Дмитрий Кириллов: Виктор Раков. Этот артист появился на большом экране, когда на дворе был 1990 год, разрушалась страна, а в московском кинотеатре «Октябрь» шла премьера фильма Глеба Панфилова «Мать». В зале гулял ветер, он был практически пустым, а в то же самое время в Каннах самые именитые гости и зрители на прославленном международном кинофестивале 20 минут стоя аплодируют режиссеру Глебу Панфилову и актрисе Инне Чуриковой. Правда, на Каннском фестивале ждали еще одного главного героя фильма, актера театра «Ленком» Виктора Ракова, сыгравшего роль Павла Власова, но Раков остался в Москве: он очень нужен Марку Захарову в театре. Захаров искренне уверен, что будут Канны еще не раз, а заменить этого актера некем. С того кинотриумфа прошло уже много лет, Канн до сих пор нет, но в одном Захаров оказался прав: Ракова заменить некем. На широченных плечах этого талантливого актера и сегодня держится добрая половина репертуара театра. Виктор, спасибо вам огромное, что вы сегодня мой герой, «Моей истории»! Недавно я был в «Ленкоме», никогда не видел вас вместе с Олесей Железняк. Такая пара, «Старомодная комедия». Это было так здорово! В общем, вы просто молодцы! И что такое Раков? Раков – это всегда слышно хорошо. Вот эта школа... Учили, что ли, тогда по-другому донести слово? Ваши вот эти паузы, все Раков говорит, слышно, хорошим баритоном, все понятно. Виктор Раков: Дело в том, что, конечно, учеба в институте, но и потом работа в театре. Когда Захаров выпускал спектакли, он говорил: «Давайте вот туда вот, вот туда, на галерку, там люди тоже сидят, понимаете, они тоже деньги заплатили – надо, чтобы они все слышали». Марк Анатольевич и по залу мог ходить на выпуске спектакля, и с разных точек... А потом появились микрофоны, подзвучки всякие... Дмитрий Кириллов: Многие расслабились. Виктор Раков: Да. И бывает, что, допустим, артист работал в небольшом театре, а попал в театр побольше, а он привык там у себя что-то такое... Дмитрий Кириллов: Бубнить что-то. Виктор Раков: Да. И эту привычку, ее почти не искоренить. Дмитрий Кириллов: А вот молодой артист Раков, когда пришел пробоваться в «Ленком», и не бубнил, и не кричал. Да он вообще ни слова не произнес! Он просто исполнил со своим приятелем-сокурсником пластический этюд «Ковбои». В зале Чурикова, Броневой, Абдулов, Янковский, Караченцов, ну и, конечно, сам Захаров. Так молниеносно Марк Анатольевич еще актеров в свой театр не принимал. Раков не успел после показа закурить заслуженную сигаретку, как ему уже кричат: «Витя, иди – тебя Захаров вызывает, приглашает на работу!» Виктор Раков: Это был, по-моему, 1983 год, и на то время считалось, что лучший музыкальный спектакль – это «Юнона и Авось», а драматический – это «Оптимистическая трагедия». И мы пришли, студенты, туда по каким-то там... не помню, как это называлось... Дмитрий Кириллов: По студенческим билетам вы ходили? Виктор Раков: Не билеты, а там какой-то корешок, и вот, по идее, могут тебе дать входной. Дмитрий Кириллов: В проходе посидеть, допустим. Виктор Раков: Где-нибудь приткнуться. И мы туда подошли, а там народу перед главным входом и туда дальше... И мы так постояли и поняли, что даже пробовать не имеет смысла, потому что бесполезно. Дмитрий Кириллов: Мог ли представить студент ГИТИСа Витя Раков, что ровно через год он уже будет играть на сцене «Ленкома»? Да, конечно, в ГИТИСе Раков на хорошем счету и мастер Владимир Андреев его хвалит, к себе в Театр Ермоловой зовет, но чтобы в «Ленком» попасть... Тут помимо таланта нужно какое-то фантастическое везение. И вот судьба Ракову улыбнулась. Виктор Раков: До нас дошел слух, что в «Ленком» смотрят мальчишек поющих. Показались сначала Петру Александровичу Штейну, он отобрал меня и Сашу Ковалева. Но мы на показ к Захарову пришли все равно всей командой, потому что друг другу помогали. Дмитрий Кириллов: Ну да, подыгрывал один другому. Виктор Раков: Да-да. Арон Михайлович Беликов, завтруппой: «Вы не ушли? Зайдите в кабинет к Захарову». Дмитрий Кириллов: Уже сразу? Виктор Раков: Да. И мы зашли к Захарову, был небольшой разговор, он нас познакомил с Павлом Евгеньевичем Смеяном и поставил задачу, что нужно в ближайшие там три дня, пять дней записать арии Хоакина и Смерти и в следующие пять дней уже вживую чтобы сыграли музыканты и мы спели это. В итоге мы за три дня записали все арии, потому что театр уезжал на гастроли, а нам еще экзамены сдавать. И мы записали, сорвали голоса, потому что мы не готовы к такой нагрузке были. И Смеян зашел в буфет, говорит: «Я вас поздравляю!» Показывает на Юрку, говорит «Смерть», на меня – «Хоакин». Фух. Дмитрий Кириллов: Захаров предложил Ракову за ночь выучить роль. Виктора отговаривали от этой затеи даже близкие друзья: «Витя, это капкан, это засада! Ты сейчас провалишься под лед, и тебя никто не вытащит, и Захаров подумает, что от тебя толку-то мало». И тут ЧП на гастролях: увольняют актера, занятого в спектакле, и взгляд Захарова падает на Ракова. Виктор сдюжил, он был готов уже играть на следующий день, и Марк Захаров ввел молодого артиста Ракова в основной состав. Виктор Раков: Я не стеснялся, я спрашивал. Ощутил какую-то свободу и еще больший интерес к этой профессии. Дмитрий Кириллов: То есть такой дедовщины как бы не было такой? Виктор Раков: Нет, не было. Нет, были шутки, они между собой шутили... Я помню, Янковский там на «Оптимистической», по-моему, финал первого акта, он кричит: «Боцман, открыть доступ прощающимся родственникам!» – такой текст. А поскольку немножко с дикцией там не очень, он кричал: «Боцман, открыть доступ...», и боцман кричал: «Есть открыть доступ прощающимся родственникам!» – перекрывал Олега Ивановича. И я помню, в комнате переодевания Янковский сидит, Абдулов заходит и говорит: «Олег, ну так последних пэтэушниц потеряем, надо что-то делать с дикцией». И была со стороны Янковского какая-то в хорошем смысле опека. Дмитрий Кириллов: Отеческая. Виктор Раков: И помощь, да, за что я ему бесконечно благодарен. Дмитрий Кириллов: Вообще, где «Ленком» и где завод «Молния»? А ведь на этом секретном предприятии, «почтовом ящике», как называли тогда закрытые заводы в СССР, работали его родители: мама – монтажником радиоаппаратуры, и папа – инженером-нормировщиком. «Молния» ждала Ракова, а не «Ленком»: никаких артистов-то в роду не было. Но чем старше был Витя, тем смешнее и артистичнее он становился, доводил родственников буквально до слез. Виктор Раков: От завода «Молния», где работали папа и мама, они получили садовый участок, 6 соток. И со временем там построили дом, ну такой, щитовой, там было электричество и вода летом. И туда приезжали на выходные, вчера пятницы, по пробкам ехали, значит, родители и приезжали родственники, бабушкины братья еще были живы, мамин брат родной... Были шашлыки, было застолье... Мне лет 6–7, я дурачился, да. Я повязывал платок, брал палочку и, значит, показывал, как бабушка ходит, как она шамкает. Такие наблюдения. Дмитрий Кириллов: Ага. Виктор Раков: На что бабушкин брат, дядя Витя, он говорит: «Витька, тебе надо в цирковое!» Дмитрий Кириллов: «Людей веселить». Виктор Раков: Да. И мне как-то это запало. Дмитрий Кириллов: Витя втихаря от родителей решил готовиться поступать в институт на артиста. Он что, зря в ДК в театральный кружок ходил? Вот только как снять зажим, как не стесняться громко читать стихи? И тут пришла идея: надо читать громко, там, где тебя никто не слышит. И тогда Витя начал бегать на железную дорогу. Он ждал поезда, особенно любил длинные, товарные, и под грохот колес, размахивая руками, выкрикивал поэтические строчки, представляя себя уже настоящим артистом. Родители и подумать не могли, насколько мальчик был уже увлечен театром и кино: Витю же готовили пойти по стопам старшего брата. Виктор Раков: Мама мне говорила в 10 классе: «Я оплатила курсы подготовительные в Московский вечерний металлургический институт, тот самый, который твой брат старший закончил, так что вот». И я поехал туда, это где-то на шоссе Энтузиастов, недалеко от «Серпа и Молота»... В общем, туда я ездил... Математика, физика, вот это все. Дмитрий Кириллов: А они платные были, да, курсы? Виктор Раков: Платные, да. Дмитрий Кириллов: Деньги истратила. Виктор Раков: И потом заканчиваю 10-й класс, не поступаю никуда, в т. ч. ни в Московский вечерний металлургический, ни в театральный, и одна дорога – идти на этот завод. Дмитрий Кириллов: Даже в вечерний металлургический не взяли? А там-то чего? Тяжелые экзамены? Виктор Раков: Ну, там по математике что-то у меня как-то не срослось... Дмитрий Кириллов: А-а-а... Негоден, в общем. Виктор Раков: Да. А там, значит, на заводе техминимум. Приходишь, по-моему, к 8, потом часиков в 10–11 отпускают на техминимум, потом обед, и ты возвращаешься в цех и там, значит... Мама мне в какой-то вечер: «Я опять тебе оплатила курсы, только в прошлом году это было 25 рублей, а сейчас 28». Дмитрий Кириллов: «Совесть у тебя есть? Будешь учиться или нет?» Виктор Раков: Да. Я прихожу на эти курсы, и там математик смотрит на меня, говорит: «А-а-а, Раков... Заходи». Я понял, что я больше туда вообще никогда не пойду, т. е. там вариантов у меня не было поступить. Дмитрий Кириллов: Считал взглядом сразу все. Виктор Раков: Считал абсолютно. Дмитрий Кириллов: Безнадега. Виктор Раков: Да, абсолютная безнадега. Дмитрий Кириллов: Виктор пошел работать на завод. Но надежда поступить в ГИТИС его не покидала, а тут еще голос у парня прорезался, петь стал, да так хорошо, что рабочие аплодировали ему стоя, ну почти как Кобзону. Витя с успехом выступал на заводском концерте. Его коллеги-рабочие понимали, что Виктор Викторович на заводе должен не задержится, и искренне желали ему счастливого актерского будущего: голос-то и музыкальный слух у него от отца. На заводе «Молния» Раков-старший был известным певцом. Виктор Раков: Папа пел на заводских вечерах. Дмитрий Кириллов: Хороший голос у него был? Виктор Раков: У него был лирический тенор. Дмитрий Кириллов: Что пел? Романсы какие-нибудь? Виктор Раков: «Почему, отчего и не знаю сам, Я поверил твоим голубым глазам...» Дмитрий Кириллов: Шедевры советской эстрады. Виктор Раков: Да. Вечера в ДК «40-летие Октября», потом отмечание, возлияние... Дмитрий Кириллов: Как артистам положено после спектакля. Виктор Раков: Ну да. И в итоге он упустил время, мог бы в принципе пойти учиться на вокалиста. Дмитрий Кириллов: Сидело, наверное, внутри вот это, да, нереализованность такая. Виктор Раков: Да, наверное. Поэтому вот на даче за столом Витька бабушку показывает, а папенька вдруг немножко поддаст, поет... А ему подхватывают и не очень ровно на аккордеоне подыгрывают... В общем, все очень было культурно. Дмитрий Кириллов: То есть, в отличие от мамы, наверное, он так как-то одобрял, что Витька хочет куда-то... ? Где-то, наверное, внутренне понимал, что если у него в жизни не получилось, может быть, сын реализует свою мечту? Виктор Раков: Когда мне вручали звание, я его с собой взял, мы пошли в Министерство культуры, и он сидел и смотрел, как награждают, как меня награждают. Ему было очень приятно. Незадолго до того, как его не стало, он мне сказал: «Ты сделал то, о чем я мечтал». Дмитрий Кириллов: Марку Захарову нравилось, что Виктор Раков пластичный. Еще бы, ведь Раков без пяти минут мастер спорта по дзюдо. Спасибо маме, вовремя выгнала его из спортзала из-за катастрофической неуспеваемости по многим школьным предметам. Зато как это пригодилось на сцене! «Раков что ни сделает, все смешно», – так говорил про Виктора Марк Анатольевич Захаров. Дорогие слова, ведь рассмешить Захарова было непросто, и это по-настоящему удавалось немногим артистам. А если актер – клоун, то и мерзавца сыграет легко. И Захаров оказался прав, предложив Виктору Ракову роль несносного сына бургомистра в фильме «Убить дракона». Виктор Раков: Первый его художественный фильм, потому что предыдущие были телевизионные. Дмитрий Кириллов: Телефильмы, а это художественный. Виктор Раков: А это художественный, и премьера была в России. Дмитрий Кириллов: Если Захаров берет в свое кино на одну из таких основных ролей, это как бы пропуск такой уже в клуб людей, которые... Виктор Раков: Но там были все равно пробы. Дмитрий Кириллов: Были, да? Виктор Раков: Были, да. Я пробовался... На роль Эльзы была Ольга Битюкова, и мне ассистентка по актерам одна там сказала: «Ты очень-то не настраивайся... Просто Марк Анатольевич многого не знает. Тут же вот штатные артисты». И спустя дней пять утверждают и меня. Это просто... Ну вот эти пять дней были... Очень я переживал. Дмитрий Кириллов: Но там вы встретились на киноплощадке на большой уже со своим любимым Янковским рядом, Олегом Ивановичем. Виктор Раков: Да. И он позволил себе вот так вот подклеить под глаз такой шрам, который оттягивал... Но потом он сожалел об этом, потому что у него от этих наклеенных штук глаз краснел и болел, веко болело. Я там познакомился и, я бы сказал так, подружился с Вячеславом Васильевичем Тихоновым. Дмитрий Кириллов: Вячеслав Тихонов – именно он совершил настоящий переворот в душе 10-летнего Вити Ракова. Его Штирлиц в «Семнадцати мгновениях весны», эталонная роль, сыгранная в бессмертном кино, стала компасом в актерской профессии. И Раков год за годом оттачивал мастерство, ориентируясь именно на эту вершину. Раков стал уже крепким актером, его признал сам Захаров, взял в кино сниматься, и только мама не могла поверить, что ее сын Витя – настоящий артист. И потому с удовольствием поехала на съемочную площадку фильма «Убить дракона», чтобы попробовать себя в роли артистки массовки, ну и заодно посмотреть изнутри, что же это такое, актерский труд. Виктор Раков: Она говорила: «Я тебя на сцене не представляю». И я водил ее на студенческие спектакли, на дипломы – все равно как-то... А потом она пришла в театр и посмотрела ту же «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты», «Юнону», где я просто танцевал, и она как-то... Она поняла, что не хуже других. Дмитрий Кириллов: Народ-то аплодирует, значит... Виктор Раков: И вот съемки у Захарова, она: «А вот что? А как?» Я говорю: «А поехали». Созвонился с помрежем, говорю: «Вот так и так, нельзя ли?» – «Давай приводи». И мы пришли, и кто-то из помощников говорит: «А может, снимется в массовке?» Я говорю: «Мам, ты как?» Она говорит: «Да, я да». Дмитрий Кириллов: В кино-то. Виктор Раков: Короче, ее забрали, переодели. Я не был на съемке этого эпизода, но она рассказала, что вот эти вот женщины из массовки там все ее пытались туда, подальше куда-нибудь заткнуть... Дмитрий Кириллов: Да конечно, приперлась, конкуренция – там тоже все посчитано. Виктор Раков: Там-то все схвачено. Дмитрий Кириллов: Там ни одного лишнего человека нет. Виктор Раков: Но тем не менее там есть ее крупный план, ей там 57 лет. Дмитрий Кириллов: «Убить дракона» – первая большая роль в большом кино. И получилось! Время было новое, фильмов выходило в прокат все меньше и меньше, а к 1990-м гг. снимать кино вообще практически перестали. Даже самые любимые и известные артисты остались без работы. И тут появилась невиданная заморская дива – сериал. Что это такое? Жанр неведомый. Но артисты – народ рисковый и любознательный, а потому в «Петербургские тайны» пошли пробоваться самые народные-пренародные. В итоге компания на площадке подобралась мегазвездная. В «Петербургских тайнах» соединились все поколения советского кино: старшее (Юрий Каюров, Геннадий Юхтин, Николай Пастухов), среднее (Гундарева, Талызина, Фатюшин, Федосеева-Шукшина) и молодежь (Виктор Раков и его любимая подруга из студенческого прошлого Лена Яковлева). Виктор Раков: Там я знакомлюсь с Гундаревой, с Геннадием Гавриловичем Юхтиным, с Витей Авиловым, Женей Крюковой... Вообще вся команда. Ира Розанова, учились практически параллельно... Я узнаю Диму Брусникина. Приходили рано-рано, сейчас не помню во сколько, утром и работали почти до вечера, а днем приходила другая группа артистов, гримировалась, другой режиссер; мы уходили, а они заходили в павильон и снимали еще там какие-то сцены. Дмитрий Кириллов: Каково работать с Гундаревой рядом? Вот ощущение, не знаю... Страшно? Виктор Раков: Между съемками я говорю: «Наталья Георгиевна...» Она говорит: «Наташа, просто Наташа». Я говорю: «Наташа, а зачем вы снимаетесь в сериале?» И она сказала: «Чтобы не забыли». Это были 1993–1994-е гг., непростые годы, но тем не менее те небольшие деньги, которые мы получали, они позволяли кормить семью. Ну и с «Петербургских», не с «Матери», а с «Петербургских» какое-то пошло узнавание: зрители, люди подходили на улице и говорили хорошие слова. Дмитрий Кириллов: Первый опыт создания семьи с актрисой Ольгой Илюхиной оказался печальным, если не сказать драматичным. Но, пройдя это испытание, Виктор стал другим человеком. Видимо, ему нужно было пройти в жизни через боль и предательство, чтобы однажды найти ту, которую бережет сегодня как самое большое сокровище в своей жизни. Имя этой редкой жемчужины – Людмила. Люся вовсе не театралка. Она появилась однажды в стенах «Ленкома» случайно, просто подружка соблазнила билетами на первый ряд. Люся мало тогда что знала про актера Ракова и про спектакль, который собиралась смотреть. На первом ряду сидит девушка со своей подружкой из детского сада. Мне интересно, как она попала за кулисы. Виктор Раков: Покурить. То есть она не курила, а эту девушку, которую я знал, которая ее привела... В антракте. А у меня был такой тресс, как это назвать... и жарко, поскольку он синтетический... И я так с плеч его спустил, и она увидела эти плечи... Хотя такой независимый вид, она там ногтями занималась... Ну и я заметил: хорошенькая. Дмитрий Кириллов: И так 35 лет вместе. Просто Бог подарил Виктору Люсю, Виктор расправил крылья и полетел. Все победы в театре, в кино, все премии и награды, будь то «Хрустальная Турандот» или «Чайка», орден Дружбы или орден Почета, Виктор посвящает своей Люсе, считая, что все лучшее в жизни связано прежде всего с тем, что любимая жена всегда рядом. И рядом два главных подарка: дочь Анастасия и сын Даниил. Настя появилась на свет первой, в голодные 1990-е, тогда уже папа вошел в роль главного добытчика в семье. Виктор Раков: Добывал. Молочная кухня, с девчонками познакомился, сидел с ними там разговаривал, чуть ли не в театр приглашал, и в итоге мне давали вот это молоко, творожок и плюс еще такую коробочку этого молочка. Так я «добышник»! Я помню, купил мешок картошки и тащил его на плече. Я сейчас не знаю, сколько весит... Тяжелый. И я тоже «добышник»! И все в таком духе. Или куда-то мы едем на гастроли, по-моему, в Волгоград, что ли, а там вдруг масло сливочное. Дмитрий Кириллов: Надо брать. Виктор Раков: Надо, надо! И обратно, чтобы оно не испортилось, с проводником договаривались, у него под вагоном там какой-то... Дмитрий Кириллов: ...холод. Виктор Раков: Холод, туда это все, масло... И потом наутро его оттуда... я даже думал: может быть, мне пойти куда-нибудь вагоны разгружать?.. Ну, это такие, шальные мысли, я так и не собрался, конечно... Дмитрий Кириллов: Но порыв был. Виктор Раков: Был порыв. Я просто думал: так, что я могу еще делать? Дмитрий Кириллов: Вагоны так и остались неразгруженными. А вот собственными руками красоту всякую Виктор стал ваять: чеканить, лепить, выпиливать, рисовать... Да так, что слух о таланте Ракова-художника распространился далеко за пределы «Ленкома». ВИДЕО Виктор Раков: Чуть-чуть похоже? Александр Збруев: Похоже! Не чуть-чуть, а вообще похоже! Здорово, здорово! Вить, здорово! Виктор Раков: Я разное пробовал, но так, на уровне [], все равно полупрофессиональные и даже дилетантские какие-то вещи... Дмитрий Кириллов: Ага. В Бахрушинском музее была выставка? Виктор Раков: Ну была, не только моя была. Дмитрий Кириллов: Дилетантов не выставляют. Виктор Раков: Да... Дмитрий Кириллов: А когда началось это вот увлечение? В юности? Вообще, это отдушина? Виктор Раков: У нас в школе было занятие «Труд», и мы трудились. Плюс брат старший рисовал. Потом линогравюры, соломка, когда соломку там утюгом и складываешь разные оттенки, получаются там цветы и т. д. Или чеканка... Дмитрий Кириллов: И чеканку делал? Виктор Раков: Пробовал что-то, да. Потом, значит, вдоль Рязанского проспекта, там в районе Карачарово спилили липы и стали делать эстакаду. И мне брат говорит: «Пошли». Мы взяли пилу и стали пилить. А они сырые, липы, их очень трудно пилить... Пару чурбаков мы отпилили. Они неподъемные... В общем, как-то отнесли домой, положили в чулан и забыли. Год, наверное, прошел. Открывает Сашка этот чулан, а там чурбак, который лопнул, усох. Дмитрий Кириллов: Высох, ага. Виктор Раков: Да. И он напилил досок из него, и первое, что он вырезал, – икону Николая Чудотворца. А я сидел смотрел, как это он делает. И я пробовал тоже, человечков каких-то вырезал. Потом рисовал маслом. Дмитрий Кириллов: Понравилось? Виктор Раков: Да. Потом появилась т. н. пластика, сережечки какие-то я делал, разделочную доску разрисовал... Я взял вилочку, положил и маслом часов, наверное, семь рисовал, эту вилочку. Но я придумал технологию, чтобы это масло не расплывалось. Я покрыл сначала лаком матовым, и не видно, а потом я рисовал. И я помню, приехал, открылся как раз вернисаж в Измайлово, и помимо сережечек каких-то там (я уже как торгаш) я эту поставил разделочную доску. Она не помню, сколько стоила... Дмитрий Кириллов: Пробник такой, да? Виктор Раков: Да, пробничек. И я так в сторонку отошел, а то артист, вдруг узнают... Дмитрий Кириллов: Чтобы сказать: «Это не я». Виктор Раков: Нет, а кто узнает, когда это 1987–1988-е гг., что-то вот так. И мне было очень приятно, когда одна женщина, проходя, посмотрела, говорит: «Ну и чего? Вилка». Раз по ней – а она нарисована. Я сделал так, что оттуда свет падает, а здесь тень, под вилочкой. Дмитрий Кириллов: Она подумала, настоящая. Виктор Раков: Я мог ее продать за 5 рублей, но я ее продал, по-моему, рубля за 3. Дело не в доходе – мне было в принципе это вот интересно. Дмитрий Кириллов: Потом же обжиг начался еще, керамика. Виктор Раков: Керамика – это 1997 год. Это наша актриса Ира Серова, которая Аугшкап, говорит: «Слушай, вот ты рисуешь – ты наверняка и лепишь хорошо». И короче, она мне уступила свою печку небольшую. Я поехал купил глины, сразу 50 килограмм красной, 50 белой и 50 шамотной... Я там позанимался этим, но по 50 – это что-то очень много... Она в итоге высохла там... Ну и немножко живописью. И потом мы пришли к Эскиной Маргарите Александровне в Дом актера, он уже был... Дмитрий Кириллов: ...на Арбате? Виктор Раков: ...на Арбате, и говорим: «Вот так и так, вот вернисаж мы хотим сделать». Она говорит: «А давайте, ребята». И нам вот эту вот на первом этаже площадь всю отдали, и там была и керамика, и живопись. И открытие этого вернисажа с вином там или с шампанским, что-то, с какими-то бутербродами... Здорово. И даже что-то купили. Но дело все равно опять же не в этом. Да, это определенные затраты, но не в этом кайф, чтобы продать. Сейчас вот я делаю это, но редко, и жена говорит: «Ничего ни дарить, ни продавать не будем – хоть что-то будет...» Дмитрий Кириллов: «Оставь дома». Виктор Раков: Да, «оставь дома». Дмитрий Кириллов: Дом, или «домик», как ласково зовет свое уютное загородное гнездо Виктор Раков, там, где свежий воздух, любимые книги и мастерская, – место, куда приезжают друзья и родные, сбегая от городской суеты. Виктор Раков: Дело в том, что были какие-то небольшие денежки и мы понимали, что мы не можем купить квартиру, а очень хотелось для дочери приобрести, но не можем. И жена стала искать, Люся стала искать и проводить маркетинг. Наверное, год она смотрела, искала... Дмитрий Кириллов: Изучала рынок. Виктор Раков: Изучала, созванивалась и т. д. И вдруг нашли вот в Пушкинском районе этот поселок. Там еще было поле и только одна улица и несколько домиков, один домик был шоурум такой. Дмитрий Кириллов: Ага. Виктор Раков: Там уже была отделка внутри, там техника стояла... Свет, все... Люська говорит: «Мне так нравится! Пусть даже будет меньше, чем этот...» – а этот был 128 метров. Дмитрий Кириллов: В 2009 году у Виктора и Людмилы Раковых случилось прибавление в семействе – появился сын Даниил. В загородном доме мальчишке было где побегать и похулиганить вволю, в отличие от старшей сестры Насти, проводившей выходные на дачах у папиных и маминых друзей. Тогда, в Настином детстве, этого дома еще не было. Какой девчонкой Настя росла? Она доставляла неудобства какие-то? Вообще, дочка появилась у папы, 1991 год, да? Виктор Раков: Ага. Дмитрий Кириллов: Это же счастье, дочка. Виктор Раков: У меня от первого брака сын Боря, и дочь вот... Она, конечно... Во-первых, очень приятно, что она на меня похожа, хотя Люся тоже очень симпатичная. Что-то она взяла от меня, а что-то – от мамы. Сейчас она вот тоже звонит: «Папочка, как ты?» – «папочка», «мамочка». Она маленькая, ножка маленькая, но сердце большое. Занимается капоэйрой, уже несколько раз ездила в Бразилию, преподает ее, у нее там пояс какой-то, я не знаю, то ли коричневый, то ли зелено-коричневый... И бразильскими социальными танцами. Дмитрий Кириллов: Она португальский знает? Виктор Раков: Она выучила. Потом она закончила музыкальную школу по классу скрипки. Она закончила ГИТИС, продюсерский факультет, принесла нам диплом, положила и говорит: «Все», – и стала заниматься своими делами. Дмитрий Кириллов: Ну, у девочки есть образование, слава богу. Чем Даня сейчас занимается? Виктор Раков: Даня учится... Даня – младшенький... в колледже связи и сейчас проходит практику где-то в Некрасовке. Плюс отношения с девушкой. Он меряется со мной, он все пытается что-то, самоутвердиться, короче. Я смотрю пока на это так... Ну и так далее. Дмитрий Кириллов: Ну ничего, все повторяется, в свое время встанет на ноги, образумится, будет взрослым. Папа тоже девочкам нравился, было много-много девочек. Виктор Раков: Нет, секундочку. Я помню, что в 9-м, по-моему, классе у меня вроде как какие-то были отношения с одноклассницей, и она мне вдруг сказала, говорит: «Раков, ты вообще хороший парень, но только нос у тебя...» И для меня это было что-то такое... Как гром среди ясного неба. Я стоял перед зеркалом, так вот носик разглаживал... Дмитрий Кириллов: А, думал, что же с носом? Виктор Раков: Да, и думаю: «Да, наверное... Вот как мне 18 стукнет, я операцию сделаю пластическую, чтобы носик был как у папы», – потому что у меня нос как у мамы, а у папы такой ровненький. Дмитрий Кириллов: Более благородный нос, да? Виктор Раков: Да. А потом оказалось, что не в этом дело, совсем не в этом для мужчины. Дмитрий Кириллов: С Чуриковой – это же видно, что это большая человеческая симпатия. Вообще, вы быстро сработались с ней? Виктор Раков: У нас совместных работ было... Сначала «Мать», параллельно мы выпускали «Мудреца», потом... Дмитрий Кириллов: А, причем «Мать» – мать, а в «Мудреце» она была как раз не мать. Виктор Раков: Тетушка. Я забирался к ней под юбку, такая мизансцена была, и Всеволод Дмитриевич Ларионов выходит: «А что ты там делаешь?» Я говорю: «Всеволод Дмитриевич, работаю». У нас был спектакль «Женитьба», где она сваху играла. И одна из последних работ – это «Ложь во спасение», то, что Панфилов сделал. А, еще, вру, мы же обновили, омолодили состав «Гамлета» панфиловского: я играл Лаэрта, Чурикова по-прежнему играла королеву, Дима Певцов играл Гамлета, Саша Лазарев и Андрюша Соколов играли короля. И последнее, что вот было, это год 2012-й, 2009-й, по мотивам «Деревья умирают стоя» Алехандро Касоны мы играли мужа с женой, дедушка и бабушка. Я Панфилову говорю: «Глеб Анатольевич, почему я дедушка?» Дмитрий Кириллов: Да: «За что мне это?». Виктор Раков: А он говорит: «Ну ты это сыграешь». Так я, в общем, и не понял почему. Но играли мы с удовольствием, любили друг друга. Жизнь проходит очень быстро. Это кажется, что ой, там... Я напомню, в ДК «40-летие Октября» объявление: «Дискотека, те, кому за 30». И мы думаем: ух, там сейчас эти бабки соберутся... Какой! Где эти 30? Все, во-первых, относительно, а во-вторых, очень быстро, к сожалению. Дмитрий Кириллов: Уходит какой-то артист, и мир, земной шар продолжает крутиться. Виктор Раков: Да-да. И когда Иннокентий Михайлович Смоктуновский ушел из жизни, у меня вот так вот все... Дмитрий Кириллов: Как жить? Виктор Раков: И я вышел на улицу, а люди – всем по барабану: они каждый своими делами занимаются. Дмитрий Кириллов: Меня очень сильно удивило, как во время ковида, когда Куравлев ушел, да, Гаркалин ушел, Меньшов Владимир Валентинович, всем было не до кого... Вот они просто уходили, всем было... Виктор Раков: Валера Лонской опять же, тоже ковид... Дмитрий Кириллов: Да. Виктор Раков: Да... Я как-то с молодыми нашими артистами говорил: «Василий Васильевич Меркурьев – ты знаешь Меркурьева?» Он так: «Не-а». Я говорю: «Подожди, ну ты смотрел, я не знаю, «Верные друзья»?» – «Не-а». – ««Летят журавли»?». – «Нет». Я говорю: «Слушай, тебе, наверное, надо начинать что-нибудь с «Броненосца «Потемкина»» хотя бы что-то». Не знают, не зна-ют. Но какое удовольствие было, я опять же вот про Юхтина, Караченцов Николай Петрович... Дмитрий Кириллов: Да... Тоже целая история. А тяжело было вводиться потом? Вот была трагедия: касса на годы вперед была на «Юнону и Авось», Караченцов, к сожалению, не мог уже играть... Виктор Раков: Это чудовищная несправедливость, как и уход Наташи Гундаревой, это просто ужасно... Дмитрий Кириллов: Это вообще... Виктор Раков: Но первым решился на «Юнону» Дима Певцов, он дал добро. Потом через год, может быть, из-за темной какой-нибудь энергии, которая вокруг него в этом случае витала, у него бытовая травма, и я ввелся... Дмитрий Кириллов: А, у него что-то с ногой, по-моему, случилось, да? Виктор Раков: Да, он уронил на ахилл стекла, там что-то с ахиллом было. В общем, я думал, я год-два поиграю, пока Димка восстановится... Потому что я уже распрощался с «Юноной», я распрощался с Фернандо... И в итоге я ввел Семена Шкаликова, Димка вернулся, и мы играем втроем по очереди. Десять лет я играл графа Резанова. Дмитрий Кириллов: Раков – это не только золотой век «Ленкома», Раков – это и его сегодняшний день. В театр приходят новые зрители, к давним поклонникам Виктора Ракова присоединяются новые поколения зрителей, впервые открывающие для себя этого удивительного артиста. Касса, зрительный зал забит, на Ракова ходят, дети растут, вот еще Даня покажет себя с лучшей стороны. Виктор Раков: Но пенсионный возраст еще не наступил. Дмитрий Кириллов: Вот именно! Еще молодой папаша. Так что давайте, дерзайте! Дай Бог, чтобы еще много-много было потрясающих спектаклей и фильмов. Виктор Раков: Пусть будет немного – пусть будет хорошо. Дмитрий Кириллов: Хорошо. Виктор Раков: У меня сейчас названий, наверное, то ли семь, то ли восемь, а это много. Дмитрий Кириллов: Раков как был 40 с лишним лет назад рабочая лошадь «Ленкома», так и продолжает пахать на радость зрителям, нам! Виктор Раков: Ну, пока силы есть вроде, почему бы нет. Дмитрий Кириллов: Дай Бог! Виктор Раков: Дай Бог. Спасибо!