Дмитрий Кириллов: Игорь Михайлович Бриль – самый титулованный, уважаемый, любимый гуру и непререкаемый авторитет для джазовых музыкантов разных поколений и поклонников этого яркого, в меру хулиганского и вполне себе свободолюбивого жанра. Есть джаз, и есть Бриль, первопроходец и покоритель музыкального олимпа. Первый джазовый пианист, выступивший с сольными концертами в Доме союзов в Москве. Первый джазовый педагог, написавший учебник по импровизации. Первый советский джазмен, выехавший на гастроли за рубеж. Первый, кто стоял у истоков джазового образования. Он – играющий тренер, буквально заразивший джазом сразу несколько поколений наших музыкантов. Игорь Михайлович, я очень рад вас видеть в моей программе, в «Моей истории»! Ваш стиль, вашу игру, ваш звук можно узнать с закрытыми глазами. Вот вы нашли этот свой звук – это победа. Игорь Бриль: Ну, это благодаря еще тому, что у меня были хорошие педагоги. Ведь у меня же академическое образование, в конце концов. Дмитрий Кириллов: И это слышно. Игорь Бриль: Звук рождается где-то внутри, понимаете, и реализация его происходит независимо от качества инструмента. Это так было у меня. Потому что у меня в детстве стоял рояль такой, Diederichs Frères фирмы, Санкт-Петербург, и было еще написано «паровой фабрики». Я так никак не мог понять, а почему паровой фабрики... Дмитрий Кириллов: Паровой?.. Игорь Бриль: Паровой, да. Дмитрий Кириллов: А звук какой был? Дрова? Игорь Бриль: В общем, сложности были, сложности были. Но, понимаете, когда был отчетный концерт, мы в музыкальной школе, говорим о самом раннем, там стоял Bechstein, хороший инструмент. Вот он-то как раз мог реализовать все абсолютно то, что я мечтал, думал, слышал, в конце концов. А на каких-то других инструментах... Бывали такие истории, знаете, какое-то пианино задрипанное, еще что-то такое; я играл, и мне говорили: «Слушай, как ты можешь играть на таком инструменте? У тебя же звучит...» Я говорю: «Ну а кто виноват в этом?» Дмитрий Кириллов: Уметь надо. Игорь Бриль: Да. Дмитрий Кириллов: Любовь к джазу сродни заболеванию, и если эта инфекция попадает в кровь, пиши пропал. Свинговые ритмы, сложные аккорды, импровизация на ходу, и так всю жизнь. Прекрасная болезнь по имени джаз. Разве могла представить мама, Фаина Викторовна, исполнявшая маленькому сыну Игорьку «Элегию» Массне, мечтавшей видеть своего ребенка академическим пианистом, что вырастет в итоге талантливый хулиган, играющий музыку собственного сочинения на выпускном экзамене в Гнесинке? А так все хорошо начиналось: этюды Черни, гаммы, арпеджио – все, что нужно начинающему пианисту в начале пути. Игорь Бриль: И надо сказать, когда я приходил на урок, там был барельеф Моцарта с отгрызенным носом. Мне было безумно жалко почему-то, чувство жалости было, короче говоря. У меня были слезы. Дмитрий Кириллов: Заплакал? Игорь Бриль: Я плакал. Дмитрий Кириллов: Моцарт без носа. Игорь Бриль: Меня успокаивали, успокаивали, и все это под школу Николаева. А что касается музыки большой, интересной, то это Большой зал консерватории, куда мама меня, значит, водила. Она меня водила в Третьяковку, Пушкинский и в Большой зал консерватории. Я узнал, что есть еще Малый зал, только тогда, когда музыкальная школа внедрилась в Малый зал консерватории и был отчетный концерт, и там стоял Steinway. Он сам играет, этот инструмент, там ничего не надо делать, и акустика невероятная совершенно. И мой педагог Евгения Давыдовна Тир, которая закончила, по-моему, Лейпцигскую консерваторию, чудесный совершенно человек, но ментор такой. Ну, может быть, это и надо в начале... Она сидела в конце зала, я сидел на сцене, была репетиция. И вдруг она мне сказала: «Игорь, ты должен играть так, чтобы каждый, кто сидит в последнем ряду, тебя услышал». Ну это фантастика! Вот такие у меня были педагоги. Потом все остальные: и Аврелиан Григорьевич Руббах в училище консерваторском, и Гутман Теодор Давидович это уже в Гнесинке. Чудесные люди. И понимаете, в музыкальной школе учили, а дальше там было нечто другое, т. е. надо было наблюдать за твоим педагогом, что он делает, как он показывает, понимаете. И это становилось началом, для того чтобы что-то найти в том репертуаре, который у меня был. Дмитрий Кириллов: Ну вот у вас, например, брат виолончелист, да? Игорь Бриль: Виолончелист, да. Дмитрий Кириллов: Выбор инструмента, что вы не пошли, допустим, тоже виолончелистом или скрипачом не стали, – это осознанное было решение? Игорь Бриль: А это не от меня зависело. Дмитрий Кириллов: А-а-а... Игорь Бриль: Мама решила: один виолончелист... Дмитрий Кириллов: Достаточно. Игорь Бриль: ...другой – пианист. Она – пианистка, ну и ей это ближе, она могла контролировать занятия в школе, что мне нужно делать на фортепиано. Но с братом, кстати, между прочим, мы часто стали встречаться и на конкурсах, которые он играл, и я ему аккомпанировал. Это было замечательное время, прекрасное совершенно. Дмитрий Кириллов: Если вспомнить вашу семью, ваших родителей, у вас какие воспоминания остались об отце? Что-то есть в памяти, да? Игорь Бриль: Об отце у меня воспоминаний почти никаких нет, потому что я его практически не видел. Он работал в Улан-Удэ, это была длительная командировка, и в конечном итоге я его видел несколько раз, он приезжал как-то в отпуск... Ну, практически у меня впечатления стерты. Его фотография у меня дома есть, он с трубкой... У меня до сих пор его трубка. Более того, я одно время начал приобретать трубки. У меня есть коллекция трубок наряду с другими коллекциями вообще и хороший табак. Но я не... У меня нет терпения курить трубку, потому что ее надо чистить... Дмитрий Кириллов: Да-да, это же все время нужно... Игорь Бриль: Это другой образ жизни, понимаете, совершенно. Дмитрий Кириллов: И он рано очень умер, вам лет 15 было, да, когда отца не стало уже? Игорь Бриль: 12. Дмитрий Кириллов: Мама одна тащила? Игорь Бриль: Она практически нас вела двоих. Это было безумно сложно, учитывая характер моего брата, это не все было гладко... Но в конечном итоге она все-таки настояла на том, чтобы он поступал в консерваторию. Он закончил консерваторию у Сергея Ширинского, это прекрасный виолончелист. Дмитрий Кириллов: Ваше становление в детстве, ваше и брата, – это прежде всего мамин характер, мамино терпение. Игорь Бриль: Да, настойчивость. Как бы это сказать... Ощущение твердости духа. Это удивительный был человек. Она входила в круг художников... Это все, вот эти впечатления, которые были от Третьяковки, от Пушкинского музея, от всех выставок, которые мы посещали, – все это в конечном итоге вывело меня: год назад я начал рисовать, вы понимаете, в чем дело. В один день у меня появилась первая картинка, которая называлась «Певчая птица из Эстонии». Это, скорее всего, супрематизм, где-то от Малевича, короче говоря: линии, квадраты... И вдруг этот стиль и начал развиваться у меня, понимаете. Я сейчас смотрю, у меня уже 78 картин, я смотрю и думаю: боже мой, Игорь, что это, это ты?.. Дмитрий Кириллов: Вы помните этот день и час, когда вы услышали другую музыку? Вот это, то, что называется джазом? Игорь Бриль: Да боже мой... Это когда я пошел к ГУМ, там стояли такие подозрительные личности, и у одного, как мне сказали, были такие свернутые в трубочку рентгеновские снимки, где были записи, какие-то музыкальные записи. Я подошел, спросил, можно ли что-нибудь приобрести. Ну, за рубль – конечно. Я дал ему рубль, он мне, значит, дал этот самый сверточек такой, трубочку. Я пришел домой, поставил на проигрыватель, и три минуты шипа, а в конце, если перевести с русского на русский, фраза была: «Слушаешь? Ну слушай-слушай, дурак». Дмитрий Кириллов: Послание какое. Игорь Бриль: Это меня погнало обратно к ГУМ, и я опять купил, только у другого, потому что этот был компрометирован напрочь. Опять пришел домой, поставил, а там был блюз и буги-вуги. Можете себе представить, что это такое для меня. Дмитрий Кириллов: Никогда такого не слышал. Игорь Бриль: Да нет, ну боже мой, с ума сойти можно. И вот с тех пор у меня вот как раз вот эта вот линия, блюз и буги-вуги, до сих пор. Я в каждом концерте играю одну форму блюза либо другую форму блюза. Буги-вуги я до сих пор время от времени играю, потому что это моя любовь оттуда еще. Дмитрий Кириллов: Первые джазовые аккорды Игорь показал своим друзьям-однокашникам еще в музыкальной школе и впечатление тогда произвел на них мощнейшее. Как рождается такое чудо? Где такому учат? Все, что услышал на пластинке будущий профессор, а тогда ученик музыкальной школы Игорь Бриль подбирал самостоятельно, пытаясь импровизировать и сочинять на ходу. Игорь Бриль: Мы с моими одноклассниками-пианистами решили разыграть эту вещь. В конечном итоге нас вызвали к директору, меня, в частности, первым, и он сказал: «Если ты хочешь закончить музыкальную школу, прекрати это». Это, вот это? Ну, как вы поняли, я не прекратил в конечном итоге и школу закончил. Дмитрий Кириллов: Вы бесстрашно продолжали искать единомышленников и играть. А как играть? Где еще ту музыку брать? Ни учебников, ни пластинок нет... Игорь Бриль: Я пробовал что-то снимать, это термин, который у нас фигурирует среди музыкантов, снимать кассеты. Отслушав много материала, какие-то детали, связанные и с языком, и с технологией, они отслоились, понимаете, в чем дело, и в связи с этим это все превратилось в единое целое, то, что звучит сейчас, например, вот на фортепиано у меня. Стремление было безумное освоить этот язык. Это меня привело еще, ко всему прочему, к преподаванию, и узнавал в связи с этим сам многое. Почему? Потому что надо было каким-то образом рассказывать, показывать. А в связи с этим какой-то был скачок и у меня самого, понимаете, вот через студентов, через учащихся. Плюс еще в «Москворечье» была студия джаза, которую возглавлял чудесный совершенно человек Юрий Павлович Козырев, который сам играл на фортепиано, но как любитель: он сам физик, инженер, напротив был МИФИ, и он там, значит, еще и преподавал... И мы были у него в этой студии. Был Баташев Алексей Николаевич, был Леша Козлов, был Герман Лукьянов... Там-то мы собрались в ансамбль очередной и записали вот это самое «Утро земли», «Оркестр приехал» и другие какие-то пластинки. Дмитрий Кириллов: Появился Саульский в вашей жизни. Вы помните встречу, как вы с Юрием Сергеевичем Саульским познакомились? Игорь Бриль: Это 1965 год виноват, потому что он был в жюри, как и Мурадели. Видимо, какие-то выводы он для себя сделал, и в конечном итоге, когда в 1966 году ему пришла идея создать подобный оркестр с вокальной группой, он меня пригласил туда. Дмитрий Кириллов: Вот ВИО-66, оттуда же вам Бог послал Тамару? Игорь Бриль: Оттуда. Дмитрий Кириллов: Точно? Игорь Бриль: Из ВИО-66. Дмитрий Кириллов: Когда вы ее впервые вообще увидели, эту девушку-красотку? Игорь Бриль: Ну, по-настоящему я увидел именно в ВИО-66, хотя я обращал на нее внимание, еще учась в Мерзляковском училище при консерватории. Она училась на дирижерско-хоровом отделении. Ну и, как вы понимаете, глаз был положен. Но еще ко всему прочему нас свел близко еще Алексей Козлов, который внимательно наблюдал за развитием сюжета между нами и благословлял всячески всякий раз. Это было забавно. Дмитрий Кириллов: Как-то, по-моему, Козлов сказал: «Смотри, не тяни время!» Игорь Бриль: «Не проходи мимо!» Дмитрий Кириллов: «Уведут!» Игорь Бриль: Да. Дмитрий Кириллов: Вот судьба послала такого друга близкого на всю жизнь. Игорь Бриль: Да, на всю жизнь, на всю жизнь, до сегодняшнего дня. Я надеюсь... Дай Бог здоровья. Дмитрий Кириллов: Дай Бог. Когда люди смотрят в одну сторону, это большое счастье. Игорь Бриль: Да. Дмитрий Кириллов: И хорошо, что она не пианистка, не поубивали друг друга. Игорь Бриль: Ой, не дай бог, ну что вы. Два пианиста в доме... Дмитрий Кириллов: Все, караул. Игорь Бриль: Тамара – она же главный звукорежиссер была Дома звукозаписи. Между прочим, когда дети пошли в музыкальную школу, вернее, до того, как они пошли в музыкальную школу, был разговор: «Ну и кем они будут?» Ну, кем они будут... Ну, кто-то предложил тихо: «Пианистами». Но все схватились за головы, потому что три пианиста в доме – это слишком. И в училище они уже перешли на саксофоны, на разные тоже, на разные. Дмитрий Кириллов: Если вспомнить рождение ваших близнецов, это же удивительная история. Вы где, на гастролях были? Кто вам сообщил, что два? Игорь Бриль: Позвонил брат моей жены и сказал: «Игорь, я тебя поздравляю!» Я говорю: «Спасибо. Я ожидал, что чем-то должно завершиться». – «Ты не понял. Я тебя поздравляю с близнецами!» Я говорю: «Как с близнецами? Не может быть!» У меня сразу какая-то вертикаль: двое и сразу... Можете себе представить мои ощущения. Дмитрий Кириллов: Ужас, двойной подарок сразу. Игорь Бриль: Да, двойной. Но родились они непросто, естественно, вот... Но выходили их достаточно хорошо, профессионально... Дмитрий Кириллов: И Тамара мужественно выдержала это все. Игорь Бриль: Она выдержала. Ой, боже мой, она выдержала, да... Дмитрий Кириллов: В тот момент, когда они родились, у вас уже был такой гастрольный график забитый... Все на Тамару легло. Игорь Бриль: Да я с ними просто... У меня не было времени ими заниматься абсолютно. Они сами... У меня была фонотека, пластинки в то время, и они, конечно, пользовались моим отсутствием всегда. Дмитрий Кириллов: Папы нет – можно. Игорь Бриль: Можно. И запиливали мне там очередную пластинку до невозможности... Начали они с авангарда. Дмитрий Кириллов: Не с классики. Игорь Бриль: Не с классики, нет. Классика была на кларнете. Они, в общем, делали успехи на кларнетах, и даже в общеобразовательной школе, которую они, в общем, мягко говоря, ненавидели, они там играли концерты даже. Что они там играли, вы меня простите, я не знаю... Ну и в конечном итоге однажды я их услышал на экзамене и мне показалось, что вроде созрели. Это привело к созданию ансамбля «Игорь Бриль и Новое Поколение». И вот мы начали вместе заниматься, я им давал и свои произведения, и мы брали и традиционные какие-то темы джазовые... Много чего сделали. В конечном итоге мы начали ездить, ездили по России, по Советскому Союзу тогда. Нас даже забросило в Индонезию на фестиваль, в Индию, в Канаду... Ну, в Европе тоже... Потом мы отпочковались друг от друга, потому что я понял, что все-таки для меня, например, трио все-таки важнее. Я им много отдал времени, пора браться за ум. И в итоге возникла группа Bril Brothers, где они вдвоем и плюс ритм-секция. Они там разыгрывали и собственные композиции, и такие живые, достаточно живые композиции зарубежных авторов. Сейчас возник новый проект, теперь, на сей раз у Димы, потому что у них были вечные споры, играть свою музыку или не играть. И Дима решил, что надо играть свою музыку, и у него сейчас возник новый проект свой. Дмитрий Кириллов: 1970-е гг., появление джазовой кафедры – просто событие какое-то невероятное. И вы пишете практически первое, по-моему, в Советском Союзе... Игорь Бриль: Первое, да. Дмитрий Кириллов: ...пособие. Некоторые вообще это восприняли, что если ты берешь эту книжку, то по ней ты можешь джазу научиться. А это же было просто как помощь, да? Игорь Бриль: Это как справочник. Путь движения этой книжки был очень интересен. Был Аврелиан Григорьевич Руббах, это профессор, у которого я учился при консерваторском училище. Он говорит: «Чем ты занимаешься?» Я говорю: «Да вот я преподаю, вот студия джаза, и у меня есть такая книжка в рукописи». Он говорит: «Ну покажи». Я ему принес как-то. Он тут же набрал номер телефона в издательство, там был Александр Вустин, прекрасный человек, композитор, а он тогда был редактором. И он тут же взял посмотреть эту книжку, отдал на рецензию Холопову Юрию в консерваторию, который написал очень хорошую рецензию... Вот так это все дело пошло. Дмитрий Кириллов: Она оказалась действительно долгожительницей, эта книга. Игорь Бриль: Она, да, пригодилась, пригодилась. Даже однажды раздался звонок из Казахстана, и я понял, что она в Казахстане в консерватории тоже фигурирует каким-то образом. Дмитрий Кириллов: Как учебник. Игорь Бриль: Это очень приятно, да. Дмитрий Кириллов: За заслуги в области культуры и многолетнюю плодотворную работу маэстро Игорь Михайлович Бриль получил благодарность от президента России. Авторитет Бриля в музыкальном мире непререкаем, он заработал его годами созидательного труда и беззаветным служением музыке. А ведь мир мог бы и не услышать его фирменных джазовых импровизаций, если бы пошел Игорь Михайлович, допустим, в медицину. Да, было такое увлечение в детстве: тянуло ребенка в хирургию. Правда, опыты ограничились распарыванием кукол. Игорь Бриль: После того как мне сделали операцию аппендицита, где-то я раздобыл куклу, закутался в белую простыню, фонарик у меня был, и я его поместил на лоб, привязал... Где-то какую-то косынку мамину, не знаю, достал... У меня был скальпель в руках. Дмитрий Кириллов: О. Игорь Бриль: И я решил, что я – хирург, и я начал операцию. Я разрезал куклу, а ее звали Катя. Понял, что там вата внутри, но это меня не смутило, потому что фантазия работала невероятно совершенно. Я ее зашил потом и в конечном итоге закончил эту операцию. Я никому не сказал о ней, ни маме, которая не знаю, как бы среагировала на это... У меня долго было желание стать хирургом. Кстати, время от времени возникало и впоследствии тоже, вдруг, внезапно возникало. Но благодаря Богу я все-таки не стал хирургом. Дмитрий Кириллов: Когда вы окончили школу, вы же в армии служили, музвзвод это был, да? Игорь Бриль: О, боже мой... И в армии я тоже служил, да. Я служил в армии в Таманской дивизии. До сих пор один из таманцев приходит на мои концерты, это трогательно невероятно совершенно, это удивительно... И там сначала как все: утром зарядка на плацу, потом была присяга. Мне дали автомат, я его держал, но мне стало нехорошо очень, почему-то шататься я стал... Но это длилось недолго, слава богу. Меня отозвали потом в музвзвод в Москву здесь. Мне капитан предложил взять духовой инструмент, тенор, по-моему... И начал изучать его. Дуть было очень сложно... Дмитрий Кириллов: Конечно. Игорь Бриль: В конечном итоге, когда нужно было чистить инструмент, я начал его чистить и обнаружил там много газетной какой-то ерунды, газетные всякие... Дмитрий Кириллов: Кто-то газету... ? Игорь Бриль: Кто-то затолкнул туда. Ну и когда я вытащил, звук появился, и когда мне говорили: «У тебя очень хороший звук, – мне говорил капитан. – Ты знаешь, у тебя хороший звук, тебе надо остаться в армии». Это меня не привлекло совсем. А потом там еще была группа джазовая, где нас выпускали в связи с этим на халтуры, которые устраивали военные. Мы даже аккомпанировали дочери начальника полка... Дмитрий Кириллов: Почетно. Игорь Бриль: Почетно. Естественно, был дележ денег, где капитан обычно брал львиную долю, ну а мы, солдаты, мы, значит, что-то такое по мелочи. Нас это тоже не смущало, потому что самое основное – это выйти в город и поиграть. Более того, я организовал там духовой оркестр, эстрадный духовой оркестр, за что получил медаль от генерала армии Волошина, и я горжусь очень этим, безумно. Дмитрий Кириллов: У вас было когда-нибудь такое искушение заняться музыкой, которая приносит много денег? Потому что джаз – это понятно, да, но вот есть, например, эстрада... Игорь Бриль: Я писал музыку к фильмам, у меня несколько фильмов было. Один из них – это, по-моему, «Кот в сапогах». Был такой известный очень композитор Евгений Стихин, который писал музыку для больших документальных фильмов типа Олимпиады-1980, типа этого. И он мне как-то однажды позвонил и говорит: «Игорь, не хочешь ли ты принять участие в озвучивании фильма?» Ну, как правило, это получалось так: я писал что-то, какие-то фрагменты, музыка была Евгения Стихина. Но зато я получил практику, понимаете, это очень ценно для меня было. И вот так несколько фильмов я под Евгением Стихиным, под фамилию я, значит, что-то там работал таким вот образом. Мне это очень нравилось. Дмитрий Кириллов: Ну, одно дело, конечно, это практика работы с музыкой, но под другой фамилией работать – а деньги-то он вам отдавал? Игорь Бриль: Он мне деньги давал, но, естественно, определенную сумму... Дмитрий Кириллов: ...брал. Продюсерские. Игорь Бриль: Да. Дмитрий Кириллов: Я вот хочу вас погрузить в ту историю, когда вы сидите, по-моему, в посольстве... Игорь Бриль: В посольстве... Дмитрий Кириллов: …играете, и неожиданно за спиной оказался Дюк Эллингтон. Игорь Бриль: Ну, не совсем неожиданно: там был прием в его честь. Дмитрий Кириллов: Так. Игорь Бриль: Мы знали, что он там и его оркестр там. А мы как раз были музыкантами, которые сопровождают как бы этот вечер, джазовая программа. И вдруг я чувствую, что... А там была такая скамья, не стул, а скамья такая была около рояля, на которой я сидел. И вдруг я чувствую, кто-то движется по этой скамье; поворачиваюсь, а это был Дюк Эллингтон. И надо сказать, что я хотел уступить, а он сделал жест, что, мол, продолжай. Но у меня было очень много встреч. У меня были встречи с Дейвом Брубеком, например, когда мы в четыре руки играли... Это чудесный человек был! И когда мы приехали на гастроли в Штаты, первым человеком, который нас встретил, был Дейв Брубек, который пожелал нам успеха и удачи в игре. Дмитрий Кириллов: Это ваши первые гастроли были, да, когда вы поехали, в 1988 году выехали? Игорь Бриль: Первые, да-да-да, первые. Дмитрий Кириллов: Вообще, что означало для человека, который всю жизнь занимается этой музыкой, джазом, ехать в Америку? Как в космос полетел, наверное? Игорь Бриль: Ну, надо сказать, что в то время все, что творилось в России в плане джаза, для них это было удивительно. Я помню, местная команда из молодежи написала лозунг «Русские идут!» и встретила нас, ну как сказать... Ну, встретила. Но самое интересное: после того как они встретили, они принесли нам трехлитровую бутылку водки. Мы удивились... Мы тогда сказали: «Вы что, это же... Мы не пьем такое количество». Дмитрий Кириллов: В таком количестве. Игорь Бриль: «Как? Вы же русские!» Дмитрий Кириллов: «Вы только ее и пьете». Игорь Бриль: «Джентльмены, пора выпить». Дмитрий Кириллов: Оказалось, что наши-то играют не хуже. Игорь Бриль: Это самое удивительное, что привлекало, собственно говоря, видимо, я так понимаю. Дмитрий Кириллов: «Неужели они могут нашу музыку играть?» – да? Игорь Бриль: Ну да, ну да. Ну а потом, мы ходили играли джемы, приходили в какие-то клубы, кстати, куда приходили музыканты тоже. Я думал, что они приходили, чтобы нас послушать, и давали нам карточки визитные. Потом выяснилось, что они, оказывается, приходят, потому что им это важнее, чем нам. Да, потому что они искали возможность выступлений и для них любой показ, особенно такой в рекламных целях, как, например, с нами, для них это могло сыграть какую-то определенную роль. И когда я выяснил, что для них это абсолютно ничего не значит, что джаз – это для них... Ну, это для рекламы, для фильма, ну для клуба, в конце концов, понимаете... Но это не жизнь джаза в их сердцах. Дмитрий Кириллов: То есть Америка и очаровала, и в чем-то разочаровала? Игорь Бриль: Разочаровала, да, совершенно верно, потому что я-то считал, что американцы живут джазом, что это сплошь и рядом, что не надо ничего об этом говорить даже. Ну и действительно сплошь и рядом: ты заходишь в какое-то кафе, где нужно опустить монету и выпить кофе, там стоит автомат, и там звучит джаз, и ты можешь выбирать любую из программ. А вот так, чтобы в каждом из них сидело семечко и росло, – этого я не наблюдал, нет. Дмитрий Кириллов: И не в каждом кабаке Элла Фицджеральд, да. Игорь Бриль: Да, типа этого, да. Что касается молодежи, то она очень далека от джаза: поп-музыка для них, попкорн и поп-музыка. Дмитрий Кириллов: Игорь Бриль, его фирменный индивидуальный стиль знают поклонники джаза во всем мире. Он – настоящий импрессионист в джазе, сумевший соединить угловатые интонации и ритмы с нежнейшими полутонами его особенной, брилевской звуковой палитры. Живя, в общем-то, за железным занавесом, вы здесь развивали свой джаз, и создалась своя школа, которая развивалась внутри, автономно. Игорь Бриль: Внутри, внутри, совершенно верно, развитие происходило внутри интенсивно, не обращая внимания ни на что абсолютно. В связи с этим студенты, которые сейчас уже опытные люди, которые музицируют уж и в концертных программах, я имею в виду, даже выпускники вот моего класса, например, пианисты, они эту любовь пронесли практически через всю жизнь. И я их встречаю теперь: кто на большой площадке... А вот, например, Алексей Чернаков, который закончил у меня, а потом закончил еще и консерваторию как композитор, Алексей Чернаков, чудесную музыку пишет, и джаз еще, ко всему прочему, у него в руках, в пальцах... В общем, меня это радует: значит, что-то было сделано в свое время. Дмитрий Кириллов: Поколения проходят, да, они другие сейчас, музыканты, но они же с удовольствием садятся и импровизируют. Игорь Бриль: Ну потому что искусство импровизации... Вообще, импровизировать на фортепиано или на любом другом инструменте – это радость. В конце концов, в любом жанре импровизация, как в академическом жанре, например, импровизация, так и в джазе импровизация... Боже мой, Бетховен импровизировал вначале, перед тем как создать цикл своих сонат, да и многие композиторы начинали с импровизации. Ну а в джазе сам бог послал. Дмитрий Кириллов: Джаз – это и источник вдохновения, и это радость. Все-таки вы выбрали в своей жизни то дело, которое приносит радость. Это счастье! Игорь Бриль: Радость, да. Но все это от любви, радость от любви. То, что я рисую сейчас, – это тоже от любви к цвету, в музыке – к звуку, в жизни – опять к любви... И вот этот круг бесконечный! Дмитрий Кириллов: А любовь – она вечна. Пусть будет много-много-много в жизни вашей любви! Игорь Бриль: Дай Бог! Дмитрий Кириллов: Дай Бог! А мы будем наслаждаться вашей музыкой! Игорь Бриль: Спасибо большое!