Дмитрий Кириллов: Дуровы – фамилия в России известная. История рода ведет свое начало аж с XVI века, а потому легенд, связанных с этим удивительным семейством, предостаточно. Среди Дуровых были стрелецких полковники, воеводы, думские дьяки и даже знаменитая кавалерист-девица Надежда Андреевна Дурова, послужившая прототипом героини фильма «Гусарская баллада», прабабушка Владимира и Анатолия Дуровых, родоначальников знаменитой цирковой династии. Рано оставшиеся без родителей, братья сбежали из дома в бродячий цирк, где освоили профессии акробатов, жонглеров и клоунов. Пройдут годы – и Анатолий станет всемирно известным клоуном, блестяще работающим с животными. А Владимир – уникальным дрессировщиком, создавшим в Москве театр зверей, известный теперь как «Уголок дедушки Дурова». В XX веке самые известные в стране Дуровы – это народные артисты Советского Союза Наталья Дурова, много лет руководившая Театром зверей, и Лев Константинович Дуров, знаменитый актер театра и кино, народные артистки России дрессировщица Тереза Васильевна Дурова и ее дочь Тереза Ганнибаловна Дурова, художественный руководитель московского Театриума на Серпуховке. Первая запись в вашей трудовой книжке – дрессировщик слонов. Правда? Тереза Дурова: Да. 1966 год. Дмитрий Кириллов: Рекорд Терезы Дуровой: пока вы учились в школе, пока получили аттестат, поменяли 69 заведений общеобразовательных? Тереза Дурова: Школ, да. Дмитрий Кириллов: Тереза – имя очень сильное. Есть Святая Тереза у католиков, есть известная наша современница мать Тереза. Я знаю, что вашу маму коллеги тоже называли мать Тереза. Тереза Дурова: Мать Тереза, да. Дмитрий Кириллов: Было за что. Тереза Дурова: Было. Было за что. Дмитрий Кириллов: Носить такую великую фамилию – тяжелый крест? Тереза Дурова: Нет. Дмитрий Кириллов: Вы жалеете, что ушли из цирка? Тереза Дурова: Уже нет. Уже давно нет. Дмитрий Кириллов: Расставание было легким? Тереза Дурова: Три года тяжелой депрессии. Дмитрий Кириллов: Юрий Никулин – это имя что-то значит в вашей судьбе? Тереза Дурова: Да, это поворотное имя в моей судьбе. Дмитрий Кириллов: Эпоха Карандаша, Никулина, Олега Попова ушла в прошлое. Неужели сегодня детям клоуны не нужны? Тереза Дурова: Сегодняшние дети требуют сегодняшних клоунов. Какие сегодня дети, мы тоже с вами не в курсе. А вот что такое сегодняшний клоун для сегодняшнего ребенка – большой вопрос. Дмитрий Кириллов: Театриум на Серпуховке – есть аналоги еще в мире? Тереза Дурова: Я не знаю. Дмитрий Кириллов: Говорят, что у Терезы Дуровой в театре в артистических гримерных можно найти и горшки, и игрушки, и даже детские кроватки. Тереза Дурова: Да. Это правда. Дмитрий Кириллов: Международный детский фестиваль «Гаврош». Ходить и ездить по всему миру, искать спектакли для детей – тяжелый труд. Это же не шоу-бизнес, неприбыльно. Тереза Дурова: Это огромное удовольствие. Дмитрий Кириллов: Ваш челлендж «Парад хитов» во время пандемии завоевал большую популярность. Очень многие артисты пели. Теперь очередная акция Терезы Дуровой? «Встречаемся в театре». Тереза Дурова: Да. Дмитрий Кириллов: Вы за движуху? Тереза Дурова: Я большую движуху всегда. Дмитрий Кириллов: Дуровых больше в цирке нет. Так получилось, что сейчас Дуровы в театре. Тереза Дурова: Да. Дмитрий Кириллов: Никто, получается, миссию Дуровых в России не отменял? Тереза Дурова: Наверное, нет. Миссию вообще отменить невозможно. Она либо есть, либо ее нет. Она не внешний придаток к тебе. Она твое внутреннее состояние. Для нас никто ее не отменял. Дмитрий Кириллов: Когда вы впервые осознали, в каком возрасте, что у вас какая-то особенная семья? Тереза Дурова: В моей жизни был такой случай, когда ко мне пришла моя подруга из школы и сказала: «Боже мой, какая же ты счастливая, что у тебя такая мама!» Я вообще ее не поняла. Потому что, во-первых, у нее есть своя мама. А причем здесь моя мама относительно ее, мне было это совершенно непонятно. Она говорит: «Ну она же у тебя такая красивая!» - сказала она, думая, что моя мама в жизни, когда она моя мама, она точно так же накрашена и точно так же в блестки одета. Но это же не так, потому что на самом деле наш труд и жизнь в клане и жизнь в такой семье… Это было настолько естественно для меня. Ну семья и семья. Ну работаем и работаем. Вкалываем и вкалываем. Ну афиши и афиши. Понимание, в какой необычной семье ты живешь – это была очень маленькая часть. Мне ее все время кто-то демонстрировал. И я никак не могла ее понять. Потому что когда ты сидишь в школе за партой и вдруг открывается дверь где-нибудь в Уфе, например, где ничего не происходит, кроме того, что в цирк приехала Тереза Дурова, и все на тебя показывают пальцем и говорят: «Вон она, вон она», - я никогда не могла понять, зачем им это. Дмитрий Кириллов: А затем, что приезд знаменитой дрессировщицы Терезы Дуровой – это всегда праздник. На арене дрессированные слоны и верблюды, кенгуру, пеликаны, медведи и зебры. Цирковая жизнь – это гастроли и еще раз гастроли. Смена городов и часовых поясов. А потому появившаяся на свет дочка была передана Терезой Васильевной в надежные руки свекра и свекрови. Вот доцирковая история. Маленькая Тереза. Вся, по-моему, в любви купалась. Это же был Баку? Тереза Дурова: Меня оставили в 2 года с дедушкой, с бабушкой, для того чтобы я вела нормальный образ жизни, а не болталась по вокзалам и аэропортам. И вот меня оставили там. Оторвали от сердца, можно сказать. Главное – я помню этот момент. Я помню, как меня отдавали. Я помню, как меня бабушка взяла на руки и как уходили родители. Мне было 2 года. Я этот момент помню до сих пор. Дмитрий Кириллов: Первый стресс? Тереза Дурова: Семья была не просто благополучная. Она была очень богатая. Но, например… Дмитрий Кириллов: Дед же был какой-то великий торговый магнат. Тереза Дурова: Да. Он был директором большого универмага, еще одного огромного магазина. Он собирал совершенно потрясающие ружья. Поэтому вся верхушка Азербайджана того времени ездила на охоту только с ним, потому что он был… Меня маленькую возили, например, на бахчу. Я выбирала арбузики. Там ставили мои инициалы. И я ела арбузы только со своими инициалами. Дмитрий Кириллов: Просто принцесса. Тереза Дурова: Была потрясающая совершенно история, когда я попросила у дедушки (мне очень понравились) попугайчиков. Я где-то увидела попугайчиков. И на следующий день у нас в доме стоял огромный вольер, где было около 20 или 30 попугайчиков. «Вот, - сказал дедушка, - ты хотела попугайчиков». Представляете, они орали. Все было в перьях. Но Теточка хотела – все должны были терпеть. Вот такая была жизнь. Теточка это совершенно никак не ценила. Для Теточки это было совершенно неважно. А когда вдруг тебя на каникулы вывозят к маме с папой, где огромное количество животных, где просто для ребенка действительно такое счастье, и ты сидишь в зале и видишь, что вот эта потрясающей красоты женщина, оказывается, твоя мама, вся в блестках и так далее, конечно, какой Баку, какая бахча, какие арбузы, какие платья? Дмитрий Кириллов: Конфетную жизнь променяла на чистку навоза в клетках. Тереза Дурова: Навоза, да. И с большим удовольствием я это сделала, ни разу об этом не пожалев. Дмитрий Кириллов: Вы в 12 лет уже вышли на… Тереза Дурова: В 13. Дмитрий Кириллов: В 13 лет вышли на манеж. Тереза Дурова: Да. В 12 лет на манеж вышел Юрий Дуров. Даже еще раньше. Понимаете, в цирке странно: неработающий ребенок – это нонсенс. Ребенок должен работать. Тем более если у ребенка родители – дрессировщики. Это совершенно однозначно. Ты находишься все время с мамой и с папой. Это прекрасно, когда они все время рядом. Ты пришел из школы и попал в гримерку. Там люди гримируются. Ты быстренько что-то сделал какие-то уроки на углу гримировального стола – и пошел вместе с ними на манеж. Там идет репетиция. Они тебя даже не зовут. Тебе просто деваться некуда, понимаете? Город чужой, школа чужая, цирк, замкнутое пространство. А ты ребенок. Тебе всегда интересно, где много народу, где много взрослых. И все работают. Без остановки все пашут. Это же классно. У меня была такая установка, что если я принесу тройку, меня не выпустят на манеж и не допустят до репетиции. Привычка работать везде и всегда, и в учебе тоже, и ты должен сделать это до конца – вот это было выработано во мне моими родителями. Дмитрий Кириллов: Хочу поговорить немного о ваших родителях. Удивительная история любви. Как произошла эта встреча двух таких разных, может быть… Тереза Дурова: Мой отец был тромбонистом в джазе у Айвазяна. Тогда было мало таких джазовых коллективов. И он был совершенно прекрасным музыкантом и работал там. И он в отпуске приехал в Баку. И кто-то из его знакомых музыкантов сказал, что они едут на работу в один из цирков на летний период. Пока он в отпуске, может быть, он съездит с ними, потому что там не хватает тромбониста. И папа решил, что, ну, действительно, что он будет без работы сидеть дома? «Поеду я, поработаю в цирке». В это время там работала мама. Они повстречались. У них была очень довольно жесткая встреча первая. Потому что… Дмитрий Кириллов: Как так? Тереза Дурова: Понимаете, мама была не просто красивой женщиной. Она была безумно красивой. То есть количество поклонников, которые травились, вешались, делали ей предложения и так далее, и так далее, их было бесчисленное множество. И вдруг музыкант, о котором она ничего не знает. Дмитрий Кириллов: Какой-то приехал… Тереза Дурова: Да, какой-то приехал армянин. Дмитрий Кириллов: На какую-то шабашку, да? Тереза Дурова: На какую-то шабашку вообще. «Ты кто?» В конечном итоге папа со своей очень мужской какой-то такой харизмой, очень жесткой настойчивостью и пониманием, что это его женщина и он ее не отдаст и не отпустит, ей пришлось с этим смириться. И в результате родилась я. Дмитрий Кириллов: Тереза Ганнибаловна Дурова. Тереза Дурова: Рождается девочка. Лежит она в коляске. А ее называют Тереза Ганнибаловна. То есть сразу такой бабах. апа дал это имя сам. Когда мама его спросила «а почему Тереза?» - он говорит: «Я к своему идиотскому отчеству не нашел другого имени. Мне кажется, это естественное сочетание. И пусть она останется с нашим с тобой тавро на всю жизнь. И с одним, и с другим». Такое сочетание – это, действительно, очень важно, мне кажется, по жизни. Дмитрий Кириллов: Тоже судьбоносная история. Стать Терезой Ганнибаловной Дуровой. Тереза Дурова: Абсолютно судьбоносная, да. И папа, естественно, в Баку не вернулся. К Айвазяну не вернулся. И превращается в прекрасного дрессировщика. Это судьба всех мужчин, которую избежал мой муж. Это судьба всех мужчин, которым нравились женщины этого клана. Дмитрий Кириллов: Как могла 150-сантиметровая девушка, женщина, такая хрупкая, дрессировать 6-тонных слонов, каких-то верблюдов, каких-то зебр? Тереза Дурова: Просто мамин темперамент давал ей возможность сделать чудеса. Когда она выходила на манеж, вот эта кроха, то зрители не видели слонов. Они видели ее. Я никогда не могла понять, как у нее это получается. Она так родилась, с таким магнитом. 2000, 3000 сидит зал – никто от нее глаз оторвать не может. И манеж 13-метровый кажется маленьким, потому что она огромна. Дмитрий Кириллов: На манеже красавица Тереза Дурова. Всегда радостная и улыбающаяся. Разве мог кто-то догадаться, что на этой хрупкой женщине в буквальном смысле слова нет живого места? За многолетнюю работу с дикими животными Тереза Васильевна получила от своих питомцев. Но о болях знали только самые близкие. Дурова же работала, даже когда врачи говорили «нет». Тереза Дурова: Была сломана нога. Потом я захожу в туалет и вижу, что там стоит гипс. Очень похожий на мамин. Я бегу в гримерку и говорю: «Мама, ты гипс, там нога…» Она говорит: «Ну и… Он мне мешает». – «Ну как мешает?» - «Ну я ее забинтовала, перебинтовала. Я так отработаю». Дмитрий Кириллов: Это когда медведь? Тереза Дурова: Нет, это когда ей верблюд на ногу наступил. Нечаянно совершенно, потому что в первом ряду сидела женщина, которая решила, что он повернул к ней голову. Ей показалось, что он сейчас не дай бог на нее плюнет, у нее была сумка в руках, она взяла и махнула. И это было неожиданно и для верблюда, и для мамы. Мама оказалась рядом, естественно. И он наступил ей на ногу. Вот такие были ситуации. Или лопнула какая-то лампа, свет, и слон в это время перешагивал через маму. Чуть ниже была нога, он зацепил, даже платье не шелохнулось, но ребра были сломаны. Дмитрий Кириллов: 11 ребер. Тереза Дурова: Да, такая была история. Мы всегда к этому относились, конечно, не с юмором, безусловно… Дмитрий Кириллов: Это ужас. Коленка была покусана медведем? Тереза Дурова: Коленка была покусана очень сильно. Поэтому в один прекрасный момент я пришла домой и увидела такую картину. Идет мне навстречу мама в длинном халате и говорит: «Ну как?» Я говорю: «Да. Ну что, ты ходишь, и все». А она говорит: «А теперь как?» Я говорю: «Тоже нормально». Я не поняла, в чем дело. Она говорит: «Ты понимаешь, мне врач сказал, что если мне ее зашьют, как надо, то она будет либо согнута все время, либо она не согнется никогда. Я сейчас учусь ходить на ногах, если обе коленки не сгибаются, или если обе коленки согнуты». Дмитрий Кириллов: Как лучше? Тереза Дурова: «Как лучше? Я понимаю, что будет длинное платье. Я научусь так бегать потом в этом. В этой ситуации. Я репетирую». Слава тебе, господи, коленку починили и этого не было. Но репетиция этой программы в постановке была. То есть не было речи о том, что «как я буду работать?» Дмитрий Кириллов: «Я больше не буду работать». Тереза Дурова: «Боже мой! Да как же я буду это». Тут же находилась какая-то история, что она придумывала для себя, как с этим справиться. Вопросов страданий вот таких вот никогда в нашей жизни не было. Дмитрий Кириллов: Бойцовский характер Терезы Васильевны Дуровой закалился в актерской фронтовой бригаде. Однажды в госпитале она увидела молодого умирающего солдата и стала уговаривать его приехать в цирк. «Я буду вас ждать на моем выступлении. Обещайте мне, что вы приедете», - постоянно повторяла Тереза. Медсестры выгнали ее из палаты, объяснив, что парню осталось жить всего несколько часов. А он выжил и прислал Терезе теплое письмо. Тереза Дурова: Была такая ситуация, когда покалечили пеликана и пришел ветврач, который сказал, что пеликану конец, потому что у крыла трубчатые кости не срастаются. Мама сказала: «Это у вас не срастаются. А у нас все срастается». И часами сидела с этим пеликаном и гладила его по этому крылу. И в конечном итоге крыло срослось. Бывали ситуации, когда во время спектакля пришла вдруг женщина, которая сказала: «Вы знаете, у моего ребенка чудовищные головные боли. Никто из врачей не мог вылечить. Выходим в третий раз на ваше представление. Почему третье? Потому что первый раз мы пришли. И она потом спала всю ночь. И голова не болела вообще. Потом мы пошли второй и третий раз». И пока мама была на гастролях в этом городе, она приходила к ней каждый день. То есть она уже не покупала билеты, ничего, она приходила в гримерку. И мама сидела с этим ребенком на руках и часами гладила ее по голове. И в конечном итоге головная боль больше не вернулась. Один раз была такая ситуация, когда в цирк, где она работала, приехала какая-то очередная какая-то Варвара или еще кто-то… Помните, была такая история, когда воду заряжали. И вот это самая целительница пришла к маме в гримерку и сказала: «А можно я у вас подержу свою баночку с водой? Вы такая сильная, что пусть у вас постоит – мне бы подзарядиться. А вот теперь я понимаю, что я могу это сделать у вас». Дмитрий Кириллов: То есть она была таким аккумулятором? Тереза Дурова: Она была абсолютным аккумулятором, притом, что о своих проблемах, которые у нее были, она говорила мне всегда с улыбкой. Когда мама приходит ко мне и говорит: «Теточка, ты знаешь, я слепну. Я скоро ничего не буду видеть совсем, потому что я каждый день теряю зрение. Я объездила уже и всех врачей, и в Германии, и так далее, все сказали – ну, увы, ничем вам помочь не можем». Я ее слушаю – у меня холодный пот. Мне плохо, понимаю, что я сейчас просто потеряю сознание. И она уезжает на гастроли вот в таком состоянии, уже плохо видя вообще животных. И в один прекрасный день просыпается слепая. Дмитрий Кириллов: Полная слепота наступила на гастролях в Уфе. И как тут не удивишься провидению? В кабинет директора Уфимского цирка заглянул знаменитый офтальмолог Эрнст Мулдашев. Узнав о беде, приключившейся со знаменитой дрессировщицей, он вызвался ей помочь. Но как поверить в чудо, если даже мировые светила вынесли неутешительный вердикт? Видимо, нужно быть просто Терезой Дуровой. И чудо произошло. После операции зрение вернулось. Тереза Дурова: И на протяжении почти 10-15 лет (это точно) она каждые 3-4 месяца ездила к нему, он делал ей то операции, то какие-то обкалывания, то какие-то процедуры и так далее, и она видела. Журналиста из Москвы пригласили по блату в цирк. Он пришел, увидел меня, увидел наш аттракцион. И он захотел сделать репортаж о том, как эти огромные животные в таком безумном количестве переезжают из города в город. И так вдруг получалось, что туда, куда я еду на гастроли, там возникает какая-то ситуация, что ему нужно туда тоже приехать как корреспонденту «Смены» и написать какой-то репортаж. И вот в таком состоянии он два года за мной ездил. Дмитрий Кириллов: Но он как магнит. Все уже, притянуло. Тереза Дурова: Наверное. Потом он, естественно, когда он приезжает, он приходит в цирк, туда, где мы работаем, и его стали знать актеры. Он стал интересоваться больше цирком. Он стал писать много о цирке. И таким образом цирк тоже его затянул вот так, как затянул моего папу. Дмитрий Кириллов: Ну просто тогда еще не понимали, что у вас будет другая судьба. Тереза Дурова: Я вообще ничего не понимала про другую судьбу. Дмитрий Кириллов: Вы попали в такую литературную среду. Тереза Дурова: Я попала в потрясающую среду. Дмитрий Кириллов: Совершенно другая планета. Тереза Дурова: Я очень рада, что это было именно в то время. Дмитрий Кириллов: Журналист Сергей Абрамов привел в семью молодую жену Терезу. Александр Абрамов-старший – известный советский писатель, отец Сергея, срочно стал знакомить невестку с шедеврами мировой литературы. Тереза оказалась способной ученицей и с жадностью впитывала знания. Тереза Дурова: В меня впихивали все сразу. Мне устраивали такие экзамены, сложные для меня. Я должна была с одного четверостишья понять, это поздняя Цветаева или ранняя Ахматова. Они очень мощно за меня… Но им было очень интересно. Такого большого пласта литературной… Потом, это же было время Аксенова, понимаете? Только-только все начиналось. Таганка была в расцвете. Дмитрий Кириллов: И вам все это на блюдечке: «Читай, смотри». Тереза Дурова: Да, да, да. Мы ездили с Сергеем Александровичем куда-нибудь отдыхать в дома творчества. И там я часами могла слушать рассказы Роберта Рождественского. Дмитрий Кириллов: То есть вы были знакомы с Рождественским? Тереза Дурова: Да, да. Дмитрий Кириллов: Такая ситуация. Раньше были одни сплошные животные. А тут Рождественский живой. Тереза Дурова: А тут Рождественский живой, Чаковский, главный редактор «Литературной газеты», тогда мощь такая… Григорий Поженян, Славкин и так далее. Дмитрий Кириллов: А у Кира Булычева были на дне рождения, да? Тереза Дурова: Да, да, да. Я сидела тогда в углу с открытым ртом и слушала, слушала, слушала. И кто-то, увидев меня… Ну, Сережа пришел с молодой девушкой. Ну, прекрасно, замечательно. Ну, Тереза. Ну экзотическое имя. Ну и что? И кто-то, обратив на меня внимание, что я такая молчунья, мне сказал: «Простите, а вы чем вообще занимаетесь?» Я тихо пропищала, что «я дрессирую слонов». Ну, и, естественно, все этот писк услышали. И тут же удивленными глазами на меня посмотрели: «Это как?» И мне пришлось рассказывать про слонов. А всех это очень интересовало. «Как они едят? Как они спят? Как они любят? Как их дрессируют? Как они переезжают?» Дмитрий Кириллов: Ну какая поэзия, когда тут про слонов можно узнать? Тереза Дурова: Да. И тут я все рассказывала про слонов. Со слонами у меня была очень смешная история, как меня принимали в Комсомол. Хотите расскажу? Дмитрий Кириллов: Конечно. Тереза Дурова: Это было в городе Ижевске. Я очень долго готовилась к поступлению в Комсомол, потому что Дурова не может не знать, что такое демократический централизм. Я же должна была это все точно знать. И я в 9 утра пошла поступать в Комсомол. Прихожу. Ижевск, зима. Темно еще. Какая-то изба стоит. Захожу в комнату – там красная скатерть, огромный стол. За ним сидит много-много молодых мужчин в пиджаках и в валенках. Это так и было. Дмитрий Кириллов: Сибирский стайл. Тереза Дурова: Да. И вот они сидят. Я говорю им: «Здравствуйте! Я из цирка. Вот у меня разнарядка из цирка. Меня зовут Тереза Дурова». Вдруг кто-то говорит: «Это вы Тереза Дурова?» Я говорю: «Да, это я Тереза Дурова». – «Это вы со слоном были?» - «Да, я». – «Слушайте!» Я даю свою разнарядку, он так ее отодвигает. – «А как они размножаются?» Я им всю физиологию слоновьей любви со всей беременностью, со всеми болячками и так далее. Они все это выслушали, выписали мне комсомольский билет. Я ушла, очень сильно обиженная. Дмитрий Кириллов: Готовилась. Обидно, да? Тереза Дурова: Я готовилась. И как-то так я прихожу домой. Меня все в цирке встречают. Мама говорит: «Ну как ты?» Я говорю: «Мама, это было ужасно. Дмитрий Кириллов: Дрессировщица слонов – не последняя запись в трудовой книжке Терезы Дуровой. Вскоре после рождения сына Артема Тереза Ганнибаловна принимает решение поступать в ГИТИС на отделение эстрадной и цирковой режиссуры. Она мечтает ставить оригинальные спектакли. Вот только с приходом Перестройки в поисках хлеба насущного артисты стали массово уезжать из страны. И к 1991 году опустели не только полки продуктовых магазинов, но и зрительные залы. Не обошел кризис и большой советский цирк. Тереза Дурова: всегда родители говорили, что если у тебя на манеже что-то не получается, виновата ты. То есть если ты не можешь принести публике радость, когда она находится в таком тяжелом состоянии, что-то с тобой не в порядке, а не со зрителем. И я пришла к Юрию Владимировичу Никулину. И он мне говорит: «Ты знаешь, Тереза, вообще-то проблема есть. Потому что у меня цирк, а я не знаю, кто будет дальше работать, потому что действительно все разъезжаются». Я говорю: «А давайте сделаем фестиваль. Не может быть, чтобы никого не было. Есть где-то молодежь, где-то кто-то есть. Тогда же был еще Советский Союз. Он мне сказал: «Тереза, конечно, ради бога. Хорошая идея. Давай сделаем». И я дала маленькую заметку, что Тереза Дурова хочет сделать фестиваль клоунов в Москве. А у них цыганская почта оказалась очень мощной. И как полетели письма! Люди начали съезжаться отовсюду. И когда я сказала Юрию Владимировичу «они едут», он говорит: «Ну надо тогда…» - «А что-то надо, как же надо?» Он говорит: «Вот тебе масса телефонов. Звони и говори, что ты, я…» Я говорю: «А как вы мне поможете?» - «Везде говори, что я за». Но я вам должна сказать, что… Дмитрий Кириллов: «Я и Юрий Владимирович», да? Тереза Дурова: Я говорила: «Юрий Владимирович и я». Дмитрий Кириллов: «Юрий Владимирович тут велел позвонить и предупредить…» Тереза Дурова: Да, и предупредить, что будет фестиваль – надо сделать передачу об этом или написать в газете. И надо поддержать. Дмитрий Кириллов: Ну это магическое имя. Тереза Дурова: Абсолютно. И таким же образом… Надо было делать пресс-конференцию. Он мне говорит: «Давай не там, где ты будешь проводить фестиваль на этой площадке, где мы сейчас работаем в цирке. Я тебе дам буфет. И сам приду, потому что это рядом с моим кабинетом». – «Замечательно». Как только я написала, что пресс-конференция в цирке на Цветном бульваре и будет Юрий Владимирович, естественно, все, кто только мог, тогдашняя пресса и телевидение – все приехали. В этом смысле он поступил гениально. Потому что это то, как всегда делают цирковые. То есть они тебя поддерживают, но за тебя ничего не делают. И то, как меня воспитывали родители. «Мы, конечно, тебя научим, но делать ты будешь сама». Он честно отсидел с нами две недели. Каждый день он приезжал и смотрел то, что мы показывали всех клоунов. И первую труппу, которая была в театре клоунады, практически мы набирали с ним вместе. Потому что это были люди, которые заняли первые места, получили премии и так далее, и потом остались здесь с нами в Москве. Когда я начала понимать, что у меня гибнет театр, потому что он был тогда частным, я опять пришла к Юрию Владимировичу и говорю: «Юрий Владимирович, я умираю. Как частный театр я… 68 человек актеров. Я не знаю, как мне быть». И он мне сказал: «Театр должен стать государственным. Тогда ты спасешься. Тогда мы этот театр сохраним, который театр клоунады. Действительно стационарный театр клоунады – единственный в мире. Такого нет». Я говорю: «Юрий Владимирович, а как?» Он говорит: «Надо, чтобы все люди, у которых есть какие-то регалии и так далее, подписали твое письмо. Пиши письмо. Я подпишу первый. А ты потом скажешь, кто не подписал». И если первые мои походы были еще… Я приходила и говорила: «Вы знаете, вот Театр клоунады. Вот я Тереза Дурова». Но в театральной среде меня не очень знали. Фамилию – да. Но внучка, дочка. Кто ее там знает, да? А кто она? Что она-то может? А потом видели письмо, говорили: «А, ну, Юрий Владимирович». То потом я уже делала так: «Вот письмо за подписью Юрия Владимировича». Мне говорили: «Давай сюда». Я говорю: «Нет, вы прочитайте». – «Не надо». – «Ну а…» - «Неважно». – «А про что?» - «А неважно». Дмитрий Кириллов: Никулин же подписал. Тереза Дурова: Да, Никулин же подписал. И это письмо, естественно… Он позвонил Лужкову. Это письмо ушло Лужкову. Тот тут же расписал департамент по культуре. И таким образом мы стали государственным театром. Дмитрий Кириллов: Можно назвать Никулина крестным отцом театра. Тереза Дурова: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Вот его благословение – и театр живет уже больше четверти века. И из театра клоунады он превратился в музыкально-драматический театр. И я знаю, что появилась публика. Люди, которые каждый год на все сезоны, на все премьеры идут. Тереза Дурова: И не по одному разу на каждый спектакль, а, допустим, по 7-8. Такое у нас бывает. Дмитрий Кириллов: Вы в Москве очень известны как человек-локомотив. Тереза Дурова придумывает – «вот давайте поддержим». В ситуации, когда возникла пандемия, допустим, в интернете появился такой ролик, где пели артисты. Тереза Дурова: «Парад хитов». Дмитрий Кириллов: «Парад хитов». Тереза Дурова: Да. Я быстренько всех обзвонила – никто не сказал «нет». Никто. Все были даже этому очень рады. И люди прямо дома под мобильный телефон, сами все это придумывали, сами снимали. Дмитрий Кириллов: Совершенно недавно, началась новая акция. Тереза Дурова: А если вы уже попробовали, что вы кидаете клич и за вами идут… Дмитрий Кириллов: Продолжение… Тереза Дурова: Продолжение должно быть. А что, если каждый театр будет пропагандировать не себя, а другой театр? И таким образом мы будем приглашать людей в театр? И опять я уже по старым телефонам… И мне говорят: «Да, мы согласны. А это хорошо». Я такая, знаете, пионервожатая. Такое ощущение у меня есть. Я сказала: «Ой! Если это да, то это уже другой масштаб». Дмитрий Кириллов: И понеслось. Тереза Дурова: Это уже съемки на улице, это уже не дома на телефон, это уже другая запись звука. Это уже совсем другая история. Такого еще никогда не было. Думаю, что будет. Потому что все спрашивают: «Тереза, а что дальше-то?» А мы что дальше будем делать? Давай, мы готовы. А куда? И театры, которые не вошли в наш этот пул, они тоже хотят. Ну давайте теперь мы. Тереза, давай». Тереза сейчас раздумывает, что делать. Дмитрий Кириллов: Но в ситуации такой неопределенности, когда люди переживают, когда нет еще понимания, что будет дальше – это, наверное, как какая-то соломинка была, что жизнь продолжается. Тереза Дурова: Конечно, безусловно. Ведь я же человек Советского Союза. Я это все помню. Мы ездили по Советскому Союзу. И везде все было очень благополучно. И бывали ситуации, когда мы приезжаем в один украинский город, а животных кормить нечем. И мы понимаем, что надо что-то делать. Не сидеть и не страдать. Вот мы просто взяли у директора список близлежащих каких-то колхозов, совхозов и так далее, сели на машину, на большой грузовик и поехали туда. И нам говорили: «Вот картошка. Ну копайте. Некому». И мы ее копали и кормили животных. «Ну вот морковка. Ну вот что еще? Вот сено лежит. Коров нету. Ну, забирайте. Но тащите на себе. Приводите это все в порядок». Животное же просто так не накормишь. Это надо все это отобрать, чтоб не дай бог не попало ничего и так далее. Это большой труд. Тут уже было не до блесток, я вам точно могу сказать. То есть такие ситуации были, когда вдруг ни с того ни с сего ты въезжаешь в город – а там совсем не та история, куда ты ехал. Там тебя ждут, но есть большое но. Такие истории дали возможность приобрести некий иммунитет и понимание, что тупика никогда нет. Дмитрий Кириллов: Надо искать выход. Тереза Дурова: Пока у тебя есть башка на плечах, будь добр, пожалуйста, ищи выход. Дмитрий Кириллов: Бойцовский характер, унаследованный от знаменитых предков, помогает Терезе Дуровой никогда не сдаваться и идти вперед. В своем театре она собрала команду профессионалов, способную воплощать самые невероятные идеи. Сегодня ей в этом помогает и сын Артем Абрамов – писатель, драматург, главный помощник и соавтор маминых спектаклей. А значит жизнь этой удивительной династии продолжается.