Дмитрий Кириллов: Владимир Грамматиков – человек, подаривший юным зрителям минуты счастья, запечатленные на кинопленке. У Грамматикова есть волшебный ключик, открывающий детские сердца. Видимо, на роду было написано Владимиру Александровичу заниматься детским кино. И мама постаралась – родила Володю 1 июня, в Международный день защиты детей. Терпела до последнего, чтобы не родить дитя в мае: боялась, что будет маяться. Она – источник радости, она – источник света; ей режиссер Грамматиков посвятил свою новую киноработу. Владимир Александрович, вы – мой герой, программы «Моя история»! Я так рад! Владимир Грамматиков: Спасибо! Дмитрий Кириллов: Вот вы реальный человек, у которого сбылась многолетняя, давняя мечта – снять кино про маму. Владимир Грамматиков: Этот проект долго булькал, лет 12. По каким-то разным причинам то я уходил, то что-то не получалось... И как-то уже даже в моем сознании я думал: а вообще, реально ли это, получится или не получится?.. И я очень тяжело заболел коронавирусом... Дмитрий Кириллов: В 52-ю московскую городскую больницу по скорой поступает тяжелый пациент Владимир Грамматиков. Семьдесят два процента поражения легких, сатурация критическая. Для врачей 52-й, вступающих в битву за каждую жизнь, Грамматиков не первый и даже не тысячный пациент, они настроены решительно. Что не скажешь о больном: Владимир Александрович чувствовал, что силы его покидают. Владимир Грамматиков: Практически шансов не было. Это благодаря больнице великой просто, врачам этим гениальным, в общем, я вылез. Но расскажу этот факт, он очень важный и принципиальный. Там реанимация – это такой огромный зал, там кровати стоят, чтобы не приборы возить по палатам, а перекидывать шланги быстро. И как-то утром мою кровать отвезли к окну. Это был апрель, 24–45 апреля. И я уже был в таком полусознании, уже тихий уход, без паники абсолютно, какое-то было ровное-ровное, спокойное прощание. И вдруг тоненькая веточка тынь-тынь... Вернее, сначала стук: тык-тык. Я думаю: кто? Второй этаж – кто может постукивать мне в стекло? Я поворачиваю голову и вижу тоненькую веточку березы с маленькими листиками, которая тык-тык, тык-тык, тык-тык... Что-то, я думаю, какой-то сигнал. Что это? И вспоминаю слова моей жены Наташи, она говорит: «Володечка, если ты хочешь попросить что-то очень важное, необходимое для тебя, ты проси не у Господа, а проси у ангела-хранителя». Почему эти слова пришли мгновенно мне, не знаю. И это тук-тук, тук-тук... И я обратился к ангелу и попросил его дать мне еще время какое-то, чтобы я снял фильм о маме. Через три дня меня выписали из реанимации, через шесть дней я был выписан из больницы, через девять дней мне позвонила Марина Жигалова и сказала: «Владимир Александрович, как вы себя чувствуете? Что у вас?» Я говорю: «Ну так, ничего, вернулся в жизнь, все». Она говорит: «Давайте снимать кино». Я говорю: «Марина, как, что?» Она говорит: «Владимир Александрович, давайте делать эту вашу замечательную историю». И буквально через три месяца мы приступили к разработке сценария и пошел проект. Чудо! Дмитрий Кириллов: История родителей Владимира Грамматикова – мамы, Нины Иосифовны, начинающей оперной певицы, оставившей карьеру ради пятерых детей; отца, Александра Николаевича, большого начальника в Министерстве угольной промышленности СССР, пропавшего после войны и чудом выжившего, – это готовый сценарий кинофильма. В детских воспоминаниях железная дорога, мама, посадившая в арендованный товарный вагон четверых детей и корову, отправившаяся из Свердловска в Москву на поиски пропавшего мужа. Эта живая история не давала Владимиру Александровичу покоя. Но кто напишет такую историю? Несколько сценаристов брались за дело, но ничего не складывалось, пока на горизонте не появился Андрей Кончаловский. Владимир Грамматиков: Я обратился к Андрею Сергеевичу. Он написал сценарий, потому что хорошо знал маму, мы больше 50 лет прожили дверь в дверь. Дмитрий Кириллов: Кто, как не Кончаловский, напишет, да? Владимир Грамматиков: Так оно и случилось. Он написал сценарий, мы его получили с Мариной... и пришли в ужас: совершенно не то, что ожидали. И мы не знали, что делать. И я написал 12 пунктов по сценарию, как бы вопрос, как бы согласие не согласие, и отправил Андрею Сергеевичу. Он мне ответил: «Мы расходимся. Я ничего исправлять не буду, ни строчки, ни буквы. Значит, просто мы по-разному чувствуем и видим эту историю». И две группы начали писать новые сценарии. И одна группа, казалось, поймала и вот-вот-вот, но, к сожалению... Прошло восемь месяцев... Я звоню Марине Жигаловой и говорю: «Марина, надо, наверное, возвращаться к Андрею Сергеевичу. Я еще раз перечитал, и не один раз, сценарий, и я понимаю, что он имел в виду, и, наверное, я почувствовал, как». Она говорит: «Владимир, я то же самое хотела вам предложить, но не знала, как это сделать». Я звоню Андрею Сергеевичу... Дмитрий Кириллов: И снова здрасте. Владимир Грамматиков: «Здрасте». – «Здрасте». Дмитрий Кириллов: Ага. Владимир Грамматиков: Он говорит: «Я примерно знаю...» Дмитрий Кириллов: «...что ты хочешь сказать». Владимир Грамматиков: Да. Дмитрий Кириллов: Угадал. Владимир Грамматиков: «Приезжай. Я хочу услышать от тебя два ответа: первый – почему ты отказался, а второй – почему ты согласился и хочешь сейчас». Я приехал на Николину Гору к нему на дачу, мы говорили полтора часа. Он сказал: «Володечка, я понял тебя. Ну давай, как говорится, пробуй». Все, и с его благословения мы начали работу и пошла работа. Дмитрий Кириллов: Долгожданная работа! Грамматиков не снимал кино 12 лет: по контракту с американцами, находясь в должности креативного продюсера и запуская в производство популярные мультфильмы, Владимир Александрович был лишен права снимать собственное кино. Владимир Грамматиков: Я очень волновался за съемочную группу. Почему? Видел, как снимают: молодые люди все гении, все амбициозные... Дмитрий Кириллов: А вы все-таки советского... Владимир Грамматиков: Конечно. Дмитрий Кириллов: Там другая история. Владимир Грамматиков: Другая атмосфера. Там же семья была. Дмитрий Кириллов: Как их набрать, чтобы она семья была? Владимир Грамматиков: Все было вместе, долго, неторопливо... Режиссер дважды женился, сначала на ассистентке своей, а потом на монтажере; оператор обязательно на актрисе... Это же были законы. Дмитрий Кириллов: А, ну да, конечно. Владимир Грамматиков: Конечно. Дмитрий Кириллов: Это же секрет был: надо понравиться оператору, тогда он тебя снимет нормально. Владимир Грамматиков: Конечно, хорошо снимет. Дмитрий Кириллов: Хорошо снимет. Владимир Грамматиков: Поэтому я думал: боже мой... А для меня атмосфера имеет колоссальное значение. И Господь мне послал потрясающую группу, понимаете, просто потрясающую! Никто не будет друг друга упрекать, «что-то я не сделал, потому что этот не приехал», «я уехал»... Дмитрий Кириллов: Интеллигентно общаются? Владимир Грамматиков: У меня нет, когда... при всем уважении к бригадиру осветителей... «Коля, левее по лучу! Давай фильтры накинь!» Дмитрий Кириллов: А там еще и с матерком... Владимир Грамматиков: Вот-вот, я и говорю: барам-шам-пам, пум-пум-пурум-пум-пум – «Ага, левее тогда». Дмитрий Кириллов: А у вас тут дети кругом. Владимир Грамматиков: Громче меня не имеет права никто говорить. Дмитрий Кириллов: Это закон такой? Владимир Грамматиков: Это закон. Дмитрий Кириллов: Интеллигентная атмосфера. Еще бы: на площадке кругом дети. Грамматиков – мастер общения с маленькими артистами. Сейчас они совсем другие, юные актеры XXI века. Чтобы найти нужные лица, те, из советских послевоенных времен, пришлось посмотреть 1,5 тысячи мальчишек и девчонок. И нашел же! Опыт-то большой. Этот кастинг по сравнению с отбором детей на фильм «Усатый нянь» – просто цветочки. Тогда, в 1976 году, выпускнику ВГИКа, молодому режиссеру Грамматикову пришлось несладко. Великая Татьяна Лиознова, увидев дипломную работу Владимира Александровича, была уверена, что этот парень справится с полнометражным фильмом, «Усатый нянь» будет ему по зубам. Но как в воду глядела, что снять такое кино будет крайне сложно. Лиознова – мудрый человек, она про засаду сказала... Владимир Грамматиков: Нет, ну конечно. Дмитрий Кириллов: Это же с детьми работать. Владимир Грамматиков: Конечно. Она прекрасно понимала, потому что... Да нет, меня все отговаривали снимать «Усатого няня». Мой близкий друг Игорь Ясулович, просто мой самый близкий друг, он говорил: «Володя, с одним ребенком морока в кадре, а у тебя 18 этих бармалейчиков. Это мордой об стол и все, и ты можешь диплом свой выкинуть в окно». Все, кто читал сценарий, все говорили: «Володя, это сумасшествие, ты что?!» Я же хотел... Там был великий эксперимент. В Советском Союзе трудовое законодательство было, кодекс такой железный, и дети 4–5 лет могли сниматься только 4 часа. Дмитрий Кириллов: А дальше что? Владимир Грамматиков: А рабочий день был тогда 8, не как сейчас 12, а 8. Я попросил найти 18 пар близнецов. Дмитрий Кириллов: И как? Владимир Грамматиков: И мне нашли. Дмитрий Кириллов: То есть 4 часа работает один близнец... Владимир Грамматиков: Правильно, а в 4 – ее сестренка Катя. Дмитрий Кириллов: Гениальное решение! Владимир Грамматиков: Да. Но нет, не получился эксперимент: выяснилось, что они только внешне похожи, а по характеру абсолютно всегда диаметрально противоположные. Дмитрий Кириллов: А вот это вам никто не сказал. Владимир Грамматиков: Остались две девочки-близняшки круглолицые. Дмитрий Кириллов: Остальные все на вылет. Владимир Грамматиков: Остальные все на вылет, да. Дмитрий Кириллов: И пришлось искать... ? Владимир Грамматиков: Поэтому все отговаривали. Но я не знаю, как-то, вы знаете, я прислушался к внутреннему голосу, так можно сказать. Я абсолютно бесстрашно пошел в эту картину. Дмитрий Кириллов: Бесстрашно. Ладно, нашел детей – вот этого главного найди пойди, с детьми чтобы коммуницировал, главного героя. Владимир Грамматиков: Тоже своя проблема. Почему? Именно в коммуникации с детьми. Потому что приходили актеры, один начинал «ути-пути», «пуси-буси», вот это все – это на три минуты. Другой, наоборот: «Быстро! Смотреть на меня! Построиться!» – тоже на пять минут. Дмитрий Кириллов: На пять минут. Владимир Грамматиков: Конечно. Пришел Проханов наглый, сказал: «Не надо больше искать, это я». Я сказал: «Иди на второй этаж в 212-ю комнату, там тебя ждут дети, я приду и посмотрю, ты ли это». Я всегда запускал туда актеров... А дети набирали азарт, пожирая жертву за жертвой... Дмитрий Кириллов: Они во вкус уже вошли. Владимир Грамматиков: Конечно. Я отправил Проханова, пошел через 15 минут. Галдеж, как всегда, крик, визг, звон, а потом резко тишина мертвая. Я иду по коридору, думаю: что-то нехорошо. Дмитрий Кириллов: Такого не было. Владимир Грамматиков: Доэкспериментировался. Я приоткрыл дверь и вижу, Сережа лежит на полу вот так: «Мы – рыбы, а рыбы молчат», – и дети за ним ползком по полу. Вот все, так нашелся Кеша Четвергов. Дмитрий Кириллов: Успех картины был оглушительным. Вот что значит талант! Кто сейчас поверит, что Владимир Грамматиков поступал во ВГИК пять раз? Каждый раз приходил на экзамен, а ему говорили: «Спасибо, до свидания». Это ж какое упорство надо иметь! Да еще пошел против воли отца. Актерство, режиссура – такие профессии в биографии сына Александр Николаевич Грамматиков не мог представить и в страшном сне. Вы же поступили, по-моему, в Бауманку? Владимир Грамматиков: Да. Дмитрий Кириллов: Ну и как там, в Бауманке, было? Владимир Грамматиков: Нет, я ушел со II курса. Уже я узнал другую жизнь, уже Никита снимался в «Приключениях Кроша», я уже узнал кино... Дмитрий Кириллов: А-а-а, так это растление... Владимир Грамматиков: Я через Никиту, конечно. Дмитрий Кириллов: Вы же жили на одной площадке, да, я так понял? Владимир Грамматиков: Да, больше 50 лет. Нет, в детстве мы с Никитой как два брата были, я просто на даче, на Николиной Горе я у Никиты, практически мои университеты там: первые «Дукат» сигареты, первый стакан портвейна, первый поцелуй с Нателлой Канделаки... У нас там были споры на американку с девочками, а американка, если ты выигрывал, можешь просить все что угодно. Ну что мы просили в наши 14–15 лет? Конечно, вечерний поцелуй после клубного кино. Дмитрий Кириллов: Мои университеты – здорово! Владимир Грамматиков: Да. Там я и жену нашел, Наташу Жукову, там! Дмитрий Кириллов: На Николиной Горе! Владимир Грамматиков: Да. Именно там мы познакомились и вот живем уже вместе 58 лет. Дмитрий Кириллов: Это вообще чудо, вообще удивительная история, как найти в юности одну и чтобы на всю жизнь, без всяких вариантов. Владимир Грамматиков: Ну, варианты были, но... Дмитрий Кириллов: Но все-таки почти 60 лет. Владимир Грамматиков: Почти 60 лет. Это дожить, я не знаю, это будет... Дмитрий Кириллов: Это настолько родной человек... Удивительно... Владимир Грамматиков: Да нет, ну... Дмитрий Кириллов: Ну а вот когда вы ее увидели, Наталью, сразу шибануло, вот что... ? Владимир Грамматиков: Нет-нет-нет, не сразу. Дмитрий Кириллов: Нет, да? Владимир Грамматиков: Это был уход. У меня тогда была другая любовь, Катя Москатова на Николиной Горе. Дмитрий Кириллов: Так. Владимир Грамматиков: Катя – это было... Я неровно дышал... А у Наташи тоже были другие симпатии... А позже потом все решилось. Наташа 3 года ждала меня из армии, а у нее были предложения, очень хорошие варианты. Дмитрий Кириллов: А она ждала. Владимир Грамматиков: А она ждала. Дмитрий Кириллов: Это дорогого стоит, 3 года ждать. А до армии был еще ГИТИС и Театр пантомимы: поворотов в биографии юного Володи Грамматикова хоть отбавляй. Владимир Грамматиков: Дело в том, что я обожал танцевать. А где танцы? У Никиты, естественно, чаще всего. Я начинал в 6 вечера и до 6 утра. Это Вика Федорова, Женька Фрадкина, дочка композитора... Дмитрий Кириллов: Марка Фрадкина. Владимир Грамматиков: Лена Матвеева, замечательная балерина, стала фигуристам делать пластику... Короче, это было вот мое просто... Дмитрий Кириллов: Моя атмосфера. Владимир Грамматиков: И Тарковский с Кончаловским писали «Рублева» сценарий, они очень дружны были... И они говорили: «Володечка, что ты танцуешь тут бессмысленно? Театр пантомимы – вот тебе туда нужно». А что такое Театр пантомимы? В Москву приехал Марсель Марсо... Дмитрий Кириллов: О, это великий мим... Владимир Грамматиков: Это великий мим, француз, который потряс Москву, бессловесная драма, тра-та-та. Два курса ВГИКа актерских, Михаила Ильича Ромма и Козинцева, объединились и создали (1961 год) экспериментальный Театр пантомимы при Бюро пропаганды советского киноискусства. Это был супермодный «Похождения Чичикова» спектакль, вся Москва просто гудела. Короче, они меня привели, я показался, и меня взяли в труппу театра, модного, с гастролями по Прибалтике, по югу, по Кавказу. До 1963 года, до армии, я был актером Театром пантомимы. И могу сказать вот абсолютно с уверенностью, что эстетическая программа моя творческая заложена была там. Александр Александрович Румнев, ученик Таирова, Злобин, ученик Мейерхольда, нам... Дмитрий Кириллов: О-о-о, какие прямо педагоги-то... Владимир Грамматиков: Да-да! Дмитрий Кириллов: А как Александр Николаевич, папа ваш, вообще относился к тому, что вы занимаетесь пантомимой какой-то? Я не понял, по-моему, вы что, взяли и из Бауманки ушли просто-напросто? Владимир Грамматиков: Да, просто ушел тайно. Это было очень драматично вообще. Папа говорил с Сергеем Владимировичем Михалковым, что вот соблазнили, испортили ему сына... Дмитрий Кириллов: Растлили. Владимир Грамматиков: Да. Я хотел искренне... Я пришел, с папой поймал момент, когда он был в настроении, я говорю: «Папа, я уйду из института и буду поступать на актерский». Он сказал: «Володечка, никогда, ни-ког-да. Получи диплом, потом хоть в клоуны». Для него это было: диплом – это... И я маялся, и я тайно ушел. Дмитрий Кириллов: Не спросив его? Владимир Грамматиков: Ушел. И отец мне это не прощал очень долгие годы, очень долгие. Я ушел, и с меня сняли бронь армейскую, понимаем. Дмитрий Кириллов: А он мог бы вас спокойно... Владимир Грамматиков: Вообще не вопрос. И в 1963 году в ноябре я ушел служить в армию. И когда я вернулся, я пошел на режиссуру, я уже не вернулся на актерский, я уже хотел... Вот я начал поступать с 1967 года на режиссуру. Дмитрий Кириллов: А как так могло случиться, что пять раз вас не принимали во ВГИК? Что они не видели в вас? Человек, который уже все всем доказал сейчас... Я просто разматываю эту киноленту назад, в прошлое. И с каким упорством это надо было туда ходить каждый год! Владимир Грамматиков: Да-да, это да. Дмитрий Кириллов: Это же вообще! Что они в вас не видели? Почему они вас браковали пять лет подряд? Владимир Грамматиков: Разные были причины. Первый меня Сергей Аполлинариевич сразу взял на II курс, и там случилось такое событие... Грузин, не помню фамилию его, который не знал Чехова Антона Павловича. А были журналисты, это была публикация в газете «Известия», а в те годы это приговор, каким образом он попал. А видимо, он попал непростым образом, понятно... Дмитрий Кириллов: Ага. Владимир Грамматиков: Ну вот. И я был как бы тоже отодвинут (не дай бог откроется то, что сразу был принят на II курс) и все. Это первый год. Второй год меня поймали... Я отлично сдал «Мастерство», и нужно было писать сочинение. Я с фамилией Грамматиков писал с ошибками, это о ужас. И я понимал, что нужно написать без ошибок, и меня поймали со шпаргалкой... Это ребячество и глупость. Это второй раз. Дмитрий Кириллов: И выгнали? Владимир Грамматиков: Да. Или третий, или четвертый раз, не помню, Таланкин дал задание «Как я пришел к мысли стать режиссером?». Задание коварное, потому что насколько быть откровенным. А это, поймите, я демобилизовался из армии в 1966-м и начал поступать 1967-й, 1968-й, 1969-й, 1970-й – радикально менялось время, то очарование 1960-х гг. уходило... Дмитрий Кириллов: Да, уже такое брежневское наступило. Владимир Грамматиков: Конечно, мы уже вползали в застой, а я этого не понимал и не хотел понимать, я еще был открыт абсолютно. Дмитрий Кириллов: И что-то написал не то, да? Владимир Грамматиков: И написал, конечно, написал такое, что мне сказали: «Просто категорически вот это убрать, этого чтобы видно не было». Дмитрий Кириллов: «А то так нарежиссирует что-нибудь», вот именно. Понятно. Владимир Грамматиков: Да, и это было... Дмитрий Кириллов: Опять отвалил. Владимир Грамматиков: На пятый год Дзиган меня уже принял, потому что было задание... Умный, он дал задание: «Удивительный фантастический сон после счастливого советского праздника». То есть советский праздник – это реальность сегодняшних дней, а твоя фантазия в удивительном сне – фантазируй: космос, не знаю что, подводный мир и пр. Очень смешно, Сашка Панкратов-Черный, он мой сокурсник, он написал: «Деревня, дети на печи спят... не спят – слушают... а дед Матвей рассказывает историю военную... А он с деревянной ногой, была пристегнута ремнями. И он рассказывает, как за ним Гитлер с косой бежит и вжух! А он не может быстро бежать, и он ногу втыкает в землю, отстегивает, на одной ноге упрыгивает, а нога расцветает яблоневым цветом, и Гитлер не может преследовать деда Матвея...» А это все мы на ВДНХ, после экзамена на ВДНХ, напротив ВГИКа. Дмитрий Кириллов: Да. Владимир Грамматиков: «Парламент», пивной бар. Почему «Парламент»? Потому что стоя пиво пили, там не было стульев... Дмитрий Кириллов: Так это у него после вот такого, да, приснилось? Владимир Грамматиков: Мы рассказываем, кто что писал. Я думаю: ну, Панкратов отлетел со своей ногой точно. А Дзиган взял вот это все, понимаете, и меня, и Сашу. Если бы я уже не поступил к Дзигану, все, наверное, я бы в артисты ушел, и уж не знаю, что бы там получилось. Дмитрий Кириллов: Отношения с отцом были практически прерваны. Про успехи сына в режиссуре Александр Николаевич Грамматиков и слышать ничего не хотел. Но после выхода на большой экран картины «Усатый нянь» что-то стало меняться в сознании Грамматикова-старшего – слишком большим был успех у фильма. Но он так и не поздравил Володю с победой, не смог переломить себя. А вот на премьеру следующей картины «Шла собака по роялю» отец пришел. Фильм Александру Грамматикову очень понравился. Просмотр закончился, но как признаться сыну, что ты неправ? Владимир Грамматиков: Бежит моя сестра Люся: «Володя, тебя папа ждет внизу». Дом кино, лестница, я спускаюсь. Стоит папа, это осень, пальто расстегнуто. Я спускаюсь по лестнице и не подхожу вплотную к нему, а остановился в полутора-двух метрах от него и говорю: «Пап, мне Люся сказала, что ты меня звал». – «Да», – говорит папа и делает полтора-два шага ко мне (а я психолог), обнимает меня и тихо на ухо мне говорит: «Прости, я был неправ». Дмитрий Кириллов: Успех был, конечно, грандиозный. Владимир Грамматиков: Да. Дмитрий Кириллов: Это помнят все. Владимир Грамматиков: И успех, и шум... Но к успеху я еще относился иронично, как и сейчас. Но мне еще хотелось озорства, мне еще хотелось... Дмитрий Кириллов: Не наигрался. Владимир Грамматиков: ...шалости какой-то, чего-то. И не мог найти комедийного сценария веселого. И мне вдруг сказали: «Слушай, у Гии Данелии есть очень забавный сценарий, но он его явно не хочет снимать. Ты же с ним знаком, ты к нему тыр-пыр, восемь дыр...» Я через своих друзей, стырили на «Мосфильме» сценарий, и я прочитал «Шла собака по роялю» сценарий, и он мне что-то как-то понравился. Я пришел к Георгию Николаевичу, говорю: «Георгий Николаевич, я хочу запуститься, но хочу запуститься вот с этим сценарием», – я принес. Он говорит: «Володя, гениально! Ты запускайся с «Мимино». Мы дописываем с Габриадзе сценарий, ты запустишься, а мы потом поменяемся с тобой – вот так все сделаем!» Мы так все и сделали: я запустился с другим проектом, и мы потом поменялись, он мне отдал «Шла собака по роялю», а «Мимино» он пошел снимать. Полтора месяца каждый день я ездил к Вике Федоровой и приезжал к Гии Данелии... Дмитрий Кириллов: К Токаревой? Владимир Грамматиков: К Токаревой Вике. С 10 до 3-х мы работали над исправлением «Шла собака по роялю». Поймите, это... Это я просто потом... Дмитрий Кириллов: Это сейчас уже... Владимир Грамматиков: Конечно. Я пришел и говорю: «Ваш ребенок что-то не очень». Дмитрий Кириллов: «Переписать». Владимир Грамматиков: «Ножки кривые, ушки, что-то какой-то... Давайте его чуть это...» А они... Я не знаю, почему, на что они надеялись... «Усатый нянь», видимо, сработал... – они абсолютно в доверии переписывали сцены по моей просьбе, заново все. Дмитрий Кириллов: Приходит молодой режиссер и говорит: «Меня не устраивает». Владимир Грамматиков: Токаревой. Дмитрий Кириллов: Токаревой! Владимир Грамматиков: И к Данелии. Но это реальность. Я за эту картину получил кучу каких-то призов, ковров и всякой дури. Дмитрий Кириллов: Все-таки работа с детьми – это отдельный жанр, и играть в нем не каждому под силу. На Студии им. Горького зажглась новая звезда – Владимир Грамматиков, молодой режиссер, умеющий снимать фильмы для детей. Таких в индустрии по пальцам пересчитать. Режиссерское видение Грамматикову сформировала сама жизнь, она – лучший сценарист и оператор, и, конечно, мама. Мама занимает особое место в сердце Владимира Александровича. Начинала оперной певицей и полностью растворилась в вас, в папе... Владимир Грамматиков: В семье. Дмитрий Кириллов: В семье. Владимир Грамматиков: Она стояла у плиты с 8 утра до 8 вечера: поймите, нужно было накормить пятерых. А мы еще всегда притаскивали друзей. Ребята, мои старшие братья, в институт уже поступили, обязательно два человека из института приходили к нам на обед. Дмитрий Кириллов: Столовались. Владимир Грамматиков: Да, это понятно. Дмитрий Кириллов: То есть у вас были кастрюли на огромные... Владимир Грамматиков: Да, по 8 литров. Это кастрюли не эти, как сейчас, это вот. Потом стирка... Мама почему-то варила белье... Это огромный бак стоял, и нам запрещалось заходить на кухню, это называлось «варка», мама говорила: «На кухне варка». Мы не должны были пересекать, потому что стоял огромный бак на четырех конфорках и булькало белье. Дмитрий Кириллов: И этой палкой, да, [мешать]? Владимир Грамматиков: Да-да-да, точно, деревянной палкой это она крутила, вот это все. Дмитрий Кириллов: Всех вас обстирать... Владимир Грамматиков: А вот в качестве примера. Я всегда думал: каким образом мама (уже сейчас, имея опыт отца и деда), как она распределяла любовь, внимание, заботу обо всех нас ровным образом? Дмитрий Кириллов: Не обделить никого, да? Владимир Грамматиков: Это потрясающе. Пример. Папа получал зарплату, и мама говорила: «Сегодня составляем смету». Смету! Что это значило? Мы садились все за круглый стол, и мама брала лист бумаги и говорила: «Папа получил 380 рублей. Итак...» Начинала с Кольки, со старшего. Дмитрий Кириллов: Со старшего. Владимир Грамматиков: «Кольке нужны ботинки, все, у него каблук отлетел, пишем: 17 рублей». Дмитрий Кириллов: «Записываем». Владимир Грамматиков: Юрке – то-то, Люське – то-то, Вовке – то-то, Гале – то-то. Мы все знали, куда, чего и как, мы никогда не ревновали, не завидовали – мы понимали необходимость того, того, того... Дмитрий Кириллов: Могли сказать: «Мам, давай лучше Коле ничего не будем, а мне вот это»? Владимир Грамматиков: Нет, это было исключено. Было другое, когда мама говорила: «Вот Володьке нужны сандалии», а я говорил: «Нет-нет-нет, мне лучше мяч футбольный». Дмитрий Кириллов: А пожелания учитывались, да? Владимир Грамматиков: «Нет, футбольный мяч – это уже в складчину потом для всех, он будет общий, не только твой, но и...» Но вот понимаете? Я говорю, как просто, как вот... ! Дмитрий Кириллов: Удивительно. Это правда, что она всем давала задания, кто что делать должен? Владимир Грамматиков: Да, это железно было. Я отвечал за хлеб. В доме должен быть хлеб. Дмитрий Кириллов: Ответственный – Вова. Владимир Грамматиков: Когда я покупаю, где, чего, это вообще никого не касалось. А что такое хлеб? Это хала, круглый хлеб с коркой такой надрезанной... Дмитрий Кириллов: Ох... Владимир Грамматиков: ...которую, когда несешь, не отломать ну невозможно. Дмитрий Кириллов: Ароматный... Владимир Грамматиков: И я получал пендели каждый раз. Дмитрий Кириллов: «Просила же!», да? Владимир Грамматиков: Мама говорила: «Володя, ну потерпи! Не грязными руками! Придешь, я тебе отрежу...» Но это же не то. Дмитрий Кириллов: Нет, отрезанный не такой вкусный. Владимир Грамматиков: Да нет, это рукой, тык-тык и хрюк-хрюк – а! И «Бородинский» черный... Ну, не «Бородинский», тогда еще не было, а такой черный «кирпич». Даже пустые бутылки сдавались, раньше молочные же были и пивные, все, – это Коля. Дмитрий Кириллов: Коля по бутылкам. Владимир Грамматиков: Коля по бутылкам. У него там был блат какой-то, уж я не знаю, чего он там и как... Там очереди всегда были, сдать посуду – ой-ой-ой, а он как-то там протырился, сдавал и все. И это были бюджетные деньги, это не он на себя, а это был доход, который он приносил. Также вот Коля. Когда наш поезд останавливался на станции, он же останавливался не на первом пути и не на втором, а седьмой, восьмой... А на станциях был титан, всегда было написано «Кипяток» и стрела. Это огромный стоял титан с цепью прикованной кружкой, потому что все воровали, ничего же не было... Дмитрий Кириллов: Ну да. Владимир Грамматиков: А кипяток был нужен, чтобы мама толокно могла нам развести, потому что огонь, ни примус, ни керосинку, в вагоне категорически нельзя было. Коля, когда на станции мы останавливались... сколько стоять будет, непонятно... и он с бидоном убегал под составами за кипятком. И мы всегда ждали его у доски, потому что боялись жутко: какой-то состав двинется, как и что... И он возвращался. Вот мой был герой! Он ставил этот бидон и говорил: «Мама, я принес!» Он был уже кормильцем в свои 14–15 лет. Дмитрий Кириллов: Добытчик. Владимир Грамматиков: Добытчик, все, он уже брал на себя это. А переживания с девочкой... Когда он бежал за кипятком, он дико поранил ногу выше колена, вот здесь, зацепился за железный какой-то край. И мама: «Снимай штаны». А нам снять штаны при девочке-погодке, это было вообще... А девочка подошла и сказала: «Давайте я помогу». Она достала какие-то травки, какой-то мед и стала мазать здесь ему, а главное, дышать. А Коля, конечно... Дмитрий Кириллов: ...поплыл. Владимир Грамматиков: ...плыл еще как. И понятно, что как бы взаимоотношения... Дмитрий Кириллов: Вот романтично! Владимир Грамматиков: И мама увидела, и она порвала аметистовые бусы свои, сделала браслет и сказала: «Коля, подари ей. Аметист соединяет людей: не переживай, вы обязательно встретитесь потом!» И Коля был счастлив, он подарил девочке браслет. Ее встретили, слава богу, потому что мама жутко волновалась: ее не встретят – куда ее, выкинуть из вагона или с собой увозить в Москву... Дмитрий Кириллов: Ну да... Владимир Грамматиков: Ее встретили, она ушла. А вечером мама открыла пианино, и браслет там лежал. И для Коли это было... Дмитрий Кириллов: Вот такой в юности удар. Это жизнь. Владимир Грамматиков: Эмоции, да. Дмитрий Кириллов: Кто чаще всего приходит в детское кино? Конечно, кто сам в душе так и остался ребенком. В режиссерской копилке Грамматикова накопился целый вагон впечатлений, историй, событий из детства и юности. Киноязык Владимира Грамматикова самобытный, не похожий ни на кого, а потому неслучайно русским режиссером заинтересовались западные продюсеры. Владимир Грамматиков: Приехали западноевропейские [], Англия, Дания и Швеция, Астрид Линдгрен, экранизация, они приехали за советским режиссером, что правильно: детская режиссура в Советском Союзе была супер. Они смотрели: Сережа Соловьев, Александр Митта, Боря Рыцарев... И увидели мой фильм «Шла собака по роялю». Какое имеет отношение «Шла собака по роялю» к Астрид Линдгрен, «Мио, мой Мио»? Абсолютно... Дмитрий Кириллов: Да. Владимир Грамматиков: Они сказали: «Вот этот режиссер нам нужен». Дмитрий Кириллов: Какая-то фантастическая история – увидеть живую Астрид Линдгрен! Владимир Грамматиков: Да, я с ней общался дома. Я приехал к Бенни Андерссону, композитору, который музыку писал, ABBA. Дмитрий Кириллов: «Я работал с Бенни Андерссоном!» Владимир Грамматиков: Да. И вдруг на третий день продюсер говорит: «Володя, Астрид Линдгрен хочет тебя увидеть! Она хочет с тобой познакомиться! И мы идем к ней домой!» – Ин Мореви, продюсер. По его волнению я понял, что это событие в его жизни экстраординарное, просто что-то такое... Я говорю: «А что?» Он говорит: «Да мы у нее дома будем! Ты можешь себе представить? Я буду у Астрид Линдгрен!» У меня гжельский чайник остался подарок, кому-то недодарил... Дмитрий Кириллов: Сувенир из России. Владимир Грамматиков: Я говорю: «Все, идем». А я еще картину не очень чувствовал. Я понимал, что западноевропейская сказка очень отличается от славянской сказки, но в чем, как, еще не очень... И думаю, вот она меня спросит: «Какое кино ты будешь снимать?» Дмитрий Кириллов: Экзаменовать. «И что я скажу?» Владимир Грамматиков: При всем уважении к ней, что-то лапшу вешать... Я жутко волновался, вот честно скажу, просто очень волновался, что не дай бог вот этот вопрос и мне придется либо что-то сочинять, либо чего-то такое... А что произошло? Звонок, она открыла дверь. Чайник – «Ой, как хорошо! Сейчас заварю. Проходите». Скромная квартирка, совсем не похожая на моих соседей, значит. Диванчик, комнатушечка. Все, она заварила чай, пришла, села. Я думаю: сейчас этот вопрос, вот сейчас... Она говорит: «Со скольких лет себя помнишь?» Я говорю: «Ну, где-то с 5», – как раз переезд, немножко Свердловск, но в основном переезд из Свердловска в Москву. Она говорит: «Ну, рассказывай». И я полтора часа рассказывал то, что сохранила моя память из моей жизни, т. е. я рассказывал то, что я в себе несу, чем я наполнен. И потом она встала, обняла меня и сказала: «У нас будет хорошее кино». Дмитрий Кириллов: А вы же, по-моему, сначала советских детей смотрели, да? Владимир Грамматиков: Да. Дмитрий Кириллов: И не получилось что-то? Владимир Грамматиков: Не вышло – наглючие. Они вернулись из Штатов, из Австралии, наглые, в джинсах, вот такие вот... Дмитрий Кириллов: А почему из Австралии? А, вам нужны были англоговорящие... Владимир Грамматиков: Англоязычные. Дмитрий Кириллов: А это... Владимир Грамматиков: Мы снимали версию на английском языке для мирового проката, а потом дублировали: мы – на русский, шведы – на шведский и т. д. Дмитрий Кириллов: А у нас были только мажоры, да, вот эти дети, которые... ? Владимир Грамматиков: Ужасные. Это, я сразу понял, бессмыслица. Дмитрий Кириллов: И тогда вы им предложили искать? Владимир Грамматиков: Я им предложил. Они сказали: «Это фантастика. Что там искать? В Лондоне лучших шесть театральных школ». Я отправил где-то 70 вопросов, это перед Рождеством было, мне сняли две кассеты VHS, около 100 детей сняли. Представьте мое испытание: 1985 год, Москва, пустые прилавки, вообще ничего нет, вообще ничего, а я приезжаю в Лондон, меня селят в отель, и я где-то три дня и три ночи не выходя из номера смотрю детей в номере, только к окну подхожу и Оксфорд-стрит. Проснял 35 пар, 70 детей было, 35 пар. Разразился чудовищный скандал. Дело в том, что в Англии по-другому: тут у нас сумасшедшие мамы таскают детей на съемки, а там агент до 17 лет ведет, он за все отвечает. Разразился страшный скандал, что я этих детей из театральных школ пробовал на эмоциональное потрясение этюд... Дмитрий Кириллов: Травмировал. Владимир Грамматиков: Травмировал, не согласовав с родителями, с агентами. Сказали: «Все, конец, сумасшедший режиссер из Советского Союза, поганой метлой гнать, вообще ужас». Три дня и три ночи я стоял насмерть, как Брестская крепость. И что я предложил? С агентами, с родителями дети в одну комнату приходят, ко мне заходят по одному, и он уходит, и только потом, когда все пройдут, они встречаются. Все. Этюд был такой: мальчик возвращается из школы, открывает дверь, а мать стоит с чемоданами. Он говорит: «Мама, ты куда?» Она говорит: «Джон, я расстаюсь с отцом твоим, я уезжаю, и может так случиться, что я и год тебя не увижу». И ребенок должен ее не выпустить, вот такой этюд. Это уже один, вот так камера, Уильям Олдридж мама, общение... И кто орал, кто что... И потрясающий, конечно, Кристиан Бейл – он стал орать на нее, не рыдать, а орать: «Ты эгоистка! Ты всегда была эгоисткой! Ты с такой легкостью мне говоришь, что год мы не увидимся, как будто тебе это ничего не значит! Ты не переступишь порог этого дома! Ты объяснишься с отцом, объяснишься со мной!» – вот такой был. Я его отобрал, Кристиана Бейла, и второй был Николас Пиккард. И ночью в пивном баре в Лондоне мы с продюсерами кого на Мио, кого на Юм-Юм: «Нет, давай этого на этого, этого – на этого», – решали. Вот такая история. Дмитрий Кириллов: Ну и спустя 35 лет после выхода картины «Мио, мой Мио» Владимир Грамматиков не растерял способности вычислять из тысяч детей того, кто станет звездой. Кастинг детей на фильм «Смотри на меня!» стал тому подтверждением. Владимир Грамматиков: Собрать детей, семью, четверо... Полторы тысячи детей я просмотрел, пятьсот детей – в личном общении. Дмитрий Кириллов: Тяжелее было просматривать вот этих детей, чем тех, которые были на «Усатом няне»? Владимир Грамматиков: Сложность в чем? Они более свободные и развязные, понять их природу истинную очень сложно. Дети «Усатого няня», прежде чем ответить, думали. Дмитрий Кириллов: Советские дети. Владимир Грамматиков: Они напрягались, они мучались, они страдали... Дмитрий Кириллов: Совестливые, да-да-да. Владимир Грамматиков: ...но отвечали. А эти лепят горбатого, бла-бла-бла, он все знает, бла-бла-бла, вопросов нет вообще ни в чем. Дмитрий Кириллов: А что, он в интернете весь. Владимир Грамматиков: А кто ты на самом деле, понять сложно, очень трудно. А Саша Урсуляк? Это тоже подарок судьбы. Дмитрий Кириллов: Вот это отдельная история. Как вы ее нашли? Владимир Грамматиков: На двух актрис я хотел подойти, но хотел подойти более мощно подготовленным, аргументированным. И мне позвонил мой приятель, говорит: «Пойдем смотреть «Кабаре»». Я говорю: «Умоляю тебя, после Боба Фосса «Кабаре» в театре нашем? Не надо». Дмитрий Кириллов: А-а-а, это было «Кабаре», которое Писарев поставил? Владимир Грамматиков: Конечно. Приятель мне говорит: «Пошли-пошли». Я говорю: «Нет-нет-нет, я не могу, потому что, ну...» Он говорит: «Володечка, мне надо поговорить с тобой». Ну, просьба друга. Дмитрий Кириллов: Уломал. Владимир Грамматиков: Я пошел, увидел фантастический спектакль, потрясающий, просто потрясающий. Дмитрий Кириллов: Совсем другой. Владимир Грамматиков: Но я увидел героиню, я увидел Сашу Урсуляк. Дмитрий Кириллов: Вот мощная какая! Владимир Грамматиков: Я просто обомлел! Я за кулисы, мне говорят: «Стоп, ша». Дмитрий Кириллов: Ага. Владимир Грамматиков: Почему? Она полчаса отходит, у нее монолог же там и песня в финале мощнейшая, и она эмоционально так... Я зашел: «Здрасте». – «Здрасте». Я говорю: «Нет слов, нет чувств, нет эмоций, на каком уровне этот спектакль и вы, просто... Ну просто! Что у вас август и сентябрь?» – «У меня фильм и сериал в Минске, просто вот занято до секунды». Дмитрий Кириллов: Понятно, «свободен». Владимир Грамматиков: Я говорю: «Ну а может быть, какую-нибудь дырочку как-то мы... ?» – «Да нет, Владимир Александрович, я даже...» Я говорю: «Ну прочитайте сценарий». Она говорит: «Ну зачем?» Дмитрий Кириллов: Ну да, время тратить. Владимир Грамматиков: «Я вам искренне говорю: все, у меня отпуск месяц и потом сериал – вообще невозможно». Я говорю: «Саш, ну прочитайте, ну...» Дмитрий Кириллов: Уломал. Владимир Грамматиков: Она говорит: «Хорошо, оставьте на Театре Пушкина на служебном входе». Дмитрий Кириллов: Забрала. Владимир Грамматиков: Через два дня звонок: «Владимир Александрович?» Я говорю: «Да?» – «Это Саша». Я говорю: «Да, Саша, слушаю». – «Ну и что мы теперь с этим будем делать?» Она отказалась от минского проекта... Дмитрий Кириллов: Как хорошо с умными актрисами работать! Владимир Грамматиков: Потому что мое условие было, что она не приезжает в кадр и уезжает, приезжает и уезжает, а она живет с детьми. Дмитрий Кириллов: Сейчас так никто не работает! Владимир Грамматиков: Работает. Дмитрий Кириллов: Согласилась? Владимир Грамматиков: И утром, и завтраки, и кашку, и вечером это, и сказку на ночь, и то и се, и пятое и десятое, и прикосновения, и поглаживания, и подж*пник, и то и се, и подзатыльник... И то и се. Я говорю: «Иначе ничего не будет!» И она все это сделала. Женя Симонова тоже пришла в голову. Звоню ей, говорю: «Женечка...» Мы знакомы так, но не близко. Я говорю: «Женя, вот сценарий, все». Она говорит: «Да нет, Володь, пришлите, я почитаю, если это интересно...» И то же самое, она читает и говорит: «Надо увидеться». Я еду на Кутузовский, они живут, в кафе говорим с ней... Выяснилось, что в семье у нее очень много было жертв репрессий... Дмитрий Кириллов: Понятная тема... Владимир Грамматиков: Да. Говорим-говорим-говорим... Она говорит: «Конечно, я буду сниматься». Я говорю: «Женя, какое счастье!» И когда эти две актрисы в вагоне общались, я не мог камеру остановить. И Женя Стеблов, который ехал в больницу, должен был ложиться в Институт Вишневского, отложил на три дня, приехал к нам... Ну это абсолютно по дружбе, мы очень дружили в юности... Он уже... Ну вот, понимаете, все одно к одному. Володя Давыденко написал фантастическую музыку, потрясающую просто... И вот, я помню, мы в зале микс пробовали, темы он подкладывал. И 2 часа ночи, я набираю Володе Давыденко, композитору... Вот это говорят, творческие люди, творческие люди, – вот творческие люди, 2 часа ночи. «Володечка...» Мне Володя говорит: «Что случилось, Володя?» Я говорю: «Да нет, ничего, только хорошо». Он говорит: «Что хорошего?» Я говорю: «С нами Саша Урсуляк». Он говорит: «Гениально! Ох, как это хорошо!» Я говорю: «Володечка, она поющая». – «Да я знаю! Фантастика!» Дмитрий Кириллов: Хорошо поющая. Она певица настоящая. Владимир Грамматиков: Потрясающая, потрясающая. Я говорю: «Миленький, нужна песня!» Он говорит: «Да конечно! Ты что, даже не сомневайся!» Дмитрий Кириллов: Заказал в 2 часа ночи. Владимир Грамматиков: Да. Я говорю: «Стоп, Володечка, мне не просто песня нужна – мне нужна колыбельная». И вдруг Володя говорит: «Это сумасшествие. Ты мне звонишь в 2 часа ночи и говоришь, что нужна колыбельная, которую споет Саша Урсуляк, а я 20 лет мечтаю написать колыбельную и не было повода, мотива это сделать! Это что, – говорит, – это как вообще?» Я говорю: «Вот так». Дмитрий Кириллов: Вот я где-то читал, что вы каждую свою картину, когда уже она на выходе, момент такой наступает какой-то апатии, болезни, вы все время заболеваете... Владимир Грамматиков: Точно. В конце. Дмитрий Кириллов: Правда? Владимир Грамматиков: После перезаписи. Дмитрий Кириллов: Серьезно? Владимир Грамматиков: То же самое случилось и в этот раз. Дмитрий Кириллов: Тоже заболел? Владимир Грамматиков: После перезаписи, да, это когда микс, все, конец, уже ничего не сделать, уже все... Я уехал на дачу и слег. Но почувствовал, что что-то другое состояние, уж как-то совсем печально. И подумал: наверное, это оттого, что я сказал себе, что это мой последний фильм. Дмитрий Кириллов: Внутри настроил себя. Владимир Грамматиков: Да. Дмитрий Кириллов: И заболел. Владимир Грамматиков: Да. И я сказал себе: «Нет, это не последний фильм», – и выздоровел. И сейчас новый замысел, да, есть. Не буду говорить. Дмитрий Кириллов: Ну, сказка? Владимир Грамматиков: Нет. Дмитрий Кириллов: Но замысел есть. Владимир Грамматиков: Фантастический совершенно. Я бы даже сказал, сумасшедший. Дмитрий Кириллов: Я хочу вам пожелать, чтобы этот замысел, все это состоялось и мы снова сказали: «О Грамматиков, снова нас радует!» Владимир Грамматиков: Спасибо! Ну, тут как карта ляжет. Дмитрий Кириллов: Дай Бог! Спасибо вам огромное! Владимир Грамматиков: Спасибо!