Дмитрий Кириллов: Он – фотограф человеческих типажей и судеб. В каждой его песне – отражение характера, а потому народ их распевает зимой и летом. У Сергея Трофимова песни-то получаются все какие-то очень народные: они про нашу жизнь, про беды и радости, словно рассказаны от первого лица самыми что ни на есть простыми людьми. Потому народ и принял Трофимова и всем сердцем полюбил. Сергей, вы – герой «Моей истории»! Сергей Трофимов: Спасибо большое за то, что пригласили. Дмитрий Кириллов: Первое, что хочу я спросить, составляя эту большую картину, полотно под названием «Жизнь человека», «Жизнь Сергея Трофимова», – это, конечно, детство. И перед моими глазами моя любимая Нинель Давидовна Камбург, моя капелла мальчиков, наша школа... Я узнал, что мы просто из одной колыбели выросли. Сергей Трофимов: Ага. Дмитрий Кириллов: 122-я школа в Малом Палашевском переулке Москвы – одна из самых необычных во всем Советском Союзе. Ну где еще в расписании учеников первым уроком идет сольфеджио, вторым – химия, третьим – музыкальная литература, затем – алгебра, физкультура, и все заканчивается фортепиано и тремя часами хоровых занятий. В здании 122-й школы располагалась Московская капелла мальчиков, созданная знаменитым дирижером Вадимом Судаковым на базе кафедры хорового дирижирования Института им. Гнесиных. Долгие годы капелла гремела на весь Советский Союз благодаря Нинель Камбург, главному человеку в капелле, державшую эту ораву трудно управляемых оболтусов в ежовых рукавицах. Камбург, народная артистка России, выдающийся музыкант и непререкаемый авторитет для сотен мальчишек, ставших известными на всю страну артистами, и среди них Сергей Трофимов. Что осталось в памяти от капеллы? Сергей Трофимов: Во-первых, наш концерт, вот так вот в памяти ярко, наш концерт в Парке Горького на 9 Мая, где мы пели с хором ветеранов, с дедушками такими уже старенькими... Они все в орденах были... И мы, пионеры. Это был какой-то совершенно такой чудесный майский день, все цвело, все благоухало, нам разрешили газировку пить сколько угодно; мы набрали этих трехкопеечных монет, перед концертом напились, и во время концерта у всех, естественно, бум-бум... Было достаточно сложновато. А потом на лодках катались с родителями... В общем, такой день какой-то классный был, салют там еще был... Ну, здорово, в общем. Дмитрий Кириллов: Вас кто в капеллу привел за руку? Сергей Трофимов: Тетечки с дядечками. Они в детский сад пришли прослушивать и сказали, чтобы я пришел с мамой по такому-то адресу. Дмитрий Кириллов: Малый Палашевский переулок, дом 3? Сергей Трофимов: Да. А потом я помню свой первый успех. Это мы что-то, вот как раз я еще подготовишкой был, был какой-то отчетный концерт в Институте Гнесиных. Ну, естественно, в зале там одни родители, какие-то случайные люди... Я должен этюд Черни играть. А у меня была педагог Галина Борисовна Кугаевская. Дмитрий Кириллов: Это мой педагог. Сергей Трофимов: Ну. Дмитрий Кириллов: Галина Борисовна Кугаевская? Сергей Трофимов: Ну да. Дмитрий Кириллов: Это мой педагог по фортепиано. Сергей Трофимов: Короче, меня подводят, а там стул, я на него сел, а клавиатура все-таки высоко. А мне она говорит: «Ты не забудь поклониться, – говорит, – если аплодисменты, ты кланяешься». Я говорю: «Хорошо». Пошли, значит, принесли еще один учебник какой-то, чтобы повыше стало... Я опять сел – опять не достаю. Она пошла... В этот момент родители как-то решили поддержать, давай мне хлопать. И я к краю сцены подошел, начал кланяться... Овации усилились, все ржут, я там даю такого лемеша... Она в конце концов выскочила на сцену, говорит: «Сережа, иди за рояль». Дмитрий Кириллов: Если вспомнить о Камбург, вот что это за явление в нашей жизни? Сергей Трофимов: Я вообще не представляю, как можно было управляться со всем с этим. Это же был какой-то... Ну, 110 человек, пацаны одни. Дмитрий Кириллов: Хулиганы. Сергей Трофимов: И дисциплина-то какая была, все же слушались... Дмитрий Кириллов: Да-да-да. Сергей Трофимов: Если Нинель идет по коридору... Дмитрий Кириллов: «Неля идет». Сергей Трофимов: Да, «Неля идет!» – тишина, тишина! Все по стойке смирно. И еще я помню нашу учительницу по сольфеджио... А у нас в классе был, представляешь, я... Дмитрий Кириллов: Стали́на? Сергей Трофимов: Да-да, Стали́на Альгердовна. А у нас был Кисель, я, значит, Моргунов, еще кто-то... Ну, короче, шалопаи такие отъявленные. И у нас сольфеджио не было полгода, потому что учительница приходила какая-нибудь новенькая и все, «я с ними работать не буду». И мы сидим такие, уже, значит, настроенные на футбол, вдруг открывается дверь, заходит женщина в кожаном пиджаке, кожаной юбке и в кожаной кепке и говорит: «Дети, меня зовут Стали́на Альгердовна, у меня нет ни мужа, ни телевизора, поэтому заниматься мы будем серьезно!» И все такие: оба! Стали́на жесткая была... Дмитрий Кириллов: Это была жесть. Сергей Трофимов: Причем она просчитала всех, она поняла, что я, например, на слух диктанты пишу легко, и вот она мне все теорию, теорию... Ох... Я говорю: «Почему им?» Она говорит: «Сиди пиши!» Дмитрий Кириллов: Концертный хор – место, куда стремился попасть каждый воспитанник капеллы мальчиков, но попадали туда только самые голосистые и талантливые. А как иначе? Учиться в общеобразовательной школе некогда, сплошные гастроли. Чемодан дома не закрывается: не успеешь прилететь из Сибири – надо ехать на Кавказ; только закончатся гастроли по Крайнему Северу, тут уже на носу новая поездка, в Америку, Германию, Польшу или Канаду. А потом алгебру сдаешь в перерывах между записями на радио и выступлениями в Кремлевском Дворце съездов на правительственном концерте. А географию изучаешь не за партой, а из окна автобуса или самолета, уносящего тебя в очередной концертный тур. А что такое быть солистом? Сергей Трофимов: Да хрен его знает. Ну, я-то что там, в двух песнях был солистом, ну в трех от силы... Дмитрий Кириллов: Меня били... Когда я пришел солистом, мне сказали: «А тут свои солисты есть». Сергей Трофимов: Было только хуже, потому что с тобой работали еще дополнительно педагоги и вообще времени ни на футбол, ни на что не было. Поэтому я... Дмитрий Кириллов: Попал, называется. Сергей Трофимов: Да. Я пытался с этой темы соскочить. Дмитрий Кириллов: Вообще, были в детстве какие-нибудь другие увлечения? Говорят: «Да ну эту музыку»? Сергей Трофимов: Ну, мечта у меня была вообще стать водителем мусоросборочной машины, потому что, когда он приезжал во двор и я видел все манипуляции с рычагами вот с этими вот, мне... Дмитрий Кириллов: Красота! Сергей Трофимов: Думал: вот повезло человеку! Дмитрий Кириллов: Блатное место, мусоровоз, пойди устройся сейчас. Сергей Трофимов: Да вообще. Мой наставник и друг, дядя Витя, у нас во дворе такой был человек, он в редкие часы, когда бывал на свободе, в основном он сидел... Он, значит, на бочке... Дмитрий Кириллов: Учитель! Сергей Трофимов: На бочке с пивом и с квасом был. Он меня поучал: «Серега, все вот это твое тили-тили – это все фигня, а вот бочка – она кормит». Но, кстати, первый раз я понял, что музыка может кормить, именно с ним. Дмитрий Кириллов: Так он еще играл на гитаре? Сергей Трофимов: Да. Дмитрий Кириллов: Да ладно? Сергей Трофимов: Мне было 5 лет, мы с ним разучивали песни, и потом я стоял во дворе, значит, на столе, он играл восьмерочку на гитаре, я пел песню... Я вот одну помню до сих пор: «Тамара, Тамара, Послушай гитару, Сегодня на нарах Грущу я один...» Дмитрий Кириллов: Сережа пел, а из окон летели конфеты. Мальчишка рос без отца, и соседи с радостью подкармливали юное дарование, пытаясь подсластить несчастному ребенку жизнь. А Серега так не считал, вернее, не задумывался об этом: он рос заводным, веселым и шустрым. Мать тянула его одна, не успевая следить за всеми его проказами. Так поездка летом в пионерский лагерь закончилась для Трофимова переломом обеих рук. Сергей Трофимов: Игра «Зарница» называется. Дмитрий Кириллов: Очень модная была игра. Сергей Трофимов: Вожатые плохо вышку на сосне закрепили... Дмитрий Кириллов: А зачем туда полез? Сергей Трофимов: А потому что все боялись лезть смотреть, где неприятель, а я был... Дмитрий Кириллов: А Трофимов что? Сергей Трофимов: А у меня были чувства к одной даме. Она говорит: «Ну что, даже ты не полезешь?» Дмитрий Кириллов: «Слабо»? Сергей Трофимов: Как я мог? Естественно, я полез. А ее плохо закрепили, и я с этой вышки фьюх... Дмитрий Кириллов: В больницу загремел, да? Сергей Трофимов: Меня отвезли, гипс просто наложили, сказали: «Мы таким не занимаемся, езжайте в Москву», – это в Ступино было. Дмитрий Кириллов: По скорой мальчика доставили в Филатовскую больницу. Врачи держались за голову, посмотрев рентгеновские снимки Трофимова: 13 переломов на одной руке и 7 на другой, полностью раздроблены кости. Похоже, мальчик останется инвалидом на всю жизнь... Вот упал так упал... Сергей Трофимов: Да... Дмитрий Кириллов: Красиво... Мог вообще остаться без рук. Сергей Трофимов: Ну да. Мне, в общем-то, и сделали инвалидность. Там Вахтанг Панкратьевич Немсадзе, хирург, вот я ему, конечно, благодарен по гроб жизни. Он говорит: «Ничего не гарантирую, но попробуем». Дмитрий Кириллов: Вахтанг Панкратьевич Немсадзе – великий детский хирург. Он понимал, что за парня никто не возьмется, поскольку на консилиумах коллеги однозначно говорили: шансов нет, с такими переломами ничего уже не сделаешь. Немсадзе рискнул: он сделал Сергею несколько операций, и 3 года обе руки были в гипсе, а после – сложнейшая реабилитация. Сергей Трофимов: Вот я занимался карате, восстанавливал фортепианную технику... Дмитрий Кириллов: То есть пошел через боль, что ли? Как карате, это же... ? Сергей Трофимов: А иначе как? Иначе... Мне говорили: «Ну вот мы...» Реабилитация заключалась в том, что мне руки сделали вот так вот и вот так вот, все, и дальше никак. Я говорю: «А как дальше-то?» Дмитрий Кириллов: Жить-то как? Сергей Трофимов: Жить-то как, да? Я же хочу это... Они говорят: «Нет, ну что вы...» Дмитрий Кириллов: «Забудь». Сергей Трофимов: Да. И я пошел к Олегу Кантемирову заниматься. Дмитрий Кириллов: Олег Кантемиров – один из самых известных мастеров боевых искусств в Советском Союзе. Попасть к Кантемирову в школу мечтали все ребята, занимающиеся карате. Кантемиров – звезда, он великий спортсмен и тренер, его приглашают сниматься в кино. А тут Трофимов со своими больными руками. Первое время Олег Даурбекович Сергея даже не замечал: ну какой толк возиться с человеком, у которого атрофированы мышцы рук?.. Сергей Трофимов: И я 2 месяца просто ходил сидел. Потом он говорит: «Ладно, – говорит, – ты меня достал, давай заниматься. Вот есть дыхание, а есть движение, вот движение и дыхание...» – короче, туда-сюда. И постепенно я начал понимать, как это работает, и восстановился. Дмитрий Кириллов: А песни пошли уже в то время? Сергей Трофимов: Да. Дмитрий Кириллов: Писал уже? Сергей Трофимов: Ну, в основном музыка, все-таки песни не так. Дмитрий Кириллов: И сам начал писать, да? Сергей Трофимов: Ну да. Дмитрий Кириллов: Не было такого, что где бы найти соавтора? Сергей Трофимов: Нет, сначала коряво, потом познакомился с людьми, которые привели любовь к нормальной поэзии, познакомили с Левитанским... Дмитрий Кириллов: Ты стал читать хороших поэтов. Сергей Трофимов: ...с Серебряным веком, да. Потом стали переводить западных товарищей всяких... Ну, Beatles оказалось совсем примитивно, Rolling Stones покруче... Потом долго я сидел на Владимире Семеновиче Высоцком, это вообще вышак, просто вышак. Дмитрий Кириллов: Ну, гений. Трофимов организовывает группу, находит таких же, как он, оторванных ребят, музыкантов, фанатов рока, подражающих своим заокеанским кумирам, поющих громко, с хрипом и драйвом. Ежедневные многочасовые репетиции дали свои плоды: группа стала дипломантом Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Ребятам разрешили работать легально, т. е. зарабатывать своей музыкой на жизнь. Сергей Трофимов: После этого поступили в Тульскую филармонию... Дмитрий Кириллов: Это вас прикрепили, что ли, туда, да? Сергей Трофимов: Ну как бы мы устроились, да. Дмитрий Кириллов: Ну и как там работать? Сергей Трофимов: Это была песня. Дмитрий Кириллов: Расскажи. Сергей Трофимов: У нас была творческая агитбригада, я не знаю, как это называется правильно. Значит, были мы со своей сложной музыкой... Дмитрий Кириллов: Психоделикой своей. Сергей Трофимов: Да. Был иллюзионист лет под 70, ему до пенсии уже там совсем... У него ни один фокус не получался по причине хронического [употребления алкоголя]... И его же друг, аккомпаниатор, женщина, которую мы называли про себя «трибуна», я не помню, как ее звали... Она была оперная певица, тоже уже предпенсионного возраста... Дмитрий Кириллов: То есть дрожал голосок у нее? Сергей Трофимов: «Трибуна», потому что у нее был бюст размера, наверное, шестого и бархатное платье, она вот прямо как трибуна выглядела. Дмитрий Кириллов: Опа. То есть голова на... Сергей Трофимов: Да, т. е. голова над трибуной так... Конферансье и аккомпаниатор этой женщины, тоже уже такой старенький дедушка, он был, значит, собутыльником этого иллюзиониста... Почему? Потому что во всех... Ну, мы играли по деревням, по всяким по селам Тульской области... Дмитрий Кириллов: И как программа формировалась? Сергей Трофимов: И там во многих деревнях пианино не то что не настроено, а клавиш не было. Дмитрий Кириллов: А как пианист играл? Открывает, там клавиш нет. Сергей Трофимов: Ну да, вот. И она иногда просила нас подыграть. Ей тоже, кстати, нравилось: «В том саду, где мы (ту-ду-ду-дув) С вами встретились (чу-чу-чу-чуж), Хризантемы отцвели (чуж-чув)...» Дмитрий Кириллов: Она поет «Хризантемы в саду»? Сергей Трофимов: Да, а мы играем тяжеляк такой... Дмитрий Кириллов: Она не обалдела? Или она как-то... ? Сергей Трофимов: Ей нравилось, наоборот. Дмитрий Кириллов: Так надо в стиль войти. Она старалась как-то... ? Сергей Трофимов: Конечно-конечно. У нас еще акробатка одна была, но что-то она быстро соскочила с этого дела... В нагрузку нам дали с обручем. Она две деревни отъехала, сказала: «Нет, это я...» Дмитрий Кириллов: «Не мое». Сергей Трофимов: «Я отказываюсь». Дмитрий Кириллов: Пройти путь от сельского ДК до сцены Государственного Кремлевского дворца – дело непростое, и найти свою дорогу к славе удается далеко не каждому музыканту. Ты можешь быть фантастически талантлив, но если тебе не прет (простите за жаргон, но по-другому не скажешь), то можно сорваться и полететь вниз, в бездну. Трофимов прошел все круги ада. Он не расставался с бутылкой, верной спутницей неудачника, пока однажды не понял, что зашел в тупик. Сергей Трофимов: По молодости ты дурак, ты думаешь, что творчество ценно само по себе, не понимая того, что творчество не для тебя существует, но надо еще учитывать интересы того, ради кого ты это делаешь. Дмитрий Кириллов: Человек начинает пить, думая, что сейчас у него откроются чакры... Сергей Трофимов: Ну да. Дмитрий Кириллов: ...он что-то поймает, неизвестно что поймает, напишет что-то такое необыкновенное... А все наоборот. Сергей Трофимов: Конечно. Дмитрий Кириллов: Начинается деградация в какой-то момент, да, происходит? Сергей Трофимов: Ну, у кого как, слушай... Дмитрий Кириллов: Некоторые даже не понимают этого... Сергей Трофимов: Джон Бонем не успел понять. Дмитрий Кириллов: Когда у тебя был сигнал, звонок? Как Господь тебя отвел от этого ада? Сергей Трофимов: Слушай, да никак. Я прошел все, что положено, и со всего соскочил. 30 лет у меня уже... нет, не 30... Да, с 1993 года. Дмитрий Кириллов: Мужик сказал – мужик сделал, и за 30 лет ни одной рюмки, даже обходится без шампанского на Новый год, потому что дал Богу обещание стать другим. А ведь в перестройку было все: и работа в ресторане, и бандитские разборки... Сергей работал там, где собирались серьезные ребята, и Трофим был первым парнем на деревне, свой в доску. Его обожали за талант, за честные песни. Но наступил момент, когда Сергей Трофимов выбрал другую дорогу: вместо ресторана ноги сами пошли в храм. Сергей Трофимов: Просто пришел в храм там, на Юго-Западной. Я говорю: «А у вас тут есть место?» Они говорят: «Голос какой?» Я говорю: «Вроде баритон». Дмитрий Кириллов: Баритонов как собак нерезаных в хорах всегда. Сергей Трофимов: А вот поставили, тем не менее я им понравился и оставили меня. Дмитрий Кириллов: Не знал ни гласа, ни тропари никакие, ничего? Сергей Трофимов: Ничего не знал, но я быстро все это... Дмитрий Кириллов: Все-таки школа. Сергей Трофимов: Да. А потом в другой церкви, на Таганке, я обнаружил для себя, у них там ноты были Знаменного распева, софийский, новгородский... Думаю: мать честная, вот это музло! Дмитрий Кириллов: Ты писал музыку уже свою, да, получается? Сергей Трофимов: Да-да-да. Дмитрий Кириллов: И вдруг открылся совсем пласт совершенно другой музыки? Сергей Трофимов: Да-да-да. Там Русь такая, какая она есть. Собственно, подголосочная полифония и вот эта вот полифония, они дают представление о том, что такое Россия и кто такие русские. Потом, когда еще регентом назначили, я... Дмитрий Кириллов: А, потом уже стал регентом? Сергей Трофимов: Да. У нас иногда принимал участие в службе... я уж не помню, в какой церкви... по-моему, в Кунцево... приходил Вася Децибел. Не знаю, знал ты его, нет... Дмитрий Кириллов: Вася... Слышал что-то. Сергей Трофимов: Вот такой человек, вот такого роста, с профундо с настоящим. Он брал две-три ноты, но этого хватало. И когда он был у нас в хоре, там просто: «Господу помолимся-я-я-я...» – и вот он ее берет... Дмитрий Кириллов: Фирма. Сергей Трофимов: И все бабушки: фьюх, вау! Дмитрий Кириллов: Не было желания поступить в семинарию, там поучиться? Сергей Трофимов: Я хотел в монахи уйти, но как раз вот Герман Рябцев сказал: «Серега, не надо. Церковь наша и так столько всего пережила... Если еще ты там появишься...» Дмитрий Кириллов: В принципе, эта закваска, она же осталась. Потом ты не убегал уже из храма. Сергей Трофимов: Да я тебе скажу, что ад – это не котлы и не все это; ад – это просто то место, где нет Бога, и страшнее этого быть ничего не может. Мы вот живем, у нас есть какие-то такие свои вот потребности ежеминутные, какие-то... Дмитрий Кириллов: То надо одно, то надо другое... Сергей Трофимов: Какие-то информационные вбросы, так сказать, переваривания, свои мысли... Но если тебя лишить Бога, все это не имеет никакого смысла, потому что ты лишен гармонии. Дмитрий Кириллов: Главного: благодати нет – все. Сергей Трофимов: Да, да. Ты знаешь, у меня было два случая, один здесь, в России, другой в Италии. В России у меня такой есть домик в деревне, и там в деревне церковь есть. И там был старенький-старенький священник, отец Виктор, он крестил сына моего... Он был ученик протоиерея, который вернулся в эту церковь служить только в 1957 году, до этого был репрессирован. Я был поражен: он каждое утро выходил куда-то и зимой и летом. Я говорю: «Отче, а куда вы ходите-то?» Думаю: мало ли что, корова где-то там какая-то, что. А он, значит, оказывается, на лодочке каждое лето с утра объезжал озеро, а зимой обходил с молитвой, значит, со всеми делами. Я говорю: «Зачем?» Я говорю: «Никто даже не втыкает вообще». Он говорит: «Ты про кого?» Я говорю: «Про людей». Он говорит: «Да что люди! Люди своим заняты. А я, – говорит, – хожу, я же Богу говорю, что вот я здесь и эти все со мной, которых я окормляю. Так что ты не оставляй». И понимаешь, такая детская вера, что я был поражен и понял, что действительно надо верить Господу ну как отцу своему, которого у меня не было... В общем, как самому близкому. И второй случай в Италии был, когда у меня там домик был в горах на лето и чуть выше нашего домика... ну, как «чуть выше», метров 700, наверное... находится монастырь тоже францисканцев. И я тоже на велосипеде там гоняю и часто вижу монаха какого-то, тоже пожилого, в сандалиях идет, веселый, радостный... Ну, раза три в неделю точно. И мне интересно стало, я говорю: «Извините, а куда вы ходите?» Просто дальше никого нет там наверху. Он говорит: «А вы часовню-то видели там?» Я говорю: «Видел». Он говорит: «Там колокол-то. Я, – говорит, – в него хожу звонить». Я говорю: «Зачем?» Он говорит: «Ну, чтобы Господь слышал, что здесь про него помнят». Понимаешь, после таких вещей ты понимаешь, что вот это вот общение с Богом, твоя связь с ним – это, собственно, и есть самое ценное, что есть на Земле вообще. Дмитрий Кириллов: Когда вот тебя занесло в шоу-бизнес, ну такое, не самое святое место, ты попал в самое такое вот время, да, 1990-е гг., когда это было все: наличные в чемоданах, люди в красных пиджаках, шоу-бизнес, девушки, которые непонятного происхождения, с охраной приезжают, понты, длинные эти лимузины... Как в этом себя не потерять? Сергей Трофимов: Ты понимаешь, в чем дело, ведь мы же двойственны, человеческая природа – она дуалистична. С одной стороны, в тебе есть вот эта благодать Господня и ты понимаешь, что видимость этого мира – это не совсем то, что есть на самом деле. А с другой-то стороны ты бабуин, значит, надо, чтобы у тебя ж*па всех красней была, чтобы тебя, значит... Дмитрий Кириллов: ...в племени видели. Сергей Трофимов: Да-да-да. У нас одна девушка была на студии, не буду называть... Приехал человек, начальник на тот момент какого-то винно-водочного завода в Подмосковье. Дмитрий Кириллов: Серьезный человек. Сергей Трофимов: Да-да, естественно, там с «волынами», с братвой. И говорит: «Короче, Серега, чтобы баба моя пела». Я говорю: «Ну блин, как-то...» Он говорит: «Альбом есть у нее». Я говорю: «Ну давай». Он говорит: «Ну я пришлю, короче». На следующий день приезжает человек, браток какой-то... Дмитрий Кириллов: ...с альбомом? Сергей Трофимов: С альбомом. Дмитрий Кириллов: Так. Сергей Трофимов: Я открываю, а там она в чем мать родила. Я говорю: «Братан, ты не совсем понял...» Дмитрий Кириллов: «Я другие альбомы...» Сергей Трофимов: «Я имел в виду не этот...» Но нормально, че. Там, конечно, было техников жалко, потому что песню ей показали, она вот ее пропела более-менее, а дальше бэк-вокалистка Ира Родилис такая была, потрясающая певица... Вот она пела, а наш техник сидел... Дмитрий Кириллов: ...тюнил. Сергей Трофимов: Нет, вырезал буквы и подставлял, чтобы эта была... Треш какой-то. Дмитрий Кириллов: Вот ювелирная работа. Сергей Трофимов: Да вообще. Дмитрий Кириллов: И девушка получила хит. Сергей Трофимов: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Но за это платили же? Сергей Трофимов: Да. Больше того, потом в казино «Кристалл» она вышла, спела, он сидел говорил: «Моя, моя!» Дмитрий Кириллов: Начались уже в 1990-е гг., когда вот эти люди были, уже Трофим – это же модно было человека позвать, например, выступить перед приличными людьми... Сергей Трофимов: Попросили ребята приехать. Дмитрий Кириллов: Выступил? Сергей Трофимов: Да, в одном городе. А там отмечался день города. Поскольку предприниматели были слишком авторитетные, то во главе своего предприятия они поставили академика, дедушку одного. Дедушка был правда академиком, причем, знаешь, из таких недобитых интеллигентов. У него было развлечение, самое такое хобби в жизни, бабочки, но он их не хотел убивать, поэтому он коллекционировал открытки с бабочками. И дома у него так было здорово, у него была жена такая же, значит... Ну божие одуванчики просто оба. Там чашки на салфеточке такой кружевной подавали, розеточки там, все дела... В общем... Я у них так любил дома бывать, знаешь, такая атмосфера XIX века. Дмитрий Кириллов: Ну да: «Милостивый государь, проходите, чаю изволите, чайку-с»? Сергей Трофимов: Да-да. И мне братва звонит... ой, предприниматели... и говорят: «Слушай, Серег, мы тут решили в депутаты двигаться – поможешь?» Я говорю: «Не вопрос». Говорят: «У нас день города, надо будет выступить». Я говорю: «Все, приезжаем». И что-то как-то у меня даже в башке-то не стрельнуло, я говорю: «А кто в депутаты-то идет?» А они говорят: «Так Кузьмич». Я говорю: «Вы чего, – говорю, – ребят, Бога побойтесь. Человек вообще не...» Они говорят: «Нет, ему народ доверяет, верит в него. Мы, – говорят, – Кузьмича будем двигать». Ну, думаю, ладно. До этого я просто когда в номере сидел вечером, я видел выступление другого человека, тоже кандидата, он шел от противоборствующих авторитетных предпринимателей... Дмитрий Кириллов: Другой лагерь. Сергей Трофимов: Да. Там просто сидел человек со сбитым таким на бок носом, который говорил: «Мы, на, хотим, чтобы каждая мать, на, у нас была... Вот мы, на...» Я сначала вообще не понял, что такое, а он, значит, короче, матерей-одиночек поддерживает. И тут, значит, день города, нам надо выходить, на площади, наверное, тысяч 15–20 народу, рев... Дмитрий Кириллов: Город собрался. Сергей Трофимов: Да, рев, все дела. А с этим... Значит, к Кузьмичу приехали спичрайтеры из Москвы, еще какие-то люди, политтехнологи, значит... И я смотрю, Кузьмич мой ходит в костюме от Versace, который на нем сидит просто как вот на корове седло, с какой-то бумажкой, весь такой нагримированный... Дмитрий Кириллов: Текст учит. Сергей Трофимов: Да, учит текст. И такой меня увидел, говорит: «Сережа, голубчик, мне предстоит испытание!» Дмитрий Кириллов: «Помоги мне!» Сергей Трофимов: Я говорю: «Спокойно, Кузьмич!» Дмитрий Кириллов: «Благослови!» Сергей Трофимов: «Все будет нормально». А ему надо выйти, сказать: «Привет, екатеринбуржцы! Мы с Трофимом продолжаем праздник!» – все, это его первое появление, его запоминают, все дела. И начинается концерт, я на сцену вышел, что там, после первых пяти песен я уже забыл, что там должно быть... И вдруг смотрю, публика так смотрит куда-то в сторону от меня. Я, значит, беру, смотрю, идет Кузьмич. Дмитрий Кириллов: Вспомнил. Сергей Трофимов: Да. Причем Кузьмич идет абсолютно бледного цвета, понимаешь... Ну, первый раз в жизни человек видит 20-тысячную толпу. Он почему-то идет как иноходец, вот так вот, ко мне подходит и говорит: «Привет!» – начинает пунцоветь и на меня так. Я говорю: «Уральцы!» Он говорит: «Уральцы, привет!» И вдруг говорит: «Мы с Трофимом вместе начинали и вместе с Трофимом кончим», – понимаешь? И вся площадь начинает ржать. Я понимаю, что я все, ну я идиот просто. Я говорю: «Так, пацаны, больше я с вами не разговариваю вообще, мне не звоните». Приехал в Москву, они звонят, говорят: «Серега, спасибо, брат!» Я говорю: «Что там?» Он говорит: «Представляешь, из всех кандидатов запомнили дедушку, который с Трофимовым на площади кончал!» Дмитрий Кириллов: У Сергея Вячеславовича хороших песен вагон, и потому, когда его просят написать очередной шлягер, да еще если артист хороший, он не отказывает. А чего жалеть? Еще напишет. Песни Трофимова есть в репертуаре Ларисы Долиной и Александра Розенбаума, Николая Носкова и Лады Дэнс, Стаса Пьехи, Льва Лещенко и многих других известных артистов. Кому пришла идея отдать самые вкусные песни не себе любимому? Или ты в то время еще не выходил на сцену, когда... ? Сергей Трофимов: Нет, там было два проекта сразу. Я писал «Аристократию помойки», это такие песни для кухни, и мне уже гонорар за них дали половину, и... А эти песни – ну куда их? В долгий ящик? Понимаешь, время-то уходит. Я думаю: надо кому-то исполнить. И я случайно услышал выступление «Рондо» на фестивале «Живой звук», который Барыкин делал. И думаю: во, ребята-то смогут. Мы там должны были какую-то новогоднюю песню записывать... Я к Сашке подошел, говорю: «Сань, есть вот песни, хочешь – пой». Ну и все. Дмитрий Кириллов: Подарок с неба просто Иванову: приходит композитор, автор... Сергей Трофимов: Почему подарок? За деньги. Дмитрий Кириллов: Ну, за деньги... Все равно подарок – поди такой репертуар найди. Сергей Трофимов: Мы с Сашкой подружились, да. Он очень хороший музыкант, и человек он очень хороший. Дмитрий Кириллов: Как хорошо, что хорошему человеку хорошие песни ушли. Сергей Трофимов: Ага. Дмитрий Кириллов: Не могу не спросить, конечно, про этот народный хит, наверное, все спрашивают. Я, честно говоря, правда не знаю историю сочинения этой песни, про коньячок этот с шашлычком. Это откуда пришло вообще, такая красота неземная? Сергей Трофимов: Вообще, я обязан этой песней нашему другу, он был у нас в коллективе, перкуссионист, трубач, потрясающий музыкант, участник в прошлом группы «Воскресение» Саша Чиненков. Мы приехали в Сочи, «Кинотавр», по-моему, фестиваль был... Дмитрий Кириллов: Ой, как все любили! Сергей Трофимов: Да. И он пошел показывать мне какую-то пельменную... манты где делают, как называется-то... Дмитрий Кириллов: В «мантушную». Сергей Трофимов: «Вот она, – говорит, – здесь самая вкусная». И мы пошли. И вот он, что-то его пробило, он рассказывает: «Вот у меня гастроли в 1972 году были когда здесь, я еще тогда молоденький был, с каким-то там коллективом, «Лейся, песня!», что ли... Вот тут бочка стояла, тут портвейн продавали, вот это тут это, тут это... А с какой девкой я там познакомился!» – и начал рассказывать это. И как-то у меня так пжум! Дмитрий Кириллов: Не могу не спросить об очень важном в твоей жизни человеке, потому что если бы не было встречи, если бы Господь не послал тебе Настю, ничего бы не было в жизни такого, что... Сергей Трофимов: Да. Дмитрий Кириллов: Я как-то один раз увидел просто ее портрет – настолько глубокий человек, по-моему, который не дает тебе плохо себя вести. Сергей Трофимов: Это во-первых. Во-вторых, у нее совершенно по-другому сознание сложено. Понимаешь, если я как бы... У меня сознание когнитивное, понимаешь, т. е. я какую-то часть мироздания, проблемы, я ее рассматриваю с совершенно разных сторон, что иногда заставляет меня погружаться в области, вообще доселе мне неведомые. Вот я, например, уже 5 лет изучаю квантовую физику по-серьезному... Дмитрий Кириллов: Да ладно?.. Сергей Трофимов: А Настя видит по-другому немного, понимаешь. Она фотограф очень хороший. И вот я по улице иду, да хрена бы лысого я обратил внимание на этот листочек, который лежит рядом с какой-то лужей. Она его чпок! – блин, и ты видишь доказательство бытия Бога на Земле. Дмитрий Кириллов: В каждой травинке жизнь и красота. Сергей Трофимов: Да. Нас познакомил гитарист, когда он у нас играл тогда в коллективе, Володя Федоренко, а с ней он до этого выступал у Малинина. И позвал ее на концерт на наш, она послушала, ей жутко понравилось. Потом я ее пригласил на концерт... Где-то раз на пятый смотрю: человечек-то хороший... Вот. Я просто понял, что я без этого человека, кажется, не смогу. Я ей честно сказал: «Настя, у нас с тобой не будет ничего, потому что я все оставляю», – ну как истинный мужчина российский. Я говорю: «Есть машина, перспективы...» Дмитрий Кириллов: «Я талантливый, у меня ничего нет, но...» Сергей Трофимов: И деньги на два месяца съема квартиры. Ну и все. Дмитрий Кириллов: Жених какой голый. Сергей Трофимов: Да что ты... Поехали в первый же день покупать в IKEA ложки какие-то там с вилками... Дмитрий Кириллов: Но она верила, что напишет, что заработает. Сергей Трофимов: Да, в общем-то, в принципе, когда ты любишь, что оно... Дмитрий Кириллов: Плевать, да? Сергей Трофимов: Да. Дмитрий Кириллов: Помотала Трофимова жизнь: первый брак распался – он все оставил, ушел как честный человек, с одной зубной щеткой. А встретил ту, что подарила ему главное – любовь и двух очаровательных детей, Ваню и Лизу. Анастасия стала подарком с неба, той, ради которой Сергею хочется творить и жить. Два уже взрослых человека у тебя практически, да? Ване 20? Сергей Трофимов: И Лизе 15. Дмитрий Кириллов: Как с подростками? Как вообще, тяжело? Сергей Трофимов: Нет. Я у них учусь отношению к жизни, к музыке современной. Понимаешь, когда там начинают всякие дядечки, большие и пузатые, говорить: «Вот мы передаем вам опыт...» Дмитрий Кириллов: «В чьи руки мы оставим... ?» Сергей Трофимов: Мне хочется спросить: а что ты оставляешь-то? Что, общество стало более справедливым, более гуманным? Чему ты можешь их научить? У них своя правда, и они правы, потому что будущее принадлежит не тебе, пузатый, а им, им и распоряжаться. Дмитрий Кириллов: Но тебе удалось вложить вот свое, то, что ты бы хотел им передать, какие-то вот постулаты, свои ценности? Принимают они? Сергей Трофимов: Ну да. Я, во-первых, научил их не опираться ни на какие авторитеты и все пропускать через себя. Я говорю: камертон и самый большой судья, самый большой критик – это ваша совесть и ваше ощущение и впечатление, ты сделал все до конца или нет. Дмитрий Кириллов: Иди вперед, знай, что Господь видит, не делай ошибок, да, старайся. А если делаешь ошибки, принимай, делай выводы... Сергей Трофимов: ...и прислушайся к тому, что тебе Господь советует каждое мгновение. Дмитрий Кириллов: Я хочу, чтобы Бог тебе еще послал много красивых мелодий! Сергей Трофимов: Спасибо! Дмитрий Кириллов: И еще увидимся! Спасибо!