Дмитрий Кириллов: «Моя милиция меня бережет» - этот лозунг с совких времен знал каждый. Рабоче-крестьянская милиция встала на защиту правопорядка в молодом советском государстве спустя 3 дня после революции 10 ноября 1917 года и очень скоро стала народной. Милиции помогали дружинники, выходившие дежурить в свободное от основной работы время. Одни, не очень сознательные, помогали формально – лишь бы получить отгул. Другие же подходили со всей ответственностью. Советский милиционер – это не бездушный заокеанский коп. Он родной, честный, настоящий, каким был, к примеру, дядя Степа Сергея Михалкова – первый помощник всем малышам. А на их родителей с экрана смотрели обаятельные киномилиционеры – самые любимые актеры страны. В 1990-е годы появились совершенно другие оперативные работники, не похожие на советских милиционеров из кино. Они были такие, как мы – со своими недостатками, достоинствами. И потому стали невероятно популярными, просто родными ментами с «Улицы разбитых фонарей». Открыл их нам писатель и сценарист Андрей Кивинов. Андрей Владимирович, в вашем личном деле записано: «Пришел в милицию, чтобы получить квартиру»? Андрей Кивинов: Я думаю, что с квартирой, видимо, это такая стандартная формулировка была. Все, кто туда приходил, всем писали: «Нуждается в жилплощади». Конечно, я прекрасно представлял: уже никаких квартир там не дают. И шел я совсем по другим мотивам. Действительно, я сначала закончил судостроительный техникум, дневной, потом устроился по распределению в Институт технологии судостроения, где я работал в отделе плазменной резки и занимался плазменной резкой. Ходили тогда по предприятиям так называемые вербовщики и вербовали на работу в милицию. Причем в такие низовые: в охрану ведомственную… И я пошел в отдел кадров после встречи с ними. Там сказали: «У вас высшее образование, зачем вам идти в охрану? Может, участковым или оперативником, в уголовный розыск». Дмитрий Кириллов: Выбор дали. Андрей Кивинов: «Уголовный розыск» звучало как-то, да, романтичнее. До того как написать там заявление, меня прикрепили в отдел милиции и сказали: «Год походи просто как внештатник». Дмитрий Кириллов: «Подумай». Андрей Кивинов: Да. «Познакомься, посмотри, надо ли тебе это все». И я год походил и, в общем, не отказался. Поэтому – наверное, да, ты должен быть морально как минимум готов к тому, что тут у тебя будут и рваная рабочая неделя иногда, и вообще ненормированный день, и, действительно, нервотрепка. Опять-таки, если в юмористическую плоскость переводить: у нас были случаи, когда сидит в засаде человек, оперативник, смотрит на часы: «Так, рабочий день закончен, я пошел». Дмитрий Кириллов: Вообще, если вспомнить ваши первые дни работы в органах: насколько ваше представление совпало с тем, что вы увидели? Андрей Кивинов: Такая забавная история была. Это конец 80-х, жуткий дефицит, воровали с машин все. Вот каждую ночь приходишь, и там либо колеса нет, заявитель сидит, либо стекла лобового, либо там чуть ли вообще машины нет. И вот первый материал: мне описали кражу колеса с какого-то там «Москвича». И хозяин приходит: «Ребята, я понимаю, что вы ничего не найдете». А на следующую ночь вневедомственная охрана каталась и видит: парень с колесами идет. Его прихватывают. Едем к нему домой и находим, в общем, все ворованное, и в том числе колесо этого дядьки. И через день я его вызываю и говорю: «Ну, вот ваше колесо». Он так вот сидит в восторге: «Блин, ваще вы даете!» Я скромно говорю: «Ну так конечно. Мы ж не какая-то вневедомственная охрана. Мы ж уголовный розыск». Была, знаете, все равно какая-то такая… не сказать «романтика», но подражание, наверное, кино все равно какое-то присутствовало. У меня, например, остался, я не помню, откуда он у меня взялся, но у меня завалялся долгое время парик такой длинноволосый. И я любил изображать Джеймса Бонда: я наряжался в этот парик, надевал фуфайку и ходил по территории, высматривал, кто тут совершает правонарушение. Один раз зашел в пивбар, такой мутный глаз у нас был, где вся гопота собиралась. Стал там и стою. Кто-то из зэков подходит… ну, не из зэков, из посетителей каких-то судимых. И говорит: «Андрей Владимирович, зачем парик-то надели?» Я после этого бросил этой дурью маяться. Но в этом парике потом, знаете, я чем занимался? Была тогда активная борьба со спекуляцией спиртным. Вот я изображал алкоголиков, которые покупают паленый этот алкоголь. Я надевал парик, ватник и утром изображал похмельного товарища. И в общем всегда срабатывало. Дмитрий Кириллов: Кивинов – романтик до мозга костей. В юности запоем читал детективы и по сто раз смотрел фильмы про отважных сыщиков. В конце 1960-х руководство МВД было серьезно озабочено подъемом престижа профессии милиционера. Создавать положительный образ сотрудников органов внутренних дел было поручено лучшим сценаристам и режиссерам. Гостелерадио СССР стало выпускать детективные сериалы. Сначала это был простоватый, немного неуклюжий, но очень обаятельный участковый Анискин в использовании легендарного Михаила Жарова. А позже на смену Анискина пришли Знаменский, Томин и Кибрит – легендарные «ЗнаТоКи», главные киномилиционеры 1970-х. Такой отлакированный наш кинематограф все равно какое-то влияние оказывал. И те же «ЗнаТоКи». Потом я, уже будучи взрослым и проработав какое-то время, смотрел с улыбкой на все эти серии и думал: «Господи, что же это такое они показывают?» А в то время-то был дефицит, во-первых, наверное. И действительно создавался образ такого защитника, борца за справедливость. Дмитрий Кириллов: «ЗнаТоКи», как бы сейчас выразились, порвали конкурентов на куски. Такого зрительского ажиотажа никогда не было на советском телевидении. Саундтрек к сериалу был написан Анатолием Гороховым и композитором Марком Минковым. Эти авторы реально созданы шедевр, на долгие годы ставший неофициальным гимном советской милиции. Помните знаменитые слова: «Если кто-то кое-где у нас», и только «порою»… Андрей Кивинов: «Порою». Да. «Честно жить не хочет». Дмитрий Кириллов: Т. е. получается, что это было настолько редко, если слова песни перефразировать? Андрей Кивинов: Ну, не совсем редко. Тоже для меня это было таким, не то что открытием… Я пришел тогда еще вот на стажировку. Как-то так вот, за всю жизнь с криминалом таким откровенным не сталкивался. Я говорю: «У вас воруют? У нас вообще в стране?» И он как-то грустно сказал: «Причем еще как». А потом, когда ты вступил в должность и каждый день, приходишь – там квартирная кража, там грабеж, там что-то еще, там машины, эти угоны бесконечные. И ты уже просто смотришь на мир другими глазами: «Да мы в криминале живем! Как люди вообще вот по улицам-то ходят?» Потому что они сводки не читают, они не знают. Ты утром сводочку-то получаешь – ого-го! Вот. Это в советское время, я же говорю, даже. А потом началось-то уже совсем весело. Дмитрий Кириллов: Вот в этом веселом времени вы жили. И потихонечку начали пописывать. Я вспоминаю историю, когда ваши коллеги говорили: «Ну, занимается ерундой какой-то». Андрей Кивинов: Почему я, собственно, решил взяться за перо? Это 1990-е, начало 1990-х. Во-первых, я уже насобачился на протоколах. Потому что каждый день ты пишешь протоколы осмотра, а это художественное произведение, я считаю, любой протокол осмотра места происшествия. Или, там, протокол допроса иногда. Дмитрий Кириллов: Со своей драматургией, да? Андрей Кивинов: Да. И то иногда такая в общем уже… Уже руку набил. Вот. А потом появились еще книжные развалы в 1990-х, в начале. Когда западная переводная литература, в том числе детективно-полицейская, хлынула на наш рынок. Я почитал несколько повестей американских про полицию. И подумал – что же, а у нас-то в общем не хуже можно сделать, да? Дмитрий Кириллов: И веселей. Андрей Кивинов: И веселее, да. Мы ездили на слеты, у нас такие слеты спортивные были за городом, когда отделы выезжали на соревнования там всякие. Ну, и думаю: надо как-то повеселить народ. Дай, думаю, я напишу повесть и просто ее прочитаю вслух. И вот я там, собственно, и написал первую повесть. Буквально я ее в электричке на коленке записывал. Приехали, почитали, посмеялись. А уже потом муж моей сестры, он работал переводчиком в издательстве, он отнес это туда, они почитали и «О!» говорят, прибежали и – «Давай-давай!» Я за год буквально, за одно лето написал еще четыре повести. Уже немножко так прикидывая, что это будет читать, наверное, широкая аудитория. И я реально опасался: как минимум, меня уволят. Потому что она такая была, в общем, не для широкой аудитории все-таки. В том числе документы реальные там прилагались. Дмитрий Кириллов: Ждал, что вызовут, наверное, да? Андрей Кивинов: Да. Но мне повезло. Действующий начальник уволился, было безвластие в ГУВД, а новый еще не пришел. И как раз книжка вышла. А потом спустя где-то год я встречался на какой-то тусовке вот как раз с бывшим начальником, и он сказал: «Ну, я бы тебя точно турнул». Дмитрий Кириллов: Те ребята, которые с вами работали, вы потом про них про всех и писали. Андрей Кивинов: Книга это книга, а жизнь это жизнь. В жизни немножко все другие. Но для книги они должны были быть героями. И я брал, конечно, конкретных людей и их туда, для них и писалось, да? И в какие-то героические ситуации помещал. Поэтому там, например, Толя Дукул, он же Дукалис, он ни в каком рижском ОМОНе никогда не работал. А везде в кино он «я в рижском ОМОНе, в рижском ОМОНе». Потому что это книга, надо ему сделать… Дмитрий Кириллов: …героическое прошлое. Андрей Кивинов: Героическое прошлое, да. А в жизни ни в каком ОМОНе он не был. Самое интересное было потом. Что его, Дукова Толю, реального, звонят из рижского ОМОНа из… как называется, не отдел кадров? но, по-моему, отдел кадров, да… «Слушайте, у нас тут юбилей рижского ОМОНа, а мы не можем вас в списках найти. Вы в каком году служили?» Он долго объяснял, что это кино, а это жизнь. «Не был я у вас, ребята». Но потом его все равно пригласили туда: в книжке ОМОН. Дмитрий Кириллов: Почетным сделали, да? Андрей Кивинов: Почетным, да. Дмитрий Кириллов: Кто был тот человек, который, прочитав вашу книгу, сказал: «Послушай, это кино!..»? Андрей Кивинов: Легенда гласит, что актер Виктор Бычков (который наш Кузьмич из «Особенностей охоты») шел на «Ленфильм» и на развале увидел книжку мою. Он ее быстренько прочитал и принес Рогожкину Александру Владимировичу. Это который снимал «Особенности»… Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Андрей Кивинов: …и сказал: «Слушайте, вот готовый сценарий». И это был полный застой на «Ленфильме», когда ничего не снималось. Там собаки гуляли по «Ленфильму», ветер выл. Т. е. там абсолютно мертво все стояло. И ко мне приехали: «Ты не против?» Я говорю: «Да конечно, не против». Кино вообще не снимается, а тут мне сразу предлагают сериал делать. На тот момент как раз уже, по-моему, вторая книжка вышла. И, по-моему, был ноябрь 95-го года… да, 95-го года, они запустились. Причем это были совершенно нищенские бюджеты. Т. е. там все делалось на… Дмитрий Кириллов: Худшие годы российского кино. Андрей Кивинов: …на энтузиазме. Собственные объекты. Т. е. в моем кабинете несколько сцен снималось и в моем отделе, в убойном уже на тот момент. Дмитрий Кириллов: Все к реальности… Андрей Кивинов: Все, да, да. И абсолютно все, что находилось, все шло в дело. Снимали режиссеры почему-то все маститые, на тот момент там и Бортко, и Рогожкин, и Татарский, Бутурлин, такие все с именами, – и вдруг они снимали какие-то странные детективы… Дмитрий Кириллов: Взятые на развале. Андрей Кивинов: Это были вот эти восемь серий несчастных. Они просто поставили их на Новый год. Они побили все рейтинги, все сразу. После этого нашлись деньги. И сериал, насколько я знаю, снимался 16 лет после этого. Дмитрий Кириллов: С момента выхода первых серий «Улиц разбитых фонарей» много воды утекло. Вышло столько фильмов с участием любимых «Ментов», что многим зрителям и невдомек, что они снимались разными режиссерами и истории сочиняли уже другие сценаристы. Андрей Кивинов, литературный отец Ларина, Дукалиса, Мухомора, Соловца, Абдуловой, перестал следить за судьбой своих литературных детей, отпустив их в свободное плавание. На свет стали появляться новые повести, романы и сценарии. В одном из них появился литературный персонаж девушка Вика, которая вскоре из вымышленной героини превратилась в реального человека – будущую жену писательницу Викторию Шервуд. Вы придумали когда-то Вику, которая была у вас в книжке. Книжная Вика. Андрей Кивинов: Да. Ну, так получилось, что на тот момент я жену свою еще не знал. Потом так совпало, что она тоже оказалась Викой. Дмитрий Кириллов: Чудеса. Андрей Кивинов: Многие вещи… Дмитрий Кириллов: Помните встречу? Как? Андрей Кивинов: Да, помню. Она интервью ко мне пришла брать. Она журналисткой была. Познакомили меня. Дмитрий Кириллов: А, уже у знаменитого писателя? Андрей Кивинов: Да. Дмитрий Кириллов: Так… Андрей Кивинов: Вот она приехала к нам в отдел, познакомились. Потом год она приезжала к нам брать материалы какие-то для «Криминального издания», она там была. Дмитрий Кириллов: Она писала как раз на них, да? Андрей Кивинов: Да. Так в общем отношения и сложились. Дмитрий Кириллов: И любовь. Андрей Кивинов: Да. И я думаю, что если бы я продолжал работать, то не было бы у нас проблем, связанных с тем, что я там сутками пропадаю. Дмитрий Кириллов: Но она в теме. Конечно. Так она, по-моему, писательницей стала, да? Виктория… Андрей Кивинов: Да. Это, как говорит, вы знаете, у нас в Союзе писателей секция детективной литературы, и там есть несколько пар, которые стали писать после того, как поженились. Например, Максим Есаулов, он же Езупов, женившись на Лене Топильской («Тайны следствия»), стал писать «Ментовские войны». Андрей Измайлов с Монастырской Настей, тоже после свадьбы, она стала писать. И еще там несколько пар. Дмитрий Кириллов: Это заразно? Андрей Кивинов: И вот Измайлов по этому поводу говорит: «Писательство – болезнь, передающаяся половым путем». Пошутил, да. Дмитрий Кириллов: Засосала писательская работа. Популярность вас все-таки нашла. Андрей Кивинов: Да. В 98-м году… Дмитрий Кириллов: Пришлось уйти из милиции, да? Андрей Кивинов: …надо было уже выбирать, да, и куда идти дальше. Или в милицейскую карьеру. И плюс была такая не очень на тот момент здоровая обстановка. В общем, мы вчетвером руководству написали рапорта. Дмитрий Кириллов: Без сожаления ушли? Андрей Кивинов: С сожалением, конечно. Было как-то даже, знаете, первое время неловко: а что теперь делать? Как я в системе там – это совсем другое. И вдруг ты вот на вольных хлебах и… Дмитрий Кириллов: …Сиди книжки пиши. Андрей Кивинов: И что теперь делать, да. Дмитрий Кириллов: Ноги шли обратно, заходили к тебе на работу? Андрей Кивинов: Но я, мало того, в 2005 году восстановился в Школу милиции. Методистом. И тоже снова был необычный, снова я в форме, снова я в погонах, снова я в системе. Так что… Да, конечно, обратно тянуло. Дмитрий Кириллов: Это уже такая… Андрей Кивинов: Сейчас до сих пор снится. Знаете, сны, когда ты сидишь на дежурстве в отделении, прибегает кто-то там, и ты иди разбирайся. Идешь, разбираешься там. А все спрашивают: «Ты че, вернулся?» – «Да, я вернулся». Вот. Эти кошмары мучают постоянно. Дмитрий Кириллов: Вот если отмотать кинопленку своей жизни назад, вы пошли бы снова в милицию? Андрей Кивинов: Хороший вопрос. Я так скажу: я не жалею, что я туда пошел, ни грамма. Работа сыщика, детектива – она всегда будет почетна, востребована и в народе уважаема. Потому что это люди, которые борются за справедливость. Какими там, неважно, способами, но это люди, которые защищают, которые, наверное, вот эту сказочную вещь, что добро должно победить зло, они кое-как там, как могут, но воплощают. Дмитрий Кириллов: Спасибо вам. Андрей Кивинов: Поэтому это, наверное, главное в этой работе.