Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Сегодня мы поговорим о расстройствах пищевого поведения. Питание может перестать быть обыденностью, обычной частью жизнью. Взаимоотношения с едой становятся болезненными, приносящими много тревог и страхов. Каждые 52 минуты в мире от диагноза «расстройства пищевого поведения» умирает один человек. Как наладить отношения с едой? Как победить эту проблему? Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: «Расстройство пищевого поведения» – самое опасное заболевание среди психических расстройств по уровню смертности. Самая частая причина смертности – это суицид. От него погибает 30%, а остальные погибают от полиорганной недостаточности или фатальных нарушений ритма сердца. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Наиболее распространёнными расстройствами пищевого поведения являются анорексия – это отказ от еды, и булимия – это периоды переедания с последующими попытками уменьшить вред от избыточного поглощения пищи. Человек может вызывать у себя рвоту, принимать слабительные и перегружать себя физическими упражнениями. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Нередко эти патологии сочетаются, и периоды булимии сменяются периодами анорексии. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Расстройство пищевого поведения – это очень сложная и многогранная история, которая требует очень детального и тщательного анализа и разговора с пациентом. Но беда и боль в том, что видоизменяется эмоциональность, и очень сложно попросить о помощи. Внутри они всё это прекрасно понимают, они лучше нас знают, что с ними происходит, как это тяжело, так это невыносимо. Но пойти и попросить о помощи – это очень сложно. Вроде бы иногда бывает так, что говорит своим близким: «Беда!», – очень каким-то своим способом. Окружающие могут обесценить эти чувства. Сказать: «В чём проблема? Возьми себя в руки! А вот мы в свое время… Это вы насмотрелись телевизора, ваш интернет», – и так далее. И второй раз человек уже не подойдёт, он будет это уже в себе копить. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Расстройство пищевого поведения могут возникать под давлением общества или близких людей. Например, кто-то из бабушек скажет: «Какие у тебя пухлые щёчки!». И человек принимает решение – худеть. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Иногда желание похудеть возникает из-за того, что человек хочет стать похожим на какую-то медийную личность или кому-то понравится. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Человек начинает худеть и, получив первые положительные результаты, испытывает эйфорию. И тут попадает в дофаминовую ловушку: это состояние хочется испытывать постоянно, поэтому процесс похудения продолжается дальше. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: И уже невозможно остановиться. Это уже, как соревнование. Как ещё говорят, что расстройство пищевого поведения присуще перфекционистам, а этот перфекционизм чуть-чуть ушёл не туда. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Пришло время познакомиться с нашей сегодняшней героиней. Совсем скоро она отправится в клинику расстройств пищевого поведения, а пока она расскажет нашим зрителям свою историю. Здравствуйте, Алёна! Алёна: Здравствуйте! Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Я так понимаю, что вы подозреваете, что страдаете от расстройства пищевого поведения. Алёна: Да, это так. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Расскажите в двух словах, чем-то проявляется. Алёна: На данный момент я на стадии очищения. Нагрузка и приём слабительных препаратов в большом количестве мешает вести мне полноценный образ жизни. У меня нет сил на какие-то банальные бытовые задачи, нет желания встречаться, гулять с друзьями, пропал интерес к хобби, которые я любила раньше. Это поглощает мою жизнь, я с этим на могу справиться. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: А наиболее тяжёлые проявления этих расстройств какие? Что вас всё-таки больше всего беспокоит? Алёна: Это очищение и приём слабительных препаратов. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Я понимаю, что с этой проблемой быстро разобраться не получится, но я очень надеюсь, что наш специалист сможет вам помочь. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Здесь нет золотого стандарта: «Вот этот таблетка тебе поможет, вот этот план питания тебе поможет, вот этот психолог – это прямо твой, занимайся с утра до ночи, и всё». Так не работает, потому что «окей, я чуть-чуть побольше поел, у меня болит живот, я чуть-чуть больше поел, у меня начались отёки, как мне кажется». «Через 2 дня, – мне кажется, – я уже плюс 10 килограмм. Я огромная, я не выношу я не могу понять, что со мной происходит». И здесь как раз те специалисты, которые на каждую её сложность будут ей объяснять, что с ней происходит. Врач-реаниматолог, врач диетолог-эндокринолог, врач-гастроэнтеролог, врач-психиатр, психологи, групповые занятия семейной психотерапии. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Для скрининга расстройств пищевого поведения создали специальный опросник. Им может воспользоваться как обычный человек, так и врач, который задаёт вопросы своему пациенту. И сейчас я хочу задать вам 5 этих вопросов. Вам нужно будет отвечать «да» или «нет» и запомнить, сколько раз вы ответили утвердительно. Приходилось ли вам вызывать у себя рвоту, потому что вы чувствовали, что переели, и это вызвало у вас дискомфорт? Беспокоитесь ли вы о том, что утратили контроль над количеством еды? Потеряли ли вы более 6 килограмм за последние 3 месяца? Ощущаете ли вы себя сильно полным, хотя окружающие говорят вам, что вы очень худой человек? И последний вопрос: можно ли сказать, что еда стала доминировать в вашей жизни? Если вы ответили «да» хотя бы на один вопрос, то это говорит о том, что у вас есть высокий риск развития расстройств пищевого поведения. А если вы сказали «да» дважды, то желательно обратиться к специалисту. Возможно, у вас уже есть расстройство пищевого поведения. В случае с расстройством пищевого поведения вовремя обратиться к врачу означает снизить риск фатального исхода заболевания, ведь недостаток витаминов и минералов, жиров и белков, а также постоянное обезвоживание выводит из строя все системы организма. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Что у вас к нам привело, какие сейчас жалобы? Алёна: В целом расстройство пищевого поведения у меня началось в 13 лет, когда начался переходный возраст, начала набирать вес. На тот момент я профессионально занималась спортом, и понятно, что тренеру не очень это нравилось. Было перепробована куча диет. Я худела, набирала, худела, набирала и так по кругу. И в девятом классе у меня какой-то произошёл щелчок, и я резко начала сбрасывать – с 58 похудела до 38 килограмм. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Что вы при этом делали: ограничили себя в еде, употребляли какие-то слабительные, мочегонные препараты, вызывали рвоту? Алёна: Нет, тогда были только ограничения, потому что 2 раза в день у меня были тренировки и этого было достаточно, чтобы сбросить вес. Я ела всё, но с каждым днём у меня порции уменьшались, уменьшались и уменьшались. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Эмоционально как себя в это время чувствовали? Алёна: Первое время у меня была эйфория. Я ходила радостно что вау, я худею. А потом с каждым днём как-то всё накатывало, накатывало и дошло до депрессии. Я не хотела ни с кем общаться. Мне стало не интересно то, чем я занималась раньше. Мне хотелось лежать и не вставать с постели. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Окружающие понимали, что с вами происходит? Алёна: Они понимали, но не признавали, что это расстройство пищевого поведения. Если брать маму, она думала, что это какой-то юношеский максимализм, это всё пройдет. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: В конце XX века была очень популярна теория о том, что анорексия возникает у детей, которых слишком опекают родители. То есть мать настолько контролирует своего ребёнка, что он своим отказом от еды берёт ответственность хоть за какой-то кусок своей жизни на себя. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Но сейчас от этой теории уже отказались, и есть множество данных, говорящих о том, что к анорексии приводят наследственные факторы. Есть определённый набор генов, наличие которых обусловливает развитие этого заболевания даже у тех людей, которые не подвергаются ни гиперопеке, ни какому-то давлению окружающих. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Алёна, на сегодняшний день какие проблемы? Что сейчас происходит с Вами? Есть ли ещё симптомы депрессии? Как Вы питаетесь? Есть ли сейчас слабительные, мочегонные или вызываете рвоту? Алёна: На данный момент, помимо ограничений, у меня присутствует каждодневное очищение и приём слабительных препаратов в больших количествах. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Большое количество это сколько? Алёна: Это 60 таблеток за раз. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Рвота – однократно или бывает два-три?.. Алёна: После каждого приёма пищи. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Если это будет 5 приемов пищи, то это будет 5 очищений? Алёна: Да, если не будет очищения, будет отработка. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Бывало такое, что после очищения или приёма слабительных теряли сознание, ощущалась слабость, вызывалась скорая помощь? Алёна: Скорую не вызывала, но сознание теряла. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Довольно сложно представить, что происходит с человеком, который страдает расстройством пищевого поведения. «Ты просто должен начать есть», – убеждают подростка родители. Но, к сожалению, эти советы не работают. Чтобы помочь пациенту с расстройством пищевого поведения, его семье придётся этому научиться. Алексей Шафаренко, врач-психиатр высшей категории, заведующий стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: У нас есть определённые программы, которые обучают. Наша задача – не запихнуть в неё еду, а вместе поплакать над этой тарелкой супа, вместе покидаться этими котлетами. Но ей объяснять, что с ней происходит. И, как только она понимает, что её слышат, её понимают, она по чуть-чуть открывается. Алёна, и я Вам скажу, что Ваше состоянии сейчас средней тяжести в связи с тем, что не поступает в Ваш организм то количество калорий, которое держало бы Вас в тонусе и не влияло бы на Вашу жизнь. Нам надо заново научиться есть, не бояться еды. Это очень сложный процесс. Это долгий процесс, его невозможно вести амбулаторно, поэтому надо лечь в стационар круглосуточный. Мы будем учиться заново, есть и не бояться еды, но и обучать Ваших близких и родственников, что с вами происходит, им рассказывать и показывать. Вы согласны? Алёна: Да. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Сергей, когда я готовился к программе, я нашёл книгу, в которой женщина описывает опыт борьбы с расстройством пищевого поведения у её дочери. Мне кажется, это будет интересно и зрителям, и тебе. Послушай цитату: «Когда мне поставили диагноз “рак молочной железы”, в наш дом хлынули сочувствие и забота. Я получала цветы, телефонные звонки и открытки. Но, что касается моей дочери, все вокруг считали, что это она сама выбрала свою болезнь». Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: Да, действительно, многим кажется, что люди с расстройством пищевого поведения просто неправильно себя ведут, что это проявление эгоизма или попытка привлечь к себе избыточное внимание. Александр Калмыков, врач анестезиолог-реаниматолог: Психотерапевты учат родителей помнить: в том, что их ребёнок болен, нет ни их, ни его вины. Не нужно заниматься поиском причин болезни в этот момент важно заниматься лечением и выздоровлением. Сергей Симбирцев, врач анестезиолог-реаниматолог: И пусть в такой момент рядом будут знающие и неравнодушные врачи. А мы передаём слово нашим коллегам, и они продолжат разговор о здоровье. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Разговор о расстройствах пищевого поведения, о том, что это вообще такое, мы продолжим с нашим сегодняшним экспертом – руководителем клиники расстройства пищевого поведения, врачом-психологом, психотерапевтом, психиатром, кандидатом медицинских наук Людмилой Степановной Сатьяновой. Людмила Степановна, формирование человеческого поведения начинается в детстве. Пищевое поведение – это тоже раздел, которому важно посвящать время с тем, чтобы у ребенка правильно сформировались привычки. Вот когда правильно начинать с этим работать, вообще нужно ли работать на эту тему родителям, как вокруг этого выстроить правила в семье? Вот давайте начнём с этого. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Конечно, начинать надо в семье начинать надо достаточно рано, когда ребёночек ещё совсем маленький. Начинать надо с того, что мы можем в самом начале ребёнку, которому ещё невозможно объяснить какие-то сложные вещи. Еда не должна сопровождаться какими-то трудными эмоциями – злостью, болью, страхом и чем-то ещё. То есть ребёнок, получая еду, не должен воспринимать её как награду, поощрение или наказание: «будешь плохим ребёнком, не дам тебе конфету» или «тебе плохо, получи сахарного петушка». Такого быть не должно. Если начать с того, что такое нормативное пищевое поведение и ненормативное, то нормативное пищевое поведение не сопровождается чувством стыда, чувством вины за съеденное, то есть ты съел еду и забыл и пошёл дальше заниматься чем угодно. У пациентов с расстройством пищевого поведения мысли о еде занимают слишком много времени. То есть даже если мы с вами собираемся сбросить лишний килограмм или что-то ещё, мы занимаемся обычной жизнью, и если мы подумаем об этом 10-15 минут, даже полчаса в день – это хорошо. У людей с расстройством пищевого поведения это занимает основную часть времени, забирая его у всей остальной жизни. То есть вот это нормальное пищевое поведение. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Это всегда негатив или это в принципе посвящение времени как позитивным размышлениям, о еде как благо, либо это всегда негативные какие-то восприятия? Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Нет, скорее, это все эмоции и размышления со знаком минус. То есть это страх, вина, стыд. Это то, что сопровождает мысли о еде. Очень часто девочки молоденькие, которые попадают к нам, говорят о том, что «я должна заслужить эту еду, если я сейчас её съела, я не заслуживаю, значит, её не должно вам не остаться». То есть ни о каком позитивном настрое, разговорах и еде не может быть. То есть даже когда пациенты в каких-то стадиях начальных заболевания начинают собирать рецепты кулинарные, много готовить, то это не совсем в плюс. То есть это не позитивное размышления о еде. Они хотят накормить всех окружающих, при этом сами не притрагиваются к еде, то есть здесь сопровождается этот процесс всё теми же негативными эмоциями. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Какие самые известные и распространённые расстройства? Давайте напомним о них. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Их три: нервная анорексия, нервная булимия и компульсивное переедание. Нервная анорексия, на самом деле, это почему-то самое пугающее для всех людей. Это когда человек намеренно всё делает для того, чтобы снизить вес. Есть несколько форм: это ограничительная и очистительная. Это когда пациент на фоне стремления к похудению избавляется от еды. Булимия – это могут быть люди с чуть высоким весом, с нормативным весом. Здесь человек не столько стремится к снижению веса, сколько стремится к контролю над этим невысоким весом. Ради чего он применяет такие вещи, как очистительное поведение, то есть вызывание рвоты, приём слабительных мочегонных или излишнее занятие спортом. И компульсивное переедание – это когда пациент одновременно употребляет большое количество пищи, больше, чем нормативная порция, скажем так, человека. Он употребляет её быстрее, чем в обычной жизни, как бы средний такой темп приёма пищи. И одна из таких очень важных характеристик – это потеря контроля во время приёма пищи. Чтобы понятнее было, человек как будто в трансе находится. То есть он ест без голода, он ест просто потому, что ему хочется складывать в себя эту еду. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Но это вызывает позитивные эмоции, скорее всего. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Не знаю, как можно их назвать позитивными. Но это эмоции, например, человеку страшно, многие говорят так: «Я заедаю эмоции», – и неважно, хорошие или плохие. То есть эмоциональный накал, когда появляется внутри, с ним трудно справиться. И еда – это такой самый как бы лёгкий способ на уйти от проблемы, убрать вот это внутреннее напряжение. Это значит много-много есть. И чаще всего это, знаете как получается, человек, например, сидит на диете, много себе запрещает, и тут вдруг появляется, они «срывами» это называют, это много сладкого, много жирного мучного, то есть то, что обычно запрещено. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Такая психоэмоциональная пищевая разгрузка, приводящая к тяжёлым последствиям. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Да, потом это сопровождается таким безумным чувством вины, такого стыда: «Как я опять не удержался?..». Но, в отличие от булимии, вот этот приём пищи не сопровождается каким-то компенсаторным поведением. То есть они как: «Я лежу, как удав, всё это перевариваю, пережидают эту боль, стараюсь перетерпеть». Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Как обратить на это внимание, как понять, что у кого-то из близких или у знакомых есть расстройство пищевого поведения? Как правильно обратить внимание человека на то, что что-то не так? Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Чаще всего расстройства пищевого поведения, наиболее тяжёлые – булимия и анорексия – возникают всё-таки в молодом возрасте, очень часто в подростковом возрасте. И, как сейчас стало понятно, оно возникает и в детском возрасте. То есть близким надо обращать внимание, и почему именно о детях и о подростках мы сейчас говорим, им сложнее всего обратиться за помощью, потому что чаще всего они отрицают это как проблему. На что надо обращать внимание у детей-подростков? Это колебания веса в первую очередь, что становится заметно родителям. Это изменения или, например, ребёнок растёт, он, по идее, должен расти, а у него задержка роста, например, происходит. Ребёнок начинает меняться в поведении, он становится более замкнутым, он перестаёт есть вместе со всеми, такое шельмовство появляется с едой, он говорит, что он съел, а, на самом деле, мать или отец находят еду в комнате. Они начинают выбрасывать еду, прятать, говорить, что «я деньги не трачу, например, карманные, потому что я коплю на что-то», например, на альбом любимой группы или что угодно. Здесь надо разобраться, например, почему ребёнок стал обращать внимание, им это не очень свойственно, на этикетки продуктов, на жирность продуктов. Или, например, появляются такие вещи, как вегетарианство. Это ненормативно. Я конечно, понимаю, во многих семьях вегетарианство – это норма, но для ребёнка-подростка это не норма, то есть такого быть не должно. Очень часто, например, затем же вот псевдовегетарианством прячется то, что ребёнок избегает именно жирных продуктов, высококалорийных продуктов. И поэтому, думаю, всё-таки здесь надо учиться разговаривать с детьми, потихоньку выяснять: «Почему ты не хочешь это блюдо: оно тебе просто противно не нравится по консистенции, или ты чего-то боишься?». Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Лечение в вашей клинике, лечение у ваших коллег начинается с 18 лет. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Да. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Это вообще сложный этап жизни, особенно у молодых женщин, которые так или иначе недовольны своим внешним видом, пытаются его корректировать. И мы как соматические специалисты знаем очень много прецедентов, к сожалению, заканчивающихся иногда в том числе и фатально. Это приём различных БАДов для похудения, слабительных, мочегонных, ведущих к поражению уже других органов и систем и заканчивающихся или начинающихся для соматических врачей уже в отделении реанимации. Но острый путь пройден, что-то удалось корректировать. Что дальше, как быть и как поддержать человека, который стал на путь лечения? Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: Если мы уже миновали серьёзную, тяжёлую стадию, то я считаю, что, конечно, самым сложным на этом этапе является поддержание мотивации, поддержание мотивации самого пациента и его поддерживающей группы, то есть семьи. Потому что чаще всего, когда к нам приходят пациенты, уже у семьи есть определённый багаж – много этапов лечения, много раз начинали и так далее, все уже устали в семье. И когда они приходят и говорят: «Слушайте, сделайте уже хоть что-нибудь!». То есть они уже хотят вот этот груз чаще всего переложить на наши плечи. И здесь очень важно как раз работать и с семьей, потому что семья тоже нуждается в поддержке. Я очень часто советую родителям: «Всё, вы положили в стационар. вот сейчас немножечко посвятите время и себе, потому что для того, чтобы вы помогли своему ребёнку, вы сами должны быть в ресурсе», – как сейчас это модно говорить среди психологов. И мы работаем на то, чтобы поддерживать мотивацию и уверенность в том, что всё будет хорошо не только у пациента, но и у родственников. То есть в нашей клинике есть очень большая программа именно для семьи, для поддерживающей группы. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: То есть это такой путь, который завязан на очень многих людях. Человек в этой тяжёлой достаточно борьбе, длительной не должен ни в коем случае оставаться один, одному, наверное, это не по силам. Людмила Сатьянова, врач-психиатр высшей категории, заведующая стационарным отделением Центра терапии расстройств приёма пищи «Клиника расстройств пищевого поведения»: У нас бывают пациенты, у которых нет группы поддержки, тогда мы становимся его семьёй, его поддержкой. Но это, конечно, прекрасно, если есть кто-то, кто поддержит, кто рядом. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Спасибо большое за разговор! Я надеюсь, что мы больше и больше будем говорить о расстройствах пищевого поведения в дальнейшем, с тем чтобы, если это уже проблема возникает, люди знали, к кому обращаться. Спасибо! Любая борьба с болезнью требует самоотдачи, а главное – веры в то, что рано или поздно болезнь будет побеждена. Сегодня мы подготовили сюжет о совсем молодой девушке, которая прошла длинный и очень нелёгкий путь борьбы и вышла победителем. Смотрим. Голос за кадром: Семь лет назад родители отправили свою дочь Ольгу Волконскую на лечение в клинику расстройств пищевого поведения. Тогда девочке было 12 лет, и она весила всего 38 килограммов. Ольга Волконская: Я окончательно перестала есть, когда узнала, что не поступила в хореографическое училище, в которое готовилась. Наверно, месяца 2 я ничего не ела, и меня от стакана воды стало просто выворачивать. Я не могла ни с кровати встать, ничего не могла. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: В лечении расстройств пищевого поведения существует 3 стадии. Первая стадия – это восстановление питания и массы тела, вторая стадия – это обучение навыкам эмоциональной регуляции так, чтобы для этого человеку не нужно было использовать еду или борьбу с едой. И третий этап в лечении – это то, помочь человеку стать мудрым взрослым, который может заботиться о себе, о своём организме, двигаться к своим ценностям и целям. Ольга Волконская: Первые несколько дней было очень тяжело, потому что капельницы, потому что режим. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Для того чтобы восстановить массу тела, необходимо большое количество пищи – намного больше, чем в среднем люди потребляют. Это трудно, потому что человек не только снаружи похудел, но и внутри, и понятно, что ему даже небольшое количество сложно съедать, потому что желудочно-кишечный тракт тоже похудел. С другой стороны, для того, чтобы переваривать и усваивать эту пищу, нужна заранее энергия, которой уже нет в организме. Поэтому мы нашли вот такой удачный способ восстановить питание и массу тела. Мы вводим парентерально нужное количество энергии, а человек при этом осторожно, потихоньку начинает увеличивать количество съедаемой пищи: от 30% обычной нормы человека до 100%. Ольга Волконская: Конечно, было сложно с едой, особенно первые несколько дней. Это прямо до слёз, до истерик, что я не могу есть. Это прямо была ежедневная борьба. То есть в какой-то день я съела кашу, всё, я молодец. Потом я съела кашу, горжусь этим, а мне положили овсяное печенье. Это снова слёзы, снова истерики, что я же сразу наберу вес, я буду огромной. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Здесь у нас столовая. Первый стол, где пациенты получают еду без соли, без сахара, варёную на пару, химически, физически. Здесь у нас второй стол, там, где появляются солесодержащие продукты, продукты, которые вызывали у человека панику и тревогу. Люди здесь тренируются как раз съедать такую «опасную» в кавычках, для них еду. И третий стол, за которым мы помогаем человеку тренироваться в самостоятельном выборе блюд. Понятно, что с человеком с первого дня начинает работать и психолог индивидуально, и у нас очень много групповой психотерапии. Человеку гораздо легче и проще восстанавливать, он начинает понимать и видеть на других людях себя. Ольга Волконская: Одна из главных суперспособностей, которые я получила, это уметь отслеживать, что со мной что-то происходит. И люди с РПП думают, что если что-то они не сделали, значит дело в весе. Проблема на работе: «Я похудею, всё будет хорошо». Проблемы в семье: «Я буду в хорошей форме, все меня полюбят, всё будет замечательно», – нет. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: В стационаре происходит в том числе и подбор лекарственной терапии так, чтобы человек комфортно себя чувствовал, а при этом смог справляться с тревогой, депрессией и, соответственно, с расстройством пищевого поведения. Ольга Волконская: Я пролежала несколько месяцев и потом ещё лечилась амбулаторно довольно долгое время. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Через 5 лет от начала лечения 80% пациенток нет ни одного симптома расстройства пищевого поведения. Можно добиться полного выздоровления. Ольга Волконская: На данный момент я уже работаю хореографом, у меня ансамбль. У меня замечательные дети, которые танцуют разные направления, и дети, с которыми мне гораздо проще работать за счёт того, что я отслеживаю моменты, когда они начинают не есть, начинают считать, что «я плохо танцую, потому что я толстая». Нет, ты плохо танцуешь, потому что ты плохо тренируешься. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Колоссальную роль играют, конечно, близкие родные, поддерживающая окружающая среда. Без этого человек технически не сможет справиться. Единственная загвоздка в том, что близкие и родные не очень знают, что такое расстройство пищевого поведения, к сожалению, и очень важно, что здесь, у нас в стационаре, мы одновременно проводим и занятия для близких и родных, которые помогают им научиться это делать. Оля, я очень рад тебя видеть! Как твоя жизнь что из что изменилось? Ольга Волконская: Изменилось очень многое. Я сейчас работаю на любимой работе, учусь в месте в которое я мечтала поступить, и в целом качество жизни, конечно, значительно улучшилось. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Круто! Мне очень приятно видеть, что жизнь изменилась и что какие-то вещи остались далеко позади. И в то же время я понимаю, что это тот опыт, который, на самом деле, чрезвычайно важную роль сыграл в твоей жизни. Ольга Волконская: Теперь я целенаправленно не пытаюсь исчезнуть, а целенаправленно двигаюсь к тому, что делает меня счастливее. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: К настоящим ценностям, которые есть. Ольга Волконская: Да. Максим Сологуб, главный врач клиники, врач-психиатр, психотерапевт: Здорово! Вот, мне кажется, это очень важный опыт. Ольга Волконская: Во-первых, собой гордиться можно было, когда я уже выжила, потому что «ага, этот этап мы преодолели». Потом школу окончила, красный аттестат – тоже что-то хорошее, поступила. Работать начала. Да, я думаю, это повод для гордости. Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: К сожалению, каждый из нас в течение своей жизни несколько раз сталкивается с ситуациями, когда кому-то рядом нужна помощь. И необязательно быть медиком или врачом для того, чтобы помочь человеку до приезда медицинской бригады. Как не растеряться? Что делать и чего не делать, говорим в нашей традиционной рубрике о первой помощи. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: По статистике около 15% детских травм случаются в школах, большая их часть – порядка 80% – на переменах. Сегодня мы приехали в одну из московских школ, чтобы рассказать самим детям о приёмах и навыках оказания первой помощи при наиболее вероятных происшествиях. Ребята, добрый день! Сегодня мы с вами поговорим про вероятные ситуации с первой помощью в условиях школы. Ситуация первая: мы находим человека, у него судороги. Вероятно, это эпилепсия. У него пена выделяется изо рта, он издаёт страшные звуки, какие-то неестественное движения в руках и ногах у него происходят. Наиболее частая проблема для больных эпилепсией, пациентов – это момент падения и удары головой. Если удалось поймать голову, это здорово. Чаще, к сожалению, мы находим человека, уже лежащего на земле, и здесь тоже могут быть удары затылком. Поэтому как как его будем от этого оберегать? Эмин Гусейнов: Если видим, что падает, попытаемся придержать его как-то. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Если видно, что падает, – либо поймать голову, либо прижать к стенке, чтобы увести его голову от удара об острые фрагменты мебели. Если видим уже лежащим? Эмин Гусейнов: Подложить ему под голову что-то мягкое. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Подложить что-то мягкое под голову, включая свои ладони и колени. Что делать потом, когда он расслабился и перестал конвульсировать? Юлия Бовшик: Голову, по-моему, надо приподнимать и немножко разворачивать. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: А какая у него проблема, когда он без сознания, пена, он себя не контролирует или жизнь в спине? Эмин Гусейнов: Язык. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Угроза западения языка, угроза затекания пены куда-то, поэтому наиболее безопасным для него будет положение «на боку». Просто поворот его в устойчивое боковое положение сбережёт его от проблем с дыханием. Даня, разреши я на тебе продемонстрирую всю последовательность. Ложись, укладывайся. Не будем заставлять тебя имитировать судороги. Даниил Жуков: Хорошо, спасибо. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Защита от мебели здесь сама собой. Я бы ещё в такой ситуации снял очки, чтобы уберечь от травмы глаз. Здесь у нас мат будет защищать голову от ударов. Можно это делать ладонями, можно голову укладывать себе на коленки. Нельзя человека прижимать, нельзя на ему руки, на ноги наваливаться и обездвиживать. Так можно усилить судороги или даже их удлинить. Когда человек расслабился, мы должны убедиться, что у него сохранено дыхание, то есть запрокинуть голову, послушать. Вот я вижу, слышу, у него всё в порядке. Дальше поворачиваем его на бочок. Ближайшую руку, отводим в сторону. Эту руку под щёчку, укладываем, дальнюю ногу – за штанину, под коленку, как получается, складываем так, чтобы пятка осталась на полу и была максимально подведена к ягодице. И вот, чем острие угол в колене, тем эффективнее работает этот рычаг, тем большую массу можно повернуть, включая даже массу тяжелее, чем твоя собственная. За коленочку на себя, здесь до упора локтём, всё. И после этого в идеале убедиться, что он дышит. Вот так человека оставлять. Для увеличения опорности можно снять ногу и положить её рядом. Юлия Бовшик: Человеку с эпилепсией мне приходилось оказывать первую помощь в лагере. У девочки в нашей комнате была эпилепсия, и рядом было только я и пришлось как-то импровизировать. Я узнала, что человека надо именно переворачивать на бок, а просто голову поворачивать. Это для меня было новое. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Следующая история такая: активные игры падение, кто-то из одноклассников делает вот такую позу и говорит: «А! Болит невозможно! Всё, кажется, я там сломал». Как понять, что у него там перелом или растяжение, или это гематома? Юлия Бовшик: Пошевелить попросить. Эмин Гусейнов: Либо это видно. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: У него будет нарушение произвольных движений, то есть он не может работать этой конечностью. Просьба пошевелить ему, скорее всего, будет причинять дополнительную боль. Но первый признак – он не может свободно владеть этой конечностью. Ещё? Эмин Гусейнов: Визуально видно: это закрытый перелом или открытый. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Если торчит кость, да, всё очевидно, я согласен. Отёк при закрытом переломе, при закрытом переломе пострадавшее место отекает. Будет синяк. Но также будет и при растяжении связок, и при гематоме. При сильном ударе по мягким тканям тоже будет синяк. Ещё один признак, который говорит о том, что серьёзная проблема – это у него за счёт вот этого синяка и гематомы увеличение в диаметре. То есть, если мы можем сравнить ноги между собой или руки между собой, мы видим, что вот, например, в этой зоне у него она явно больше в диаметре, чем здоровая часть. Наша задача что с этим сделать? Эмин Гусейнов: Помочь как-то зафиксировать. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Зафиксировать, максимально облегчить состояние человека путём разгрузки этого сегмента конечности. А ещё что мы можем для него сделать? Эмин Гусейнов: Лёд приложить. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Приложить холод насколько это возможно в этой ситуации к пострадавшей зоне. Если там рана?.. Эмин Гусейнов: Обработать её. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Рану закрыть повязочкой, а потом уже фиксировать. Если вот хоть сломалась. Эмин Гусейнов: Чтобы дальше не было повреждений. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Чтобы не двигались не повреждали окружающие ткани, не причиняли боль. Но важное условие: поскольку это потребует инженерного подхода, в каждой ситуации индивидуального, делается это только в случаях, когда мы сами куда-то будем транспортировать этого человека. В условиях школы, на мой взгляд, этой позы, когда человек сам держит свою руку, скорее всего, будет достаточно. Если мы куда-то с дачи или в походе, понимаем, что нам ещё идти полдня вперёд, вот тогда придётся попытаться зафиксировать. Делается это не спеша. Подбирается индивидуальное решение для того, чтобы максимально разгрузить эту зону. Допустим, это будет перелом предплечья. Артур, садись и держи. Ты её сломал, она тебя беспокоит, вот так и держи. Поскольку наши манипуляции могут быть не очень бережными с непривычки и это может причинять боль человеку, его лучше усадить максимально удобную позу полусидя. И дальше из вариантов та самая шина импровизированная, что-то, что позволит принять на себя функцию пострадавшей кости. Значит, вот так вот аккуратненько, я подвожу, аккуратненько, а ты прямо рукой обнимай журнал, и вот такой вот желоб мы сделали. Дальше из ремней, тряпок, чего-нибудь подручного, вот у меня такая арафатка нашлась – шейный платок, мы делаем петельку, которая будет поддерживать эту конструкцию на весу. Понятна схема? Эмин Гусейнов: Да. Все эти приёмы близки моему сердцу. И я уверен в том, что если мне придется, я уже не растеряюсь и смогу ими воспользоваться. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Давайте повторим. Даня, попрошу тебя. Даниил Жуков: Хорошо. Алексей Старков, врач анестезиолог-реаниматолог: Максимально бережно, учитывая, что каждое прикосновение к пострадавшему сегменту конечности даётся Артуру очень болезненно. Даниил Жуков: Мне понравилась практика, было интересно попробовать всё своими руками, также опробовали всё на мне, но это было классно! Марьяна Лысенко, Герой Труда, главный врач Городской клинической больницы № 52: Пришло время прощаться. Заботьтесь о себе, думайте о своём здоровье, а мы – мы всегда рядом!