Режиссер, композитор Юрий Шерлинг: Я безумно одержим любовью к своему дому, к своей семье и к тому, чем я занимаюсь. Я не торгую этим

Гости
Юрий Шерлинг
режиссер, композитор, заслуженный деятель искусств России

Дмитрий Кириллов: История жизни этого человека не вписывается в привычные рамки какого-либо жанра. Здесь есть все: трагедия, мистика, комедия, фантастика, фарс, драма и даже остросюжетный детектив. Юрий Шерлинг – режиссер, композитор, хореограф, балетмейстер. В нем намешано столько всего, что хватило бы с головой на жизнь нескольких человек.

С молоком матери, дирижера Александры Шерлинг, работавшей всю жизнь со звездами балета – Вагановой, Улановой, Лепешинской, он впитал главное правило жизни: каждый одаренный человек обязан бороться за место под солнцем и никогда не сдаваться.

Маленький Юра Шерлинг, 4.5 года. Малый зал Московской консерватории. Это правда? Вы играли Баха в 4.5 года?

Юрий Шерлинг: Да, это правда. Все музыканты начинают рано. Это не значит, что все становятся музыкантами. Но, тем не менее, мама и первая женщина – дирижер. Сплю под роялем, поскольку трехметровая комната, выданная Ворошиловым моей маме как ленинской стипендиатке. Поэтому звуки музыки просто были грудным молоком для меня. Она брала меня куда-то с собой, где она замечательный дирижер, прекрасный, уникальный совершенно музыкант, концертмейстер балета. Вахтанг Чабукиани и Лепешинская, Майя Плисецкая – все ее лучшие годы она провела с совершенно великими людьми.

Дмитрий Кириллов: Ведь Ваганова сама была рядом с ней?

Юрий Шерлинг: Ваганова – концертмейстер. А Александра Шерлинг давала уроки классического танца как педагог классического танца. То есть Ваганова настолько верила, любила и понимала, что мама знала методологию хореографии. Она знала мышцы, она знала, как поднять ногу, она знала, как прыгнуть, она знала, как сыграть наверх. А я то, что называется на горшке под стулом где-то сидел и всё это в себя впитывал. То есть я был таким маленьким рюкзачком, который был насыщен музыкой.

Я был окружен такой заботой, такой любовью, таким фанатизмом со стороны мамы, что «ах, мой Юра», «Юра, давай играй», «Юра, давай пой», «Юра, давай…»

Дмитрий Кириллов: «Танцуй».

Юрий Шерлинг: «Танцуй». И обязательно я должен был танцевать. И потом я участвовал во всевозможных международных конкурсах.

Дмитрий Кириллов: Так уже в 5 лет, по-моему, была какая-то олимпиада. Украинский танец. В 4.5 года сыграл Баха в консерватории, через полгода уже получил грамоту?

Юрий Шерлинг: Да. Я не просто получил грамоту. Я занял там первое место среди детей-работников искусства. Это продолжалось до тех пор, пока я не попал в руки Елены Фабиановны Гнесиной. Начались ритмические задания. Она говорила о том, что у меня абсолютно негритянские способности к ритму, потому что я то ногами выбивал, то руками выбивал.

Дмитрий Кириллов: В скором времени стены Центральной музыкальной школы стали неугомонному Юре Шерлингу тесны. Руками он продолжал выводить за роялем сложные пассажи, а ногами уже бил чечетку. Мальчишку захватил ритм.

Юрий Шерлинг: Я очень хотел танцевать. Я рвался… Вы не представляете, какие муки испытывал я, какие человеческие муки ночью я испытывал, когда я рвался танцевать. То есть мой темперамент вырвался наружу. Я был принят сразу во второй класс в хореографическое училище.

В 4 классе я получил 12 за сданный экзамен. И мне все прочили карьеру просто великого танцовщика. Такую же, как Нуриеву, такую же, как Барышникову. Тогда, в 4 классе.

Но к выпускному классу обнаружилась одна потрясающая вещь. Что мой рост и рост балерины, стоящей на пуантах… И я стал превращаться в характерного танцовщика – о моей душе, моей сути, моей выученности. И тогда я получил дебют в Большом театре - шута в «Лебедином озере».

И это означало, что Асаф Мессерер покидает сцену, я занимаю его место, я прихожу солистом. То есть все было прочерчено. Но судьба распорядилась иначе. На уроке характерного танца мне педагог Рихтер кричит: «Ты танцуешь свой еврейский шалман». Рихтер – он был немец. И, естественно, моя реакция мгновенная была. Я ему сказал, что он фашист. За те души, которые сгорели в концлагерях. И я ушел из класса. Мне было 18 лет. Я был уже взрослый человек. Я был уже взрослый мужчина. Таким образом я лишился дебюта в Большом театре.

А приближался государственный экзамен. И тогда у меня на нервной почве стало плохо с ногами. Они сели. Это такое профессиональное выражение, когда кислота парализует твои мышцы. И я сдал государственный экзамен. И не получил никакого распределения. Никуда.

Дмитрий Кириллов: Юрий Шерлинг оказался на улице. Но его величество случай не заставил себя долго ждать. Хореограф Игорь Моисеев, основатель легендарного ансамбля народного танца, взял его в свой коллектив. У Моисеева была давняя задумка – создать классическую балетную труппу. Диплом выпускника хореографического училища как раз Юрию Шерлингу мог бы и пригодиться. Но классический балет – это иллюзорное будущее. А вот многочасовые репетиции в народном коллективе – суровая реальность.

Юрий Шерлинг: Значит, меня поставили в народный коллектив. А я классический танцовщик, голубой принц. Я вообще такой весь из себя.

Дмитрий Кириллов: Из Большого театра.

Юрий Шерлинг: Из Большого театра. А тут – присядки, топотушки. Причем, это были галеры. И я должен сказать, пошутить, что тогда одним из выезжаемых коллективов за рубеж был ансамбль Моисеева.

Дмитрий Кириллов: Говорили: «Моисеевский ансамбль – это не только школа танца, а еще и школа советской фарцовки».

Юрий Шерлинг: Совершенно верно. Когда я попал в гримуборную, то разговоры о лифчиках, трусах, сколько стоит, чего, куда…

Дмитрий Кириллов: Шубы.

Юрий Шерлинг: Шубы. Сколько купить. Надо 10 шуб. Но здесь произошла опять неприятность. Неприятность эта была связана с тем, что Игорь Александрович Моисеев в этот момент хотел ставить «Ночной город». А я к этому моменту уже играл много джаз. И очень любил. И как-то я перед репетицией что-то сидел, играл. Он зашел в зал, услышал, говорит: «Ну-ка иди сюда». Позвал меня к себе в кабинет. Он знал очень хорошо французский язык, немножко картавил, грыз ногти. Он говорит: «Давайте поговорим с вами…» И я на протяжении долгого времени не вылезал из его кабинета: занимался эскизами, подбирал музыку. Это был…

Дмитрий Кириллов: Все, фаворит появился. Представляю, как коллеги смотрели.

Юрий Шерлинг: Все. Уже все накалилось в ансамбле Моисеева, меня уже возненавидели. Танцевать не танцую. Ноги опухли от присядок. А сижу в кабинете у Моисеева, а все смотрят на меня. Я думаю: «Ну, пойду к Чайковскому и поговорю с ним о Мусоргском».

Дмитрий Кириллов: С Чайковским, директором музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Юрий Шерлинг познакомился на закрытой вечеринке, организованной для артистов театра. Шерлинг находился там в качестве приглашенного пианиста. Сидеть за роялем весь вечер, развлекая звезд оперы и балета джазом, Юрию Борисовичу показалось занятием скучным.

Юрий Шерлинг: Мы играли, играли, играли, играли. Наконец мне надоело играть. Я вышел в зал и говорю: «Ребята, давайте, вы играйте, я потанцую немножко. Мне надо потанцевать».

Дмитрий Кириллов: Размяться.

Юрий Шерлинг: Размяться. Я устал сидеть за инструментом. И вдруг у меня в руках оказалась совершенно какая-то красивая креолка. Уже 19 лет. И эта креолка произвела на меня какое-то такое впечатление… Это был для меня просто шок.

Дмитрий Кириллов: Взрыв.

Юрий Шерлинг: Что я с ней делал, вы себе не представляете. Я крутил, вертел. Тогда появился рок-н-ролл, шейк. Вот это. А я же артист балета. Вдруг я выскочил из-за рояля, никто же не понимал, как этот слон за роялем…

Дмитрий Кириллов: Элегантно укатал…

Юрий Шерлинг: Укатал.

Дмитрий Кириллов: Не то слово, да?

Юрий Шерлинг: Я не просто ее укатал. Я ее… Я не знаю, что я с ней сделал. Короче говоря, вдруг появился какой-то здоровый мужик, здоровый такой, схватил ее и куда-то унес. И ко мне подходит один человек и говорит: «Я Чайковский». Я говорю: «Очень приятно. Я не могу назваться Мусоргским. Но все равно». Он говорит: «Да вы приходите ко мне». Я говорю: «Куда приходить?» - «Сюда, в театр, заходите. Спросите Чайковского». Я думаю: «Ну мало ли сумасшедших на этой Земле».

Дмитрий Кириллов: Ну откуда было знать артисту ансамбля Моисеева Шерлингу, что на этой вечеринке решится его судьба? Что в скором времени его трудовая книжка будет лежать на столе директора. Он станет солистом балета Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. И вновь встретит ту знойную креолку, которую кружил в жарком танце.

Юрий Шерлинг: Первая репетиция. Бирбанто в «Корсаре». Открывается дверь. И входит это… Кидает скунсовую шубу на пол. И все мои чресла млеют. Педагог-репетитор, народная артистка РСФСР, лауреат премии Анны Павловой в Париже, лучшая балерина мира Элеонора Власова. Закончилось это тем, что через 2.5 года Элеонора Власова… Нет, вру. Меня выгоняют из театра за развал советской семьи. Муж Власовой – солист этого театра Аркадий Талмазов.

Дмитрий Кириллов: Известный баритон.

Юрий Шерлинг: Известный баритон. А здесь какой-то шкет пришел и увел самую красивую женщину. Это была совершенно огромная любовь. И меня вышибли, естественно, из театра и сдали в армию. А там у меня была чрезвычайно тяжелая служба. Я не хочу об этом говорить.

Дмитрий Кириллов: Да вообще как не сойти с ума после сцены театра…

Юрий Шерлинг: Мне порвали паха. Надо мной жутко издевались. Я из сортира вообще не вылезал. Я столько перемыл, так что мне все это очень понятно в жизни.

Дмитрий Кириллов: А на гражданке солдата Юрия Шерлинга ждала звезда балета Элеонора Власова. Ссылка в армию не охладила их страстных чувств. Элеонора официально стала женой Юрия Шерлинга.

Юрий Шерлинг: И когда я вернулся из армии, я хотел… Ну, естественно, мне надо было что-то делать. Я сказал: «Ну, давай будем танцевать вместе». Она сказала: «Нет, ты должен сам подняться». Тогда я начал очень много писать песен. Тамара Миансарова, Иосиф Кобзон пели мои песни. По тому времени это были даже какие-то шлягеры.

Дмитрий Кириллов: Чтобы обеспечивать красотке Элеоноре роскошную богемную жизнь, Юрию приходилось хвататься за любую работу. Он освоил профессии сценариста, автора текстов, джазового пианиста, хореографа и композитора. Не хватало еще одной специальности, по сути скрепляющие все его таланты и навыки – Юрий Борисович стал задумываться о режиссуре.

Юрий Шерлинг: Я пошел в ГИТИС. Прихожу в ГИТИС. А я уже лауреат Всесоюзного конкурса хореографов. Я уже много чего наставил здесь, в Перми, в Новосибирске.

Раз иду в ГИТИС, два иду в ГИТИС. Не принимают. Меня вызывают в управление культуры Мосгорисполкома и говорят: «Мы все понимаем. Но мы не можем вас потерять». Меня дважды туда вызывали. «Мы не можем вас потерять. Давайте, вы идете к Андрею Гончарову на высшие режиссерские курсы, которые готовят главных режиссеров театров». То есть я иду сразу в аспирантуру. Меня принимают в аспирантуру этого ГИТИСа.

И я, Черменев, главный режиссер русского театра в Эстонии, Коля Сличенко, мы садимся за одну парту – и должны стать главными режиссерами театра. Приходит Андрей Александрович: «Значит так. Человек из Ла-Манчи. Мюзикл «Дон-Кихот». Слушаю».

Я говорю: «Андрей Александрович, скажите, пожалуйста, семантика мелодии (студент говорит) играет какое-то значение с точки зрения режиссуры, когда вы выстраиваете тот или другой образ?» В драматическом спектакле вы можете из Сократа сделать Солженицына.

Дмитрий Кириллов: Это же музыкальный спектакль.

Юрий Шерлинг: Я говорю: «Это музыкальный спектакль. Там есть музыкальная фактура. Это лирический…»

Дмитрий Кириллов: Все понятно.

Юрий Шерлинг: - «Я ничего не понимаю, что вы говорите. Вы кто?» - «Я Шерлинг». – «Завтра приходите в театр». Он собирает труппу и говорит: «Познакомьтесь, вот режиссер спектакля «Человек из Ла-Манчи»».

Я ставлю «Человека из Ла-Манчи», дописываю музыку, делаю то, делаю другое, все. Приближается премьера. Играет Гундарева. Потрясающе все. Все выстроено. Вдруг неожиданно появляется Таня Доронина. Появляется Таня Доронина. Все: «Это не просто человек. Человек из горкома партии. Это жена Товстоногова».

Я прихожу к Андрею Александровичу и говорю: «Андрей Александрович, что такое? Премьера на носу». Он: «Ты понимаешь, профессия режиссера – это профессия компромиссов».

Я говорю: «Андрей Александрович, хорошо, давайте попробуем». И в сцене изнасилования Таня Доронина должна висеть на копье вот так, как баран, и под нее подлезает уже труп, под нее подлезают те или иные погонщики мулов. Приходит Таня на репетицию. «Таня, тебя насиловать будут. Ты чего?»

Она: «Я на палке висеть не буду». Я говорю: «Тань, подожди, это не палка, это копье Дон Кихота». Скандал. Она: «Этот сопляк, да я до Товстоногова, да я до то…».

Дмитрий Кириллов: «Я в партию пойду».

Юрий Шерлинг: «Я в партию пойду».

Дмитрий Кириллов: Опять.

Юрий Шерлинг: Но я в этот момент уже понял, что мне делать уже в чужом театре нечего. И в этот момент Завадский публикует статью в «Московском Комсомольце»: «Образцовому городу – образцовый театр».

Я прихожу к Завадскому и говорю: «Юрий Александрович, вы хотите сделать образцовый театр. У меня есть целая программа». – «А почему бы тебе не поставить спектакль? Я видел «Человека из Ла-Манчи» Ты соображаешь. Давай что-нибудь такое музыкальное замутим». Я говорю: «Легко».

Дмитрий Кириллов: Завадский предлагает Шерлингу поставить спектакль кубинского драматурга Эктора Кинтеро «Тощий приз». Латиноамериканские страсти, море музыки, зажигательные ритмы сальсы. Кто же будет играть знойную креолку? Конечно, Вера Петровна Марецкая – легенда театра Моссовета. Народная артистка Советского Союза, бывшая жена Завадского. Вот только не учел молодой режиссер Шерлинг возраст главной героини. Марецкой тогда уже было почти 70 лет.

Начинается репетиционный процесс.

Юрий Шерлинг: Начинается репетиционный процесс. И на одной из репетиций я ставлю самбу. Сам танцую, все показываю. Вдруг… Вера Петровна падает и ломает шейку бедра. Приходит Завадский, и спектакль закрывают.

Дмитрий Кириллов: Марецкая в больницу попадает?

Юрий Шерлинг: Да, ее отвозят в больницу. Все мы очень сожалеем.

Дмитрий Кириллов: Какой вы счастливчик.

Юрий Шерлинг: Да. А режиссер Шерлинг сидит. И в этот момент Завадский, поскольку он был великий, подходит ко мне и говорит: «Ты знаешь, ты поставь где-нибудь этот спектакль. - Он понимает, что это хороший спектакль. - И потом мы его поставим уже на молодой труппе». А я учился с Виталиком Черменевым у Гончарова. Я звоню Виталику и говорю. А он главный режиссер Театра русской драмы в Эстонии. Ну и я приезжаю в Эстонию и начинаю ставить спектакль «Тощий приз». Спектакль готов, премьера. Я приезжаю в Москву. И прихожу к Завадскому. Я говорю: «Юрий Александрович, вы обещали посмотреть спектакль». 82 года человеку. Это же надо ехать в Таллин. И все они едут в Таллин на премьеру. Юрий Александрович – красавец, с бронзулеткой Героя социалистического труда появляется в театре. В театре шок: сам Завадский приехал в театр на премьеру.

Закончился спектакль, он выходит на сцену и говорит: «Этот спектакль будет поставлен в Москве». Аристократы (где вы, куда вы ушли?) держат свое слово. Мы приезжаем в Москву, все – новый приказ, новая труппа. В главной роли Асусены Терехова. Илуминаду играет Бестаева. Я ставлю этот спектакль. Потом вызов в управление культуры: «Давай убирайся. Поезжай на свою землю обетованную». Волна антисемитизма уже просто захлестнула. Автоответчик в овире отвечает: «Ждите отказа». И я пишу в Политбюро ЦК письмо о том, что хочу организовать еврейский театр.

Дмитрий Кириллов: Первый заместитель председателя Совета министров СССР Кирилл Трофимович Мазуров вызывает Юрия Борисовича Шерлинга на разговор.

Юрий Шерлинг: Он говорит: «Вы могли бы создать театр?» - «Конечно. Легко. Без проблем». – «Ну, поезжайте в город Биробиджан в Еврейскую автономную область и создавайте там театр. Спасибо за встречу. Будьте здоровы. Вот вам в подарок часы». Блин, я выхожу оттуда и думаю: «Биробиджан – это где?» И когда я смотрю на карте, я понимаю, что мне надо 9 часов лететь до Хабаровска, а потом еще на поезде.

И я прилетаю в этот город Биробиджан, и я думаю: «Боже мой! Куда я попал? Ну деревня деревней». Но там есть все – обком, горком, библиотека, проститутки, военные. Все есть. Все, что по штату положено.

Дмитрий Кириллов: Но деревня.

Юрий Шерлинг: А театра нету. Но вот теперь в Еврейской автономной области будет театр.

Дмитрий Кириллов: Это был первый профессиональный еврейский театр со времен закрытия в 1949 году Московского государственного еврейского театра. Пройдет несколько лет – и на сцене Камерного еврейского музыкального театра будут с успехом идти спектакли Юрия Шерлинга. Самым же нашумевшим окажется мюзикл «Черная уздечка белой кобылицы». К себе в соавторы Юрий Шерлинг пригласил тогда поэта Илью Резника и художника Илью Глазунова. Накануне премьеры Юрия Борисовича вызывают в КГБ.

Филипп Денисович Бобков, руководитель 5-го управления КГБ, генерал армии – это имя вам известно?

Юрий Шерлинг: Да, более чем. Вам надо посмотреть вот на эту афишу. Вот она. «Черная уздечка белой кобылицы». Когда был создан театр, это первая афиша этого спектакля.

Дмитрий Кириллов: 1977 год.

Юрий Шерлинг: 1977-ой. Нет, 1978-ой. 1977-ой – постановление Совета министров о создании театра, приказ Министерства культуры, назначение меня главным режиссером Хабаровской филармонии.

Дмитрий Кириллов: Потом набор труппы.

Юрий Шерлинг: Набор труппы, потом Всесоюзный конкурс, на который никто не приехал. Ни один человек не приехал в город Биробиджан, хотя туда собралась представительная комиссия, но ни одного человека не было. Потом конкурс перенесли в Москву в Дом слепых, потому что они закрыли глаза на то, что там будут плодиться евреи.

Эта афиша стала предметом того, когда я познакомился с Филиппом Денисовичем. За мной приехали на черной «Волге». Ну и привезли меня в КГБ. Навстречу мне встал уникальный совершенно человек, уникальный, который сделал так… Я обалдел. Он пел мою оперу. Я сказал: «Здравствуйте». Он стоял. Он вообще работал стоя. И он сказал: «Юрий Борисович, ты что наделал? Как ты мог?» Я говорю: «Я не понимаю. Что мог? Тут черным по белому написано: «Черная уздечка белой кобылицы». Орнамент этот взят из старинных еврейских книг. Он смотрит на меня и говорит: «Ты правда не понимаешь?» Я говорю: «Нет». – «Это же знак Сиона! Желтые звезды фашисты сажали на… Ты должен быть грамотный. Афишу заменить». И тогда я сделал черную афишу. Вот и все мое знакомство с Филиппом Денисовичем. Это первое знакомство.

Второе у меня было с ним, когда меня обвинили в том, что я покусал милиционера, откусил ему предстательную железу, ухо или нос – не помню, что.

Дмитрий Кириллов: Когда была 191 статья, да?

Юрий Шерлинг: Ну да. Когда у меня отнимали театр. То меня привезли к нему. Он сказал: «Тебя будут судить». Я говорю: «За что?» Он говорит: «Ну так сложилось. Но до смерти не забьют. Когда ты пойдешь на суд, ты вот так руками, - серьезно говорит, - возьмись за косяки дверей». Ну и мне дали год условно. Но последняя фраза, когда я уходил, он так поднял глаза и сказал: «Только у меня к тебе просьба большая. Языком не болтай много, а то недоброжелателей у тебя ой-ой-ой сколько».

Дмитрий Кириллов: Трудно представить, сколько испытаний может свалиться на голову одного человека. Не очень высокого роста, не богатырского телосложения. И все это он сумел выдержать во многом благодаря главной женщине своей жизни. С женой Олесей Юрий Борисович вместе уже 32 года.

Вы помните первый день встречи с Олесей?

Юрий Шерлинг: Конечно. Это было очень смешно. Андрей Александрович Гончаров уже тогда понял, что я должен иметь свой театр. И он мне сказал: «Давай при театре Маяковского мы организуем еще один театр. И в филиале театра я устроил конкурс. Открывается дверь. Входит певица. Они все думали, что я делаю еврейский театр. Тот был закрыт уже. Я ей говорю: «Пойте». Она: «А-а-а-а». Я говорю: «Спасибо».

В этот момент концертмейстер, который ей аккомпанировал, оборачивается и говорит: «А что вы нас прервали?» Я говорю: «А вы кто?» - «Я? Я студентка Московской государственной консерватории». Я говорю: «И что?» - «Ну зачем вы нас прервали?» Я говорю: «Мне все понятно. Если вы хотите поиграть – ну поиграйте. А вы умеете что-нибудь сыграть?» Она говорит: «Умею». И начинает играть Шопена. Я чувствую, что музыкант непростой. Я забыл про эту певицу.

Я говорю: «А вы можете сыграть что-нибудь такое? Например, Скотта Джоплина?» - «Могу». Потом я подхожу к роялю, играю ей сложнейшую джазовую штуку. Она ее через секунду повторяет. Я говорю: «Спасибо. Конкурс закончен». Сажаю ее в машину. Еду в консерваторию. И у нас начинается на два рояля такая импровизация! Я ноту, она ноту, я другую, третью и четвертую, пятую. Я смотрю на нее и думаю: «Боже мое! Божье создание!» 32 года. Я двери ломал, чтобы ее добиться. Двери.

Дмитрий Кириллов: Олеся подарила трех очаровательных детей. Все они талантливые музыканты. Александра Шерлинг – яркая джазовая певица, известна далеко за пределами России. Марианна Шерлинг – молодая пианистка, лауреат международных конкурсов. И Матвей Шерлинг – мальчишка, покоривший своим талантом даже искушенных музыкантов с мировым именем.

Матвею Шерлингу пророчили мировую известность. Тонкий музыкант, виртуозный исполнитель. Им гордились, на него возлагали большие надежды. В 2018 году Матвей погиб. Ему было всего 18 лет. В судьбе Юрия Шерлинга произошел тектонический разлом. Его жизнь разделилась на до и после.

Юрий Шерлинг: Я скажу вам честно, что я плачу. У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю, что рядом со мной нет выдающегося музыканта, моего сына Матвея. Мне приходится много времени проводить на кладбище. Не так все радостно. Я не безумный. Я просто безумно одержим любовью к своему дому, к своей семье и к тому, чем я занимаюсь. Я не торгую этим.

И некоторое время тому назад в Большом зале Московской государственной филармонии имени Чайковского была исполнена моя оратория Exodus Triada («Исход»), посвященная моему народу -непростому, трудному, противоречивому. Оратория идет на иврите, оратория идет на латыни, оратория идет на немецком языке. Это сложнейшая музыкальная структура. Но я ее написал, я довел до конца. И я сделал все, для того чтобы она прозвучала.

Ноша, которую приходится нести… Вы помните, в Библии замечательная история, связанная с Яковом? Когда уже все тело будет покрыто коростой, а он кричал о том, что он любит Господа. Он задыхался от боли, но все равно продолжал любить.

Дмитрий Кириллов: Пусть всегда вас осеняет любовь. Она даст вам силы идти вперед.

Юрий Шерлинг: Спаси, Господи.