Дмитрий Кириллов: Михаил Швыдкой – имя в стране известное. Опытный переговорщик, идейный вдохновитель и куратор творческих проектов, шоумен, телезвезда, конферансье, тамада, либреттист, критик, искусствовед, продюсер и, конечно же, самый известный министр культуры России. В нашей стране, богатой на министров культуры, особняков стоят, пожалуй, только две фигуры – Швыдкой и Фурцева. Оба работали в период перемен, оба оставили в истории яркий след. Феномен Швыдкого еще предстоит изучать будущим поколениям, поскольку его, покинувшего министерский кабинет 17 лет назад, народ по традиции продолжает считать главным в стране по культуре. Ведь без малого 50 лет Михаил Ефимович ею занимается вплотную: как театральный критик, создатель и первый руководитель телеканала «Культура», министр, а с 2008 года – спецпредставитель президента России по международному культурному сотрудничеству. И все это не считая главного дела жизни – Московского театра мюзикла, мечты, воплотившейся в жизнь. Одна из первых записей, а, может быть, даже первая запись в вашей трудовой книжке — это учитель зарубежной литературы в Улан-Удэ в Бурятии. Михаил Швыдкой: Совершенно справедливо. Дмитрий Кириллов: 1971 год. Михаил Швыдкой: 1971 год. Дмитрий Кириллов: 50 лет стаж непрерывный в трудовой книжке уже. Полвека. Михаил Швыдкой: Ну да. Дмитрий Кириллов: Первые уроки такого искреннего патриотизма вы получили, сидя под столом на кухне, слушая бабушку. Михаил Швыдкой: У бабушки были сложные отношения с советской властью, но она очень не любила, когда советскую власть ругали другие. Потому что любить власть – это такой вид сексуального извращения, а не любить родину – это неправильно. Дмитрий Кириллов: Это тогда вы послушали все про Хрущева и XX съезд и потом получили… Михаил Швыдкой: По морде, да. Дала по морде и сказала: «Не обязательно говорить в школе то, что слышишь дома». Дмитрий Кириллов: Она еще и потчевала вас не только тумаками. По-моему, и прекрасными куличами. Михаил Швыдкой: Бабка была чемпионом мира по куличам. Она ходила, святила куличи, хотя не имела никакого отношения к православию, но тем не менее. И с куличами у нее все было очень хорошо. Дмитрий Кириллов: В ваши времена театральные критики были в почете. А сейчас ресторанные критики в большем почете. Вымирает профессия, получается? Михаил Швыдкой: Это сложно. Во-первых, негде печататься. Во-вторых, людей не интересует анализ театрального текста. Вообще не интересует анализ. Их интересуют совершенно другие вещи: кто, с кем, кому, когда, что. Дмитрий Кириллов: Если вы по телевизору видите новости из Кыргызстана, вас это трогает, волнует? Михаил Швыдкой: Там, где родился, не то что там и пригодился. Но там, где родился, есть какая-то связь с землей. Я в Киргизии жил всего 9 или 10 месяцев. А потом отца перевели служить под Москву. И мама уехала с ним. Когда приезжаю в Киргизию, то у меня сердце, конечно, екает. Это правда. Дмитрий Кириллов: Я знаю такую информацию, что вы собиратель частушек. И у вас такая большая коллекция. Михаил Швыдкой: Самая большая такая устная коллекция у моей жены. Она знает вообще все советские песни и все частушки… Дмитрий Кириллов: Но это не эфирный вариант? Михаил Швыдкой: Они все, в общем, неэфирные. Дмитрий Кириллов: Жаль. Михаил Швыдкой: Да. Дмитрий Кириллов: Самое приятное занятие в жизни – это сидеть с друзьями, трепаться за столом, выпивать, закусывать и общаться. Михаил Швыдкой: Да. Конечно. Это лучше всего на свете. Лучше этого ничего нет. Дмитрий Кириллов: А профессионально уметь выпить с каким-нибудь чиновником или губернатором, чтобы и печень не посадить, и дело сделать – это искусство? Михаил Швыдкой: О! Это когда создавался ЕПТК ВГТРК, что называется. Когда вот это ЕПТК создавалось, это единый производственный технологический комплекс, вот тут мы летали по стране. Там же происходили очень тяжелые вещи. Это было страшно. Дмитрий Кириллов: Как Шурик в «Кавказской пленнице». Михаил Швыдкой: Ну приблизительно. Дмитрий Кириллов: Ваше дитя (телеканал «Культура») – будет уже 25 лет, четверть века. Вообще как, ребеночек удался? Михаил Швыдкой: Конечно, это родное детище. Конечно, это… просто 25 лет – это срок уже. Понимаете? Дмитрий Кириллов: Да. Работает. Михаил Швыдкой: Работает. Причем, мне все говорили такие главные телевизионные люди: «Это ненадолго. Это 3-4 месяца. И потом отдадут Березовскому, Гусинскому. Это вам так дали, подвесили просто. Чтоб немножко повисело. А потом…» Дмитрий Кириллов: Рассосется. Михаил Швыдкой: Рассосется. Ну видите как – не рассосалось. Дмитрий Кириллов: Театр мюзикла – еще одно дитя. Такой, знаете, поздний ребенок. Бывают поздние дети. Либо какие-то ограниченные в развитии, либо гениальные. То, что получилось, как, на ваш взгляд? У меня такое ощущение, что вы последнюю каплю крови отдадите за это дитя. Михаил Швыдкой: Театр мюзикла – это, конечно, поздний ребенок, поздняя любовь. Но это счастье. Я уже не понимаю, смогу ли я жить без него. Дмитрий Кириллов: Михаил Ефимович, вообще ваша жизнь – это такой, знаете, телесериал или киносериал, калейдоскоп из такого количества сюжетов. Когда вы встречаете человека, которого 100 лет не видели, полное ощущение, что вы его помните, хотя тысячи этих людей. Это свойство памяти такое – запоминать все, детали? Ведь какая-то легенда ходит, что вы в юности вообще могли… Взял главу или страницу целую и тут же пересказать. Михаил Швыдкой: Видите, вообще много легенд на самом деле. И про то, что я мог страницу. Я быстро читал, быстро запоминал. У меня действительно неплохая память. С годами она стала хуже. Я сейчас, например, целый ряд телефонов не записываю в айфон и вообще айфон использую крайне редко, чтобы помнить телефоны… Такой своеобразный тренинг в голове. Знаете, когда я ездил, работал разъедным театральным критиком. Была такая история, когда приезжали в театр… в Самару. Тогда еще Куйбышев. Или куда-то еще. 5 дней смотрели спектакли и потом обсуждали вместе с труппой. И вот это научило меня одному. Мне моя коллега сказала: «Миш, неважно. Ты можешь ругать, не ругать. Главное – не перепутай имя отчество». Как бы это имя отчество сложно не было произнести, не перепутай имя отчество. В работе управленцев это очень важно. Особенно в культуре, где люди вообще очень нервно подвижны, понимаете? Дмитрий Кириллов: Да, обидчивы, как и все творческие люди. «Ах, он назвал меня…» Михаил Швыдкой: Во-первых, «он назвал меня не так», во-вторых, «не так посмотрел», в-третьих, «он мне руку не пожал». И так далее. Поэтому это очень такая история важная. Дмитрий Кириллов: Великое искусство дипломатии, да? Например, вы приходите в театр и видите, что не очень все хорошо, вы же сначала, наверное, говорите человеку… Михаил Швыдкой: Потрясающе. Вообще людям нельзя говорить, что они плохие. Начнем с этого. Людям надо сказать, что они потрясающие, но сегодня они сделали что-то не так. Мы все время ищем плохое, а надо искать хорошее. Вот в любой жизни надо искать хорошее. По-другому вообще все бессмысленно. Дмитрий Кириллов: С ранних лет у Миши обнаружились математические, литературные и дипломатические способности. Мальчику удавалось виртуозно примирять враждующие стороны, миром разрешать всевозможные конфликты. Камертоном нравственности и честности всегда была любимая бабушка. Борец с несправедливостью, умело отражавшая словом любые вражеские происки. Михаил Швыдкой: Моя бабушка ругалась матом потрясающе. А после нее я слушать этого не могу. Потому что у нее это была песня. Дмитрий Кириллов: Многослойная. Михаил Швыдкой: Но какая! Бабушка одесситка. Мы в Одессе ехали в трамвае. И что-то она как-то так они начали разговаривать с водителем трамвая, как-то так на повышенных тонах. И тут бабка моя произнесла некую тираду. И одесский трамвай затих. Потом нас забрали в милицию. Это уже другой был вопрос. Но затих трамвай. Дмитрий Кириллов: Что из детства, как картинка в кино, осталось самое яркое? Михаил Швыдкой: У бабушки была сестра. Сильнейшее впечатление. Мы приехали в Одессу. 1953, наверное, год. Может быть, даже 1952. Сталин еще был жив. И они жили прям в землянке, понимаете? Вот домик на земле поставлен. Не на фундаменте. И вот это ощущение земли… я до сих пор его ощущаю. И было очень весело всегда. Вообще в послевоенные годы было очень весело. Веселые бабкины братья. Мало что помню про еду. Потому что еды особо не было. Но было необычайно весело. Потому что все выжили, потому что война закончилась. Дмитрий Кириллов: Ужас ушел из жизни. Михаил Швыдкой: А когда умер Сталин, то ужас совсем ушел. Все стало совсем весело. Притом, что мы жили на углу Селезневской и Краснопролетарской улицы в двухэтажном деревянном домике с двором, с сараем. В коммунальной квартире, где жило, наверное, человек 18. Деревянный разваливающийся дом. Когда я просыпался, на стенке, около которой я спал, иней был зимой. Дмитрий Кириллов: Это тот дом, где вы в юности жили. Михаил Швыдкой: Я жил там до 20 лет. Дмитрий Кириллов: А, в этом парке вы на скамейке портвейн пили и курили? Михаил Швыдкой: Конечно. А как? Дмитрий Кириллов: И разговаривали о высоком. Михаил Швыдкой: О высоком. А как же? Напротив нашего дома, который снесли, осталась пожарная каланча. А за этой каланчой была наша школа. И мужики там играли в этих майках в волейбол. Пожарные. Там была пожарная часть, в этой каланче. Это сказочное время, сказочное. А потом, понимаете, мы разговаривали… Вообще подростки (дети – понятно) разговаривают о самом главном, потому что у них такой период жизни, когда ты с космосом должен разговаривать. Дмитрий Кириллов: Найти свой путь, свое призвание, свою любовь – в юности важно все. Пройдет время – и влюбленный в искусство выпускник театроведческого факультета ГИТИСа Михаил Швыдкой станет одним из самых влиятельных людей, занимающихся театром. Талантливого паренька заметил легендарный главред Афанасий Салынский и взял под свое отцовское крыло. В 29 лет Михаил Ефимович становится ответственным секретарем, а позже – заместителем главного редактора журнала «Театр». Афанасий Салынский – это имя что-то значит в вашей жизни? Михаил Швыдкой: Очень много. Афанасий Дмитриевич был очень порядочным человеком. Он был главным редактором журнала «Театр», который меня, согласно, пригласил на работу в 1973 году. Он был фронтовик. Возглавлял в свое время Уральскую писательскую организацию, драматург, автор «Барабанщицы», которая шла пожаром по всей стране, «Летних прогулок» очень таких любопытных. Это уже поздняя его работа в Малом театре. Афанасий Дмитриевич сыграл в моей жизни очень большую роль. Мы жили с детьми и с женой в 14-метровой комнате с соседом, который ухитрялся как-то так напиваться, что он падал под дверь нашу. И выйти было очень сложно. Короче говоря, Афанасий Дмитриевич сказал: «Тебе нужна квартира. Вы очередник района. В издательстве «Известий» сдается дом». И он пробил эту квартиру. Когда мне давали ее, он сказал… Знаете, у него должно было там идти собрание сочинений в «Известиях». Он сказал: «Я не буду издавать у вас собрание сочинений, если ему не дадите квартиру». И когда я эту квартиру получил по ордеру, я решил повезти отца в отпуск зимой. Отец уже был немолод. Я хотел с ним провести какое-то время. Когда он об этом узнал, он сказал: «Куда? В какой отпуск? Пока не врежешь замок, не поставишь стул – никогда». Это было хорошее время. Знаете, я вам скажу так. Все-таки в Советском Союзе театр значил значительно больше, чем сегодня. Я говорю совершенно честно. Это не было развлечением. Он заменял все: храм, университет, церковь, политическую жизнь – все, что хотите. Все собиралось в этом темном пространстве. И вот на сцене люди чувствовали себя гражданами в этом темном зрительном зале. Если хоть какое-то маленькое слово правды там звучало, это было уже здорово. И, конечно, как мы говорили, что в Советском Союзе читать было интереснее, чем жить. Но мы жили вот этим театральным делом. Это было замечательно. И когда мы вспоминаем сегодня о Советском Союзе, то надо вспоминать все. Конечно, это была наша жизнь и это была счастливая жизнь, и это была разная жизнь. Но когда ты шел в цензуру под мышкой и тебе цензор говорил… То это была не самая веселая такая… Для того чтобы поехать в Болгарию, надо пройти три комиссии: старых большевиков, новых большевиков, этих большевиков. Дмитрий Кириллов: Это сейчас забывают. Михаил Швыдкой: Это все забывают абсолютно. Дмитрий Кириллов: С приходом Перестройки энергия и энтузиазм, излучаемый Швыдким, стал востребован новой властью. Михаилу Ефимовичу предложили возглавить редакционно-издательский комплекс «Культура». И хоть просуществовал этот объект недолго, Швыдкой с успехом продемонстрировал всем свой управленческий талант. Михаил Швыдкой: Вот в 1993 году мне позвонил мой товарищ, который работал первым заместителем министра культуры уже Российской Федерации. Костя Щербаков. Дмитрий Кириллов: Он был зам у Сидорова. Михаил Швыдкой: Константин Александрович был замом у Евгения Юрьевича Сидорова. Евгения Юрьевича я знал. Он печатался в журнале «Театр». Он… Союза писателей СССР. Был человеком известным, литературным критиком блестящим, дружил со всеми поэтами, писателями и так далее. А Костя был… Он был театральным журналистом, драматургом, человек очень талантливый. Дмитрий Кириллов: Близкий друг, получается. Михаил Швыдкой: Мы с ним были… Дело в том, что он был секретарем парторганизации в журнале «Дружба народов», а я был секретарем парторганизации в журнале «Театр». Поэтому когда нам было некогда, то он ходил на какие-то там партийные сборища в райкомпартии, мне рассказывал все и за меня… А я ходил за него. Нас много лет связывали отношения. Дмитрий Кириллов: Поэтому, естественно, ему нужен был человек… Михаил Швыдкой: Во всяком случае… Дмитрий Кириллов: Не первый зам, а просто зам. Михаил Швыдкой: Свой человек. И он меня позвал… Евгений Юрьевич был очень ко мне благосклонен. И вот я попал. С 1993 по 1997 год я работал в Министерстве культуры заместителем министра, за что благодарен и Косте, и Евгению Юрьевичу. Дмитрий Кириллов: По-моему, ваша жена Марина очень была недовольна. Михаил Швыдкой: Марина сказала, что она со мной разведется. «Если ты будешь работать в министерстве, я с тобой разведусь». Дмитрий Кириллов: «Бюрократ. Куда-то лезет». Михаил Швыдкой: Это был такой переломный на самом деле момент. А потом тоже все было смешно. Потом у меня возникли сложности в министерстве личного характера. И я понял, что мне надо уходить. И меня встретил Коля Сванидзе. А он был председателем ВГТРК. Я говорю: «Коль, я слышал, что там такой канал Культура что-то там делает. Заберите меня из министерства. Я готов уйти в момент. Только скажете – я отваливаю оттуда. Есть колоссальная разница. Одно дело – когда ты делаешь программы для телевидения. А я их делал много лет. А другое дело – когда надо делать канал. Это совершенно другая психология, это совершенно другое миропонимание, если угодно. И, конечно, если бы не Таня Паухова, если бы не Гриша Горин, если даже не Славка… там было много народу, которые варили все это. Но я понял одну вещь. А редактура? А вот кто это все будет делать? И поскольку я работал на центральном на телевидении в одной редакции (литературно-драматической), но знал людей, естественно, из киноредакции, знал людей из музыкальной редакции, я видел записную книжку. А поскольку все были уже уволены, все где-то были там… Дмитрий Кириллов: На вольных каких-то… Михаил Швыдкой: И я понял, что надо взять не просто людей, а тех людей, которые знают, где чего лежит, где какие консервы существуют, потому что сделать канал… Понимаете, мы должны были сделать канал за 35 дней. Ну так не бывает. Японцы бы это делали два года. Европейцы делали бы это 1.5 года. А нам нужно было сделать за 35 дней. Дмитрий Кириллов: Еще сетку сделать какую-то, да? Михаил Швыдкой: 16 часов вещания в сутки не хотите? Я вел записную книжку и сказал: «Это Валя Тернявский, это Катя Андронникова, это Таня Паухова». Я долго уговаривал Таньку Паухову. Она не хотела идти. Тогда Анатолий Григорьевич Лысенко руководил ТВЦ и они сговаривали ее туда идти. И она говорила: «Какой канал Культура? Зачем все это нужно? Дмитрий Кириллов: А оказалось – очень даже нужно. Канал поддержал президент Ельцин. Борису Николаевичу идея понравилась. И лучшие люди страны (Ростропович, Захаров, Лихачев, Бэлза) и еще десятки самых что ни на есть творческих и прогрессивных личностей, засучив рукава, принялись за дело. Михаил Швыдкой: Ельцин был председателем попечительского совета канала «Культура». Дмитрий Кириллов: Это самая главная защита и оборона. Михаил Швыдкой: Это было очень важно. Естественно, что рядом с Борисом Николаевичем была Татьяна Борисовна, Валентин Борисович Юмашев и так далее. Это люди, которые… Валентин Борисович управлял администрацией… Дмитрий Кириллов: Вы подружились. Я знаю, что какая-то у вас очень хорошая была, теплая, дружеская атмосфера, потому что Наина Иосифовна Ельцина очень отзывалась всегда о вас и отзывается. Михаил Швыдкой: Видите, в чем дело? Когда я подружился с Ельциным, это большая самонадеянность. Но когда уже Борис Николаевич не был президентом, вот тогда мы сошлись. И сошлись абсолютно домашним образом. Они приезжают к нам обедать, мы приезжаем к ним обедать. И это была такая человеческая абсолютно связь. Дмитрий Кириллов: Пирожки Наины Иосифовны пробовали? Михаил Швыдкой: Пирожки Наины Иосифовны – это святое дело. Меня потрясло однажды. Это было в 2006 году. У Бориса Николаевича был юбилей. И мне позвонила Татьяна Борисовна и сказала: «Михаил Ефимович, у папы юбилей. Мы бы хотели, чтоб вы его провели как тамада, ведущий». Я говорю: «А где будет юбилей?» - «Мы ищем какой-то зал». Я говорю: «Ну, какие проблемы? С удовольствием». И вдруг она мне звонит и говорит: «Вы знаете, папа встретил Владимира Владимировича Путина. Позвонил Владимир Владимирович Путин и сказал, что это должно только в Кремле отмечаться». Тут я понял, что я попал сильно. Потому что одно дело – провести банкет, а другое дело… Дмитрий Кириллов: Быть церемониймейстером. Михаил Швыдкой: Там целая история. И надо сказать, что это было одно из самых сильных ощущений в моей жизни, переживаний. Потому что все было не так просто. Борис Николаевич на пенсии. Люди к нему относятся (даже те, кто присутствует в зале) по-разному. И так далее. И я очень долго ломал голову над первой фразой, которую надо было произнести. Потому что начинался концерт, а потом было уже такое застолье с тортом. Я сказал: «Сегодня мы отмечаем юбилей человека… Если б его не было, то, пожалуй, никто из присутствующих не сидел бы в этом зале». Были смешные всякие коллизии, потому что там был Коль, там был Клинтон, там было много всякого разного народу. А вести такой стол довольно сложно. Я почти профессиональный тамада, но вести такой стол довольно сложно, в общем. Довольно тяжелая всегда история. Вот Борис Николаевич сыграл в жизни всех нас, но я думаю, что, когда я еще был замминистра, занимался некоторыми вопросами, мы с ним пересекались. И, наверное, это сыграло какую-то роль, когда меня назначали на канал «Культура». А, может быть, меня назначили по одной простой причине: меня просто никто не знал. Нужен был человек с мороза, знаете? Что он пришел с мороза. Никто не знал. Я недолго был на канале «Культура» на самом деле. Мы его открыли 1 ноября 1997 года, а 23 мая 1998-го я уже был председателем ВГТРК. Дмитрий Кириллов: На посту председателя ВГТРК Михаилу Ефимовичу пришлось биться за эфирное время с региональными чиновниками. Тогда в 1990-е зрители не видели и половину программ из Москвы. Эфир держали в своих руках губернаторы и местные авторитеты. Спасти ситуацию мог только морально и физически крепкий Михаил Швыдкой. Михаил Швыдкой: Канал «Россия-1», который сейчас выходит, такой чистый и благородный, он перекрывался по всей стране надолго. То есть там… Дмитрий Кириллов: На полдня местными. Михаил Швыдкой: В Татарстане он перекрывался на 10 часов, в Кемерово – на 6 часов. Ну, везде перекрывались местными… Это были разные причины (политические, коммерческие), где-то этим заправляли просто такие ребята… братки. Ну, по-разному. Потому что это реклама, это были деньги. Это было все еще шальное тогда. Это 1998 год. И нужно было уломать всех, чтобы мы отдавали местному вещанию 2 часа. Вот 2 часа местного… Дмитрий Кириллов: Расчистить частоту. Михаил Швыдкой: Это было страшно. Потому что всякий раз это же все происходило… Мне отомстил Тулеев… Когда мы с Аманом Гумеровичем мы вроде договорились, он решил… я понял, что он мне отомстил. Он повез меня на праздник урожая в какое-то село, где пили гранеными стаканами. Вот тут я… Дмитрий Кириллов: Как Шурик в «Кавказской пленнице». Михаил Швыдкой: Ну приблизительно, да. А мне надо было через 3 часа самолетом уже попасть в Новосибирск и там держать речь перед местными ребятами. Это незабываемая вещь. Дмитрий Кириллов: Ну что ни сделаешь ради благой цели! Все-таки расчистил эфир и печень не посадил. Михаил Швыдкой: Не посадил. Тьфу-тьфу-тьфу. Дмитрий Кириллов: Тренировка. Михаил Швыдкой: Просто, видимо, от отца досталась. Дмитрий Кириллов: За 30 с лишним лет во власти должности Михаила Ефимовича назывались по-разному, но слово «Культура» ключевое. Оно было и остается неизменным. Сегодня спецпредставитель президента по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой продолжает активно работать на государство. А для души в свободное от работы время он целиком посвящает себя театру, своему театру, о котором мечтал всю жизнь. Михаил Швыдкой: Когда так случилось, что пришлось создавать Театр мюзикла, я хотел сделать одну вещь небольшую. Я хотел показать, что советская и американская музыка 1920-1930-х годов – это музыка, которая сделана одними и теми же людьми по существу, что правда. Дмитрий Кириллов: Там наши люди жили и тут жили. Михаил Швыдкой: Когда-то Исаак Стерн говорил: «Что такое советско-американские культурные отношения? Это когда из Советского Союза приезжают скрипачи из Одессы в Америку играть, а из Америки приезжают играть те же самые скрипачи из Одессы, но играют на советской сцене». Это одно и то же. Я всегда привожу в пример братьев Покрасс. Дмитрий Яковлевич и Даниил были великими советскими композиторами, а Самуил был великим американским композитором. Ну что тут говорить? Дмитрий Кириллов: Иногда не отличишь одну музыку от другой. Михаил Швыдкой: Ну естественно. Я хотел это просто показать. Больше ничего. Я не хотел никакого театра, не хотел никакого Театра мюзикла. Я просто хотел это предъявить миру. Дмитрий Кириллов: Но как это родилось? Это просто где-то… Михаил Швыдкой: Это родилось в саду «Эрмитаж» в 1956 году или 1955-ом, когда я туда пришел в первый раз, там был великий Эстрадный театр, где выступали лучшие артисты той поры. Кого я там только не слышал! Шульженко еще была молодая, понимаете? Кого там только не было! Это были великие эстрадные артисты. Дмитрий Кириллов: Вы знаете, зерна упали на почву. Михаил Швыдкой: Они росли, росли и через полвека это все как-то выросло, и я понял, что я хочу вот этого и больше ничего не хочу. И все, и получился театр. Дмитрий Кириллов: В Московском театре мюзикла звучит музыка Раймонда Паулса. Михаил Ефимович, расскажите, как можно было маэстро такого закрытого, человека, который вообще уже все написал, все, что мог написать, заставить, уговорить, не знаю, уломать… Михаил Швыдкой: Знаете, мы Раймонда же не уговаривали. Так случилось. Потому что у меня до него была встреча с Уэббером. Мы с ним выпили крепко, и на этом все закончилось. И я понял, что он ничего не будет для нас писать. Мы были совсем никому не ведомы и так далее. Понятно, что я шучу иногда, что надо было найти непьющего композитора. И я нашел Раймонда, который не пьет последние 60 лет. Но дело в другом. Мне, наверное, повезло в каком-то смысле. Когда я приехал, я понял, что ему скучно. Я интуитивно это понял. Я не беру материальную сторону, потому что в это время рухнул банк. Его обманули сильно с деньгами и так далее. Но ему было просто скучно. Я не думаю, что у него не было денег. Дело не в этом. И мне кажется, что это была какая-то попытка уйти от повседневности. Притом, что он потрясающий. Стихи, который написал Дима Быков, были очень сложные. Он все очень аккуратно и все последовательно сделал. Потом появился режиссер, который эти стихи забраковал. Фамилию называть не буду. Пришла другая поэтесса. Дмитрий Кириллов: И бедный Раймонд переписывал. Михаил Швыдкой: Раймонд переписывал. Потом все вообще… И появился третий поэт. И Раймонд все переписывал. Беспрекословно. Абсолютно. Он высочайший профессионал. Но есть один у него, с моей точки зрения… это не недостаток, это отличительная черта. Когда Раймонд садится играть сам, все звучит гениально. Когда садится кто-то играть другой, звучит это несколько иначе. Когда он приехал на премьеру «Золушки», он так деликатно сказал: «Михаил Ефимович, я что-то неважно себя чувствую. Я поближе к двери сяду. Вдруг мне станет… и я уйду». Я понимал, что он как увидит, что там происходит, скажет: «Да провалитесь вы пропадом». И уйдет. «Со своей Золушкой и с моей музыкой». Он досидел до конца. И все было, слава богу, прекрасно. И мы подружились, конечно. Он очень достойный человек. Это тоже… Вообще гении, как правило, достойные люди. И некапризные. Они работающие, понимаете? Вот этот тандем, который был… Кончаловский/Артемьев. Дмитрий Кириллов: Еще один гений. Михаил Швыдкой: Они абсолютно работающие. Понимаете? Притом, что с Андреем все было значительно сложнее. Потому что Андрей параллельно… Он сказал: «Мне нужна монтажная. Я буду ставить спектакль, но параллельно я буду монтировать фильм «Рай»». Дмитрий Кириллов: Прекрасно. Михаил Швыдкой: Мы сделали ему монтажную. Понимаете, дело в том, что с Андреем необычайно интересно. С ним интересно разговаривать, интересно смотреть, как он работает, как он лепит сцены. Дмитрий Кириллов: Кухня даже. Михаил Швыдкой: Ну конечно. И ребята, которые с ним работали… Какую-то даст подсказку – и сразу все начинает двигаться. Дмитрий Кириллов: Это правда, что он дал пендель Артемьеву, потому что Артемьев писал бы еще 30 лет… Михаил Швыдкой: Дело в том, что… «Преступление и наказание» - это наш ответ на «Иисус Христос – суперзвезда». Когда он посмотрел «Иисуса Христа – суперзвезду», он какой-то был вдохновленный. Андрей сказал: «Надо дать какой-нибудь русский ответ». Какой русский ответ? «Преступление и наказание». Дело в том, что Артемьев написал оперу. Проблема была в другом: никто не мог поставить. Никто не мог поставить, потому что не было артистов. Они записали замечательный аудиодиск, где пели артисты замечательные. Был замечательный оркестр. Дмитрий Кириллов: На сцену… Это же авантюра чистая. Михаил Швыдкой: Но просто другая пластика артистов, другая психофизика. И, потом, мы долго с этим возились. Мы возились все-таки года 1.5. И Ряшенцев, который необычайной культуры тоже мастер. Мы возились года 1.5, переписывали, доделывали, дописывали. Это была непростая такая история. При этом это спектакль, который не приносит нам больших денег. Приносит совсем немного. Но мы его держим в репертуаре, потому что это, может быть, самый лучший спектакль по форме, по масштабу. Дмитрий Кириллов: У вас сейчас прекрасная с канадцами работа. Это Прайм-тайм. Михаил Швыдкой: Вы знаете, с канадцами у нас вообще… мы подружились с 2013 года. Мы пригласили на гастроли. Давид Смелянский с ними контактировал. Я был скептически настроен. Мы потеряли деньги один раз. Второй раз мы потеряли деньги, потому что изменился курс валюты. Но я понял, что мне очень хочется с ними работать. И Давид, который был всегда… Он привел тогда Андрона Кончаловского. Он любит дорогостоящие проекты, на которые я должен находить деньги. Это такое занятие веселое, да? Но мы поняли, что мы хотим с ними работать. И тогда родилась «Принцесса цирка». Дмитрий Кириллов: «Принцесса цирка» - плод совместной работы двух режиссеров – Себастьяна Солдевильи из Канады и Марины Швыдкой из России. Кто бы мог подумать, что симпатичная стюардесса из фильма «Мимино» превратится в соавтора и режиссера самых ярких постановок Московского театра мюзикла? За долгие годы совместной жизни с Михаилом Ефимовичем заслуженная артистка России Марина Швыдкая блестяще справляется с различными ролями – единственной и любимой жены, мамы, воспитавшей двух сыновей, педагога легендарного Щукинского театрального училища, а сегодня еще – правой руки худрука театра, отвечающего буквально за все, в том числе за микроклимат в большом творческом коллективе. Михаил Швыдкой: И вот с канадцами… Себастьян Солдевилья и Марина Швыдкая сделали… они были сорежиссерами. Леша Иващенко. Это была хорошая история. Потом мы сделали «Реверс» (уже собственный цирк). А потом, когда надо было ставить «Прайм-тайм», я очень хотел сделать после «Принцессы цирка», это был очень сложный момент в моей жизни. Я не понимал, что я должен сделать такое, чтобы перебить «Принцессу цирка». Я сказал: «Мы должны сделать социальную современную российскую историю». И мы сделали «Прайм-тайм». И Себастьян сказал: «А я хочу, чтоб композитор был канадский». Я говорю: «Себастьян, ты озверел. У нас русская история про сегодняшнюю Россию. 2021 год. Какой канадский композитор?» Но я хотел, чтоб был иностранец. Я объясню, почему. Я хотел, чтоб автор музыки был человек, который не слышал «Гоп, стоп» в детстве. Чтоб он его не слышал никогда. Чтоб все по-другому звучало. И нашел парня. Мы загрузили ему все – от 1909 года до 2021 года всю музыку. Огоньки, эстраду, то, сейчас, пятое, десятое. Дмитрий Кириллов: Макс Лепаж? Михаил Швыдкой: Макс Лепаж. Максим Лепаж. Дмитрий Кириллов: И он все это слушал? Михаил Швыдкой: Он это слушал. Он слушал еще до этого Прокофьева и Шостаковича, и еще чего. И вдруг он присылает музыку. Я говорю: «Максим, либо Прасковья Ивановна должна быть в третьем поколении, либо… Не может быть, чтоб…» Нету ни Прасковьи Ивановны, ни… Дмитрий Кириллов: Все перебрали. Михаил Швыдкой: До десятого поколения чистый француз. Вообще это здорово. Как вам сказать? Заканчивать жизнь под музыку очень хорошо. Только не под Похоронный марш Мендельсона и не под свадебный. А просто… Когда у меня была программа, она называлась «Жизнь прекрасна», была такая программа на телевидении. И мы все время пели с Леной Перовой… «Проснись и пой». Я говорю: «Ребята, на похоронах моих вот эту, пожалуйста, песню поставьте. Пожалуйста. Чтоб не было ничего грустного». Дмитрий Кириллов: Михаил Ефимович, пусть как можно дольше это не случится. Пусть у вас еще впереди будут много… Михаил Швыдкой: Долгов много у театра. Я не могу так быстро уйти из жизни. Я должен их отдать. Дмитрий Кириллов: Отдавайте долги и ставьте еще новые мюзиклы. А мы будем ходить и радоваться. Михаил Швыдкой: Спасибо вам за чудесное интервью. Спасибо огромное.