Вячеслав Гордеев: Артист балета должен работать очень много и жестко всю свою жизнь. Стоит расслабиться – и ты потеряешь годы

Гости
Вячеслав Гордеев
народный артист СССР

Дмитрий Кириллов: «Последний романтик Большого театра», - так писала зарубежная пресса о Вячеславе Гордееве, легендарном танцовщике, народном артисте Советского Союза. Его головокружительной карьере завидовали многие. Еще бы! Любимец властей, бесконечный гастролер на Западе, вечный везунчик. Хотя сама карьера не раз висела на волоске из-за романов с иностранками. Но главной героиней для Вячеслава Михайловича в жизни и на сцене на многие годы стала блистательная балерина Надежда Павлова. Гордеева и Павлову называли «Золотым мальчиком и чудо-девочкой Большого». Этот дуэт покорил весь мир. На Западе Вячеславу Гордееву предлагали миллионные контракты, но он не уехал, а создал успешную танцевальную группу «Московский областной государственный театр «Русский балет»», признанный Ассоциацией западноевропейских импресарио лучшим балетным коллективом Европы.

Вячеслав Гордеев: Я с первого дня пребывания в Большом театре уже стал пропагандировать балет в Московской области. Ведь вообще никто не выезжал в Московскую область. Мы стали такой молодежной бригадой выезжать по городам Подмосковья. Помню, танцевал «Пламя Парижа» в трико. Сейчас ничего зазорного нет, все нормально. А когда я вышел в белом трико на сцену какого-то клуба, там сидели какие-то девчонки, женщины, они: «Ой, да он без трусов!». То есть, понимаете, такая реакция была еще тогда.

Дмитрий Кириллов: Хотя это и так далеко от столицы было, да?

Вячеслав Гордеев: Конечно, конечно.

Дмитрий Кириллов: А что говорить о глубинке.

Вячеслав Гордеев: Да. Вы знаете, Большой театр ведь тогда был просто недосягаем для простых людей. Хоть и билеты стоили, по-моему, самый дорогой 3.50, но их нельзя было купить. Тогда и спекулянты хорошо работали, и администрация Большого театра, наверное, тоже хорошо зарабатывала на «Интуристе», потому что билеты продавались уже не по 3.50, а по 40 долларов условно. Поэтому, естественно, все билеты гнали на «Интурист». Потому что Большой театр – это специфическая публика. У нас была такая клака, которая ходила на все спектакли, которая поддерживала артистов, хлопая. Порой даже артист не понимал, хорошо он танцевал или нет. Если публика кричит, даже иногда вскакивали, экзальтированная публика.

Но, общаясь с простым народом, с искренним народом, мы получали это тепло и настоящую, неподдельную и мармеладную любовь, как это часто бывает. И себя проверяли заодно. Это мне помогло потом при создании сначала ансамбля, потом театра.

Дмитрий Кириллов: Не каждый танцовщик все-таки может создать труппу. И еще руководит труппой.

Вячеслав Гордеев: Вы знаете, мне было очень приятно, когда в газетах стали появляться публикации. «Наш современный Дягилев», - стали писать. Вот это меня, конечно, тогда просто порадовало, потому что такое сравнение с великим человеком. Все время получается так, что я как бы пионер, пробиваю дорожку для других. Я взял коллектив. Не было же коллективов. Был Большой, Станиславского, молодой балет, который Моисеев организовал и коллектив, который я организовал потом.

Дмитрий Кириллов: Который сначала был «Московским балетом»?

Вячеслав Гордеев: Сначала был вообще «Классический балет». И организовала этот классический балет Ирина Викторовна Тихомирова. Она пригласила меня, чтобы я помог им выдвинуться как бы. Я сомневался, потому что с Павловой тогда очень много ездили, танцевали, и вообще был такой очень творческий, насыщенный период. Но, тем не менее, когда мне один мой приятель сказал «Представляешь, ни у кого нет, а у тебя будет», мне и Павловой дали «Народного СССР», и после того мы поехали в Индию, и там нам сообщили, что нам дали звания «Народных СССР», и вот я из Индии вернулся и думаю: «Наверное, это судьба». Я взял этот коллектив тогда.

Потом я пришел в Большой театр за Григоровичем. Потому что Юрий Николаевич почти 30 лет… Первый человек, который его сменил на этом посту – это был я. И вот эти все реформы, перевод на контракт – это все я делал. И, кстати, я перевел на контракт балетную труппу, и ни одного судебного иска у меня не было.

А у Васильева, который переводил в оперу и оркестр, 14, и все вернулись. Потому что с творческими людьми особенно надо договариваться.

Дмитрий Кириллов: Были такие моменты, когда артисты обижались на вас или даже вам угрожали?

Вячеслав Гордеев: Много раз. Была девочка, работала в кордебалете. Потом оказалось, что у нее очень серьезные поклонники или кураторы. Однажды я выходил из 16-го подъезда. Подъезжают три Гелендвагена, выходят оттуда ребятки бойцовского вида. И ко мне: «Что ты нашу девочку так? Она должна быть везде занята, ездить во все поездки. Что это такое?». Наверное, я там правильно проявился и сказал им, что делать, если они хотят, чтобы она вообще работала. А если они еще здесь появятся с этими вопросами, то, наверное, буду разбираться по-другому. Как-то пережил. Были такие артисты, которые подходили и говорили, что «ты до дома не дойдешь». Я понимаю, что это тоже может быть. Я в жизни занимался практически всеми видами единоборств. Я мало чего боялся в то время. В Большом театре работали люди, которые должны были заниматься этими делами. Поэтому было кому пожаловаться, просить не то чтобы помощи, а содействия в решении этих вопросов.

Я был лауреатом Премии Ленинского комсомола. Естественно, я общался со всеми большими комсомольцами. И я все думал: почему у них пресса есть, а у нас нет? У нас о балете в газете «Правда» напишут: «Один артист выступил в такой-то роли». Это, конечно, реклама бешеная была в то время. Но все равно никакого обзора, никакой критики. И вот я стал ходить. Сначала через ЦК ВЛКСМ, потом меня вывели на Суслова. Я живу здесь на Тверской, 9 – дом, в котором жили все замы и министры раньше. Прямо рядом с телеграфом. И подо мной жил Александров-Агентов. Это человек, который писал все речи Брежневу, а позже он еще остался… И когда Леонид Ильич выступал, он к нам приходил, он коньячок любил. И мы с ним коньячка выпьем. И он слушает это все и говорит: «Опять Леонид Ильич страницу пропустил».

Благодаря ему, кстати, я с дипломатическим корпусом, с правительством и с членами Политбюро… Они бывали у него дома. Он меня тоже приглашал время от времени. И мы вышли на тот уровень, когда можно было уже пойти и к Суслову. Сейчас вспоминаю эти события. Как это все происходило. Вы понимаете, мы пили чай с баранками. То есть сейчас это смешно слушается, во всяком случае. Но тогда это было как-то захватывающе.

Дмитрий Кириллов: Вообще в принципе сидеть рядом с Сусловым, с человеком всемогущим. Как он принял?

Вячеслав Гордеев: Вы знаете, на меня он очень хорошее впечатление произвел. У него были ясные мозги, он очень правильно рассуждал. Вы знаете, он понимал, что нужно этот журнал делать. И мы потом через ЦК ВЛКСМ уже стали это дело продвигать уже, как это практически сделать.

Но когда это уже все покатилось и когда уже создали журнал, и когда появилась такая единица, как журнал «Советский балет», Раиса Степановна Стручкова стала главным редактором. Я совершенно не обижался, потому что мне было сказано, что «у вас образование недостаточное». Я пошел в университет тогда.

Дмитрий Кириллов: Получить профессию журналиста, будучи народным артистом Советского Союза – это единственный прецедент в истории Большого театра. Вячеслав Гордеев окончил журфак МГУ. Отступать не в его характере. Видимо, гордая фамилия говорит сама за себя. Если браться за дело, обязательно довести до конца. Так вышло и с русским балетом. Из небольшого коллектива этот танцевальный ансамбль превратился в государственный театр, гастролирующий по всему миру.

Вячеслав Гордеев: Мы в первый год проехали пол-Европы: и Португалия, и Испания, и Италия. По нескольку раз в год в Италию ездил. Потом поехали в Непал, где никто не бывал. А потом приехал Большой театр, отравился там. И когда мы приехали (это был сухой закон), мы приехали уже с моим коллективом. А я знаю, что виски специально были изобретены для того, чтобы бороться с этими… Я пришел в посольство наше и говорю: «Вы знаете, мы, наверное, не сможем выступать, потому что мы не можем есть нормально. Все, что приносят, вызывает болезни, которыми переболел Большой театр. Я не хочу труппу подвергать опасности. Поэтому если вы хотите, чтобы мы у вас выступали, 6 бутылок виски каждый день на весь коллектив». Представляете, в то время заявить? А у нас борьба с пьянством и вообще сухой закон. Посол, конечно, сначала там все… Но они пошли на наши просьбы, удовлетворили. И все прошло очень хорошо.

Дмитрий Кириллов: Не могу не спросить о Надежде Павловой. Надежда Павлова – это большая страница в вашей творческой биографии и в вашей жизни. Ходили такие слухи, легенды, что вас как-то Терешкова с Николаевым объединили.

Вячеслав Гордеев: Нас не просто соединили для жизни, а для именно творчества, для сцены. И мы, кстати, с ней расстались после конкурса. Она уехала в Пермь доучиваться, я в Москве здесь, у меня были свои романы. У меня была итальянка.

Проходит время какое-то. Ее приглашают в Большой театр. Как-то год прошел после конкурса. Мы танцевали вместе. Ну, поехали, знаете, в Сочи.

Дмитрий Кириллов: Пальцы, солнце.

Вячеслав Гордеев: Да. Купание, все. И Кобзон тогда подъехал. Мы с ним тогда познакомились, так хорошо приняли.

Дмитрий Кириллов: Молодые.

Вячеслав Гордеев: Да, да. Как-то так получилось. Поехали на дачу Сталина, кстати. И мы там ночевали. Вот эта вся обстановка… И когда мы вернулись из Сочи, мы не собирались жениться. Я чувствовал свою ответственность, конечно. Сделал какое-то, может быть, не совсем правильное…

Дмитрий Кириллов: Соблазнил девушку. Конечно.

Вячеслав Гордеев: Да.

Дмитрий Кириллов: Соблазнил – женись.

Вячеслав Гордеев: В этом все и дело. Мы приехали. Ничего об этом даже… Ну, может, она и думала. Я совершенно об этом не думал. И тут меня просто начали все одолевать: «Ну, как ты вообще с девушкой поступил?».

Дмитрий Кириллов: Поматросил.

Вячеслав Гордеев: Да, уже пошли такие претензии. И я просто организовал свадьбу буквально за неделю. Я прямо снял красный зал «Метрополя». Там вообще не было никогда свадеб таких. Пригласил 150 человек. Из ЦК ВКЛСМ, кстати, пригласил.

Дмитрий Кириллов: Получилась как бы судьба Золушки, которая попала сразу в королевство.

Вячеслав Гордеев: И, потом, в Большом театре ведь не все же однозначно ее приняли. Она, например, репетировала первый спектакль с Галиной Сергеевной. Павлова ей что-то сказала не то, что она ожидала. И она просто сказала: «Вот я для тебя открыла дверь. Но теперь я понимаю, что я была не права». Когда она пришла в театр, ее присоединили к Марине Тимофеевне Семеновой. А она тоже очень специфический человек, очень своенравная женщина. А когда я стал репетировать с Павловой, мы пришли к Марине Тимофеевне. И я стал Марину Тимофеевну как-то прессовать, потому что она тоже такая была… Она делала то, что хотела в этой жизни всегда. И она, например, могла начать класс, сделать там сразу большой батман. Это последнее движение станка. И все, пошли дальше.

Я ей говорю: «Валентина Федоровна, вы же великий педагог». А здесь девочка пришла только-только из школы. Ей нужен разогрев такой, который полагается делать, а не как мастеру какому-то. Я не хотел ее обижать.

Дмитрий Кириллов: Прямо сказал, конечно, великой Семенове.

Вячеслав Гордеев: Потом ходил, смотрел, как она дает класс. И когда я пришел к художественному руководителю Большого театра, все сидят: Галина Сергеевна Уланова, Стручкова, - все самые великие тогда были живы и все работали. И она говорит: «Я в театре вообще всю жизнь никого не боялась. Вот я его только боюсь», - на меня показывает. Она боялась не потому, что я грубил, хамил, я не знаю, что. Я пришел в театр, она была невыездная. Представляете, в 60 лет ее сделали невыездной. Я предложил ей: «Валентина Федоровна, вы будете репетировать с Надей. Давайте мы тогда будем вместе ездить». Потом я выполнил свое… Я взял ее. Мы поехали по всем странам соцлагеря. Я взял и вывез Марину Тимофеевну, которая уже была к этому времени лет 5 невыездная.

Дмитрий Кириллов: Она тоже, наверное, почувствовала, что это будет супердуэт.

Вячеслав Гордеев: Конечно. Работали мы, как звери. Это уж…

Дмитрий Кириллов: Потом я Павлову сразу в такой оборот взял, что она потом и говорит, что я ее эксплуатировал. Понимаете, артист балета должен работать всю свою жизнь, и работать очень жестко и очень много. Тогда он будет всегда в форме. Тогда он будет всегда в определенном заряде и в физическом состоянии. Стоит расслабиться – ты теряешь годы. А сломаешь – тоже годы потеряешь. Поэтому надо быть все время в форме, никогда не болеть. И, конечно, я этого требовал. Мы были очень востребованы. Мы ездили в поездки. У меня были какие-то точки. Я же зарабатывал деньги тогда. Ведь тогда было очень трудно.

Но мы с Павловой могли выехать и за 3 дня заработать «Ниву», как это было, например, в Горьком. Я приехал туда. А оттуда мы уже не поездом поехали, а на «Ниве». «Нивы» только что стали выпускать. Мне очень понравилось. Я говорю: «Ой, я хочу». И все. Тогда к нам было отношение такое. Понимаете, мы летали, нас сажали на первый ряд, к нам подходили пилоты, разговоры вели. И, в частности, пилоты говорят: «Ребята, все это отшумит. Детей вам надо». Я хотел все время детей. Но Павлова не хотела. Уже пошел у нас определенный тоже раскосяк по этому поводу.

Ей Плисецкая вбила в голову, что балерина рожать не должна, она жить должна для себя. Наверное, у каждого человека право выбирать свою жизнь. Но я был других убеждений. Вот мы приходили в эту большую квартиру, где я сейчас живу, на Тверской, а рядом еще больше квартира. В то время эту квартиру держали для многодетных семей. И там иногда по 10-12 детей. Представляете, они ходили, покупали с утра хлеб, брали мешок хлеба на день. Семья такая. Так вот, они жили рядом. И я вот я прихожу – там ор стоит, дети кричат. Я к себе захожу, просто как в склеп – никого нет.

Дмитрий Кириллов: За успех на сцене Вячеславу Гордееву приходилось платить своим семейным счастьем. Отсутствие нормальной семьи в итоге привело к неизбежному разрыву. Нужно было только остановиться. Ведь дуэт с Павловой стал в какой-то момент настоящей гонкой по зарабатыванию денег.

Вячеслав Гордеев: Вот мы с Павловой выезжали – нам платили 1000. И это платили 1000 за раз. А мы три выступления в день.

Дмитрий Кириллов: Это 3000 за один день.

Вячеслав Гордеев: И каждому по 1000. Поэтому мы приезжали – я мог «Ниву» или «Волгу» взять. Мы ездили в Аргентину регулярно 5 лет. Я оттуда привез «Мерседес», такой, который был только у английского посла. Когда мне в Америке говорили «вот, у нас здесь…». Когда убежал Годунов, к следующему пришли ко мне. Контракт был такой, который в 3 раза превышал контракт для Годунова. А я ради хохмы говорю: «Скажите, а у Годунова бассейн есть?». Они говорят: «Да, есть, но у вас будет еще больше». – «Здорово. Хорошо». Но мы же не остались.

Дмитрий Кириллов: Там на 1 000 000 долларов был контракт, не меньше.

Вячеслав Гордеев: Там получалось так. 450 000 в сезон. Три сезона. А Годунову 450 000 за год. Так нас двое еще к тому же. Это уже получается 900 000 за сезон.

Дмитрий Кириллов: Как от такого соблазна беречь себя?

Вячеслав Гордеев: Потому что у меня здесь было. Я сразу сказал: «Ребята, меня все устраивает. Меня устраивает прежде всего сцена Большого театра». Вы знаете, когда была Перестройка, в моем доме жил Виктор Третьяков, скрипач. Все стали разъезжаться. Спиваков поехал, Башмет. Все музыканты… А Третьяков в России играл.

У меня уже была вторая жена. Моя вторая жена встречается с Леной Третьяковой и что-то они там разговаривали. А Лена говорит: «Да что уже? В Москве остались только два дурака – твой да мой».

Есть концерты, например, такие, которые устроил Лужков, а до него Гришин. Это поездки по разным городам соцлагеря или же по городам России.

Дмитрий Кириллов: Гришин же всегда вас брал с собой.

Вячеслав Гордеев: Да, он всегда нас брал. Тогда мы познакомились с такими выдающимися людьми, как Образцова, Нестеренко, позже Ворошило Саша и Ростропович. И Рождественский. Которые были в нашей команде. Они ведь в Госконцерт денег привозили, но мало. Немножечко. Только то, что Госконцерт тратил на их отправку, например. А мы-то привозили с Павловой все деньги. Вот, например, когда я уже ездил с «Московским балетом» в Америку на гастроли, представляете, вот здесь на поясе 200 000 долларов вез через все таможни для нашего славного Госконцерта. Я за свою жизнь более 2 млн денег сдал в Госконцерт. В то время это сейчас не 2 млн, это уже 200 млн на сегодняшние деньги. Сейчас еще аукается для меня, к счастью, что я заработал тогда. Я сейчас школу строю. Я бы не мог построить сейчас школу, потому что я не получаю таких денег.

Дмитрий Кириллов: Вы же школу на свои собственные деньги строили.

Вячеслав Гордеев: Конечно. Я театр хотел строить. Я готовился к этому. Но раз не получилось театр, хотя бы школу хочу построить. С другой стороны, слава богу, что то время было. Потому что действительно тогда мы и зарабатывали много, ездили очень много. Были очень популярны. Например, по улице идем, в молочный магазин заходим – люди там начинают просить автограф, здороваются, как будто мы старые друзья. Но единственное, что когда мы разводились с Павловой, меня же сделали сразу невыездным, после того как мы с Павловой. Павлова оставалась выездная, а меня сделали невыездным.

Первый раз это с итальянкой было. Потом, когда Барышников уезжал. Потом, когда мы с Павловой разводились. Потом, когда у меня один танцовщик убежал, меня тоже хотели закрыть. Но пришлось прийти, разговаривать и дать понять, что я никуда сам не собираюсь убегать. Если бы я хотел убегать, я бы уже убежал и все было бы в порядке давно.

Сейчас тоже проблем не меньше. У нас здесь с проживанием в этом Губернском театре. У нас проблема с количеством артистов, которую я не могу решить никак. Понимаете? Я не знаю, как относиться к Андрею Юрьевичу Воробьеву, потому что 5 лет назад, когда он приходил, мы с ним договорились, что мы встретимся и поговорим. У меня была проблема в количестве единиц. Но так получилось, что за эти 5 лет мы как-то и не встретились по этому поводу. Может быть, и решим эти проблемы. Но, видите, я просто говорю: жизнь как-то расставляет. Понимаете? Не силки какие-то, а подножки, что ли или горы какие-то, которые надо преодолевать, делает.

Дмитрий Кириллов: Вы же всю жизнь преодолеваете. В 25 лет ахилл разорвался. Это разве не испытание?

Вячеслав Гордеев: Как раз мы с Павловой только сочетались – я ахилл разорвал. Вы представляете ситуацию? И она без меня поехала в поездку, а я остался. Но я сам сказал «поезжай». Опять же, из-за того, что я хотел восстановиться и хотел вернуться в балет. Ведь до меня никто не возвращался. Опять же, пионер. До меня в классический репертуар, на тот же репертуар, который танцевал, никто не возвращался в балете.

Дмитрий Кириллов: Только в кордебалет куда-нибудь или на старые роли?

Вячеслав Гордеев: Ну, да.

Дмитрий Кириллов: О солисте уже не было речи?

Вячеслав Гордеев: Уже нет. Или современный балет. Притом, обычные люди, которые разорвали ахилл, возвращаются через год, начинают заниматься. Я начал заниматься через 4 месяца. Через 6 месяцев я уже танцевал с Павловой Дворжака и бисировал в Оренбурге. Это было через 6 месяцев. А через 7 месяцев мы поехали в Индию на гастроли с Большим театром. Я танцевал там второй акт «Жизели» и па-де-де «Дон-кихот».

Я, правда, переставил все на одну ногу. Но я не просто вернулся, а так вернулся, что многие завяли просто. Я понял, что какие-то вещи можно побороть. Вот, например, у меня же коксоартроз был. И я, естественно, сделал операцию. У меня здесь протез стоит. И восстанавливался после ахилла я точно так же. На второй день я попросил принести мне резину. У меня нога вот так вот была. Гипс здесь заканчивался. И она была привязана там, чтобы кровь стекала. И я там держал. Я брал резину и так на себя тянул. А там такие спаечки, они лопаются. Знаете, лопается и растекается такое тепло. Это так страшно было первый раз. Врача вызвал. «Что там происходит? Наверное там сейчас все опять разорвется». - «Нет, это спаечки, это кровь, все нормально. Раз у нас голеностоп не двигается, значит, у вас там ничего произойти плохого не может». Они мне лавсана натолкали столько, что у меня сейчас один ахилл намного толще другого. Я с этим и танцую, и живу.

Дмитрий Кириллов: Вы в прекрасной форме и каждый день у станка. Это, наверное, тоже счастье быть в хорошей физической форме и быть рядом со своими учениками, студентами, артистами, иметь свой театр, строить школу?

Вячеслав Гордеев: Вы знаете, в свое время Марис Лиепа сказал хорошую фразу. Он у кого-то из наших великих ее выудил. «Самое большое счастье и самый большой труд – это победа над самим собой». Я как-то по жизни так иду, что для меня счастье все в одно как бы вкладывается. Вот эти победы, над собой ли, над проблемой ли, складываются в то, что я являюсь на сегодняшний день тем, кем я являюсь. Потому что эти проблемы, заботы не дают расслабиться. Они нас тонизируют, они нас воспитывают. И самое главное – они нас физически поддерживают. Потому что, знаете, как лошадь когда ложится, она уже не встает. Я думаю, что я как та самая лошадь: пока я бегаю, я в форме.

Дмитрий Кириллов: Только вперед.

Вячеслав Гордеев: Только вперед.

Дмитрий Кириллов: Спасибо вам.

Вячеслав Гордеев: Спасибо.