Дмитрий Кириллов: Он выбрал, казалось бы, самую легкомысленную на земле профессию, при этом в жизни оставаясь человеком невероятно верным, преданным и надежным. Он пришел работать в самый, казалось бы, легкомысленный, но при этом популярнейший в стране Театр сатиры, переиграл кучу веселых, обаятельных красавцев, старых, молодых, легких, тяжелых, глупых, умных, хитрых, обольстительных проходимцев, верных и благородных мужей. Его засыпали письмами сотни влюбленных поклонниц, а он всю жизнь был и остается верен только одной, единственной женщине – любимой жене Галине. Он мог взять мамину фамилию и быть Дроздовским, тогда бы точно в афишах не было путаницы, но не стал предавать память отца, остался Васильевым. Его звали работать во многие ведущие театры страны, а он выбрал Сатиру и верен ей вот уже почти полвека. «Народный артист России Юрий Васильев – это фундамент Театра сатиры», – так о нем сказал великий Александр Ширвиндт, и это истинная правда. Юрий Борисович, вы – герой «Моей истории». Я очень рад встрече с вами! Юрий Васильев: Спасибо! Дмитрий Кириллов: Я хочу сегодня поговорить о тех событиях и тех людях, которые Бог вам посылал, судьба посылала, без которых, может быть, ничего бы и не было, потому что ничего в жизни не бывает случайного. Если позволите, эту тональность хочу вот выбрать... Юрий Васильев: Да, конечно. Дмитрий Кириллов: Есть что вспомнить и о людях, и жизнь бежит, и есть новое поколение театра, которые не знают очень многих вещей, которые вы знаете, вы – корифеи Театра сатиры. Юрий Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Думал ли сибирский мальчишка Юра, что, когда вырастет, станет большим артистом, будет жить в Москве и работать в Театре сатиры, сниматься в кино, играть на одной сцене с великими актерами, что сам станет большим мастером, педагогом, постановщиком драматических спектаклей и даже кинорежиссером? А началось-то все со спорта. Юра Васильев – подающий надежды хоккеист, он увлекся хоккеем страстно. Но однажды на тренировке получил тяжелую травму и только чудом не лишился глаза. А еще Юра пел, рисовал, играл на аккордеоне – он же сын талантливых и любящих родителей. Мама – красавица, яркая, артистичная, она выпускница театральной студии при новосибирском ТЮЗе. Отец – известный художник, фронтовик. Он прошел всю войну вместе с Рокоссовским и дошел до Берлина, был талантливым картографом, организовал новосибирский Дом журналиста и картинную галерею. Родители вложили все свое сердце в воспитание Юры, и он стал тем, кем стал. А началось-то все 65 лет назад с профессии модели. Юре не было еще и 5 лет, а он уже демонстрировал детскую одежду и получал за это деньги. Ну а первая актерская работа – в пионерлагере: роль охотника в спектакле «Зайка-зазнайка». Юрий Васильев: «Ходил я по болотам, Бродил по лесу я. Охота, эх, охота, Охота – страсть моя. Ружье мое стреляет И в тот же самый миг Добыча улетает, Издав прощальный крик», – первая роль была. Потом у меня была скрипка, я учился на скрипке в консерватории, меня выбрали как ребенка с абсолютным слухом. Первый мой успех был в школе в 1-м классе, в 12-й школе в Новосибирске. Собрали всю школу, и директор Воробьев сказал: «У нас сегодня исторический день: впервые зазвучит скрипка». Я встал, концертмейстер, и я, значит: «Во саду ли, в огороде...» – та-та-та-та-та... Дмитрий Кириллов: Напилил. Юрий Васильев: Четыре или пять раз я бисировал, поэтому такого успеха, может быть, у меня никогда в жизни не было. Дмитрий Кириллов: Юра сцены никогда не боялся, чувствовал себя на ней как рыба в воде. А к 8-му классу, попав в студию театра юного зрителя к Кире Павловне Осиповой, с выбором профессии уже определился: в артисты. И причем поступать только в Москву, и чтобы играть в Театре Вахтангова, не меньше. Так что ноги сами привели Юру Васильева в Щукинское училище. Юрий Васильев: Я прилетел, жара была под 40 градусов... Дмитрий Кириллов: Это 1972 год был, да? Юрий Васильев: 1972 год, торф горел. Дмитрий Кириллов: Дымовуха. Юрий Васильев: Там был ужас. А там же не было ни скамеечек, ничего, стоит толпа... Дмитрий Кириллов: Гарь, да? Юрий Васильев: Да-да. И мне стало плохо. Видимо, или акклиматизация, или что-то такое произошло... Я простоял весь день, и я читал в полпервого ночи. Сидели уже все, Борис Евгеньевич Захава, который уже... Дмитрий Кириллов: ...поплыл. Юрий Васильев: Он уже не мог слушать эти «Ворона и Лисица» в две тысячи тридцать пятый раз... Дмитрий Кириллов: Дышать нечем... Юрий Васильев: Старушки с веерами сидели вахтанговские, значит... Я не помню, знаете, как в тумане. Я все это прочел, и я выхожу... А уже за меня болели ребята-студенты старших курсов. И вот это я запомнил на всю жизнь. Я так спускаюсь из ГЗа, такой наверху зал, где показывали, я спускаюсь по лестнице, они говорят: «Ты прошел!» Я спускаюсь дальше: «Нет, переголосовали, не прошел». Потом я еще спускаюсь на три ступеньки: «Нет, прошел». Дмитрий Кириллов: Эта лестница всю жизнь напоминает Юрию Борисовичу о себе. Она словно олицетворение актерской доли: справишься ты с ролью или нет; ты уже стал мастером или до сих пор задержался в подмастерьях; вчера тебе аплодировали стоя, сегодня поворачиваются спиной. Актерская профессия – жестокая: кто в ней первый? Великий педагог и большой актер Юрий Катин-Ярцев разглядел в своем студенте Васильеве талант. А что такое талант? Это же искра Божия. В «Щуке» Юра искрометно изображал всех подряд педагогов, в нем проснулся талант пародиста. Юрий Васильев: Я счастлив, что я застал личностей, начиная от вахты, где Тихон Васильевич сидел, фронтовик, который сидел, брал трубку и: «Алло! А его нет в училище». Или: «Ты куды пошла?» Такой... А он почему-то подумал, что я брат Валерия Васильева, хоккеиста, а тогда же хоккей все... Дмитрий Кириллов: Васильев – это вообще: это можно быть сыном, братом кого хочешь. Юрий Васильев: И письма, которые приходили (у нас такие ящички были, где приходила почта), он всегда письмо мне передавал просто в руки. Поэтому были замечательные совершенно все педагоги, не только по актерскому мастерству, но и изобразительное искусство, Борис Ионович Бродский, который в бабочке всегда... А я сидел всегда, это была первая пара, я сидел на первой парте... Тогда не было никаких кинофильмов, диапозитивы эти показывали. У него блейзер такой был, у него борода, и он: «Товарищи, сегодня мы с вами будем говорить о гениальном скульпторе, художнике и поэте эпохи Возрождения, я имею в виду Микеланджело Буонарроти». Все спят, я один сижу здесь. «Покажите слайд». Показывают. «Это вверх ногами». И я его потом показывал, и на всех капустниках я показывал Бориса Ионовича. Причем он перед этим выходил и говорил: «Товарищи, я понимаю, что меня пригласили выступить только из-за того, чтобы показать, как я не похож на Юру Васильева». И я так сдавал ему экзамены. Он, значит, там: «Билет». Я беру – Боровиковский. «Борис Ионович, я не очень люблю Боровиковского, мне больше нравится Левитан». – «Вашу зачетку». Дмитрий Кириллов: Актерская пародия на Хулио Иглесиаса, смешная, точная, – она в копилке многочисленных эстрадных номеров Васильева самая фирменная. А началось-то все со студенческой скамьи: Юра Васильев незаменим на капустниках. Кто будет делать пародии? Ну конечно, Васильев, кто ж еще. Неслучайно по окончании Щукинского училища Юрий Борисович у московских театров нарасхват. Васильев уверен, что будет играть только в Театре Вахтангова, он же был на одной сцене уже с самим Ульяновым. Но судьбе было угодно, чтобы единственным домом, родным местом для него стал Театр сатиры. Спасибо Владимиру Шлезингеру, большой артист, мудрый учитель сказал: «В Вахтанговском ты будешь много лет сидеть без хороших ролей» и по-отечески посоветовал: «Юра, иди в Сатиру, там много наших, там ты не пропадешь. Вы застали самое золотое время, расцвет Театра сатиры. Там же на люстрах висели, по-моему, костры жгли... Юрий Васильев: Жгли костры у Зала Чайковского здесь за билетами. Дмитрий Кириллов: Поди купи билет в Театр сатиры. Юрий Васильев: В 06:00 открывалась касса, в 06:03 закрывалась. Попасть было невозможно. Дмитрий Кириллов: И какая концентрация потрясающих артистов на один квадратный метр! Юрий Васильев: Менглет, Миронов, Папанов. Там просто ни одного человека не было, который бы не был известен. Я сыграл все массовки, потому что, когда тебе достается маленькая роль, здесь всегда была проверка: если ты выплыл, если ты сделал, все нормально; если завалился, то навсегда лакей. Дмитрий Кириллов: Плучек бросал Васильева на все участки театрального фронта: тут Юра закроет эпизод, тут тебе, Юра, маленькая роль, тут срочный ввод в спектакль, артист заболел... И Васильев успевал везде, и во всех спектаклях играть, и самого Плучека критиковать. Ну кто его за язык тянул сказать в лицо самому Валентину Николаевичу при свидетелях, великих народных артистах, что спектакль про литовский хутор – это позор для Театра сатиры? Юрий Васильев: «Клеменс», такая была литовская притча, где все: Ольга Александровна Аросева, Вера Кузьминична Васильева, Боря Кумаритов, Ширвиндт Александр... То есть там все. Какая-то литовская деревня, и там какой-то бык-производитель, и мальчик Скалнас, который играет на пиле, пила с оркестром, Анатолий Львович Кремер, там все, какая-то песня была там... Я смотрю этот спектакль, это первое, и вот так вот закрывается занавес, он открывается на поклон, а в зале уже никого нет. Дмитрий Кириллов: Это в Театре сатиры. Юрий Васильев: Да, это в том, в который ломятся. Дмитрий Кириллов: То есть никаких оваций... Юрий Васильев: Я так посмотрел, думаю: только ничего не говорить. И потом мне дают эту роль. Дмитрий Кириллов: Пошел играть, так. Юрий Васильев: Я пошел играть, ну что делать, все, я играю. И спектакль выдвигают на фестиваль к 50-летию образования СССР как... Дмитрий Кириллов: ...национальную. Юрий Васильев: ...национальную пьесу. И я на собрании говорю: «Вы знаете, мне стыдно играть в этом спектакле. Такие актеры...» Такая полная тишина наступает, и Георгий Павлович Менглет: «Правильно говорит молодой артист!» – и все, и спектакль закрывают! Дмитрий Кириллов: Высказал. Юрий Васильев: Подходит ко мне Андрей Александрович Миронов и говорит: «Резко начинаете». Дмитрий Кириллов: Плучек понимал, что Васильев – универсальный артист, он, как Андрей Миронов, может все: и петь, и играть, и танцевать; он вытянет любую постановку. А значит, в конфликтные моменты со звездным Мироновым можно всегда иметь в кармане козырную карту Васильева и ставить его на замены. Надо отдать должное Андрею Александровичу: он прекрасно понимал, какую роль в своих режиссерских интригах и хитростях Плучек уготовил Васильеву. Миронов ценил своего молодого коллегу и однажды сказал: «Юра, какой вы талантливый артист! Мне так жаль, что здесь, в театре, некому вами заняться». Надо отдать должное, что мэтры театра приняли Васильева в свою семью, понимая, что Плучек как рабочую лошадь его нещадно эксплуатирует. Юра работал за троих, а получал просто копейки; бывали даже дни, когда ему нечего было есть и он падал в обморок от голода. Юрий Васильев: Я прихожу на репетицию, все, идет наша сцена с Папановым, где он мне дает пистолет: «На. Может, этот выстрелит?» И он так: «Стреляй». И я так беру пистолет, так смотрю: абсолютно не Папанов, безумный человек! И я бух! – и в обморок. Они меня с Георгием Павловичем Менглетом снесли вот по этой лестнице большой, положили, вызвали скорую помощь... Я так открываю глаза, смотрю: белое что-то. Белое, я понял, что это врач... И Менглет. И Папанов говорит: «Спасите его, он хороший артист». Дмитрий Кириллов: Получить такую оценку от самого Папанова дорогого стоит. Плучек знал, что Васильев способен мгновенно переключаться, играть с утра одну роль, вечером – другую. Он бросал его, словно котенка, в воду, а тот выплывал и получал заслуженную роль. Так было и во время репетиции спектакля «Бег». Юрий Васильев: Был фестиваль советско-французской молодежи, и нас, значит, послали туда с номерами, я пел французские песни. И я приезжаю из Парижа и на следующий день иду на репетицию. И идет уже, я сижу в зале и смотрю, как репетируют. И Валентин Николаевич посмотрел, что-то такое: «Ох! Юра, давай на сцену!» Я думаю: я текст-то, я ничего не знаю вообще... Но у меня вот существует такое: я не теряюсь в экстремальных ситуациях, моментально у меня что-то срабатывает. Я снимаю пиджак, переворачиваю его, обливаюсь водой, думаю: так, Париж, он приехал где-то в трюме... Да, рубашку так на голое тело я надеваю... Думаю: так, хотя бы физическое состояние чтобы взять. А Менглет сидит знаменитый. Я смотрю на него, я весь так трясусь... И мне подает текст суфлер, я помню: «Я отработаю, дайте мне 10 тысяч долларов: ваша жена, Серафима Владимировна Корзухина, погибает, я прошу вас». Я смотрю, он сидит, Георгий Павлович Менглет, и я думаю: ну что может для интеллигентного человека быть самое страшное? И я становлюсь на колени и вот так, я весь мокрый, и я так: «Я отработаю, я поставлю это целью своей жизни». И вдруг я слышу Плучека: «Достоевский!» И с тех пор я, в общем, все играл, и вот эту мизансцену оставили. Дмитрий Кириллов: Валентин Плучек заметил у Юрия Васильева режиссерские способности. Он частенько соглашался с его придумками и так очень незаметно вводил Юрия Борисовича в новую профессию. Надо отдать Плучеку должное: он умел искренне восхищаться талантливыми людьми и поддерживал их стремление идти вперед. Юрий Васильев: Меня же Валентин Николаевич, в общем, в режиссуру окунул. Я поставил здесь такой спектакль «Секретарши», который занял актрис неиграющих... Дмитрий Кириллов: Всех старушек. Юрий Васильев: От самой молодой до самой пожилой. И такой музыкальный с Андрюшей Семеновым, замечательным композитором, и вообще это человек-оркестр. И вот мы сделали такую фантазию... Причем я не скрывал, что я это ну не слямзил, но во всяком случае я был в Германии на фестивале и увидел спектакль, который называется «Секретарши». Рассказал об этом Валентину Николаевичу. Все проходит, я репетирую Людовика XIV здесь, у Жени Каменьковича в спектакле «Молодость Людовика XIV». Вдруг мне Галя Полтавская, секретарь Валентина Николаевича, говорит: «Зайди к Плучеку». Я захожу: «Ох, старик, что ты там мне рассказывал про спектакль, который ты видел в Гамбурге? Сколько там было актрис?» Я говорю: «Там семь». Он: «Ох, бери всех! Мне нужен спектакль, чтобы ты был в центре и вокруг бабы». Дмитрий Кириллов: Поставил задачу. Юрий Васильев: Он говорит: «А кто музыкальный руководитель?» Я говорю: «Андрюша Семенов». Он говорит: «А, этот сумасшедший рыжий? Хорошо». Я выхожу, продолжаю репетицию. Я спускаюсь через 2 часа вниз, уже висит распределение. Нет ни пьесы, ничего вообще. Вера Кузьминична даже там! Я думаю: вот началась работа. Я говорю: «Мне нужно восемь машинок». Купили старые машинки [печатные] такие... А Андрюша Семенов, значит, Россини, тун-дун-дун, с ними сделал эту штучку... И вот тут началось вот это вот: когда 11 женщин и ты, причем от самой [], у них свои взаимоотношения, я понял, что это вот дрессировщик с тиграми, со львами и каждую... А на машинке я каждой васильков букет, васильков. Страшнее было в Новый год, потому что я им елочные игрушки каждой... Нет, 8 Марта страшнее было, я им по платочку купил всем, и тут началось: «Почему ей красный, а мне – синий». Вообще, это был показ, Плучек опаздывает, он минут через 20 заходит: «Ох, ну, Мейерхлюд, удивляй!» Я думаю: я еще ничего не начал, но уже меня... Я что-то сказал, какие-то первые слова, что вот у нас нет этого, здесь Андрюша Семенов должен... Ну, мы играем, это час сорок или... Такая тишина. «Старик, ох! Ты вернул праздник в наш театр! Вечером играем!» Я говорю: «Чего играем?!» Я говорю: «Валентин Николаевич, ни костюмов, ничего, ни Семенова нет, ради чего... !» Я говорю: «Давайте я вам осенью, откроется сезон, и я вам покажу полный спектакль». Ну и самая большая оценка, когда я к нему уже после премьеры пришел, он сидит и говорит: «Ох, этот спектакль понравился бы Мейерхольду», – это для него высшая оценка. И вот тогда он мне сказал: «Тебе нужно заниматься режиссурой». Дмитрий Кириллов: Пройдут годы, и Юрий Васильев освоит как режиссер и съемочную площадку, и снимет два полнометражных художественных фильма: «Герой» о судьбе юной княжны Веры Чернышевой и поручика лейб-гвардии конного полка Андрея Долматова, их историю любви на фоне трагических событий гражданской войны, и романтическую рождественскую комедию «Продавец игрушек» с участием самого Пьера Ришара. Как вы откопали этого Пьера Ришара? Как вы его уговорили сниматься? Вообще, что это за история? Юрий Васильев: Там была роль шоколадного короля Франции как бы. Дмитрий Кириллов: Так. Юрий Васильев: Отец девочки, которого она любит, а он – продавец игрушек простой. Потом выясняется, что у него большое наследство в России, меняется у папы отношение к нему... И я говорю: ну вот продавец игрушек, «Игрушка» знаменитый фильм... Дмитрий Кириллов: Навеяло. Юрий Васильев: Я думаю: как-то, может быть, Ришар?.. Ну так, я абсолютно сказал... Дмитрий Кириллов: Авантюра. Юрий Васильев: Абсолютная авантюра. А я поехал отдыхать в Прагу, потом должен был в Берлин, мне говорят: нет, все, Париж – Ришар дал два дня и все, у него потом там съемки. Я, значит, срочно меняются все билеты, я лечу туда. Прихожу к нему в театр (у него там в подвале театр), я бутылку водки... Дмитрий Кириллов: Не знакомы же еще, да? Юрий Васильев: Да-да-да. Он, значит, вина своего... Я говорю: «Я из Сибири». Он говорит: «О, я люблю Сибирь очень!» Но ему не сказали как-то, что я режиссер, и он думал... Потому что со мной художник по костюмам, и она примерку, говорит: «Давайте померяем...» А по интернету размер записали, и он все показывает... Она говорит: «Вы знаете...» Дмитрий Кириллов: «Не тот размерчик». Юрий Васильев: Да. «Давайте завтра мы пойдем в Galeries Lafayette и там...» Он говорит: «Я в 8 часов должен быть на площадке». Она говорит: «Ну тогда, может быть, вы свое что-нибудь возьмете?» Я так думаю... Дмитрий Кириллов: По-нашему. Юрий Васильев: Он говорит: «Да, у меня есть один хороший костюм», – по-нашему, да. А потом ему сказали, что я-то режиссер вообще, я не художник по костюмам, он, значит: «О!» А когда мы выходили с ним, он садится на скутер такой и поехал, никакой ни толпы, ничего, дубленочка какая-то... Он на смартике приезжает, я думаю: костюм-то он взял или нет?.. Все, несет костюм. Я выстраиваю кадр, все в Париже. Переводчица подходит и говорит: «Юрий, вас мсье Ришар просит вниз». Он сидит: «Юрий, я не могу сниматься». Я говорю: «Почему?» – «У меня не тот сценарий, я этот текст не выучу, мне 75 лет, я не смогу так». Я понимаю, что ему дали не тот, старый сценарий ему как-то передали. Я делаю свой любимый... Дмитрий Кириллов: Трюк сработал, все-таки у Юрия Васильева он проверен годами. Сорок пять лет назад вот так он падал на колени в бухгалтерии Театра сатиры, чтобы дали пораньше аванс: ну не на что было ухаживать за любимой девушкой Галей. Потом падал 40 лет назад на колени, чтобы вовремя дали зарплату: нужно же кормить семью. И однажды в те годы предприимчивая Ольга Александровна Аросева нашла шикарную халтуру: договорилась свозить модный спектакль в другой город втихаря от Плучека и заработать хоть немного денег. Юрий Васильев: И вот тяжелые времена были, еще не было никаких этих антреприз, и администраторы, которые возили Ольгу Александровну на гастроли Рунге, концертные были бригады у нас, и договариваются, что вот спектакль мы привезем. Потому что декорации там такие были, что это какой-то этаж, чердак, а костюмы у нас были хорошие, все, какие-то тряпки... И кто-то стуканул. Дмитрий Кириллов: То есть Аросева спродюсировала халтуру? Юрий Васильев: Да. Вдруг нас вызывают к Плучеку, и он как пошел на нас кричать: «Вы что?! Вы работаете в академическом театре!!!» Все. А меня еще подзавели, а меня завести... Меня очень трудно вывести, но если меня заводят, уже все, это здесь конец будет всему и всем. Я пишу заявление об уходе из театра. Я прихожу, он: «Ох, вы не написали, по какой причине вы уходите из театра!» Я говорю: «Валентин Николаевич, ну я работаю, у меня семья, у меня ребенок, ну что ж, я сто рублей лишние зарабатываю...» Дмитрий Кириллов: Денег нет лишних никаких. Юрий Васильев: И он мне: «Мальчишка!» Я так над ним поднимаюсь и говорю: «На меня отец никогда не кричал...» И тут вбегает Зинаида Павловна, жена Валентина Николаевича, и, значит: «Юра! Валя!» Мы выскакиваем, он валокордин, мне валосердин... Все говорят: «Мы сказали, что тебя увезли в Боткинскую, что тебе плохо». Я на следующий день прихожу, тоже, по-моему, Людовик XIV, я в ботфортах, со шпагой, в шляпе... Я так к роялю встал, думаю: сейчас еще слово – я просто шпагой сейчас ну точно убью, сяду, но... Если что-то будет еще. «Ох, старик, неужели мы с тобой из-за ста рублей потеряем нашу дружбу? Иди сюда, я тебя поцелую!» Все. Дмитрий Кириллов: Данный конфликт пошел только на пользу. Больше никому неповадно было обвинять Васильева в работе на стороне, потому что у него действительно семья: сын Саша, жена Галя, бросившая звездную карьеру солистки хореографического ансамбля «Танцы Сибири» ради любимого мужа, ради семьи. Как вы с Галей познакомились? Юрий Васильев: В Красноярске. Дмитрий Кириллов: То есть вы артист, приехали на гастроли... Юрий Васильев: Да, мы приехали, Спартак Мишулин, идут три девочки, такие блондинки, одеты так, как никто, потому что они объездили весь мир, это ансамбль Годенко, «Танцы Сибири» ансамбль. И они идут так, гостиница в Красноярске... Дмитрий Кириллов: Статуэтки. Юрий Васильев: Да. А Спартак собирал значки, причем такие даты какие-то отдельные, не все значки, а вот какие-то, с какой-то датой, там везде, он куда бы ни приезжал, везде он значки сразу. И он говорит: «Галка, привет!» И одна из них подходит, она говорит: «Я тебе, Спартачок, значки привезла», – они знали друг друга. Он говорит: «Вот молодой артист сейчас тебя проводит, ты ему дай значки». Ну все, я ушел, «Огни Енисея» такая гостиница, где красноярцы. Первое, что я увидел у нее, – стопки книг. Я думаю: для танцовщицы, спортсмена как-то не очень... Дмитрий Кириллов: Они не читающие. Юрий Васильев: Как-то не читают. Из-за границы она привезла... Она Пушкина знает, декабристы, Цветаева, Ахматова... Ну и начали разговаривать, все такое. Короче, я на три дня исчез вообще. Дмитрий Кириллов: Любовь с первого взгляда – существует она? Оказывается, существует, пример Юрия Васильева перед нами. Вернувшись в Москву, он понял, что жить без этой белокурой красотки не может, потерял сон, аппетит и решил во что бы то ни стало жениться на Гале. Юрий Васильев: Я приезжаю в Москву в общежитие, даю телеграмму: «Купил обручальные кольца, приезжай». И вот тоже судьба, понимаете, какая, вот бывает такое. Она должна прилететь, мобильников не было тогда, я в общежитии украсил, мне тут помогали, какие-то шарики... Я в «Праге» купил какие-то тарталетки, у нее лев, у меня лошадь... И звоню в Домодедово, говорю: «Когда из Красноярска придет самолет?» Они говорят: «Нет, все отложено, только утром». Мне говорят: «Юр, ну ты до утра?» Я говорю: «Что-то мне говорит, что надо ехать». Я приехал, у меня букет роз. Подхожу к справочной, говорю: «Из Красноярска?» Мне говорят: «Нет из Красноярска, вот из Норильска пришел какой-то рейс». Я иду, и идет Галя. Как-то там не летело что-то, они через Норильск... Потому что я понимал: в этот момент, может быть, я бы не встретил ее, и, может быть... Потому что это еще был просто такой зародыш друг в друге. Все, мы едем, какой-то микроавтобус, всех заводим, ночью приезжаем, уже под утро, на Арбат в общежитие... У меня комнатка... «Ты знаешь, вот это все, что я тебе могу дать сегодня, – я говорю, – но я тебе обещаю, что я стану хорошим артистом». Дмитрий Кириллов: И выполнил это обещание: стал популярным, востребованным, всенародно любимым, сделал все, чтобы Галя ни в чем не нуждалась. А ведь они помнят времена, когда было совсем не до смеха. В начале 1990-х Галина решила помочь семье и пошла на рынок торговать. Юрий Васильев: Денег не было действительно, в театре совсем было... И даже я шел на премьеру «Секретарш», мы жили на Скаковой, и над Тверской висело ««Секретарши», режиссер – Юрий Васильев», а у меня пяти рублей не было на троллейбус, и я так от Скаковой шел пешком на премьеру. А Галя сказала: «Ты знаешь, давай я пойду торговать?» Устроили ее шапками, меховыми шляпками [торговать], на Динамо рынок был тогда, стадион «Динамо». Мы с Сашей... А я тогда вел программу «Сами с усами» и уже на каких-то обложках был. Мы с сыном тащили коробки, выстраивали ее этот кусочек, и я стоял первый, как будто я покупаю, потому что уже как-то узнаваемость какая-то была... Я, значит, примерял... Дмитрий Кириллов: Пришел вот... Юрий Васильев: Да. Потом мы приходили убирали все это... И там она, что-то за день давали, и ели шаурму, все вместе, втроем шли домой. Дмитрий Кириллов: Юрий и Галина вместе уже 45 лет. И в горе и в радости они – единое целое. Главный добытчик, ответственный за финансовое благополучие в семье, – народный артист России Юрий Васильев. Галина Васильева – ответственная за самый важный участок: психологический комфорт, радость и уют в доме. Она собственными руками создала настоящий райский сад, где любимый отдыхает и заряжается энергией. Юрий Васильев: Я эту дачу... Когда получил этот участок (нам от театра дали), пустая земля под Волоколамском, 4 часа мы ехали в электричке стоя с маленьким сыном, потом до Спасса на автобусе так же, потом 5 километров пешком... Дмитрий Кириллов: Дыра! Юрий Васильев: Это просто... И это земля, а я человек городской, у меня никогда у родителей не было дачи... Папа тоже такой, он никаких дач, лучше на курорт, отправлял нас все время... И какую-то картошку нужно было посадить... Да, нужно распахать сначала землю... Я с этим трактористом за две бутылки водки договорился, он приехал последний, уже пьяный; что-то он там нарыл, и я эту картошку бросаю... На автобус мы [успели], а на электричку опоздали, и я в Волоколамске с бомжами, сына прикрыл так, жену прикрыл... До первой электрички... В общем, я не спал вообще... Мы приехали домой, упали... Я говорю: на фига мне эта дача?.. Дмитрий Кириллов: «Никогда больше!» Юрий Васильев: Никогда больше, никогда! И Галя говорит: «Я тоже...» И все, через два дня она поехала сажать какие-то там... Дмитрий Кириллов: Началось. Юрий Васильев: И началось. Она поняла: чтобы меня завлечь туда... Вот она все сделала, чтобы мне было там удобно. Она была в московских «Цветоводах Москвы», какой-то... У нас было 287 сортов роз, и вот только цветы, газон и цветы. Причем приезжали какие-то экскурсии к ней, мы там в каких-то были журналах по цветоводству... Дмитрий Кириллов: То есть она вам сделала райский сад. Юрий Васильев: Да. И вот в какую бы страну мы ни приезжали, там где-нибудь она видит какой-нибудь цветок, даже в Париже, где Людовика сад знаменитый, она как-то так хоп! – оторвет, куда-то сюда их, потому что провозить-то, прячет... Дмитрий Кириллов: Есть экземпляр! Юрий Васильев: И все, что она где-либо, в Германии, в Черногории, где мы были, – все это растет. Она с ними разговаривает, она с ними общается... Поэтому вот это вот, конечно, я ей очень... Дмитрий Кириллов: Доброту чувствуют. Юрий Васильев: Очень ценю, потому что она сделала очень много поступков, которые очень дороги. Мои ошибки, которые были в моей жизни, она как-то восприняла очень по-человечески. Она никогда ничего не просила, ни бриллиантов, ни шуб. Первую шубу... Я в Америке снимался, «Козленок в молоке», и я понял, что у меня там какая-то сумма. Я пошел на Пятые улицы, купил ей шубу. Даже какой-то этот, афроамериканец, такой амбал стоял, он так сделал, когда я уходил, такой... Дмитрий Кириллов: Респект! Юрий Васильев: Вот тогда, когда я имею возможность, я понимаю, какое это было счастье для нее. И сын у меня никогда не попросил ни копейки: ему сейчас уже 43 года, он пробивается сам, он музыкант... Дмитрий Кириллов: Он же композитор. Юрий Васильев: Он музыкант, да. И он прошел все, и джаз, и рок; был в оркестре цирка, в группах разных, у разных солистов... И мне нравится, что он вообще отказался от имени, не то что он от меня отказался... Я ему говорю: «Давай концертик дадим (в университете он учился), давай Театр сатиры... ?» – «Папа, я умоляю тебя, не надо!» И он ни один раз не прикрылся моей фамилией. Дмитрий Кириллов: Мужик, самостоятельный. Юрий Васильев: Он мужчина, да, он все умеет. Вот это жена его научила: он и готовит, он машину водит... Дмитрий Кириллов: Он говорил, что он благодарен вам прежде всего за то, что вы с Галей дали ему свободу. Юрий Васильев: Свободу, да, совершенно верно. Дмитрий Кириллов: На жизненном пути Юрия Борисовича Васильева встречались невероятные люди, великие педагоги, большие мастера сцены. Разве можно забыть дружбу с Василием Лановым и Александром Ширвиндтом, уроки работы с микрофоном от Татьяны Ивановны Пельтцер, добрые советы от Андрея Миронова или отцовскую заботу Анатолия Папанова? Васильев продолжает играть. Он – настоящий бриллиант Театра сатиры, оставаясь простым человеком без звездной пыли, без пустой мишуры, и в этой простоте, оторванной от суеты, он светится на звездном небосклоне еще ярче. Васильевы – это необыкновенно. Вот Вера Кузьминична, допустим... Юрий Васильев: Да. Дмитрий Кириллов: Это же мама? Юрий Васильев: Мама, абсолютно. Дмитрий Кириллов: Все же говорили, да? Юрий Васильев: Все абсолютно. Считали... Сразу я пришел в театр, даже говорили, что я и муж Тани Васильевой, так... Дмитрий Кириллов: Заодно. Юрий Васильев: Ну да, заодно, поэтому... Мне когда-то Окуневская сказала, мы с ней встретились, она говорит: «Юра, вы половину своей карьеры потеряли из-за фамилии. Ну вот как, ну вот у вас мама...» Дмитрий Кириллов: Как отказаться? Юрий Васильев: Я говорю: «Мама Дроздовская у меня», – потому что у меня дед латыш Дроздовскас вообще. «Ну вот, вы бы взяли: Юрий Дроздовский». Дмитрий Кириллов: Окуневская, Дроздовский – красота! Юрий Васильев: Поэтому она мне написала даже на программке... Поэтому вот такие встречи... Вот с такими людьми, конечно, мне очень повезло. Причем это было такое или человеческое общение, или партнерство... Здорово! Дмитрий Кириллов: Я хочу вам пожелать, чтобы у вас вот этот глаз горел, кураж вот этот был, который я чувствую, вот эта энергия, которой вы живете. Вы так любите свое дело, то, чем вы занимаетесь, и дай Бог, чтобы было много ролей. И Юрий Васильев у нас один! Потому что, когда говорят: «Вы куда идете?» – «В Театр сатиры». – «А, на Васильева». Спасибо вам! Юрий Васильев: Спасибо вам большое!