Валерий Афанасьев: Когда ты вызубрил весь текст до запятой, тогда появляется музыкальность фразы. Работа с текстом иногда в удовольствие
https://otr-online.ru/programmy/moya-istoriya/valerii-afanasev-77512.html Дмитрий Кириллов: Валерий Афанасьев – любимый народом артист. Его, такого импозантного, мужественного, фактурного, знают в России и стар и млад. Стоит включить телевизор, и где-то обязательно будет идти фильм с участием этого прославленного актера. На счету Валерия Алексеевича уже более 200 киноработ, и не каждый знает, что Афанасьев – это прежде всего человек, беззаветно влюбленный в театр и фанатично преданный ему. Стаж-то немаленький: уже более полвека на сцене! Театры и режиссеры за плечами именитые, роли – первоклассные.
Сегодня народный артист России Валерий Афанасьев – звезда Малого театра. У актера случился с этим театром настоящий служебный роман. Количество сыгранных ролей и прожитых лет на сцене перешли в какое-то новое качество и открыли ему в этом прославленном коллективе новые горизонты.
Валерий Алексеевич, я так рад вас видеть героем «Моей истории»!
Валерий Афанасьев: Спасибо!
Дмитрий Кириллов: Добирался к вам, как-то подбирался долго.
Насколько интересно, знаете, наблюдать вас за вашими работами, когда ты видишь, что человек знает, что он делает. Откуда такой талант запоминать такое количество текста? Потому что это безумие. У вас десятки спектаклей, и такие мощные, не знаю, 70, наверное, ролей... Ведь запомнить эти тексты все невероятно сложно.
Валерий Афанасьев: Вы знаете, это обманчивое такое ощущение, что я так быстро это учу. Когда-то я слышал, что Георгий Александрович Товстоногов Трофимову Николаю сказал (у него была проблема с запоминанием): «Вы знаете, что есть такой старый индийский способ запоминания?» Он говорит: «Да? Какой?» Он говорит: «Учить, учить и еще раз учить». Тот думал, что сейчас что-то такое, понимаете...
Дмитрий Кириллов: Таблетку даст.
Валерий Афанасьев: Нет, зубрю, элементарно зубрю. Вы понимаете, оттягиваю, оттягиваю этот текст, вот думаю: вот все... Мне дома говорят, я говорю: «Может быть, в магазин сходить? Может быть, вот это? А давай-ка вот это?»
Дмитрий Кириллов: Придумать что-нибудь.
Валерий Афанасьев: Да, и сразу все говорят: «Что, текст учить?» Я говорю: «Ну...» И вот до ночи это оттягиваешь, оттягиваешь...
Дмитрий Кириллов: Пытка вот эта, да?
Валерий Афанасьев: Да, вот эта пытка. Уже мучаешься, у тебя как будто бы здесь [на плече] сидит человек и напоминает: «Тебе нужно обязательно текст». Утром я встаю, ноль абсолютный. Если есть возможность, я включаю два телевизора, чтобы там работали они, и они мне мешают, и я начинаю: кладу текст на стол, там и там, и хожу, так сказать, и все повторяю, повторяю, а телевизор мешает мне. Это тоже один из этапов. А так в принципе, ну что же, это зубрежка.
Да и тем более, если это классика, до запятой, до многоточий, до восклицательных знаков... Ведь он же не дурак, классик-то, понимаете, в чем дело: он же, так сказать, что-то думал ведь, и построение фразы музыкальное у Гоголя, у Булгакова, у Островского...
Дмитрий Кириллов: У Островского...
Валерий Афанасьев: Музыкальное. И когда ты улавливаешь это, понимаете... «Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь!»
Дмитрий Кириллов: Вкуснота какая!
Валерий Афанасьев: Да. И вот когда ты все вот так вот вызубрил до запятой, тогда появляется музыкальность фразы. Работа с текстом иногда в удовольствие.
Дмитрий Кириллов: Улетаем в детство. Дядя Зяма, минеральная вкусная газировка на Авиамоторной была?
Валерий Афанасьев: А! Откуда вы прочитали?
Дмитрий Кириллов: У меня все ходы записаны.
Валерий Афанасьев: Зяма-газировщик, ну конечно.
Дмитрий Кириллов: Да конечно. Вот что всплывает в памяти?
Валерий Афанасьев: Фонтан. «На фонтане довоенном заржавели трубы. Пионеры в горны мимо нот дудят. И уже не купит мальчик эскимо за рубль, И в пруду не плавает выводок утят», – это вот четверостишье моего стихотворения о детстве, понимаете, об этой Авиамоторной улице. Там был фонтан довоенный, я туда залез и окорябал ботиночки новые... Он не работал, там водичка не текла. И боялся к маме идти домой... У нас коммунальная квартира, четыре человека. И вот в этой комнате в углу... у нас была 12-метровая комната, впятером... и большой балкон...
Дмитрий Кириллов: Мама, папа...
Валерий Афанасьев: Да, брат старший и сестра старшая, впятером. Мы спали кто на полу, кто на раскладушке, была тахта... Я все помню, как вот стояла... Мама была очень аккуратистка, очень: у нее салфеточки, все выглажено, все накрахмалено, все, так сказать, накормлено, напоено... Папа один работал, мама так, подрабатывала иногда то в какой-то фотомастерской, то еще чего-то...
Дмитрий Кириллов: То есть отец содержал семью. Он военный же был, да?
Валерий Афанасьев: Да, отец был военный. Но видите, как получилось, он же был слесарь 7-го разряда, война, ушел на фронт, но потом его вернули как слесаря высокого разряда, танки делал, трудовой фронт. А потом мужиков выбило, и 1948 год, а отец почему-то решил стать военным, поступил в общевойсковое училище, он был замполитом...
Дмитрий Кириллов: Он по своей натуре был военным человеком?
Валерий Афанасьев: Нет, нет абсолютно. Но он был такой, как бы сказать, молчаливый человек. Он никогда меня пальцем не тронул, никогда. Но когда ругал... Он меня называл «шатия из пыльного двора» («Шатия» что такое, я не знаю) и «пирожок ни с чем».
Дмитрий Кириллов: Ни с чем!
Валерий Афанасьев: Ну это такое: «Ну ты пирожок ни с чем». Я однажды говорю: «Пап, ну ладно тебе, я все-таки институт закончил...» – «Что ты там? Ну что ты играл? Вот я играл...» Я говорю: «Так, стоп, ну-ка, ну-ка...»
Дмитрий Кириллов: Как?
Валерий Афанасьев: Он из деревни Рыжково Калужской области. Он говорит: «Мы там в клубе постановку делали». Я говорю: «Так, интересно. И что ты, кого ты играл?» Он говорит: «Председатель сельсовета».
Дмитрий Кириллов: Хорошая роль.
Валерий Афанасьев: Я говорю: «Как так?» – «Ой, девки там...» Я говорю: «Ну ладно». Вот от кого!
Дмитрий Кириллов: Так отец, получается, где-то внутри у него сидела актерская жилка в детстве.
Валерий Афанасьев: Да-да-да. Он был красавец; он такой, знаете... Вот есть фотография, он стоит такой, ну просто западный артист какой-то, понимаете.
Дмитрий Кириллов: Как на открытке, да?
Валерий Афанасьев: Да-да-да. И мама была артистична в этом смысле, хотя корни крестьянские, никогда ничего... Она пела прекрасно.
Дмитрий Кириллов: Да, певунья?
Валерий Афанасьев: Да. И она проходила конкурс в хор Пятницкого и поступила.
Дмитрий Кириллов: Прошла!
Валерий Афанасьев: Но она не пела. Она пришла домой, отец, как мать рассказывала, в телогрейке лежит, две смены работали, прямо так и уснул, и брат сидит, вот в этой коммуналке на Авиамоторной. «И я подумала, – говорит, – ну какой там хор Пятницкого?» – понимаете...
Дмитрий Кириллов: Такая жизнь тяжелая.
Валерий Афанасьев: Видимо, вот так судьба сводит. Они вместе прожили 60 лет. Мама ушла из жизни, 97 лет было, а папа в 80, притом два инфаркта было, несмотря на все...
Дмитрий Кириллов: И они всю жизнь вместе прожили, да?
Валерий Афанасьев: Да.
Дмитрий Кириллов: Никаких не было... ?
Валерий Афанасьев: Он один-единственный на всю жизнь, понимаете. Любили друг друга, хранили друг друга все время... Но это, конечно, не без каких-то, так сказать... Мать ревновала его ужасно, ужасно...
Дмитрий Кириллов: Если бы.
Валерий Афанасьев: Такой... Так что вот так.
Мама строгая была вообще, отец – нет. Отец, так сказать, как-то пожурит и не более того, а мама с ремнем.
Дмитрий Кириллов: О.
Валерий Афанасьев: Я боялся о-о-о... Я боялся. Потом у нас стол был, мы уже переехали на Нагорную улицу, и она меня вокруг стола гоняла. Домой идти с двойками, понимаете, это страшное дело.
Дмитрий Кириллов: Жили Афанасьевы хоть и тесно, но дружно. Старший брат Олег – талантливый артист и поэт; стихи пишет замечательные, в Щепкинском училище на хорошем счету. Пройдет время, и актера Олега Афанасьева будут разрывать на части в Москве. А Олег, бросив столицу, умчится в казахстанский Павлодар, там создаст свой театр, не зашоренный московскими условностями.
А вот младший, Валерий, все как-то больше к спорту склонялся: парень высокий, сильный, он мог и пловцом стать первоклассным, и боксером... Но в итоге влюбился в гимнастику и добился отличных результатов. Как же хорошо, что Афанасьев крупный: его на сцене видно прекрасно. А был бы чуть помельче, стал бы чемпионом мира по гимнастике.
Но судьбе было угодно, чтобы Валерий стал актером. Желание пойти в артисты зрело у него давно, вот только он его отгонял всячески. Занимался в зале и каждый подход к снаряду представлял, словно он выходит на сцену.
Валерий Афанасьев: Я скрывал это все, скрывал вот эту любовь к театру. Брат же, он поступает в 1957-м (у нас разница в 10 лет) в Щепкинское училище. Какой-то Щепкин... Мне попадается книжечка про Щепкина, маленькая такая книжечка про то, как крестьянский мальчик крепостной, потом он становится Щепкиным Михаилом Семеновичем и т. д., и т. д.
Я гордился тем, что братан учился в Щепкинском училище. Он меня подначивал, говорил: «Ну что, ты артистом хочешь?» Я говорю: «Нет, у меня гимнастика, все». Для меня Плехановский институт был открыт, пожалуйста, поступай, потому что нужна команда. Они нас видели: мы там арендовали зал, наша школа спортивная в Плехановском институте, сейчас это академия...
Дмитрий Кириллов: То есть, чтобы были успехи в спорте, вас могли туда забрать, да?
Валерий Афанасьев: Да, они на нас смотрели и говорили: «Вот эти ребята будут поступать? Ведь школу заканчивают сейчас. Пусть тройки наберут, а мы, так сказать, посмотрим». Двое поступали, инженеры холодильных установок.
Дмитрий Кириллов: О, какая судьба была бы!
Валерий Афанасьев: Вот я сейчас бы был... Если бы не спился, понимаете, сейчас бы рестораны же, рестораны... Либо там пошел бы по административной линии, начальник треста, если бы не посадили, понимаете... Я шучу, конечно...
Дмитрий Кириллов: Судьба, да.
Валерий Афанасьев: Я дошел почти до первого взрослого разряда, и было такое озарение, я не стесняюсь это говорить, это как влюбленность. Я помню тот день, я помню тот маленький бульварчик на Нагорной улице, где я был отроком и юношей, когда как будто бы что-то сошло с небес, понимаете, вот этот вот огонечек зажегся, и я думаю: я хочу быть актером!
Дмитрий Кириллов: Пора!
Валерий Афанасьев: «Пора! Я хочу быть актером!» И дальше я уже стал искать какой-то кружок... Я поступил в студию Народного театра «ЗИЛ», знаменитый Театр «ЗИЛ» по тем годам...
Дмитрий Кириллов: Да, там же и Богатырев, и...
Валерий Афанасьев: Мы с Юрой вместе, да. Юра чуть-чуть попозже, у него другая группа была, а до этого это и Василий Лановой, и Валерий Носик, Верочка Васильева – кого там только не было!
Дмитрий Кириллов: Окрыленный успехами в театральной студии, Валерий стал усиленно готовиться к поступлению к Щукинское училище, только туда и никуда больше. «Добрые» советчики порекомендовали для поступления взять стихотворение Евгения Евтушенко «Сопливый фашизм», уверяли, что это беспроигрышный вариант. Валера читал с выражением, но парня педагоги приемной комиссии остановили, развернули и указали на дверь. Побежал тогда в Школу-студию МХАТ, там прочитал комиссии есенинскую «Исповедь хулигана» – и снова провал. Абитуриент Афанасьев был просто в отчаянии. Он подошел к Малому театру, вернее, к памятнику знаменитого автора «Капитала», что смотрит на театр, и зарыдал.
Валерий Афанасьев: И вот здесь рядышком, у Карла Маркса, за Карлом Марксом, это уже меня успокаивала моя одноклассница Раечка Бурченко и не думала, что вот там, на втором этаже, второе окно слева, будет моя гримерная. Это я сейчас всем рассказываю, понимаешь...
Дмитрий Кириллов: Где рыдал...
Валерий Афанасьев: В окно своей гримерной [смотрю]: вот там, за Карла Маркса, Валерка, ты помнишь, как ты рыдал?..
Проходит два дня, и мне сестра говорит: «Валер, тебе письмо». Я беру письмо, открываю... а мы же писали адреса свои... там такая записка, тоже низкий поклон, она жива, эта женщина. «Валерий, зайдите в Школу-студию к товарищу Петровой». Анна, по-моему, ее зовут. Я прихожу, она говорит: «Слушайте, вы у меня два дня из головы не идете, я вам написала записку эту, отправила». Вот это же судьба! Она могла бы забыть. Она говорила: «Что вы читаете?! Вам нужно вот это, это, это, это, это!» – наговорила мне. Я приехал: «Через два дня все выучите и придете».
Я взял стихотворение брата своего... Он был поэтом, хорошим поэтом, у него было пять сборников при жизни. Я беру его стихотворение такое, такое социальное было стихотворение, кусочек из поэмы, и читаю. Она говорит: «Ну вот, все, на второй тур сразу». А второй тур буквально через несколько часов. И я постеснялся, а Кари, который набирал, постеснялся сказать нашу фамилию, что стихи Олега Афанасьева, та-ра-та-та. Я говорю: «Стихи неизвестного поэта...» А он так сидит, говорит: «А известного у вас есть что-нибудь? Лермонтов, Пушкин, Блок?» Я говорю: «Есенин». И все, и я прочитал Есенина мимо денег.
Выходит за мной человек и говорит: «Иди сюда. Я проректор по хозяйственной части. Приходи в сентябре, будешь рабочим сцены у меня на учебной площадке. У нас многие ребята так: не поступили, там пообтерлись – хоть какая-то загвоздка». А мозги-то у меня, думаю: нет, я хочу в «Щуку», как бы вот не через Спасские, а через Боровицкие зайти ворота, понимаете...
Дмитрий Кириллов: Да-да-да.
Валерий Афанасьев: Или через Кутафью, там, понимаете, тихонечко. Я опять записался, прихожу, думаю: только к мужику бы этому не попасть, который меня не взял. Там какая-то женщина сидит, думаю: «О, пойду к ней».
Вхожу, сидит маленький человек вот с такими очками, смотрит на меня... А у меня был хороший рассказ Приставкина «Свет в окне», хороший, он ложился на меня, все. Я начинаю читать... Она так снимает очки и делает так [утирает слезу]. Думаю: я ее взял, я забрал ее! А у нее просто глаза болели. Это была Марианна Рубеновна Тер-Захарова, мой художественный руководитель курса, которая меня увидела и взяла.
Потом я шел колесом... Я же гимнаст, от Театра Вахтангова по Арбату до метро я шел колесом вот так, понимаете, вот так. Я поступил! Ну, мать... И месяц, у тебя август свободен: Станиславский, я начал читать... А как на пляж я выехал на своем «Прогрессе»... Выехал на пляж, остановился, кинул, пошел... Слышу, как сзади: «В театральный поступил!» И все девки: «Да, театральный?» – «В «Щуку»». – «Ах, Щукинское!»
Дмитрий Кириллов: Другая жизнь началась!
Валерий Афанасьев: Другая жизнь!
Дмитрий Кириллов: Родители мечтали, чтобы Валера стал химиком или медиком: хватит в доме и одного артиста, Олега. Но было поздно уже что-то менять: младшего сына охмурила Мельпомена по полной.
Щукинская школа – это возможность впитывать знания у разных мастеров и превращаться в наполненный сосуд. Марианна Рубеновна Тер-Захарова была для студентов как мать родная, она заботилась о каждом студенте. Как сложится жизнь ее учеников? А курс был сильный: там и Валерий Фокин, и Ирина Купченко, и Валерий Афанасьев, которому все предрекали по окончании «Щуки» место в Театре Вахтангова. Еще бы: Афанасьев, будучи студентом, играл в массовке у Рубена Симонова на одной сцене с великим Николаем Гриценко! Вот это практика.
Валерий Афанасьев: Я в массовке пел в «Живом трупе» курносого цыгана, там Гриценко играл Протасова... Рубен Николаевич меня выбрал петь, потому что у меня хороший голос был и слух, все, и я цыгана этого пел там, ну в хоре цыган вот эти все песни, «Не вечерняя» и пр.
Дмитрий Кириллов: Бровь насурьмили, сделали...
Валерий Афанасьев: Все, да что вы! Приносили носочки чистые, приносили рубашечку белую... Приходил к тебе отдельно гример, тебя гримировали... И ты выходил из театра и немножко играл в то, что ты актер театра...
Дмитрий Кириллов: Вахтанговец.
Валерий Афанасьев: Конечно, ну конечно! И все чтобы видели, все. Я вышел из седьмого подъезда, понимаете, я молодой актер Театра Вахтангова... В общем, все это было.
Но потом Владимир Абрамович Этуш, как мне передали, сказал: «Ну вот мы взяли троих актеров, студентов, они ничего не делают (называет таких же данных, как я), и вот еще будет Афанасьев тоже ничего не делать, ходить вот тут «кушать подано»? Берем другого студента, других данных, других...»
Дмитрий Кириллов: То есть такой типаж есть, хватит.
Валерий Афанасьев: Да. Для меня это была такая драма. Я сидел, тогда еще были на Калининском лавочки; Ирочка Купченко, моя сокурсница, меня успокаивала: «Валера, все у тебя будет, все у тебя будет!» Я почти плакал.
Дмитрий Кириллов: Трагедия, конечно.
Валерий Афанасьев: Да-да.
Дмитрий Кириллов: И что теперь? Жизнь закончилась? Ведь разрушена мечта, парня с небес опрокинули прямо на землю и так сильно ударили под дых. Но не в характере спортсмена Афанасьева страдать и рыдать. Утерев скупую мужскую слезу, Валерий решил: плевать на все! – и рванул в Казахстан в театр к брату. Вот только надо еще доиграть показы. «Пятую колонну» Хемингуэя Афанасьев играл совсем без энтузиазма, так во всяком случае ему казалось. Разве выпускник Щукинского училища Валерий Афанасьев мог предположить, что в такой, казалось ему, неудачной и небрежной игре опытный режиссер увидит блестящий потенциал и большой актерский талант?
Валерий Афанасьев: И бежит худрук и говорит: «Тебя на главную роль сразу приглашает Голубовский!» Я в Театре Гоголя не был никогда в жизни.
Дмитрий Кириллов: Что за театр? Где это? У вокзала.
Валерий Афанасьев: Я отказываюсь: «Нет, я не пойду, нет, я ничего не хочу и все». Но уговорили они, уговорили: «Тебя на главную роль! Ты понимаешь, что тебе надо играть?» Мы потом встретились с Борисом Гавриловичем, я ему позвонил, он говорит: «У меня на вас большие планы, мне на вас бы посмотреть. Вы что-нибудь видели в театре?» Я говорю: «Нет». – «Ну идите посмотрите». И был сделан спектакль, который назывался «Верхом на дельфине». Я смотрю: оформление Петра Белова, которого мы знаем как художника замечательного. Я думаю: батюшки, как современно играют, как все хорошо...
Дмитрий Кириллов: И уровень приличный.
Валерий Афанасьев: И уровень. Да нет, все хорошо, театр огромный, 1 100 мест...
Дмитрий Кириллов: В Москве театр стоит!
Валерий Афанасьев: Более того, меня купило то, что я шел по Садовому, а от булочной билеты спрашивали, понимаете.
Дмитрий Кириллов: «Может, и ничего», – да?
Валерий Афанасьев: Потом я смотрю другой спектакль, третий спектакль и... Он говорит: «Давайте так, джентльменское соглашение: если вы соглашаетесь, никуда не показываетесь». Хорошо, так мы и сделали.
Дмитрий Кириллов: Оказывается, на молодого актера уже были планы и у Эфроса в Театре на Бронной, и у Юрия Любимова на Таганке; «Моссовета», Станиславского тоже желали бы видеть Афанасьева у себя. Как же Голубовский вовремя «забронировал» талантливого парня! А тот еще и оказался джентльменом, слово-то свое сдержал: остался в Театре Гоголя и, более того, проработал ведущим актером этого театра без малого 20 лет!
Голубовский Афанасьеву давал играть много, в 32 года тот сыграл уже Распутина. Но Борис Гаврилович для Валерия Алексеевича своим режиссером на 100% так и не стал. Лишь спустя 20 лет настал день, когда в жизни актера Валерия Афанасьева произошли большие перемены. В стенах Театра Гоголя появился молодой режиссер, основатель Театра на Юго-Западе Валерий Белякович.
Валерий Афанасьев: Решили они сделать самостоятельный спектакль «Священное чудовище». Они его взяли, пригласили просто по знакомству, поехали в Театр на Юго-Западе, и они за десять дней сделали спектакль, показали. Надо отдать должное Борису Гавриловичу, он сказал: «Пожалуйста, играйте в Малом зале». И когда я это увидел, я понял, что вот это я и ждал.
Дмитрий Кириллов: Мой режиссер.
Валерий Афанасьев: Вот это мой режиссер: энергия, чувство юмора, темпоритм – вот это все мое!
Я кругами ходил, я так завидовал этим ребятам, которые с ним вместе делают этот спектакль (я же не был еще в этом спектакле). И я ему позвонил и сказал: «Валер, забери меня к себе». Он говорит: «За честь почту! Приезжай, поговорим». А мне там звание надо было получать, я говорю: «Давай для мамы я получу звание заслуженного, у матери будет два артиста заслуженных, два сына...» Он говорит: «Ну давай-давай. В Америку поедешь с нами?» Это он меня покупал так: Америка, 1990 год – какая Америка?..
И мы поехали в Америку, я играл в «Мольере» этого д’Орсиньи, этого маркиза, а Витя Авилов играл Мольера... И когда мы вернулись из Америки, так вот автобус подъехал, дверь открылась, внизу стояла супруга моя и сказала: «Здравствуй, заслуженный артист!» – пришло звание. А мы так с Валерой Беляковичем договорились, что как только звание приходит, я ухожу.
Дмитрий Кириллов: Никогда не было билетов в этот театр, туда приходила особая публика, они знали, за чем шли...
Валерий Афанасьев: Да-да-да. Сидели дипломаты на подушечках, понимаете, или на ступеньках, дипломаты приходили.
Дмитрий Кириллов: Но вы сразу поняли, что вы попали в какой-то уникальный театр?
Валерий Афанасьев: Конечно! Мы ведь спектакли делали за две недели, больше он не делал.
Дмитрий Кириллов: Какой темп!
Валерий Афанасьев: Вот 1-го числа мы собираемся на первую репетицию, и то можем не выходить на сцену, а слушать музыку дня два, то, что он подобрал уже, и он знает, что он хочет, а потом потихонечку: «Валер, встань сюда, вот на эту точку встань. Поговорите с ним, поругайтесь с ним. Ну-ка, побегали все, ну-ка вот так это... Музыка, 17-й номер...» Раз – узел этот понятен, мы еще к тексту даже не приближались...
Дмитрий Кириллов: А он уже...
Валерий Афанасьев: А 15-го мы уже папам и мамам это показываем. И ты спишь по 4 часа, и ты тексты... Возьмите Максима Кантора пьесу «Ужин с бабуином» – это же философские тексты. Вот когда у меня текст лежал и 4 часа я спал... Я просыпался и опять текст, а там такие вообще сложные... Я там сыграл 28 наименований главных ролей. Ну кто бы мне в Театре Гоголя Макбета дал?
Дмитрий Кириллов: Макбета.
Валерий Афанасьев: Или Понтия Пилата? И тот же «Ревизор», «Старые грехи», «Женитьба», «Сеньор Хуан» и т. д., и т. д. А потом я ему говорю: «Валер, ты вообще на меня-то собираешься что-нибудь ставить?» Он говорит: «Ну конечно. Слушай, давай «Укрощение строптивой»?» Я говорю: «Да я ж старый!» – «А чего, она говорит, ты весь в морщинах». Я говорю: «А, вот это? Ну хорошо». Это была моя первая большая роль, которой я благодарен. Просто очень хороший был спектакль, он такой был площадной, какой-то водевильный.
Дмитрий Кириллов: Белякович придумывал режиссерские фишки буквально на ходу. Так, к гастролям по Японии, чтобы схватить чужестранных зрителей сразу, придумал, что нашего родного Гоголя первые минуты надо играть на японском языке. Поставил Афанасьеву-городничему задачу, и тот справился блестяще.
Валерий Афанасьев: Я выучил. Если вы помните, как «Ревизор» начинается: «Господа, я пригласил вас с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор из Петербурга инкогнито с секретным предписанием». Я это вызубрил за два месяца, звучит... И я выходил на зал и говорил: [говорит по-японски]. И зал так [хлопал]. Конечно, акцент, понятно, – это такой поклон стране, языку.
Дмитрий Кириллов: Японцы моментально...
Валерий Афанасьев: Но как я это учил!..
Дмитрий Кириллов: Япония такой особый след оставила в жизни, да?
Валерий Афанасьев: Вообще благословенная страна.
У меня был очень сложный период, 1993 год, такой чисто какой-то пересмотр всего и вся, знаете, бывает. И мы поехали в Японию с «Ромео и Джульеттой». Я ходил ночью... Там же можно гулять где угодно, никто к тебе вообще не пристанет, девушки могут ходить сидеть в парке и т. д. Я ходил в пагоды, они открыты небольшие, я ходил туда: можно руки помыть, можно денежку кинуть, что-то подумать, посидеть там, понимаете...
Она меня как будто бы вылечила, понимаете. Вот этот поклон человека... Ты утром выходишь, настроения нет или что-то, домой хочется уже, а они [здороваются и кланяются]. Последняя была поездка, когда я играл Макбета, и в зале сидела принцесса, и мы с ней беседы беседовали; она пришла – это было чудо.
Вообще, вот такая страна удивительная совершенно. У нас даже влюбленности были, понимаете, не скрою, были влюбленности некоторые.
Дмитрий Кириллов: Хотя у них там ни-ни.
Валерий Афанасьев: Нет, нормально, это так кажется. Они такие же выпивающие...
Дмитрий Кириллов: Японцы?
Валерий Афанасьев: И очень даже, да. Так что у нас эта дружба была замечательной совершенно. Поезд едет 200 с лишним километров, проходит Икеда-сан, который играл мою роль по договоренности, я играл Лоренцо, а потом там играл этого... Он проходит, мне держит такую чашечку с крышечкой: «Кофе?» Я говорю: «Ой, спасибо!» Он так, продается же все... Я сижу так, а он пошел вперед. Я так открываю: какой кофе – виски! А он оттуда мне [машет]. Я говорю: понял!
Беляковича обожали они: «Ой, какая энергия! Energish!».
Дмитрий Кириллов: А как обожали Афанасьева! Вот уж energish так energish. Только наши кинорежиссеры по театрам особо и не ходят и не знают, какой был международный успех у этого актера, что сыграть он может все что угодно. А кинорежиссеры чаще всего довольствуются тем, что приносят ассистенты из картотек. В отличие от театра, 20 лет кинематограф словно не замечал, что есть такой актер Валерий Афанасьев. Сотни проб, и все время отказ.
Валерий Афанасьев: То я езжу в Питер, то в Минск, то в Одессу, то в Свердловск, все время, понимаете, какие-то пробы: Студия Горького, «Мосфильм», все время пробы и все время мимо, и все время мимо. По сути своей я выбрал театр на первом месте. Если тебя утверждают на роль, допустим, второго плана, скажем, или третьего плана, но тоже роль, съемки в Таллине, а у тебя Омск – Барнаул гастроли, и ты лишаешься роли, лишаешься денег, лишаешься, так сказать, славы.
Дмитрий Кириллов: Всенародной!
Валерий Афанасьев: Всенародной!
Дмитрий Кириллов: Она потом пришла. Да так пришла, что продохнуть некогда – сплошные съемки. Афанасьев переиграл всех военачальников, следователей, людей суровых и мужественных профессий. Полковников, генералов, ну и, конечно, маршалов: одного Георгия Константиновича Жукова в трех вариантах изобразил! Да так точно, что новые поколения зрителей, вспоминая Афанасьева, сразу говорят о маршале Жукове, как когда-то при имени маршала прошлые поколения зрителей всегда вспоминали игру Михаила Ульянова.
Валерий Афанасьев: У меня есть награды, у меня есть, так сказать, какие-то признания, у меня есть почитание, люди жмут мне руки, военные мне жмут руки. Там подходит: «Подпишите!» Буквально вчера мы зашли перекусить, подбегает официант, говорит: «Вы – любимый артист моей мамы! Напишите, пожалуйста!» Кто-то так говорит, кто-то – так. Я к этому отношусь уже мудрее абсолютно. Только не выношу, когда к тебе по-хамски, понимаете: «Ну ты же артист, ну давай там!» Я так стараюсь как-то вот так, понимаете...
Дмитрий Кириллов: Аккуратно.
Валерий Афанасьев: Так мама учила, понимаете: не клади локти на стол. «Валерочка, четче говори, четче!» Я говорю: «Мам, я и так четко говорю!»
Дмитрий Кириллов: «Четко, я стараюсь!»
Валерий Афанасьев: Четко, да, я стараюсь четче. Я сейчас своим студентам тоже говорю: «Я не слышу, я глухой. Я не слышу – что ты сказал? Ах, вот это слово, да? Ага. Ну-ка его еще раз повтори, так чтобы было четко». – «Я заплатил деньги!» Я говорю: «Я хочу слышать твои слова».
Дмитрий Кириллов: Это старая школа: не бубнить, не проглатывать окончания, играть не вполноги, а на всю мощь, как это принято у актеров русского театра, относиться к зрителю с уважением. Весь этот кодекс актерской чести в крови у Валерия Афанасьева, а потому дорога жизни сама привела его туда, где ценят и чтут традиции и умеют их хранить – в Государственный академический Малый театр.
Вы в Малом театре, актер Малого театра. Кто позвал, Соломин? Как получилось?
Валерий Афанасьев: Мне позвонил Владимир Михайлович Бейлис: «Вот Юрий Мефодьевич хочет с вами встретиться на предмет приглашения вас в театр». Страшно? Страшно.
И когда я увиделся с Юрием Мефодьевичем, небольшого роста человек подошел: «Ну и чего вы надумали?» Я говорю: «Я? Я надумал желание брата своего». – «А что брат?» Я говорю: «Мой брат – актер, вот он учился на курсе Веры Николаевны Пашенной...» Все, для него Вера Николаевна Пашенная была царица, бог, понимаете.
Дмитрий Кириллов: То есть это был пропуск просто, вы сказали фамилию.
Валерий Афанасьев: Да. И я что-то его... Потом минут 40 мы говорили-говорили-говорили... Он говорит: «Хорошо было бы, чтобы вы вошли в театр не просто так, а чтобы вы...» Да я уже шел соглашаться, конечно. Я даже думать не думал: когда проходил мимо афиш Малого театра, это что-то такое, ну как это... Я даже не знаю, как это назвать. Это Мекка какая-то, понимаете ли.
Дмитрий Кириллов: Отдельный клуб.
Валерий Афанасьев: Отдельная совершенно песня, понимаете, при всей любви к вахтанговской школе, к Вахтанговскому театру...
Дмитрий Кириллов: Малый театр – это...
Валерий Афанасьев: Да. «Надо в какой-то спектакль». Ну и Владимир Михайлович Бейлис говорит: «Вот есть «Царь Борис»». И вот я два месяца репетировал с Владимиром Михайловичем, и наступил тот день, когда... Это вы не представляете, какой страх.
Дмитрий Кириллов: Казалось бы, столько лет!
Валерий Афанасьев: Когда я вышел на сцену и посмотрел в зал этот полутемный, думаю: «Ну, Валера, пришел тебе конец! Сейчас тебе скажут: «Вы карта не нашей колоды» или «Вам нужно ручку другую повернуть другой двери»».
Дмитрий Кириллов: «В другую дверь войти».
Валерий Афанасьев: А я готов внутренне, я готов, я срепетировал все. Я взял себя [в руки] и сказал: «Валера, спокойно, спокойно, Мориц!» И Юрий Мефодьевич в зале, 22 июня 2017 года, по-моему, это было. Потом он вышел к нам на сцену, ничего, кому-то говорит-говорит, потом так на меня посмотрел и сказал: «Ноги хорошие, хорошие ноги были в конце».
По-моему, ему нравилось, как я работаю. И однажды вдруг звонит его секретарша и говорит: «Валерий Алексеевич, не может Юрий Мефодьевич дозвониться». Я говорю: «А?» – «Позвоните ему!» Я говорю: «Да у меня нет телефона». – «Я вам сейчас пришлю». Я ему звоню, и вдруг я слышу... понимаете, что для меня это было, я чуть не заплакал... он говорит: «Валерочка!» Мне – «Валерочка»! Ему передали, как я сыграл Фамусова. «Я тебя поздравляю! Вот я 20 лет играл, вот теперь ты играй 20 лет!»
Дмитрий Кириллов: Правильно.
Валерий Афанасьев: И он пришел, смотрел первый акт, шел ко мне, я спустился со ступенечек, он сказал: «Никаких замечаний». Я сейчас не хвалю себя, поймите, я не... Как сказать, это...
Дмитрий Кириллов: Это дорогого стоит.
Валерий Афанасьев: Это святой человек, понимаете, для меня.
Дмитрий Кириллов: Вот, вы говорите, в театре, где сохранилась атмосфера, дух, люди...
Валерий Афанасьев: Да.
Дмитрий Кириллов: Великие актеры, которые много-много лет работают в Малом театре. Ирина Вадимовна Муравьева...
Валерий Афанасьев: Да.
Дмитрий Кириллов: Что значит быть партнером Муравьевой?
Валерий Афанасьев: Это опасное дело. Это ты как на минное поле, понимаете, потому что она импровизатор. И я видел ее в детском театре, упивался тогда, думал: какая девка, как работает хорошо!
Дмитрий Кириллов: Классная!
Валерий Афанасьев: Мы любуемся ею и т. д. И потом я «Волки и овцы» пришел сюда смотрел, еще не будучи в театре, – зажигалка такая. Я заболел, она знаете, что мне написала в WhatsApp? – «Ну что, опять двойка?» Юмор какой, да? «Ну что, опять двойка?» – понимаете.
Нас развозят иногда, мы так проезжаем мимо ее дома. Я говорю: «Да что ж подъезд какой у вас! Надо позвонить, придется мне позвонить кое-куда», – такой, значит. Потом я говорю: «Вот видите...» – «А, вы все-таки позвонили, да?» Я говорю: «Я позвонил, сказал: это невозможно, чтобы такой подъезд у такой великой актрисы». В общем, вот так. Чудо!
Дмитрий Кириллов: Вообще, какое чудо и какое счастье, имея огромный опыт актерский, выходить на сцену Малого театра рядом с Муравьевой! Это подарок такой!
Валерий Афанасьев: Ну конечно, конечно.
Дмитрий Кириллов: Сколько лет нужно было все это вынашивать, искать, пройти сколько режиссеров своих, чужих, вот эти бесконечные пробы, бесконечные скитания, эти актерские несчастные вот эти моменты, когда думаешь, за что, почему опять не я... Но вот смотрите, как получается, ваши двадцатки шикарно работают: вот у вас 20 оттрубил в Театре Гоголя, 20 оттрубил...
Валерий Афанасьев: ….в Театре на Юго-Западе...
Дмитрий Кириллов: Я хочу вам пожелать минимум 20 лет оттрубить в Малом театре. Это просто ваша святая обязанность.
Валерий Афанасьев: Спасибо огромное!
Вы знаете, вот говорят о Малом театре, кто-то там, со стороны говорит: «Ну, ты вот пришел, мол, на отдых». Нет, у нас рабочий театр, я его так для себя называю рабочим: все работают, понимаете, в чем дело, работают, вкалывают. Мы ездим в Когалым, мы ездим сейчас в Севастополь, у нас гастроли в Красноярск, у нас там это... Все выпускаются спектакли мощные... Работали лаборатории сейчас по Чехову, по Островскому. Что-то над нами все-таки, боженька, понимаете.
Я хочу работать. Сейчас вот у меня одна закончилась работа, следующая, понимаете, я уже, так сказать: надо-надо-надо делать.
Дмитрий Кириллов: Вот только вперед! Здоровья!
Валерий Афанасьев: Спасибо! Спасибо вам огромное!
Дмитрий Кириллов: Будем ждать ваших новых ролей!
Валерий Афанасьев: Спасибо! Приходите, будем рады вам!