Дмитрий Кириллов: Елена Цыплакова – девушка с обложки модного журнала. «Советский экран» именно таким и был, он индикатор популярности в стране. Цыплакова однозначно одна из самых красивых киноактрис Советского Союза. На Цыплакову ходили в кино, плакаты с Цыплаковой висели в домах и на предприятиях... Ну что тут говорить: она – девушка-мечта по крайней мере для мужской половины зрителей. Но с годами любимая актриса стала появляться все реже и реже на экране, а потом и вовсе пропала. Тяжелая болезнь, годы реабилитации и возвращение в профессию в новом качестве, на новом витке жизни. Цыплакова словно птица феникс восстала буквально из пепла, чтобы жить и приумножать свой талант, дарованный ей Богом. Лена, я рад так видеть вас в моей программе, в «Моей истории»! Елена Цыплакова: Мне очень приятно тоже! Дмитрий Кириллов: Вы снимаете много фильмов, снимаете сериалы. Ваша жизнь – это настоящий сериал. Знаете, даже не надо ходить ни к какому сценаристу – здесь жизнь сама такой сценарий подбросила... Елена Цыплакова: Дима, осенью был двойной юбилей: 65 лет и 50 лет работы в кино. Я, значит, свою агентшу Аллочку попросила, я говорю: «Слушай, давай посчитаем, сколько фильмов». Потому что актерские работы, там 107, там тоже сериалы есть и т. д. Дмитрий Кириллов: Конечно. Елена Цыплакова: Я говорю: «А сколько фильмов?» Ну, сериал, понятно, что там короткие серии, но это тоже фильм. Я говорю: «Ради хохмы посчитай», – 995. Дмитрий Кириллов: О! Тысяча почти уже! Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Ну конечно, вся жизнь в кино и жизнь как кино. При всей внешней такой, знаете, героиня-героиня, красотка неимоверная, весь Советский Союз письма пишет, стреляются... Елена Цыплакова: Ну ладно! Дмитрий Кириллов: Не стрелялись? Елена Цыплакова: Нет! Дмитрий Кириллов: Слава богу! Но во всяком случае в любви признавались все. И в то же время сочетание, характер, потому что все говорили: эта девочка с характером. Елена Цыплакова: Я сейчас бабушек с характером играю. Дмитрий Кириллов: Характерная, да? Елена Цыплакова: С характерами. Дмитрий Кириллов: Вот в кого характер, в маму или в папу? Елена Цыплакова: У меня вообще родители были уникальными совершенно. Отец пришел в 20 лет с войны, ранение... Дмитрий Кириллов: Мальчишкой пошел на фронт. Елена Цыплакова: Да, в 16 ушел, в 20 вернулся: легкие простреляны, ноги... Художник-график промышленный. Мощнейший был дядька по своей вот такой энергии жизненной, потому что 26 легочных кровотечений (у него туберкулез, открытая форма была) – он жил. Вот он ушел только тогда, когда устал. А так вот был уникальный совершенно. Мама, которая всю жизнь рядом жила, чтобы мы не заболели туберкулезом, у нас таз с хлоркой, без конца ложка, чашка – все идеально чистое. Поэтому, я говорю, у меня родители были уникальные, я бесконечно благодарна. Мы ложились, они работали, мы вставали – они работали... Он промышленный график, занимался этикетками, вот такими вещами. Невероятное жизнелюбие было и у него, и у мамы. Потому что из-за того, что он плохо ходил, все гости собирались у нас на все праздники: столы, белая скатерть, мамка готовит, брат играет на гитаре, мама поет... Это все... И всегда все друзья у нас дома. То есть это было такое вот... Они после войны... Дмитрий Кириллов: Жизнелюбие. Елена Цыплакова: У них было такое радостное ощущение жизни! Вот я уехала из Питера в Москву учиться в 18 лет, и мне батя пишет письмо вдогонку, «Послание к поколению» (он с юмором был, все). И там такие фразы удивительные, которые до сих пор вот для меня, знаешь, может быть, эпиграфы к жизни. Например: «Не отпусти радости труда, чтобы не обрести бремя существования». Дмитрий Кириллов: Мудро! Елена Цыплакова: «Вводи себя в каждый новый день осмысленно и ново, тогда жизнь не будет скучна». Дмитрий Кириллов: Так он дочери установку давал вперед. Елена Цыплакова: Вот я про это. И там очень много, четыре листа мелкими буковками. Это потрясающе! Отец был вот такой, ему нравилось, он философствовал, он сидел на кухне, пил крепкий чай индийский, значит, а мы были ушами, сначала старший брат (он на 8 лет старше меня), потом я. Уникальный был человек на самом деле. И вот воля к жизни, радость бытия вот этого всего, притом что дикие болячки, все... Ну это удивительно. Еще имя такое, Октябрь. Дмитрий Кириллов: Да. Это бабушка с дедушкой подарили такое имя? Елена Цыплакова: Да. Ну, 1925 год, Питер, я говорю: хорошо, что не Трактор. Но Октябрь – красиво. Я ему все время говорила: «Батя, смотри! Слава тебе!» – везде же «Слава Октябрю!». Дмитрий Кириллов: А мама Зоя Васильевна, да? Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Вот они вообще рассказывали в детстве тебе или уже в юности, как они встретились, как они познакомились, как их бог свел, как судьба свела их? Ведь они же всю жизнь вместе. Елена Цыплакова: Они не очень рассказывали, про войну вообще не рассказывали, потому что мы же как пионеры, да... «Папа, а что?» Он говорит: «Что я тебе, буду рассказывать, как я сидел с ребятами и через пятнадцать минут из-под кусков мяса выскребался?..» Мама жила, ее детство прошло, поселок Лычково. Там страшная трагедия была, там 12 вагонов питерских детей привезли перед блокадой, расселили по домам. Потом вдруг собрали, сказали: «Поедем». Но эти немцы разбомбили 12 вагонов... То есть у нас это была запрещенная тема, но это был самый главный праздник, когда все садились, мужики приезжали, батины друзья, рюмочка... Но не говорили про это. У мамы фельдшерское образование, она приехала в Питер работать, а батя уже был в Питере, потому что вся родня тамбовская, у меня там куча родственников. И они познакомились. Мамка такая у меня чудесная совершенно была женщина... Все это переносила, делала... Чистота всегда идеальная дома была. Нас достаточно строго воспитывал отец, переживал даже больше, чем мы, что он не может нас целовать, обнимать... Дмитрий Кириллов: А дочка любимая же была, естественно. Елена Цыплакова: Да. Я такая была любимая папкина, а Андрюшка был мамкин. Дмитрий Кириллов: Классика. Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: У папы дочка должна быть на первом месте. Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Расставание с любимым папой стало настоящей трагедией для маленькой Лены, но деваться было некуда: отцу становилось все хуже, и угроза заражения ребенка туберкулезом оказалась реальной. Мама приняла решение отправить дочку в интернат. Два года в казенном заведении без семьи, без любимых родителей. В интернате закалялся характер будущей кинодивы Елены Цыплаковой. Это уже такое яркое впечатление, да на всю жизнь. Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Какие-то картинки остались, да? Они потом всплывали в памяти, эти картинки? Елена Цыплакова: Они не столько всплывали, сколько просто сформировался характер и такое достаточно самостоятельное отношение к жизни, ко всему. Там много чего было, но... Дмитрий Кириллов: Там не пионерский лагерь, не сахар. Елена Цыплакова: Ну конечно, когда ты не дома. А потом, к тебе не очень часто ездят, потому что батя болел, маме было ездить тяжело. Иногда приезжала бабуля наша Екатерина Алексеевна... Дмитрий Кириллов: Ты плакала, что не было родителей? Елена Цыплакова: Нет. Дмитрий Кириллов: Не плакала? Елена Цыплакова: Я росла среди мальчишек – какие слезы? У нас были войны, палки, наши склады топились в печках в домах, все нормально. Нет, я не плаксивая. У меня была кликуха в школе «атаман Цыпа». Дмитрий Кириллов: Какие куклы? Куклы – это неинтересно! Вот бегать по дворам с мальчишками, залезать на заборы – вот это жизнь! Сочетание хрупкости и хулиганства, моторчик, пружина – заводная и живая пацанка с ангельскими чертами лица. И неслучайно уже в 14 лет Елена Цыплакова стала сниматься в кино. В дом к отцу приходили его друзья, художник-график Николай Юдин со своей женой, кинорежиссером Динарой Асановой, молодой, яркой, творческой и ни на кого не похожей. Асанова в девочке Лене вычислила будущую актрису, она сразу почувствовала, что кино – это ее судьба. Елена Цыплакова: Сидит Динара и говорит: «Лена, я запустилась, я кинорежиссер». Дмитрий Кириллов: Это был дебют. Елена Цыплакова: «Я запустилась, первый фильм «Не болит голова у дятла». Хочешь посниматься?» Я говорю: «Да!» А что, интересно. То есть было просто интересно. Так началось, да. Дмитрий Кириллов: Вот судьба какая. Елена Цыплакова: Ага. Дмитрий Кириллов: Какое счастье, начать свою работу в кино с умным и толковым режиссером, а не с дураком каким-нибудь! Елена Цыплакова: Да. Она уникальный была режиссер. Три картины: «Дятел», «Ключ без права передачи», и я еще снялась в эпизоде в «Никудышной». Дмитрий Кириллов: Цыплакова дерется прекрасно, да и вообще она как рыба в воде на съемочной площадке, и неудивительно, что поступать Лена решила только в театральный вуз. Правильно, не понятно было, куда конкретно. Елена Цыплакова: Я поехала в Москву поступать. В «Щуке» провалила, во МХАТе вообще сказали, что нет ни у кого данных для поступления в театральный вуз... Я думала: «Ну ладно, поеду в Питер, буду сниматься». А мне говорят: «А что ты в ГИТИС не идешь?» Я говорю: «А где это?» Я пришла в ГИТИС, хотела к Табакову на курс, но меня к Владимиру Алексеевичу Андрееву отправили. Я там поступила, видимо, успокоилась как-то... У меня была программа очень смешная, потому что Катя Васильева, она же с Динарой дружила, снимались мы вместе, я приехала к ней, она послушала, что я приготовила... У меня была белая кофточка, кружево, коса через плечо, а я [читаю] монолог умирающей, голодной тетки из «Двух капитанов». Дмитрий Кириллов: Оригинально. Елена Цыплакова: Меня послушали, сказали: «Лен, может, ты что-то другое почитаешь? А то, – говорят, – с твоим румянцем это плохо сочетается». А мне казалось, я так хорошо играю! Дмитрий Кириллов: «Я же выкладываюсь!» Елена Цыплакова: Я потом перешла на Феликса Кривина, «Занавес», такую ироничную историю. Ну вот поступила. Но меня выгнали потом из ГИТИСа, потому что первый момент, такой первый шаг был: я не успевала на картошку, уехала сниматься, не говорила об этом. Дмитрий Кириллов: Не поставила в известность ректорат? Елена Цыплакова: Не поставила в известность, да. Оказалось, я не поехала на картошку. Меня решили отчислить. Дмитрий Кириллов: Картошка – это святое. Елена Цыплакова: Да. Но Михаил Михайлович Козаков, который был педагогом на курсе, он сказал: «Ну ладно вам, чего вы, ребят? Ну снимается, в кино же это...» – оставили. Дмитрий Кириллов: Но терпение Андреева лопнуло, когда он узнал, что его студентка Цыплакова вновь снимается в кино, и не у кого-нибудь, а у Льва Кулиджанова. Лена – девочка рисковая: она понимала, что может в любой момент вылететь из ГИТИСа, но сниматься у такого великого человека, у мастера, как Кулиджанов, соблазн непреодолимый. Тем более что Лев Александрович сказал, что Цыплакову на произвол судьбы не бросит. Елена Цыплакова: Он меня когда утверждал, я говорю: «Лев Александрович, узнают, что я снимаюсь, меня выгонят». Он говорит: «Тебя выгонят, мы тебя к себе возьмем». Они во ВГИКе вели с Татьяной Михайловной Лиозновой мастерскую актерско-режиссерскую, но III курс, а это был второй. Ну, в общем, кончилось тем, что меня выгнали. Потом мы поговорили с Владимиром Алексеевичем, я сказала: «Ну все, я перевожусь во ВГИК». Причем я перевелась сразу на III курс, 14 экзаменов экстерном за месяц... Дмитрий Кириллов: ...надо было сдать. Елена Цыплакова: Ну конечно, потому что разная программа. Дмитрий Кириллов: Но попала! Елена Цыплакова: Да, все нормально. Дмитрий Кириллов: К великим людям просто! Елена Цыплакова: Да, к великим. Дмитрий Кириллов: Лене несказанно повезло: она попала к лучшим педагогам, о которых можно было только мечтать. Кулиджанов – мастер, авторитет в мире кино, в те годы первый секретарь правления Союза кинематографистов СССР. И Татьяна Лиознова, яркая звезда на режиссерском кинонебосклоне, железная леди, легенда при жизни. О Лиозновой только сняв шляпу, с придыханием и стоя говорили в те времена. Вспоминают Лиознову и сегодня, поклонившись до земли, потому что она – великая. Елена Цыплакова: Она очень внимательная была. Вот у нее всегда был абсолютно сосредоточенный взгляд. Она смотрела вглубь всегда, т. е. она очень такие конкретные, четкие какие-то подсказки делала. Вот, знаете, я могу сказать: она без юмора относилась к работе, она не шутила – она как-то очень серьезно, очень глубоко и очень внимательно вот к каждому относилась и ко всем ситуациям, ко всему. Она была, конечно, удивительным человеком. Я очень рада, что... Лев Александрович добряк был невероятный такой. Я тоже хулиганила. Я побрилась наголо, снялась у Саши Панкратова-Черного... Дмитрий Кириллов: А, дружбаны. Елена Цыплакова: Мы с ним подружились. Он мне как-то звонит и говорит: «Лена, у меня актриса отснялась, у нее второстепенная роль, она подруга героини». Тут он мне звонит в ночи и говорит: «Представляешь, отснялась, надо бриться наголо». Суть в том, что девка побрилась и ходит по комнатам общежития и говорит: «Хочу, чтобы меня любили не за мою внешность, а за мою душу!» – и все над ней смеются, она в результате парик надевает. Он говорит: «Давай мы парик сделаем, что побрилась, то-се! Выручай!» Я приехала, волосы чуть ниже плеч... Дмитрий Кириллов: Густые, да... Елена Цыплакова: Делали парик бритый. Я говорю: «Плохо, Саша!» Он говорит: «Плохо! Надо бриться!» Я говорю: «Саша, у меня дипломный год, я Офелию репетирую». Он говорит: «А что, классно будет, бритая Офелия». Я говорю: «Я снимаюсь у Кулиджанова в «Карле Марксе», играю подругу Энгельса!» Он говорит: «Ну тебе же там нашлепки делают всякие». Я позвонила Льву Александровичу, я говорю: «Лев Александрович, вот такая история». Он говорит: «Да брейся». С Женькой, Леонов-Гладышев, партнер по картине, доскреб мою голову бритвой, потом из моих волос в Малом театре, куда я пришла работать, сделали кучу всяких нашлепочек, завитушечек... Дмитрий Кириллов: Это постижеры сразу же? Елена Цыплакова: Постижеры, да. Дмитрий Кириллов: Какие молодцы. Елена Цыплакова: Конечно. Дмитрий Кириллов: Столько волос пропадает. Елена Цыплакова: Ну да. Татьяна Михайловна отреагировала плохо. Она разозлилась, что я это сделала, поэтому я на занятия ходила в шапочке. Но зато, когда я входила в аудиторию, Лев Александрович, у него так глаза теплели и он гладил свою лысину, т. е. у нас такое было. Дмитрий Кириллов: Хоть и хулиганила Цыплакова, то наголо обреется, то в кино не у своих мастеров, а у сторонних режиссеров снимется, да все как-то прощалось ей. Талантливая, молодая, красивая. Так незаметно Лена стала звездочкой. Ну кого еще, не окончив вуз, без диплома артистки позвали в труппу Малого театра? Только Цыплакову. Юная, еще, по-моему, училась во ВГИКе, Лена Цыплакова становится актрисой Малого театра. Елена Цыплакова: Да, мне очень повезло, потому что вот здесь «Школьный вальс» сыграл для меня просто счастливую такую ситуацию. Наталья Вилькина и Юрий Мефодьевич Соломин – мои родители по «Школьному вальсу». Я дружила с Вилькиной, с Юрием Мефодьевичем как-то нет, а вот с Вилькиной мы очень подружились. Я к ней приезжала советоваться, потому что, когда я репетировала Офелию, у меня не получалось никогда... Мы придумали, что первый выход сумасшедшей Офелии, она выходит на авансцену, видит могилу отца, дотрагивается, и такой «кишочный» вопль. Репетируем в небольшой аудитории, передо мной сидят Лиознова и Кулиджанов, сидят вот так, я в метре от них должна заорать, у меня не получается: я вижу эти ноги, коленки, мне... А эхо же в маленькой аудитории вгиковской... Я приезжаю к Наташе и говорю: «Наташ, я не знаю, у меня такой ступор, я не могу вот это сделать». Она говорит: «Запомни, должно быть всегда две самые плохие репетиции: когда ты наигрываешь и когда ты не играешь ничего. Тогда найдешь». Я на следующий день приехала, репетируем эту сцену, я заорала так... Лиознова вскочила, побелела, Лев Александрович напрягся, у Вадика Андреева, который играл Клавдия, у него слезы на глазах... Дмитрий Кириллов: Крикнула так крикнула. Елена Цыплакова: И у меня пошло. И здесь Вилькина сыграла вот роль потрясающую. Она мне звонит: «Быстро в Малый театр!» Я еще студентка. «Женька Глушенко снимается, спектакль юбилейный Елены Николаевны Гоголевой, она играет Мари-Жозеф, нужен второй состав. Я сказала про тебя – быстро приезжай!» Я приезжаю, иду по коридору Малого театра, навстречу Нифонтова... Я говорю: «Здравствуйте!» Она говорит: «Что?» Я говорю: «Здравствуйте». – «Что ты сказала?» Я говорю: «Здравствуйте». Она говорит: «Что у тебя со свистящими?» Дмитрий Кириллов: Ясно, наградила. Малый театр. Елена Цыплакова: Малый театр, речь и все остальное. Я захожу в кабинет: Царев, Гоголева... Дмитрий Кириллов: Живые легенды театра. Елена Цыплакова: Живые легенды, да. И вот так мы поговорили... В общем, меня взяли. За несколько репетиций меня ввели в спектакль. Дмитрий Кириллов: А тогда был худруком Царев? Елена Цыплакова: Да, Михаил Иванович... Дмитрий Кириллов: Царственный. Елена Цыплакова: Ой, у меня самые теплые воспоминания о нем, потому что мы с ним еще играли несколько спектаклей вместе потом... Дмитрий Кириллов: Вместе с Царевым играла? Елена Цыплакова: Конечно! Я там начала еще студенткой работать. А когда пришла в театр, значит, я репетировала 2 года «Вишневый сад» с Ильинским. «Горе от ума» – любимейший спектакль: я Лизоньку играла, Михаил Иванович – Фамусова. Даже когда я уволилась, потому что я поступила на дневное во ВГИК к Алову и Наумову... Мне пришлось уволиться из труппы, на договор перейти. Я уже даже когда уволилась из театра, меня несколько раз режиссерское управление выдергивало, они говорили: «Михаил Иванович спрашивает, Женечка Глушенко снимается, сыграете «Горе от ума»?» Я говорю: «Да!» Я летела туда и играла. Дмитрий Кириллов: Все равно кино перевесило. Казалось бы, играй и играй, да на сцене Малого театра, всю жизнь... Елена Цыплакова: У меня был договор с Михаилом Ивановичем, он меня вызвал и говорит: «Лена, зачем тебе все это? У тебя все есть в театре». – «Михаил Иванович, я отучилась и что, я диплом не получу, не сниму фильм, который я готовила?» Дмитрий Кириллов: «Зачем же я училась?» Елена Цыплакова: Да, «зачем же я училась тогда?». Он говорит: «Ну ладно, иди». Дмитрий Кириллов: Штатная актриса театра! Сумасшедшая, взяла ушла. Елена Цыплакова: Ну, я Колобок. Дмитрий Кириллов: Вам показывали, кто-нибудь крутил у виска, говорили: «Леночка, ты в себе?» Елена Цыплакова: Да, крутили. Дмитрий Кириллов: Я представляю. Елена Цыплакова: Но я всегда как-то вот, как ни странно, легко уходила и начинала что-то новое. Дмитрий Кириллов: Отчаянная! Лена бросила карьеру в Малом театре, чтобы с головой окунуться в мир кино. Причем Цыплакова решила встать не напротив кинокамеры, а рядом с ней, на режиссерское место. И в мастерскую попала самую что ни на есть профессиональную, к Владимиру Наумову, блистательному режиссеру, и съемками своего первого полнометражного фильма грезила. И все это произойдет, но чуть позже, пока в жизни Лены не появится добрый гений, человек, протянувший будущему режиссеру Цыплаковой свою дружескую руку, поддержавший ее в самый решающий момент, на старте режиссерской карьеры. Шахназаров. Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Мне кажется, что это такой человек очень важный в жизни твоей. Елена Цыплакова: Я очень благодарна Карену, потому что сегодня очень многие режиссеры как бы не следят за тем, насколько актер готовится к роли. А какие у нас роли? Я чечетку танцую... Ну, там у нас были танцы, во ВГИКе... Дмитрий Кириллов: Там взаправду это. Елена Цыплакова: Надо же было выполнять эти номера. Дмитрий Кириллов: Вы же там со Скляром как сумасшедшие. Елена Цыплакова: Два или три месяца мы занимались с Кирсановым Володечкой, учили чечетку, эти номера. Дмитрий Кириллов: Вместе со Скляром. Елена Цыплакова: Да. Мальчишки наши, актеры, изучали инструменты, потому что Панкратов-Черный, у него нет слуха, он не умел играть, они же все это имитировали, потому что все равно все музыкальные номера снимаются под фонограмму. Дмитрий Кириллов: Конечно. Елена Цыплакова: Но это же надо попасть. И мало того, атмосфера была чудесная. Был постоянно Саша Бородянский, автор, на площадке... Дмитрий Кириллов: Это вечный соавтор Шахназарова. Елена Цыплакова: Володя Шевцик, оператор, который пел за Панкратова-Черного, и т. д. То есть атмосфера была чудеснейшая просто. А потом, Карен же возглавлял объединение «Старт», первые художественные картины, которые ты снимаешь. И вот после «Мы из джаза» было забавно, он принимал дебюты... Я же до того, как снять первый фильм, должна была еще снять дебют. Это было по Маканину, «Гражданин убегающий», с Заманским. Он был председателем комиссии. После этого он мне предложил снять первую картину, вот это был «Камышовый рай». Я очень благодарна Карену, потому что это была очень внутренняя хорошая поддержка. Дмитрий Кириллов: Перед тем как случился вот этот большой первый фильм, «Камышовый рай», была учеба во ВГИКе у Наумова. Елена Цыплакова: Да, Алов и Наумов. Это был последний курс, когда они вдвоем вели, потому что Александр Александрович потом ушел и уже Наумов дальше вел курсы один. А я училась на курсе у Алова и Наумова... Дмитрий Кириллов: Тоже мэтры! Елена Цыплакова: ...где некоторое время преподавал Олег Даль... Ну представляешь? А педагогом был Георгий Игоревич Склянский, который был и у Алова и Наумова, и у Герасимова... Дмитрий Кириллов: Куда ни глянь – везде личности. Елена Цыплакова: Вот, везде опыт и учеба. Дмитрий Кириллов: Учиться у таких мастеров и в то же время все время свою какую-то режиссерскую линию гнуть. Уже чувствовалось, да, что что-то хочется, «вот а я бы так сделала»? Елена Цыплакова: Всегда. Знаете, есть такое понятие «водительство Духом». Ведь кто подсказывает... Почему старцы говорили: «Надо научиться разбирать, от кого мысли, от беса, от Бога или твои собственные»? Потому что любой поступок, он же начинается с какой-то мысли, с выбора. Мне просто с 4-х лет бабулечка моя, Екатерина Алексеевна, читала Евангелие, жития святых, я у нее сидела все время: родители работали, а я к ней ходила, мы в одном дворе жили. Дмитрий Кириллов: Это чья мама? Елена Цыплакова: Мои бабули умерли рано, я ни одну не видела – она была гражданской женой деда, отца папы. И она была такая очень серьезная, такая духовно образованная: она мне читала, она меня водила в церковь и т. д. Я приезжала в деревню, пыталась по водам ходить, злилась ужасно, что у меня ничего не получается... Меня мать за шкирятник вытаскивала... Дмитрий Кириллов: Это она, значит, зернышки эти посадила? Елена Цыплакова: Да. Дмитрий Кириллов: Они взросли потом. Елена Цыплакова: И на самом деле ведь мы же становимся более чувствительными ко многим вещам. Ведь неслучайно вот есть праздник Вхождения Богородицы во храм, 3 года ей было. Ведь это о чем говорит? О том, что с 3-х лет ребенок нормально может воспринимать духовную информацию. Дмитрий Кириллов: Душа уже тянется. Елена Цыплакова: И это нужно, для того чтобы была полноценная личность, росла. Дмитрий Кириллов: Крестили рано тебя? Елена Цыплакова: Да, младенцем. Дмитрий Кириллов: Младенцем. Елена Цыплакова: Я крещения не помню. Дмитрий Кириллов: Но была долгое время не воцерковленная, да, просто вот как... ? Елена Цыплакова: Нет, как? Меня бабуля водила все время. Дмитрий Кириллов: Водила. Елена Цыплакова: Да. Потом школа, пионерия, все реже, но тем не менее так вот серьезно ко всему пришла уже в 36–37 лет, так вот по-серьезному. Дмитрий Кириллов: В конце 1980-х гг. Елена Цыплакова все реже и реже снимается в кино. Главных ролей режиссеры уже не предлагали, а эпизоды в основном были какие-то однотипные... А вскоре Елена совсем перестала выходить на связь. Взволнованные поклонники не могли понять, что же происходит с любимой актрисой. А просто в жизни Елены Цыплаковой случилась беда: она серьезно заболела. Неужели теперь все в прошлом? Рухнула актерская работа, рухнула... Елена Цыплакова: Она не рухнула, она... Ну да, я изменилась, я болела, я весила 112 килограмм, ты понимаешь, что это такое... Дмитрий Кириллов: Заболела малярией, по-моему, да? Елена Цыплакова: Да, смертельную шестидневную... Дмитрий Кириллов: Это какое-то... Елена Цыплакова: Это военные разработки все, видимо... Оказывается, нужно было успеть три таблетки выпить, но никто не знал, на мне врачи пробовали. Дмитрий Кириллов: Ты схватила малярию не ту, которая легкая, да, а самая опасная? Елена Цыплакова: Да, из Африки привезла, была на фестивале, приехала: температура 40, то-се... Я говорю: «Ребята, я из Африки». Анализы берут, ничего не находят, все. Дмитрий Кириллов: А время идет... Елена Цыплакова: Потом начался миокардит, то-се... Я, значит, в больнице отлежала, выяснилось, что у меня малярия, стали от обычной лечить... Я уехала в Белоруссию сниматься с Колей Еременко – у меня опять приступ. Приезжаю зеленого цвета, потому что малярия размножается в кровяных шариках наших вот этих. Дмитрий Кириллов: И слабость, и температура, да? Елена Цыплакова: Да вообще все, я подняться по ступенькам не могла, уже миокардит был и все остальное. Говорят: «У нас есть три таблетки, мы еще ни на ком не пробовали». Дмитрий Кириллов: Эксперимент. Елена Цыплакова: «Вот телефон, если что, звоните». Я так сидела, вцепившись в железную кровать, чесалось все... Все, я вылечилась, слава богу, но куча всего была. Я просто говорю, что у меня не было... Я не знаю... Вспоминая, я вот не могу сказать, что я впадала в какие-то жуткие депрессии. У меня на глазах отец был, который просто лежа в постели, когда вот он устал, у него через три месяца было 33 килограмма, у него началась онкология, он просто уходил. Вот он 33 килограмма, он лежа в постели цыганочку танцевал вот этими культями. Брат играл на гитаре, а он цыганочку лежа в постели. Дмитрий Кириллов: Какая сила духа! Елена Цыплакова: Я уходила в ванну, слезы холодной водой, садилась к нему рядом... Дмитрий Кириллов: Не показывала, да, что... ? Надо как-то... Елена Цыплакова: Да. А он такую фразу смеясь говорит: «Ну вот был бы пистолет под подушкой – застрелился бы, такие боли», – и смеется. Дмитрий Кириллов: Вот пример перед глазами, да. Елена Цыплакова: Это все было перед глазами, поэтому я никогда в жизни в принципе вот до такого совсем «депрессона» не доходила. Было неприятно, были, конечно, определенные печали, но я все время пыталась найти какой-то выход из этого. Поэтому режиссура для меня была не просто спасительна – это было нормальное проявление, потому что мне это интереснее. У меня никогда не было вот этих амбиций стать звездой, стать артисткой, «любите меня, я такая красивая!» – нет: мне всегда было интересно что-то делать, чтобы это было функционально, для чего-то, для кого-то. Поэтому режиссура, конечно, мне ближе, мне интереснее это намного. Я снимаюсь в своих фильмах, небольшие роли, большей частью для того, что я пишу некие сцены, добавляю какой-то духовный элемент... У меня же вот из-за этих ситуаций, когда... Я после «Кармелиты» слегла, я была забабахана насмерть цыганским табором, у меня все лопануло: диабет, полинейропатия, я не могла повернуться месяца два в постели сама, меня муж поворачивал, я не говорю про все остальное. И я сказала: «Что, вот я в 50 лет так тупо сдохну?! Я встану!» Шаг по квартире, на следующий день два... с ходунками... десять, то-се... Когда я пришла к нашим неврологам на своих ногах, они говорят: «Самопроизвольное улучшение!» Я говорю: «Во!» Я говорю: «Вы же не напишете «молитва»». Дмитрий Кириллов: «Не напишете «чудо», что Бог помог». Елена Цыплакова: Да. Я говорю, меня вымолили, муж Виталик, друзья молились. Мусульманин приходил, тоже в комнате молился по-своему. Дмитрий Кириллов: Ты сейчас произнесла «муж», и, конечно, вот как Господь милостив, какое чудо происходит с человеком: уже в возрасте... Елена Цыплакова: Да, это было в 50, 15 лет назад. Дмитрий Кириллов: Не девчонка юная, и вдруг появляется человек, которого тебе Бог посылает. Елена Цыплакова: Да. Он мне сначала его послал, а потом все эти испытания. Дмитрий Кириллов: Потому что поди еще выдержи. Елена Цыплакова: Это счастье. Дмитрий Кириллов: Как ты его нашла вообще? Елена Цыплакова: Я его остановила на перекрестке, понимаешь. Дмитрий Кириллов: Так. Елена Цыплакова: Я ехала на занятия к Нестеровой, я преподавала, я была деканом факультета кино и телевидения, у меня машина, все время, значит, садился аккумулятор, «шестерка». Я вышла – не заводится. Стою на перекрестке, опаздываю уже (потому что впритык же вышла), я говорю: «Господи, да пошли же ты мне человека! Я не понимаю, что с этой машиной делать, что мне там...» – то-се. Все едут мимо – подъезжает Паша. Сели, он говорит: «Вы Лена?» Я говорю: «Да». – «А я Павел». Что-то такое, поехали. Значит, он говорит: «Вот вы Цыплакова...» Я говорю: «Когда родились?» Он говорит: «Я родился на Петра и Павла». Я говорю: «Я на Петра и Павла машину купила, она у меня не работает». – «Что?» – «Аккумулятор. Вы чем занимаетесь?» Он говорит: «Я аккумуляторы развожу». Он меня отвез в институт, я ему дала денег, он купил мне аккумулятор, привез, поставил. Мама приехала ко мне в гости, значит, пошли пить чай... Оказалось, жили на одной улице. Я вспомнила, что в «Трех мушкетерах» я молюсь: «Пошли мне дворянина!» Мы во дворе познакомились, там тоже шутят. Дмитрий Кириллов: Попросила? Елена Цыплакова: Попросила, да, первая молитва на экране. Дмитрий Кириллов: Врывается в жизнь человек, который абсолютно твой. Это же такого не бывает, так вот нарочно не придумаешь. Ведь вы же очень быстро поняли, что все. Елена Цыплакова: Я очень строга была, потому что... Он стал помогать нам с концертами, возить иногда, но я видела печать в паспорте. Он мне потом объяснил: «Я просто не сделал печать, я развелся уже давно». Дмитрий Кириллов: А, лень было сходить, некогда было. Елена Цыплакова: Да, ну лень. Дмитрий Кириллов: А как мама восприняла? Елена Цыплакова: Она прямо вот стояла всегда на защите Паши, если я чего-нибудь там, строгача давала. Дмитрий Кириллов: То есть она за зятя была горой. Елена Цыплакова: Горой. Вот сейчас Пашка болеет, у него там проблемы, и она пришла. Я чувствую, что она здесь и молится за Пашку. Она так вот, да... Мамка когда уходила, было потрясающе: на могиле цветы не замерзали в снегу, солнце выходило, когда мы стояли там молились, и т. д. Я слышу ее иногда... Я там начала разбирать ее квартиру в Питере, книжки какие-то по пчелам, еще, ну то, что мне не надо, в подъезд выносить, там все разбирали бабульки. Слышу: «Ты все-то не выкидывай!» Я говорю: «Успокойся, все не выкину». Она так высоко. Она молилась... Она грызла яблоко покупное, выбросила огрызок на даче в деревне, там, где ее родина, у нас там дом, выбросила из окошка огрызок – выросла яблоня с дом. Не сажали, не окучивали, ничего не прививали. Сейчас уже этот дом сгнил, мы его убрали, новый построили, а яблоня – я яблочки собираю мамкины. Дмитрий Кириллов: В багаже режиссера Елены Цыплаковой уже полтора десятка полнометражных фильмов, и в каждой работе есть место серьезному разговору о самом главном: о смысле жизни, о Божьем промысле о каждом из нас. Множество модных коммерческих тем Цыплакова сознательно в своем кино обходит стороной: ей массовый психоз на киносеансах не нужен. Ей говорят спасибо тысячи зрителей за смелость идти против течения в наш век жестокости и лжи, вопреки навязываемым стандартам в искусстве. Елена Цыплакова: Мне было очень приятно, как однажды после сериала «Семейные тайны»... Я каждый день молилась, я понимаю, что я не могу изменить сознание людей фильмом, но если они сидя, даже не пойдя в церковь, сказали: «Ой, я такое творил, прости меня, Боже, не буду делать этого»... Представляете, ко мне одна тетка подходит, она какой-то очень известный адвокат, преподает в какой-то академии. «У меня, – говорит, – интересная история с вами связана». Я говорю: «Со мной? Мы с вами не знакомы». Она говорит: «У меня три дня шли люди и забирали иски о разделе имущества, не требуя денег назад, не ругаясь, ничего. Я так испугалась! Я подумала: не хотят со мной работать, кто-то ославил или еще что-то. Последнего спрашиваю: «А почему вы забираете иск?» – «Вы знаете, мы посмотрели сериал «Семейные тайны», думаем: что мы делимся? Если хотят, чтобы это им принадлежало, ну пусть – мы к Богу идем». Я была потрясена». Дмитрий Кириллов: Можно проще: набить каким-то сюжетами на потребу и быстро получить результат, рейтинг и т. д. А когда вычищаются фразы, когда нет сквернословия... Елена Цыплакова: Да. Дима, ты будешь смеяться. Я однажды своему другу, актеру очень хорошему, сказала: «Я г*вночист». Вот я снимаю огромные сериалы, и я вычищаю, потому что там без конца чертей поминают, а это слово-заклятье... Дмитрий Кириллов: Опасное, да. Елена Цыплакова: Четыре буквы вот эти – это заклятье. Мат, гадость какую-то и т. д. – я это все постоянно меняю. Он говорит: «Лена, была замечательная профессия, она гораздо благозвучнее – золотарь». Дмитрий Кириллов: Звучит лучше «золотарь». Елена Цыплакова: Да. Поэтому я говорю: я – золотарь, я вычищаю все что могу. Дмитрий Кириллов: Вот «Кармелита», все силы на нее отдала, на эту «Кармелиту». Елена Цыплакова: Я там очень много чего почистила, я убрала кучу всякой магии, потому что авторы решили облегчить себе жизнь, переписать трактат по магии. Я сказала: «Это что, на всю Россию? Нет!» Дмитрий Кириллов: Не с той связались. Елена Цыплакова: Да. Я сказала: мой плод перед Богом в том, что я не допустила на экран. Я снимала на Украине последний такой большой сериал, это 270 серий, но я только 170 сняла, потому что уже началась война, уже начались все эти Майданы и все остальное, уже пошла по телевидению строка, что закрывается граница с Россией, а мы там 9 месяцев были... Дим, я за 9 месяцев, зная всех, кого я снимаю, я с ними снималась, была на фестивалях, – мы ни у кого в гостях не были за это время, понимаешь? Дмитрий Кириллов: То есть пошло уже все, промывка. Елена Цыплакова: То есть даже актеры, которые зарабатывают на российском канале... Я говорю: не плюйте в колодец – вы получаете деньги с российского канала, поэтому при мне не надо. Ну а Паша ВДВ, он сказал: «Еще раз при мне скажете – в лобешник». Я член Союза добровольцев с 2016 года, друг брата старшего Сергей, позывной Поляк, у них гаражи рядом были, он 44 года военный, везде: разведка, то-се и так далее... Дмитрий Кириллов: Он пошел? Елена Цыплакова: Он там, да, он пошел, естественно, добровольцем, с 2014 года там. Мы встречаемся, а я иногда шью покровцы для храмов, и у меня лежали золотошвейные херувимы и кресты для комплекта. И мне идет: «Отдай ему, чтобы носили ребята для защиты». Звонит: «Привез херувимы и кресты, – говорит, – расхватали, нашили сверху на одежду». Одиннадцать человек забились в джип; в джип попал снаряд, джип в хлам – ни на одном царапины. Через месяц звонит мне, говорит: «Представляешь, снаряд разорвался рядом, осколок пробил бронежилет, ударил в медальон, который был напротив сердца, причем не в лик Иисуса, вот так выгнулся». Было сломано два ребра напротив сердца – осколок отлетел, он жив остался. У меня такой крест есть. Это не награда, это знак «Добровольцы Донбасса», № 180, а сейчас уже больше 50 тысяч. У меня был юбилейный вечер в Доме кино, и ко мне приехали казак Янтарь, значит, с чубом с таким, Поляк, значит, с гипсом, значит, Альфа... Там четверо пришли, 1 200 человек зал... Я говорю: «Братцы, давайте встанем, пошлем свою любовь, свою благодарность тем, кто на фронте, тем, кто в госпиталях, тем, кто отдал свою жизнь за то, чтобы мы могли вот так с вами встречаться, в глаза друг другу смотреть и радоваться жизни». Весь зал встал! Мне потом Поляк говорит: «Лет 20 такого позитива не было, у мужиков слезы на глазах!» Дмитрий Кириллов: Твоя жизнь, твое служение... а это, можно сказать, служение, потому что искусство... Елена Цыплакова: Согласна, потому что я считаю, что вот все, что я делаю, я максимально, насколько у меня хватает сил, понимания, я пытаюсь превратить в служение перед Богом, перед людьми и перед самой собой. Дмитрий Кириллов: Лена, я хочу пожелать тебе Божьей помощи, сил. Иди, неси свой вот этот флажок! Господь дает тебе такую возможность, помогать людям, и дай Бог тебе на многая лета. Елена Цыплакова: Я счастлива от этого! И вам тоже всего самого хорошего! Несите свой плод! Дмитрий Кириллов: Будем стараться! Елена Цыплакова: Вот! Удачи! Дмитрий Кириллов: Спасибо!