Дмитрий Кириллов: Елена Яковлева. Имя этой актрисы знает и стар, и млад. Всенародная любимица. Ее обожают зрители за искренность, естественность, ненапыщенность, за необыкновенные роли в театре и кино, в которых нет ни грамма пошлости. За героинь, которые будто вышли из подъезда вашего дома. Яковлева для каждого своя. Вы работали библиотекарем и комплектовщицей на радиозаводе. Елена Яковлева: Угу. Еще техник-картограф. Дмитрий Кириллов: Карту умеете рисовать, да? Елена Яковлева: Да. Дмитрий Кириллов: А сейчас если дать бумажку, сможете нарисовать? Елена Яковлева: Легко. Дмитрий Кириллов: Талант. Елена Яковлева: Нет. Просто первая работа. Дмитрий Кириллов: Звезда Елена Яковлева никогда не жила на вокзале? Елена Яковлева: Жила 3 дня. Дмитрий Кириллов: А Евтушенко к вам в СВ рвался? Елена Яковлева: Да. Откуда вы знаете? Дмитрий Кириллов: Я много чего знаю. При поступлении в ГИТИС вы заставили народных артистов встать? Елена Яковлева: Я упала. Им пришлось встать, потому что они не видели, что я там делаю. Дмитрий Кириллов: Но эффектно. Вы достаточно недавно сыграли Бабу-Ягу. Елена Яковлева: Да. Дмитрий Кириллов: То есть уже возрастные роли вам абсолютно… Елена Яковлева: Это моя ниша. Дмитрий Кириллов: Последний раз в метро вы ездили лет 20 назад? Елена Яковлева: Нет, совсем недавно еще спустилась. Опаздывала на спектакль перед Новым Годом, пробки дикие, выскочила из такси и поехала на метро. Дмитрий Кириллов: Узнали? Елена Яковлева: К сожалению, да. Лучше б не узнавали. Дмитрий Кириллов: 84 серии «Каменской» - это каторга? Елена Яковлева: Нет. Большинство из этих серий была хорошая и интересная работа. Дмитрий Кириллов: Сама Наталья Гундарева вам сказала «Молодец, Лена. Уважаю». Елена Яковлева: Да. Дмитрий Кириллов: Это сильнее, чем какие-то премии? Елена Яковлева: Да. На тот момент это было очень-очень почетно. Дмитрий Кириллов: Вы до сих пор любите картошечку с жареной свининкой. Вкусно? Елена Яковлева: Вкусно. Дмитрий Кириллов: Нравится? Елена Яковлева: Да. Дмитрий Кириллов: Настя Каменская, Таня Зайцева. Вы вообще привыкли к существованию этих женщин в вашей жизни? Елена Яковлева: Да. Какое-то время меня Настей называли, я откликалась. Если проходила и слышала «Настя», я поворачивалась. И мне говорили «здравствуйте». И то же самое было, когда была «Интердевочка». Тоже многие говорили «Таня Яковлева». Дмитрий Кириллов: Я хочу начать, наверное, с одного из самых главных людей вашей жизни – это Петр Ефимович Тодоровский. Я знаю, что вы очень любите фильм «Военно-полевой роман». Елена Яковлева: Очень. Обожаю. Дмитрий Кириллов: Было внутри ощущение, что «и я бы тоже смогла». Елена Яковлева: Мало того, что было. Знаете, когда я посмотрела эту картину, я шла, я не могла сесть ни в какой транспорт, чтобы ехать домой. Я шла и не могла успокоиться от этого впечатления, которое получила от картины. Пока я шла, я говорила: «Господи, боже мой. Почему так судьба складывается, что Петр Ефимович не знает, что есть такая я». Дмитрий Кириллов: И Петр Ефимович узнал. Елена пришла на пробы «Интердевочки». Но молодая актриса совершенно не впечатлила режиссера. Оглядев Яковлеву с ног до головы, Тодоровский только и произнес: «Видимо, вы сценарий не читали, раз решили пробоваться на главную роль». Что ему не хватало? Пришла молодая красивая актриса. Елена Яковлева: Не хватало сексапильности, секса, чтобы от меня прямо аж волна какая-то такая сексуальная шла. Дмитрий Кириллов: Он представлял, что если валютная, должна быть… Елена Яковлева: Там все должно быть очень аппетитно, и сразу глаз должен загораться. Раз у него не загорелся… Но вообще честно скажу: я не знаю, как Петр Ефимович погружался в материал, но я практически про это вообще ничего не знала. Дмитрий Кириллов: Но что-то в Яковлевой Тодоровского зацепило. Вроде пересмотрел уже всех известных актрис Советского Союза, а все же пошел на Яковлеву в «Современник», а позже полетел на «Ленфильм», где шел монтаж картины «Полет птицы». Там Елена снималась впервые в главной роли. И принял решение: Интердевочкой точно будет Яковлева. Елена Яковлева: Я очень много слышала о том, что «наутро ты просыпаешься знаменитой». Была какая-то такая надежда, что так оно и есть. Тем более, что я тогда работала уже в Ермоловском театре и ездила мимо Пушкинского кинотеатра. И каждый день видела на протяжении месяца стоящую эту очередь. И я думала: «Когда же наступит это утро, когда ты становишься знаменитым?» В конце концов, я как-то опаздывала и пришлось взять такси. И я ехала в такси. Мне таксист очень долго рассказывал про картину «Интердевочка». Когда он меня спросил, смотрела ли ты ее, я говорю «нет». Он говорит: «Ну, как? Сходи, посмотри, такая классная артистка играет. Молодая». Я думаю: «Неужели вообще совсем даже никаких узнаваний не было?» И поэтому я очень быстро по этому поводу успокоилась. Дмитрий Кириллов: А вы сами смотрели, в зрительном зале были? Реакцию зрителей… Елена Яковлева: Была. Мало того, я покупала билеты в кассе. Отстояла очередь. Можете себе представить? Думала – ну, кассирша же узнает, она должна меня узнать. По-любому она же смотрела несколько раз. Билеты продала – пошла, посмотрела. Так же может быть? Пока покупала билет – нет. Сидела в зале – нет. Вышла и шла, причем, практически никто не уходил с сеанса. И я шла этой дружной толпой. И все между собой разговаривали, общались по поводу кино. На меня даже смотрели. Но продолжали также идти, никто не сказал: «Вот она, вот она! Смотрите» Дмитрий Кириллов: Обидно даже как-то, да? Странно. Елена Яковлева: Нет. Это даже хорошо. Потому что наверняка, если бы так случилось, что просто невозможно выйти и тебя все узнают, у меня какой-то накопительный эффект популярности получился, то могла бы сразу крыша поехать мгновенно. Вообще можно дать себе установку перед выходом на улицу – чтоб тебя узнавали или нет: ты хочешь, чтоб тебя узнавали, или ты не хочешь, чтоб тебя узнавали. Это очень легко делается. Красный рот, белый платок, черные очки - и, не глядя, перебежками в машину. Все сразу – «кто это?» Дмитрий Кириллов: Яковлева специально за славой не бегала. Слава сама ее нала, поскольку талант никакими темными очками не прикрыть. Опытному открывателю дарований Галине Волчек это стало понятно сразу. И плевать, что Яковлева иногородняя. Это, может быть, другим нельзя играть на сцене «Современника» без московской прописки, а вот Елене Яковлевой можно и нужно. Буквально на следующий день после показа мастер курса Владимир Андреев позвонил Лене в общежитие. Елена Яковлева: «Я не понимаю. Не знаю, почему тебя зовет Галина Борисовна. Но завтра вечером ты должна будешь подойти к ней в такое-то время». Я, конечно, приехала часа в 3. Дмитрий Кириллов: Как Фрося Бурлакова. Елена Яковлева: Как Фрося Бурлакова. Я по Чистым прудам наяривала, волновалась. Я не понимала, что происходит. Дмитрий Кириллов: Дождалась этого часа. Елена Яковлева: Да. Зашла. И Галина Борисовна мне дала репертуарную книжечку. Говорит: «Ходи, смотри». А потом мне сказали: «Неси трудовую книжку». Дмитрий Кириллов: Молодая, подающая надежды актриса Яковлева оказалась дамой нетерпеливой. Сколько же можно играть эпизоды, когда в Театр Ермоловой зовет режиссер Фокин и манит главными ролями? Уход Яковлевой из «Современника» стал ударом для худрука. Волчек попросила Лену приехать домой. Разговор с Галиной Борисовной оказался не самым легким. Елена Яковлева: Я помню, что я пришла, села. Я не знала, с чего начинать. Она начала через какую-то довольно-таки большую паузу. Большая артистка держит большую паузу. Она взяла сигарету. Она хотела прикурить. И у нее это не получилось. На протяжении 20 минут она держала сигарету, так интенсивно и импульсивно мне что-то говорила, что только она хотела прикурить – она опять начинала говорить. Я ничего ответить не смогла. Дмитрий Кириллов: Это уже была не игра. Елена Яковлева: Нет. Так еще сыграть надо. Это мечта моя – такой монолог разложить на это все и сделать с таким темпераментом и с такой мощью, что она. Но я почему-то в тот поняла… Конечно, мне можно было бы, наверное, сказать: «Да, действительно. Спасибо большое, Галина Борисовна. Вы меня образумили никуда не ходить». Но уже сделала шаг. Мне бы, дуре, сообразить, учиться и жить в этом театре. Ан нет. Я побежала, потому что мне сказали: «Ты будешь это играть, ты будешь это играть». За 3 года, пока я там работала, ничего не было. Через 3 года я ушла, потому что поняла, что… Дмитрий Кириллов: Ошиблась. Пришла обратно. Елена Яковлева: Идти обратно – не было никакого шанса абсолютно. Потому что Галина Борисовна все время говорила, что она второй раз никого в театре не берет. Потом мне позвонил директор из театра «Современник» и сказал: «Не можешь ли ты на разовых поиграть «Двое на качелях»?» Я сказала: «Конечно же, могу». Пришла в театр к директору. Мы с ним поговорили, все обсудили. А когда я выходила из кабинета директора, а у них кабинет у директора и у Галины Борисовны были напротив друг друга, у Галины Борисовны была открыта дверь, и она за столом сидела. Мы встретились глазами. Она меня не звала. У меня ноги сами пошли. Она там так… А потом как-то на меня посмотрела так, что я разрыдалась, мы обнялись. И как-то само собой вернулась. Дмитрий Кириллов: И далее 20 лет Елена Яковлева преданно служит «Современнику». На нее все билеты проданы. А актерское мастерство, словно хорошее вино, с годами становится только мощнее. Только новых спектаклей ей почему-то не предлагают. Написала заявление и решила без шума уйти из театра. Но не тут то было. Яковлева – знаковая актриса «Современника». А потому весь театральный мир загудел. Елена Яковлева: Я почему-то ушла с абсолютной правотой себя. А она наверняка со своей правотой осталась. Но 7 лет в хорошем возрасте сидеть в театре и ничего не делать – это тяжело. И чтобы не накапливать злость, чтобы не… Дмитрий Кириллов: Не обвинять друг друга. Елена Яковлева: Да. Вот это «почему ей дают роли, почему вы на них ставите?» Я же прекрасно понимаю, что театр не для одной артистки. Но, тем не менее, все равно как-то было обидно, что в хорошем уже возрасте, когда уже и опыт какой-никакой есть, и понимание, что я уж совсем так не упаду ниже плинтуса, а вдруг ничего не дают. Значит, к тебе потеряли интерес. И что, сидеть, злобиться и стареть тихонько? Нет. Дмитрий Кириллов: И, тем не менее, это был важный для вас звонок? Она же позвонила, когда нужно было Марию Стюарт сыграть. Елена Яковлева: Да. Если бы Галина Борисовна не позвонила, а позвонили бы просто из театра, конечно же, я не пришла бы. Потому что как-то было внутреннее прощение, а, может быть, и внутреннее понимание друг друга. Что Петр Ефимович у меня в кино, то у Галины Борисовны это в театре. Дмитрий Кириллов: После «Интердевочки» у вас была такая отдушина. Вы играли по Островскому. Елена Яковлева: Да, «Сердце – не камень». Дмитрий Кириллов: И не с кем, а со Смоктуновским. Елена Яковлева: Да, с Иннокентием Михайловичем. Дмитрий Кириллов: С ним легко работать, со Смоктуновским? Говорят, что он всем замечания делает. Елена Яковлева: Да. Единственное, о чем меня спросил Леонид Аристархович Пчелкин, режиссер картины «Сердце – не камень» - просто слезы. Он прямо смотрел на меня такими глазами и говорил: «Лен, пожалуйста, терпи. Что бы он ни говорил, что бы он ни делал, просто терпи. Ничего ему не говори. Соглашайся, и все». И он мне правильный сделал урок. Действительно, Иннокентий Михайлович садится и начинает показывать, как надо играть твою роль, несмотря на то, что он мужчина, а ты играешь женскую роль, он тебе показывает женщину и показывает примерно все так, как он это видит. Но я сидела, слушала, говорила, что «да, это правильно, спасибо большое». Потом начинался кадр. Мы снимали дубль. Он говорит: «Видишь, как хорошо с моей подсказкой?» Хотя я все равно делала так, как я могу. Я, как он, и не могла бы это сделать. Дмитрий Кириллов: Наверное, вашей маме было приятно, что дочка играет с таким великим человеком? Елена Яковлева: Конечно. Я говорю: «Мама, у меня завтра съемки на телевидении. Хочешь побывать на телевидении?» Она говорит: «Ой, конечно!» Сделали ей пропуск, провели. Иннокентий Михайлович говорит: «Кто эта прекрасная женщина?» Я говорю: «Иннокентий Михайлович, познакомьтесь – это моя мама» - «Ой, какая красавица мама». Мама расплылась. Сам Иннокентий Михайлович ей говорит, что она прекрасна. Зарделась. Красная стоит за кадром. Съемки были недолгие в тот день. И Иннокентий Михайлович должен был лежать в кровати и умирать, просить водички. Леонид Аристархович говорит «Мотор!». И Иннокентий Михайлович играет, умирает, все трясется у него, зубы рядом в стаканчике лежат вставные. Играет. И он говорит: «Все, снято». А Иннокентий Михайлович, лежа на кровати, говорит: «Да нет, подожди, Леня. Здесь моя зрительница есть, а мы же должны для зрителя работать». Дмитрий Кириллов: Послушаем слово народа. Елена Яковлева: «Сейчас у нее спросим, как я – хорошо сыграл или нет». И тут надо же моей маме было сказать, что «мне показалось, что вы немножко наиграли». Все поменялось. Иннокентий Михайлович посерел в кровати, превратился в очень больного человека. Дмитрий Кириллов: Самому Смоктуновскому замечание сделала. Елена Яковлева: Ужас. Она человек простой. Раз спросили, значит, надо. А вдруг у него лучше получится? И Леонид Аристархович говорит «Мотор!» Ну, сняли. Дмитрий Кириллов: Каждая актриса мечтает пройти по красной дорожке «Оскара» или в Каннах. У вас случилось такое чудо. Елена Яковлева: В общем, когда я ехала с картиной «Интердевочка» в Канны на кинорынок, мне сказали, что можно пройтись по этой красной дорожке. Но там были очень большие трудности в связи с нарядами. Дмитрий Кириллов: Дресс-код. Елена Яковлева: Дресс-код, да. Галина Борисовна договорилась с Зайцевым. И все, что можно, у него было куплено. Галина Борисовна мне дала с собой свои старинные украшения. Я их в тряпочке туда привезла, ни разу не напялила на себя и отдала. Но над ними тряслась, как не знаю что, всю поездку. Меня встречают, везут в шикарную гостиницу. Дмитрий Кириллов: На набережной, да, вот эта знаменитая? Елена Яковлева: Да. Я безумно счастлива. Привезли меня к кому-то чиновнику. Я посмотрела эти апартаменты, в которых этот чиновник жил. Рассказал: «Вот вам приглашение». Приглашений было действительно очень много – на всякие вечерухи и тому подобное. Дмитрий Кириллов: Там, по-моему, и Сталлоне приглашал перекусить. Елена Яковлева: И Сталлоне, и Шварценеггер. Это же советская «Интердевочка» приехала. Поэтому много было приглашений. После этого меня опять сажают в машину и везут в гостиницу. Такая общага змеевидная. Я сама дошла до этого номера. Мне дали только ключ и все. В номере я была с какой-то переводчицей из другой страны. Там было две комнаты и кухня. Причем, кухня была в моей спальне, а переводчица там. На следующий день пришла женщина в кримпленовом платье, говорящая, слава тебе, господи, по-русски. Наша тоже из Совэкспортфильма, которая говорит: «Открывай чемодан и показывай, что ты привезла». И вот так все платья пересмотрела и сказала: «Вот в этом ты можешь еще куда-то пойти, а это все уже не годится». Дмитрий Кириллов: Бедный Зайцев. Елена Яковлева: Да. После этого ушли. И я их больше не видела и не слышала. Один день у меня было интервью. Меня посадили с утра около шикарного отеля на улице с чашкой кофе. Вот так примерно. И до вечера интервью 15 я говорила, как прекрасна наша страна, как прекрасен наш Совэкспортфильм, как я рада, что я здесь и тому подобное. Дмитрий Кириллов: Осчастливили. Елена Яковлева: Да. А потом мне перевели одну из статей. Там было написано, что звезда из Советского Союза живет в отдельных апартаментах и просит ее не тревожить. Так было сказано нашими, наверное, товарищами. Дмитрий Кириллов: Молодцы. Елена Яковлева: Это было так обидно. Ужасно. То есть я ничего не видела и ничего… Я только ходила рядом и смотрела, как звезды ходят по этой красной дорожке. Дмитрий Кириллов: Пройдет время – и интердевочка Таня превратится в Настю Каменскую. Страна, затаив дыхание, будет следить, как Елена Яковлева (вернее, майор милиции Каменская) раскрывает очередное преступление. Съемки «Каменской» проходили в Беларуси в перерыве между спектаклями и гастролями. А потому поезд «Москва-Минск» надолго стал вторым домом. Вернувшись в очередной раз из Минска, Елена сразу поехала на гастроли в Петербург. И чтобы наконец-то выспаться, оплатила все купе целиком. Елена Яковлева: Я юркнула в свое купе, закрылась и сижу, чтобы никто не слышал и не видел. Поезд тронулся. Я думаю: «Как хорошо! Все угомонились. Наверное, театр расселился. Кто по интересам в каждом купе». Вдруг стук. Я думаю – наверное, проводница. Открываю – действительно, стоит проводница и говорит: «А вы же одна едете?» Я говорю: «Одна». И тут появляется Евтушенко. Он говорит: «Вот моя книга. Вы меня, наверное, узнали. Давайте я вам напишу автограф». И заходит, садится, достает ручку и начинает писать автограф. Дмитрий Кириллов: Как вас зовут? Кому автограф, да? Елена Яковлева: «Как вас зовут?» Я говорю: «Лена». Он пишет мне автограф и говорит: «Вам же, Лена, наверное, будет скучно ехать одной». Я испугалась еще больше, потому что думаю – давненько такого не было. Я говорю: «Нет, я специально еду одна». Он говорит: «А можно?» Достает фляжечку. Проводница говорит: «Принесите нам рюмочки. Мы выпьем за знакомство». И тому подобное. «Сходите в мое купе, позовите Танечку». Дмитрий Кириллов: Вот еще. Елена Яковлева: Через какое-то время появляются две рюмочки на столе, появляется Танечка. И я понимаю, что это что-то такое странное. Но выгнать человека я же не могу. Дмитрий Кириллов: Книжку подарил. Елена Яковлева: Написал все. Рогволд Суховерко из соседнего купе. А он как раз не очень любил Евтушенко. Он больше любил Вознесенского, Рождественского любил. И поэтому я говорю: «Идите, будет интересная беседа». Или они поругаются и они уйдут, а я наконец-то усну, или что-то еще будет. В общем, в итоге они сидели, выпивали. Евтушенко читал свое стихотворение, а Рогволд Васильевич Суховерко – Рождественского или Вознесенского, и это был какой-то конфликт на протяжении всей ночи. Так я всю ночь и не проспала. Дмитрий Кириллов: Он хоть понял, кто вы? Елена Яковлева: По-моему, нет. И обратно было тоже смешно. Лилия Михайловна Толмачева, основательница театра. После «Пигмалиона» мы возвращались. Я думаю: «Господи, ну сейчас-то я наконец-то высплюсь». Она говорит: «Лена, мне сказали, что ты одна едешь». Это была прекрасная ночь. Она начала рассказывать свою жизнь в театре «Современник» с первой постановки, в общем – до утра. И это было безумно интересно. И ее работа с Бабановой, и столько таких рассказов. Так что у меня две ночи, когда я хотела побыть одна, и не получилось. Дмитрий Кириллов: Вести задушевные беседы с коллегами в актерской среде – явление нечастое. Но в случае с Яковлевой и здесь исключение. Может, потому, что она не нагоняла на себя звездную пыль? Самоотверженно работала и всегда оставалась самой собой. Ее талант признали такие выдающиеся актрисы XX века, как Наталья Гундарева и Нина Дорошина. Елена Яковлева: Потом, когда все-таки больше 20 лет играешь один и тот же спектакль, конечно, какая-то такая связь происходит, какая-то потусторонняя. Откуда-то из космоса идет. Я не каждый раз ей звонила. Но единственное, что когда она звонила в последний раз, до сих пор себе простить не могу – что побольше не спросила. У меня съемки были. Мы же как всегда заняты. Не можешь перезвонить. Чувствовала, что что-то недоговаривалось. Мне так казалось. И я потом себя так накрутила, что что-то недоговаривает. «Ну, вот, лежу, болею». Почему мне на следующий день не позвонить, не спросить «Как вы? Насколько тяжело?» или еще чего-то. И так со всеми, к сожалению. Потом ты уже понимаешь, что ты совершенно не прав, этими моментами надо дорожить, ценить. Потом уже поздно приходить и говорить, что «да, мы были знакомы» и тому подобное. Виновата. Дмитрий Кириллов: Вы также не могли, по-моему, много лет стереть телефон Натальи Георгиевны Гундаревой. Елена Яковлева: Ой. Когда она уже вышла из больницы, тоже надо бы позвонить. А как? Мне сказали: «Она не берет трубку». Ну, думаю: «Ладно. Не берет трубку». А потом, когда она уже вроде она пошла на поправку, ну почему не позвонила и ничего не сказала? Потому что дура. Дмитрий Кириллов: Всем известно. Если в одной точке встречаются две звезды, к тому же уже вышедшие в тираж – жди взрыва. Спектакль «Вражда» о столкновении двух непримиримых конкуренток, стареющих кинодив, стал ярчайшим событием театральной жизни. На сцене зажигают Елена Яковлева и Татьяна Лютаева. Зрители в восторге. Актрисы дарят невероятный коктейль эмоций, состоящий из смеха и слез. Все, как в жизни. Елена Яковлева: Получилось так, что это пьеса для актрис… Допустим, они могут быть нашего возраста. И через 10 лет, допустим, эта пьеса тоже может быть для нас. И через 30 лет эта пьеса тоже может быть для нас. То есть это наша пьеса. Поэтому мы (я больше, чем уверена) будем расти вместе с ней, взрослеть. Мы можем эту пьесу обновлять в связи с тем, что с нами происходит. Два человека на сцене, и между ними все время что-то происходит. И вот это поддержать, чтоб было интересно смотреть и чтобы следить было зрительному залу, чтобы не дай бог кто-нибудь не стукнул стулом и не ушел, потому что у тебя такое ощущение, что мы вдвоем боремся за весь зрительный зал. Дмитрий Кириллов: Актерская профессия такая очень нервозатратная. Вы жалеете иногда, что столько много нервов уходит в эту профессию? Елена Яковлева: Это лишние нервы уходят. Последнее время получается так, что где-то часов в 6 у тебя организм хочет спать. То есть он понимает, что ты сейчас себя будешь будоражить перед спектаклем, и организм сам тебе сил не дает до третьего звонка. Наверное, организм тоже приспосабливается как-то к этому. Дмитрий Кириллов: Вы его выдрессировали? Елена Яковлева: Да. Он – меня, я – его. Дмитрий Кириллов: Дома собаки прыгают? Елена Яковлева: Прыгают. Дмитрий Кириллов: Это счастье? Елена Яковлева: Да. Дмитрий Кириллов: Все-таки есть возможность как-то побыть самой собой, да? Вот игра игрой, а жизнь жизнью. Вам удается все-таки это не смешивать? Елена Яковлева: Ни в коем случае. Дмитрий Кириллов: Дай бог, чтобы у вас всегда так было. Потому что благодаря тому, что вы не играете в жизни, поэтому вы такая любимая актриса. Елена Яковлева: Спасибо большое.