Дмитрий Кириллов: Юрий Шафраник. Его жизнь – это приключенческий роман. Настоящий бестселлер, готовая диссертация по экономике, это пособие по выживанию и ученик новейшей истории России. Шафраник – настоящий сибирский самородок. Человек твердой породы и волевых решений. Его имя в Тюмени знает каждый. Он – первый губернатор области, прошедший от рабочего человека – слесаря-механика до нефтяного генерала, руководителя крупнейшего производственного объединения «Лангепаснефтегаз». Шафраник знает, как построить всего за пару-тройку лет целый город посреди непроходимой тайги. И как остановить обезумевшую толпу голодных разъяренных шахтеров, не получавших месяцами зарплату. И как стать бизнесменом с мировым именем, не вывозя деньги за рубеж, а привлекая их в страну. Шафраника в 90-м народ выбрал своим лидером, и Тюменская область еще во времена умирающего Советского Союза начала потихоньку вставать с колен. Его, молодого, энергичного, приглядел Борис Ельцин. И позвал в свою команду. Шафраник поблагодарил и отказался. Отказал самому Ельцину и второй раз. А Борин Николаевич сделал Юрию Константиновичу третье предложение, которое задело его за живое, поскольку затрагивало профессионально. Оно оказалось судьбоносным для страны. Шафраник согласился занять пост министра топлива и энергетики. В стране, где отрасль лежала в руинах. Юрий Шафраник не засиделся в министерском кресле, но то, что он успел сделать за неполные четыре года работы, это сохранение нефтегазовой отрасли, это разработка закона «О недрах», о введении платного недропользования в нефтегазовом комплексе России. После Шафраника было много министров, но он был первым. Тем, кто реально поднял вопрос об энергетической безопасности страны. Дмитрий Кириллов: Юрий Константинович, если открыть Вашу трудовую книжку и так перелистать эти странички, знаете, на несколько жизней хватит. 1993-й год, министр топлива и энергетики России. Если вспомнить вообще те времена, мы очень хорошо помним, когда каждый день по телевизору показывали бастующих шахтеров, людей, которые выходили на баррикады. Была такая тяжелейшая тема. Никак никто не мог найти диалог власти и рабочих. И тут появляется новый министр, в такой ситуации как камикадзе. И если вспомнить то время, когда Вас назначили министром, какое было первое ощущение? Вот Вам сказали: «Юрий Константинович, предлагаем Вам взять на себя этот воз». Юрий Шафраник: Ну да. Сразу несколько ты, Дим, вещей затронул одним вопросом, и сразу выплывают ассоциации. У меня, например, даже не 1993-й, а отставка, осень 1996-го сразу. Потому что по тем временам… Около четырех лет я был министром. Это по тем временам, это было круто. И мне пришлось родную Тюмень оставлять, к сожалению большому, и многих тех, с кем мы там создавали концепцию, указ делали, и поднимали, совсем с нижней планки поднимали по новой жизнь, социальную, в первую очередь, и производственную. Конечно, пришлось согласиться. Дмитрий Кириллов: Председатель правительства Виктор Степанович Черномырдин, согласовав с президентом Ельциным кандидатуру Юрия Константиновича Шафраника, предложил тому возглавить топливно-энергетический комплекс. Началась самая яркая и драматичная история жизни политика Юрия Шафраника, полная испытаний, искушений, попыток найти единственно верное решение. С Черномырдиным было работать сложно, но интересно, ведь говорили они на одном языке, понимали друг друга с полуслова. Юрий Шафраник: Мы были в одной лодке. Нефтяники, газовики. У нас четыре главка: нефтяной, газовый. Он руководил одно время газовым, Тюмень. И когда летишь в самолете в командировку и выпьешь по первой рюмке, он сразу начинал рассказывать по жизни только про этот период. Потому что такая динамика была освоения Западной Сибири, такая ответственность, такие возможности, такие трудности, что это захватывало. Дмитрий Кириллов: Они были первопроходцами. А потому имели в руках козырь, имя которому «колоссальный опыт». Таких профессионалов, не бумажных теоретиков, а живых практиков, в кабинете Черномырдина в тот момент было раз-два, и обчелся. Юрий Шафраник: Я на первом заседании правительства сижу на Старой площади, там, где Политбюро когда-то заседало. Он председатель правительства. Я улыбаюсь над тем воспоминанием, когда сидят, а все — не его, все — не из нашего корыта. И так где-то Шафраник, Орлов. Орлов Виктор, недавно из жизни ушел, великий человек, геолог, он Комитет геологии возглавлял. А все остальные… Дмитрий Кириллов: Чужие. Юрий Шафраник: Слово «чужие»... Другие. Как тогда? Московский набор под реформу. Это было и тяжело воспринимать, и грустно. Ребята были умные. Не будем фамилии вспоминать этих завлабов, да. Умные, подготовленные, не битые и не знающие вообще экономику и производство. И смотришь на них, и думаешь: «Черт возьми! Куда они ведут?» А они ведут. Дмитрий Кириллов: Теоретики, да? Юрий Шафраник: «Теория, мой друг, суха, а древо жизни пышно зеленеет». Да? Как сказал Гете. Дмитрий Кириллов: Производственники – Черномырдин, Шафраник, Орлов – знали, почем фунт лиха. Правительство работало в период жесточайшего сопротивления со стороны шахтеров. А огонь, разгоревшийся еще в 89-м при Горбачеве, уже к 93-му полыхал вовсю. Угольная отрасль была загнана в ловушку. Она перестала быть рентабельной. Юрий Шафраник: Я собрал в конце января шахтеров, генеральных директоров. Послушал я то, что они предлагают, отругался с ними. Они хорошо понимают такой жесткий язык. Возглавил штаб угольной промышленности, значит, РосУголь мы создали, Малышев, Яновский, Краснянский. Яновский по последние годы курировал и курировал уголь. И мы получили… Через месяц, во-первых, они выработали другой подход, другую программу. И затем была жестокая реализация. Знаете, я вспоминаю эти мотания свои от шахты «Воргашорской», которая сидела… там два месяца люди сидели в шахте. Вот когда неделю посидишь… Да какое там! Смену посидишь в шахте, то понимаешь, что это такое. Сырость, влажность, воздух. То есть, это мало не покажется. Или там «Партизанская» Артем. Или Лучегорский разрез, где люди, когда мы приехали, они уже недели две, человек восемь в комнате, так, голодали. Так ацетон, запах. Люди озверевшие. Это, конечно, такое дно, что дальше некуда. Вот представь, что 980 тысяч работающих было. Вот за счёт реформы, вот этого вот мотания, хирургию пришлось сделать. Дмитрий Кириллов: Как объяснить голодным шахтерам, что, если не убрать нерентабельные шахты, не навести порядок, вся отрасль полетит в пропасть? Тогда многие не видели ничего дальше своего носа. Считали Шафраника чуть ли не врагом народа, отбирающего у рабочего класса кусок хлеба. А позже, спустя время, благодарили его за спасение отрасли. А ведь думали, что будут жить на дотациях, вернее, изображая жизнь, тихо умирать. Но решившись на непопулярные меры, закрытие шах и оптимизацию, Шафраник показал людям свет в конце тоннеля. Юрий Шафраник: Приезжаю, иду в типа Дома культуры, такого примитивного Дома культуры. Значит, зал. Иду с конца зала, ну, сюда вот, в президиум. А там же контингент такой, боевой. Половина-то точно, значит, побывали в местах не столь отдаленных. Рядышком, так сказать. И вот сидят. «Слушай, а че он тут явился? Давай его в ствол сбросим». А что ты им скажешь? Что ребята, не может так, что пять шахт работают на самих себя? А зарабатывать где? Я говорю: «Братцы, у вас максимум выживут две шахты. Все остальные —чем быстрее обрежем, тем, как раковая опухоль, быстрее… Мы гарантируем… (а я уже получил поддержку по созданию фонда социальной защиты) мы гарантируем защитить социально. Конечно, по тем деньгам, которые мы имеем». Это были, по сегодняшним деньгам, не такие уж большие, но по тем временам, все-таки, значит, за закрытие шахты и за высвобождение людям мы, как могли, компенсировали. И вот когда открыто говоришь, и они чувствуют, что у этого человека есть понимание и ясность. Дмитрий Кириллов: А на Воргашорской шахтеры потребовали отдать им шахту в частное пользование. Юрий Шафраник: Я перед ними засмеялся: «И вас это спасет?» «Да, нас это спасет». Я говорю: «Мужики, главное-то сейчас ведь продать и получить достойную цену и выдать зарплату. От того, что вы приватизируете или не приватизируете, от этого ну ничего абсолютно не изменится. Только усугубится. Потому что все от меня и ниже вам скажут, сами решайте». Дмитрий Кириллов: Узнав, что приватизация нерентабельного предприятия шахтерам может выйти боком, и никаких тогда денег на закрытие шахты от государства уже не получишь, в шахтерское среде началось постепенное осознание, что закрытие нерентабельных шахт неизбежно. И к Шафранику, которого люди поначалу были готовы растерзать, стали прислушиваться. Юрий Шафраник: Уже когда я был, заканчивал министерский свой… позицию, мы закрыли уже 145 шахт. А в целом потом закрыли до 200. Сейчас работает 150 тысяч. Добыча больше 90-го года. Рентабельность, сами понимаете, колоссальная. Из дотационной, загнанной не поймёшь куда, (вернее, поймёшь куда, грубое слово не будем произносить), отрасли. Выработав где-то месяца за два, курс, я очень доволен командой и нашей хирургической операцией, которая позволила мировую реформу сделать. Дмитрий Кириллов: Не бояться трудностей и работать, засучив рукава. Девиз, которому Юрий Шафраник следует с раннего детства. Рожденный в сибирском поселке Карасуль в рабочей семье, Юрий Константинович с ранних лет был приучен к труду. И, если берешься за дело, доводи его до конца, работай на результат. Таким воспитали его родители. Юрий Шафраник: Отец колоссальной воли. Он работал на маслозаводе водителем, но свое хозяйство, все это. Я в семь лет. Не он пошел покупать, а мне дал денежку, я пошел покупать литовку. Он ее насадил, отбил. Конечно, в семь лет я там путался, но в десять я вовсю косил. Он все, что мог увидеть, кто как делает, мог сразу сделать руками. Настолько уникален. А мама. Образование пять классов, война же. Отца забрали, и в 43-м на Украине погиб. Счастливый случай, что она выжила. Она, как вот говорит, к декабрю, к январю уже картошки у них не было, они побирались. Вот как выжили? То есть, все в труде, все в ответственности, все в том, чтобы ты был на виду и о тебе было хорошее мнение. Большой культуры, огромной культуры внутренней человек. Как остро она и тонко чувствовала вокруг. Я уже генерал, потом губернатор, министр, приезжаю в деревню. Ну насколько я приеду, ну на два дня, на три максимум, к себе. «Сын, вон там работа, мы не могли сделать, ты сделай». Ну я, между делом, раз-раз, там, столб сделать, еще чего-то, да. Так это, не задумываясь. Потом только до меня дошло, что ей надо было, чтобы все видели. Что сын-то, извини, приехал и весь день там отработал. Вот это. И то, что я в десять лет уже свои тридцать два рубля я зарабатывал уже за лето, все, привет. И все, по жизни дальше. Это основа. Дмитрий Кириллов: С юных лет родители Юрия Константиновича уже работали на производстве. А что делать? Война. Она отняла у них детство. Оставила сиротами. А потому в мирной жизни своим сыновьям они желали хорошей профессии, чтобы учились, чтобы вышли в люди. И Юра грыз гранит науки, ходил в тридцатиградусный мороз за семь километров в школу на лыжах, не пропуская занятия. Ведь для него главное было – учеба. А куда идти после школы дальше, родители Юре подсказать не могли. Все важные взрослые решения ему приходилось принимать самостоятельно. Юрий Шафраник: Я всегда мечтал о море, ни разу его не видя. Все проливы знал, заливы, литературу, чего только не переработал. я был в военкомате на учете и подал в училище, и с училищем уже два года – девятый и десятый класс – была переписка. Я сдавал их, они присылали, а я, значит, отвечал на разные там задачи, все прочее. И практически мне надо было сдать всего один экзамен в училище. Всего один. То есть я практически уже был зачислен. Но взяли на медкомиссии, все, здоровый парень, чего еще надо, взяли на центрифуге прокрутили. Я ее в глаза не видел, конечно. Никто мне не посоветовал, как себя вести, так голову, так. Значит, крутнули. Я так понял потом, был перебор, и надо было отсеять чуть-чуть. Так я не поступил в военно-морское имени Фрунзе, рвался в него. Мне дали 41 училище список. Я раздосадовался, вышел, бросил, конечно, мечта не состоялась. Дмитрий Кириллов: Обидно. Юрий Шафраник: Ну и в родной Тюменский, а Тюменский, родной, пожалуйста, выбирай. Я не гуманитарий по духу, хоть и увлекался, значит, историей и географией, ну все равно я не гуманитарий. Там гремит во всю нефтяная эпопея, газеты, радио, герои. Все, невольно уже, вставай в строй. Дмитрий Кириллов: Юра пошел после школы в Тюменский индустриальный институт. Тогда это казалось просто стечением обстоятельств. Кто мог подумать, что нефтяная отрасль станет призванием и любовью всей его жизни? Как и судьбоносная встреча в стенах родного вуза с будущей женой. Итак, она звалась Татьяной. Яркая и интересная девушка, мимо такой пройти невозможно. Стрела Амура попала в его сердце. Татьяна Шафраник: Любовь возникла у нас на четвертом курсе, чисто случайно, неожиданно. Хотя до этого у него девушка была, моя подруга. И я ее уговаривала, говорю: «да ты обрати внимание, да держись ты за этого парня, такой парень хороший». А вот ей нравился его друг. Вот так вот. Ну, видимо, доуговаривала, что сама обратила внимание. Ну и так получилось, что и он обратил внимание. Юрий Шафраник: Искра пролетела в конце четвертого курса, и все. Дорога оказалась предрешена. Судьба. Дмитрий Кириллов: Вчерашний студент Юра Шафраник, дипломированный инженер-электрик. Горный инженер. За несколько лет прошел все производственные ступени от слесаря-механика до начальника нефтегазового добывающего управления, а позже и генерального директора. И Татьяна, словно жена декабриста, покорно следовала за мужем по сибирским просторам. По тайге и болотам, туда, где открывались новые нефтяные месторождения и вырастали целые города. Юрий Шафраник: По жизни мы были так связаны и находимся, что она меня понимала, и она поступалась же, в Вартовске только-только мы обжились. Давали комнату в общежитии молодым, квартирка, стандартная, трехкомнатная – вот три семьи. Дмитрий Кириллов: Вы жили в такой квартире, да, где три семьи? Юрий Шафраник: Естественно. Дмитрий Кириллов: Так, подождите, значит... Юрий Шафраник: Так все ровные, все одинаковые. И детишки... Дмитрий Кириллов: И в общежитии вы жили? Юрий Шафраник: Ну, конечно. На подселение квартиру получили. Уже, значит, можно не в сапогах даже где-то пройти. Я улыбаюсь, конечно. А тут на тебе. Ехать в вахтовый поселок, воду в дом, который промерзает, воду берем с батареи (канализацию я сам вырыл), и она отстаивает эту воду, потому что она там коричневая, и из нее мы моемся, пьем и т. д., это же всё прошли, и она прошла. И несколько лет, потому что я переселил всех и только последним ушел с вахтового. Ну а как по-другому? Все на виду. Дмитрий Кириллов: То есть Татьяна не за министра выходила замуж? Юрий Шафраник: Как она сейчас говорит и искренне говорит, «но, когда дали должность инженера, я уже была горда ей». И, действительно, это так. Дмитрий Кириллов: Государство поставило цель в кратчайшие сроки освоить новые нефтяные месторождения. Шла настоящая битва на нефть. И Юрий Шафраник повел за собой тысячи людей на штурм сибирской тайги. Юрий Шафраник: В тайге: без дорог, на вертолетах, на зимниках. Вот это колоссально! Это трудно осознать. Вот когда ты этого не делал или не участвовал, то это все теория. Думается: ну вот, ну, что – построим. Ну иди, построй. И даже еще спрашивают иногда: «Ну а как вы планировали?» Да какие планировали? Там вышестоящие руководители настолько заданы, что ты главное – выполняй! Творчески. Тебе приказано там, условно говоря, трубу построить там за зиму. Сегодня одна буровая, в следующую зиму, чтоб было 15. Ты говоришь: «Ну, как одна, пятнадцать?» А вот так! Дмитрий Кириллов: И ведь построил же. Да так, что к 1990-му году в Лангепасском нефтяном районе удалось поднять добычу нефти с нуля до 30 миллионов тонн в год. И в том же 1990-м году избирается председателем Тюменского областного Совета народных депутатов. Перспективного новоиспеченного политика Шафраника, руководившего крупнейшими производственными объектами в Сибири, давно уже заметили и в Москве. Все понимали, что с такой энергией и опытом, этот молодой человек сможет поднять и целый регион. Так оно и вышло. На первых демократических выборах главы Тюменской области победил Юрий Шафраник. В 38 лет. Юрий Шафраник: Я оказался самым молодым руководителем региона Советского Союза. Дмитрий Кириллов: Ну, при вас как раз Тюменская область получила много возможностей для развития. Все-таки регионам оставались деньги, да? Юрий Шафраник: 10% от нефти и газа, т.е. в территории. Дмитрий Кириллов: Остается, да? Юрий Шафраник: Тюмень, Ханты-Мансийский округ, Ямал, получили хорошую базу финансовую. Очень хорошую. По тем временам, безусловно. Все вложено с умом в дороги, в развитие, в города. Сравни сейчас наши города сибирские северные, любой. Не знаю, там родной Лангепас – вообще сказка! Ноябрьск. Ну, Сургут, Нижневартовск вообще выделяются, Уренгой, Надым – это просто есть чем похвастаться. В кавычках коммунизм. Дмитрий Кириллов: Юрий Константинович показал на примере Тюменской области, как в кратчайшие сроки из середняков можно вырваться в лидеры. А раз справился с Тюменью, то, значит, по силам и более серьезные испытания. Он уже готовый игрок в Высшей лиге. Юрия Шафраника вызывают в Москву и назначают министром топлива и энергетики РФ. Юрий Шафраник: Стал членом правительства. Конфликтовал, значит, ну, слово «конфликтовал» ко мне не подходит, но по крайней мере, отстаивал всегда свою точку зрения. Но потом-то, если она не побеждала, я ж все равно действовал. Дмитрий Кириллов: Ну, вот закон «О недрах». Юрий Шафраник: Это основополагающий закон, да. Ну, а что митинговали тогда? Что такое земля? Что такое недра? И что такое собственность? Вот три кита. Собственность решили разодрать и разобрать. А землю, недра? И мы выложились, я считаю. И закон по недрам сейчас очень сложный, много поправок, все. Но он по сегодняшний день действует. Я вот был не согласен с приватизацией галимой. И сейчас я внутренне не согласен. И что? Моя семья, я, брат, наши семьи в широком смысле слова в 1991 решили точно не участвовать в приватизации. Дмитрий Кириллов: Хотя можно было бы, правильно? Такая возможность была? Юрий Шафраник: Возможности у меня точно были. Дмитрий Кириллов: Конечно! Но все вокруг: «грабь награбленное». Юрий Шафраник: Я искренне считал, что такие комплексы нельзя просто так раздать, надо было их удержать, а на базе закона наращивать новое. Вот из нового, например, ярко выросло – это «НОВАТЭК». Да, тоже можно паковаться, что-то приватизировать. Нет, нет. С общей помощью там, поддержкой и, в какой-то мере, я как министр и губернатор-министр помогал им. Потому что я всем помогал, кто начинал новое. Все, что новое сделано, надо так защищать, чтоб никакими законами не отобрать, если человек сделал что-то новое. Дмитрий Кириллов: Юрий Константинович Шафраник был очень неудобен олигархам. Он сознательно не вступал с ними ни в какие тайные союзы. И работал над законодательными проектами исключительно с теми, кому доверял. Шафраник имел крепкий тыл, состоящий из соратников и учителей, самых уважаемых людей в стране, занимающихся углем, нефтью и газом. Юрий Шафраник: Первый главный инженер Маричев, второй, имеется в виду у кого я был, Орлов, Орлова нет уже в живых. Великие? Великие. Затем Усманов, Мухаметзянов, Аклим Касимович, генеральный директор. Или в Тюмени, когда московско-новосибирско-тюменский актив собрал умных. Яременко такой, директор института был, рано из жизни ушел, великий ученый, академик, китаист. Ивантер у него был зам, потом вместо него, вот Ивантер, не так давно мы его похоронили тоже. Филипенко, мой товарищ, друг. Мы вместе вырабатывали указ, вместе. Врозь бы растащили. Неелов Юрий, был у меня замом, был до этого в районе, потом стал Ямала губернатор. Очень много в министерстве. Ну, я назвал вот своих учителей, Динков, Филановский, Братченко, угольный министр. Малышев Юрий, Яновский Анатолий, Краснянский, Зайденварг, ну там целая, значит, Гаркавенко, целая когорта. И генеральные директора. Значит, Фомин Анатолий, бывший генеральный Мегионского, он был первым замом у меня, на нем легла вся ответственность за нефтегазовый блок, и все, что происходило в реальной жизни, значит, это он вытягивал. Много случаев было, когда прессуха... Представьте, взяли в каком-то, в 1991-м, наверное, осенью, младореформаторы состряпали решение, что любой, кто уполномочен Министерством внешних сношений, может быть экспортером. То есть я, генеральный директор объединения, объединения, не могу экспортировать, а Василий с секретаршей, получив мандат, может. Представляешь? Ну это же сознательно. И я помню, 28-го, что ли, января 1993-го я, ни с кем не советуясь, я был, конечно, в глазах иногда и Черномырдина с перегибом самостоятельным, меня так жизнь научила, я взял издал министерское решение: черт возьми, экспортеров – ну их к чертовой матери, объединениям дать. А на трубе Фомин сидит, он командует. Так явно могли всех перестрелять. Дмитрий Кириллов: Вот мне очень важно понять, как вы в самый тяжелейший период жизни, когда вся экономика развалена, когда бандиты кругом, передел собственности, а вы находитесь на самой золотой, жирной жиле, в общем-то, к которой каждый хотел присосаться, к этой трубе, как вы выжили? Как вы выдержали? Юрий Шафраник: Сумели, сумели. Там разборки были дай бог. И вот понимаешь, я внес перед выборами достаточно много завизированных постановлений и три указа. Их характер был следующий: залоговые аукционы вернуть, отдать денежки там, гроши, которые эти отдали, госпакет до 2000-го не продавать. А вот все новое, на новых месторождениях, развивать всячески. Ну, я сейчас немножко… не примитизирую, а упрощаю. Дмитрий Кириллов: В более упрощенной форме, понятно. Юрий Шафраник: К концу 1996-го, я уже считаю, был достаточно влиятельным, и многое уже сделано, через «не могу» и через сопротивление, и через влияние, ведь на любой указ и постановление идет влияние групп, да еще каких, дележка такая. Я получил себе предупреждение от олигархата нарождающегося. Дмитрий Кириллов: Не понравилось. Юрий Шафраник: Не то слово. Я говорю: «Ребята, я не буду членом правительства, делайте, что хотите». То есть гляди, все решили все-таки разделить. Вот это, с чем я был внутренне не согласен ни в 90-м, ни в 1991-м, ни в 1993-м, ни в 1996-м, и даже сейчас не согласен. Внутренне, как и гражданин, и как профессионал. Дмитрий Кириллов: Шафраник ратовал за вертикальное построение нефтяной промышленности. За создание одной государственной нефтяной компании. И она должна была стать национальной компанией, ведущей в стране. Все, что он успел сделать четверть века назад на посту министра, и сегодня является фундаментом отрасли. А тогда, в 96-м, он оказался многим неудобен. Шафраника отправили в отставку. И он начал все сначала. И пока в нулевые многие бизнесмены по инерции искали, как в девяностых, как бы подзаработать в России, Юрий Шафраник уже летел в Алжир или Колумбию с новыми проектами. Он пошел на риск и выиграл, да так, что зарубежные партнеры встали к нему в очередь. Не он искал деньги, а сами инвесторы искали Шафраника и предлагали инвестировать туда, где Юрию Константиновичу интересно. А первым удачным бизнес-проектом стала «Центральная топливная компания». С этим проектом Юрий Шафраник и направился к своему тезке – мэру Москвы Лужкову. Юрий Шафраник: Я твердо решил начать с нуля. Дали завод, сбыты, и мы из него за год-два, ну мы уже команда, с нуля сделали комплекс, когда с того времени больше не полоскает Москву нехватка, видишь ли, топлива. Вот это первый проект. Он мне позволил осмотреться, значит, в бизнесе. И года за два я почувствовал, 1998–2000-е, что все, я тоже уже, как говорят, курс молодого бойца прошел. И мне стало тесно, и тут такие разборки на каждой заправке... Война за этот завод со стрельбой, девяностые же... Завод был под соответствующими структурами, хотя госсобственность... Дмитрий Кириллов: Ага. Юрий Шафраник: Они были удивлены. Я говорю: ребят, все, вы тут поуправляли, но сейчас госсобственность, мы причешем... А они тут уже 10 лет делят, значит. Поэтому это все было ой-ой-ой как. Ну вот курс молодого бойца такой с битием и со стрельбой получился, но достойной зато компанию сделали, значит. Пришел я к Юрию Михайловичу: Юрий Михайлович, все, вот я создал, передаю. Он обрадовался, потому что желающих было много. И я ушел в то, что мне нравилось, в инвестиционный бизнес за рубеж, с нуля, не вывозя ни рубля. Вот это я всегда подчеркиваю, что, зачем вытаскивать деньги из России? Денег в мире тьма – найди проект, пролоббируй, вложи в начальной стадии, а деньги привлеки, в хороший проект ты найдешь деньги. Я в 11 странах отработал уже с группой, привлекли деньги, сделали открытие, пробурили там 30 скважин, открытие. Вот как только на Западе удачно делаешь первый проект, дальше деньги вообще не проблема, потому что там верят не бумагам институтов развития. Дмитрий Кириллов: Красиво на бумаге. Юрий Шафраник: На Западе верят в человека, который вчера заработал. Или они на нем, потому что мы привлекали фонды, их деньги, и они заработали не проценты, а в разы, потому что на Алжире мы заработали 1 к 5, т. е. рубль вложил – пять заработал. Это круто. Дмитрий Кириллов: Но они понимали, с кем имеют дело, что... Юрий Шафраник: В результате в следующий проект он говорит: «Знаете, а нам бы пообедать». «Пообедать» – это значит просто поговорить, куда ты идешь, какой проект, никаких бумаг. А потом говорит: «Слушай, а ты сколько у меня возьмешь денег?» Заметь: «Какую долю ты там возьмешь, чтобы я участвовал? Потому что я в тебя верю». Дмитрий Кириллов: Ну понятно, не вы пришли на обед денег просить, а... Юрий Шафраник: Там верят, там верят в личность и проект, ни в какие институты развития вообще. Но представь, ты провалил проект – в следующий-то раз привет. Поэтому ты обязан просто и следующий проект делать успешным. А если где сомневаешься, ты говоришь: «Слушай, Джон, все-таки это рискованно, давай ты лучше не иди, мы тут сами. Почему? Потому что ты потеряешь имя». Имя на проекте, и это главное: имя, проект и только потом – деньги. И я сейчас как двойной агент: я заработал деньги там, в 11 странах отработал, ну и здесь проекты, вот в АНКОР, я горд, что мне удалось в АНКОР сделать. Дмитрий Кириллов: В село Карасуль Ишимского района можно смело возить экскурсии. Ведь оно своей развитой инфраструктурой может тягаться с любым московским микрорайоном. Это место Юрия Шафраника, место, куда он вкладывает свои силы и средства. А если денег не хватает, привлекает к работе губернаторов. Жителей переселяют из ветхого жилья в новые квартиры. Платятся надбавки специалистам. Осуществляется помощь малообеспеченным жителям. Из Карасуль и уезжать-то никто не собирается. Здесь газифицированные дома, возведен Центр молодежного развития и досуга, где есть театральные и танцевальные студии, кукольный театр, построен большой спортивный комплекс, восстановлен православный храм. Юрий Шафраник участвует в совместных проектах с Русской православной церковью, помогает издавать уникальные духовные книги и дарит землякам редкие иконы. Он успевает возглавлять Общественные советы, фонды, союзы, и везде работает на результат. Заряжает энергией всех, кто находится в его поле зрения, никому не дает лениться. И первый, с кого спрос, собственные дети. Юрий Шафраник: Я благодарен детям. Значит, они у меня, во-первых, не избалованы, сами зарабатывали и зарабатывают. Да, конечно, элементарную социальную базу мы им постарались, образование, квартиры, а все остальное – извини. И... А по-другому - ты начнешь относиться, и ты же потом получишь в неудобное время. Дмитрий Кириллов: бумерангом Юрий Шафраник: проблему у детей. У меня сейчас внуку уже 21 год, гренадер. Ну, из-за пандемии 2 года вот не виделись, сейчас встретились, он за 2 года как раз возмужал, заканчивает университет. Но только сейчас начал говорить: «Дед, я вот сейчас понимаю, что ты из меня заставлял». А я, когда он попадал ко мне, выделял время и брал бензопилу, ходили на деляны, валил, кряжевал, делал, работал, камни таскали, строили, ну обустраивали усадьбу. Дмитрий Кириллов: И внука заставлял? Юрий Шафраник: Так до пота, для того чтобы плавки были мокрые, потому что мне очень хотелось, чтобы он научился преодолевать. Девочек надо просто любить, это я вам советую, я... Девочки вырастут, если родители хорошие, девочки вырастут нормальными, их надо просто любить, гладить. А ребят надо заставлять потеть, потому что парни должны преодолевать, иначе... Они могут быть хорошими людьми, но в самое неудобное время у них будут проблемы. Дмитрий Кириллов: Юрий Шафраник не меняет своих позиций. Открыто говорит о трудностях, предлагает свои варианты решений и ни под кого не подстраивается, имея свою точку зрения на происходящее в стране и в мире. И это честный взгляд. Дмитрий Кириллов: А не было искушения, знаете, как многие делали, берут денежки и на Западе какой-нибудь домик построить и уехать туда куда-нибудь в теплые края? Юрий Шафраник: Нет, настроить я уже настроил, не про Запад, а у меня в деревне, здесь, в усадьбе, ну как? Поэтому... Дмитрий Кириллов: Вот не было искушения уехать в другую страну? Юрий Шафраник: Абсолютно нет. Я верю и верую, что России предначертан свой путь. У нас не такая уж плохая перспектива. Это мы сами себя зомбируем по теме зависимости от нефти и газа. Вот сейчас великая задача государства, и, я считаю, многое делается, но все еще недостаточно, и компаний – вкладывать каждый рубль только в то, что дает отдачу России, и лучше с предвидением на 5–10 лет. Вот нефтегазохимия, переработка, композиты, оборудование – выбирайте, становитесь Туполевыми. Потому что нефтяные, газовые компании, им предрешено стать не нефтяными и не газовыми, а стать энергетическими или энергохимико- какими-то, т. е. совершенно на конечный результат, на профиль. Раньше мы бензоколонка, скважина-бензоколонка, а сейчас нет, все, иначе мы, конечно, отстанем. И главное, деньги, которые пришли в страну и идут сейчас от нефти, газа, они будут, как говорят, ну проел, пропил, что потом... Дмитрий Кириллов: Да, вот через 10 лет изменится ситуация уже? Юрий Шафраник: Она обязана измениться, но это требует очень жесткого, направленного действия и контроля за каждый рубль. Денег в страну пришло за эти десятилетия так достаточно много, и они видны, они видны, вложены, условно от Хабаровска, Сахалина до Калининграда, видны. Но каждый рубль должен создавать будущее, вот этому меня учили. И я только лишь за то, чтобы четче, жестче (слова уже не очень хочется менять), но четче и открытее спрашивать за результат, куда вкладываем, чем этот рубль вернется. Ну уж точно не в институты развития, только в проекты и только в результаты. Дмитрий Кириллов: И пусть будут новые проекты у вас, чтобы здоровье не подводило, и чтобы впереди вы увидели еще новые плоды, которыми вы гордились бы и сказали: «Да, мы это сделали». Юрий Шафраник: Ну, невольно в такие времена, время такое, все равно ты переосмысливаешь прошлое и что такое дальше, безусловно. Я благодарю за такое пожелание. Дай бог на этом пожелании дальше себе, семье, и соратникам, и друзьям, нам прожить. Спасибо.