Дмитрий Кириллов: Мы говорим «оперетта» и произносим имя: Герард Васильев. Вы хоть всю страну исколесите, а второго Герарда, да еще народного артиста, с таким редким именем не встретите. Он у нас один такой. Родившийся далеко на русском Севере, названный родителями в честь голландского картографа XVI века Меркатора, он должен был быть метеорологом, продолжить их дело, ну или в крайнем случае – большим военачальником, а стал в итоге... одним из самых популярных артистов оперетты в нашей стране. Герард Вячеславович Васильев – кавалер, навсегда влюбленный в свою даму по имени оперетта. Герард, я вас приветствую в «Моей истории»! Очень рад вас видеть в добром здравии, в прекрасной форме! Герард Васильев: Спасибо. Дмитрий Кириллов: Как это и происходит уже много-много лет, так что... Герард Васильев: Ну да. Я тоже рад нашей встрече, да. Дмитрий Кириллов: Когда вы начали свою работу, вот уже такую профессиональную в Театре Оперетты, вам было 33 года. Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Вы пришли в таком уже... Не 20-летним парнишкой. А сколько педагогов сменили, сколько было ужасов, всего, пока вы себя нашли... Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Вот вы помните себя в детстве, когда вы начали петь? Вот осознанно, что вот взял и начал голосить? Герард Васильев: Это было очень просто. Когда меня приняли в Суворовское училище, все должны были петь в строю. Значит, у всех проверили голоса, и у меня оказался звонкий голос, вот и все. До этого я не помню, чтобы я пел. Меня не ставили на табуреточку, я не читал стихи, не пел песни гостям – ничего такого не было. Дмитрий Кириллов: Да и детства счастливого тоже не было, оно оборвалось у Геры в 7 лет. Мать, Татьяна Николаевна, получила похоронку, в ней – сухие строчки о гибели на фронте мужа Вячеслава Константиновича Васильева. Шел 1942 год, на руках осталось двое детей. Чтобы выжить, Татьяна уезжает на работу на Север на метеостанцию в Белом море, и ничего не предвещало беды. Она заболевает и ровно через год после гибели мужа уходит вслед за любимым, оставляя своих мальчишек круглыми сиротами. Герард Васильев: Когда умерла мама, мне было 8 лет, а брату – 4 года, брату Анатолию. Почему-то помню последние дни с мамой, последние дни там, на метеорологической станции Инцы. В тот день, когда похоронили маму, мы с братом чего-то вдруг разогрелись, развеселились, на диване стали возиться, и вот тогда я услышал это выражение: «Бедные дети! Они не понимают, что потеряли самое дорогое, самое ценное – мать». Да. Я это чувствовал всю жизнь, родителей не хватало. Они любили друг друга, они... Вот это я помню, что они любили друг друга. Они были дружны, никогда не повышали голос друг на друга... Мама умерла в 28, а папа в 33 года погиб на Ленинградском фронте. Дмитрий Кириллов: Удивительно, что вас не отдали в детдом. По большому счету, двое мальчишек круглые сироты. Герард Васильев: Нас оставил у себя начальник станции, который был... Дмитрий Кириллов: ...друг папин, да? Герард Васильев: Да. Правда, потом он тоже уже ушел на фронт. Нас приютила его жена, у нее было у самой двое детей... Дмитрий Кириллов: И вас двое еще. Герард Васильев: И нас двое, да. И полярный паек. Но мы с братом ходили зимой на берег моря и я на торосах собирал... А во время шторма и в полыньи поднимались волны и выбрасывало рыбу на эти торосы, сайка называлась эта рыба. Брат сидел на берегу, а я ползал по этим торосам. Дмитрий Кириллов: Рыбу собирал. Герард Васильев: Да. Мы перезимовали, лето пережили, и глубокой осенью нас хотели усыновить друзья родителей. Но у них у самих уже было четверо детей, вот. Но бабушка настоятельно просила, чтобы нас переправили в город Горький, ныне – Нижний Новгород. Дмитрий Кириллов: Бабушка Елизавета Евгеньевна забирает внуков к себе. Младшего Анатолия пристраивает в школу для одаренных детей, где мальчика учат пению, рисованию, сольфеджио, а вот старшего Герку отдает в Суворовское училище: пусть закаляет характер. В итоге Анатолий по окончании школы поступает в строительный институт и далее посреди учебы заявляет, что завязывает со стройкой и посвящает себя музыке. Анатолий Вячеславович Васильев становится солистом Латвийской оперы, заслуженным артистом. Но все это будет гораздо позже, а пока Толя без пяти минут студент Ленинградской консерватории. А Гера, уже на тот момент без пяти минут лейтенант, второй десяток лет служит в рядах советской армии, учится на автомобильно-тракторных офицерских курсах и о певческой карьере особо не помышляет. Герард Васильев: И вдруг: «Тебя на проходной спрашивают». Я рано утром прихожу – стоит брат. Я говорю: «Ты чего, Толь, приехал? У тебя же еще там что-то, институт». – «Я бросил институт, приехал поступать в консерваторию». Дмитрий Кириллов: Кошмар. Герард Васильев: Да. Вот он там, в институте, в самодеятельности начал петь, у него оказался красивый голос, бас-баритон. Он на одном курсе с Владимиром Атлантовым учился. Дмитрий Кириллов: Вообще, удивительно, как судьба: брат, который учился в строительном, бросил, пошел поступать, а старший брат... Герард Васильев: Ну, я-то поступил в консерваторию, держал экзамен на следующий день после получения лейтенантских погон. Дмитрий Кириллов: Это вообще. Герард Васильев: Это тоже было. Нормально. Дмитрий Кириллов: Ну вот все-таки 10 лет Суворовского училища... Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: ...и потом еще 5 лет... Герард Васильев: Потом 3 года училища Верховного Совета РСФСР и 1 год Центральные автомобильно-офицерские курсы и звание лейтенанта. Но приказом главкома Сухопутных войск на основании письма, которое послала консерватория на его имя, меня оставили служить в Ленинградском гарнизоне, и разрешил главком учиться на вечернем... Тогда были вечерние отделения. Дмитрий Кириллов: О том, что у Герки талант, гудело все Суворовское училище. Он главный запевала, как грянет! – аж на другом конце плаца слышно. Донеслось и до ушей командования. Ну нельзя такой талант в землю зарывать. Герарда Васильева решили вокалу обучать. Герард Васильев: Иван Яковлевич Струков, он был председателем гарнизонного смотра художественной самодеятельности, председателем жюри. И вот после этого смотра в Доме офицеров, это дело было, в 9-м классе уже я учился, я пел арию Сусанина... Дмитрий Кириллов: О. Герард Васильев: ...«Чуют правду», и «Запорожцы за Дунаем»: «Тепер я турок, не козак здається добре одягнувся!». Пел басом, между прочим, потому что главный хормейстер оперного театра, который вел у нас предмет «Хор», он после мутации (во время мутации он меня вообще посадил, я целый год не пел) решил, что у меня бас. Ну и принес мне ноты Сусанина, все как полагается. И вот Иван Яковлевич Струков, будучи председателем жюри, после этого третьего тура поднялся ко мне без лифта на четвертый этаж (он уже был немолодой человек) и сказал мне: «Молодой человек, вы должны учиться пению». А я говорю: «А я учусь, готовлюсь к служению Родине в офицерском звании». А он говорит: «Вот когда вы Родине понадобитесь, она вас позовет, а Господь Бог вам дал голос и вы должны учиться, научиться пению, чтобы радовать людей». Потом заведующий клубом, чтобы улучшить мои занятия вокалом, пригласил профессора из Горьковской консерватории. Дмитрий Кириллов: То есть вам привели педагога? Герард Васильев: Да. И вот этому педагогу выписывались деньги за проведение музыкальных лекций, а он со мной два раза в неделю занимался. И вот он сказал: «Нет-нет, голубчик, у тебя не бас, ты баритон». И я стал петь «Демона»: «Я тот, которому внимала...» Дмитрий Кириллов: «Я тот, которому внимала...» Герард Васильев: Совершенно верно. Дмитрий Кириллов: Вас же тогда прозвали «Жеральдино Васелино», да? Герард Васильев: Да-да-да. Часто отсылали петь либо в туалет, либо в сушилку, там хорошо звучал. Дмитрий Кириллов: Акустика. Герард Васильев: Да-да. Дмитрий Кириллов: Все-таки служба службой, армия армией, но засасывает эта музыка, не дает покоя. Герард Васильев: Ну если я весь день на морозе с солдатиками, с машинами... Я был командиром автомобильного взвода учебно-строевых машин. И потом в 6 часов вечера меня командир роты отпускал, я садился в автобус и ехал в консерваторию. Хорошо, если было место, а если не было, то я спал так, стоя. Приходил, и вдруг предмет «История музыки», класс, замечательно звучит, эх... Дмитрий Кириллов: Хоть подремать. Герард Васильев: Я как японцы, с закрытыми глазами, якобы, да, слушал... Но нет, ничего, неплохо, я эти предметы любил и хорошо сдавал. Дмитрий Кириллов: Ну вот, когда вы учились, у вас было, наверное, представление... ? Все-таки про оперетту вы тогда не думали, да? Герард Васильев: Я представления не имел. Больше того, когда в последние годы мне кто-то стал намекать про Театр музыкальной комедии, я возмущался. А когда... Мне некогда было заниматься камерным пением, поэтому у меня, по-моему, в дипломе даже... Дмитрий Кириллов: ...прочерк? Герард Васильев: …«камерный певец» не указано, «камерное пение», потому что у меня все время не получался вокал. Дмитрий Кириллов: Студент Васильев стал хватать тройки: совмещать армию и консерваторию оказалось непросто. Герард Васильев: В 1960 году Никита Сергеевич Хрущев решил сокращать армию, и наши курсы, автомобильно-тракторные офицерские курсы, должны были прикрыть. И тогда генерал Раевский, начальник курсов, пригласил меня (не вызвал, а пригласил) и сказал: «Ну что, Герард Вячеславович, как поступим? Вы хотите продолжать службу в армии или продолжать учебу в консерватории? А как у вас там?» Я говорю: «Да, честно говоря, не очень, но мне кажется, что надо это дело добить». Он говорит: «Ну что ж, тогда я подаю ваши документы в запас». – «Все, благодарю», – развернулся, все, и стал студентом. Дмитрий Кириллов: «Васильев, ты кто, бас?» – нет, не бас. «Тенор?» – вроде не тенор. «Баритон?» – нет, не баритон... «Нет, все-таки драматический тенор». – «А может, баритон?» Вот так будущую ярчайшую звезду оперетты Герарда Васильева гоняли, как мячик в пинг-понге, от одного учителя к другому. Но никто толком не мог понять, что с ним делать: голос есть, а вытащить из него главное, настоящий полноценный звук, не может никто. Но однажды будущая звезда Большого театра Владимир Атлантов, который учился с Васильевым у одного педагога, услышал своего приятеля. Герард Васильев: У нас в классе торжественный день. Володька приходит, все рады. Он поет, потрясающе поет. А я к тому времени уже пел «Прости, небесное созданье...» Германа. Спел прилично, но трудновато верхушку. Вышли из класса с Вовкой, он мне и говорит: «Слушай, Герка, если ты выучишься, то ты будешь великий тенор. Но ты знаешь, как трудно выучиться, а еще труднее быть им, работать. А вот если ты будешь петь лирическим баритоном, то ты пропоешь всю жизнь». И тогда я на другой день пришел к Наталье Дмитриевне и сказал: «Наталья Дмитриевна, мне приснилось, что я баритон», – я же не мог выдать товарища. Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Герард Васильев: «Ну какой же ты баритон, Герка? Вот мой Павлуша был баритон...» А ее муж был солистом Мариинского театра. Я тут и брякнул: «А может, я буду работать в оперетке», – видя за свою жизнь только одну оперетту, когда я был курсантом. Главный хормейстер Малого театра и Николай Семенович Рабинович, дирижер, профессор консерватории, они сказали: «Это не имеет никакого значения, что вы ему поставите: он будет выходить на сцену, на него будут смотреть (кто-то даже захихикал) и его будут слушать, не сомневайтесь, у него будет все в порядке». Дмитрий Кириллов: Выпускался Васильев из Ленинградской консерватории с твердой четверкой, но совсем даже и не отличник. И куда же его возьмут петь? Надо же где-то работать. Не автослесарем же идти, хотя у Васильева были и такие мысли. Но опытные педагоги давно в Герарде разглядели артиста: парень яркий, магнетическое обаяние – девушки глаз от него оторвать не могут! Герард Васильев: По телевизору увидел демонстрацию моделей одежды: ходят ребята, показывают костюмы. Я думаю: а я-то что, рыжий, что ли? Дмитрий Кириллов: Вот именно. Герард Васильев: Я же... Мы в Суворовском училище, у нас был урок... Дмитрий Кириллов: Строевая была. Герард Васильев: И строевая, и уроки танцев были: и миньон, мазурка, полонез, падеграс... Дмитрий Кириллов: Они сразу взяли, как увидели? Герард Васильев: Они сразу взяли. У меня был стандартный 50-й размер, и я умел стоять не колыхаясь, потому что в карауле стоял, у знамени стоял, бывало, по 2 часа, по 4 часа. Дмитрий Кириллов: То есть это в принципе была легкая работа после армии, постоять там... ? Герард Васильев: Да конечно. Дмитрий Кириллов: Ну примеряют костюмы... Герард Васильев: Ничего. Тем более что тебя все любят, ценят, манекенщик... Многие дома моделей приезжали, рассчитывая на то, что они на меня будут надевать, потому что всегда получали оценки «пять». Дмитрий Кириллов: И вот приходит момент, когда вы просто-напросто сбегаете из этого Ленинграда... Герард Васильев: Да-да, так сложилось... Не знаю, наверное... Дмитрий Кириллов: Тяжело было? Герард Васильев: Нет-нет-нет, это было просто глупо. Дмитрий Кириллов: На первый взгляд, конечно, глупо сбегать из Ленинграда в Сибирь, но в итоге работа в Новосибирском театре музыкальной комедии станет счастливейшим временем в творческой судьбе Герарда Васильева. Новосибирск окажется фантастическим трамплином к его всесоюзному успеху и признанию. Какое счастье, что на пути еще и встал Большой театр и большой соблазн не поучаствовать в конкурсе. Герард Васильев: История была с Большим театром очень такая, я бы сказал, приятная и веселая. Я тогда познакомился с замечательными артистами уже лично: и с Вишневской, и с Огнивцевым, и с Зурабом Анджапаридзе... Был конкурс в стажерскую группу Большого театра. Дмитрий Кириллов: Надо идти пробовать. Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Поехал. Герард Васильев: Смелость города берет. А я никогда не пел каватину Фигаро с оркестром. Дмитрий Кириллов: Только с фортепиано. Герард Васильев: Да вообще я с оркестром ничего из баритонального репертуара никогда не пел. Ну и мне что-то показалось, что там что-то перед фразой «Сто голосов зовут, стоит явиться, Сто голосов...», что-то кто-то не сыграл, вот мне показалось, что что-то в оркестре не прозвучало. Что меня дернуло, идиота? Я остановился и сказал: «Маэстро, у вас там что-то...» В зале раздался гомерический хохот! Дмитрий Кириллов: Стоит конкурсант... Герард Васильев: Да, 32-летний какой-то пацан... А выглядел я гораздо моложе... Дмитрий Кириллов: Да-да-да, и дирижеру оркестра Большого театра дает указания. Герард Васильев: Да. Правда, дирижер был тоже стажер, который потом стал главным дирижером Киевской оперы. И мне сказали следующее: «Молодой человек, вы нам понравились, но у вас совсем нет опыта работы с оркестром. Поэтому поезжайте на годик в провинцию, приобретите опыт – столько у нас городов в России, оперных театров!» Дмитрий Кириллов: В Новосибирске на Васильева зрители шли толпами: только за один сезон в театре он сыграл шесть главных ролей – разве такое возможно? Оказывается, да. И с каждой ролью Герард набирал силу. В Новосибирске зажглась суперзвезда. Герард Васильев: Я вставал утром, шел на балетный класс. Потом завтрак, потом занятие с концертмейстером полтора часа, потом с режиссером. Потом шел в гостиницу. Я обедал там же, в ресторане гостиницы, ложился спать на 45 минут; вставал, выпивал в буфете кофе и шел в театр и снова работал с концертмейстером. И всякий раз меня директор приглашал в кабинет и говорил: «Герард Вячеславович, какую роль следующую вы хотите сыграть?» Дмитрий Кириллов: Да вообще, это как во сне. Знаете, это какому артисту сказать, приходят: «Ну что?» То есть вы были в статусе суперзвезды просто. Герард Васильев: Ну, что делать... Я ничего для этого не делал. Дмитрий Кириллов: Руководство стало прятать Герарда Васильева от всех директоров театров других городов, поскольку пошли слухи, что его могут переманить либо в Ленинград, либо в столицу... И в один прекрасный день в гостиничном номере Васильева раздался телефонный звонок. Герард Васильев: «С вами говорит Иосиф Исаакович Кацафа, заместитель директора Московского театра оперетты. Я звоню по просьбе Георгия Павловича Ансимова. Мы хотели бы вас видеть у себя в театре, Георгий Павлович вас приглашает на пробу». Это вот первый месяц гастролей. «Хорошо, – я говорю, – вот так будет, что между Калининым и городом Кировым мы через Москву едем, я через Москву зайду в театр». Пришел в театр, на сцене еще стружка, там какие-то доски на сцене меняются. Мне представляют концертмейстера, Виктор Леонидович Сац, замечательный был человек... Мы идем в класс. «Что будешь петь?» Я говорю: «Баринкая и Нерона». Все, прошли. Вышел на сцену, стружечку подвинул, выкатили рояль, спел. Дмитрий Кириллов: В зале сидит Ансимов? Герард Васильев: Нет, в зале были билетеры, которые готовили: через день или через два уже театр открывался. Георгий Павлович так поворачивается к ним: «Ну что, берем?» – «Да берите-берите!» Я обалдел, я так тогда смеялся! «Берите-берите!» Дмитрий Кириллов: Герард Васильев – солист Московского театра оперетты. Сон ли это? Нет, все наяву. Но нужно возвращаться в Киров, там продолжаются гастроли Новосибирского театра, и как-то надо объявлять коллегам об уходе... Герард Васильев: И так получилось, что мы в фойе театра, ТЮЗ в Кирове, ныне Вятка, вдруг... Очевидно, директор чувствовал, шел за мной, и мы в фойе, больше никого. Я говорю: «Иннокентий Васильевич, меня позвали, и я еду не в отпуск, а еду работать в Московский театр оперетты». И он так, что-то пытается сказать... Потом говорит: «Я знал, что вы к нам ненадолго, но не думал, что так быстро». Вот так вот: отвернулся, а руку протянул. И вот прощание, труппа. Ну, я с чемоданчиком, больше ничего нет, потому что у меня все в Новосибирске, ноты, все там. И вдруг заведующая обувной мастерской, маленькая женщина такая, старенькая... Все веселятся: «Ну поздравляем, в Москву, в Москву, в Москву!» И вдруг она руки протянула так и зарыдала: «Герка!» И я раскололся. Быстренько обнялись, больше никому ничего, ни слова. Чемодан, поехал на вокзал... Билет уже был куплен, по-моему... И я вышел (не покурить, нет, я не курил), и рельсы убегают... Тут я по-настоящему раскололся. Дмитрий Кириллов: Накрыло, да? Герард Васильев: Я, наверное, так никогда не рыдал, никогда. Накрыло со страшной силой. но... Дмитрий Кириллов: Но ждала уже... Герард Васильев: ...Москва. Дмитрий Кириллов: Васильеву в Москве «доброжелатели» сразу объявили, что по семь главных ролей в год он петь точно не будет, но все равно каждый год премьера за премьерой ему была обеспечена. Сама Татьяна Шмыга, примадонна Театра Оперетты, пожелала петь вместе с Васильевым. Пришел оглушительный успех. Вы быстро вошли в топовый этот состав... Герард Васильев: Да, потому что я сразу начал репетировать премьерный спектакль «В ритме сердца» и как бы органично вошел в труппу. А потом я твердо знал, что надо, сыграв премьеру, накрывать поляну. Дмитрий Кириллов: Накрыл? Герард Васильев: Как нам говорили старики: «Хочешь услышать доброе слово...» Дмитрий Кириллов: Да-да-да: «Не забудь проставиться». Герард Васильев: «...не забудь поляну», – да-да-да. Нет, я шучу, конечно... Дмитрий Кириллов: Но это тоже. Герард Васильев: Но шучу-шучу, но молодым артистам я это тоже всегда, от стариков передаю это правило. Дмитрий Кириллов: В общем, Васильев прописался. Герард Васильев: Прописался. Дмитрий Кириллов: Васильев – это касса. Количество поклонниц красавца-сердцееда просто зашкаливало. А потом еще телевидение, кино... Герард Васильев нарасхват, оперетта стала модной, его снимают в музыкальных фильмах и «Голубых огоньках». Казалось бы, вот оно, счастье невероятное, вот она, карьера фантастическая. И тут как гром среди ясного неба: пропадает голос. Он не слушается и с каждым спектаклем звучит все хуже и хуже. Уколы, таблетки, капельницы, больницы – ничего не помогает. Поползли слухи, что Васильев уже не тот... На пике славы Герард Вячеславович принимает решение покинуть сцену. Герард Васильев: Я планировал уволиться, поселиться в деревне, разводить лошадей. Это был панкреатит, элементарный панкреатит. Отчего? Вот разговаривал с врачами, мне объяснили, что панкреатит случается от алкоголя (я не грешил), от обжорства и от чего еще, как вы думаете? От стрессов. Дмитрий Кириллов: Это на нервной почве. Герард Васильев: Вот что-то на нервной почве случилось. Кто-то там подшептывал, что может быть сглаз там, кто-то что-то... Что-то было, потому что я... Я не знаю. Прямо все время кровоизлияние в связки, утолщение связок. Дмитрий Кириллов: Случай Васильева был практически безнадежный. Герард Вячеславович продолжал заниматься вокалом, но голос не слушался. А как смириться, что тебя списывают в запас, ты на обочине истории, тебя как певца уже нет?.. И тут Господь протягивает руку. То, что произошло с Васильевым дальше, только чудом и можно назвать. Просто привел крестить внука в храм, а в тот момент подумал, что если бы не был сиротой, то наверняка был бы крещен... Герард Васильев: Я подошел к батюшке и говорю: «Я хочу креститься, но я не знаю, крещеный я или нет. Это грех?» Он говорит: «Не знаешь – не грех. Стой здесь». И по всем правилам и Андрюшку крестил, потом меня крестил, все. И где-то через неделю или дней через десять я со своими крестьянскими друзьями, Валера Лутенко, Борис Иванович Чистов, председатель колхоза, мы ночью после рыбалки на росе, ватники побросали, по бутылке самогона... Дмитрий Кириллов: Стандартный набор рыбацкий, да. Герард Васильев: ...градусов 50, да, соленый огурчик, вареное яичко, лучок, черный хлеб, полный набор... Дмитрий Кириллов: Сало было? Герард Васильев: Было. Для панкреатита это... Дмитрий Кириллов: ...все что нужно. Герард Васильев: Не было только шампанского, но был самогон. Дмитрий Кириллов: То есть в принципе скорую можно было вызывать. Герард Васильев: Да. И ничего, ничего. Дмитрий Кириллов: Отпустило. Герард Васильев: И все, тьфу-тьфу-тьфу. У меня были два педагога, у нас консультировали в театре по вокальной части Дора Борисовна Белявская, профессор, трижды заслуженный деятель искусств... Дмитрий Кириллов: Дора, которая Синявскую... ? Герард Васильев: Так точно. Дмитрий Кириллов: Она же и Шмыгу, по-моему, тоже учила? Герард Васильев: Да, да. Дмитрий Кириллов: Ну это великая... Герард Васильев: Великая Дора. Вдруг однажды стою у рояля, Дора Борисовна начинает упражнение, останавливается и говорит: «Гера, голос вернулся!» – хотя за все 5 лет она ни разу мне не сказала, что он уходит. Она говорит: «Надо заниматься, надо заниматься, вот сегодня распелись, вот сегодня будет хороший спектакль, все будет в порядке». Вот так: ни разу, а тут вдруг «голос вернулся». Дмитрий Кириллов: В 1994 году в семью Герарда Васильева приходит горе: умирает его жена Лидия, с которой он прожил четверть века. Васильеву всего 59 лет, и на него просто страшно смотреть; он замыкается, ведет затворнический образ жизни. Ожидать каких-то перемен ему казалось тогда смешно и глупо. А вот и зря: чудеса в жизни Герарда Васильева продолжались. Хотя, казалось бы, рядовая ситуация в театре, замена артиста в спектакле. Постоянная партнерша Васильева просто не смогла выйти на сцену, и Герарду Вячеславовичу объявили, что сегодня «Принцессу цирка» он поет с другой певицей, ее зовут Жанна Жердер. Вот и все, они просто прикоснулись друг к другу... А дальше это все одна большая тайна: и встреча с любимой, и рождение сына. Да-да, в 69 лет Герард Васильев становится молодым отцом. Могли бы вы представить, если бы вам сказали, что у вас родится сын... Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: ...который будет артист, который будет продолжать... Герард Васильев: Надеюсь, что будет артистом. Дмитрий Кириллов: Будет артистом, да. Герард Васильев: Он уже много играл. Дмитрий Кириллов: Он же вырос фактически... Герард Васильев: Он вырос на сцене. Дмитрий Кириллов: В кулисах и на сцене Театра Оперетты. Герард Васильев: Мы у Галины Преображенской в Сокольниках на открытой эстраде с Жанной пели в концерте. Когда мы пели соло, то это было все просто: Сережа или со мной, или с Жанной был за кулисами. А когда нам надо было играть сцену Эдвина и Сильвы, «Помнишь ли ты...», обоим выходить надо, он завозражал. А надо уже, нас объявили, а он нас не отпускает. И нам говорят: «Да выходите с ним на сцену, выходите!» И Жанна его взяла на руки, и мы вышли. И я говорю: «Сильва, графиня Конислау!» Публика была в восторге! А потом: «Помнишь ли ты...» Все было сыграно, нас приняли на ура, мы выходили кланяться с Сережкой. Вот он получил свое крещение тогда сценическое. Дмитрий Кириллов: На «Сильве». Герард Васильев: А мы-то удивляемся, почему он вдруг потом стал играть на сцене и почему захотел и поступил в Щукинский институт. Дмитрий Кириллов: Вот за эти годы вы с Жанной и журнал сделали... Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: ...и конкурс, такую ярмарку артистов оперетты... Герард Васильев: Да, мы зарегистрировали фонд по сохранению и развитию жанра оперетты, много лет он существовал. Потом издавали журнал... Дмитрий Кириллов: «ОпереттаLand». Герард Васильев: Потом, значит, замешали этот конкурс молодых артистов оперетты и мюзикла, и вот у нас 15 раз уже прошел этот конкурс. И многие ребята блистательно работают в своих театрах, лауреаты нашего конкурса. Дмитрий Кириллов: Да ваши ребята работают, уже выпускники. У вас же только был в прошлом году выпуск васильевцев. Герард Васильев: Да, это был уже второй выпуск, и уже в театре работают. В общем, из этого выпуска нашего второго 75% работают по профессии, выпуск получился. Дмитрий Кириллов: У вас новый курс уже! Герард Васильев: Да, третий набор. Дмитрий Кириллов: Третий набор. Герард Васильев: Да, Бог троицу любит. Дмитрий Кириллов: Представляете, сколько у вас еще дел? У вас третий набор, их надо всех до ума довести, раз. Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: У вас сын заканчивает обучение. Это уже династия, понимаете. Герард Васильев: Да, династия. Так у Жанны папа и мама и дедушка и бабушка, они... Дед в свое время причалил к бродячему оренбургскому театру музыкальной комедии, бабушка была артисткой... А поскольку он был директором, то солисткой бабушка не стала, это нехорошо, она была артисткой хора... Так что у нас там оттуда, оттуда, это по папе, по линии Жердер. Дмитрий Кириллов: Я хочу вам пожелать, чтобы и новый курс был успешным, чтобы ребята были талантливые. Герард Васильев: Спасибо, да. Дмитрий Кириллов: Это говорит о том, что оперетта жива, раз молодежь идет. Герард Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Я уверен, что Сергей продолжит. Герард Васильев: Пусть станет хорошим артистом, вот этого я ему желаю. Дмитрий Кириллов: И я вам с Жанной желаю побольше еще весны в вашей жизни! Герард Васильев: Спасибо, спасибо! Дмитрий Кириллов: Спасибо вам!