеры его юбилейного фестиваля. Дмитрий Кириллов: Так. Екатерина Мечетина: А он, узнав, что я аспирантка его друга Сергея Леонидовича Доренского... Дмитрий Кириллов: Ну это же бренд, Доренский. Екатерина Мечетина: Он ему позвонил и спросил: «Ну а что, а правда она справится?» И Доренский сказал: «Да вообще нет сомнений». Дмитрий Кириллов: Народный артист РСФСР, профессор Московской консерватории Сергей Леонидович Доренский – один из самых ярких педагогов современной русской пианистической школы. За свою долгую творческую жизнь Доренский воспитал целую плеяду выдающихся музыкантов. Достаточно произнести такие имена, как Николай Луганский, Вадим Руденко, Денис Мацуев и Екатерина Мечетина, чтобы понять, что класс Доренского – это абсолютный бренд Московской консерватории. Щедрин был счастлив: его друг Доренский насчет способностей своей ученицы Мечетиной не преувеличивал. Екатерина Мечетина: У меня была стратегия, которую я вот абсолютно гарантированно посоветую каждому, вот любому, кто меня спросит о рецептах успеха: хвататься за все, вот просто за все. Дмитрий Кириллов: И будь что будет. В общем, рискнула, забрала? Екатерина Мечетина: Да конечно, взяла. Дмитрий Кириллов: Две недели. Открыла ноты – и что там? Екатерина Мечетина: Открыла ноты – там, как мы говорим, «черная икра», когда вот просто все пестрит, нет пробелов между этими черными нотами... Дмитрий Кириллов: «Черная икра». Это же надо выучить! И через две недели что, вот надо показывать? Екатерина Мечетина: Через две недели нам назначают время репетиции, где должна быть я и Щедрин, в Малом зале консерватории... Дмитрий Кириллов: А вы с ним не знакомы еще? Екатерина Мечетина: Мы с ним не знакомы. Я ему все это играю... Вот надо отдать ему должное, он человек в соответствии со своей фамилией щедрый на эмоциональный отклик: он подошел ко мне и поцеловал мне руки. Мне, аспирантке, никому еще, в общем, тогда в таком масштабе неведомой. И я, конечно, абсолютно, ну просто как мороженое растеклась. Дмитрий Кириллов: А дальше происходит настоящее чудо. Родион Щедрин предлагает Екатерине Мечетиной рукопись еще одного произведения, «Дневник Родиона Щедрина», сочинение из семи пьес. Екатерина Мечетина: Проснувшись на следующее утро, я понимаю, что, наверное, в этот момент что-то в моей жизни... может быть, это немножко преувеличение, но вот как говорят «проснулся знаменитым». И что-то в этом было, потому что очень-очень загудела вся музыкальная Москва. И вот концерт-закрытие через несколько дней, и Родион Константинович подводит меня и говорит: «Вот, Слава, познакомься, это вот та самая Катя, которая тут такой фурор произвела». Дмитрий Кириллов: А Слава – это кто? Екатерина Мечетина: А Слава – это Мстислав Леопольдович Ростропович. И он мне говорит: «А, так это о тебе тут звон идет по всей Руси святой?» Дмитрий Кириллов: Катя не могла поверить: овации, улыбки, цветы! Число поклонников растет в геометрической прогрессии, ей аплодируют всемирно известные артисты и музыканты: Плисецкая, Щедрин, Ростропович! Словно это волшебный сон или красивое кино. И через 5 лет Мечетина становится эксклюзивной солисткой Московской филармонии. Екатерина Мечетина: И вот с моим другом и чудесным совершенно музыкантом-кларнетистом Игорем Федоровым мы в сотрудничестве с Фондом президентских грантов и Красноярской филармонией поехали по деревням Красноярского края. И вот мы взяли инструмент, он весит 100 килограмм, его легко собрать, его легко разобрать и погрузить в простую «Газель»... И в одной машине ехал инструмент, а в другой машине ехали мы. У нас была точка, где мы поселились, и из вот этого города... господи, дай бог памяти, как же он назывался-то, я уж не помню... Не помню, у меня в концертной тетрадке записано все. Дмитрий Кириллов: Люди отродясь не видели артистов! Екатерина Мечетина: Конечно, конечно! Дмитрий Кириллов: А тут приехала пианист... Екатерина Мечетина: Пианист и кларнетист. Мы выходим после одного из концертов, а по главной улице села идут коровы домой. И как нас встречали там люди! Там деревни деревнями, но честь и хвала все-таки нашим культурным властям: в каждой деревне все-таки есть музыкальная школа. И они приходили, педагоги приходили, родители этих детишек приходили... Дмитрий Кириллов: Как слушали? Екатерина Мечетина: Да потрясающе! В первом ряду садились мальчишки 10–12 лет и задавали вопросы, им так было интересно! Они от телефонов оторвались! Настраиваясь на эту аудиторию, мы же какие-то и хохмочки, и то-се... Была одна пьеса, где Игорь разбирал кларнет по деталям, сыграл на полном кларнете, потом одну деталь отложил в сторону, продолжает играть... В результате вот такой только мундштук оставался, и тем не менее все равно пьесу мы продолжали, заканчивали ее вот таким образом забавным, комическим, смешным. Но любые средства такого рода хороши, чтобы вот эту публику очаровать и сделать так, чтобы они поняли, что классическая музыка – это здорово. Дмитрий Кириллов: Катя Мечетина – она своя, она родная. До сих пор мотается по разбитым дорогам в самые отдаленные уголки страны, чтобы людям, не знавшим ранее о высоком искусстве или, наоборот, истосковавшимся по нему, подарить мгновения счастья. Для Мечетиной Россия – это ее воздух, ее стихия. Здесь она обожаема и любима. Да, было много заманчивых предложений уехать на Запад и делать там сольную карьеру, но Екатерина Васильевна Мечетина всегда отвечала отказом: ей дома лучше. Екатерина Мечетина: Мне стало понятно, что моя судьба здесь, что где родился, там и пригодился. Я совершенно не против гастролей за рубежом, я с удовольствием возобновлю их, как только к тому будет ситуация располагать. Но вот вышло так, что пандемия сначала, а теперь другие обстоятельства... Ну вот давно нигде не была. Но сказать, что я эти годы как-то скучала... Ну, за скобки выведем пандемию, когда, конечно, мы все были в полном шоке и полгода сидели, так сказать, на печи, как Емеля... Но потом завершилась вся эта история с пандемией. И концертная жизнь, вот что самое интересное, мне просто хочется этим поделиться, этим ощущением, и оно не только мое, коллеги разделяют: как только открылись концертные залы, в разы увеличилась наша востребованность. Люди хотели слышать музыку, они и сейчас ее хотят слышать. Музыка из просто приятного светского времяпровождения стала духовной работой для публики. К нам пришел новый слушатель. И самые для меня любимые моменты, когда за кулисы приходит совершенно незнакомый мне человек и говорит: «Вы знаете, я вас слышал в YouTube, по телевизору слышал ваше интервью, вот пришел на концерт, в первый раз на концерт классической музыки. Я даже не ожидал, насколько это здорово!» Вот это, конечно, драгоценность большая. Дмитрий Кириллов: Я тут увидел вашу запись с Nautilus Pompilius... Екатерина Мечетина: Да, с Вячеславом Бутусовым. Дмитрий Кириллов: С Бутусовым. Екатерина Мечетина: Было. Дмитрий Кириллов: То есть как бы рок и академическая музыка соединились? Екатерина Мечетина: Супруга Вячеслава пришла на мой концерт в Петербургской филармонии, видимо, как-то ему рассказала, в общем... А его как-то уже, видимо, что-то склоняло к академическому жанру, он интересовался... И вот сначала его друг-аранжировщик Игорь Грибков сделал переработки его же собственных песен, вот наутилусовских, только в сочетании голос и фортепиано, ни гитар, ни ударных... Дмитрий Кириллов: Это уже романсы. Екатерина Мечетина: Это романсы самые настоящие получились, да, камерные романсы. И вот мы их представили в жанре такого музыкального спектакля. С Вячеславом общаться необыкновенно, потому что он глубочайший человек, он очень образованный. Мало того, что он по основной специальности архитектор, искусству человек не чуждый, но он музыкант в той сфере, которую мы все знаем и любим... Уж даже я, несмотря на то что я как бы небольшой знаток рок-музыки, но все-таки, тем не менее... Я не знаю человека, мимо которого вот в моем поколении прошли бы вот эти песни, «С причала рыбачил апостол Андрей» и т. д. На самом деле я действительно за все берусь. Мне многое очень интересно... Дмитрий Кириллов: Радиоведущей стали. Екатерина Мечетина: Вот, я к этому веду. У меня теперь уже... Дмитрий Кириллов: Я слышал. Екатерина Мечетина: (Спасибо!) ...авторская программа на радио «Орфей», уже четвертый сезон сейчас выходит в эфир, «Дневник пианистки» она называется. Дмитрий Кириллов: А как вам судьба вас с Игорем Николаевым свела? Это откуда? Екатерина Мечетина: Это через маму. Дмитрий Кириллов: Так. Екатерина Мечетина: Его дочка маленькая пришла в подготовительный класс в Мерзляковской школе, где мама заведует фортепианным отделом. Почему именно туда? Потому что когда-то сам Игорь заканчивал это училище. И когда дочка уже начала хоть немножко что-то уже уметь играть, его это, видимо, вдохновило, и он создал цикл под названием «Пятнадцать мелодий для фортепиано». Показал мне, я подумала: какая прекрасная детская музыка! Он написал стихи для каждой пьесы, т. е. это сюжетные программные произведения, и организовал конкурс для исполнителей, для детей. Даже педагоги могли участвовать. И вы знаете, огромный успех имело это, вся страна стала играть Николаева во всех детских музыкальных школах. А мы с мамой выступили в роли редакторов. Дмитрий Кириллов: То есть Николаев как Чайковский в свое время делал, как Дебюсси «Детский уголок» создавал? Екатерина Мечетина: Абсолютно точно, именно так. И это прекрасная высококачественная детская музыка, вот созданная буквально с опорой на лучшие образцы. Дмитрий Кириллов: Катя, может быть, благодаря вам еще в будущем мы узнаем академического композитора Николаева? Екатерина Мечетина: Так вот он уже сделал шаг на этом пути. Дмитрий Кириллов: Скоро симфонии будут. Екатерина Мечетина: Так может быть. Мне кажется, что у Бутусова уже симфонии вполне где-то там зреют. Дмитрий Кириллов: Создавайте, творите на благо музыке, на счастье нашим людям! Потому что это так важно сейчас для всех нас, для страны, для людей, кто ходит в залы в концертные, кто ищет поддержку, отдохновение в музыке, силы, для того чтобы жить. И чтобы у вас эти силы были как можно больше. Екатерина Мечетина: Спасибо большое! Я чувствую в этом огромный источник энергии. Всем желаю радости от искусства, радости от музыки. Ни в коем случае не думать, что классическая музыка – это скучно: это совершенно несравненные эмоции, которые вы переживете вместе с музыкантами, придя на концерт, и что-то из этого может стать для вас незабываемым.