Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Наш сегодняшний гость – генеральный директор музейного объединения «Музей Москвы» Анна Владимировна Трапкова. Мы говорим о том, что должен сделать музей, чтобы быть современным. Анна Владимировна, я хотел вас спросить, как директора Музея Москвы, вы вообще москвичка? Анна Трапкова: Нет. Виктор Лошак: Нет. Анна Трапкова: Я родилась в городе Даугавпилс Латвийской ССР. Но всю свою сознательную жизнь я прожила уже в Подмосковье и в Москве. Виктор Лошак: А у вас есть какие-то особые отношения с Москвой? Вот какой-то свой диалог с этим городом? Свой личный, не обязательно, как у директора музея. Анна Трапкова: Не, не, не, у меня, конечно. Мне кажется, что вообще вся моя жизнь – это какой-то большой диалог с Москвой, потому что я практически каждый день думаю, что я ни в каком другом городе не могла бы жить. Хотя были попытки переехать в Петербург, когда я была студенткой. Мне казалось, что Петербург – город гораздо более гармоничный, как это кажется человеку с юношеским максимализмом. Но потом, в какой-то момент Москва начала все глубже и глубже для меня раскрываться. И у меня какие-то очень интимные отношения с этим городом. Виктор Лошак: У вас есть в биографии несколько лет работы в министерстве культуры. Анна Трапкова: Не несколько лет. Я не проработала там и двух лет, не дотянула. Виктор Лошак: Ну, извините. А вот этот опыт работы чиновником дал вам что-то? Анна Трапкова: Да, да, конечно. Мне кажется, что важно понимать, как устроены процессы на уровне государства и важно понимать, как устроена федеральная власть – федеральное управление сферы культуры, как устроено управление культуры на региональном уровне. И эту абсолютную реалистичность представлений о том, как все работает у нас в стране, я получила именно Министерстве культуры Российской Федерации. И то, что я не доработала двух лет, является такой внутренней шуткой: вот как в армию отправляют послужить, так и, собственно, на госслужбу меня отправили, и я там провела вот эти два года. Виктор Лошак: То есть вы считаете, что в принципе, для человека это полезный опыт? Анна Трапкова: Я считаю, что да. Для человека, который хочет жить здесь, в России и делать какие-то дела. Виктор Лошак: И развиваться. Анна Трапкова: Да. Потому что существуют разные подходы. Собственно говоря, есть такой подход, когда люди говорят: мы не будем работать с государством, мы не будем говорить с государственными культурными институциями. Или вообще сейчас в художественной среде распространено некое стремление к отказу от любого институционального взаимодействия. Очень популярный формат – самоорганизация. И это очень здорово, что такие самоорганизации есть во многих регионах России. Но если ты хочешь работать на определенном уровне и реализовывать крупные проекты, то сознательное решение идти в сферу государственной культуры, оно должно сопровождаться тем, что ты вникаешь в то... Виктор Лошак: В любом случае нужно взаимодействовать в крупных проектах с государством, и нужно знать, как это делать. Анна Трапкова: Да. Вы знаете, мой бывший начальник, директор Музея современного искусства «Гараж» Антон Белов, он меня, например, так и представляет, что вот это Аня Трапкова – она очень хорошо умеет заниматься джиаром, т.е. разговаривать с чиновниками. Виктор Лошак: Когда я стал смотреть материалы о Музее Москвы, меня поразил парадокс, что с одной стороны, Музей Москвы существует 125 лет, с другой стороны, Музеем Москвы он называется только 12 лет. В чем здесь причина? В том, что он получил новое помещение Провиантских складов или в чем? Анна Трапкова: Мне кажется, что это такая эволюция представления о музее города. Потому что мы же были основаны как музей городского хозяйства, музей коммунального хозяйства в какой-то момент назывались. И в этом слове «коммунальные», с одной стороны, отражен интерес к тому, как устроен город, это в начале XX века всех очень увлекало, с другой стороны, как бы однокоренное слово к слову «коммуна», т.е. как бы сообщество. И потом, соответственно, уже в 1940 годы музей стал Музеем истории реконструкции Москвы. Дальше это название продолжало редуцироваться: Музей истории Москвы в 1980-е и Музей Москвы. Мне кажется, что сегодня в этом названии отражено то, что музей – это такой живой организм, который должен отражать и прошлую, и настоящую, и будущую жизни города. И, казалось бы, вот эта формула трехчастная, она уже такая избитая, т.е. мы все говорим про прошлое, настоящее, будущее – и Художественный музей, и Музей науки и техники. Но мне кажется, что, с точки зрения сегодняшнего зрителя, сегодняшнего посетителя, в этом есть такой важный момент, что нет как бы чистой истории города: ты не можешь говорить об истории как о чем-то ушедшем, заархивированном. Ты можешь заинтересовать посетителя историей, только если ты рассказываешь о ней с точки зрения сегодняшнего контекста, сегодняшних событий. И в какой-то степени, если ты через историю показываешь направление как бы идентичности в будущее. И здесь важно на самом деле то, что, например, Петр Сытин – первые директор музея тогда еще городского хозяйства, он очень комплексно, как многие музейные деятели 1920-1930 годов, видел перспективы развития музея города не как музея истории, а как музея, который активно работает с настоящим и, соответственно, формирует некое видение того, что такое городская идентичность, как город будет существовать потом в будущем. Виктор Лошак: Вот из того, что вы говорите, как пополняется музей? Ведь все, что происходит в стране или большинство того, что происходит в стране, к этому каким-то образом причастна Москва: те люди, которые живут здесь, те люди, которые работают здесь. Как вы отбираете экспонаты для себя? Как вы пополняете музей? Анна Трапкова: Эта работа идет по нескольким направлениям. Во-первых, это все-таки люди, которые приносят свои вещи, фотографии, и мы, соответственно, смотрим, насколько это нужно в нашей коллекции. Вот, например, конкретно одна моя коллега нашла фотоархив своего деда. Он жил где-то в Мещанском районе Москвы и, соответственно, там такая чудесная теплая съемка 1960-х годов: люди ходят на демонстрации, какие-то чаепития, московские дворики. Наши хранители фотоотдела впились в этот материал и сказали: «Боже мой! Это уникальный исследовательский материал. Посмотрите, как они одеты, посмотрите на их быт. Давайте сделаем подробное описание». Виктор Лошак: То есть, в принципе, любой москвич, у которого остался от бабушек, дедушек, прадедушек архив, может прийти и предложить этот архив в Музей Москвы? Анна Трапкова: Да, конечно. И это очень ценно на самом деле. Потому что если мы говорим про коллекцию фотоматериалов, то сейчас, слава богу, мы имеем возможность все хранить в цифре. И, да, нужно обязательно формировать архивы именно личных историй москвичей. Среди них могут быть герои Москвы, герои труда, градоначальники. Например, у нас есть архивы, фонды Юрия Михайловича Лужкова, Гавриила Попова – московских градоначальников недавнего времени. Виктор Лошак: А что они передают? Их как бы личные вещи или их деловую переписку? Что вы получаете? Анна Трапкова: Личные вещи, дневники. Инженер Шухов, в этом году будет столетие Шаболовки – Шуховской башни знаменитой, он был страстным фотографом, так вот удивительным образом его приборы для фотографий хранятся в Музее Москвы. То есть самих фотографий у нас в фондах нет, а его фотоаппараты и специальные глазомеры – это все лежит у нас. Виктор Лошак: Скажите, вы как-то формируете понятие «миссии» музея своего? Анна Трапкова: Да. Мы постоянно над этим работаем. И в том числе в связи с тем, что перед нами стоит задача адаптировать Провиантские склады для музейного пользования. Сейчас все же ж мы находимся на территории бывших гаражей Минобороны, ну, с точки зрения музейной технологии. Виктор Лошак: Ну, да. Но это совсем неплохое пространство для музея. Анна Трапкова: Это идеальное пространство. Зельфира Исмаиловна Трегулова – директор Третьяковской галереи, в тот момент, когда меня назначили директором Музея Москвы, она мне сказала, что в свое время Томас Кренс – директор Фонда Гуггенхайма, искал пространство для музея Гуггенхайма в Москве. И еще это какая-то легенда, может быть, апокриф, общаясь с Эдуардом Шеварднадзе, он, соответственно, рассматривал возможность музея Гуггенхайма именно в Музее Москвы. Наверное, из-за наших пандусов таких автомобильных. Виктор Лошак: Да, у вас замечательные. И у вас главное, много пространства между зданиями. Анна Трапкова: Это такая уникальная площадь, которая по своей типологии является военным плацем. Ее можно было представить в Барселоне такой вот насыщенной кафе, людьми. И она такой и становится, когда приходят на мероприятия люди. Но вообще вот в таком голом, строгом виде из кабинета директора это выглядит как плац. Виктор Лошак: Скажите, вот вы назвали Антона Белова, директора музея «Гараж». Я хотел вас спросить: у меня такое ощущение, что в Москве все более усиливается конкуренция между частными и государственными музеями, наверное, это хорошо? Анна Трапкова: Это очень хорошо. Я считаю, что во многом, например, музей «Гараж» задал новые стандарты коммуникации с публикой и вообще делает достаточно много для развития сферы современного искусства. И это здоровая конкуренция. Вот сейчас открывается «ГЭС-2». Понятно, что все немножко в таком приподнятом состоянии. Виктор Лошак: Ну, открылась уже фактически? Анна Трапкова: Да, она открылась. Я думаю, что сейчас много еще неизвестных в отношении программы. Мы будем следить и увидим что-то новое, интересное, как будет команда «ГЭС-2» строить свою коммуникацию с аудиторией. Надо дать поработать. Но вообще, мне кажется, что Москва по своей плотности музейной жизни представляет собой очень высококонкурентную среду. Виктор Лошак: Это вас устраивает как специалиста по социокультурному развитию городов? Ведь это один из ваших коньков. Анна Трапкова: Меня это абсолютно устраивает. Просто вопрос в том, как конкурировать, как искать свое место в этой среде. Потому что, когда у тебя есть, с одной стороны – Пушкинский музей, Третьяковская галерея, с другой стороны – «Гараж», «ГЭС-2». Я, кстати, сейчас назвала четыре музея, которые входят в музейную четверку. Есть замечательная Ольга Львовна Свиблова с Мультимедиа Арт Музеем. Есть ... . Я сейчас перечисляю только художественные музеи. Здесь очень важно на самом деле заполучить свою аудиторию и выбрать свою линию, свое направление работы. И в этом отношении все-таки Музей Москвы – это музей города. Мы не художественный музей. Мы можем заниматься художественными выставками, поддерживать современных художников, что мы делали вместе с Департаментом культуры города Москвы в паблик арт-проекте «Здесь и сейчас». Но вообще наша миссия – она шире. Она про то, чтобы рассказывать истории про Москву, работать с москвичами. И поэтому для нас таким ключевым проектом последние два года является исследовательский выставочный проект «Москва без окраин», который занимает в музее площадь 100 м2. Но с точки зрения интереса публики, и я бы даже сказала интереса партнеров, что удивительно – это просто идеальный ключевой музейный проект. Объясню в чем дело. «Москва без окраин» – это одна выставка, посвященная одному району, основанная на личных историях, воспоминаниях жителей этого района. Виктор Лошак: И этот район меняется в музее? Анна Трапкова: Да. Три раза в год мы меняем район. Первым районом была Таганка, на которой было очень удобно работать с названием проекта «Москва без окраин». Когда-то она была окраиной, сейчас это центр. А вторым районом стала Капотня. Виктор Лошак: Это отважный шаг. Анна Трапкова: Это очень хороший экспериментальный шаг. Я сама теперь езжу в Капотню примерно раз в две недели. Виктор Лошак: Зачем? Анна Трапкова: Возникают разные нужды. Общаться с Домом культуры, например, потому что, возможно, в какой-то среднесрочной перспективе мы откроем музейную экспозицию в районе. Встречаться с нашими партнерами. Общаться с жителями. Вот куратор Музея Москвы Полина Жураковская поедет на следующей неделе открывать голубятню. Виктор Лошак: Вообще мне страшно симпатично то, как вы развиваетесь в разные стороны. Вот премьера Крымова у вас проходит в вашем музее. Потом у вас есть велопарк или... Анна Трапкова: Велошкола. Виктор Лошак: Велошкола. Сейчас вы откликнулись на время арт-терапии. Анна Трапкова: Да. Виктор Лошак: Что такое арт-терапия, кстати? Анна Трапкова: Это способ психологической помощи силами искусства. Виктор Лошак: Люди ходят по музею, и от этого им становится лучше? Анна Трапкова: Нет, это не только нахождение в музее, это еще и специальные практики. Вы на самом деле поймали меня на арт-терапии. У нас действительно готовится проект кабинета арт-терапии на постоянной основе в Центре Гиляровского. То есть это вообще сложная наука, сложная система, отвечающая на вопрос, каким образом облегчить психологическое существование людей средствами искусства. И надо сказать, что у нас в стране арт-терапия развивается давно – здесь на передовой Русский музей и Пушкинский музей. Но опять же, поскольку сейчас мне кажется, во всем мире роль музея как такого успокоителя души возрастает, то развиваются технологии, развивается вообще мысль о том, каким образом искусство должно человеческие души лечить, спасать, облегчать бремя существования в таком перегруженном информационном пространстве, в котором мы все живем. Виктор Лошак: Вообще, по-моему, это страшно перспективное направление работы. Анна Трапкова: Вы знаете, как вообще получилось? Я все время смеюсь, что я всегда считала себя антикризисным менеджером. А потом так получилось, что вот меня назначили директором музея, а через полгода начался COVID. Он как бы длился волнами разными, и все время происходят какие-то потрясения неожиданные. И поэтому каждый день все время думаешь: в чем действительно роль городского музея? И кажется, что сейчас для городского музея совершенно естественно идти в сторону широкой такой благотворительности. Мы работаем с фондом «Второе дыхание» уже больше года. И в этот ящик для переработки старой одежды постоянно сотнями килограммов, люди из окрестных домов приносят свои вещи. Сотрудники музея приносят вещи. Какие-то отбираются для малоимущих, бездомных. Какие-то идут на переработку. Брендовые вещи продаются – деньги идут на благотворительность. То есть фонд «Второе дыхание» стал для нас важным социальным партнером. Виктор Лошак: Но у вас же еще есть фонд самоизоляции вы создали? Анна Трапкова: Да. Виктор Лошак: Вообще-то это газета должна откликаться так быстро на события. У вас музей, который очень быстро откликается на такие центральные события жизни страны. Анна Трапкова: Сегодня все музеи работают с современностью, с современным контекстом. Даже если вы условно выставляете, скажем, Врубеля или Рембрандта, вы все равно на самом деле работаете с современностью. Вы должны актуализировать это для своих посетителей. Виктор Лошак: Что вы для современного человека это выставляете? Анна Трапкова: Да. Понимаете, как было дело: если вспоминать февраль-март 2020 года, ведь все произошло очень внезапно, никто не был готов к тому, что музеи закроются. Вообще музеи закрывались только во время Второй мировой войны. Такой как бы контекст тяжелый, и вдруг нас уводят на самоизоляцию. Мы сидим у себя в квартирах, и в этот момент, конечно, главная задача директора – не развалить коллектив, всех держать в хорошей форме. И, соответственно, вспомнив свой опыт работы в медиа, я говорю: «Ребят, мы не можем просто так сидеть. Нам нужно сформировать темы, нам нужно откликаться на то, что происходит вокруг». И мы попробовали работать как медиа. Я не уверена, что этот опыт был удачный. Хотя мне кажется, что он был суперуспокоительный именно для команды и для тех бизнесменов, книгоиздателей, к которым мы обращались. И у нас была серия дискуссий, как меняется городская жизнь. Однако, когда прошло несколько месяцев, и тема самоизоляции уже стала чуть менее острой, именно в этот момент мы объявили Open call по сбору вещей, ассоциирующихся с самоизоляцией у москвичей. А потом уже придумали выставку «Музей самоизоляции» вместе с галереей «Триумф». Зачем я так подробно это рассказываю? Потому что очень важна вот эта небольшая хотя бы дистанция между самим событием и тем, что ты, соответственно, начинаешь собирать, отбирать, формировать фонд и т.д. Виктор Лошак: Вот, кстати, о выставках. Ваша выставка «Письмо. 75 слов о войне», много о ней писали, говорили. В чем был ход? Анна Трапкова: Это очень приятно, что вы вспоминаете эту выставку, потому что для меня это был такой важный проект, сложный. Мы взяли тексты писем, тексты, которые у нас находились в фондах. И, кстати, тоже важно подчеркнуть, что в 1940 годы москвичи сразу во время военных действий несли в Музей Москвы не только обломки снарядов, но и свои дневники, свои письма, свои вещи, т.е. как раз дистанция в 1940 годы была минимальная. Виктор Лошак: Речь идет о сразу послевоенном времени или... Анна Трапкова: Во время войны. Виктор Лошак: А, во время войны. Анна Трапкова: Прямо во время войны, это очень интересно. Вообще, с точки зрения советского музея... Виктор Лошак: Но то, что люди думали об этом. Анна Трапкова: Да. Но знаете, там была еще деталь – там была специальная инструкция, выпущенная именно в советское время в 1942-1943 году, не помню точно, собственно, как музифицировать, как описывать то, что происходит. И, соответственно, у нас достаточно богатый фонд военных писем, военных вещей. В свое время и музей Зои Космодемьянской, кстати, относился к музейным объединениям и был нашим филиалом. И изначально была идея документальной выставки, т.е. выставить эти документы, расшифровки писем. Но стало понятно, что этот материал не заиграет, если не прибавить к нему театральности, перформантивности. И мы пригласили сценографа Алексея Трегубова, который, в свою очередь, пригласил режиссера Филиппа Виноградова, и получилась выставка с очень сильным театральным эффектом. Виктор Лошак: Такая выставка-спектакль? Анна Трапкова: Выставка-спектакль, но она работала и как выставка, потому что было важно, чтобы люди понимали, что здесь происходит. Виктор Лошак: Вы просто театрализовали письма? То есть читали актеры письма? Анна Трапкова: Да. Был придуман сценарий с читками писем. А в выставочном зале был воссоздан город во время войны, т.е. были сделаны такие, как бы вот маленькие комнатки, островки московской военной жизни. Виктор Лошак: Еще об одном открытии. Вот мой журналист, во всяком случае, обратили внимание, что, оказывается, у известного очень фотографа Игнатовича была талантливая сестра. И мне кажется, что это открытие вашего музея. Мы, например, не знали, что была такая Ольга Игнатович, которая тоже снимала во время войны. Вы это просто потому, что ее снимки были в ваших архивах? Анна Трапкова: Да. Вдова Бориса Игнатовича передала большой фотоархив в музей, и исследовательская группа долго изучала и атрибутировала эти снимки. И, собственно, выяснилось, что помимо Бориса во время войны работала и его сестра Ольга. Фактически это было возвращение имени, что важно – женского имени, женщины-фотографа, в такой культурный оборот. Что на самом деле интересно и важно – то, что мы расширили впоследствии архив Бориса и Ольги. У нас не то чтобы очень много денег на пополнение коллекции, но в тот момент, когда куратор выставки сообщила, что вот буквально распродается фотоархив, еще одна часть архива семьи Игнатовича, мы нашли средства для того, чтобы его выкупить. И сейчас издали альбом с первой частью работ Бориса и Ольги. Потому что выставка была, она прошла... Виктор Лошак: Это какое-то естественное окончание выставки, такой альбом. Анна Трапкова: Ну, не всегда есть средства, к сожалению. Виктор Лошак: Не всегда есть средства. Анна Трапкова: Да, не всегда естественно. Опять же, здесь надо повторить, что Музей Москвы, к сожалению, не обладает таким оборотом средств, как наши ведущие музеи. То есть наш бюджет примерно в несколько раз ниже, чем у Третьяковской галереи. Виктор Лошак: Ну, понятно. Анна Трапкова: А требования к нам предъявляются такие же, потому что ты зрителю никогда не объяснишь, почему... Виктор Лошак: Когда вы говорите о том, что происходит в вашем музее, у меня такое ощущение, что вы ничего не боитесь. Например, блошиный рынок запустить в музее? Анна Трапкова: Блошиный рынок еще Алина Сапрыкина запускала, и мне кажется, что это хорошая традиция... Виктор Лошак: Я-то целиком «за», потому что меня интересует. Анна Трапкова: Ну, просто блошиный рынок – это тоже часть городской жизни, и это такая поддержка малого бизнеса вообще-то. Виктор Лошак: Конечно. Анна Трапкова: И мы проводим блошиный рынок, у него есть своя аудитория – это самые разные люди. И мне кажется, что вот такие традиции нужно сохранять. У нас пойдет мероприятие фонда помощи бездомным животным «Юна» по пристройству, собственно, бездомных кошек и собак. И я честно скажу: уже была критика по поводу того, что я провожу в музее выставку кошек, но тут, понимаете, в чем дело – это как раз часть движения музея навстречу горожанам. Виктор Лошак: Ну, конечно. Это же Музей Москвы, москвичам это важно. Анна Трапкова: Москвичам это очень важно. И сейчас все больше повышается интерес к благотворительности – помощи именно домашним животным. Эта тема очень серьезно развивается. Мы делали серию мероприятий по осознанному отношению к животным вместе с медиа-проектом «Жабобо». И мне кажется, что это очень важно. Мы понимаем, что наша деятельность разносторонняя, у нас очень разная аудитория, очень разные каналы коммуникации. Но это как бы должно объединяться в такое вот движение, в такую городскую жизнь, которую мы репрезентируем. Виктор Лошак: Известно, что ваш музей уделяет огромное внимание детям. Какие тут программы? Анна Трапкова: Детям, подросткам. Мы третий год партнеры программы «Каскад. Проект как метод» – это программа работы с подростками по созданию и проектированию объектов современного искусства. Это проектная работа. Фактически интересно, что сам по себе проекта нет – это он официально внедрен в наших школах. Но очень мало кто понимает, что за этим стоит. Виктор Лошак: Объекты искусства создают дети? Анна Трапкова: Да, подростки с 14-ти до 19-ти соответственно. А Саша Хейфиц и Лида Лобанова – основатели программы, они разработали собственную методологию проектной работы. Кураторами различных команд выступают художники или кураторы, или поэты современные. И, соответственно, по разным направлениям: вот музей и город – направление, которое находится у нас внутри Музея Москвы; современная поэзия, перформансы. Собственно, в течение года... Виктор Лошак: Цель – привлечь детей к искусству? Как-то соединить их с искусством? Анна Трапкова: Цель – создать островки стабильности и увлечений для таких хрупких людей, какими являются подростки. Я думаю, что в этом первая цель. Потому что не обязательно каждый ребенок (о'кей – это не дети на самом деле, это подростки), не каждый подросток приходит к концу года с каким-то реализованным проектом. Но это тоже важно, потому что атмосфера внутри «Каскада» – это атмосфера того, что ты можешь иметь право на ошибку. Вот у нас, к сожалению, в российской культуре ты обычно не имеешь такого права на ошибку. А вот здесь как раз как бы воссоздается такое пространство поиска, проб, ошибок, которые заканчиваются выставкой. И у нас два года подряд выставка занимала центральный зал Музея Москвы. Виктор Лошак: А дети занимаются при музее этим? Анна Трапкова: Они занимаются и при музее, и еще при наших партнерах в галерее «Триумф», в центре Вознесенского. Виктор Лошак: Просто я пытаюсь понять, какое количество детей охвачено этим? Это избранные какие-то два-три десятка или их сотни? Что это за цифры? Анна Трапкова: Это как бы 100+. Потому что опять же, приходят на входе больше детей, доходят до конца года меньше. Виктор Лошак: Отсеиваются. Анна Трапкова: Но все равно это такое комьюнити самых разных детей. И ни в коем случае это не избранные дети – это и дети из удаленных районов Москвы. Или, например, замечательная девочка делала работу про состояние дочери сантехника. И я сначала не поняла. Это было очень даже стыдно, потому что я сначала сказала: а почему вы берете эту форму? Вы апроприацией занимаетесь? А мне потом говорят: ты не права вообще. Это просто дочь сантехника, и у нее есть свои проблемы в восприятии рабочей профессии со стороны окружающих людей. Но очень важно, что это абсолютно не элитарное сообщество. Виктор Лошак: Очень интересно. Анна Трапкова: Ну, да. Я как бы каждый год сажусь с ребятами и в конце отсматриваю все проекты. И на самом деле потом даже вожу экскурсии. Хотя, конечно, это запрещенный прием от директора, потому что по выставке подростков должны водить именно подростки. Виктор Лошак: Сами подростки? Анна Трапкова: Да. У нас в этом году немножко меняется программа, потому что мы делаем проект вместе с глухонемыми подростками. И тоже здесь, конечно же, нельзя сказать «глухонемой». Это запрещенное слово в лексиконе, потому что эти подростки имеют ограничения со слухом, но они вовсе не «немо». Мы даже делали с ними два года назад граффити внутри двора Музея Москвы. Миша Most – замечательный граффити-художник нам помог. Там, где слово «глухонемой» было зачеркнуто: в части «немой». И ребята сделают отдельный выставочный проект у нас в Белом зале музея. Виктор Лошак: В каком-то вашем интервью одну фразу вычитал, и мне показалось, что. Я бы хотел, чтобы вы ее прокомментировали. Вы говорите, что сейчас не время кураторов, а время кураторских команд. Почему? Анна Трапкова: Это, наверно, тоже как бы часть моего представления такой городской полифонии. Виктор Лошак: Режиссирование должно быть коллективным? Это вы хотите сказать? Анна Трапкова: Я хочу сказать, что новая этика накладывает новые правила на способы взаимодействия между разными членами творческих команд. Если раньше был большой режиссер, мастер, и, собственно, он тотально подчинял себе все, то, например, в современных театральных проектах идет направленность на горизонтальное общение. А то, что касается кураторских групп, понимаете, вот, например, ... – это была совершенно необъятная исследовательская тема. И совершенно невозможно было совместить в одном человеке знания, предположим, об архитектуре и о керамике. Нет таких людей. И поэтому было очень важно, что Саша Селиванова сформировала большую кураторскую команду и каким-то образом соединила это многоголосье в единый нарратив, надо сказать, с очень жесткой структурой. И вот сейчас мы проделываем еще более сложную вещь, потому что мы работаем уже больше года над постоянной экспозицией. Виктор Лошак: То есть попросту сложный продукт нуждается в сложной организации? Анна Трапкова: Да. Согласна, да. Виктор Лошак: Анна Владимировна, что должно происходить с Музеем Москвы, чтобы вы были счастливы? Анна Трапкова: Мы должны доделать постоянную экспозицию. У нас сейчас просто археологическая экспозиция, которая заканчивается началом XVIII века. И очень важно, мне кажется, попытаться рассказать об истории Москвы, об истории московской повседневности от момента основания города до наших дней. И вот эта вот попытка, которая длится уже достаточно долгое время. Я жду, что когда-нибудь она увенчается успехом, что в нашей нестабильной ситуации, к сожалению... Виктор Лошак: Археологи в Москве все находят и находят новые? Анна Трапкова: Археологи – потрясающие люди. На самом деле это отдельная линия формирования нашей коллекции, потому что Москва, это один из немногих городов, где практически все, что выкопано под землей, приходит в одно место – это место Музей Москвы. Причем это традиция, которая сформировалась в конце 1940 годов. И вот сейчас мы отмечаем уже тоже юбилей нашего отдела археологии. Все время новые и новые находки, понимаете, безумное количество кладов – москвичи всегда любили что-то куда-то прятать. Виктор Лошак: Да, да, да. Анна Трапкова: Безумное количество фантастических надгробных плит, и за каждой из них своя удивительная история. И вот то, что мне нравится, например, из недавних поступлений – четвертая берестяная грамота московская пришла в Музей Москвы, будучи найденной в 2015 году при строительстве «Зарядья». Виктор Лошак: Четвертая по счету? Анна Трапкова: Да. Четвертая по счету. В Великом Новгороде тысячи берестяных грамот, а у нас на территории Москвы всего четыре найдено. Одна, кажется, в ГИМе, две – в музеях Московского Кремля и четвертая у нас. Виктор Лошак: Четвертая у вас. Я вам задам несколько коротких вопросов. Анна Трапкова: Да. Виктор Лошак: Первый из них: вы планируете жизнь? Анна Трапкова: Нет. Виктор Лошак: Нет? Анна Трапкова: Но я стараюсь. Виктор Лошак: Что для вас важно, чтоб вас любили или понимали? Анна Трапкова: Понимали. Виктор Лошак: Чему бы еще вы стали учиться, если бы у вас было время? Анна Трапкова: Всему. Сейчас я учу итальянский язык просто для развлечения. А вообще, конечно, если бы мне пришлось бы перепрограммировать свою жизнь, я бы научилась программированию. И я очень жалею, что я не стала инженером. Ну, таким нормальным инженером-конструктором или инженером-вентиляционщиком. Виктор Лошак: Почему? Анна Трапкова: Потому что это очень ценная, очень важная профессия. Любой человек... Виктор Лошак: А ваша? Анна Трапкова: Это все-таки не то. Виктор Лошак: Как не то? Создавать Музей Москвы – это такой выбор чудесный в жизни. Анна Трапкова: Но это же не мой выбор. Я, правда, не планировала быть директором музея. Это какая-то точка, в которую меня привела судьба. Но когда мы проектировали здание, там в Пушкинском музее или в музее «Гараж», я понимала, насколько важна профессия именно инженера. И я думаю: боже мой! Вот для нашего поколения конца 1990 годов, инженер – это было запрещенным словом, а на самом деле в нормальной жизни это высококвалифицированные, очень умные, очень тонкие люди. Потому что инженер, он должен придумать, каким образом вот эту прекрасную архитектурную оболочку, которую нарисовал архитектор, оставить такой же прекрасной, а не перекрыть ее множеством труб и вентиляционных установок. Или, например, как бы колонну не сделать размеров с пять человек. Виктор Лошак: Вообще, честно говоря, неожиданное признание. Но все равно я вам задам последний вопрос, который я задаю всем: какое ваше правило жизни? Анна Трапкова: У меня точно есть правило жизни: я гуляю не меньше 10 тысяч шагов в день. Потому что это очень хорошая привычка. Она помогает думать. Виктор Лошак: Спасибо вам большое!