Голос за кадром: Юлия Рутберг – блистательный мастер перевоплощений она не перестает удивлять, диапазон ее актерских возможностей потрясает – Рутберг подвластны все жанры: трагедия        , фарс, драма, комедия, мюзикл, пантомима, кино, эстрада. Быть везде органичной – это редкий дар!  Ее работа на сцене – великое лицедейство, возведенное в абсолют! Дмитрий Кириллов: Даже если вас нарядить в красную шапочку, хорошенько загримировать, зрители будут кричать: "Вот и Юлия Рутберг пришла"! Юлия Рутберг: Да, потому что меня узнают на улице в основном по голосу. Дмитрий Кириллов: Бабушки, собачки, хомячки, китайцы – это всё ваши первые роли в юности? Юлия Рутберг: Пожалуй, вы перечислили все мои удачи, которые были в Щукинском училище. Дмитрий Кириллов: Вы разделяете мнение, что актёры – это главные интриганы? Юлия Рутберг: Нет. Дмитрий Кириллов: Сейчас многие актеры зарабатывают, такой чёс идет, вы участвуете в этом марафоне? Юлия Рутберг: Стяжательница ли я? Да! Только другое дело, что заработок и сумма прописью – не определяющее в моей жизни, я могу от многого отказаться. Дмитрий Кириллов: Цветы от Инны Чуриковой намного важнее всяких наград и премий? Юлия Рутберг: Да, это правда! Дмитрий Кириллов: Играть в сериале Фаину Раневскую для вас было большим актерским удовольствием? Юлия Рутберг: И огромным человеческим испытанием, вот так я бы сказала. Дмитрий Кириллов: Если Юлия Рутберг берет сценарий, или текст пьесы, то живого места там не останется, там будет все в черточках, закорючках, в общем как партитура дирижера? Юлия Рутберг: Когда я получаю современную драматургию, современный сценарий, я пытаюсь вернуть туда русский язык прежде всего, поэтому закорючек много, с русским языком проблемы. Дмитрий Кириллов: У вас легкий и можно сказать, ангельский характер? Юлия Рутберг: Конечно! Дмитрий Кириллов: Вы страшно боитесь актёрских провалов? Юлия Рутберг: Нет, не боюсь, человек, который не знал, что такое страшный актерский провал, никогда не поймет, что такое блистательный актерский взлет! Дмитрий Кириллов: Вообще от театра можно устать? Юлия Рутберг: Можно! Дмитрий Кириллов: Хороших актрис много, но вот именно Лайза Минелли помогла вам раскрепоститься как актрисе? Юлия Рутберг: Да, фильм "Кабаре" и ее выступление в концерте, где она рассказывала про своего отца и надевала одновременно чулки, это был исторический момент наших с ней взаимоотношений! Правда, она об этом не знает, но об этом знаю я. Голос за кадром: Сегодня в театр Вахтангова идут специально на Рутберг не только чтобы посмотреть, но и послушать ее! Да-да, народная артистка России - Юлия Рутберг еще и поющая актриса кабаре! Юлия Рутберг: Мне где-то в 12 лет был поставлен диагноз патологии: у меня несмыкание связок врожденное и в общем, когда я уже и покуривала в училище, педагоги страшно на меня кричали, речевики говорили: "Ну понятно, тебе светят мимика и жесты"! Я говорила: "Ну чего вы меня так пугаете, у меня папа всю жизнь этим занимается, вы тут на ежа напоролись и не надо меня пугать". Я была профнепригодной, когда я пришла сюда в театр, я встретила Татьяну Николаевну Агаеву, совершено гениального педагога и музыкального руководителя, который мне сказал: "У тебя все в порядке", а потом мы стали заниматься! Что такое актёрское пение – это тембр и это манера, которая не путается, что такое пение в театре оперетты, или в Большом театре - это голос. Голоса у меня нет, тембр есть! Людям нравится, как я пою, они в этом слышат продолжение моего какого-то драматического темперамента. У меня вчера был очень важный спектакль, и я в конце кабаре поблагодарила зрителей, потому что я так кашляла, у меня было вливание от фониатора, в чашечке был налит коньяк, и я это обнародовала и я вот так вот вчера зажалась и с открытым забралом... Мои музыканты-ребята, просто чудесные люди, сказали: "Вы все сможете" и увеличили мне темпы! "Легче, не надо ничего петь, Юлия Ильинична, вы драматическая артистка, рассказывайте, как вы всегда делаете", в общем, чем я и занимаюсь. Когда-то Пётр Наумович Фоменко мне сказал удивительную фразу: "Запомни, детка, накладка в спектакле – это божья благодать"! Но как?! тебя же замирает сердце, как если у тебя оторвался каблук, у меня и такое было, рвутся костюмы, пуговица…, и ты перекидываешь штанину вот так, как я весь спектакль кидала штанину, потому что с лестницы я бегала, носилась и овация была зала! Потому что, когда ты уже сыграла 20-30 раз спектакль, я уж не говорю про 100, ты все равно (вот сейчас сезон подходит к концу, хотя еще надо столько сыграть), но есть вот это момент, он меня бесит! Знаете, я опять себя почувствовала белкой в колесе, я раздражаю себя на сцене, мне не нравится как я играю последнее время, потому что я всё знаю, мне все привычно… я конечно не падаю ниже плинтуса, но я последнее время пытаюсь с собой что-то сделать, чтобы мне опять стало интересно, чтобы рождались эти слова, рождались эти эмоции, а вот это, когда ты крутишь, ты все правильно делаешь и вдруг падает кресло, а ты должен в этом состоянии продолжать играть и тут же и партнер, и начинается настоящее! Наша профессия – это классный обман – то, за чем с таким удовольствием к нам приходит зритель, но иногда возникают моменты, когда до полной гибели всерьез, потому что принятие решения, приятие всего, а когда ты играешь вот с таким коленом, я поехала на гастроли, у меня была разорвана нога и правда она разорвана и я играю два спектакля, у меня фактически выносят. Я потом сказала Туминасу: "Просто надо знать, какой репертуар выбирать"! Голос за кадром: Спектакль Туминаса "Улыбнись нам, Господи", первый в жизни Юлии Рутберг, где ей можно не напрягаться и в перерывах даже попить кофе: актрисе досталась роль козы, в ней практически нет слов, только пантомима, но игра актрисы завораживает. Юлия Рутберг: Ну вообще не бывало такого, я всегда локомотив, всегда не схожу со сцены, у меня никогда нет вторых составов, это такая пахота по жизни я к этому привыкла, поэтому вот этот подарок судьбы, санаторий абсолютно, без всякого собеса, это огромная радость, когда роль тебе доставляет наслаждение, когда у тебя есть не только ощущение "ой мамочки, сейчас я приду выворачивать кишки опять", тогда завязывай с этой профессией. Конечно, я говорю, что сейчас конец сезона пришла весна и как-то силушек меньше, все равно очень много дел и я думаю: "Да, Медея". Но чем ближе спектакль, тем больше я радуюсь. А когда отыгрываю спектакль, я сажусь, разгримировываюсь и думаю, какой же я счастливый человек, правда! У очень немногих актрис в жизни есть Медея! Голос за кадром: Эта роль в трагедии Ануя, – настоящий Эверест, взойти на который может далеко не каждая актриса, пришло ее время играть самые сложные роли в театре. Юлия Рутберг обожает трудные актёрские задачи, а вот вне театра играть не любит и старается в жизни ничего не усложнять. Юлия Рутберг: Я внеинтрижный человек, со мной бесполезно интриговать и втягивать меня в интриги абсолютно бесполезно, потому что есть люди, к которым я не приближаюсь в театре, потому что с моей точки зрения это зараженная территория: у людей отсутствует совесть и отсутствует стыд. Мне не то что не интересны такие партнеры, мне прежде всего, не интересны такие люди, потому что сначала люди, а потом партнеры. Будь они гениальные, я не хочу проживать с ними жизнь. Дмитрий Кириллов: А вылезает все равно в актерской игре если человек с червоточинкой? Юлия Рутберг: Все беспощадно, актерская профессия беспощадна. Вот ты выходишь на сцену и ты виден весь! Я никогда за 32 года в театре Вахтангова не совершила ни одной подлости, я ни у кого ничего не отобрала, никогда не выясняла никаких отношений, почему мне дали или не дали эту роль, я никогда ничего не прошу. Единственное что я умею делать, это предлагать, я могу принести пьесу и то, это появилось где-то через 12 – 15 лет пребывания, когда у меня уже был послужной список, когда я стала заслуженной артисткой, потому что какие-то поступки, которые ты совершаешь, у тебя должно быть внутреннее право, твое, тогда люди тебя поддержат. Если этого права внутреннего нет, никто тебя не поддержит. Моя совесть, которая у меня есть, которую воспитали папа с мамой, чиста, стыд во мне присутствует и нет ни одного человека, которому я не могу посмотреть в глаза. Мне есть люди, которые не могут посмотреть в глаза, а есть которые могут, но я сама выбрала свою дорогу, я не хочу быть говном, потому что оно пахнет и этот запах распространяется. Как-то память моего отца и присутствие в жизни моей мамы, люди, среди которых я росла, они были очень разные, ох, какие характеры, но заповеди были! Это были люди гораздо большей внутренней высоты, внутренней культуры. Как-то мелко, если уж ломать копья, давайте ломать копья! Есть люди, с которыми я не общаюсь 10-12 лет вообще, мне так проще, мы оговорили наши взаимоотношения. А вот это все "привет" - зачем? Дмитрий Кириллов: Хочу вас вернуть в тот вечер, когда вы после спектакля увидели, что к вам идет с цветами Инна Михайловна Чурикова, вы помните, что это был за спектакль и что за ощущение было? Юлия Рутберг: Пиковая Дама. У меня исчез звук, когда я увидела, что Инна Михайловна идет, вот что-то там… Дмитрий Кириллов: И в ушах только гул, да? Юлия Рутберг: Да и вот я ее помню, эти изумительные белые цветы, это была какая-то сказка, волшебство, она сделала это очень осознанно, потому что она могла это подарить потом, во-первых, она это сделала по одной причине – ей понравилось, как я играю, это правда, это начало всех начал! А потом ей хотелось сделать мне праздник. Она что-то во мне когда-то увидела и как-то она на этом настаивает, она родной человек по душе, очень родной и я помню, что, когда она мне позвонила и пригласила на свой юбилей в Ленком, вот это был второй какой-то невероятный подарок. Есть же еще неформальные взаимоотношения, потому что никогда никакой справедливости невозможно искать, почему этому дали, а вот этому не дали, почему Нику дали вот этому. Дмитрий Кириллов: Маски у вас нет? Юлия Рутберг: Нет. Дмитрий Кириллов: Страшно без нее жить? Юлия Рутберг: Нет, совсем, всегда быть в маске, у меня есть масса всего другого, хотя тоже я вам скажу, что я никогда ни за чем не гналась, ничего не выпрашивала и никому не строила глазки, мне кажется, что это очень стыдно. Дмитрий Кириллов: Там же тоже своя система. Юлия Рутберг: Я ни в какие системы не вникаю, я знаю, что мерилом всегда будет время, а сиюминутным мерилом является зритель. Дмитрий Кириллов: Как вы пережили работу в сериале – "Орлова и Александров", все-таки роль Раневской. Юлия Рутберг: Ну пережила. В принципе, это можно сказать что тоже как на Голгофу, я была уверена, что меня закатают в асфальт! Сначала меня, потом понимала, что такие же шансы есть у Орловой, потому что нарицательное, это был страх и отчаяния, главное, что это были разные периоды ее жизни и фактически 30 лет, огромные перерывы между съёмками. Потому что здесь мы начинали с пышки, а здесь мы с только что начинающей свою карьеру у Немировича Данченко и только повстречавшуюся с Александровым Орлову, они начинают дружить и НКВД и потом ещё плюс ко всему весна! Я чуть с ума не сошла, я же выучила каждый поворот как она чайник…. Я не могла садиться и не могла пописать, потому что на мне были толщинки, поэтому талант пребывал, а сесть я не могла, потому что помялся бы костюм, поэтому 12 часов я простояла и меня вынули с вот-такими ногами. Но это была даже не жертва, так было надо. Еще с третьего курса мой роман с ней начался с работы, но у нас с ней был разговор. потому что, когда первую сцену начали снимать, - кома! Физически я чувствовала, что она меня давит! Я сказала: "Дайте мне 10 минут". Там была церковь, развернулась, поговорила с Фаиной Георгиевной, я ей все объяснила, сказала: "Либо сейчас раздавите, либо оставьте в покое, вот все что могу"! Не поверите, оставила в покое и в двух местах очень помогла, знаю. Мистика, не мистика, сумасшедшая, а у меня справка есть, я сумасшедшая давно, поэтому, когда мне говорят: "Ой, ну что вы все придумываете". Да артисты много чего придумывают, но есть вещи непридуманные, если человек может сказать: "Мой Пушкин, мой Гоголь, мой Достоевский, мой Лермонтов, мой Бродский, моя Раневская", значит между живым и неживым, две души соединяются, мировоззрения. ощущения, радость, горечь. возникает вольтова дуга и ты можешь сказать: "Мой Пушкин". У меня есть моя Раневская, я могу сказать, что есть пять секунд в двух сценах, где я собой довольна, где я поняла, что это не зря. Вообще это было для меня испытанием, есть вещи, которые меня дико раздражают и мне не нравятся, но я никогда не могла поверить, что раздастся из Санкт-Петербурга звонок и мне скажут, что только что, решением Гафта, Басилашвили и Крючковой, мне присвоено "Фигаро", чтобы я приезжала восьмого марта обязательно получать "Фигаро" Андрея Миронова за исполнение роли Раневской. Дмитрий Кириллов: Вы молодая бабушка. Юлия Рутберг: Я молодая бабушка дважды, во внуках есть самое нужное для меня – они не придуманы, у них всё чистая монета, рядом с ними всё встает на места. Хочется побыть со своими, я не представляю, что жизнь состоит только из работы. Как-то, когда деньги уже так поглощают человека, говорят: "Деньги к деньгам", но как-то все равно существует какое-то наказание, либо оно нагоняет потом и это очень страшно, ты оборачиваешься и понимаешь, что у тебя только купюры летят. а что в музее Прада ты не был, ты не знаешь кто такой Гауди и не вдел его домов, ты не знаешь где находится Матенадаран хранилище великой армянской культуры и книги, ты не видел спектакля Резо Габриадзе, ты не знаешь что такое комедия Дель Арте, ты не видел настоящего фламенко. Ну как, это ужасно! Ты не нырял в Красное море, потому что когда ты первый раз ныряешь в Красное море, какую бы картинку тебе до этого ни показывали, пока ты сам не увидишь, что такое возможно, я помню, что я захлебнулась! Там рыба была такая с таким лбом! Я плыла, и она уперлась мне в маску и начла со мной разговаривать! Уперлась! Как это прекрасно, цвет этого моря, как этого можно не видеть! Очень хочу успеть как можно больше всего показать маме, потому что папочка долго болел и у мамы было очень мало возможности что-то видеть в жизни, а теперь я беру маму с собой на гастроли, поэтому в этом году у нее восьмидесятилетие, и мы устроим ей такой праздник прекрасный и самой мне хочется отдыхать, я с таким наслаждением смотрю фильмы последнее время, вот я заболела и за пять дней прочла четыре изумительные книжки, я читала, как воду пила! Я хочу видеть, что происходит рядом, я хочу понимать, куда идут люди, куда стучатся хорошие артисты, в какую сторону двигается искусство. Вообще я не хочу, чтобы мне стало неинтересно жить – это самое страшное, что может быть, я хочу, чтобы мне был интересно жить! Дмитрий Кириллов: Да будет так! Спасибо огромное вам!