Дмитрий Кириллов: Светлое Христово Воскресенье. Праздник на небе и на земле, возвещающий победу жизни над смертью. Миллионы людей приветствуют друг друга словами «Христос Воскресе!» и каждому христианину эти слова несут истинную жизнь, веру и надежду. Сегодня пасхальной радостью с нами делится настоящий монах, воин Христов, посвятивший всю свою жизнь служению Богу и людям. Доктор исторических наук, профессор, митрополит Калужский и Боровский Климент. Христос Воскресе! митрополит Климент: Воистину Воскресе! Поздравляю вас с праздником Пасхи. В самый праздничный, светлый и радостный день встречаемся и выходим в эфир. Великий Пост позади. И каждый человек в меру своих сил (физических, духовных), в меру своей готовности проходил этот период. Когда мы проходили Великий Пост, для каждого христианина, даже который строго постился, ходил и исповедовался в храм, как он, только на словах попросил прощения? Только разумом осознал свои грехи? Что ближнего не любит. Или и сердце изменилось? Он полюбил ближнего. Потому что у нас в жизни часто бывает: мы разумом осознаем, а чувством – нет. Мы разумом, словами можем простить человека, а чувствами он такой-сякой. Не испытываем к нему любви. Вот Великий Пост – это как раз тот аскетический путь для каждого человека, не только для монаха, чтобы изменить свое отношение, чтобы обуздать свои чувства. Неслучайно Достоевский сказал: «Дьявол борется с Богом. Поле битвы – сердце человеческое». Если мы победили, хоть маленькую победу одержали на этом поле сражения, мы не должны сдаваться, ретироваться. Мы должны двигаться вперед, хотя бы остановиться на этом, готовиться и чтобы в следующий пост дальше сделать прорыв в сторону духовного преображения, изменения себя. Вот это задача для каждого человека в его жизни. Не только 48 дней не осуждать, не завидовать. Но надо… Попробовали. Приятно, если мы не осудили, приятно, что мы не поссорились. Вот дальше оставаться в таком состоянии духа. Дмитрий Кириллов: Мы коснулись сейчас самой главной темы – темы любви. Как научиться любить ближнего, как научиться любить его как самого себя – это самая тяжелейшая задача. И я так понимаю, что очень многое связано с тем, кто нас учит любви. Если с детства мы видим любовь в семье, любовь своих родителей, они, наверное, наши самые первые учителя с раннего детства. Вы помните себя маленьким? В каком возрасте вы себя впервые отчетливо помните? митрополит Климент: Отчетливо помню, когда у младшего брата… Он только родился, спокойно спал. Я забрал соску. Это я помню. Я смотрю – он спит. Раз спит, она ему не нужна. Я ее взял на минутку только, думаю: «Хоть вспомню свою юность». Мне было где-то 2 года 8 месяцев. А он взял и заплакал. Мама не лупила, не наказывала. Она только мне объяснила и сказала. Вот, допустим: «Почему ты забрал? У тебя что-то заберут – тебе приятно? Нет. А у него ничего нет. Только соска». Это был 1952 год. Тогда особых игрушек не было. Дмитрий Кириллов: С питанием, наверное, тоже было не очень сладко. Хлеб, какие-то простые продукты. митрополит Климент: Да. Военный и послевоенный период пережил мой старший брат. Он родился в 1942 году в январе. И он это помнил. И мама рассказывала. Я только помню по рассказам. Дмитрий Кириллов: Как раз родители и пережили войну. Они в войну где были? митрополит Климент: Мама дома была, а папа на фронте. Всю войну прошел. Бывают чудеса или нет? Люди сомневаются. А произошло чудо. Мама воспитана была моей бабушкой, своей мамой в вере. Но бабушка умерла, когда ей было 7 лет. У мамы остался образ бабушки – во всем полагаться на Бога. И она помнила ее молитвенницей. Мама была младшей дочерью. Там 8 человек детей было. Младшая дочь. Она каждый раз, когда ехала в храм, она брала ее… И мама рассказывала: «Я помню, она стоит, сидя на коленях перед иконой в храме, и плачет». Остался детский образ. Детское впечатление – ее мама все время полагается на помощью Божью. Она осиротела. Через год дедушка женился… То есть пришла уже мачеха. Это 1923, 1924, 1925 года, «Бога нет», все. Говорит: «Я уходила в соседнюю комнату. Помолюсь, потом сяду за стол. Мама так научила». Почему? За столом будет смеяться. И эта сводная сестра тоже будет смеяться: «Ты что, богомолочка?» И так далее. Но это в ней воспитало постоянную надежду на Бога. Когда началась война, ей помог святитель Николай. Папа молодой, мама молодая. 1941 год. Маме было только 25 лет. Это молодая девушка. Только у них свадьба. И была такая ситуация. Молодые. Решили сделать аборт. Святитель Николай явился: «Не делай. На днях начнется война». И действительно через неделю началась война. То, что она была в положении, спасло: ее не взяли на всякие трудовые работы. Потому что когда в 1941 году немцы приближались к Москве, все население погнали на работы. Дмитрий Кириллов: Окопы копать. митрополит Климент: Да. Окопы копать. И так далее. Санитарками работать. Как было бы – неизвестно. Потом родился мой старший брат. Куда с младенцем? Сиди, воспитывай. Вот это ее спасло. Паек был маленький. Я даже сейчас вспоминаю, когда говорят… Если поститься, особенно ребенку, подорвет его здоровье – будет рахит. Мой старший брат говорит: «Какой пост? Вообще голод был. Ничего не было». Первые 4 года он рос – это война. В послевоенные годы тоже голод. Все было по карточкам, лимитировано, ограничено. Дмитрий Кириллов: И мама одна. митрополит Климент: И мама была одна. Дмитрий Кириллов: На Бога была одна надежда. митрополит Климент: А он вырос выше меня. Дмитрий Кириллов: Все дети в семье Капалиных постились. Никто не принуждал их. Так велело сердце. А потому будущего митрополита Климента (а тогда, в послевоенные 1950-е, детсадовского мальчишку Герку) заставить съесть что-то мясное в постный день было невозможно. митрополит Климент: А когда пришел Великий Пост, я: «Ага, а тут мясо дают. Мы не едим дома мясо». Дмитрий Кириллов: А в саду есть мясо. митрополит Климент: А в саду дают. И это 1954-1955 года. Еще семьи недоедали. Там дети голодные были. А я начал… Еще суп я не понимал. Бульон съем, а мясо я не ем. А когда дадут второе (макароны, рис, картошку и котлету) – «ага, котлета эта мясная». Я ее кошке. Кошка нормальная была, но как-то меня подвела: полкотлеты съела, полкотлеты оставила. А вдруг нашли полкотлеты и стали следить – кто же котлеты кидает? Это послевоенные годы. И потом меня нашли. Дмитрий Кириллов: Отругали. митрополит Климент: Меня отругали, родителей вызвали. Мама сказала: «Давай. Осталось до Пасхи 3-4 недели. Пускай дома посидит. Он не хочет есть». А я – «ура, я могу поститься». Почему? Старшие братья постились. А как я не буду поститься? Родители постились. И я соблюдал пост с детства еще, в детском саду. Дмитрий Кириллов: Но никто не заставлял. Это было внутреннее желание присоединиться к семье, к тому, как семья… митрополит Климент: Я образец жизни видел. Вот оно – как правильно поступать. Нужно поститься. Мама каждые 3 недели причащалась. И мы уже с детства усвоили: надо причащаться. Все. Утром и вечером мы молились. Взрослые молятся, братья молятся. Братья читали сами молитвы. Я еще не мог читать. Значит, надо молиться. Перед иконой всегда теплилась лампада. Я помню, мы ложились. У нас комната была где-то 16 квадратных метров. Нас четверо жило… Плюс папа и мама, 6 человек. Кто задует лампадку на ночь? Это сейчас такое более качественное масло, а тогда такое керосиновое масло. Дмитрий Кириллов: Опасное. митрополит Климент: Опасное, да. Чтоб не вспыхнуло. Но это у меня в памяти. Всегда в переднем углу теплится лампада. Всегда мы вставали, молились. Дмитрий Кириллов: 1956 год. Герману Капалину 7 лет. Он отчетливо помнит то время: заболела мама (обширный инфаркт). Надежды на спасенье нет. Старший брат Николай принимает решение поехать по монастырям России и Украины и просит монахов молитвенной помощи. В одной из таких поездок в Троице-Сергиеву Лавру Николай взял и младшего брата Германа. митрополит Климент: Когда я приехал в первый раз в лавру, я увидел столько много священников. Я бегал по всем монахам. Идет батюшка – «Благословите, помолитесь за мою маму. Она болеет». Меня кто-то спросил: «А тебя как зовут?» - «Я грешный Герман». Меня Герман звали. А потом мне старшие братья говорили: «Ты знаешь этого?» - «Нет». А я просто бегал: «Благословите, батюшка, помолитесь». Мы ездили в месяц 2-3 раза, чтобы помолиться и попросить монахов, чтобы они молились за маму. Мы сами учились записывать, всех родственников записочки подавать. И каждый подавал записку. Жили небогато. Но мама каждому давала сколько-то там денег, чтобы записочку (хоть простую) подать. И просворочку. И мы уже: «Мам, мне на записочку, просворочку можно? На свечечку еще поставить». И на свечечку даст. И еще я запомнил. Когда мы ходили в храм, мама клала нам в карман (это осталось у меня в памяти, и с ней когда я шел, допустим, в храм, еще до реформы 1961 года) монетки – 1 коп, 2 коп – нищим подавать. А тогда хлеб 1 руб 40 коп стоил. Я говорю: «Мама, а что моя копейку нищему?» Дмитрий Кириллов: Не купит типа. митрополит Климент: Хлеба-то не купит. А она мне говорила: «Главное – она почувствует твое участие в ее судьбе». И вот мы шли, по копеечке давали – я, владыка Димитрий. Его Алексей звали. Вот так шли. Обязательно раздать. «Мам, я раздал. Осталось столько-то копеечек, столько-то монеток осталось». Но, опять, это воспитание. Мы видели человека, который имеет нужду. И ему нужно помочь. Мы должны обращать внимание на человека, который рядом находится. Сейчас порой говорят: «Он пропьет». Но поговорите с ним, побеседуйте. Да, рука не может дать деньги. Дайте, допустим, хлеб, каши какой-нибудь. Вот тебя поддержали, чтоб ты не голодал. Но самое главное – это наше внимание. Когда безразличие, это человеку очень тяжело пережить трудности. А мы не знаем. Да, действительно, может, такая судьба. Господь дал ему испытания. Он страдает даже пускай алкоголизмом. А почему, во-первых, Господь допустил это? А чтоб мы научились любить его. Не только любить тех, кто опрятный и пахнет Chanel. А вот такой бедолага, пускай он просит, но мы должны проявить любовь. Найти помощь, как ему помочь – побеседовать, поддержать его. А Господь нас учит: вот встречаешься – помоги ему. Ведь есть даже такая притча, что Господь сказал одной женщине: «Я к тебе приду сегодня, Христос». Она стала готовиться. Приходит утром мальчишка. «Уходи, ты мне мешаешь. Я гостя великого жду». Нищий стучится, странник. Она говорит: «Уйди. Мне некогда. Ко мне гость придет». Потом женщина с ребенком просится: «Пусти меня. На улице непогода». Она говорит: «Подожди. Мне Христос обещался прийти. Ты не нужна». А потом, когда вечером она села и Господь не пришел, села, перед иконой молится и говорит: «Господи, что ж ты меня подвел? Ты же мне сказал, что придешь». Он говорит: «Я трижды приходил. Как младенец – ты отвергла. Как странник – ты прогнала. Потом я с Пречистой Божией Матерью пришел – и ты меня выгнала». В Евангелии как Господь сказал? «Сделав одну из малых сих, вы сделали мне». Дмитрий Кириллов: Видеть в каждом человеке образ Божий – вот чему учила своих детей Мария. Она тяжело трудилась, держала дом в порядке и своим примером воспитывала в сыновьях любовь к ближнему. митрополит Климент: Утром надо в школу идти. Ботинки. Если что почистить – брюки, рубашку. Даже постирает. А тогда не было стиральных машин. Она постирает, в печке высушит. Утюгом таким, который на углях, выгладит, чтобы утром мы ходили все такие опрятные. В школе нас хвалили. И вот так проснешься – ночь. Надо сбегать по нужде куда-то. У нас не было… Все на улице. Она стоит на кухне и молится. Я запомнил даже ее слова. Поет – значит 12 часов ночи. Я уже на часы не смотрел. Мама в 12 часов ночи поет. Вот ее пример как раз нас во всем этом вдохновлял. И вот я подумал: «Почему она, живя так, болеет?» И был первый инфаркт. Мы молились, начали ездить в лавру. Где-то года три прошло. Мне было лет 10-11. У нее второй инфаркт миокарда. И уже местные врачи сказали, что «мы даже не можем довезти ее до больницы - ей осталось жить 3-4 дня». Она говорит: «Попросите отца Тихона, чтоб приехал перед смертью, пособоровал и причастил». Дмитрий Кириллов: Подготовил… митрополит Климент: Да. Уже все. Отец Тихон не смог приехать. Приехал игумен. Заходит, крестится. А у нее келья… комнатка была – много икон. Перекрестился три раза. Он раньше тоже приезжал. А мама лежит, говорит: «Батюшка, я вам даже чаю подать не могу. Осталось 3-4 дня жить». Он перекрестился и говорит. А мы стоим все маленькие. «Бог не даст тебе умереть ради них». А владыка Димитрий – ему только 7-8 лет было совсем. Только в школу пошел. Полностью пособоровал, не упуская ничего, причастил. А когда потом стал давать крест, она потянулась, он стал осенять, она хотела поцеловать, потянулась – встала на ноги, пошла. И не только чай приготовила, а сварила борщ. Потом этот игумен говорил: «Я такой борщ никогда в жизни не ел, как она сварила тогда». А через несколько дней в субботу она поехала в лавру. Дом мы закрыли. Она поехала в лавру. И мы с ней бежим… Как? Мама только лежала – обширный инфаркт. Взяли табуретку. Тогда не было складных стульчиков. Обычную табуретку. 50 шагов сделали – «мама, посиди». Доехали до Москвы. Там переходить надо с Казанского вокзала на Ярославский. Там переходы. Трудно. Она говорит: «Не знаю, дойду или нет». Носильщика взяли. Это был 1961 год. Тогда только поменяли деньги. 30 копеек. – «Не повезу за 30 копеек. Рубль давайте». И он на тележку… Перевезли туда. Приехала от станции Загорской до лавры без остановки. Троицкий собор сразу. На акафист стояла, молилась. Всенощную стояли. В храме ночевали. Утром литургия. После ранней литургии вернулись домой. Врач приходит: «Что-то вы были закрыты. Я вчера приходил, сегодня с утра приходил, думаю: «Что такое случилось?»» А мама говорит: «Я в лавру ездила». – «Какую лавру? Уже скоро хоронить будем». Дмитрий Кириллов: Помереть должна уже была. митрополит Климент: А где правда? Вот она правда. Бог не дал ей умереть. Дмитрий Кириллов: Мария Капалина прожила 103 года. Эта удивительная женщина вырастила 4 сыновей, и все они стали священниками, причем двое – Герман и Алексей – митрополитами. Сама же Мария приняла монашество и была пострижена в схиму. И к ней стекался народ за советом, за добрым словом, за молитвой. митрополит Климент: Мама всю войну разрабатывала целину, чтобы хоть чего-то росло на огороде. Растила старшего брата. Вот в таких условиях закалился ее характер. И она работала… скажу вам. Вот даже 90 лет когда ей было, 90 с лишним лет. Я приеду к ней. Она говорит: «Сейчас сбегаю на грядку за огурчиками». Она до последнего, пока ноги двигались (до 95-96 лет) обязательно работала на грядках: копает, обработает, посадит. У помидора черенки обрывает. Все следила. Она не могла сидеть без дела. В 90 с лишним лет. Вот я к ней приезжал. Мне говорит: «Я сбегаю на грядку за огурчиками». Вот пример родительницы. Во всем полагается на Бога, трудится и никого не осуждает. Быть смиренной. Она себя не возносила никак. Хотя была уже в последние годы матерью двух митрополитов. А она скромно себя вела. Мария Капалина: Я вообще всю жизнь на них радовалась. Когда они у меня были маленькие, у них игра все в батюшки, в архиереи да причащались. У них не было других игр. Шелковый платок наденут, как ризу. Так они спрячут его за койкой. Митру из бумаги сделают, напишут. Намешают водичку, варенье, причащают друг друга, исповедуют друг друга. митрополит Климент: Она жила в монастыре в Малоярославце в последние годы. И я ее приеду навещать. Она говорит: «Владыка, мне так стыдно здесь жить. В 98 лет, в 100 лет мне так стыдно жить. Я же ничего не делаю. Меня монастырь содержит». Дмитрий Кириллов: Это ее тяготило? митрополит Климент: Это ее тяготило. «Мне бы хоть чего-то дали делать». Игумен Николай говорит: «Мы даем тебе делать. Молись». И она целый день и всю ночь… Только подремлет чуть-чуть – и все молилась, молилась. Дмитрий Кириллов: Самая трудная работа. митрополит Климент: В храм ее привозили. Она с утра на службе побудет. Там молится. Ей записки давали почитать. Но самое главное – «я же руками ничего не делаю, я даром хлеб ем тут». Это ее отношение к жизни. «Я должна что-то приносить полезного для людей». Это ее смущало. И для нас, для детей, ее урок, ее жизнь – это хорошая школа. Мама скончалась 1.5 года назад. Размышляю – почему у нее была такая тяжелая жизнь? Думаю, это ради нас. Не ради нее. И вот эти все инфаркты (потом еще были инфаркты) нас подвигали на молитву. Как у нее инфаркт… Я еще первый инфаркт помню. Старший брат собирал нас всех. Мы читали каждый день акафист – святителю Николаю, великомученику Пантелеймону. Чередовали. «Господи, помоги нашей маме». Ездили везде, просили помолиться. В записках писали… Марию. Господь подымал. Потом чуть-чуть ослабили. Все хорошо. Опять сигнал. Опять мы скорее молиться. И мы с детства… Во всем воля Божья. Господь даже скорбь и испытания дает для блага человека. Вот ее болезни… если бы она не болела… Ну как? Учились бы в школе, ленились и все. И куда-то приглашали. А мы после этих слов какие мы пионеры? Нет. Господь поднял маму. Ни пионерами, ни октябрятами, ни комсомольцами мы не были. Дмитрий Кириллов: Юность ваша как раз прошла в хрущевские времена. митрополит Климент: Да. Дмитрий Кириллов: Этот товарищ очень активно был против церкви, товарищ Хрущев. И очень страдали священнослужители. И храмы закрывали. Вы помните хрущевские времена? митрополит Климент: Помню прекрасно. Дмитрий Кириллов: Что это было за время и как удавалось молиться, как удавалось сохранить веру? митрополит Климент: Первое, что я скажу – нужна была вера в человека. Вот мы все верующие, мы не боялись. И домой приходили, маме говорили: «Заберут, в детдом отдадут, поститься нельзя, это нельзя, вы нарушаете закон». – «Нет. Мы не будем изменять Христу. Мы веру сохраним». Мы ездили в лавру, ходили в наш храм. Идем в храм – стоят дружинники, представители школы, милиция. Мы проходим мимо. Боковой вход. Поворачиваем, заходим сбоку, и все. Они стоят. Они на территорию храма не могут входить. Стояли около входа на территорию храма и не пускали. Дмитрий Кириллов: А что они стояли? Какая была их функция? Считали, сколько входит в храм? митрополит Климент: Нет. Дети без родителей не могут ходить в храм. Если ребенок со взрослым человеком, покажите, что вы его родитель, паспорт, и он записан. Если ребенок один, его не пустят. Если тетя, бабушка ведет – нет, только должны папа или мама вести. Дмитрий Кириллов: И контролировали количество верующих. митрополит Климент: Да, психологическое давление. И потом и дети, и сами родители боялись: идет мать с ребенком – «покажите паспорт». Могли записать паспорт – потом на работе выговор. И люди уже – «ой, ладно, не пойдем». И ребенок… Как я пойду? Милиция стоит. Отучить от посещения храма. Дмитрий Кириллов: «Нечего таскать по храмам». митрополит Климент: Да, все. Был случай – приехали в лавру, и с нами приехал еще один мальчик. Он учился в одном классе с владыкой Димитрием. Мы там ночевали в трапезной. На ранней побыли. И после ранней собирались ехать домой. Они побежали вдвоем. Владыка Димитрий. Его Алексей звали. И этот парнишка. А я с мамой остался. Друг владыки Димитрия Алеша приходит… Милиция забрала их. И просит маму. Родителей обоих. Мы пошли с мамой, заходим, представляется начальник. Действительно, там сидел один из таких полковников. «Вот так и так. Почему дети сами ходят без родителей?» Мама говорит: «То, что я сказала – сейчас уезжаем». Показывает паспорт, свидетельство рождения на меня и владыку Димитрия. – «А на третьего? Где он?» - «А его мама пошла скорее билеты покупать. Нам не понравилось здесь». Вот так она сказала. «Скорее билеты покупать. Поэтому я подала только записки. И мы сказали – едем обратно. А они выбежали, что едут радостные домой». Он посмотрел: «Так. Я этих отпускаю, его отпускаю. Мать придет». – «Но она на станции. Пошла билеты купить. А то мы опоздаем на электричку ехать». – «Ладно. Больше не приезжайте сюда». Но это сейчас мы можем говорить. А тогда полковник, все. Забрали в милицию. Дмитрий Кириллов: Как преступников. митрополит Климент: Как преступников, все. Но Господь берег нас. Дмитрий Кириллов: Владыка, в хрущевские времена, во времена гонений вы приняли решение стать монахом. Помните тот момент, когда у вас загорелось сердце стать монахом, уйти от светской жизни? митрополит Климент: Дело в том, что когда Хрущев сказал… показывают последнего священника по телевизору… Вот мы ездили в лавру. Очень переживали: «А что, если монахи кончатся?» Детей было мало. Мы еще не понимали. Почти молодежь не ездила. Нас, человек 5-6 подростков, ездило. До десятка. Дмитрий Кириллов: А вдруг он правду говорит? митрополит Климент: Да. Но монахи старенькие. Надо замену. Вот мы вырастем, мы покажем им. Мы пойдем в монахи. Мы станем монахами. У нас еще такое церковно-патриотическое настроение было: «Надо стать, чтобы защитить церковь. Мы примем монашество». Мы еще не понимали самого подвига монашества. Мы понимали подвиг стояния в вере. Это очень важно для церкви. Потому что вдруг действительно будут умирать – и не придут новые монахи. Мы станем монахами. Вот такое желание у меня. И потом ушел в монастырь… Как раз во время хрущевских гонений старший брат поступил в 1962 году в семинарию. Где-то в 1965 году поступил средний брат. И потом я поступил в семинарию. Виталий. Старший брат только женился. А второй монашество принял, я принял. И младший владыка Димитрий принял монашество. Дмитрий Кириллов: В итоге и старший брат, протоиерей Николай, в 2017 году принял монашеский постриг и наречен именем Пафнутий. Неслучайно все дети Марии и Михаила Капалиных стали монахами. Жизнь этой благочестивой семьи всегда была направлена в сторону Бога, и словно невидимые нити связывали ее с Троице-Сергиевой лаврой. Духовником семьи долгие годы был архимандрит Тихон Агриков – истинный монах и воин Христов – человек, проживший на земле святую жизнь. митрополит Климент: Я помню отца Тихона… ну, желтенький такой крестик. Он был игуменом. Это 1950-е годы. Отца Кирилла помню даже с серебряным крестиком. Отца Федора помню. А тогда были такие архимандриты – Флавиан, Серафим, Феодорит. Мы видели эту монашескую плеяду, которая еще приняла монашество до революции. Они во всем полагались на волю Божью, крепость их духа. Тогда монахи никуда из лавры не выходили. Редко куда-то съездят, выйдут – и все. Жили. Не бегали в город. А что делать в городе? У них же келья, храм, келья, храм. В келье молитва, в храме молитва. И только в лавре. Потому что на приходах духовенство не могло беседовать с людьми. У нас в Удельной в субботу, в воскресенье… Если в субботу человек 50-60 причастников, а в воскресенье и 200, и 300 человек причастников. Попробуй поисповедовать. А в лавре выходило много монахов на исповедь. Мы обычно приезжали, всенощную отстоим. После всенощной оставались в трапезной. И там человек, наверное, 8-10 монахов (иеромонахи, архимандриты) исповедовали. И никто не торопился. Сколько будешь беседовать, священник с тобой беседует. Утром тоже исповедь. И народ ехал в лавру. Почему? Можно поговорить с батюшкой. Обсудить свое духовное состояние. И это мы все видели. Дмитрий Кириллов: Тихон до утра исповедовал. митрополит Климент: Исповедовал до четырех, до полпятого. А уже в шесть часов приходил на раннюю. Он всегда служил раннюю. Дмитрий Кириллов: Не спал, получается. митрополит Климент: Да. Придет он. Просто правила прочитает. Немножко умоется, идет на службу. Отслужит раннюю – он шел исповедовать на позднюю под Успенский собор. Потому что и на позднюю приезжали люди, шли к нему. И он исповедовал всю… В девять придет, там до двенадцати исповедует. Народ к нему шел причащаться. Отец Тихон к нам часто приезжал. В год раза три приедет. Дмитрий Кириллов: Домой? митрополит Климент: Да, в Удельную приезжал. Почему? Во-первых, к нему обращались много людей с вопросами. Там он не мог решить. И у нас место было. У нас участок большой был, 28 соток. 19 яблонь было. Вот он летом приедет. И он сначала для священников… «Вот вы приезжайте туда». Утром приедет дня на 3-4. Мы с владыкой Димитрием были ответственны за чай. Ему в углу ставили стол, самовар. И мы самовар раздували и носили, подавали чай. Приедет священник, побеседует. Кто-то из мирян приезжал к нему. Приедет 3-4 даже человека. Дмитрий Кириллов: Спокойно мог принять народ. митрополит Климент: Да, спокойно посидеть, поговорить. И с утра он до позднего вечера принимал. Следили. Как-то участковый пришел проверить, говорит: «У вас есть посторонний. Проживает без регистрации». А он был в саду. Пришли, дом посмотрели – нет, только наши бегают ребята. А мы бегаем. Дмитрий Кириллов: Когда вы видели, как общается, как разговаривает отец Тихон, было такое ощущение, что это особый человек, что святой человек рядом находится? митрополит Климент: Да. Было. И есть некоторая прозорливость. Что он говорил… У меня даже исполнилось в жизни. Дмитрий Кириллов: Такие примеры были грандиозные больших молитвенников, больших людей. митрополит Климент: Да. Вот это их как раз вдохновляло. И, потом, это время непростое. А это обычные люди. Ничем они не отличались. Только единственное – не курили, не пили, стремились не грешить. Были святые по жизни. В тех условиях. Почти всем говорили: «А что ты пошел в попы? Иди к нам. Мы тебе дадим работу, квартиру. Женись, деньги будут». Они – «нет, мы Христу не изменим». Вот это для меня был очень сильный пример, как надо служить Богу. Дмитрий Кириллов: В 1970 году учащийся машиностроительного техникума Герман Капалин принимает судьбоносное решение – поступать в духовную семинарию. И уже ни служба в советской армии, ни заманчивое предложение светских лиц, ни насмешки ровесников не смогли изменить выбранного им пути, удивительного и сложного, от семинариста до митрополита, дороги длиной в целую жизнь.