Елена Камбурова: Окуджава – моя огромная любовь, система координат, потому что все его стихи о том, как должна существовать душа человека

Гости
Елена Камбурова
народная артистка Российской Федерации

Дмитрий Кириллов: Елена Камбурова. Теплый, чарующий голос, проникновенная интонация, виртуозное владение словом, филигранная актерская работа над образом, мощная энергия, проникающая до последних рядов зала.

Все эти возвышенные слова адресованы той, для кого настоящая поэзия и музыка, служение искусству, дружба, верность и честь – не пустые слова. Той, кто способен в песне всего за несколько минут прожить целую жизнь.

И даже если вы не видите в титрах имя певицы, голос ее вы узнаете всегда.

С именем Елены Камбуровой связана целая эпоха великих шестидесятников – эпоха людей, сумевших во времена оттепели отогреть миллионы живых сердец. С именем Камбуровой связано искусство перевоплощения камерной певицы в большую драматическую актрису и незамысловатой песни – в полноценный спектакль.

Елена Антоновна, я хочу сегодня, если вы позволите, поговорить о чудесах, которые случаются в жизни.

Елена Камбурова: О! Я как раз хочу сказать, что я верю в чудеса, и поэтому они со мной действительно случаются.

Дмитрий Кириллов: Чудо первое и главное: простая девочка Лена, рожденная в Новокузнецке, превратилась в Елену Камбурову, любимую певицу и актрису для миллионов поклонников.

Девочка, выросшая после войны в маленьком провинциальном городке на берегу Азовского моря, слышавшая постоянные насмешки сверстников в школе: «А, Ленка-гречка, Ленка-гречка!» Не понимавшая, за что в 1938-м были расстреляны дедушка, мамин отец, и дядя, папин старший брат. Почему родственники сидят в лагере? В чем провинились они, обвиненные во всех смертных грехах? В том, что они греки?

Да и у самой Елены Антоновны Камбуровой романтические отношения с советской властью как-то не сложились. Она старалась всегда быть подальше от всеобщего забега за наградами и славой, находилась в своей внутренней эмиграции, там, где жили ее единомышленники: где был театр, звучали стихи и музыка. Не зря же она с детства хотела стать артисткой.

Елена Камбурова: У меня вот был самый первый выход на публику, он был не просто провал, а суперпровал. Я просто решила оригинально выйти на сцену из зала. Но решила, что я выйду, не как обычно выходят со сцены, с левой стороны или с правой, а из зала. Вот я только сделала первый шаг, тут же мне дали подножку, почему, и я упала. Но потом побежала все-таки к сцене, вот, вышла. Ну и, значит, направо, налево, в левую кулису, в правую – голоса нет вот... И все, и убежала. Вот это был действительно ну абсолютный провал, когда я ни слова не могла ни произнести, ни пропеть. Вот это, значит, к тому, что к длинной жизни на сцене.

Дмитрий Кириллов: И жизнь эта оказалась полна приключений, а в ней были провалы и невероятный успех, встречи с выдающимися учителями и дружба с великими, поистине эпохальными людьми. К таким вот людям Леночка Камбурова тянулась с юных лет и вообще в детстве считала себя талантливым поэтом. Ей нравилось зарифмовывать строчки, это же так интересно и красиво. Удачные, на ее взгляд, опусы она отправляла в газету «Пионерская правда».

Елена Камбурова: Я почему-то, написав «Деревенька небольшая, три домишки впереди, Деревенька, рядом речка, Быстро мчит свои струи»...

Дмитрий Кириллов: О.

Елена Камбурова: Написала и думаю: ой, я же поэт! И все это было графоманство чистой воды. Но мне казалось, что это прекрасно.

Дмитрий Кириллов: А нос зачем под парту зажимала?

Елена Камбурова: О, даже помните это?

Дмитрий Кириллов: Это вообще.

Елена Камбурова: Мне казалось, что курносые люди, это самый красивый нос, курносый.

Дмитрий Кириллов: Так.

Елена Камбурова: А у меня не было курносого носа. И я, значит, думала, что если я буду долго так на парту, то он постепенно сделается курносым.

Дмитрий Кириллов: Ну артистка.

Елена Камбурова: Вообще, да-да. Вообще, в детстве я себя считала очень некрасивой, просто совершенно некрасивой. Почему-то я знала эту сказку «Гадкий утенок», и я думаю: ну, наверное, я когда-нибудь, как гадкий утенок, тоже стану таким же лебедем, наверное... Вот так вот было, да.

Дмитрий Кириллов: Родители дождались вашего успеха? Мама слышала ваши концерты?

Елена Камбурова: Мама слышала. Но она... Вот, например, она слушала радио, и она говорила, что все-таки вот какие песни Майя Кристалинская поет, и вообще вот эти эстрадные, они как-то, может быть, не такие сложные, может быть... В общем, ей казалось, что это сложно.

Дмитрий Кириллов: Она просто переживала, да, что не... ?

Елена Камбурова: Она переживала, что я не такая известная, а если бы я пела другие песни, то была бы более известная.

Дмитрий Кириллов: Но мама как в воду глядела: голос-то у дочки неповторимый. Да, Камбурова не стала звездой эстрады, но этот голос знает каждый, кто хотя бы раз в жизни включал телевизор или сходил в кинотеатр.

Елена Камбурова: Никогда не хотелось быть популярной, потому что я понимала, что тогда в зал на популярное имя придут очень многие люди, которые не хотели бы слушать то, что я им предлагаю, понимаете?

Дмитрий Кириллов: Однажды, исполнив с успехом эстрадную песенку, Елена Антоновна поняла, что так можно и себя потерять. А соблазн был велик: тысячи глаз с восторгом смотрят на тебя на стадионе. Импресарио ей говорили: «Пой что нужно простому народу, будешь богата и знаменита». Но этот путь Елена Антоновна отвергла сразу, ведь в ее сердце жили иные идеалы.

Камбуровой достаточно было однажды услышать Жака Бреля, великого французского шансонье, чтобы на всю жизнь влюбиться в этот образ – образ поющего поэта.

А искать легкой славы – это не про Камбурову. Ей важнее слышать в маленьком зале дыхание публики.

Елена Камбурова: Поскольку я решила быть актрисой, я же поступала в Щукинское училище... Один был человек, который знал про училище. Почему я в Щукинское училище? Потому что он сказал: «Тебя в «Щуке» возьмут с руками и с ногами», – вот почему я и решила...

Дмитрий Кириллов: ...поехать.

Елена Камбурова: Да.

Дмитрий Кириллов: Взяла билет...

Елена Камбурова: Тоже интересная история. Значит, я решила до экзаменов поехать 8 марта в Москву первый раз. Приехала и показалась директору училища. И удивительно, пришла в Щукинское училище и спросила...

Дмитрий Кириллов: Посреди учебного года, да?

Елена Камбурова: Да, и спросила директора. И меня повели... Понимаете, вот невероятно это, ей-богу...

Дмитрий Кириллов: Тогда к Захаве повели вас, да?

Елена Камбурова: Вот-вот, понимаете, невероятно. И тоже...

Дмитрий Кириллов: Ну он принял?

Елена Камбурова: Да. И Борис Евгеньевич Захава меня послушал и тоже сказал добрые слова, улыбался и написал мне на второй тур сразу. И на третьем туре все-таки меня не приняли, такая была формулировка, что «несовпадение внешних и внутренних данных». Тогда очень большое внимание уделяли тому, рост...

Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Кто она, героиня, характерная или куда ее девать.

Елена Камбурова: Вообще все, героиня, значит. А я что-то героическое читала, вот несовпадение было всего этого, вот, и я не поступила.

Дмитрий Кириллов: «Я хочу быть артисткой, и я буду артисткой!» – вот что Лена твердила как мантру с утра до вечера. Попытка получить «человеческую профессию», как говорили родственники, успехом не увенчалась, ведь за год до приезда в Москву уже была учеба в Киевском институте легкой промышленности на дизайнера обуви. Вот точно зря потраченное время.

А провалы во все театральные вузы в Москве – это как назвать? Возвращаться домой? Нет, ни за что! А где жить? Летом, пока тепло, можно, конечно, переночевать и на улице, свернуться калачиком на скамейке, а зимой, когда мороз, куда бежать? Лена хваталась за любую работу: убирала вагоны, колола лед... Отчаянная! А тут еще на стройку позвали: вот будет место в общежитии и деньги какие-то получишь.

Елена Камбурова: Я приехала, и действительно меня сначала посмотрели, я худенькая такая была... Там нужно было носить носилки вот такие тяжелые. Удивительно, девушки, которые там работали, из деревень...

Дмитрий Кириллов: Крепкие!

Елена Камбурова: Такие крепкие. Они увидели, что я вообще не могу поднять, вот. И значит, вот тоже чудо, что они могли бы посмеяться надо мной, вообще мало ли как им пришло...

Дмитрий Кириллов: «Че приперлась», да?

Елена Камбурова: Нет-нет. И они говорят: «Да пусть она подносит раствор каменщику Мише», – такой был чудесный каменщик, который обожал оперетту, вечно пел и очень хорошо ко мне отнесся. Я ему раствор подносила. И самое интересное, что потом этого Мишу я пригласила на первый свой концерт в Театр Эстрады.

Дмитрий Кириллов: Но это все будет потом. Миша чувствовал, что такая девушка долго на стройке не задержится. А Леночка билась во все двери, прослушивалась у самой Цецилии Мансуровой, звезды Вахтанговского театра. И та благословила ее на актерский путь. Арена цирка, конечно, не театральная сцена, но и там тоже царит творчество и актерский кураж. Лену принимают в цирковое училище на недавно открывшееся эстрадное отделение, и туда пришел преподавать Сергей Каштелян – человек, услышавший, что у студентки Камбуровой есть голос.

Елена Камбурова: Удивительный человек Сергей Андреевич Каштелян. Вы знаете, вот его имя для меня просто очень-очень много значит. Он был педагогом этого училища, а вообще он сначала был артистом оригинального жанра и, казалось бы, не имел такого отношения ни к песне, ни к чему. И он услышал, как я там что-то такое пою, и он говорит: «Вам надо петь».

Дмитрий Кириллов: Сергей Андреевич подарил Лене кассету с песнями Новеллы Матвеевой, и эта кассета перевернула всю ее жизнь. Композитор и пианист Кирилл Акимов, работавший с Еленой Камбуровой, пришел в восторг от услышанного: «Лена, тебя должны узнать люди!» – и отнес песни на радио. На Камбурову свалился оглушительный успех: радиостанцию «Юность» слушала тогда вся страна, молодежь была в восторге. Елена Камбурова становится солисткой Москонцерта. Вроде все идет прекрасно.

И тут наступает 3 июля 1968 года – черный день в творческой судьбе певицы. Камбурова воочию увидела, а вернее услышала, как работают худсоветы.

Елена Камбурова: И вот начался... Обычно говорят об этом отдельно от выступающего, отдельно где-то...

Дмитрий Кириллов: Уже уходит артист, и говорят.

Елена Камбурова: Да, уходит, и потом ему говорят результат, как им, понравилось не понравилось. А тут почему-то при мне начали разбор всего этого концерта. И был там Сергей Андреевич Каштелян, который говорит: «Вот как хорошо, что молодая актриса, и уже у нее сложилась такая интересная программа, поэтическая программа, как это важно, сочетание поэзии и музыки, вот прекрасно все». И это было единственное. А потом просто такой разгром! От меня вообще камня на камне не осталось.

Никогда не забуду, как Иван Суржиков, а он был таким известным певцом русских народных песен, и он просто кричал, говорит: «Вот так и начиналось в Чехословакии! Молодежь пела свои песни – вот чем это закончилось! Это на корню нужно убрать!» То есть все. И это говорили: «Таривердиевщина какая-то, черт знает что! Вообще, что это, это же не эстрадно, она не улыбается, она нигде не улыбается! Что это такое?» В общем... «Она ходит по трупам, вообще в каждой песне даже...» У меня же там были и т. н. «Комсомольский орленок», но я «Орленок» пела без последнего куплета, там потрясающе действительно о мальчике, который не хотел погибать в 16 мальчишеских лет, вот.

Дмитрий Кириллов: Нашла даже в комсомольской песне трагедию.

Елена Камбурова: Да-да. И: «Во всех песнях не улыбается – это же что? Какая это эстрада? Это ничего общего вообще...» Ну, в общем, все.

Дмитрий Кириллов: Разбомбили.

Елена Камбурова: Да.

Дмитрий Кириллов: И тут в жизни Елены Камбуровой появляется Ролан Быков. Он влюблен в актрису, в ее голос. Все-таки Быков – гениальный режиссер; узнав, что Камбурову запретили, тут же придумал шикарный план: «Не переживай, твои песни еще будут петь те, кто тебя запретил».

Елена Камбурова: Ролан Быков когда узнал, что моя программа зарубилась, зарубили ее, он сказал: «Мы пойдем другим путем». Как? И вот он придумал. Значит, он вхож везде и всюду, его любили, и с комсомольцами был дружен... Говорит: «Я сейчас натравлю комсомольцев». И значит, горком комсомола, я показалась для них с этой же программой, и они, значит: «А мы сейчас сделаем ее лауреатом премии комсомола». Когда об этом узнал Москонцерт, что меня туда, они начали сражаться с комсомолом за то, чтобы...

Дмитрий Кириллов: ...не допустить.

Елена Камбурова: ...не допустить этого. Они говорили, что это политически неграмотно, что это, в общем, та-та-та-та-та. В общем, в результате они выиграли и мне дали-таки эту премию. Но эта премия... Интересно, что я начала ездить, в общем...

Дмитрий Кириллов: Но можно уже было ездить, потому что на сцене лауреат премии Ленинского комсомола Елена Камбурова и уже все.

Елена Камбурова: Да-да-да. Но я пела ту самую программу, которую... Я ей не изменяла, понимаете. Там были «Орленок» и «Гренада», но они, в общем... По сути, это не очень-то комсомольские песни. Начали ходить на концерты все эти комсомольские...

Дмитрий Кириллов: Начальство комсомольское.

Елена Камбурова: Руководить, да. И конечно, когда они вчитались в то, что я проповедую со сцены, они тут же начали писать письма по поводу того, что «что это такое, лауреат премии комсомола, а вот так, с такой программой, надо запретить». И в общем, никогда не забуду, как в Саратове, это был вообще такой город очень политически созревший, вот оттуда написали вообще такое письмо, после которого уже меня не должно было быть. Но тем не менее все-таки... Да, и я помню, что я уже в Ленинград успела съездить, и вот мы позвонили в Ленинград, такой директор Ленконцерта, Пастернак такой, и объяснили, что такая... Мы должны были ехать в очередной, сказали: «Вот поскольку запретили, что делать?» Он говорит: «Езжайте, мы здесь соберем тоже людей, которые бы посмотрели...»

Дмитрий Кириллов: Ну типа худсовета такого.

Елена Камбурова: Худсовета, да. И вот я действительно приехала, и они написали самые восторженные... В общем, этим делом они просто спасли меня, вот. Ну и я начала выступать, да.

Дмитрий Кириллов: На одном из концертов Еленой Камбуровой в зале находился клоун Леонид Енгибаров. Услышав голос Лены, он пришел в восторг: «Это моя певица!»

Елена Камбурова: Вообще Леонид Енгибаров – это тоже одна судьбоносная для меня встреча была, в общем, удивительная, да. Он был гениальный клоун, гениальный просто. Он послушал мои песни; ему показалось, что мы можем совершить...

Дмитрий Кириллов: ...соединить.

Елена Камбурова: ...соединение: он отдельно, а вот, может быть, песня, которую продолжает пантомима, а за пантомимой опять песня, вот такое сочетание песни и пантомимы.

Дмитрий Кириллов: Он увидел в вас вот этого трагического клоуна, который... Он с одной планеты с вами.

Елена Камбурова: Да-да-да. Он услышал мои песни, и я помню, я «Страну Дельфинию», ее пела: «Набегают волны синие. Зеленые? Нет, синие», – Новеллы Матвеевой. Он говорит: «Ах, моя дельфиночка!» Ну, в общем, очень трогательно ко мне относился.

Дмитрий Кириллов: Нежное отношение.

Елена Камбурова: Да. Он мне предложил сделать общую программу, и по-настоящему мы с ним всячески договаривались, и все-таки в 1972 году встретились уже обсуждать. И вот несколько дней, неделю до его смерти, мы общались каждый день – представляете, как это, каково это было? Что я могла себе, как мне было? Удивительно, да?

Дмитрий Кириллов: Как будто ему хотелось вам что-то сказать, да?

Елена Камбурова: Да-да.

Дмитрий Кириллов: Он же не осознавал, что его не будет.

Елена Камбурова: Да. Хотя он все время говорил: «Я скоро умру».

Дмитрий Кириллов: Говорил?

Елена Камбурова: Вот это удивительно. Я говорю: «Что за кокетство, ну что за кокетство?»

Дмитрий Кириллов: Молодой человек...

Елена Камбурова: Вот, пожалуйста, молодой человек...

Дмитрий Кириллов: Уход из жизни Леонида Енгибарова стал настоящим шоком для всех. Совместной программе не суждено было появиться на свет. И тут словно привет из прошлого: на радио передают постановку «Сказок об Италии» Максима Горького, читает Елена Камбурова.Она когда-то, еще в студенческие времена, участвовала в записи этого радиоспектакля.

«Божественный голос!» – сказала великая Фаина Раневская и написала на радио письмо. Фантастика, сама Раневская ищет неизвестную артистку, которая покорила ее своей работой!

Елена Камбурова: И вот она послушала и написала письмо на радио, которое начиналось словами: «Никогда не писала на радио, но...» – вот всякие мне комплименты. Мне почему-то не приходило в голову ей написать или позвонить, как-то узнать ее телефон, сказать спасибо, что она так вот...

Дмитрий Кириллов: Просто настолько была, казалось бы, где она и где...

Елена Камбурова: Да, и где я. И поэтому... Ну да. И только случай меня привел в ее дом, тоже случай опять.

Дмитрий Кириллов: Что это был за день, который... ? Вот тоже судьбоносная встреча.

Елена Камбурова: Судьбоносная.

Дмитрий Кириллов: Как?

Елена Камбурова: Просто один человек, который к ней шел, а уже знали, я, конечно, сказала об этом письме, показывала его многим. И один человек, который знал про это письмо, он говорит: «А я иду к Раневской – хочешь, пойдем со мной». И вот я пришла к ней...

Дмитрий Кириллов: Затаив дыхание.

Елена Камбурова: Да. Она была недовольна, потому что мы пришли не в то время, которое она назначила...

Дмитрий Кириллов: В неурочное время. Еще привели с собой кого-то, да?

Елена Камбурова: Да, еще привела. И в общем, я сидела тихо, скромно так... Потом она все-таки подошла и спросила: «Кто вы?» Я назвала ей фамилию – меня потрясло, что она помнила мою фамилию. Ой, и сразу улыбнулась, говорит: «Ой, хорошо, что вы не фифа!»

Дмитрий Кириллов: Встретившись с Камбуровой, Раневская открыла ей свой дом и свое сердце. Их объединила поэзия, музыка и любовь к животным. Кстати, Мальчик, собака Фаины Георгиевны, стал гарантированным пропуском в ее квартиру: пускал-то Мальчик Раневской далеко не каждого.

Все-таки великое чудо – дружба. Раневская, Окуджава – самые редкие бриллианты в шкатулке с драгоценностями Елены Камбуровой, и шкатулка эта находится в сердце. Это ли не настоящее чудо?

Окуджава – это как получилось?

Елена Камбурова: Окуджава – это вообще мое чудо тоже...

Дмитрий Кириллов: Как это чудо появилось в жизни?

Елена Камбурова: Это чудо.

Дмитрий Кириллов: Когда?

Елена Камбурова: Я услышала песни... Вот после песен Новеллы Матвеевой я услышала песни Окуджавы. Думаю: вот это соединяется! А другие, которые мне предлагали, много же песен, у меня хватило ума понимать, что это не мое, это не соединяется с Новеллой Матвеевой. А Окуджава соединился.

У нас были очень добрые отношения. И потом уже, здесь когда он жил в Протопоповском переулке, я тоже у него бывала. Когда я приходила к нему в гости, он спрашивал, как дела, очень переживал за то, что у меня они были, мягко говоря, не очень хороши, и как-то что-то советовал. И я очень рада, что, когда уже появился у нас коллектив, я, значит, предложила попробовать, чтобы песни Окуджавы ребята спели. Стол этот длинный, за который они сели... И все, и появился спектакль, который мы так и назвали «Капли Датского короля», который у нас с тех пор идет и идет, и не представляю себе, чтобы он перестал идти.

Это такая моя огромная любовь, которая не прекратится никогда. Это моя система координат, потому что все его стихи – они о том, как должна жить, как должна существовать душа человека, вот. Они духовно меня, в общем-то, оформили. По ним я училась, как жить.

Дмитрий Кириллов: Жизнь по системе координат окуджавской.

Елена Камбурова: Да-да-да. «Совесть, благородство и достоинство – вот оно, святое наше воинство. Протяни ему свою ладонь, за него не страшно и в огонь».

Дмитрий Кириллов: Все уходит, а чудеса – они остаются с нами всегда. И люди, которые... В общем, главное – это люди, которые появляются...

Елена Камбурова: Да. А разве не чудо – появление этого театра?

Дмитрий Кириллов: Это необыкновенное чудо.

Елена Камбурова: Это просто...

Дмитрий Кириллов: 1992 год, когда какая музыка, какая поэзия?

Елена Камбурова: Да.

Дмитрий Кириллов: Талоны на какие-то там, не знаю, водку или сахар. И вдруг появляется... просто необыкновенно, появляется Театр музыки и поэзии.

Елена Камбурова: Мы ехали из Германии, и с нами ехал в купе, Градский Саша ехал в купе и Шемаев Лев Сергеевич. Мы что-то, не помню, что говорили, и Градский, поскольку он знал, что он к Лужкову не вхож, а просто в команде Лужкова, он говорит: «А я хочу театр – помогите мне, чтобы был театр». И вот почему я тоже сказала: «А я тоже хочу...»

Дмитрий Кириллов: «И я хочу!»

Елена Камбурова: Я тоже хочу, да. И он сказал: «Ну будет вам по театру». Я, у которой не было ни спектаклей, ничего, вот так взяла и сказала, понимаете.

Дмитрий Кириллов: Почему-то так сказала, да?

Елена Камбурова: Да, почему-то так...

Дмитрий Кириллов: Как толкнула сила какая-то, да? «Надо сказать».

Елена Камбурова: Да. И вот удивительно, Лев Сергеевич, когда была встреча... Лужков раньше встречался с творческой молодежью, вообще с людьми творчества. И в очередной раз... И да, и Лев Сергеевич тут же сидел рядом, и все там говорят что-то, кто-то выходит, этого требует, того, благодарит, всякие слова... Он говорит: «Что ты сидишь? Быстро говори, быстро выходи и говори». Я говорю: «А как же? Я даже не готовилась». И вдруг вышла...

Вот тут тоже чудо, что я вообще человек не моментальных находок, понимаете, я вдруг сказала, что нужен театр, необходим театр, который был бы в Москве, которого нет ни в России, ни вообще в мире. Это театр, в котором должны звучать в основном песни, музыкальные спектакли, в которых музыка могла бы соединяться со словом, но не просто со словом, а с поэтическим словом. Вот что-то такое я сказала. И вдруг меня вызывают к Лужкову, представляете? Тоже разве это не чудо?

Дмитрий Кириллов: Нашла такие слова, которые попали...

Елена Камбурова: Да, дошли до него, да. И действительно, я пришла к Лужкову, и он... Ну, это тоже невероятно. Я все время говорю «невероятно», «невероятно»...

Дмитрий Кириллов: Ну потому что это действительно фантастика.

Елена Камбурова: Ну невероятно. И он говорит: «Я понял вашу просьбу, все. Я вам предлагаю на Калининском проспекте, дом 13, там есть «РосУголь», там есть зал на 700 мест». Тут я возьми и скажи: «Ой, 700 мест – это очень много, нам не нужно такое», – представляете? А он говорит: «Ну подумайте». Я вышла, а там была со мной моя приятельница, она говорит: «Ты с ума сошла! Быстро!»

Дмитрий Кириллов: «Тебе дают зал!»

Елена Камбурова: «Быстро соглашайся, а там посмотрим что!» И вот в результате многих всяких помещений, которые мне пришлось посмотреть, дали вот этот зал. Я когда вошла, увидела вот эту люстру, этот камерный... Ой, боже мой! Ну он был совершенно не такой, вот этого не было, ничего этого не было. Я тут же согласилась, тут же согласилась, вот. Ну и долго еще были всякие оформления, все.

Дмитрий Кириллов: Но все-таки этот дом остался вашим.

Елена Камбурова: Да.

Дмитрий Кириллов: Конечно, сейчас не те времена, когда в 1960-е гг. тысячи человек собирались.

Елена Камбурова: Да-да, сейчас не те, поэтому прекрасно, что мы сохраняем...

Дмитрий Кириллов: ...островок...

Елена Камбурова: ...островок вот этот есть, существует.

Дмитрий Кириллов: Пусть он будет, это живет, цветет.

Елена Камбурова: Да-да-да.

Дмитрий Кириллов: Появляются новые необыкновенные люди вокруг.

Сейчас вот ваши актеры, те, кто рядом с вами, – это же тоже так передается, как вот ручеек, который дальше течет. Находите тех...

Елена Камбурова: Ведь вообще это, по сути, прекрасное сопротивление времени, потому что творчество – оно выше и войн, и всего на свете. Вот оно все равно существует, у него своя жизнь.

Дмитрий Кириллов: И пока творчество есть, жизнь есть.

Елена Камбурова: Да.

Дмитрий Кириллов: Будем жить. Спасибо!