Дмитрий Кириллов: Озорная улыбка, густой, немного с хрипотцой, голос, огромные, синие, как небо, глаза. Актриса планетарного масштаба, способная даже из маленькой, совершенно невзрачной эпизодической роли создать шедевр. Клоунесса от бога, доводившая до колик Рязанова, Товстоногова и даже Вячеслава Полунина, чем очень гордится, поскольку признания таких великих мастеров для нее стоят дороже многих наград. Дважды народная артистка России Ольга Волкова. Дмитрий Кириллов: В ваших руках звучит не только аккордеон или, например, флейта-пикколо, но даже и яйцерезка. Вы на ней, по-моему, «Чижика-Пыжика» играли. Ольга Волкова: «Чижика-Пыжика». Там одна нота была фальшивая. Но получилось. Дмитрий Кириллов: А еще вы пишите стихи. Ночью выпила сто грамм – И попала в Инстаграм. Ваших рук дело? Ольга Волкова: Это меня завели дети. Дмитрий Кириллов: В отличие от обычных людей, у вас два дня рождения – 15 апреля и 22 июня. Ольга Волкова: Да, да, да. Дмитрий Кириллов: Удивительно Ольга Волкова: Но еще то ли 3 января, когда на нас чуть не упал потолок БДТ. Дмитрий Кириллов: И Ольга Волкова – дважды народная артистка России? Ольга Волкова: Да, это тот анекдот, которым похвастаться не может никто, по-моему. Дмитрий Кириллов: Вы прятали в колготках доллары, когда переезжали из Петербурга в Москву? Ольга Волкова: Да, я долго изобретала способ, чтобы у меня их не сперли. Дмитрий Кириллов: И, будучи депутатом райсовета, вы на Лиговке проверяли подвалы? Ольга Волкова: Да, было такое задание. Я дико боялась. Темный подъезд. Я думаю: я присяду, и большой депутатский блокнот, и проверю. И сверху голос: «А, присела! Загадили парадную!» И я басом говорю: «Я депутат райсовета». Дмитрий Кириллов: Корогодский, Басилашвили, Фрейндлих – вы можете сейчас представить свою жизнь без этих людей? Ольга Волкова: Нет. Каждый в сердце. Дмитрий Кириллов: В театре вы были готовы прыгать лягушкой. Вы, по-моему, на пятом месяце беременности… Ольга Волкова: 8.5 месяцев беременности. Наклониться я могла только одной рукой, доползти. Спеть романс уже одышка мешала, но я доиграла кое-как. Дмитрий Кириллов: Быть настоящим клоуном, работать вместе с Полуниным – это, наверное, высшее актерское счастье? Ольга Волкова: Не то слово. Это счастье. Высшей награды, чем со Славой быть рядом, нет. Дмитрий Кириллов: Вы играли в БДТ. Вы 20 с лишним лет там работали. Скучаете по этому театру? Ольга Волкова: 23 года. Трудно сказать, что скучаю. Потому что у меня произошло отторжение от всякой системы под названием «театр». Потому что это большая коммунальная квартира, где нужно привыкать. А я другое дерево. Я другая. Дмитрий Кириллов: Если вы встретите на своем пути женщину невысокого роста с большим чемоданом на колесиках, стремительно бегущую в сторону театра, то вполне возможно, что это Ольга Волкова. О ее чемодане, домике на колесах, коллеги слагают легенды. В нем есть все, что нужно, для автономной жизни: от кипятильников, париков, костюмов, продуктов питания, всевозможных лекарств до гениальных творческих идей, набросанных на многочисленных обрывках бумаги. Я хотел спросить – вообще много народных артисток, ходящих с чемоданами по улицам? Ольга Волкова: Я мало знакома. Я живу в Гольяново, а не на Никулиной горе и не в центре Москвы. Поэтому я не знаю, с чем ходят народные артисты верхнего эшелона. Как Игорь Крутой называет, «верхний эшелон». Я просто не могу. Я люблю комфорт. Я люблю прийти, переодеться, чтоб было свежее белье. Стирать в гостиницах некогда. Чтоб были книги, что почитать, пасьянсик разложить, музыку послушать. И много-много чего. Дмитрий Кириллов: То есть этот чемодан не закрывается? Он постоянно… Ольга Волкова: Да, грим. Раз грим, перегрим. Детали, иногда и парики. Потому что если спектакль, я даже обувь свою ношу. Потому что это удобнее. Дмитрий Кириллов: Народная артистка вообще имеет право прийти за 15 минут до спектакля, потребовать кофе, выкурить сигаретку, и все. Ольга Волкова: Ну, кто-то может. Наверное, кому-то так нравится, удобно. Я не могу так. Я прихожу за 2 часа. Дмитрий Кириллов: Что вы делаете 2 часа? Ольга Волкова: Пока раскладываешь чемодан, пока раскладываешь грим, пока идешь проверять обязательно реквизит, потому что он может оказаться не на месте. В каждом театре по-разному. Я должна проверить все сама. Разогреть голос пойти за кулисами. Дмитрий Кириллов: То есть свои упражнения есть? Ольга Волкова: Ну, да. Понемножку. Хотя я делаю гимнастику дома. Но там чуть-чуть тоже подразмяться энергетически. И ты уже потихонечку входишь в роль. ФРАГМЕНТ Ольга Волкова: Конечно, я могла бы много что играть. Меня гораздо больше огорчает, что я до сих пор хорошо танцую, я пою, я играю на всех инструментах. Ни одной роли за 15 лет в ТЮЗе в родном любимом мне не доставалось, чтобы спеть и станцевать. Дмитрий Кириллов: У Волковой десятки ролей в театре и около 200 в кино. Солидный актерский багаж. Вот только доставались эти роли с огромным трудом. «Отсутствие социального здоровья в лице» - таков был официальный вердикт чиновников Госкино. Это означало, что главных ролей актрисе не видать никогда. Глеб Панфилов искал актрису на роль. И нашел. Увидел вас. Ольга Волкова: У меня первый муж был кинооператор. И он мне все говорил, что ты никогда не будешь сниматься в кино. У тебя очень много дефектов в лице. И правда. В кино брали по списку. Когда была Перестройка и менялись все эти офисы, у москвичей нашли список. И сейчас я встречалась с Гафтом. Он подтвердил. Список лиц, не рекомендованных для игры важных социальных ролей. Гафт, Юрский, Чурикова. В конце была я. И, вот, наверное, поэтому он мне говорил, что «ты…» И когда меня приглашали сниматься в кино, я говорила сразу: «Смотрите на меня. У меня была куча фотографий своих знакомых. Вот, они могут. А я очень некрасивая, у меня асимметрия, у меня прикус неправильный. Я вам точно не подойду». Я сама уговаривала. А тут мне сказали: «Слушай, мы тебе подскажем, как продать себя». Он ищет актрису какую-то особенную. Встречаемся с Панфиловым. Он говорит: «Какие крови у вас?» Дед у меня чех, бабушка норвежка. И поляки, и немцы, и французы, и кого там только нет. Я с радостью думаю, что это тот самый конек, на котором я въеду в кино. Говорю: «Да! Как вы догадались? У меня это, это, это» Он говорит: «Как жалко. Нужно абсолютно русское лицо». Дмитрий Кириллов: Вы играли в БДТ. Любой советский актер мечтал сыграть в БДТ. Но Товстоногов – Бог. Он сказал – все, молчать. Ольга Волкова: Его очень боялись. Дмитрий Кириллов: А тут Волкова со своим комментарием. Ольга Волкова: Он очень ценил чувство юмора. И оценивал качество. И он очень любил вот так втыкать и наблюдать, как это будет. С партнершей мы уже отыграли. Взяли еще одну пьесу. Вдруг вызывают нас и говорят: «Георгий Александрович, вы так плохо играли, что завтра не будет премьеры. Худсовет…» Это мне попадает. Здесь сидит партнерша. Я очень гневливая. У меня всплывает все сразу. Я перебираю все роды оружия – от крупного до мелкого. Это доля секунды. Тут поворачиваюсь к партнерше и говорю: «Замечательный у тебя был кусок. Вот тут ты сымпровизировала. А я тебе не помешала там?» У Георгия Александровича потеют очки. Знает, что я человек с богатыми запасами ненормативной лексики, что я неадекватный человек, и я говорю… Пускаю немецкие, французские слова и дальше перехожу в куртуазность. «Видя, как утомлено ваше лицо, я не вижу возможности далее продолжать диалог с вами». Вот такой вот. Это все попадает в его чувство. Он же понимает, что это игра. Я говорю, что «Возьмите мое звание, я не вижу ошибки. Мы играли так же замечательно. А замечательно, что сняли пьесу. У худсовета хороший вкус. До свидания». И уходила. Утром звонок от Георгия Александровича: «Мы приняли соломоново решение. Мы будем просто играть в другом порядке». Вот это удивительный человек, который мог меня раздавить, как клопа просто. ФРАГМЕНТ Ольга Волкова: Я получила огромную другую школу. И общение с замечательными актерами. И с Олегом Валерьяновичем, и со многими актерами. Это большое счастье. Жалко, что ни разу не сыграла, не прикоснулась с Алисой. Если бы не она, я бы не стала актрисой. Я не хотела быть актрисой. Мама хотела. Я ненавидела самодеятельность и художественное чтение. И знала, что я не кузявая. И дед говорил (такой домашний худсовет): «И характер у нее такой, она бесхарактерная, она не выживет». И внешние данные. И только когда я стала получать пощечины, я поняла, что «не-не-не-не, надо побороть». Нельзя быть плохой актрисой. Средней хотя бы. Вот этот уровень надо держать. И у меня завод пошел. Сделали один этюд – я делала десять. А все равно меня гнали. А я шкодила, но втихаря. Потому что плохо училась. И на вопрос «а как ты себя ведешь, а как ты учишься?» было унизительно. Я исподтишка говорила: «Смотрите, что сейчас будет». И исподтишка сидела на первой парте… А весь класс ржал. Пошел слух. Поэтому вошла какая-то девица, корзиночкой, в красной кофте и сказала: «Ты сегодня придешь в драмкружок». В жизни не собиралась. Это была Алиса Бруновна Фрейндлих, которая училась в это время в нашей школе, кончала. Дмитрий Кириллов: Крестная мать. Ольга Волкова: Я бы никогда не пошла. И меня бы никогда не приняла никуда. Но там я получила… И потом уже… по блату пристроил в ТЮЗ. Меня тоже не хотели брать. Говорили – «никакая». Или «пускай сидит, но ничего не будет делать». И вот этот кураж, преодоление – вот он меня и завел. Дмитрий Кириллов: Коллекция храпа, каких-то дефектов речи у людей, походка – это же все ваша актерская копилка. Например, если вы в очереди стоите и там какой-то конфликт, это может потом стать каким-то актерским наблюдением? Ольга Волкова: Обязательно. Дело все в том, что когда меня узнают, я не могу вмешаться. Иногда, когда я бешеная была, я вмешивалась. Но не узнавали. Сейчас неловко. Я только думаю: «Я тебя, скотина, сыграю». И когда это удается (а это удавалось) – тип начальницы, офтальмолога – это я брала, конкретно это была моя месть. Походки. Во что одеты. Речевые характеристики. К сожалению, очень плохо пишут и сценаристы, и драматурги. Потому что талантливейший русский язык. Михаил Рощин – это наш Островский. Вот он слышал, как говорит инженер и как говорит простой алкоголик. Разница была в образности русской речи. И поэтому, если маленький эпизод, я привношу… Потому что талантливо. Даже в ненормативной лексике, если это глубинка, а не город, где мат грязный, ржавый, а там талантливо. Дмитрий Кириллов: Еще один удивительный человек, с которым, по-моему, тоже вы в споре за художественный образ могли применить ненормативную лексику – Рязанов. Ольга Волкова: Да. Дмитрий Кириллов: Он же вас назвал, по-моему, «Чаплин в юбке». Ольга Волкова: «Смоктуновский в юбке. Я буду ее снимать. Я на ней женюсь». И когда он испортил отношения со всей труппой окончательно, уехал и забыл на 15 лет про меня. Потом случайно в БДТ встретились на ступеньках. И Басилашвили сказал: «Что ты ее не снимаешь?» «Ой, какая актриса! А мне нечего» - «А ты поищи», - жестко сказал Олег. И вот я получила первую роль - свою Виолетту. Дмитрий Кириллов: Каково было чувство, что «вот, я в команде Рязанова, у него же…» Ольга Волкова: Я сначала отказалась. Дмитрий Кириллов: Правда? Ольга Волкова: Мне так не понравился сценарий. Под офицерский вальс они за столом жрут подобранную еду из ресторана. И я пришла к своим друзьям-врачам и говорю, что мне предложил Рязанов. Но мне так не нравится… Дмитрий Кириллов: Как будто он до этого 100 раз предлагал. Ольга Волкова: Они говорят: «Ты что, охренела, что ли? А у кого ты собираешься сниматься?» Я быстренько обратно. Но другое дело, что он так был в диалоге со всеми. От сценария не оставалось ничего. У него была своя жесткая точка зрения. И с ним было спорить трудно. Но он слышал и предложения, и поправки. Когда заходил спор, он меня боялся очень. Он знал, что я амулет, что я приношу удачу. Это правда. Но он боялся. «Эльдар Александрович, вы ездите на машине. Вы отоваривались в литфондовской продуктовой лавке. А я угол Невского и Марата. Я путаю названия сарделек и сосисок и слышу мат в свой адрес – пойти на это, трам-тарарам, «ходит два года, не знает, что такое сардельки». Кто из нас лучше знает, во что одет, как говорит и что… Я по земле хожу». Дмитрий Кириллов: То есть вы свою лепту внесли? Ольга Волкова: Я нашла костюм себе выходной, попросила разрешения сказать, что моя мама была артисткой оперетты, что… седую прядь. И нашла три камеи. Дмитрий Кириллов: Чтоб везде было. Ольга Волкова: Вот есть детали, которые в кино для меня очень важны. Я ходила в ресторан, смотрела, нашла ее. Вышла артистка. А это наша артистка после театрального института. Она несла не блюдо, она себя несла. Поэтому, конечно, собираешь. Что я знаю про официанток? Надо пощупать, понюхать. Дмитрий Кириллов: После «Вокзала для двоих» пошла волна рязановских фильмов. Он стал вас приглашать. Роль модистки. Ольга Волкова: Да. Мне захотелось, чтоб она была француженкой, потому что француженки шили. Я игольницу эту нашла. Но самое главное для меня было, конечно, чтобы она заговорила с акцентом, как говорят француженки. Когда мне надо, я могу кремлевскую стену проломить, потому что мне это надо для профессии. Нашла француженку. А она была русскоязычная, но француженка. Она мне записала мой текст, как она говорит. И французский я уже знала на зубок просто. Я помешана на безупречности. Уж если это делать, то делать безупречно. Пусть это никто не заметит. Дмитрий Кириллов: Раздражало это когда-нибудь режиссеров, которые говорили: «Ну, вот, Волкова. Она все копается, что-то придумывает». А он сам не знает, что лучше. Ольга Волкова: Да, было такое, когда ощущение такое, что я говорю на каком-то языке не русском, когда люди просто не понимают. Я экономлю время. Говорю: «Типаж такой?» - «Такой». Предположим, молодой режиссер, у меня небольшая роль директора школы. Я прихожу, говорю: «Вам крахмальная или шерстяная, не очень опрятная?» Я говорю: «Вы понимаете, что такое крахмал? Директор школы. Каре, галстук, черно-белый костюм. Или ватная – засаленный платок, седые волосы». Это все рассказ». А меня уже парики готовы. - «Пожалуй, вот это». Я говорю: «Можно я начну учебный год с цитаты?» Потом какая-то выпивка идет, они сидят, выпивают. А я даже не знала, что это литературная школа. Я говорю: «Можно я поздравлю стихами?» А он, зачумленный, говорит: «Откуда вы их возьмете?» - «Да я сейчас быстренько». А там была какая-то Любовь, которая была влюблена в мужиков. Там один мужик, его терзали все. Я говорю: «Только поздравлю стихами». И я тут же… Такой физрук. Там девушка была худенькая. Чтобы она сказала: «Ахматова». Я ее прочту, а она скажет «Ахматова». Он, не врубаясь, говорит: «Давай». Я читаю: Вера, надежда, любовь. Люба, как ты одинока. Но скоро откроется вновь Твое одинокое око. Рыцарь на белом коне Прижмет тебя к нежному сердцу. Навзничь откроет тебе К счастью открытую дверцу». – «Ахматова». Более идиотских стихов придумать нельзя. Самый большой позор, что мне позвонили из-за авторских прав и сказали: «Вы написали стихи… Ждать не можем». – «Не надо. Это озорство всерьез». Поэтому чувство юмора. Так трудно найти своих людей. Эльдар Александрович был свой. Дмитрий Кириллов: Большой клоун, наверное, способен быть драматическим актером. Если ты умеешь до колик рассмешить человека, ты сможешь человека заставить рыдать. Если это необходимо. Я просто вспоминаю ваш прием кипятить соплю. Ольга Волкова: Да. Я не люблю плачущих артисток. Это очень легко – плакать. Это как пописать, извините. Но при этом теряется энергия, садится голос, а в зале никто не плачет. И я работала в БДТ с польским режиссером, который тоже так же считал: у актера должно быть маленькое, жесткое сердце. Его надо сдавливать – тогда будут плакать в зале. Дмитрий Кириллов: Декабрь 2018 года. На сцене Александринки Иван Волков в роли Сирано де Бержерака. Вот послушайте, что пишет критика: «Волков – не просто хороший артист. Он обладает необычайным талантом присутствовать здесь и сейчас. Этот внутренний ужас безысходности накрывает зал вместе с умирающим и произносящим остатки текста по-французски Сирано». Как для вас как для мамы, для актрисы мнение таких профессиональных людей, критиков? Ольга Волкова: То, что я увижу при жизни и услышу это, я не ожидала. Потому что он так пугливо отскочил от этой профессии, уйдя в музыку. И когда я это увидела, да еще в Пушкинском театре, да еще такие слова прочитать – это совершенно я не ожидала. ФРАГМЕНТ Ольга Волкова: Увидеть Ваню на той сцене, где ходил дед, в честь него он назван Иваном – это, конечно, был шок. Но главное – увидеть, что он сделал это сложнейшее дело. Дмитрий Кириллов: Вообще весь род Волковых достаточно талантливый. Все в творчестве. Ольга Волкова: Да, да, да. 21 человек. Волчья стая. Дмитрий Кириллов: Но вы продолжаете быть вожаком? Ольга Волкова: Уже я передала Ване. Ваня уже у нас мудрейший. Уже он как бы возглавляет административно. Я помогаю. Но Акела уже Ваня. Дмитрий Кириллов: Дважды народная артистка России. Как такое вообще могло случиться? Ольга Волкова: Потому что я была в нижнем эшелоне. Далее я мыла посуду. Слышу – меня объявляют, что Волкова народная артистка. Я обалдела. Какое-то маленькое объявление повесили в театре. Не сильно надо мной… Дмитрий Кириллов: «Поздравляем актрису Волкову» Ольга Волкова: Да, висело на лестнице где-то. Ну, дали и дали. Кто-то сказал: «Мы думали, что ты давно народная». Прошло года три. Мне на пенсию выходить уже надо. Я иду… и говорю: «Мне дали народную артистку. Может быть…» – «Мы ничего не знаем. Звоните в Москву». – «А где корочки или что-то? Может быть, пенсия побольше». Я звоню в Москву. Москва меня очень любила всегда. Уж за что – не знаю. Там крик: «Как?» А я думала – к Ельцину поеду, мне будет вручать. Ничего подобного. И второй раз бац – объявление в газете: «Присуждается звание народной артистки Волковой». И тогда я уже поехала в Смольный. И тогда уже в сопровождении двух актеров (особого кортежа не было) дома я накрыла полянку. Это выглядело очень странно, потому что стояли не солдаты в Смольном, а в черном мальчики. И стояли какие-то с железными штуками цветы, чтобы можно было купить и поздравить. А так как награждали железнодорожников, инженеров, художников одновременно, то шепотом спрашивали: «Вы к кому?» Я говорю: «Я к Волковой, к артистке». – «Второй этаж. 12 часов. Главный зал». Мне эти жестяные штуки и шепот что-то напомнили. Когда я вошла в главный зал, Собчак там был. И, кстати, Владимир Владимирович Путин справа стоял от него. – «Вы к кому?» (шепотом) Я говорю: «Я к Волковой». – «Проходите». – «А за урной когда можно прийти?» Потому что это просто морг, крематорий. По-другому невозможно. Ужас. И обратно под стук копыт мы ушли. И дома выпили по рюмке водки. Вот и все. Дмитрий Кириллов: В начале 1990-х народ думает о хлебе. И ему совсем не до зрелищ. Зарплаты задерживают. Билеты в театры не продаются. Режиссер Леонид Трушкин принимает решение распустить актерскую труппу. Ольга Владимировна приходит в магазин устраиваться на работу. Предлагает написать на бейдже «вас обслуживает народная артистка Волкова». Ольга Волкова: Я всерьез пришла в магазин, говорю: «Давайте буду продавать. Я вам продам мышиный помет. Я сделаю праздник. Потому что я могу придумать, чтобы продать все, что вы хотите, что у вас не продается». Я готова была. Я ничего не боюсь. У меня нет чувства страха, что, вот, все. Я умею. Я сама обои клеила. Знаешь, и победитовые сверла, и вешала шкафы. Я умею все. Правда, нет машины и дачи, но умею делать все. Я все близким говорю: «Вы бы меня лучше любили, чтобы я чувствовала это». Я не успеваю понять. Я очень быстро живу. Я не фокусирую это. Когда зрители аплодируют – ну, это естественно… Я даже не люблю театральные поклоны. Хотя дед мой был актером. Я считаю, что это идет от крепостного права. Почему я 2 часа кровь проливала и за что я должна этот пояс, это делать? Почему? Когда театрализованный театральный поклон – да, часть спектакля, это правильно. А мы просто… или несут цветы – начинается дрожь. Смотришь в потолок, потому что мне или не мне, не знаю, но я делаю вид, что если не мне, то не страшно. Это истерика. Хотя это уже дурной тон. И в «Паневежисе», замечательном спектакле, там нет… Я долго думала, что это тоже неприлично. Пошли за кулисы или через кого-то. Почему идти с букетом… Все трясутся, напрягаются, делают вид, что не видят, а кому-то персонально? Дмитрий Кириллов: Вы переиграли огромное количество разных образов, ролей, разной маски. Есть ли что-то такое, чего хочется обязательно попробовать сделать? Ольга Волкова: Да, у меня есть мечта. Когда-то была школа дубляжа. Игорь Мушкатин, мой друг, который уехал, возглавлял в Питере. Когда вслепую брали актеров. И вот был такой фильм-детектив, где играли все американские звезды. И мисс Марпл была старая. Такая старушенция. И я выиграла конкурс. Хотя мне было 32 года. Я боялась спать. У меня низкий голос. Чтобы мне, если нужно… Это такое счастье. И, конечно, я бы хотела сыграть мисс Марпл. Но, увы… Я бы хотела сыграть роль без единого слова. Самый любимый кадр, который вырезал Рязанов, а покойная Нина (жена) вставила – это когда я ем пирожки в «Небесах обетованных». Без единого слова. О такой роли я и мечтаю. Дмитрий Кириллов: Чем сейчас живет актриса Волкова, не имея такого хорошего материала для работы? Ольга Волкова: Я у Бабкиной играю. Я счастлива. Божественный театр. Она придумала сочетать драматических актеров со своим коллективом. Я счастлива. Вот там я и танцую, и пою. Дмитрий Кириллов: Это у Бабкиной? Ольга Волкова: У Бабкиной, да. И «Бабий бунт», и сейчас «За двумя зайцами». Надежда Георгиевна, которая совершенно гениальный мастер по собиранию, бесстрашно приглашает народных артисток, играет сама как драматическая актриса вот так. Не тянет одеяло на себя, ничего. И создает новый жанр – соединение, где девочки, которые поют, красавицы танцуют здорово и играют. Те, которые танцуют – поют и играют тоже эпизоды. Это все замешано. Дмитрий Кириллов: А в кино сериалы, сериалы. Ольга Волкова: А в кино и не зовут, да и страшно. И Ваня не снимается. Я даже уже писала, что волчья стая без съемок обходится. Те мастера, которые еще остались, они где-то там витают. А то, что там дальше уже - это недоумение большое. Но иногда и отказываться приходится, потому что это невозможно вынести по качеству, по уровню. Либо это площадной мат постоянный, либо это такое, что мне даже с моим чувством юмора и самоиронией не могу вам сказать, какая это пошлятина и дурновкусие. Дмитрий Кириллов: Бывает такое, что говорят: «Ой, Волкова – да ну. Сейчас придет, начнет права качать». Ольга Волкова: Наверное, так и говорят. Дмитрий Кириллов: «За правду бороться» Ольга Волкова: Поэтому и зовут. Отказалась сыграть у Кончаловского «Курочка Ряба». Я была единственная претендентка. И мы были похожи с Саввиной. А это как бы продолжение этой истории. Меня тогда взбесил материал, сюжет меня выбесил. И я даже наговорила каких-то слов нехороших. Но все, потом я у него в другом эпизоде снялась, а там отказалась. Хотя это были и деньги, и роль бы была, и Кончаловский. Но не могу. Помню, с Мережко сцепилась: «Не пишите про бедных». – «Оля, вы какие-то свои слова вставляете?» Я говорю: «Когда плохо написано, вставляю» - «Мои слова не трогайте». Тогда я сказала: «Не пишите про бедных. Вы в другом мире живете. Вы уже не знаете, как они живут». А вы любите писать про бедных. Тогда расскажите, откуда такой интерьер. Когда я сейчас смотрю сериалы, боже мой, двухэтажные квартиры. Я в жизни не видела шелковых зеленых простыней и покрывал. Во-первых, сексом заниматься там неудобно, потому что скользко. И все просыпаются в косметике. Несусветно богатые люди. Откуда такие деньги? Вранье какое-то идет. А я не люблю вранья. Дмитрий Кириллов: Поэтому до сих пор со своими париками, со своими костюмами, со своим гримом. Ольга Волкова: Потому что это правда. У меня две пары новых голубых и бледно-розовых трико. За колено. Вот таких широких. И много того, чего ни у кого нет, я берегу. Хэбэшные халаты вот эти дешевые. Потому что это натуральное, это как фактура. Дмитрий Кириллов: И все пригодится? Ольга Волкова: Ну, сейчас уже раздаю. Не пригодится. Дмитрий Кириллов: Представляете, вы, например, играете тетушку Ануш. Скажите, пожалуйста, чем отличается, допустим, армянский нос от грузинского. Никто же не знает. А вам надо было выучить. Ольга Волкова: Через два года. Я не выдержала. Потому что с горбинкой грузинский нос красивый. А тут немножко сливообразный. Никого не хочу обидеть. Восьмеркой рот. Абсолютно другой фактуры нос. Поперла на «Мосфильм». Там уже мастеров нету. Что-то они слепили неправильно. Я лепила сама. Купила три носа. Играю. Клею сама. Снимаю грим сама. Придумала сама. Колготки – очень хорошая вещь. Надеваешь черные колготки, перекручиваешь косички, сверху платок. Или дома родилось. Подушка здесь, перетянутая на попе подушка, в талию халат. И сломанный от компьютера стулик. Дмитрий Кириллов: На пятую точку, да? Ольга Волкова: На пятую точку. Он на колесиках. Поэтому как сел, так встал. Такого роста она. Как сидишь, так и пошла. И на нем можно танцевать. Привезла его в театр. Так и осталось все. Это так интересно. Уже даже играть потом меньше интересно, нежели сочинять. Дмитрий Кириллов: Создавать. Ольга Волкова: Да. Дмитрий Кириллов: Пусть у вас в жизни будет все так же интересно, чтобы глаз горел, был аппетит к этой профессии, не терялся. Ольга Волкова: Да никуда не денется. Дмитрий Кириллов: Волчий. Ольга Волкова: Никуда не денется. С этим я и помру. Потому что мне интересно все. Дмитрий Кириллов: А вам доброго здоровья. Мы вас любим. Ольга Волкова: Спасибо вам. Дмитрий Кириллов: Волкову обожают, потому что настоящая, потому что не обманет. Она известная выдумщица, фонтанирующая всякими находками. И ей небезразлично все, что происходит вокруг. Она, как ракета, заряженная положительной энергией, несется в ноосферу к своим зрителям, отдавая всю свою любовь. Она сама по себе жанр, сама по себе вид искусства, а потому намного больше, чем актриса. Человек-планета Ольга Волкова.