Дмитрий Кириллов: Завершается год. Он был сложным, тревожным, разным. На фоне продолжающейся пандемии прибавилось проблем и забот. Сегодня многие нуждаются помимо врачебной помощи еще и в духовной поддержке. А потому встреча с настоящим монахом, воином Христовым, посвятившем всю свою жизнь служению Богу и людям, доктором исторических наук, профессором, митрополитом Калужским и Боровским Климентом, его история жизни станет утешением и поддержкой для миллионов людей, встречающих Новый год с надеждой и верой в победу жизни над смертью, победу добра. Как научиться любить ближнего, как научиться любить его как самого себя? – это самая тяжелейшая задача. И я так понимаю, что очень многое связано с тем, кто нас учит любви. Если с детства мы видим любовь в семье, любовь своих родителей, они, наверное, наши самые первые учителя с раннего детства. Вы помните себя маленьким? В каком возрасте вы себя впервые отчетливо помните? митрополит Климент: Ну, отчетливо помню, когда у младшего брата… Он только родился, спокойно спал. Я забрал соску. Это я помню, ха-ха. Я смотрю – он спит. Раз спит, она ему не нужна. Я ее взял чуть-чуть, на минутку только, думаю: «Хоть вспомню свою юность». Мне было где-то 2 года и 8 месяцев. А он взял и заплакал. Мама не лупила, не наказывала. Она только мне объяснила и сказала, вот, допустим: «Почему ты забрал? У тебя что-то заберут – тебе приятно? Нет. А у него ничего нет, только соска». Тогда, я скажу, это был 1952 год, особых игрушек не было. Дмитрий Кириллов: Да и с питанием, наверное, тоже было не очень сладко. Хлеб, какие-то такие простые, видимо, продукты только? митрополит Климент: Да. То есть я самый период послевоенный и военный, это мой брат пережил старший. Он родился в 1942 году в январе, и он это помнил. И мама рассказывала. Я только помню по рассказам. Дмитрий Кириллов: Как раз родители и пережили войну. митрополит Климент: Да. Дмитрий Кириллов: Они в войну где были? митрополит Климент: Мама дома была, а папа на фронте. Всю войну прошел. Бывают чудеса или нет? Люди сомневаются. А произошло чудо. Мама воспитана была моей бабушкой, своей мамой, в вере. Но бабушка умерла, когда ей было 7 лет. У мамы остался образ бабушки – во всем полагаться на Бога. И она помнила ее молитвенницей. Мама была младшей дочерью. Там 8 человек детей было. Младшая дочь. Она каждый раз, когда ехала в храм, она брала ее… И мама рассказывала: «Я помню, она стоит всегда на коленях перед иконой в храме и плачет». Остался детский образ, детское впечатление: ее мама все время полагается на помощь Божью. Она осиротела. Через год дедушка женился, то есть пришла уже... Дмитрий Кириллов: ...мачеха. митрополит Климент: ...мачеха. Это 1923, 1924, 1925, как раз «Бога нет», все. Мачеха: «Никакого Бога нет». Говорит: «Я уходила в соседнюю комнату. Помолюсь, потом сяду за стол. Мама так научила». Почему? За столом будут смеяться. И вот эта сводная сестра тоже будет смеяться: «Ты что, богомолочка?» – и так далее. Но это в ней воспитало постоянную надежду на Бога. Когда началась война, ей помог святитель Николай. Папа молодой, мама молодая. 1941 год. Маме было только 25 лет. Это молодая девушка. Только у них свадьба... И была такая ситуация: молодые, решили сделать аборт. А святитель Николай явился: «Не делай. На днях начнется война», – и действительно, через неделю началась война. То, что она была в положении, спасло: ее не взяли на всякие трудовые работы. Потому что, когда в 1941 году немцы приближались к Москве, все население погнали на работы. Дмитрий Кириллов: Окопы копать. митрополит Климент: Да. Окопы копать и т. д., санитарками работать. Как было бы, неизвестно. Потом родился старший брат мой. Ну куда, куда с младенцем? Ну сиди, воспитывай. И вот это ее как бы спасло. Паек был маленький, я вот даже сейчас вспоминаю, когда говорят, что, если поститься, особенно ребенку, подорвет его здоровье, будет с рахитом. Мой старший брат выжил. Какой пост? Вообще голод был. Ничего не было». Первые 4 года он рос, это война, в послевоенные годы тоже голод. Все было по карточкам, лимитировано, ограничено. Дмитрий Кириллов: И мама одна. митрополит Климент: И мама была одна. Дмитрий Кириллов: На Бога одна надежда. митрополит Климент: А он вырос выше меня. Дмитрий Кириллов: Все дети в семье Капалиных постились. Никто не принуждал их – так велело сердце. А потому будущего митрополита Климента (а тогда, в послевоенные 1950-е гг., детсадовского мальчишку Герку) заставить съесть что-то мясное в постный день было невозможно. митрополит Климент: А когда пришел Великий пост, я: «Ага, а тут мясо дают. Мы не едим дома мясо». Дмитрий Кириллов: А в саду есть мясо. митрополит Климент: Да, а в саду дают. И это, возьмите, 1954–1955-е гг., еще семьи недоедали, там дети голодные были, а я начал: ага... Еще суп я не понимал, но бульон съем, самое главное, мясо я не ем. А когда дадут второе (макароны, рис, картошку и котлету) – «ага, котлета эта мясная», я ее кошке. Кошка... Дмитрий Кириллов: ...довольная. митрополит Климент: ...нормальная была, а как-то меня подвела: полкотлеты съела, полкотлеты оставила. А вдруг нашли полкотлеты и стали следить – кто же котлеты кидает? Это вот послевоенные годы. И потом меня нашли, что я... Дмитрий Кириллов: Отругали? митрополит Климент: Меня отругали, родителей вызвали. Мама сказала: «Давай, осталось до Пасхи 3–4 недели». Говорит: пускай дома посидит, он не хочет есть. А я: ура, я могу поститься! Почему? Старшие братья постились, а как я не буду поститься? Родители постились, и я соблюдал пост вот с детства, еще в детском саду. Дмитрий Кириллов: Но никто не заставлял. Это было внутреннее желание присоединиться к семье, к тому, как семья живет. митрополит Климент: Я образец жизни видел, вот оно, правильно как поступать: нужно поститься. Мама каждые 3 недели причащалась. Мы уже с детства усвоили: надо причащаться, все. Утром и вечером мы молились. Взрослые молятся, братья молятся. Братья читали сами молитвы. Я еще не мог читать. Значит, надо молиться. Перед иконой всегда теплилась лампада. Я помню, мы ложились, у нас комната была где-то 16 квадратных метров, нас четверо жило и плюс папа и мама, шесть человек... Кто задует лампадку? На ночь, чтобы не было, тогда масло было... Это сейчас такое более качественное масло, а тогда такое керосиновое масло... Дмитрий Кириллов: ...опасное. митрополит Климент: Опасное, да, чтобы не вспыхнуло. Но это у меня в памяти: всегда в переднем углу теплится лампада. Всегда мы вставали, молились. Дмитрий Кириллов: 1956 год, Герману Капалину 7 лет. Он отчетливо помнит то время: заболела мама (обширный инфаркт), надежды на спасенье нет. Старший брат Николай принимает решение поехать по монастырям России и Украины и просит монахов молитвенной помощи. В одну из таких поездок в Троице-Сергиеву Лавру Николай взял с собой и младшего брата Германа. митрополит Климент: Когда в лавру я приехал в первый раз, я увидел столько много священников. Я бегал по всем монахам и говорил: «Батюшка, благословите, помолитесь за мою маму, Марией зовут, она болящая Мария, она болеет». Меня кто-то спросил: «А тебя как зовут?» – «А я грешный Герман». Меня Герман звали, грешный Герман, вот. А потом мне старшие братья говорили: «Ты знаешь этого?» – «Нет». А я просто бегал: «Благословите, батюшка, помолитесь». Мы ездили в месяц два-три раза, чтобы помолиться и попросить монахов, чтобы они молились за маму. Мы сами научили записывать, всех родственников записочки подавать, и каждый подавал записку. Жили небогато, но мама каждому давала сколько-то там денег, чтобы записочку хоть простую подать и просфорочку. И мы уже: «Мам, мне на записочку, просфорочку можно? На свечечку еще поставить», – и на свечечку даст. И еще я запомнил. Когда мы ходили в храм, мама клала нам в карман (это осталось у меня в памяти, и с ней когда я шел, допустим, в храм, еще до реформы 1961 года) монетки – копейка, две копейки – нищим подавать. А тогда хлеб 1 рубль 40 копеек стоил. Я говорю: «Мама, а что моя копейку нищему?» Дмитрий Кириллов: Не купит типа. митрополит Климент: Хлеба-то не купит. А она мне говорила: «Главное – она почувствует твое участие в ее судьбе, твое участие». И вот мы шли, по копеечке давали, давали, я, владыка Димитрий, его Алексей звали, вот так шли: ага, обязательно раздать. «Мам, я раздал. Осталось столько-то копеечек, столько-то монеток осталось». Но, опять, это воспитание: мы видели человека, который имеет нужду, и ему нужно помочь. Вот мы должны обращать внимание на человека, который рядом находится. Сейчас порой говорят: «Он пропьет». Но поговорите с ним, побеседуйте. Да, рука не может дать деньги – ну дайте, допустим, хлеб, каши какой-нибудь, пакет дайте, вот тебе поддержание, чтобы ты не голодал. Но самое главное – наше внимание. Когда безразличие, это человеку очень тяжело пережить трудности. А мы не знаем. Да, действительно, может, у него такая судьба, Господь дал испытание ему, он страдает даже пускай алкоголизмом. А почему, во-первых, Господь допустил это? – а чтоб мы научились любить его. Не только любить тех, кто опрятный и пахнет Chanel от кого, а вот такой, бедолага, пускай он просит, но мы должны проявить любовь. Найти помощь, как ему помочь – побеседовать, поддержать его. А Господь нас учит: вот встречаешься – помоги ему. Ведь есть даже такая притча, что Господь сказал одной женщине: «Я к тебе приду сегодня», – Христос. Она стала готовиться. Приходит утром мальчишка: «Уходи, ты мне мешаешь. Я гостя великого жду». Нищий стучится, странник – она говорит: «Уйди. Мне некогда. Ко мне гость придет». Потом женщина с ребенком просится: «Пусти меня. На улице непогода». Она говорит: «Подожди, мне Христос обещался прийти. Ты не нужна». А потом, когда вечером она села и Господь не пришел, села, перед иконой молится и говорит: «Господи, что ж ты меня подвел? Ты же мне сказал, что придешь». Он говорит: «Я трижды приходил. Как младенец – ты отвергла. Как странник – ты прогнала. Потом я с Пречистой Божией Матерью пришел – и ты меня выгнала». И ведь в Евангелии как Господь сказал? – «Сделав одному из малых сих, вы сделали мне». Дмитрий Кириллов: Видеть в каждом человеке образ Божий – вот чему учила своих детей Мария. Она тяжело трудилась, держала дом в порядке и своим примером воспитывала в сыновьях любовь к ближнему. митрополит Климент: Утром надо в школу идти. Ботинки, если что почистить, брюки, рубашку, даже постирает. А тогда не было стиральных машин, она постирает, в печке высушит, утюгом таким, который на углях, выгладит, чтобы утром мы ходили все такие опрятные. В школе нас хвалили. И вот так проснешься – ночь, ну надо сбегать по нужде куда-то там. У нас не было… Все на улице. Она стоит на кухне и молится. Я запомнил даже ее слова. Поет «Се Жених грядет в полунощи» – значит, 12 часов ночи. Я уже на часы не смотрел: мама в 12 часов ночи поет «Се Жених грядет в полунощи». Вот ее пример как раз нас во всем этом вдохновлял. И вот я подумал: почему она, живя так, болеет? И был первый инфаркт. Мы молились, начали ездить в лавру. Где-то года три прошло, мне было лет 10–11 было, у нее второй инфаркт миокарда. И уже местные врачи сказали, что «мы даже не можем довезти ее до больницы, ей осталось жить три-четыре дня». Она говорит: «Попросите отца Тихона, чтоб приехал перед смертью, пособоровал и причастил». Дмитрий Кириллов: Подготовил… митрополит Климент: Да, уже все. Отец Тихон не смог приехать, приехал другой монах, игумен. Заходит, крестится. А у нее келья, комнатка была, много икон. Перекрестился три раза. Он раньше тоже приезжал. А мама лежит, говорит: «Батюшка, я вам даже чаю подать не могу, осталось три-четыре дня жить». Он перекрестился и говорит (а мы стоим все маленькие): «Бог не даст тебе умереть ради них». А владыка Димитрий – ему только 7–8 лет было, совсем, только в школу пошел. Полностью пособоровал, не упуская ничего, причастил. А когда потом стал давать крест, она потянулась, он стал осенять, она хотела поцеловать, потянулась – встала на ноги, пошла. И не только чай приготовила, а сварила борщ. Потом этот игумен говорил: «Я такой борщ никогда в жизни не ел, как она сварила тогда». А через несколько дней, в субботу, она поехала в лавру. Дом мы закрыли, она поехала в лавру, мы с ней бежим… Как? Мама только лежала, обширный инфаркт. Взяли табуретку, тогда не было складных стульчиков, обычную табуретку. 50 шагов сделали – «мама, посиди», «мама, посиди». Доехали до Москвы, там переходить надо с Казанского вокзала на Ярославский, там переходы, трудно. Она говорит: «Не знаю, дойду или нет». Носильщика взяли. Это был 1961 год, тогда только поменяли деньги, 30 копеек, носильщик: «Не повезу за 30 копеек. Рубль давайте». – «Мы рубль дадим». И он на тележку… Привезли туда. Приехала от станции Загорской... Дмитрий Кириллов: Так далеко же идти, да. митрополит Климент: ...до лавры без остановки. Троицкий собор сразу. На акафист стояла молилась, всенощную стояли, в храме ночевали. Утром литургия, после ранней литургии вернулись домой. Врач приходит: «Что-то вы были закрыты. Я вчера приходил, сегодня с утра приходил, думаю: «Что такое случилось?»» А мама говорит: «Я в лавру ездила». – «Какую лавру?» Дмитрий Кириллов: «Помереть должна уже была». митрополит Климент: Да: «Уже все, скоро хоронить будем». А где правда? Вот она, правда. Бог не дал ей умереть. Дмитрий Кириллов: Мария Капалина прожила 103 года. Эта удивительная женщина вырастила четырех сыновей, и все они стали священниками, причем двое, Герман и Алексей, митрополитами. Сама же Мария приняла монашество и была пострижена в схиму, и к ней стекался народ за советом, за добрым словом, за молитвой. митрополит Климент: Размышляю – почему у нее была такая тяжелая жизнь? Думаю, это ради нас, не ради нее. И вот эти все инфаркты (потом еще были инфаркты) нас подвигали на молитву. Как у нее инфаркт… Я еще первый инфаркт помню: старший брат собирал нас всех, мы читали каждый день акафист – святителю Николаю, великомученику Пантелеймону. Чередовали, чтобы, Господи, помоги нашей маме. Ездили везде, просили помолиться. В записках писали про болящую Марию. Господь подымал. Потом опять, чуть-чуть ослабнет наше, ну как, все хорошо – опять сигнал, опять мы скорее молиться. И мы с детства – во всем воля Божья. Господь даже скорбь и испытания дает для блага человека. Вот ее болезни… Если бы она не болела… Ну как? Учились бы в школе, ленились и все, и куда-то приглашали. А мы, после этих слов какие мы пионеры? Нет. Господь поднял маму. Ни пионерами, ни октябрятами, ни комсомольцами мы не были. Дмитрий Кириллов: Владыка, в хрущевские времена, во времена гонений, вы приняли решение стать монахом. Вот помните тот момент, когда у вас загорелось сердце стать монахом, уйти от светской жизни? митрополит Климент: Дело в том, что когда Хрущев сказал «показывают последнего священника по телевизору»... Вот мы ездили в лавру, и мы очень переживали: «А что, если монахи кончатся? Надо стать, чтобы защитить церковь. Мы примем монашество». Мы еще не понимали самого подвига монашества, но понимали: подвиг стояния в вере – это очень важно для церкви. Дмитрий Кириллов: В 1970 году учащийся машиностроительного техникума Герман Капалин принимает судьбоносное решение – поступать в духовную семинарию. И уже ни служба в советской армии, ни заманчивое предложение светских лиц, ни насмешки ровесников не смогли изменить выбранного им пути, удивительного и сложного, от семинариста до митрополита, дороги длиной в целую жизнь. митрополит Климент: Был случай в школе. Когда я учился во 2 классе, у меня обнаружили крестик, и учительница решила меня перед классом немножко воспитать. Вызвала. Я встал, она говорит: «Вы знаете, вот Капалин носит крестик, ходит в храм». А дальше, не зная, что сказать, спросила: «Вы кто-то ходите в храм?» Больше половины класса стали тянуть руки и с места кричать: «Я был в храме», «Я с бабушкой был», «Я причащался». Но все равно про веру не говорили. Правда, на Пасху приносили красные яйца. Обязательно принесут... Дмитрий Кириллов: В школе, да? митрополит Климент: В школе, да. Красные яйца, все, значит, красили яйца дома тоже. Дмитрий Кириллов: Мы как раз вспомнили Пасху тех советских атеистических времен. Как праздновали Пасху в советские времена? митрополит Климент: У нас храм был в Удельной, и с 6 часов утра священники до поздней ночи освящали куличи. Где-то сразу, может быть, человек 200 ставило куличи, и священник идет, освящает, пройдет – уже новый ряд. Правда, всегда под Пасху, в Великую субботу был коммунистический субботник: объявляли рабочий день, все должны выходить на предприятия, чтобы только не пошли в церковь. Дмитрий Кириллов: Боролись. Или какой-нибудь концерт на ночь по телевизору модный поставят, чтобы… митрополит Климент: Да-да. Потом еще что? Народ шел, храмы были полные. Второй эпизод я хочу вспомнить. Когда я уже учился в семинарии, помню, один, ну там несколько лет мне в Великую субботу давали машину, давали несколько комплектов куличей, пасх. Говорят: «Едь на станцию. Положи в ячейку камеры хранения, запиши номер ячейки и номер, который ты сохранил», – где-то 4-5 комплектов. Я начальству передавал, а потом те звонили в район, власти: «Возьмите подарочек». Они просили: «В райком не носите». Дмитрий Кириллов: «Водитель в камере хранения заберет». митрополит Климент: Водитель из камеры хранения забрал, привез домой, и все. Такой случай, такие вещи. То есть даже партийные соблюдали, чего-то хотели, как-то отметить Пасху. Дмитрий Кириллов: У них тоже, наверное, были и бабушки, и дедушки, которые хранили… митрополит Климент: Да. Но более поздний случай был такой. Когда я был уже в Америке, в Нью-Йорке, один из заместителей представителя СССР при ООН Трояновского, он часто заходил к нам. До этого он был руководителем идеологического отдела ЦК КПСС, потом направили туда. Когда он пришел первый раз, ну это было каждый раз, но так особенно первый раз, супруга его попросила: «А можно свечки поставить в храм?» У нас рядом храм. Я: «Пожалуйста». И потом зашла, поставила свечки: «А если напишу имена, вы помянете?» Я говорю: «Обязательно, давайте». Она стала писать. А он подходит к ней и говорит: «Ты моих не забудь записать», – ха-ха. Дмитрий Кириллов: Это в Нью-Йорке было? митрополит Климент: Это в Нью-Йорке. Руководитель идеологического отдела ЦК КПСС, не забудьте. Дмитрий Кириллов: Который и журналы выпускал атеистические. митрополит Климент: Да. А потом как-то в Москве года через 3–4, такое знакомство, он пригласил к себе, это особый дом на Профсоюзной был, где они жили, большая квартира. Он заводит в одну комнату, открывает шкаф и показывает икону, говорит: «Это от бабушки осталось. Я ее храню». Значит, что-то было. Да, была идеология во времена Хрущева, но быстрее всего поэтому его и сняли, и сняли его на Покров. Решение партии было снять на Покров, 14 октября решили его отстранить. Уже Брежнев немножко мягче пошел. И в год своей кончины, когда покойный патриарх Пимен был на приеме в ноябре месяце в Кремле, Брежнев Леонид Ильич подошел к патриарху и говорит: «Ваше святейшество, я помню своего законоучителя, отца Алексия, как он учил нас молитве». То есть в детстве посеянное семя сохранилось, и на старости лет он даже вспомнил об этом. Дмитрий Кириллов: Вы сейчас упомянули имя святейшего патриарха Пимена. митрополит Климент: Да. Дмитрий Кириллов: Вот вас, молодого епископа, Патриарх Пимен отправил служить в Америку. Вы там несли свое послушание и потом вернулись. Какие у вас воспоминания остались о Патриархе Пимене? Что это был за человек? митрополит Климент: Он молитвенник был. Он был человек сильной духовной жизни. Он очень любил богослужение. Он любил канон Андрея Критского, всегда сам читал, потому что это такой проникновенный, содержательный канон Андрея Критского. Когда были силы, он всегда служил. И я скажу, что он был сильный молитвенник. Он вырос, пережил все гонения и фронт прошел, воевал, хотя был уже в священном сане, но пошел отдавать долг Родине, призвали – и все, он не уклонялся. А потом возглавлял Троице-Сергиеву Лавру, занимался восстановлением Троице-Сергиевой Лавры, был наместником там, потом в течение 20 лет возглавлял нашу церковь. Это непростое время. Говорят: брежневское время было спокойное. Нет, был другой метод давления на церковь. Но он был, это давление было. Я скажу: к примеру, в Калужской епархии последний храм закрыли в 1978 году. Дмитрий Кириллов: Святейший Патриарх Алексий вас попросил вернуться из Америки, и вы вернулись в Россию и возглавили Калужскую… митрополит Климент: Да. А Святейшего Патриарха Алексия II (покойного) я еще знал митрополитом. Потом, когда был в Нью-Йорке, он и туда приезжал, там с ним общался. А когда он стал патриархом, инициатива была владыки Кирилла, он был председателем отдела внешних церковных связей, чтобы я был у него заместителем. А я со Святейшим Патриархом Алексием переговорил, говорю: «Но я хотел быть в первую очередь епархиальным архиереем», – и мне тогда вот дали Калужскую епархию, и был заместителем у владыки, нынешнего Святейшего Патриарха Кирилла. Дмитрий Кириллов: Какие воспоминания у вас связаны с патриархом Алексием? митрополит Климент: Самые хорошие. Патриарх Алексий много пережил. В советское время его положение как управделами, управляющим делами он был, он понял, что все надо продумывать и нельзя опрометчиво делать. Он все осмысливал, чтобы не было никакого отрицательного эффекта, который можно направить против церкви. Он старался быть осторожным. И он много сделал для церкви. Церковь изменилась. Он смело говорил, обсуждал с властью. Он не шел на публичный диалог, он обсуждал вот так, умел с властью договариваться, что нужно делать. Ведь события начала 1991-го, начала 1990-х гг., когда вот все эти были проблемы… Дмитрий Кириллов: И путчи. митрополит Климент: И путчи, да, – он оказал большое влияние, чтобы не было гражданской войны, не было кровопролития. Он удержал именно от военных действий, а обе стороны готовы были пойти до конца. Тогда бы действительно ввергли страну в новую гражданскую войну – что бы было? Мы не знаем. Он хорошо взаимодействовал со всеми и ветвями власти, с людьми разных групп, уровней. Дмитрий Кириллов: И его слушали. митрополит Климент: Его слушали. Он и с президентом беседовал, и министров принимал, и простых людей принимал, и общественных деятелей принимал. У него не было таких правых и левых. И его позиция, что с обеих сторон баррикады мои чада. И в то же время он не боялся, когда была бомбежка Югославии, он поехал туда, чтоб поддержать сербский народ. И там служил, и в бронемашине ехал. Дмитрий Кириллов: Бесстрашный. митрополит Климент: Бесстрашный, да. Он себя не щадил. И если он говорил «я приеду», он приезжал. Он объездил все епархии, это первый патриарх, который стал ездить по епархиям. Ограничение было в передвижении тоже по епархиям, нельзя было ездить, идеология государства была, потому что даже архиереям запрещали ездить по приходам. И у меня получилась такая ситуация. Когда я приехал из Америки, я 2 августа приехал на епархию в Калугу, и 3-го решил поехать. В Америку я ездил – никому не докладывал. Я поехал по приходам познакомиться, узнать, какие приходы, сколько приходов. Дмитрий Кириллов: Пустота. митрополит Климент: Там в советское время осталось 24 храма, когда я приехал – 32. Я проехался, посетил Малоярославец, Боровск, Жуков, вот эти все приходы. Приезжаю – записка от уполномоченного: «Почему поехал без разрешения?» Мне звонят, я говорю: «А я в Америке ездил, никому не докладывал, и здесь, у себя в стране, я никому не собираюсь докладывать». Дмитрий Кириллов: Это тот самый, который еще с тех времен сидел. митрополит Климент: Да-да-да «А вы что, против советской власти?» Я говорю: «Вы мне контру не шейте». Вот и все, ха-ха. «Я изучаю дела епархии. Я назначен сюда Синодом и патриархом. Я подчиняюсь только им». Дмитрий Кириллов: Владыка, вы чувствуете молитвенную поддержку такого количества святых? Маленькая земля Калужская, область вроде не очень большая, но у вас там и старцы Оптинские, и Шамордино, и Боровск. митрополит Климент: Только они и делают все. Когда меня спрашивают, много восстановлено, изменился город, – а это все благодаря Оптинским старцам. И я скажу, что чудеса просто вот они. Мы должны их видеть. Я приехал – в Калуге было два храма и третий только передали. Сейчас в Калуге действующих храмов как самостоятельных приходов 38 и 22 приписных, итого 60. Население 300 тысяч. Это не моя заслуга, это Оптинские старцы. А народ Калуги благочестивый, верующий. Я молюсь и благодарю Оптинских старцев и оптинских новомучеников и святых, и Пафнутия Боровского, и Тихона Калужского, Лаврентия Калужского за их... Просто это чудо, которое Господь совершает, и мы должны это признать. Человек – только как бы орудие, а все делает Господь. В провинции больше ходят в храмы по той причине, что в провинции и раньше вера была глубже. Такая живая связь со своей культурой, со своей верой в глубинке больше сохранилась, поэтому там и больше людей продолжают посещать храмы. Это одно. Другое – в глубинке хуже связь с интернетом. В Москве интернет сейчас много времени занимает и притом соблазняет людей. А интернет – это большая проблема и для взрослых, и для детей, и в воспитании это большая проблема. Почему? Потому что родители, говорят, любят своих детей. А в чем эта любовь заключается? Ребенок еще говорить не может, еще не ходит, а сидит в люльке – ему дают смартфончик, «на, играй». Покупают специальные детские электронные игры., он сидит, тыкает, тыкает, тыкает. Но ребенку нужна любовь не такая. Нужна любовь, чтобы папа, мама посидели, поговорили. А родители сейчас… Дмитрий Кириллов: Сказку рассказали, да. митрополит Климент: Да, сказку рассказали, уложили спать, и он заснул сладко под эту сказку. А ему дают, «на тебе новую игрушку», и все. Когда вырастает такой ребенок, у него нет ответной любви. Что говорим мы потом: «Надо родителей уважать». – «Подождите, я только от них получал новые смартфоны». Дмитрий Кириллов: Владыка, может быть, вот эти скорби, которые сейчас посылаются, такое испытание, может быть, они нужны миру, пресыщенному миру, для того чтобы отложить планшеты, для того чтобы вспомнить, что все мы здесь временно живем. Ведь паника распространилась страшнейшая по миру. Может быть, это чему-то людей научит? митрополит Климент: Я вспоминаю слова преподобного Амвросия Оптинского: «Почему человек плох? – что он забыл, что над ним Бог». Мы должны помнить, что над нами Бог и смысл нашей жизни – двигаться к Богу. А как счастье обретается на земле, чтоб на земле почувствовать? – когда в сердце любовь. Будущее России зависит от нас. Все в наших руках, и спасение каждого человека зависит от него самого. Как-то один приходит к старцу, решил: «Мудрый старец или нет? Проверю его». Поймал бабочку и говорит: «Узнаю, прозорливый он или нет». Спрошу его, жива бабочка или нет. Он держит вот так в руке, а сам думает: «Если скажет «живая», я раз! – она будет мертвая. Если скажет «мертвая», я просто открою, и она полетит». Задает этот вопрос старцу, а старец говорит: «Все в твоих руках». Дмитрий Кириллов: Владыка, благодарю вас от всего сердца за эту встречу! митрополит Климент: Я тоже хотел бы поблагодарить всех телезрителей. Мы должны помнить, что только идущий за Христом достигает главной цели – спасения. Храни вас всех Господь.