Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Наш собеседник, пожалуй, один из самых известных в стране журналистов – специальный корреспондент газеты «Коммерсантъ» и главный редактор журнала «Русский пионер» Андрей Иванович Колесников. Наш разговор можно было бы назвать «Жизнь за пределами кремлевского пула». Андрей Иванович, вас можно представить, как специального корреспондента «Коммерсанта», как редактора «Русского пионера», вообще, как журналиста с большой журналистской судьбой. Но я хотел бы начать с того, что вам, наверное, дорого более чем что-либо: это телеграм-канал «Отцеводство», который вы ведете. Каждый день вы пишете о своем маленьком сыне Андрюше. Как вы решились на это? И как вы успеваете каждый день об этом писать? Я уже это жду. Я подсел как на иглу. Андрей Колесников: Расчет был на это, конечно. Виктор Лошак: Да-да-да. Андрей Колесников: Конечно. Ну, врать не буду. Это действительно стало само по себе, может быть, в каком-то смысле все-таки неожиданным для меня. Считаю, что самым главным уже. Это и в самом деле так. То есть я задумал-то это давно, еще, можно сказать, до рождения Андрея Андреича. Потому что я помню. Я помню, когда я писал в рубрику «Отцеводство» раз в две недели в журнале «Ъ-Weekend». Я помню, как обидно было терять детали, которые уходят каждый день, и ты забываешь неизбежно все. И потом день рождения маленького мальчика. Ты хочешь сказать тост и мучаешься ты, толком не можешь ничего про него ты и вспомнить даже. Вот. Я подумал, что, конечно, это очень было бы здорово делать в таком более частом режиме, чем раз в две недели. Про Андрея Андреича все сохранить. Все будет храниться, если обязательно у себя. Потом я посоветовался, как говорится, с умными людьми. То есть с понимающими в телеграм-каналах. Они мне говорят: «Ну, Андрей, там обновления надо делать минимум два раза в день, чтобы не ушли все сразу». Я говорю: «Не, ну два раза в день – это перебор. Это невыносимо». Виктор Лошак: Сколько читателей у вас сейчас? Андрей Колесников: Сейчас читателей около двух тысяч. И тогда я решил один раз в день это делать. Вот. И один раз в день – это удается выдерживать. Хотя один раз в день – это же не просто новость. Один раз в день – это одна история. Это история про жизнь мальчика. У нее, как один мой знакомый из журналистики говорил, должны быть начало, середина и конец. Вот довольно трудно каждый день оказалось бы изготовить такую историю: раз в день, да, чтобы еще и конец был. Виктор Лошак: Я, кстати, потрясаюсь этому. Мы с вами профессионалы. Каждый день? Андрей Колесников: Но на самом деле ничего трудного нет, Виктор Григорьевич. Я объясню тоже это, очень коротко. Потому что... Ну, во-первых, это мне до сих пор не надоело, потому что это касается моего личного сына, да. А во-вторых, техника этого дела. Она... это же не то, что заметка на компьютере. У каждого человека в жизни в сутках есть довольно много времени. Это точно совершенно. Лишнего, свободного. И когда... Виктор Лошак: Я хочу сказать зрителям, что это говорит Андрей Колесников, который порой каждый день в течение неделей пишет огромные репортажи. Андрей Колесников: Да, да. Виктор Лошак: И выпускает параллельно толстый ежемесячный журнал. Андрей Колесников: Для того чтобы написать вот эти репортажи во второй половине дня, всю первую половину ты сидишь и ждешь. И у тебя есть свободное время. И ты все равно взял, набрал на телефоне такую историю. Важно, чтобы была тема. Вот это вот, да сложнее. А потом сел и набрал. И у меня это занимает там, ну минут двадцать на самом деле. Виктор Лошак: Как жена Даша реагирует на ваши писания? Андрей Колесников: Даша сначала немножко сомневалась в том, что это нужно, в том числе и Андрею. Виктор Лошак: Ребенку. Андрей Колесников: Да. Сейчас, без нее это, конечно, не получалось бы. Потому что она проводит с Андреичем, конечно, времени побольше, чем я. Часть сюжетов приходит, конечно, от нее, а основная, конечно, от него. Чего скрывать. Виктор Лошак: Я понимаю и ее сомнения. Потому что я помню вашу прошлую рубрику «Отцы», где вы писали о Маше и Ване, своих старших детях. И тогда вы мне рассказывали, естественно, ниоткуда я знать иначе не могу, что в школе это было не просто все. Андрей Колесников: В какой-то момент. Я из-за этого же перестал вести эту рубрику на самом деле. Но это произошло, когда им было уже лет по 12. И там, там менялась ситуация. Там поначалу меня огорошило, даже я бы сказал, то, что в какой-то момент я смотрю: вокруг школьники, их друзья, начали узнавать их по колонкам. Начали писать. Но раз такие, оказывается, что это круто. Но я прекратил в тот момент, когда я понял, что им самим это стало нравиться. И вот я прям почувствовал: «Хватит. Дальше сами как-нибудь». Как говорится. Вот. Но Андрей Андреичу до этого еще очень далеко. И пока мы идем без потерь. И главное, без потерь вот этой жизни его. Каждое мгновение – оно уловлено, так сказать. Оно поймано и никуда уже не денется. Это меня очень греет. Например, вот вышла заметка, которая касается непосредственно, честно говоря, скажу честно, вас. Виктор Лошак: Так. Андрей Колесников: Потому что не буду скрывать перед нашими зрителями, что несколько лет назад вы подарили картину одной известной художницы. Вот. И она понравилась не только вам и мне, но она понравилась еще и Андрею Андреичу. И он вчера попытался ее усовершенствовать, он ее решил дорисовать. Он нашел фломастер. Подкрался, когда мы с Дашей отлучились, и осталась, как бы на его взгляд, видимо, беспечная бабушка, которая, впрочем, присматривала-то как надо за ним, и попытался ее дописать. И главное, что у него получилось – поставить два довольно ярких желтых пятна. А картина, собственно, и состоит из пятен – это цветы в вазе. И он ее точно не испортил. Я с утра сегодня вглядывался: ну вот 100% стало лучше. Вот стало лучше. То есть вы понимаете, я бы вот эту историю, скорее всего, забыл. Я бы даже забыл ее вам рассказать вот сейчас. А поскольку я это уже и написал с утра, то я уж точно это не забуду. Виктор Лошак: Вы знаете, что хотел сказать: что Маша и Ваня, будучи героями и популярными людьми в школе, остались совершенно скромными ребятами. На них это как-то абсолютно не повлияло. Андрей Колесников: Это так странно. Правда. Виктор Лошак: Они оба очень дельные и скромные ребята. Так что не факт, что, будучи героем, ты становишься сразу мажором, например. Андрей Колесников: Только на это и рассчитано. Виктор Лошак: А вот чувства, которые вас подвинули писать о детях, они одинаковые? Или поздний ребенок – это что-то другое? Андрей Колесников: Да простят меня Ваня и Маша. Ну, я открыл для себя, конечно, огромную вселенную. Сейчас. А вот тогда, несмотря на то, что я писал эти колонки, тогда не открыл. Она мне не открылась. Тогда, собственно говоря, 20 лет назад, когда появились Ваня и Маша, да я дома-то не бывал. Вообще. Совсем. Командировки. Между командировками я писал. Я все время был кому-то должен. Виктор Лошак: Должен, в смысле писать? Андрей Колесников: Должен был писать. Да. Еженедельная рубрика в журнале «Огонек», например, преследовала меня тоже. Ежемесячные рубрики в журнале, например, «Автопилот» ... Виктор Лошак: Это Андрей Иваныч мне мстит, потому что в этот момент я был редактором «Огонька». Андрей Колесников: Ежемесячные рубрики в журнале «Автопилот» преследовали меня точно так же, как и еженедельные заметки в «Огоньке» или ежедневные в газете «Коммерсантъ». Потому что надвигаются они, как выяснилось, с такой же неотвратимостью, как и каждый день, вот эти заметки в газете. А я еще писал, там журнал «ОМ», например, да. Чем это можно объяснить? Да ничем. Вот. Потому что предложили. Потому что печатали. Потому что было что сказать. Виктор Лошак: А вы потом стали собирать написанное, переписывать, дописывать. И у вас вышло сколько книг? Десять? Андрей Колесников: Нет. Я не считал. Потому что я их книгами не считаю. Это, знаете, такие сборники. Виктор Лошак: Вот я как раз про Андрея Андреича хочу спросить. Что бы вы хотели, чтобы дошло из этих книг до Андрея Андреича? Андрей Колесников: Хороший вопрос. Виктор Лошак: Чтобы он прочел? Когда-то в свое время. Андрей Колесников: Я думаю, что в лучшем случае пусть до него дойдет книжка про него самого. Вот этот оригинальный контент, который появляется в телеграм-канале, – вот он, да он претендует там на отдельную книжку. У меня он не монетизирован. То есть мы не зарабатываем ничего. Работаем. Это инвестиции... Виктор Лошак: Мы, это в смысле вы и Андрей Андреич? Андрей Колесников: И Даша. И Даша конечно. Это дает ощущение свободы, как ни странно, да. Даже вот реклама внизу, такая плашечка рекламы, она бы меня, вот как ни странно, глупо это звучит, но она бы меня угнетала немножко. Под этими заметками про Андреича. Что-то было бы в этом уже не то. Виктор Лошак: То есть это говорит журналист... Андрей Колесников: «Продал мальчика, знаете, за деньги». Виктор Лошак: Журналист, живущий внутри рекламы практически. Андрей Колесников: Конечно. Конечно. Ну, у меня журнал «Русский пионер» столько времени... Виктор Лошак: Да-да-да. Живет за счет рекламы. Конечно. Андрей Колесников: В 2008 году появился журнал «Русский пионер». И вот он выходит, тьфу, тьфу, тьфу! И в очень неплохом состоянии до сих пор находится. Виктор Лошак: Я хотел вернуться к книжкам. Я для себя считал любую Олимпиаду законченной, когда выходила ваша книжка о ней. Вы сколько Олимпиад были специальным корреспондентом «Коммерсанта»? Андрей Колесников: Ну, столько же, сколько продолжалась наша Олимпийская газета. И на самом деле мы прошли восемь, если я не ошибаюсь, Олимпиад. И это позарез необходимо было. Спасибо, что задаете вот эти вопросы, а не какие-нибудь другие, потому что это... Виктор Лошак: Необходимо, чтоб переключиться. Андрей Колесников: Это то, что меня действительно задевает, и то, о чем хотелось бы даже рассказать. Потому что раз в два года стать на месяц спортивным журналистом – ну, это как воздух просто. Глоток воздуха, конечно. Виктор Лошак: Ну да. Андрей Колесников: Я думаю даже, что я не смог бы заниматься вот той журналистикой, если бы раз в два года не занимался вот этой. Виктор Лошак: Вот той – я должен тогда сказать, может быть, не все знают, что вы 20 лет в президентском пуле, и вы пишете о деятельности президента. Андрей Колесников: Ну да. И практически ежедневно пишу. Виктор Лошак: А вот вам будет не хватать? Вы на эту Олимпиаду же не едете, наверное? Андрей Колесников: На эту Олимпиаду не еду, как не ездили мы и на Олимпиаду прошлую, и даже позапрошлую. Это закончилось, ну прервалось, может быть, примерно где-то пять лет назад, наверное. Как-то так. Я могу вам сказать, что с одной стороны, этого точно не хватает. Во-вторых, если иметь в виду вот перерывы между журналистикой, вот такой политической, и то, чем это можно заполнить, то в последнее время много же изменилось, естественно. Ковид подарил многим новую жизнь. И эта жизнь – она дистанционная. Мне, хотел вам сказать, подарил Андрей Андреича. Сейчас по впечатлениям – ну, во! Мне хватает впечатлений от жизни и без спортивной журналистики. Каждый день. Повторяю: открылась новая вселенная. Я жалею только и страдаю, можно сказать, оттого что я вот не открыл этого тогда. Но хотя, хотя бы сейчас. Этим можно наслаждаться. В это можно уйти с головой. И вообще возвращаться по-хорошему так и незачем. Виктор Лошак: Вам рано или поздно приходится еще возвращаться к «Русскому пионеру». Вы задумали его... Вот мне интересно. Мы часто общаемся, я никогда об этом вас не спрашивал. Вы вот его задумывали как журнал друзей? Потому что многие авторы журнала, это ваш круг общения? Андрей Колесников: Ну, или люди, которые стали просто друзьями. Это более-менее очевидно. Да. Ну нет. Задумывалось-то не так. Задумывалось теми, кто мне это предложил, как корпоративное издание, на которое я, конечно, не согласился. И сказал, что я могу делать вот примерно вот такое. А потом принес такую уже полную разработанную концепцию. И эти люди согласились. И мы стали делать журнал вместе с Игорем Мартыновым. Потом еще несколько человек появилось, которые с нами прошли этот путь, вот до сегодняшнего дня и идут дальше. А потом, когда нами придумывалась концепция, возникла идея, что этот журнал может и должен отличаться от всех остальных тем, что сюда надо попробовать привлечь людей, которые до сих пор ничего не писали, при этом состоялись в жизни: такие дико успешные, все такие из себя. Виктор Лошак: Вы даже пару раз привлекли президента, по-моему? Андрей Колесников: Например, да? Да. Три раза. Олигархи начали писать: там и Фридман, и Авен. И как пошло вот это все. Виктор Лошак: Ну, вы скажите честно: они сами пишут? Андрей Колесников: Эти – да. И вот эти никому бы не доверили. У многих самолюбие слишком для этого серьезное, чтобы вот они позволили себе помочь им. Виктор Лошак: Ну, Авен вообще автор нескольких книг. Андрей Колесников: Конечно, конечно. Или, например, чего говорить, Владислав Юрьевич Сурков до сих пор пишет в журнал. Виктор Лошак: А вот интересно вы о нем говорите. Это не политическая оценка, а человеческая, что... Вас, по-моему, спрашивают: а куда он делся? Вы говорите, что он сам себе настолько интересен, что он может быть сам собой 24 часа в сутки. А откуда такая оценка? Андрей Колесников: Ну, может быть, впечатление и поверхностное, я допускаю вполне. Но мне так кажется. Так бывает с любым содержательным человеком. Да. Ему вообще не нужны посторонние. Виктор Лошак: А что плод его интереса к себе? Он пишет? Андрей Колесников: Чтобы вот было понятно. Вам кажется, что он пишет. Он пишет. Вот он написал, мы напечатали в последнем номере, посвященному Булату Окуджаве, его стихотворение, посвященное Булату Окуджаве четверостишие. Виктор Лошак: Его стихи. Да. Андрей Колесников: Он написал его, правда, в 18-летнем возрасте. Но журнал «Русский пионер» это, так сказать, литературные формы. Пишет Натан Дубовицкий все-таки, а не Владислав Сурков. И до сих пор я не могу себе позволить говорить что-то иное. Виктор Лошак: Я с вами совершенно согласен. Андрей Колесников: Потому что договоренности, которые когда-то были... Виктор Лошак: Договоренности о его раскрытии псевдонима не было. Андрей Колесников: Я не могу ничего до сих пор ни подтвердить, ни опровергнуть. Вот. А так-то Натан Дубовицкий написал несколько романов. В том числе один прошел незаслуженно, я бы сказал, недооцененным. Я считаю. Он... Виктор Лошак: Они были изданы? Андрей Колесников: Да. И в том числе в «Русском пионере». Прежде всего. Про события на Донбассе. Того периода, после 2014 года, до, я бы сказал, до 2018. И там фигурирует ну тоже под литературным псевдонимом Захарченко и другие люди. И вот это вот то, что я читал запоем просто. Это мне кажется, больше, чем повесть, но меньше, чем роман. По моим представлениям. Вот. Но вот я вам сейчас говорю, для вас это новость, да, получается? И не один вы. Так прошло не очень, а... Виктор Лошак: Стоит вернуться к этому? Андрей Колесников: Да. А это не то, что «около ноля». Это, я считаю, по литературным достоинствам вещь гораздо выше. А кто-то найдет для себя такое количество документальных достоинств, что вообще мало не покажется. Виктор Лошак: Я не хотел бы, чтобы какая-то значительная часть нашего разговора была посвящена вашей работе в кремлевском пуле, но пару вопросов хотел задать тоже, которые мы с вами не обсуждали... Не хотелось бы повторяться. Как за... Вы 22 года работаете в кремлевском пуле? Андрей Колесников: Ну да. Да. Ну, с перерывом на четыре года работы в премьерском пуле. Виктор Лошак: В премьерском пуле. Андрей Колесников: А это все-таки, нужно оговариваться, это перерыв. Безусловно. Виктор Лошак: Да. Да. Андрей Колесников: Другая работа совсем. Виктор Лошак: Я не хочу вас спрашивать, как изменился президент, потому что именно об этом вы много пишете. А как изменился Кремль? Вот эта обстановка вокруг кремлевская за эти годы? Андрей Колесников: Ну, технически все очень сильно изменилось с ковидом. Виктор Лошак: Режим… Андрей Колесников: Да. Режим просто стал другой совсем. То есть сейчас ты не можешь попасть, по сути, ни на одно мероприятие до сих пор в Кремле, чтобы не пройти ПЦР-тест хотя бы один. Вот сегодня, чтобы попасть на завтрашнее мероприятие, с утра я сдал там три теста. Это и на ковид, и грипп A и B. В этом смысле изменения серьезные. Ну и, собственно говоря, расстояние между нами и президентом увеличилось неимоверно просто. Так что технического рода такие перемены – они очевидны. И они, по сути, не сходят на нет. И мне кажется, что как-то все привыкли и втянулись. Вот. При этом, раз так, он может подойти, пообниматься с людьми на улице. Все в шоке: «А чего мы тогда? А мы-то чего сдавали тесты за три дня по три теста?». А вот так вот! Может себе позволить. Я-то спросил даже его: «А как же карантин?» Потому что меня задело за живое, что он... Виктор Лошак: Общается с населением. Андрей Колесников: Со всеми обнимается, а со мной-то нет. Вот. Ну, он ответил безукоризненно, я считаю, для него. Он сказал, что: «Люди важнее, чем карантин». Все. И ну, тема как бы закрыта. Виктор Лошак: Вы где-то сказали, что вы не знаете в жизни более закрытого человека, чем он. Андрей Колесников: Ну и сейчас можно так сказать. Конечно. Конечно. Так и есть. И в этом смысле по-настоящему этот человек до сих пор, по крайней мере, публично, конечно, никому не открылся. И сказать, что я оставил всякую надежду приоткрыть хотя бы, я не могу. Это не так. Я намерен еще пытаться этим заниматься. Я буду, может быть. Я помогу еще всем нам что-нибудь понять. Виктор Лошак: А частота работы кремлевского пула вернулась? Андрей Колесников: Ну, сейчас – да. Это тоже законный вопрос. Потому что мероприятия еще там, пару лет назад, были более редкими, чем сейчас. Сейчас вернулось все. И даже, я бы сказал, с какой-то с новой силой. Прям все идет без остановки. Виктор Лошак: Все время забываю вас спросить. Вы с завидной регулярностью пишете репортажи с удивительно скучного мероприятия: с вручения верительных грамот. То есть президент много раз в году получает верительные грамоты от послов. Андрей Колесников: Два. Два. Виктор Лошак: А, два всего? Мне казалось, что чаще. Андрей Колесников: Раз в полгода. Виктор Лошак: И вы каждый раз регулярно пишете. Находите, что писать. Почему вы сосредоточились на этом мероприятии? Андрей Колесников: Ну, не только. У меня два любимых: вручение верительных грамот и вручение госнаград. Виктор Лошак: Да, да, да. Андрей Колесников: Это мое. Это я никому не отдам. Виктор Лошак: Ну, там, я понимаю, там много наших отечественных каких-то историй, людей, фамилий. Андрей Колесников: Но это, знаете, вот как актеры говорили: «Это материал на сопротивление берешь». Потому что ну невозможно же написать заметку с вручения верительных грамот. Виктор Лошак: Невозможно. Андрей Колесников: Так считалось всегда. И не писались они никогда. А ты идешь и пишешь ее. На самом деле не так все это и сложно. Во-первых, люди меняются, да. Это все-таки разные послы, которые ведут себя по-разному. Во-вторых, я не упущу случая, но это будет чистая правда – сказать спасибо пресс-службе президента. Потому что с какого-то времени у нас появился допуск в Георгиевский зал. А все происходит в Александровском. А там комната ожидания, где минут 40 ты просто бродишь между послов. Виктор Лошак: Можно с ними поговорить. Андрей Колесников: Да. И можно попытаться с кем-то заговорить. Не все из них охотно идут на такое общение, конечно. Но вот это такой привет от МИДа и от пресс-службы президента, это возможность написать такую заметку точно. Потому что вот последний раз, например, посол Германии обнаружил своего недальнего и недавнего предка. Прямо фамилии высечены золотыми буквами в этом же Георгиевском зале. Ламсдорф. Виктор Лошак: Да-да. Андрей Колесников: Это был видный государственный деятель Российской империи. И его нашли. Прям тут же сотрудники протокола. А там очень сложно. Там их примерно, по-моему, полторы тысячи зафиксировано на стенках этих людей. И они его вычислили. Какие-то нашли чертежи, схемы. И пока они ждали, эти послы все, ему показали вот это. Он был совершенно этим, мне кажется, потрясен. Без преувеличения. Вот. Правда, по-моему, это ни на что не повлияло. Виктор Лошак: Ну, в контексте нашем... Андрей Колесников: Последние его идеи насчет устройства российской политической жизни – они точно не навеянные вот таким добрым отношением со стороны МИДа и Протокола России на церемонии вручения верительных грамот. Виктор Лошак: Еще хотел вас спросить об одном материале. Тоже я не знал об этом, а прочел, что вы когда-то себе такую творческую вольность позволили, поехав, в пуле вы написали репортаж не столько о визите, сколько о футболе в Италии. Андрей Колесников: Ну, такое, между прочим, было не один раз. Но это не вольность. А это, знаете, пишем про то, что интересно нам и нашим читателям. Виктор Лошак: Да. Андрей Колесников: Это касалось истории. И, например, и в Италии, да. Или, например... ну, как, ну, как... Виктор Лошак: Ну, что произошло? Вы просто пошли на футбол вместо официальных мероприятий? Андрей Колесников: Конечно, конечно, конечно. Как и, например, мы должны были лететь в тур по Латинской Америке. И как-то он чудесным образом совпал с финалом Чемпионата Мира в Бразилии. А играла Аргентина – Германия в финале. Нам сказали, что мы не попадаем никак и будем сидеть в торгпредстве и вообще где-то. Мы в лучшем случае посмотрим по телевизору. Да. Виктор Лошак: По телевизору. Андрей Колесников: Я озаботился где-то за месяц, наверное. Мне удалось купить билет на этот футбол. Я договорился. Это все было мучительно сложно по логистике, чтобы с футбола успеть на автобус, который уже уезжал с пулом, который уезжал в аэропорт. А до этого надо было успеть выйти со стадиона. Откуда не пускали-то почему? Потому что там, оказалось-то не только я захотел посмотреть футбол, а Владимир Владимирович Путин с президентом Аргентины тоже захотели посмотреть. И поехали тоже в результате на такой финал, да. Виктор Лошак: То есть и все было перекрыто ради их выхода? Андрей Колесников: А все было перекрыто. Они-то поехали в аэропорт, а мы-то нет. Надо было прорваться. Вот. Но, тем не менее, я все это видел. Я ради этого и ездил. И не сказал бы я, что в той заметке там было много про президента, но зато там было много про всего остального. И про эту восхитительную драку между немецкими и аргентинскими болельщиками после матча, которую мне чудом удалось избежать и не встрять от нее, хотя соблазн уже был. Там, в основном, честно говоря, про это. И из этого вся эта журналистика и состоит. Вот. Ну да, вот на один день стать спортивным журналистом – это тоже хочется. Виктор Лошак: Ну, это какой-то косвенный комплимент и «Коммерсанту», в котором мы с вами работаем. Вы где-то говорите, что «я чувствую себя в «Коммерсанте» совершенно свободно». Андрей Колесников: Ну, это правда. В том числе и последние два года, например. Могу сказать, что никакой цензуры не чувствую. Точно. Виктор Лошак: То есть тем более в такие сложные времена? Андрей Колесников: Да. Сейчас непростые времена. Я пишу о том, что думаю. И иногда это дается непросто мне. Я не знаю, как дается это все окружающим, так сказать, меня людям. Виктор Лошак: Руководству. Андрей Колесников: Мы все делаем свое дело. И в результате... Я не думал, что самым, так сказать, почетным и дорогим для меня знаком отличия – вообще за все время в журналистике я наполучал-то полным-полно всего за это время, конечно – будет значок такой: статуэтка лучшего журналиста «Коммерсанта» с формулировкой внутренней, которая не предназначалась для посторонних, так сказать, глаз и ушей, что благодаря вот этой журналистике целый год за «Коммерсантъ» не было стыдно. Вот для меня это было очень важно. И для меня это самая дорогая была – я вот не шучу – награда. Виктор Лошак: Андрей Иванович, у нас же есть еще такая премия за лучший материал номера. Вы часто получаете? Андрей Колесников: Не, ну это техническая вещь. Да. Виктор Лошак: Вы сейчас пишете какую-нибудь книжку? Вот что стало с вашей идеей написать книжку о ковиде? Вы написали ее? Андрей Колесников: Вы знаете, я остановился. Если уж об этом говорить, она у меня частично готова. Но я начал писать книжку про Андрея Андреевича. И я понял, что время катастрофически быстро несется. Виктор Лошак: Время стирает. Андрей Колесников: Я просто с этими идеями книжными не успеваю за этим, понимаете? Уже про ковид все забыли. Уже никому не интересно. А главное, мне самому не интересно, ничего это, про ковид. Я могу вам только сказать. Ну, из тех, с кем я разговаривал так публично, что я точно делаю и просто вынужден делать, у меня нет другого выхода – это какие-то более или менее дневниковые отрывочные записи я веду. Иначе бы я... Виктор Лошак: Это очень интересно. То есть у вас есть эта воля вести дневник? Андрей Колесников: Да. Иначе бы я страдал оттого, что я не веду их. Да. Потому что нельзя, чтобы забывались какие-то важнейшие, принципиальные вещи, а главное – детали. Уходящие детали, ну, это просто похороны деталей, вот каждый день. Это то, что я не могу себе позволить. С этим надо что-то делать. И даже если у тебя нет времени, желания и сил, а это всегда, ты все равно должен себя, как говорится, заставлять. Вот я знаю, что все это пригодится. Виктор Лошак: Я не первый раз делаю с вами интервью. Не первый раз говорю, что самая сильная ваша часть вашего творчества – это то, когда вы пишете о национальном характере: люди на льдине, которые ловят рыбу, когда льдина уже оторвалась. Люди, которые, отравившись грибами, приезжают доедать грибы. Потрясающий у вас был репортаж из Пермской области о человеке, который всех дурил, что он получил из Швейцарии наследие. Андрей Колесников: Точно. Виктор Лошак: А были у вас случаи, когда вы такой материал решили написать, поехали и не написали? Андрей Колесников: Не, не, не. Это вы меня обижаете. Что вы! Как это, поехал и не написал? Виктор Лошак: Ну, мало ли. Андрей Колесников: Это что, я вернулся без заметки что-ли? Нет. Нет. Такого, конечно, не было. Другое дело то, что я хочу написать и еще не написал. Вот это вот, могу вам сказать да, что есть. Виктор Лошак: Есть. Андрей Колесников: И прямо сейчас. То есть я хочу вот сейчас поехать и написать, почему наши люди, почему русский человек, вот когда наводнение, он сидит на крыше и не уходит? Ну вот, нельзя его заставить. Виктор Лошак: Он дом стережет? Андрей Колесников: Ну, не только это. История гораздо глубже, мне кажется. Надо только копнуть. Потому что я начал подбираться к этой теме несколько лет назад на одном наводнении. Когда я даже... Мы гребли и пригребли, короче говоря, к крыше вот такой. И увидели там человека уже поздним вечером. Смеркалось. Он смотрел на звезды просто-напросто и о чем-то думал. А когда я с ним заговорил, выяснилось, что это не его дом, а соседний. А его дом только что сгорел во время наводнения. Вот история! Горькая история. Но все это история про русский характер. А он сидел, он просто горевал и смотрел на звезды. Ну вот про таких людей я тогда написал, но так, штрихами. К такому надо подбираться долго. И вот я сейчас, пока наводнения не закончились и не начались пожары, я хочу дописать ту заметку. Виктор Лошак: Ну вот, вы 20 лет об этом пишете. Вы могли бы сформулировать, что это за характер? Андрей Колесников: Нет. Это вещь описательная. И для этого надо прочитать, хотите вы этого или нет, все, что я про это написал. Я считаю так. В том числе и заметку про то, почему русский человек с наступлением нового купального, так сказать, сезона идет и тонет. Вот они тонут. Просто, если он не умеет плавать, идет и... ну, не возвращается обратно. И при этом чаще всего будучи трезвым, как потом вскрытие показывает всякий раз. Ну вот, знаете. Вы хотите, чтобы я вам сейчас открыл загадку русского характера? Это не удалось сделать вообще-то пока ни одному человеку из живущих и живших тоже. И в том числе и тех, которые будут жить. Я честно пытался эту загадку раскрыть на колонках в журнале «Огонек». Вот. Я каждую из них пытался посвятить русскому характеру. И даже благодаря, видимо, нашим с вами усилиям, в библиотечке «Огонька» вышла книжечка про это. Да. Вот. Но сказать, что мы прям рассказали все как есть, все теперь ясно – это не... Виктор Лошак: А вот мне не стыдно за мой вопрос. Потому что я вас очень высоко ценю и поднял вас на уровень классика в русской литературе. Ну и вы оттуда уже не спускайтесь. Оставайтесь там. Вы знаете, вы, наверное, знаете, что наш с вами старший друг, к сожалению, ныне покойный Саша Кабаков написал о вас, что вы можете... Я не буду цитату приводить, но он написал о вас, что вы можете написать обо всем всегда, потому что вы, прежде всего, пишите о том, что происходит в вас, как вы это видите, как вы на это реагируете, как вы это осмысляете. Отсюда удивительный диапазон. Если представить себе, что один и тот же журналист пишет о своем ребенке, о спорте, о том, как люди тонут на льдине, а главное – его описание Президента Российской Федерации, то можно представить, что такого журналиста просто нет. Андрей Колесников: Ну, во-первых, он сидит перед вами все-таки. А во-вторых, мне самому не по себе. Потому что из того, что вы рассказали, складывается такой цельный, законченный образ графомана, который просто пишет про все, что видит вокруг. Ну, я думаю, что в принципе это недалеко, конечно, от истины. Но так оно так... так оно... Виктор Лошак: Ну, в принципе, это же решают читатели. Вас читают. Андрей Колесников: Да. Виктор Лошак: И в «Коммерсанте» есть пятерка самых читаемых материалов на сайте, и ваши – всегда там впереди. Поэтому никак. Графоман – это тот, кто пишет для себя, и его никто, кроме него самого, не читает, по-моему. Андрей Иванович, я тоже никогда не спрашивал вас, а спрашиваю это потому, что мы в этом разговоре участвуем, на канале. Какие у вас правила жизни? Андрей Колесников: Самый сложный вопрос. К которому я не готовился. Поэтому и сложный, видимо. Но я могу сказать, что правила жизни мои, они не то чтобы не менялись со временем – наоборот, они, наверное, менялись и меняются до сих пор. Из того, что было и осталось – это любовь. Вот. И жизнь про то, что жизнь – это любовь. Из того, что нового появилось в последние годы, мне кажется, что правилом жизни должно быть – учиться и научиться терпеть. Вот я, я до сих пор учусь терпеть. Учиться начал не так давно. Вот. Учусь и буду дальше учиться. Непросто терпеть и пытаться быть великодушным. Виктор Лошак: Я просто хотел вам сказать, что сейчас беседовали как бы интервьюер и человек, который ему что-то рассказывает. На самом деле мне хочется, чтобы люди знали, что беседовали друзья. И я хотел бы вам сказать, что я этой дружбой горжусь. Андрей Колесников: Вы можете быть уверены, что я тоже. Конечно. Иначе бы я просто даже здесь перед вами не сидел. Виктор Лошак: Спасибо!