Дмитрий Кириллов: Виталий Игнатенко – легенда российской журналистики. Человек, во многом поменявший наше представление о СМИ и роли журналиста в общественной жизни страны. Он свидетель и непосредственный участник самых захватывающих событий в истории современной России. Где бы ни был Виталий Игнатенко, какой бы пост ни занимал – везде было жарко. И в 1991-ом, когда, будучи помощником Горбачева и руководителем пресс-службы Кремля, он остановил ГКЧПистское вранье о неспособности президента СССР управлять страной. И в 1993-ем, когда, угрожая расправой, ворвавшиеся в здание ИТАР ТАСС вооруженные люди Руцкого взяли в заложники его сотрудников и требовали от самого Игнатенко, руководившего тогда агентством, объявить об отставке Ельцина. И в 1995-ом, когда он вел переговоры об освобождении наших летчиков, захваченных боевиками в Кандагаре. И в 1997-ом, вызволяя из плена группу журналистов, похищенную таджикскими террористами. И в этой жизни, похожей на блокбастер, находилось время на любимую и единственную жену Светлану, на спорт, на многочисленных друзей, таких же талантливых и известных на всю страну, как и сам журналист Виталий Игнатенко – человек, влюбленный в жизнь. Виталий Никитич, говорят, что вам как-то преподнесли табличку, снятую с вагона. Там было написано «Москва – Сочи». И вручили. Она вообще сохранилась? Виталий Игнатенко: Сохранилась. Я с собой, где бы ни работал, ношу ее с собой. Размещаю в самое такое главное место в кабинете. Это всегда напоминание мне о моей родине, что «что бы ни случилось, мы тебя там ждем». Дмитрий Кириллов: А медаль за спасение утопающих имеется? Виталий Игнатенко: Ее было страшно носить, потому что на самой этой медали был изображен человек, который что-то кричит. То ли он посылает тебя куда-то. Вот такой с рукой. И потом ее переименовали в медаль спасения… Дмитрий Кириллов: Это правда, что в родном Сочи вам в юности еще памятник при жизни поставили? Виталий Игнатенко: Это не мне, конечно. Это Алексею Максимовичу Горькому. Но я просто выступал как модель. Дмитрий Кириллов: 10 ошибок в заметке из 40 строк. Это же рекорд молодого стажера Игнатенко в «Комсомолке». Виталий Игнатенко: Наверное, попал в Книгу Гиннесса. Это был большой урок. Должны были выгнать, конечно, но оставили. Дмитрий Кириллов: Это правда, что чтобы вжиться в какую-то чужую историю, вам приходилось из журналиста переквалифицироваться, допустим, в моряка, матроса или официанта ресторана? Виталий Игнатенко: Если надо было писать о чем-то, надо было знать из глубины всю эту проблему. Поэтому мне это очень нравилось. Дмитрий Кириллов: Ваша жизнь – это история необыкновенных каких-то встреч. И вот княгиня Иловайская. Виталий Игнатенко: Это замечательная женщина. Это она как раз организовала встречу с Папой Римским для меня. И эта дружба у нас с Папой Римской была несколько лет до его самой кончины. Это была выдающаяся женщина, конечно. Дмитрий Кириллов: А главная женщина вашей жизни… Виталий Игнатенко: Это моя жена. Дмитрий Кириллов: Как вы умудрились, сделав девушке предложение, поехать в Африку? Какую-то воду с паразитами пить. На войну. Не просто в Африку на прогулку. Как она вас отпустила? Виталий Игнатенко: Мы заявление подали в загс. У меня был испытательный, можно считать, срок там в партизанском отряде. Ровно как раз то, что положено (40 дней), я провел в Гвинее-Бисау. Дмитрий Кириллов: Это правда, что Виктор Степанович Черномырдин, взяв вас в команду вице-премьера, даже особенно с вами не советовался? Просто показал вам подписанный президентом указ о вашем назначении? Виталий Игнатенко: «Что там думать?» Дмитрий Кириллов: Дожал. Виталий Игнатенко: Да. Дмитрий Кириллов: Вот вы стали вице-премьером правительства. Кабинет не поменяли, охрану не взяли, зарплату приличную не взяли, остались в ТАССе. Виталий Игнатенко: Ну, так, я считал, будет правильно. Дмитрий Кириллов: ТАСС для вас – это не просто аббревиатура или место работы. Виталий Игнатенко: Главное, что в моей жизни было – это ТАСС. Все-таки я здесь проработал 22 года и 22 дня. Дмитрий Кириллов: Куда бы ни забрасывала судьба нашего героя – в африканские партизанские отряды или в коридоры Кремля – везде Виталий Никитич Игнатенко оставался прежде всего журналистом. Он всегда прикрывал братьев по перу от давления сверху, отстаивал их право писать, не оглядываясь по сторонам, честно и беспристрастно. Кто-то и журналистов назвал Виталия Никитича Игнатенко «зонтиком российской прессы». И, действительно, времена Игнатенко сегодня вспоминают как период ренессанса этой профессии. Вы могли себе представить, будучи еще мальчишкой, который бегал под сочинскими пальмами, что придет время – и действительно вы будете на самом пике, на самой вершине журналистики, когда действительно каждое слово ловилось? Виталий Игнатенко: Вряд ли. Ни я, ни кто-то другой на первых шагах в журналистике представляет, что его ждет потом. Дмитрий Кириллов: Что это такое. Виталий Игнатенко: Мне просто очень повезло. У нас были потрясающие учителя в школе. Ну это еще школа такая. Вы знаете, она немножко специфическая была. Она поэтому называлась железнодорожная. Там очень много было детей, родители которых работали в поездных бригадах, машинистами, проводниками и так далее. Историю у нас преподавал Степан Михайлович Богданов, он же был директор школы. А до этого он был генерал тяги. В железнодорожной форме ходил. Где-то работал на каких-то сибирских железных дорогах. Мощный человек. И он преподавал историю так, как ее понимал – через призму железных дорог. Вот какие железные дороги. У нас в классе даже висели не карты Советского Союза, а карты железных дорог Советского Союза. По ним изучали страну и историю страны. И когда я приехал в университет, мне достался билет (сейчас помню) – приезд Ленина в Петербург, то я спокойно рассказывал, на каком поезде он приехал, какой был развал колес, сколько в тендере помещалось угля, какая гипоидная смазка была на двигателе, какой двигатель, какой фирмы… И все спокойно рассказывал. И преподаватель, который это принимал, он меня остановил, говорит: «Минуточку». Принимали рядом… Он подошел к преподавателю и говорит: «Ты посмотри, какие ребята поступают. Историю знают до деталей». Мне поставили «5» и даже уговаривали перейти на исторический факультет. Дмитрий Кириллов: Но Виталий твердо решил стать журналистом. В 17 лет он покидает беззаботный курортный Сочи и отправляется прямиком в МГУ. Еще будучи студентом, устраивается работать в легендарную «Комсомольскую правду». И за 10 лет делает там головокружительную карьеру от стажера до заместителя главного редактора. В 29 лет вы стали заместителем главного редактора «Комсомольской правды». Это, по-моему, тоже рекорд. Виталий Игнатенко: Ну да. Просто такое было время, такой был коллектив, такие люди были вокруг меня. Да, так случилось. Дмитрий Кириллов: Игнатенко повезло. Он пришел работать в золотое время «Комсомолки». Там тогда собрался легендарный коллектив. Его старшие коллеги – лучшие журналисты Советского Союза: Василий Песков, Инна Руденко, Ким Костенко, Виталий Ганюшкин, Юрий Рост, Ярослав Голованов, Виктор Дюнин. Все ни обратили внимание на то, что этот неугомонный молодой человек далеко пойдет. Его хлебом не корми – дай только поработать. Вот придумал рубрику – «Журналист меняет профессию». Решил, что о многих специальностях граждане, читатели знают недостаточно. Вот, к примеру, как устроена работа на танкере, перевозящем по морям нефть или зерно? Виталий Игнатенко: Все публикации о моряках, о танкеристах были немножко поверхностные. Хотя там работали совершенно молодые парни, рискованные, можно сказать. Но мы решили: «Давайте один раз наймемся туда, сами посмотрим, как это будет… Как ты переживешь это, как ты будешь работать». Ну вот я нанялся. Дмитрий Кириллов: Журналист «Комсомолки» Игнатенко переквалифицировался в матрос танкера «Джордано Бруно». Он лучше всех драит палубы и изнутри постигает все тонкости профессии моряка. Да к тому же еще попадает в переплет: участвует в ликвидации сильнейшего пожара на судне. Виталий Игнатенко: Танкер, вы знаете, горит недолго – 40 минут, потом взрывается. Каждый член экипажа имел точное расписание, точный протокол, как себя вести: что взять, по какой лестнице бежать, чтобы не сталкиваться, куда это все потом положить. Вот у меня было… Что я должен был аптечку нести очень большую, на весь экипаж. Она тяжелая. Килограмм, наверное, 20-25. Ну, все, конечно, обошлось. Дмитрий Кириллов: Комсомольское задание Игнатенко выполнил на «отлично». Сам остался в живых, да еще привез в редакцию уникальный репортаж. И, казалось бы, можно на этом успокоиться. Но нет. Теперь молодого журналиста потянуло в рестораны! Но почему к профессии официанта в советской стране относятся с таким презрением? Нужно было срочно разобраться. Виталий Игнатенко: Что такое тогда был ресторан? Какой-то вертеп, что-то там обвешивают, обсчитывают, берут чаевые. Короче, это люди второго сорта. А мне надо было сделать, что это профессия очень уважаемая – работник ресторана. Ну вот я… Конечно, удивляло их всех. Потому что я беру заказ и ставлю на весы. Смотрю, сколько – записываю. Они говорят: «Чего ты делаешь там?» Я говорю: «У нас в Москве принято так». А мне надо было узнать, сколько официант переносит за свою смену. За почти больше чем 12 часов. Оказалось, более 3 тонн в день. Потом я начал считать, сколько официант ходит по залу и туда-сюда. Тоже высчитал во время смены, сколько метров туда, сколько сюда. Все высчитал. Выяснилось, что 40 км. Дмитрий Кириллов: Нагрузочка-то какая, да? Виталий Игнатенко: Если ты честно, благородно работаешь, то за смену такую… Конечно, я чувствовал, что вроде молодой парень, а в конце смены ноги не двигаются уже. И там совершенно случайно был у нас администратор этого зала, такой замечательный дядька, видный такой, но немножко грубоватый, гонял нас всех. Но я понимал, что он не из этой сферы, он какой-то немножко странный. Часто как-то уходил, сидел где-то в углу, в себя был посвящен, потом выходил, наорет на всех, потом опять в уголке посидит. Я спросил: «А что это за…» - «Хороший мужик. Фронтовик такой. У него есть одно очень большое дело в жизни – он написал песню «Синий платочек»». Дмитрий Кириллов: Игнатенко распирало профессиональное журналистское любопытство. Какая же это удача – написать статью об авторе бессмертной песни, которую все считали практически народной! История ее создания – невероятная. Клавдия Ивановна Шульженко знакомится на фронте с военным журналистом Михаилом Максимовым. Узнает, что Максимов пишет прекрасные стихи. Просит их ей почитать. Укрывшись от бомбежки в блиндаже, вдохновленная поэзией Максимова, Шульженко просит его: «Напишите песню». С фронта на память Клавдия Ивановна привезет свой самый знаменитый хит. Вот только с Михаилом Максимовым судьба ее разведет на долгие годы. Неудивительно, что после выхода статьи Виталия Игнатенко Клавдия Ивановна сама разыскала журналиста. Виталий Игнатенко: Клавдия Ивановна это прочитала и сказала: «Я хотела бы его увидеть. Как его найти?» - «Купите мне билет на поезд». И мы поехали. Дмитрий Кириллов: А вы ее сопровождали? Виталий Игнатенко: Да, я ее сопровождал, чтобы как-то представить их. И вот эта их фронтовая такая встреча, видно, она очень была для них очень важная. Они так весь вечер, видел, сидели там, держали друг друга за руки. Очень трогательно. Дмитрий Кириллов: Тема войны красной линией проходила по судьбе журналиста «Комсомольской правды» Игнатенко. Казалось бы, Виталий Никитич родился в царстве цветущих магнолий по имени Сочи, нашем субтропическом аналоге Рио-де-Жанейро, где в белых штанах и разноцветных бикини праздно шатающиеся курортники постоянно сбивают местных жителей с трудовой волны. А, между тем, этот город, ставший в войну главным госпиталем Советского Союза, круглосуточно принимал раненых. Благодаря подвигу сочинских врачей, медсестер, санитаров были спасены сотни тысяч солдат. На фронт после лечения вернулось больше полумиллиона бойцов. За горными хребтами шли бои. А Сочи, битком набитый ранеными, оборонял один-единственный истребительный батальон под командованием Никиты Игнатенко. За оборону Сочи отец Виталия Никитича получил Орден боевого красного знамени. А сам Сочи был награжден орденом Отечественной войны I степени, и все это — благодаря целеустремленному журналисту Виталию Игнатенко, строчившему статьи о доблестном подвиге своих земляков и достучавшемуся до руководства страны. Виталий Игнатенко: Я даже был у министра обороны Гречко. Борис Дмитриевич Панкин, главный редактор, ходил в более значительные кабинеты. И мы всем показывали. Всем казалось: «Ну как? Ну курорт. Ну какой орден…» Но когда все увидели даже закрытые данные, потому что не все тогда было публиковать после войны… Ну считалось, что «ну что там?» Были города Курск, Сталинград. Дмитрий Кириллов: Опаленные такие герои. Виталий Игнатенко: Курская дуга. А тут мы с Сочи выползаем. Но оказалось, что город сделал очень многое. Дмитрий Кириллов: История с орденом для Сочи – не единственная. Не в характере Виталия Игнатенко отступать от задуманного. Если требуется восстановить справедливость, это к нему. Алла Пугачева. Будучи №1 на эстраде, исколесившая всю страну вдоль и поперек, Пугачева не имела звания народной артистки СССР. Указ о присвоении звания на стол президенту Горбачеву положил его помощник – Виталий Игнатенко. Символично, что в последние часы существования страны Алла Пугачева получила эту высокую награду и стала последней народной артисткой Советского Союза. Удивительные истории и встречи продолжались и на новом месте работы Виталия Никитича – в телеграфном агентстве Советского Союза. Виталий Игнатенко: Когда я пришел в ТАСС, то здесь были всякие такие службы, знаете – особо закрытая почта, белый ТАСС, серый ТАСС. В общем, это все… Но был еще и закрытый фонд фотографий. Он был, так сказать, спецхран такой, там были фотографии, которые не пошли в печать по разным причинам или которые нельзя было показывать. Но они существовали. Как правило, это касалось членов политбюро, там неудачный съезд, снимок, неудачное положение. Дальше это были всякие там, я извиняюсь, «враги народов», которые большими папками лежали, которых не надо было публиковать. И вдруг вечером ко мне пришла одна замечательная женщина, которая фоторедактор. Она говорит: «Одну фотографию вы должны посмотреть сами». Ну я смотрю – фотография. Горные лыжи, красивая женщина стоит. Рядом с ней стоит какой-то молодой человек, какой-то ксендз. Я говорю: «Ну а что здесь такое?» - «А вы поверните на обороте». Я перевернул, там написано: «Графиня Иловайская и ксендз Войтыла». У меня, конечно, волосы начали… Ксендз Войтыла – это Папа Римский нынче, фотоснимок был сделан после войны в Польше в Закопане. Дмитрий Кириллов: Это курорт горнолыжный знаменитый. Виталий Игнатенко: Я понял, что это совершенно невероятная удача. Тем более, что Иловайская участвовала у нас в создании Всемирной ассоциации русской прессы. Она была главным редактором журнала «Русская мысль» в Париже. Дмитрий Кириллов: Позвонив в Париж и сообщив графине о находке, Виталий Никитич не ожидал увидеть Ирину Иловайскую уже через день в своем кабинете в Москве. Поразительно: она примчалась в Россию ради одной фотографии. Для нее и папы Иоанна Павла II, видимо, это было нечто большее, чем просто снимок. Виталий Игнатенко: Она говорит: «Вы знаете, этот снимок его очень обрадует. Вы не могли бы его как-то передать?» Я говорю: «С удовольствием, конечно, все сделаем». Она отошла в сторонку. Я чуть в обморок не упал. Позвонила ему просто из моего кабинета. Дмитрий Кириллов: Просто так, сразу Папе Римскому? Виталий Игнатенко: И они говорили на итальянском, на французском. Я деликатно вышел. Потом она говорит: «Он вас ждет». И рассказала мне, что они все это время поддерживают отношения. Это был такой роман. Дмитрий Кириллов: Видимо, роман. Виталий Игнатенко: Выдающийся. Это, наверное, еще предстоит историкам. Может, кто-то сумеет это деликатно рассказать. Это очень деликатная история. Я сел в самолет, полетел, он меня принял. Дмитрий Кириллов: Вы ему отдали фотографию? Виталий Игнатенко: Я ему отдал фотографию. Он посмотрел, говорит: «Да, спасибо вам». Но это была уже, знаете, копия, чтоб она была… Я говорю: «У меня есть еще и оригинал. Может быть, к вам будет визит нашего президента Владимира Владимировича Путина. Может, он вам подарит?» Он говорит: «Да, это было бы здорово». И Владимир Владимирович ему подарил при первом же визите оригинал. Дмитрий Кириллов: Иоанн Павел II оценил человеческий жест Виталия Игнатенко. Впоследствии понтифик всегда с радостью принимал его у себя в резиденции. И однажды даже пригласил на встречу жену Виталия Никитича Светлану. Виталий Игнатенко: Он меня принимал в своих личных покоях в библиотеке. И я говорю: «У меня жена проходу мне не даст, если она вам не пожмет руку и так далее». Он говорит: «Да ну что вы! Пожалуйста. Приглашайте». Что-то нажал. И привели мою жену. Она растерялась так, что подошла к Папе, его поцеловала. И, конечно, у нее здесь Chanel №6 или №66. И мы так перепугались, потому что у него была встреча. Он говорит: «Да нет, нет. Пускай они завидуют». Он с очень большим юмором. У него на столе (такой длинный стол) стоял телефон без набора, знаете такой? Как бы прямая связь такая. Я вошел. И чтобы при первой нашей встрече не было такой неловкости, показал на телефон и говорю: «Это прямая связь с самим?» Он: «Что? Как это мило. Я буду всем это рассказывать». Дмитрий Кириллов: Если Папа Римский оценил юмор русского журналиста Игнатенко, то генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев – еще и талант сценариста, открывшего людям Леонида Ильича как человека, прошедшего фронт, знающего цену жизни, дружбе, военному братству. Фильм Брежневу очень понравился. Он наградил авторов Ленинской премии, которую, кстати, Виталий Никитич по совету жены Светланы тут же перевел от греха подальше в Детский фонд мира. В процессе работы над фильмом Игнатенко получил информацию, что в Краснодарском крае под Новороссийском проживает Анна Сахно, фронтовая подруга Брежнева. Прошло столько лет после войны, а Леонид Ильич и не подозревал даже, что она жива. Виталий Игнатенко: Мы решили все это проверить. И вот я поехал в Краснодарский Край. Секретарем крайкома был Медунов Сергей Федорович. Я говорю: «Вот в таком-то этом надо найти…» Мы вместе с ним поехали. Он же тоже фронтовик был. Медунов. Дмитрий Кириллов: Он загорелся идеей – найти… Виталий Игнатенко: Он говорит: «Да? Как? А где?» Мы нашли. Сказать, что она жила скромно – это не сказать. Она жила очень скромно. И подойти к этому дому нельзя. Эти покосившиеся заборы. И Сергей Федорович просто… Я говорю: «Ну, наверное, нам надо как-то…» Дмитрий Кириллов: В порядок все это приводить. Виталий Игнатенко: Что-то сделать, чтобы… Он просто сам был… Они все быстро привели в порядок. И потом на очередную годовщину битвы за Кавказ приехал в Новороссийск Леонид Ильич. И вдруг он сказал: «Я хочу поехать туда-то». Потому что он из фильма все это узнал. Дмитрий Кириллов: Но эту женщину он помнил? Виталий Игнатенко: Да. Это, видно, такая незабываемая для него была встреча. И когда они увиделись, нам было всем как бы… Надо было вовремя отойти от этого. Они так плакали даже и зашли уже в эту отремонтированную хатку. Дмитрий Кириллов: Много лет искал Леонид Ильич Брежнев своего товарища, фронтового шофера, с кем ехал в одной машине попавший под мину. После взрыва их раненых доставили по разным госпиталям. И больше о его судьбе Леонид Ильич ничего не знал. Поиском занялся Виталий Игнатенко, отыскавший героя в Киеве. Виталий Игнатенко: Щербицкий был секретарь ЦК партии Украины. Он там нажал какую-то кнопку, говорит… Фамилию продиктовал. «Найдите». И вот нашли несколько таких. Потом вычислили… И можете себе представить, да, как это… Хилая пятиэтажка где-то на окраине. Вдруг приезжает Щербицкий на ЗИЛе, с ним еще 5 человек несут коробки со всеми… Звонят в дверь. Он открывает дверь в майке. «Узнаешь?» - говорит ему Владимир Васильевич Щербицкий. Тот говорит… - «А ты такой-то, такой-то? Накрывай на стол». Мы с собой привезли все, конечно. Дмитрий Кириллов: Но это вообще стиль Брежнева – помнить друзей, никого не забывать, находить. В этом плане… Виталий Игнатенко: Он такой, да. Эта часть его жизни для меня очень симпатична. И даже потом мы приехали. Ему Щербицкий докладывал, что нашли, все. Он говорит: «А можешь ему машинку какую-нибудь? Деньги я пришлю тебе». И вы понимаете? Это, конечно, удивительно для нашего времени. Он… прислал деньги на машину. И машину прислали, поставили. Дмитрий Кириллов: С приходом Перестройки в жизни Виталия Игнатенко наступило новое время. Для политического журнала с тем же названием начался золотой период. «Новое время» читало вся страна, включая и самого главного подписчика – президента Горбачева. Михаил Сергеевич давно уже наблюдал за Игнатенко. И к лету 1990 года созрел, чтобы сделать ему предложение, от которого невозможно будет отказаться. Виталию Никитичу позвонили из Кремля и сообщили, что президент Горбачев приглашает его в гости в Крым к себе на дачу. Виталий Игнатенко: Меня очень тронуло, что когда мы подъехали к проходной, то у проходной Михаил Сергеевич стоял и Раиса Максимовна. Загорелые такие. Раиса Максимовна говорит: «Давайте пойдем чай попьем, поговорим». Я говорю: «Да я вроде в самолете». А Михаил Сергеевич говорит: «Нет, нет. Чай. Я знаю, ты голодный». И я так думаю, что жизнь налаживается. Значит, не будут меня прогонять. Дмитрий Кириллов: Если собираются кормить Виталий Игнатенко: Да. И вот мы были трое в этом большом зале. Какая-то совершенно невидная такая… сыр, чай, конфетки какие-то. Все замечательно. Прям моя просто любовь, Раиса Максимовна, которая сама все делала, сама резала, сама принесла. Дмитрий Кириллов: Сама подавала, да? Виталий Игнатенко: Да. Сама там с нами посидела немножко. Потом Михаил Сергеевич куда-то отошел. Какое-то время… Что-то его отвлекло. Наверное, телефон или еще что-то. Она мне сказала одну фразу: «Виталий, вы очень нужны Михаилу Сергеевичу». Я сказал: «Конечно, я все сделаю. Я очень люблю Михаила Сергеевича». Она встала и ушла. А потом пришел Михаил Сергеевич и сделал мне такое предложение. И я не ожидал, конечно, что так оно будет. Дмитрий Кириллов: Ну, конечно… Пресс-секретарем президента. Виталий Игнатенко: И помощником одновременно. И руководителем пресс-службы. Вот и все. Дмитрий Кириллов: Игнатенко вступил в должность помощника президента и руководителя кремлевской пресс-службы в самый сложный для Горбачева период. В это время в союзных республиках то и дело вспыхивали межэтнические конфликты. Неудачей завершилась антиалкогольная кампания. Вся страна превратилась в одну гигантскую очередь, получавшую по талонам сахар, водку, табак и мыло. А тут еще как снег на голову – павловская денежная реформа. В этот смутный период в августе 1991 года группа заговорщиков взяла в заложники президента страны, отдыхавшего на даче в Крыму, и объявила о создании ГКЧП. Весть о неожиданной болезни президента Горбачева застала Виталия Игнатенко в Сочи. В это время он был в родном городе в официальном отпуске. И, включив телевизор, услышал до боли знакомую мелодию из балета Петра Ильича Чайковского. Виталий Игнатенко: Поехал в аэропорт. Ну вот представляете: я сочинец, помощник Горбачева, помощник президента. Ну я не знаю. И для меня нет билета. Девочки, которые знали меня… это VIP-зал. Одну из них я до сих пор привечаю. Она меня взяла, вывела на поле. И стоял огромный самолет. Ил-76, такие огромные. По 200-300 человек. И она подошла к командиру корабля, который стоял, говорит: «Это такой-то, такой-то». Он на меня посмотрел и говорит: «Я его знаю». – «Ему надо срочно. Ни билета, ничего нет». Я ему уже говорю, что «мне надо по этому поводу; вы, наверное, по радио слышали?» Он говорит: «Да, да. В туалете полетите? Ни одного места». Меня закрыли в туалет. Там есть, где сидеть. Дмитрий Кириллов: Тепло. Виталий Игнатенко: Купе. Кто-то рвался всю дорогу. Я сижу там спокойно. Ну так долетел. Потом вы знаете, что произошло. Аркадий Вольский. Я его нашел. Мы с ним быстро нашли место, где провести пресс-конференцию, сообщить, что никакой Горбачев не больной, что все в порядке. Дмитрий Кириллов: Всех руководителей СМИ надо было собрать срочно. Виталий Игнатенко: Да, всех мы собрали. И надо отдать должное моим коллегам – все пришли. Никто не забоялся, никто не отлынивал. Все пришли. И мы все сказали. И прямо с этой пресс-конференции полетели туда в Бельбек за Михаилом Сергеевичем. Дмитрий Кириллов: Но это уже были знаменитые кадры, когда… Виталий Игнатенко: По трапу. Дмитрий Кириллов: Когда спускается. Виталий Игнатенко: Раиса Максимовна уже была очень больна тогда. Очень больна. У нее, по-моему, одна часть даже тела была уже парализована. Мы, конечно, не были допущены к медицинским тонкостям. Но видно было. Дмитрий Кириллов: В те дни события развивались настолько стремительно, что Горбачев, покинувший Кремль, мгновенно оказался героем вчерашних дней. Страна мчалась встречать нового героя. Началась эпоха Бориса Ельцина. Виталий Игнатенко оказался одним из немногих, кто остался верным Горбачеву до конца. И дружбу не стал менять в угоду новому лидеру. Ельцин такую позицию оценил и поставил свою подпись на документе, ранее подготовленном еще Горбачевым, о назначении Виталия Игнатенко генеральным директором ТАСС. Тут мнения Горбачева и Ельцина совпали. А вот как же теперь будет называться Телеграфное агентство Советского Союза, общего понимания тогда не было. Виталий Игнатенко: Что там только не было. Последняя была, по-моему, «РИТА» - российское информационное телеграфное агентство. «РИТА» сказало, сказала… Потом, Ритой в одной из европейских стран называют девушек с пониженной социальной ориентацией, понимаете? Мало того, что мы вторая древнейшая профессия. Там еще хотят вписать и первую. Вот такое письмо я написал Борису Николаевичу. Прямо так, как вам говорю. «Это перебор, чтоб сразу две древнейших профессии в одном учреждении». Дмитрий Кириллов: «Рита сказала». Виталий Игнатенко: «А как вы предлагаете? Все-таки нам надо чтоб Россия была». Ну вот придумали «Информационное телеграфное агентство ИТАР-ТАСС». Это просуществовало, видите, почти 25 лет. Потом поменяли. И правильно сделали. Вернули историческое название. Миша Федотов очень помог. Он тогда был замминистра печати. Он как юрист, как все, и вообще умный человек. Посол Федотов, знаете? Дмитрий Кириллов: Конечно, конечно. Виталий Игнатенко: Михаил Александрович. Вот он помог. Дмитрий Кириллов: Автор закона о СМИ. Виталий Игнатенко: Вы правы. Лучшего, кстати, закона в Европе. Он просто, если его исполнять… Дмитрий Кириллов: В «лихие девяностые», как теперь называют то время, организованная преступность расцвела в стране бурным цветом. Бандиты, например, звонили генеральному директору прямо в кабинет. Уж очень им понравилось здание ИТАР-ТАСС в самом центре Москвы. Виталий Игнатенко: Время было такое. Все были под ударом. Не надо было бояться. Всегда можно было вычислить заказчика. Поэтому, когда ко мне кто-то приходил, писал или звонил, я всегда вычислял заказчика и звонил прямо заказчику и говорил: «Это у вас не пройдет». И так далее. А в 1993 году, через 2 года после того, как… ТАСС вообще захватили. Помните, тогда была история в 1993 году, когда все захватывали, когда телевидение захватили, первый канал. Дмитрий Кириллов: И ТАСС тоже был захвачен. Виталий Игнатенко: И ТАСС захватили. Принесли мне указ, подписанный Руцким, что я освобожден. И другой генеральный директор у нас уже появился. Тоже его привели, какого-то чувака. Дмитрий Кириллов: Уже был на месте? Виталий Игнатенко: Чувак на месте, ходил, что-то там. Но надо еще кое-что уметь делать. Но это уже, наверное, дело второе. Вот они мне положили, говорят: «Надо передать эту заметку». Я смотрю – в ней написано «Режим Ельцина низложен. ТАСС». Я говорю: «Передавать это не буду». – «Как не будете?» - «Не буду, и все». Они угрожали всей коллегии. Бог знает что они творили. Полночи это все было. Стреляли по ТАССу. В кабинете первого зама моего все стекла были пробиты. Дмитрий Кириллов: Игнатенко укрыл своих сотрудников в помещении без окон, а сам ночью, дождавшись момента, когда захватчиков не будет рядом, пробрался в кабинет своего заместителя, где нашел один работающий телефон. Виталий Игнатенко: Все практически от нас отказались. Спецслужбы не работали. А нашу охрану разоружили, разогнали. Набрал Черномырдину прямо в кабинет. И, к моему счастью, он взял телефон. 4 утра, что ли, было. Взял телефон. Я говорю… Он говорит: «Я знаю». – «Мы будем, конечно, тут держать оборону». – «Не, не, подожди. К тебе приедет сейчас «Альфа»». Дмитрий Кириллов: Эти драматические дни сблизили Игнатенко и Черномырдина. Виктор Степаныч всегда умел брать на себя ответственность и совершать настоящие мужественные поступки. Он давно знал Виталия Никитича, видел его потенциал и частенько намекал на переход работать в правительство. Черномырдин – это тоже очень знаковая фигура в вашей судьбе. Виталий Игнатенко: Безусловно. Великий человек. Просто фантастически великий человек. Доброжелательный, широкий, настоящий русский мужчина, понимаете? Сам себя сделал. Дмитрий Кириллов: Самородок, можно сказать. Виталий Игнатенко: Абсолютно. Абсолютный самородок. Уехал с каким-то фибровым чемоданчиком учиться и вернулся домой с тем же чемоданом, и там были одни только книги. Это огромная честь была – с ним рядом работать и быть ему полезным хоть в чем-то. Потом показала всю его нравственную высоту история с Буденновском. И он поставил всю свою карьеру под удар. Он говорит: «Но жизнь этих людей, несчастных женщин, которые приехали рожать, они тут причем?» Не уверен, что кто-то из тогдашнего правительства или руководства страны мог бы на такое пойти. Дмитрий Кириллов: Черномырдин был очень обаятельный человек, да? Виталий Игнатенко: Очень светлый человек, которому доверяешь с первой секунды и уже находишься в поле его внимания. И хорошо, что на тебя выпала эта честь – быть в поле его внимания. Дмитрий Кириллов: И опять Сочи. У вас через Сочи идут все истории. Это был опять отпуск какой-то? Это было лето. Виталий Игнатенко: Жил я у мамы. Ей было под 90. Мне надо было быть рядом с ней почаще. Я где-то с ребятами своими загулял. Довольно поздно домой пришел. В Сочи. А мама говорит: «Слушай, я уже пожилая женщина. Что меня разыгрывать? Тут целый вечер тебе звонит какой-то человек и говорит, что он Черномырдин». Дмитрий Кириллов: Пародист. Виталий Игнатенко: Я говорю: «А когда последний раз?» - «Час назад. Что меня разыгрывать? Какой Черномырдин?» Я звоню. Меня через мой секретариат как-то соединили. Мне говорят: «Черномырдин в самолете». – «А куда он летит?» - «Мы не можем сказать. Он с вами свяжется». Минут через 15 звонок по этому же городскому телефону. Черномырдин говорит: «Ты сейчас где?» Я говорю: «В Сочи». – «Как хорошо. И я туда лечу на пару дней. Давай, выходи куда-то на улицу. Тебе объяснят, куда. Мы тебя подхватим». Вот такое совершенно житейское, можно сказать… Не построиться, галстук, «пойдите туда, стойте здесь; где ваша биография?» Дмитрий Кириллов: «Стой у того столба, мы тебя…» Виталий Игнатенко: Я встал на этой улице, где они должны были проезжать. Курортный проспект. Стою. Ну вот. Подходит ко мне человек. Там на каждом перекрестке стояли такие специальные люди. Подходят, говорят: «Вы чего здесь стоите?» Ночь. Я говорю: «Ну жду тут одного товарища». Мне говорят: «Вам надо пройти туда-то». Я понял, кто он. Я говорю: «Знаете, я жду товарища Черномырдина». Он чуть в обморок не упал. И тут они едут, огоньки такие. Машина около меня останавливается. Меня прямо к нему туда в кабину – и мы поехали. И он мне все сказал: «В отказ идти не надо. Я тебе везу указ президента». Дмитрий Кириллов: Уже подписанный. Виталий Игнатенко: Да. И мы так с ним просидели все это утро и до, наверное, полудня следующего дня. И потом я уже улетел на работу. Дмитрий Кириллов: Вообще как выдерживал организм? Ведь надо было, например, посидеть, по-русски пообщаться, а утром побежать в теннис играть. Это же фантастика! Виталий Игнатенко: Поэтому и надо играть в теннис, дорогой мой. Тогда будешь все это выдерживать. Дмитрий Кириллов: В здоровом теле – здоровый дух. Может, потому Виталию Никитичу и удается в жизни так много сделать, что не спит он до обеда, а встает каждое утро в 6 часов и летит на теннисный корт, заряжается энергией на предстоящий день? Бойцовский характер и олимпийский азарт – это с детства. Разве мог мечтать сочинский мальчишка, нырявший в шторм за монетками, брошенными курортниками на счастье, что наступит день, и его родной город станет столицей Олимпийских игр? Наконец в родной ваш город пришла Олимпиада. Тут-то вы уже были председателем Общественного совета. Виталий Игнатенко: Да, это была идея Владимира Владимировича Путина. Он, конечно, сделал выдающееся дело – возродил город, возродил какое-то наше самоутверждение, что мы можем абсолютно все. Я даже, честно говоря, знаю многих людей, которые занимают очень высокие места в нашей жизни, которые в это совершенно не верили. Они так автоматически работали, но в это не верили. А вот Владимир Владимирович верил до конца. И вот эта вера… Я тоже верил. Ну мой город. Ну как? Это такое счастье выпало – Олимпиаду провести. А вот он, конечно, заражал вот этой своей верой, что «все у нас получится». Вообще нашей стране абсолютно необходимы такие проекты, где мы можем друг другу сказать: «Все у нас получится». Как только такая тишь да гладь, такая стабильность, с плюсом или с минусом, мы начинаем куковать, начинаем не по делу выступать, нам все не нравится, хочется чего-то другого. Нам нужны большие идеи, большие проекты. Страна на это обречена. Без больших, неземных проектов мы не можем. Это очень важная черта русского характера. Характера нашей страны. Я думаю, что вот эти великие дела нас еще ожидают. Дмитрий Кириллов: И пусть вы будете непосредственным участником этих дел. Виталий Никитич, здоровья вам. Виталий Игнатенко: Спасибо за надежду. Спасибо.