Голос за кадром: Сергей Андрияка – его нежные акварели, наполненные воздухом и светом, не оставляют равнодушными ни искушённых знатоков живописи, ни простых зрителей. Андрияка – успешный художник, его картины украшают коридоры московского Кремля и самые богатые дома английских аристократов. Он народный художник России не только по званию, но по сути, ведь открыв, почти двадцать лет назад свою Школу акварели, на деле доказал, что научиться рисовать может практически каждый, даже не имея выдающихся способностей, ведь успех его методики заключается в естественной потребности человека видеть красоту окружающего мира. Дмитрий Кириллов: В общеобразовательной школе у вас по рисованию была тройка, правда? Сергей Андрияка: Правда! Дмитрий Кириллов: Ваша мама прятала от вас кисточки, краски, чтобы вы не стали художником? Сергей Андрияка: Это действительно было. Дмитрий Кириллов: Если вас накрывает вдохновение, вы можете взять подводку для губ у соседки, театральную программу и начать рисовать? Сергей Андрияка: Были такие случаи! Дмитрий Кириллов: Первый портрет своей жены Дарьи вы написали, когда ей было три годика и она сидела в коляске? Сергей Андрияка: В кроватке, да. Дмитрий Кириллов: В каждом фамильном замке английских аристократов считается хорошим тоном иметь картины Сергей Андрияки? Сергей Андрияка: Изображения интерьера акварелью – это очень большая ценность, если в Англии по многим замкам ездить, то вы, я думаю, интерьеры эти все найдете. Дмитрий Кириллов: А если пройти по кремлевским коридорам и кабинетам, по-моему, там тоже ваши работы? Сергей Андрияка: Да там тоже есть. Дмитрий Кириллов: Многие художники работают на «допинге», примешь вот рюмку – другую и совершенно все начинает казаться в других красках вы работаете на «допинге»? Сергей Андрияка: Нет, нет, это отдельная тема. Дмитрий Кириллов: Каждый ли, учившийся рисовать, может стать художником? Сергей Андрияка: Я думаю, что художником, наверное, не может стать, но научить рисовать могу любого. Дмитрий Кириллов: Вы преподаёте с 21 года, вам не страшно было начинать в таком возрасте учить? Сергей Андрияка: Очень страшно, когда я пришел в первый раз в школу, сел к одному из учеников и написал небольшой кусок акварели, все смотрели, им понравилось и это было то что нужно! Дмитрий Кириллов: Академия Андрияки может сегодня конкурировать с западными художественными ВУЗами? Сергей Андрияка: Если брать художественные ВУЗы именно как художество, я думаю конечно мы можем конкурировать! Дмитрий Кириллов: Оперная музыка вообще и Вагнер в частности очень вдохновляет вас на творчество? Сергей Андрияка: Да. Дмитрий Кириллов: Черный квадрат Малевича – это шедевр по-вашему? Сергей Андрияка: Нет! Дмитрий Кириллов: Акварель – это ваше восприятие мира? Сергей Андрияка: Наверное, да, причем акварель как любовь, откуда она берется, нельзя никак понять и объяснить почему именно так. Дмитрий Кириллов: Вы помните тот день, когда взяли кисточку в руки впервые? Сергей Андрияка: Я помню, как отец, он у меня художник, преподавал в советской школе, меня летом девать было некуда, естественно, он меня берет с собой, он, как педагог на летней практике с учащимися, они везде и всюду рисуют, у них все получается, а я маленький смотрю на это. Любой, кто попал в такую обстановку, естественно ему хочется самому взять лист бумаги и попытаться что-то изобразить, начальные вещи очень многие не получались совсем. Подлинное обучение, это сейчас я могу сказать, оно основывается на повторе. Это абсолютная классика, вот ребенок рождается, что он делает? Он повторяет и впитывает все, за всеми все. Если мы возьмём обучение живописи – то же самое, потребность есть у человека что-то изображать, он копирует, срисовывает. На этом, кстати, строилось раньше обучение. Но вы попробуйте сегодня скажите кому-нибудь в художественной школе: краски есть, бумага есть, давайте мы начнем копировать. «Вы что, вы убиваете творчество»! Известно, что ребенок до десяти, одиннадцати лет рисовать с натуры вообще не может, он так устроен, поставь ему яблоко, он на него не будет смотреть, повернется спиной и будет рисовать какое-то свое изображение, он не может этого делать. Что делали дети в Императорской академии в младшем возрасте, они копировали гравюры с картин старых мастеров. Конечно воспитывался вкус, навыки! Он начинал смотреть вокруг и это искусство, вся красота перед ним открывалась и потом он начинал видеть немножко глазами того художника, которого он копировал. У меня в жизни так не случилось, я практически не скопировал ничего. Дмитрий Кириллов: С каких лет ребенок уже понимает, что это красиво? Сергей Андрияка: С рождения! Он еще сидит в колясочке, два маленьких фрагмента детской жизни: я родился в коммуналке, коммуналка маленькая, там не повернуться, все стены завешаны были чем – конечно работами отца! Трофейная у него была очень красивая репродукция – портрет Инфанты кисти Веласкеса в старинной раме. Он пришел с фронта, принес. Она у меня все время была перед глазами, мама что делала – я в этом стульчике высоком, подвязанный, она меня к картине ставила, я на нее смотрел, она бежала на кухню что-то делала. Слышит ор, то есть мне надоело на это смотреть, она меня передвигает дальше! И вот так меня по комнате передвигала, понимаете, это уже воспитание! Когда потом мы переехали на новую квартиру, мне было лет пять, опять Веласкес занял свое место над моей кроватью, то есть я его все время видел, как без него. У нас радио было однопрограммник. Как правило, у всех он был включен, там что-то играло, вдруг Девятая симфония Бетховена, я еще, по-моему, тогда орал очень сильно. И вот Девятая симфония Бетховена и я прекращаю орать (со слов матери), и она говорит: «Я столько успела перестирать, приготовить, убрать»! Она идет часа полтора, огромное произведение! Вся эта попса прошла мимо, я не слышал тяжёлый рок, дети все время ходят с наушниками, вот вся эта поп-культура прошла мимо, потому что я любил всегда выдающихся исполнителей, я остался с классикой. Дмитрий Кириллов: Первым вашим учителем был отец? Сергей Андрияка: Он был, и он практически определял вектор, он никогда не объяснял красоту, он всегда обращал на нее внимание. Он любил ходить пешком, мы жили на Октябрьской площади и пройти по старой Москве одно удовольствие было переулками, сейчас этих переулков нет, там все поломано, эти дома исчезли. Но это было все интересно, он говорил: «Посмотри, как красиво»! У меня свое восприятие, у него свое, он не навязывал мне его понимание, обращал внимание, и я начинал любоваться. Кованая решетка, красивый архитектурный рельеф, еще что-то. Девятнадцать лет мне было, он ушел из жизни, это был самый сложный период, вот как только он ушел, я как раз только поступил в Суриковский институт, закончил первый курс и всё, его нет. У меня второй, третий курс были такие поиски экспрессионизма, увлечение востоком, чуть ли не абстракции, страшное было такое состояние растерянности полное. Голос за кадром: Как найти свою дорогу в искусстве? Определиться с будущим художнику помог случай: в год шестисотлетия Куликовской битвы у него появилась возможность написать особую картину, ставшую знаковой в творческой судьбе. Свою дипломную работу, по сути художественную иллюстрацию поэтической повести «Задонщина», Сергей Андрияка назвал «Вечная память на поле Куликова». Пережив потерю многих своих близких, особенно смерть отца, художник всю свою любовь в память об ушедших вложил в эту картину. Сергей Андрияка: Мне эта тема была очень близка, но как изобразить вечность, и я в итоге пришел через картину рационально. Есть очень интересная вещь, вот вы выходите в поле и видите там столб стоит или какая-нибудь колокольня, дерево - глаз так устроен, что он это замечает, он другое ничего не замечает. То есть я практически мог бы нарисовать крест и сказать: «Да, это самое идеальное изображение вечности». Голос за кадром: Многие работы Сергея Андрияки несут духовное начало, художник удостоился чести быть крестником выдающегося священника – Архимандрита Сергия – известного и почитаемого старца, несшего свой монашеский крест в лютые годы атеизма. Сергей Андрияка всегда ощущает духовную связь с почившим старцем, чувствует его молитвенную помощь. Сергей Андрияка: Настоявшее общение с ним началось после того когда он ушел. Я и сейчас считаю, что многие вещи, которые со мной происходят, они происходят не без его участия. У нас была очень тяжелая история с академией нашей, она, наверное, могла бы и не быть открытой, там была очень серьёзная борьба за это здание. Было желание все бросить, я думал, что это не нужно тогда значит. Потом вдруг раз и все получается, значит нужна эта академия, так было постоянно, таким чудесным образом все создавалось. Сказать, что это все совпадение и случайность невозможно! Голос за кадром: До академии в начале появилась "Школа акварели Сергея Андрияки", в 1999 году состоялось ее торжественное открытие. Итогом пятилетней успешной работы школы должна была стать выставка в Манеже в самом центре Москвы ученики и преподаватели школы были готовы представить свои лучшие работы. Сергей Андрияка: Было подготовлено больше 4000 работ для этой выставки. Дмитрий Кириллов: Там ваши были работы? Сергей Андрияка: Мои, всех педагогов и конечно учащихся школы. Вдруг, я сидел в школе в этот момент, позвонил один мой приятель и говорит: «Я не могу пока ничего сказать, но говорят, что горит Манеж! Я стоял очень близко от Манежа, все время от начала до конца, жуткое конечно было зрелище, утром я вышел на это место, стоял только остов Манежа без фронтона. Я представил себе тот фронтон и сделал маленький рисунок и пришел сразу в мастерскую и стал это писать. Вот как раз «Пожар Манежа». Дмитрий Кириллов: Двадцать лет уже школе Сергей Андрияки в следующем году, когда вы создавали эту школу, какая главная была цель у вас? Сергей Андрияка: Я стал задавать себе вопрос: можно ли человека научить рисовать, писать? Любого, кто просто хочет и появилась эта система «делай как я». Я взял в руки карандаш, кисточку, начинаю рисовать начинаю всматриваться, созерцать, остановился и видишь этот безумно красивый мир, который для тебя был раньше закрыт! Дмитрий Кириллов: Акварелью писать достаточно сложно, техника такая непростая и вы популяризатор этого жанра сейчас в России, вы осознаете, что сделали этот жанр модным? Сергей Андрияка: Я просто хотел, чтобы к акварели не относились как к дамскому искусству. У меня был период в жизни, когда я заканчивал творческие мастерские академии, мне говорят: «Ты портретист, исторические картины – это то что надо, ты это пиши». Голос за кадром: А он продолжал работать с любимой акварелью, и первая персональная выставка Сергея Андрияки в Манеже в 1994 году развеяла сомнения даже самых скептически настроенных педагогов и коллег по цеху, это была настоящая победа молодого художника. Дмитрий Кириллов: За кулисами говорят: «Андрияка кремлёвский художник, все стены Кремлевского дворца обвешаны работами вашими это так? Сергей Андрияка: Ну так, был период, когда меня считали любимым художником Юрия Михайловича Лужкова, но как, вот такое было совпадение, я никому ничего не навязывал, себя не предлагал, вот как это было с тем же Юрием Михайловичем, так получилось, что мастерская моя и вот сосед он. Друг мне позвонил и говорит: «Через 15 минут в мастерскую к тебе зайдет Юрий Михайлович Лужков». Это было начало 1994 года, он заходит, у меня работы были на стеллаже, просто ставлю на пол у стеночки. Он говорит: «Слушай, я такой акварели никогда не видел, почему я тебя не знаю»? У меня на тот момент было уже 33 выставки. «Давай в Манеже сделаешь выставку, потянешь»? – «Потянем, работ много». Вот так случилось! Дмитрий Кириллов: В двери мэрии не стучались? Сергей Андрияка: Да, сейчас тоже так совпало, была выставка в Японии, визит нашего президента, Владимир Владимирович первый его президентский срок, в Японии на него это произвело сильное впечатление, хотя выставка была камерная, небольшая, работ 50. Потом я делал несколько выставок в Белом доме, в Кремле. Дмитрий Кириллов: Ощущать себя востребованным художником это важно? Сергей Андрияка: Конечно! Часто говорят, что художник должен умереть голодным в нищете, в канаве, я так не считаю, это неправильно. Не умирали же художники эпохи Возрождения, которых мы знаем. Да, у нескорых происходила такая… у Рембрандта так произошло, но у Рубенса такого не было, он был блестящий художник, дипломат, царедворец. Дмитрий Кириллов: Многие художники при жизни получила признание, это нормальное явление. Сергей Андрияка: Это нормальное явление, более того, лучше при жизни получать. Чем… Дмитрий Кириллов: Бывает такие художники про которых говорят, что пройдет сто лет и кто-то наконец поймет, что же он хотел сказать. Например, "Черный квадрат" Малевича. Что хотел сказать? Это произведение искусства на ваш взгляд? Сергей Андрияка: Для меня нет, это отрицание духовного, вот и все. Ну для меня, я считаю, что человек не может отрицать самого себя, отрицать жизнь. Искусство может только быть в традиции, оно не может быть вне традиции, тогда будет нарушен самый главный закон жизни. Дмитрий Кириллов: Вы писали портрет маленькой трёхлетней девочки, которая в кроватке стояла, вы тогда могли себе представить, что это ваша будущая жена? Сергей Андрияка: Наверное, это редкий случай, какой-то уникальный! Представилась такая возможность тем более ребенка писать очень трудно, он осознанно позировать, сидеть неподвижно просто не может! И сделать его в характере довольно точно, а он получился очень точно, этот портрет. Мне тогда было уже все-таки 19 лет, а ей 3,5 годика. Бабушка Дашина говорила: «Вот невеста тебе растет»! Дмитрий Кириллов: Так обычно говорят. Сергей Андрияка: Да, в шутку. Я собрался на свидание, она говорит: «Ты зря на свидание», я говорю: «Ну, Александра Михайловна» … Дмитрий Кириллов: Прошло три года, и вы снова попросили ее позировать? Сергей Андрияка: Да, но уже в другом качестве – для моего диплома, потом для большой картины «Крещение Руси» попозже в 1994 и только в 1995 нас уже жизнь соединила. Дмитрий Кириллов: У вас бывают моменты «Ай да Пушкин»? Сергей Андрияка: Нет, там много всяких моментов бывает, удачи какие-то бывают, но их оцениваешь не сразу, бывает другое – в творчестве это когда ты пишешь, работаешь, вещь сделал и думаешь – как ты ее писал? Голос за кадром: Как приходит вдохновение – загадка для любого художника. Порой оно может снизойти неожиданно, когда под рукой нет бумаги, карандаша. Такой случай произошел и с нашим героем в антракте балетного спектакля в Кремлевском дворце съездов. Сергей Андрияка: Я смотрю - зимний сад есть во Дворце съездов и смотрю – вид шикарный на эти купола. Я у своей подруги спрашиваю: «У тебя есть карандаш, которым глаза подводят, дай мне, я тебе потом компенсирую», а из бумаги у меня программка. И это было прообразом очень интересным. Дмитрий Кириллов: В картину потом перешло? Сергей Андрияка: Конечно! Я потом писал много раз, используя рисунок на этой программке. Дмитрий Кириллов: Вы многодетный отец, у вас дети, кто-то пошел по вашим стопам? Сергей Андрияка: Можно сейчас с уверенностью сказать, что Лиза сейчас заканчивает мою академию, одновременно преподает, закончила мою школу акварельную. Успешно очень заканчивает и преподает, видимо гены передаются как-то. Я думаю, что она будет серьёзным глубоким художником, но немного другим, чем я! Дмитрий Кириллов: Это может и хорошо. Сергей Андрияка: Это хорошо! Еще две девочки, младшая Маша тоже учится в школе моей, и Софья заканчивает школу и будет поступать в академию, но как там сложится, пока сложно сказать. Дмитрий Кириллов: Хочется, чтобы кто-то продолжил ваше дело. Сергей Андрияка: Да, они по крайней мере пока, идут по этим стопам. Дмитрий Кириллов: Шестьдесят лет — это еще не возраст, но, тем не менее, какое-то подведение определенных итогов, что удалось сделать, а что еще не удалось сделать? Сергей Андрияка: Очень много! Задумок столько, вы знаете, самая главная мечта моя – это чтобы я сидел и писал, чтобы меня никто не трогал, чтобы я мог отдавать всю свою энергию и задумки полотну - это самая большая проблема, которая есть. И задуматься немного о жизни… Дмитрий Кириллов: Спасибо вам огромное! Сергей Андрияка: Спасибо!