Дмитрий Кириллов: Вы знаете, что вы похожи на английскую королеву? Светлана Немоляева: Знаю. Дмитрий Кириллов: Вас называют водопроводом театра Маяковского. Это так? Светлана Немоляева: Да. Дмитрий Кириллов: То есть все роли с рыданиями – это немоляевские? Светлана Немоляева: Ну, были, были. Всю жизнь рыдала. Дмитрий Кириллов: А дома, по определению Александра Сергеевича, вы цветовод-политобозреватель. Светлана Немоляева: Смешно. Я, правда, от него это не слышала, но это правильно. Дмитрий Кириллов: Вы полжизни играли наощупь, потому что своих партнеров из-за близорукости не видели. Правда? Светлана Немоляева: Я была очень слепая. Ну что вы! Ужасно близорукая. Дмитрий Кириллов: Вы сыграли потрясающие в фильмах Рязанова. И ни одной – самой главной. Обидно? Светлана Немоляева: Нет, не обидно. Дмитрий Кириллов: Вам хотелось ли оказаться на месте Дорониной в фильме «Еще раз про любовь»? Светлана Немоляева: Вот могу честно сказать. Даже никогда не думала об этом. Дмитрий Кириллов: Служение театру – это крепостное право? Светлана Немоляева: Да, согласна. Добровольное, еще бы добавила. Дмитрий Кириллов: Вы могли представить себе ну лет так 15 назад, что будете делить одну гримерку с внучкой? Светлана Немоляева: Нет. Дмитрий Кириллов: Входить в дверь одного театра 58 лет – не скучно? Светлана Немоляева: Нет. Дмитрий Кириллов: Вам сильно доставалось от Андрея Александровича Гончарова. Светлана Немоляева: Да. Я была таким мальчиком для битья. Это правда. Дмитрий Кириллов: В течение 15 лет у вас было множество неудачных проб в кино. Вы страдали? Светлана Немоляева: Ну как вы сказать? Ну, переживала, конечно. Я когда ехала на пробы, я уже представляла себе, что меня не возьмут. Дмитрий Кириллов: Как большинство актрис, вы всегда скрывали свой возраст. Светлана Немоляева: Я? Нет, не скрывала. Дмитрий Кириллов: Лазаревы и Немоляевы – это уже не династия: это целый клан в российском кино и театре. Светлана Немоляева: Да. Дмитрий Кириллов: Вас жизненный принцип: все, что происходит в жизни (и горести, и радости) – это копилка в вашем сердце. Светлана Немоляева: Копилка для театра, для ролей, да. Дмитрий Кириллов: Такое количество ролей! Столько вообще сыграно. Интересно. Такое ощущение, что было судьбой предначертано быть актрисой. Вы знали, вы чувствовали, что вы будете актрисой? Светлана Немоляева: Да. Я всегда хотела играть. Я все время что-то сочиняла, придумывала. Я даже довольно часто это стала рассказывать – ситуацию в моей жизни, когда мне кажется, что в первый раз я выступила как актриса. Мы жили в коммуналке. Моя бабушка разговаривала с соседкой и сказала ей, что вот принесли бутылку каустика, страшной отравы. Как бы дети не нашли, не выпили что-нибудь. Надо куда-нибудь ее спрятать. Я это слышала. Это был, по-моему, класс 2 у меня. И я пришла в школу. И когда все ушли на урок, закрыла дверь, я легла, как будто я умерла перед дверью. Пролежала 45 минут – весь урок. Открылась дверь, все ученики вылетели из класса. Учительница: «Немоляева, Немоляева, ты что лежишь? Что с тобой?» Я сказала, что «я выпила бутылку каустика». Это была уже первая игра в моей жизни. Хотелось играть, понимаете? Дмитрий Кириллов: Они поверили? Народ, наверное, там будоражило… Светлана Немоляева: Я уж не помню, во что они поверили. Но мне пришлось выпить 8 пиал воды. Поверили. Мне кажется, вот эта природа игры с детства. Ты же не придумаешь это. Оно в тебе сидит. Или сидит, или нет. Дмитрий Кириллов: Я думаю, что это еще и гены, потому что если взять вашу семью, у вас мосфильмовцы же, да? Мама, папа режиссер. Мама звукооператор. Светлана Немоляева: И дядя даже был в этом театре до войны. Дмитрий Кириллов: Я хочу несколько слов спросить о папе, потому что интереснейшая история, что действительно Мейерхольд стал как бы такой путеводной звездочкой его профессии. Светлана Немоляева: Я так не могу сказать. Мне кажется, что уж это слишком – сказать, что путеводная звезда. Но то, что в его жизни был такой случай – это правда. Он же из простой мещанской семьи старообрядцев. Бабушка рано овдовела. У нее было четыре сына. И все получили образование в коммерческих училищах. И папа мой был каллиграф. Он совершенно замечательно писал. И поэтому его распространили в ГУМ. Он был очень обаятельный. Он такой был есенинского плана. Однажды его вызвали. Он балагур был, любил всех рассмешить, дамский угодник был. И вот его как-то вызывает начальство и говорит: «Володька, ты у нас такой веселый, такой разбитной. Вот пришли очень важные люди. И пойди их обслужи. Им нужно на складах дать какие-то материи, что-то такое из ГУМа». И он пошел их обслуживать. С ними вместе был какой-то высокий худощавый мужчина импозантный. И красивая женщина очень. Дмитрий Кириллов: Не знал, кто это. Светлана Немоляева: Понятия не имел. Ну что вы! Из другого мира человек. С Таганки. И вот он всем показал, очень себя вел так разбитно, в своей манере такой. И очень произвел хорошее впечатление. Когда все закончилось, они попрощались, то этот импозантный элегантный мужчина сказал: «Вы нам очень понравились. Спасибо. Мы вас благодарим и приглашаем к себе в театр». И папа помчался, как полоумный. Я не знаю этой истории. Может быть, он слышал что-нибудь о нем. Может быть, просто его любопытство привело. Но он пошел и влюбился в театр. И он в театре пропал. И он был настолько потрясен, что он решил свою судьбу связать с искусством, и пошел в кино. И первый выпуск ВГИКа, куда он поступил, преподавал Пудовкин. Первый выпуск ВГИКа. Вот он был студент первого выпуска. Дмитрий Кириллов: Получается, что вам в принципе надо было во ВГИК по идее пойти. Светлана Немоляева: Так и пошел брат мой. Он пошел на операторский факультет во ВГИК. А меня в театр тянуло всегда. Меня многие спрашивают, почему не кино, а театр. Хотя кино люблю и любила, и сделали первые шаги в кино. Но театр меня покорил навсегда и до конца. Дмитрий Кириллов: Ваша первая роль в кино – Ольга Ларина в «Евгении Онегине». Светлана Немоляева: Такая недетская. Дмитрий Кириллов: Недетская. Такая серьезная роль. Вы такая там розовощекая, круглолицая, красавица. Я слышал, что вы много лет вообще даже смотреть не хотели на эту… Светлана Немоляева: Нет, это неправда. Я просто себе не нравилась в таком толстеньком виде. Это другое дело. Дмитрий Кириллов: Вы считали, что вы толстенькая? Светлана Немоляева: Ну не только я. И другие все считали, что я толстенькая. И мой педагог Виктор Иванович Коршунов сказал: «Света, если ты хочешь быть успешной актрисой и много играть, тебе надо обязательно похудеть, потому что ты можешь играть все… очень много. А вот по твоему внешнему виду тебе достанется очень маленький контингент ролей». Дмитрий Кириллов: Потом был большой перерыв в кино. Вас не приглашали. Вам было обидно? Вроде вы и похудели, готова была сниматься. Светлана Немоляева: Да, да, да. Но я понимала прекрасно, что из-за близорукости у меня был такой взгляд на киноэкране рассеянный, ушедший в себя, невидящий. Я думаю, что это мне очень мешало, и не получалось такого результата, было фиаско. Но потом появились линзы. Я играла все спектакли уже с линзами и уже стала сниматься. Первый свой самый главный спектакль жизни «Трамвай «Желание»» я играла без линз. Я, как кошка, наощупь. И помню даже – Гончаров кричал из зрительного зала: «Она не видит ни черта. Она не видит, куда она пошла». Какие-то были такие моменты. А потом, когда появились линзы, я стала видеть партнера и глаза партнеров, мне кажется, я стала и по-другому играть. Дмитрий Кириллов: Что Гончаров так сильно вцепился? Ведь он вас молотком вас просто бил по голове почти что. Светлана Немоляева: Ну что вам сказать? Тут ведь очень сложный вопрос. Дмитрий Кириллов: Бьет – значит любит? Светлана Немоляева: Нет. У Гончарова было особое дарование, особый дар небес. Практически он всегда видел сразу то, что ему надо, и безошибочно. И он был всегда прав. Даже и меня с Сашей злило, что вот хотелось бы ему возразить, а, черт побери, не скажешь – прав. У него было понимание самого, что он увидел, творчески понял, переварил и требовал, чтобы это сделали – он не мог понять, почему другие не могут так. Почему, например, я в стопоре, и чтобы это сыграть, это сделать, как он просил, я не могу. Он однажды ходил… Ведь он же кричал очень сильно. Он ходил, кричал, кричал, кричал, потом вдруг разнервничался, обозлился страшно и сказал: «Может быть, я тихо говорю? Почему меня никто не понимает?» Понимаете, у него были свои драмы, свои проблемы. А вот, например, Армен Джигарханян и Наташа Гундарева в этом отношении его устраивали. Они сразу схватывали. А я – нет. И так же под эту гребенку попадал и мой Саша. Так что он получилось так, что на 10 лет примерно он нас оттолкнул отсюда. Дмитрий Кириллов: Задвинул. Светлана Немоляева: Это было тяжело. Дмитрий Кириллов: Был момент, когда хотелось просто встать и сказать: «Не могу больше. Сил нет». Светлана Немоляева: Было, было. Потому что, понимаете, при всем том, что мы понимали, насколько он талантлив, насколько он велик, какой он режиссер наш. Потому что когда ты уже сделаешь роль, ты понимаешь, что ты выходишь уже – у тебя нет никакой секунды заминки или непонимания. Это бесценное качество, когда режиссер с тобой делает так, что ты абсолютно все понимаешь. Но в его характере даже можно было простить все: его требовательность, его нетерпимость. Но оскорбительность. Он иногда очень больно бил, он очень больно оскорблял. Это было невыносимо. Дмитрий Кириллов: Что остановило вас, что вы все-таки не ушли из родного театра? Светлана Немоляева: Остановило только одно – любовь к театру, привычка, потом консерватизм, который был присущ всегда. Мы с Сашей консерваторы. Мы не хотели летать, как пчелки, по разным деткам. Дмитрий Кириллов: По разным сценам туда-сюда. Светлана Немоляева: Нет. И нам был дорог свой театр, даже его ступени, по которым мы входили смолоду. Нам все было здесь дорого. Дмитрий Кириллов: 58 лет на одной сцене. С кем максимально было, знаете, комфортно, когда вот дышишь, когда живешь вроде как в одной… Светлана Немоляева: С моим Сашей, конечно. Мы репетировали с ним очень тяжело, ругались и сердились друг на друга, нам что-то не нравилось, мы друг друга очень критиковали, были беспощадны. Но зато, когда мы играли, это было упоение, это было счастье. Лучшего партнера у меня не было. Также я очень любила играть с Арменом Джигарханяном. Дмитрий Кириллов: Как и он с вами, кстати. Он об этом говорит. Светлана Немоляева: Очень любила всегда. И я ценила его. Конечно, актер, богом данный. И я вам хочу сказать, что у нас вообще потрясающая была труппа при Охлопкове, когда мы пришли. У нас была потрясающе собранная труппа с Гончаровым. И сейчас очень интересная. Но каждый актер существует с тремя ипостасями: пьеса, режиссер, партнеры. У меня было большое счастье и с партнерами, и с драматургией, и с режиссерами. Дмитрий Кириллов: Вы заметили, как пошли на Немоляеву, после того как в кино пошли ваши киноудачи? Светлана Немоляева: Этого я не могу вам сказать. Я не знаю этого. Но то, что я всегда стала ощущать, что зрительный зал вместе со мной и что ко мне пришли знакомые люди, что я уже им знакома, вот это я ощущала. Это дорогого стоит для театрального актера. Это очень важно. Дмитрий Кириллов: Вы понимаете, что вы сыграли в бессмертных фильмах? Люди иногда отождествляют, допустим, Олю Рыжову, что это не какая-то актриса сыграла роль, да? Что это реальные люди. Все, что происходит – это абсолютно реальные истории. Вы знали, вы чувствовали, что это будет именно так? Светлана Немоляева: Нет. Когда мы снимались (и что касается «Служебного романа», и что касается «Гаража»), мы понимали, что мы принимаем участие в чем-то очень ценном и в чем-то очень важном и настоящем. И поэтому и выкладывались все, и бежали на съемку. Летели, я бы сказала. И пролетели эти съемки, как миг, хотя это был целый сезон. И когда закончилось, это было очень грустно. Но то, что они будут такими знаковыми и столько будут жить, и будут такими востребованными, мы не думали об этом. Дмитрий Кириллов: Вот когда вы получили эту роль… Понятно, что вы актриса, вам можно сыграть вообще кого угодно. Но, тем не менее, вам Рыжова была чем-то близка? Я знаю, что Рязанов вообще без проб вас утвердил. Светлана Немоляева: Не только меня. Он взял и Алису Фрейндлих так, и Лию Ахеджакову, и Басилашвили, и Мягкова, и меня. Дмитрий Кириллов: То есть он высчитал всех, получается? Светлана Немоляева: Он тогда очень смешно и остроумно сказал. Я испугалась, я проваливалась. Я говорю: «Так я опять провалюсь». Он говорит: «Такое у меня положение на «Мосфильме», что я могу пригласить кого хочу». Дмитрий Кириллов: Вы жалели эту женщину, эту героиню? Ведь все равно начинаешь внутри жить этой ролью. Было ощущение. Всегда же немножко раздваиваешься. Светлана Немоляева: Вы знаете, что он мне как-то очень просто, спокойно и тихо, особенно после репетиции с Андреем Александровичем, когда был такой крик и ужас, да? Я приходила на съемочную площадку. И когда мы с ним стали работать, я начала репетировать с Олегом Басилашвили нашу сцену. И он меня так деликатно отвел в сторону и сказал: «Свет, тебе не нужно думать о зрительном зале, тебе не нужно думать о галерке, о том, чтоб тебя было видно или слышно. Не работает. Ты скажи ему просто: «Верни эти письма мне»». Дмитрий Кириллов: Так спокойно. Светлана Немоляева: Да. «Верни эти письма мне». И он ненавязчиво, спокойно, так изнутри точно сказал, что он мне буквально этим замечанием немногословным, маленьким решил всю роль. Я так пошла. Стала с этой сцены прощальной последней так играть. Дмитрий Кириллов: Много в ваших ролях женщин, которые как жертвы. Рыжова – она жертва таких интриг. Если брать в «Гараже» Гуськову, она же тоже такая жертва. Светлана Немоляева: Она вторая часть, обратная сторона Рыжовой, как мне кажется. Просто Рыжова очень деликатная, тонкая женщина, а Гуськова – все-таки скорее такая – и скандал устроит. Но никто ее не боится. Дмитрий Кириллов: Прошло время. И новая картина «В небесах обетованных». Эльдар Александрович вам предложил роль такой… на коммунистической платформе. Но она же тоже жертва. Пенсия-то маленькая. Помните, как вы кашляли? Светлана Немоляева: Мне так было странно, что он мне предложил это. Потому что все-таки, как-то мне казалось, у меня другие в палитре роли. А я все равно сделала ее с большим интересом, так скупо, сурово. И мне было очень интересно. Вот видите, какой взгляд у режиссера? Неожиданный. И для меня было неожиданным это приглашение. Дмитрий Кириллов: Один вопрос короткий, вот такой неожиданный, который я хотел спросить. Фильм «Еще раз про любовь». Вся страна, все прекрасно понимали и видели, что Бог вам дал такую любовь больше, чем на полвека. И в то же время появилась картина, где играет красавица Доронина, красавец Лазарев. Было ли у вас такое странное ощущение. Обычно, знаете, как бывает… Светлана Немоляева: Я не любила эту картину. Мне же задают вопрос. Не вы первый и, наверное, не вы последний. Мы были совсем с Сашей молодые. У нас только родился ребенок. Дмитрий Кириллов: И тут Доронина: «Я тебя люблю, я тебя люблю». Светлана Немоляева: Но она была такая звезда в те времена. Она была такая яркая, такая… ну как вам сказать? Актриса №1 на всю страну. Потом, когда прошло время, я уже смотрела фильм спокойно, отрешенно от себя, и видела то, как они блистательно это играют, как в лучшем французском кино. Причем, в той манере, в которой тогда мало кто так работал. Дмитрий Кириллов: Жизнь летит, как кино. И какие-то кадры остаются в памяти. Стираются, может быть, какие-то нюансы, какие-то встречи с людьми. Но есть, наверное, какие-то самые важные кинокадры, которые вы всегда помните или перелистываете, как фотоальбом. Что самое ценное у вас остается в копилке вашего сердца. Светлана Немоляева: За такую большую жизнь, которую я прожила и с Сашей, и несколько лет без него… У меня, конечно, много этих кинокадров, про которые вы сказали. Ну, конечно, это и наша встреча, и рождение Шурки, и рождение Полины, премьеры в театрах, после которых у меня подкашивались ноги. Все это целая жизнь, в которой много кинокадров. Дмитрий Кириллов: Но это же счастье, что у вас сейчас такая большая шумная семья. Я знаю, что ваша невестка сказала: «Если все, даже последний младший внук, тоже будет актер, я с ума сойду. Было такое?» Светлана Немоляева: «Я просто этого уже не переживу», - она сказала. Дмитрий Кириллов: Хорошо, что внучка тоже стала актрисой? Вам нравится, что… Светлана Немоляева: Мне нравится. Я считаю, что это ее прямое дело, что она может этим заниматься, и достойно этого. Мне кажется, что и в театре у нее очень хорошие сейчас роли и большой репертуар. И то, что мы с ней вместе играем два спектакля, для меня лично большая радость. Дмитрий Кириллов: В гримерке как вы уживаетесь? Неплохо? Светлана Немоляева: Уживаемся. Она очень деликатная. Она меня всегда, когда я прихожу, мы должны обе гримироваться, она куда-нибудь в уголочке присядет. Я уж живу так, как и раньше жила в своей гримерке. Дмитрий Кириллов: Если так ретроспекцию сделать, все-таки счастливая ваша жизнь в целом? Светлана Немоляева: Я считаю, что счастливая, потому что состоялась профессия. Счастливая потому, что был в жизни 51 год человек такой, как Саша мой. И, конечно, тоскливая, тяжелая без него, когда его не стало, когда его забрали у меня, понимаете? Дмитрий Кириллов: Но эти ребятишки, внуки помогают? Светлана Немоляева: А эти помогают. Дмитрий Кириллов: Они же вам силы дают? Светлана Немоляева: Да. Благодаря им я и живу. Им и театру. Дмитрий Кириллов: И зрители силы вам дают. Ваши зрители, которые вас любят? Светлана Немоляева: Любят. Дмитрий Кириллов: И мы вас любим. Светлана Немоляева: Спасибо. Дмитрий Кириллов: Спасибо огромное.