Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Наш сегодняшний гость – Сати Спивакова. Мы говорим о ее ролях: актрисы, телеведущей, матери четырех дочерей, жены великого музыканта. Дорогая Сати, ты где-то сказала, что собеседника по интервью нужно любить, как бы это сложно ни было. Так вот мне в этот вечер, собеседника любить несложно. Потому что я люблю и тебя, и всю вашу семью, и Володю. Поэтому, собственно, и на «ты». Начнем с того, как ты делишь себя между телеведущей и актрисой? Сати Спивакова: Во-первых, это происходит в моей жизни не так давно. Потому что всегда кажется, что все было вчера. А в этом году я посчитала, что в общей сложности я на телевидении уже 23 года. А театр вернулся в жизнь полноправно, как я считаю, и полномерно, в 2014. И то не с той интенсивностью, с которой это происходит на сегодняшний день. Делить, ты имеешь в виду психологически или по времени? Виктор Лошак: Наверное, и так и так. Сати Спивакова: Потому что это, как мне кажется, две разные комнаты. Виктор Лошак: Одной квартиры. Сати Спивакова: Да. Виктор Лошак: Смотри, вот видишь: я готовлюсь к интервью, пишу от руки... Сати Спивакова: Мы так похожи. Витенька, я тоже всегда до сих пор пишу от руки. Виктор Лошак: А ты мне объяснила, что актеры, чтобы выучить роль, всегда переписывают роль от руки. И поэтому ты со своим опытом, со своим прошлым, тоже готовишься к интервью, пишешь от руки. Сати Спивакова: Меня так в ГИТИСе учили, что роль нужно переписать от руки. Причем зачастую даже разным цветом фломастеров или разными ручками, чтобы сразу понимать, где твоя реплика, где реплика партнера и где реплика нескольких партнеров. Виктор Лошак: Я этого не знал и мне теперь стало понятней про себя. Знаешь, что, давай вернемся к прошлому, и ты нам расскажешь, как ты была символом прекрасного Армении, когда снялась в фильме «Ануш» в главной роли. Что было вокруг этого? Как это происходило? Почему тебя выбрали? Сати Спивакова: Если честно, Ануш – это была вторая роль на армянском телевидении (на «Арменфильме»), просто она была самая как бы громкая. И на сегодняшний день остается, мне кажется, единственным, что запомнилось, если говорят обо мне как о киноактрисе. Как все решает случай: я приехала на новогодние каникулы из ГИТИСа в Ереван, и папочка мой (которого я помню каждый день, равно как и мамочку, которая недавно ушла от меня), папа был очень известным музыкантом в Армении, и он, хитро так на меня глядя, сказал: «Знаешь, наверное, тебя позовут на пробы. Потому что я встретил друга своего, который снимает фильм-оперу. И он мне сказал: «Кажется, у тебя дочь – актриса? Я все никак не могу найти исполнительницу на главную роль, потому что это должна быть одновременно девушка, естественно, армянской внешности, молодая, с актерским образованием, с данными, но еще и музыкальная. Потому что фильм-опера и надо все петь, точно попадая в партитуру». И говорит: «Никого не могу найти: открывают рот – все мимо такта. Не знаю, что делать. Попробовал уже человек 200, и артисток, и не артисток». Виктор Лошак: А он решил, раз дочь музыканта, значит, поет? Сати Спивакова: Ну, что-то он обо мне слышал уже после первого фильма. И без всяких надежд на то, что это прокатит, мне назначили все-таки пробы, как сейчас помню, на 30 декабря. Отец мне принес бобинный магнитофон (тогда были бобинные), он мне принес запись на бобинах именно той версии оперы, которая звучала в фильме. Он уже знал, что эта версия конца 1960-х, где Ануш поет легендарная наша певица Гоар Гаспарян. Он говорит: «Вот, послушай. Наверняка будет сниматься вот эта главная сцена». Анария, потом, наверняка, дуэт с Сарой и дуэт с братом. Ну, и я у зеркала, пару дней «впивала» себе эти арии. Поэтому, когда я пришла на площадку, там все были уже глубоко пьяные, потому что это накануне Нового года, я слышала разговоры: «Ну что мы пробуем эту московскую фифу? Ну, все равно уже точно она... Мы пробовали всех моложе». – Они пробовали всех, кому было лет по 16, а мне уже было все-таки 20. – «Наверняка она нам не подойдет, что мы теряем время?» – слышала я во всех гримерках. Я вышла на площадку. Меня одели в этот национальный костюм. Студия была вся завалена сеном, висела маслобойка какая-то заместо декораций. Он говорит: «Ты знаешь, о чем опера?» Я говорю: «Знаю». «Ну все, давай!» И включает мне эту... И как-то у меня внутри, знаешь, в молодости... Виктор Лошак: Пошло. Сати Спивакова: В юности... Сейчас мне лень, а в юности бывает вот этот кураж и желание доказать. И наслушавшись разговоров о том, что я точно не подойду, а действительно, видок у меня был, как у нормальной московской студентки тех лет. Я была немножечко «хиппи», так скажем. Виктор Лошак: А это народная героиня? Сати Спивакова: Да. И поэтому явно не выглядела, как народная героиня. Но когда я запела, и я понимала, что я попадаю точно в ноты, и еще я немножечко включила чувств, краем глаза увидела реакцию, что они все затихли за камерами. И через полчаса участь была решена, сказали: «Все, поехали дальше кутить, потому что мы нашли героиню». СЮЖЕТ Виктор Лошак: В Армении тебя после этого все узнавали? Сати Спивакова: После фильма, да. После фильма, да. Причем я помню, что на это было потрачено столько сил. Мне же даже пришлось уйти в академический отпуск, потому что съемки были такие интенсивные, что я не успевала летать. А к тому времени умер мой мастер в ГИТИСе, Иосиф Михайлович Туманов. И мне, честно, на курсе стало не очень интересно, и я предпочла уйти с середины третьего курса и вернуться на третий курс снова, с начала, чтобы не пропускать занятий. И мы снимали этот фильм год. В то время на Kodak, т.е. там были такие серьезные средства затрачены. И фильм, правда, он очень громко прозвучал. Правда, меня это как-то уже не очень трогало. Я помню... Виктор Лошак: Потому что ты была уже в Москве? Сати Спивакова: Ну, родители даже мои мне тогда говорили, что «как странно, такой успех, а ты даже этого не...» Виктор Лошак: Ну, да, не впитываешь. Сати Спивакова: Ты не впитываешь, да, ты не... Я вообще не умею радоваться успехам, Вить. Виктор Лошак: Знаешь, про что я хочу тебя спросить? Сати Спивакова: Да. Виктор Лошак: Вот известна хрестоматийная история вашей семьи, как Володя смотрит фотоальбом у вас дома... Сати Спивакова: Одна шестая часть суши, да, знает уже про его внутренний голос. Виктор Лошак: И Володе внутренний голос говорит: «Это твоя будущая жена». Сати Спивакова: Да. Меня там не было, поэтому сейчас эта история обрастает. Виктор Лошак: А вообще эта Володина интуиция... У вас в семье что-то делается на интуиции? Вот просто интуиция присуща ему или это был случай? Сати Спивакова: Я не знаю, был ли это случай. Наверное, это был случай. Но в дальнейшем в семье, безусловно, у нас присутствует. И у меня есть интуиция. Более того, я каждый раз себе говорю, что если я отмахнулась от интуиции и не послушала ее, потом она мне возвращает и говорит: «Так, а я тебе говорила». И я думаю, то же самое и у Володи. Но тогда, наверное, такой случай. Я не знаю. Виктор Лошак: А вот, Володя несколько раз говорил: «Сати меня заставила вернуться к скрипке». Сати Спивакова: Это правда. Виктор Лошак: «Сати меня заставила выучить первый концерт Шостаковича». Сати Спивакова: Это тоже правда. Виктор Лошак: Ты убеждаешь или у тебя есть какие-то аргументы еще? Сати Спивакова: Ну, разные. Дело в том, что то, что я действительно на многие годы продлила его активную жизнь солирующего скрипача – это правда. Потому что был момент в жизни, как и у многих, наверное, творческих людей, у многих артистов. Ему было тогда, я помню, около 50-ти, и я чувствовала, что он безумно угнетен. Это был момент, когда «Виртуозы» уехали в Испанию. И уже вроде как он собирался возвращаться в Москву, понимал, что место его в Москве. А западные концерты были в основном построены на нем как на скрипаче. И там были сложные отношения с агентом, с которым он на тот момент работал. В какой-то момент он мне сказал: «Я на финишной прямой». А а ему было 49 лет. «Почему?» «Я заканчиваю играть. У меня нет концертов. Меня не приглашают больше, как скрипача». Был даже такой период, что как-то, ну... Виктор Лошак: После Испании? Сати Спивакова: Это был вот где-то переходный какой-то период. «Я заканчиваю играть». Я понимала, что дополнительный стимул, подпитка. Что нужно вокруг него создать вот этот интерес. И я тогда предприняла действительно массу каких-то тактических шагов, потому что в те годы я больше занималась, скажем, как самопровозглашенный продюсер. И я тогда его познакомила (вот так, по щелчку, потому что моя интуиция подсказывала мне, что там ждет успех), с выдающимся импресарио, которого теперь уже нет в живых, к сожалению. Он был импресарио Марии Каллас и Караяна – Мишель Глотц. Я просто помню, как на одном концерте в Париже, когда Володя играл концерт Чайковского, я видела этого мужчину, не зная, кто он, я видела, как истерически он аплодирует. И мне сказали кто это. И поэтому, когда я понимала, что Володины отношения с агентом того времени не складываются и заводят его в тупик и заводят его в ощущение депрессии и того, что он больше не может играть как скрипач, т.е. он не может больше занимать то место, которое он всегда занимал, я просто открыла – тогда еще не было интернета, это был где-то 1996 год, мы не пользовались интернетом, тогда были вот эти огромные «Желтые страницы», – я открыла, нашла агентство Глотца. Набрала с улицы и сказала: «Я мадам Владимир Спиваков. Мы бы хотели поговорить...» И у нас была встреча через полчаса. И Мишель очень мне помог. Потому что он оказался таким истовым поклонником Спивакова, что он сделал все, чтобы у него «с нуля» появились приглашения, записи. Но он сказал: «Но ты должен мне пообещать, что ты выучишь еще несколько больших концертов». Потому что у Спивакова было такое уже немножечко: вот у него был наработанный репертуар, ничего нового уже учить не хотелось, а старое уже было сыграно переиграно. Поэтому, конечно, я его заставила просто. Я говорила: «Ты должен!» И наша любимая в семье такая поговорка, не помню откуда она взялась: «Как съесть слона? – По маленьким кусочкам». Но ты должен. И появился концерт Шостаковича. Потому что были предложения, и были какие-то вот вехи: концерт Шостаковича, концерт Альбана Берга. Потом он все-таки повторил концерт Брамса. Он тогда массу большого скрипичного репертуара в этом возрасте восстановил. И я думаю, что, конечно, для его самоощущения это было важно и остается важным до сих пор. Потому что он до сих пор играющий скрипач. Я правда уже оставила его в покое. Виктор Лошак: Это очень интересная история. Я, кстати, ее не знал. Сати Спивакова: Просто в тот момент все силы были брошены на то, чтобы полностью его жизнь была бы посвящена именно скрипке, а не дирижированию. И это все-таки продлилось, ну, я считаю, что 12-15 полных лет, когда были огромные гастроли, когда уже приходилось каждый день подряд играть там и концерт Прокофьева, и концерт Сибелиуса – те концерты, которых он очень много лет не играл, как бы отдав себя на службу «Виртуозам Москвы», на службу камерному репертуару. А он же все-таки уникальный скрипач из своего поколения. Виктор Лошак: Я, знаешь, считаю, что в твоей судьбе самый, может быть, интересный драматический момент – это то, как ты себя вернула на сцену. Вот расскажи об этом моменте. Ведь очень многие успокаиваются и, наоборот, уходят от работы, в каком-то зрелом возрасте. А ты, наоборот, вернула себя с таким успехом, с уважением зрителей. Сати Спивакова: Спасибо за вопрос. Вить, это все, знаешь, мне кажется, мы все живем так или иначе, выбирая для себя приоритет. И я действительно честно училась этой профессии. Когда в моей жизни возник Спиваков, возникла семья, появились дети, потом была вот эта вынужденная, как я ее называю, трехлетняя поездка по контракту, тире – эмиграция в Испанию, конечно, в тот момент сознательно мне важно было построить семью. Мне важно было защитить своих, мне важно было ощущать, что я создала этот тыл. И, конечно, профессия... Виктор Лошак: Когда твои дети были маленькими? Сати Спивакова: Дети были маленькими. Ну, мало ли артисток, у которых маленькие дети? Дело не в этом. Я не хочу перекладывать... Просто я поняла в тот момент, что мне невозможно заниматься профессией. Кроме того, сегодня честно, я понимаю, что это еще была какая-то невероятная зажатость моя. Потому что, наверное, в этой профессии люди должны быть уверены в себе. А я в силу определенных причин, вот мы начали говорить про Ануш, да, в Армении я себя ощущала «первой девкой на деревне». Но тут я, выпускница ГИТИСа, вышла замуж за Владимира Спивакова. Круг друзей Владимира Спивакова: Георгий Александрович Товстоногов, Алиса Бруновна Фрейндлих, Марина Неелова, Сергей Юрский. И я могу и на твоих руках посчитать. И во мне вдруг в тот момент возник такой дикий страх и ощущение собственной ущербности рядом с этими людьми. Вот, казалось бы, вместо того, чтобы рвануть и сказать: «Я вот тут артистка из ГИТИСа с красным дипломом», я так... Я начинала заикаться. У меня просто останавливалось дыхание при виде этих людей. Сейчас я играю в одном спектакле с Натальей Максимовной Теняковой в Театре Наций. И она мне рассказывает про меня (и их взгляд на меня) вещи, о которых я не подозревала. Виктор Лошак: Нужно сказать зрителям, что она жена Сергея Юрского. Сати Спивакова: Ну, она великая актриса, и она жена Сергея Юрского. И сейчас, когда она говорит: «Мы помним, когда Вовочка на тебе женился, когда ты среди нас появилась, такая талантливая...» Я так: «Какая талантливая?» Мне казалось, что я просто вот пыль. Может быть, еще это. Я себе в какой-то момент поставила вот эту заслонку на профессию. Ты говоришь, как я вернулась? У меня все время, вот это я называю, «пепел класса». Знаешь, как это стучит в твоем... У меня все время вот... Мне говорили: «Ну, что ты не успокоишься? Зачем тебе еще что-то надо?» И действительно, и я понимала, что, в общем-то, не так просто, может быть, просто еще спорадически куда-то запрыгнуть и сделать проект, но не так просто где-то зацепиться. Мне это в какой-то момент стало необыкновенно важно. Вот приоритет в какой-то момент, когда уже мне было под 50, скажем так... Виктор Лошак: А кто тебя позвал? Сати Спивакова: Позвал? Ну, наверное, я сама себя позвала. Виктор Лошак: Я имею в виду, режиссер. Сати Спивакова: Нет. Мы просто встретились на моей программе с Романом Григорьевичем Виктюком, и я стала с ним говорить. А он говорит: «А я знаю, что вы артистка. А хотите я вам там что-то сделаю». Я говорю: «Найдите, давайте найдем материал». И надо сказать, он не сразу нашел материал. Там был проект, который не состоялся. А потом появился вот этот проект по новелле, по «Пяти письмам» Барбюса, «Нежность», с которым, в общем, как-то я так... Но все равно это было не возвращением в театр. Это была какая-то такая подушка безопасности. Потому что, ну, в театральном... Виктор Лошак: На полпути. Сати Спивакова: Театрально-музыкальный спектакль, антрепризный – ну, это не театр. Вот, один на один, когда я поняла, что вот или, или – это когда пришел Кирилл Серебренников и предложил мне Хайнера Мюллера роль в «Машине Мюллера». Виктор Лошак: Да, да. Это громкий, громкий спектакль, который... Сати Спивакова: Который до сих пор, как ни странно, идет уже шесть лет. Виктор Лошак: Спустя паузу такую большую, 20-летнюю, наверное, ты вернулась. Это уже другой театр и другой зритель? Или это тот же театр и тот же зритель? Сати Спивакова: Поясню: я никуда не возвращалась, я начала. Потому что, заканчивая ГИТИС, я фактически в театре не играла. Я снималась в кино. Я еще и продолжала сниматься после «Ануш». Но я в театре-то не играла. Я закончила ГИТИС, будем честны, в 1984 году, а на сцену впервые я вышла в 2014. Виктор Лошак: 30 лет. Сати Спивакова: Да. То есть тогда, когда обычно уже уходят на пенсию. Но это какое-то ощущение второй жизни. Вот просто, клянусь тебе, ощущение... Там часто какие-то, скажем так, круги, которые читают дамские журналы: «Расскажите, пожалуйста, в чем секрет того, что вы хорошо выглядите?» Да ни в чем. Я просто вот это ощущение той профессии, к которой я шла в юности, и в которую я, наконец, вошла уже в очень зрелом возрасте, оно дает ощущение чувства обновления внутри. Виктор Лошак: Но ты знаешь, это фантастический урок для всех: никогда не поздно. Сати Спивакова: Да. Виктор Лошак: Никогда не поздно. Сати Спивакова: А я так считаю, правда. Ничего не поздно. Виктор Лошак: А вот каков российский зритель? Сати Спивакова: Я очень благодарна Евгению Витальевичу Миронову, который вот мне позволил, заинтересовался и сделал вот этот проект про Тургенева и Виардо «Метафизика любви», с которым я, в общем, объехала, начиная от Тобольска и Мурманска, кончая Костромой, очень много городов. Зритель потрясающий. И зритель настолько, как это сказать? Ну, наверное, первое слово приходит – с неутоленной жаждой прекрасного. Более того, тут вдруг я обнаруживала, что мою программу смотрят. Потому что часто бывает усталость, и часто я говорю: «Ну, слушай, может быть, уже хватит вот эту нескучную классику? Ну, вот как блины пеку, честно». У меня все время желание поменять формат, расширить его, сделать что-то по-другому. А тут я приезжаю в эти города, и приходят такие интеллигентные люди, которые говорят: «А вы знаете, а мы так ждем ваших программ». Виктор Лошак: Можно я тебя перебью? Сати Спивакова: Да. Виктор Лошак: Вот, кстати, в этой программе ты как бы постулируешь, что ее задача сделать, донести классическую музыку до широкой аудитории. Сати Спивакова: Да. Виктор Лошак: Привлечь широкую аудиторию. Ты считаешь это возможно? И есть ли страны и города, где у классической музыки широкая аудитория? Сати Спивакова: Думаю, сейчас нет. И я никогда не ставлю задачу какой-то массовости. Я вообще по натуре своей не трибун. Я боюсь толпы. Я если выхожу на большую аудиторию в театре, то нас научили, что есть четвертая стена. Даже если я обращаюсь к зрителю, он виртуальный, я его не вижу. А вот вести за собой массы я не умею. Но если после моей программы, за 40 минут невозможно глубоко погрузиться ни в одну тему музыкальную, но если я за 40 минут смогу достучаться до пятерых, которым станет интересно, о чем я говорила, и они потом пойдут и будут искать произведение, о котором шла речь, или они пойдут и будут слушать интерпретатора, о котором шла... Вот, ну, чуть-чуть, вот это какие-то такие вкрапления. Мне кажется, вот это важно. Виктор Лошак: Ну, а есть страны и города, где, что вот, скажем, Зальцбург? Можно сказать, что в Зальцбурге или в Кольмаре, где у Володи фестиваль, нет? Сати Спивакова: Зальцбург – это такой музыкальный микромир. По нему нельзя ориентироваться. В массе своей, я хочу сказать, что у нас в стране на канале «Культура» программ классической музыки гораздо больше, чем где-либо. И многие мои коллеги, с которыми я общалась в той же Франции, мне завидуют, что в прайм-тайм идет программа о классической музыке в виде некого ток-шоу, потому что у них, если... Виктор Лошак: Ну, это возможно только на некоммерческом канале, конечно. Сати Спивакова: Ну, конечно. Мне кажется, популярная музыка она настолько подавила массой своей, в данном случае не качеством, а количеством и легкодоступностью, умы... Виктор Лошак: Ну, это требует усилий, конечно. Сати Спивакова: Естественно. Виктор Лошак: У меня на полке стоит подаренная Володей книга «Диалоги» Соломона Волкова. Сати Спивакова: Да. Это мое дитя. Виктор Лошак: Вот я и хотел спросить, это правда, что это ты придумала эту книгу? Сати Спивакова: Да, да. Виктор Лошак: А что тебя толкнуло к этому? Сати Спивакова: Постараюсь коротко. Хотя, как ты понял уже, коротко я не умею. Толкнуло то, что... Два фактора. Первый то, что Володя и Соломон (как мы его называем Мончик) учились вместе в школе в Питере. Виктор Лошак: В музыкальной школе? Сати Спивакова: Да. Практически у одного педагога. И как потом сказал мне Соломон у меня на программе, что он не стал, в частности, скрипачом, потому что рядом с ним был Спиваков. Я говорю: «Не надо грязи. Никого не обвиняйте». Но я очень любила книгу «Диалоги с Бродским» Соломона Волкова. Я ее всю зачитала, перечитала... Виктор Лошак: У меня тоже она есть. Замечательная книга. Сати Спивакова: А потом я думаю: «Ну что происходит? Они, в общем, никогда друг друга из вида не теряли. И иногда после концертов, да, где угодно, Володя ему звонит и говорит: «Я вот только что там сыграл симфонию Шостаковича». Или Мончик звонит и говорит: «Я вот там слушал, сейчас передавали там...» И они часами говорят и говорят, и говорят. Я говорю: «Слушай, вы уже наговорили на три книги. А можно как-то намекнуть Волкову, что, может, мы сделаем книгу «Диалоги со Спиваковым»?» «Ты что? Его это не интересует». Но долго рассказывать не буду. Мне всегда казалось, что Соломон меня просто не замечает, потом выяснилось, что это не так. Оказывается, ему казалось, что я мимо него хожу павой. И когда мы, наконец, встретились в Нью-Йорке, я выступила с предложением. И это было за пару лет до 70-летия Володиного. Я говорю: «Слушай, у меня есть мечта. Вот сделайте мне подарок, книгу напишите «Диалогов»». «Ну разве Вовочка согласится?» – спросил Соломон. Придумали делать книгу. Но Соломону было тяжело летать. А Володе тоже через океан. И тогда мы нашли замечательную форму сделать сначала диалоги под камеру, т.е. они были записаны просто как телепрограммы... Виктор Лошак: А потом расшифровать это. Сати Спивакова: Естественно, в телепрограммы вошла 1/5 часть, но все целиком вошло в книгу. Вот так мне удалось их схватить. Виктор Лошак: Давай на любимую нашу тему. Расскажи о дочках. Сати Спивакова: У меня три дочки, они все замечательные. А четвертая моя дочка – она ровесница моей средней дочери Татьяны, и это Володина племянница. Которую в свое время из-за довольно трагической ситуации в ее жизни, когда у нее умерла мама, Володина сестра, мы удочерили, и фактически она выросла в семье. И, в общем, сейчас это, я бы сказала, моя главная опора – моя дочь Саша. Потому что, в отличие от всех наших с Володей дочек, которые натуры очень творческие, а значит, не очень организованные, Александра, которая заканчивала школу отельного бизнеса, она человек, который знает... Виктор Лошак: Стоит на земле. Сати Спивакова: Как бумажки разложить по папочкам, куда, когда позвонить, где, что, как оплачивать. Она человек, на котором держится все. Но главное, что она исключительной доброты, порядочности, ума, красоты, молодая женщина, которой я очень горжусь – необыкновенно одаренная, с очень цепким, ясным таким ярким умом... Виктор Лошак: С какого возраста она в вашей семье? Сати Спивакова: Ей было 12, а сейчас ей 33. Виктор Лошак: Когда умерла Володина сестра? Сати Спивакова: Да. А сейчас ей 33. Так что она с нами уже 21 год. У нее двое замечательных детей. То есть наши единственные внуки – тоже благодаря Саше. И у нее замечательный супруг. В общем, там просто, дай бог им здоровья, – святое семейство. А девочки? Ну, что? Я очень ими горжусь. Я никогда не стремилась, и мы не стремились никогда... Виктор Лошак: Чтобы они повторили ваш путь? Сати Спивакова: Да, навязывать им какие-то наши не то что даже желания, а просто что-то навязывать мы никогда не стремились. Мы всегда давали советы. И в общем, они всегда росли, как вот эта птица, у которой всегда открыта клетка: захотела – улетела, захотела – вернулась. И я считаю, что только так и можно. Потому что, может быть, меня можно было упрекать, когда они были маленькими, а я постоянно уезжала то на гастроли с Володей, то еще куда-то, что я такая была, не всегда присутствовавшая рядом мама. Но зато то, чем я горжусь, и то, что мне очень дорого, и мое главное счастье – это то, что мы друзья. Вот сегодня я понимаю, что мы на равных, мы друзья. У них нет вот этого чувства, что из-за вот этого авторитарного пьедестала, как часто возникает у детей по отношению к родителям, некий комплекс неполноценности, сдерживает... Виктор Лошак: То есть вы разорвали эту дистанцию между ними и собой, как между поколениями? Сати Спивакова: Да, да. Вот именно, вот дистанция между поколениями, у меня ощущение, что между нами ее нет. Виктор Лошак: Как ты относишься к феминизму? Сати Спивакова: Никак. Я не понимаю его, честно. Нет, ну наверняка из каких-то вот таких базовых принципов феминизма, если я их буду сейчас разбирать и конкретно отвечать на какие-то вопросы, в чем-то, наверное, я буду поддерживать. Но в общем и целом... Виктор Лошак: Сражаться на этом фронте ты не хочешь? Сати Спивакова: Сражаться на этом фронте я никогда не буду. Мне это абсолютно не близко. Я сразу об этом говорила. Я считаю, что вот это Инь и Ян, придуманное природой, женщина и мужчина – они разные. Виктор Лошак: Ты говоришь, что у тебя есть зоны в жизни, в которые ты не пускаешь посторонних, не пускаешь там журналистов и т.д. А что это за зоны? Сати Спивакова: Моя личная жизнь. Совсем личная. Я не знаю, какая это сила в мире – средства массовой информации. Я имею в виду запрещенные ныне у нас соцсети и прочее. Вообще соцсети – это сила же? Виктор Лошак: Огромная. Сати Спивакова: Огромная! Ну, я в какой-то момент стала немножечко в это играться, а потом я стала отдавать себе отчет, что или же я делаю то, благодаря чему у меня будут миллионы подписчиков. И я могу это сделать легко; легче, чем многие, кто это делает... Виктор Лошак: Но не останется тебя тогда? Сати Спивакова: Если каждое утро я буду рассказывать, из какой чашки я пью, какие чулки я на себя надела и дальше, и дальше. Там, как выглядит моя левая подмышка, если я буду это делать, конечно, я наберу миллионы, но мне этого не надо. Я не хочу. Я предохраняю свою личную территорию всеми силами и средствами. Я показываю ровно столько, сколько я считаю допустимым показать. Мне отвратительно навязывание вот этого: выскажитесь, почему вы, не вы... Да не хочу я высказываться! Это касается всего, чего угодно. Или же: «Вы сказали то-то». Вырванное из контекста слово иногда превращается в какое-то... и вырастает просто, как ядерный гриб, именно благодаря вот этому всему. Мне это настолько чуждо. Я считаю, что я достаточно публичная личность в рамках своей публичности. Поэтому вот... Виктор Лошак: Вот мне тоже иногда непонятно: публичные люди, которые и так публичны, зачем они еще стремятся туда? Сати Спивакова: А потом у меня всегда есть... Наверное, я немножечко все-таки такая из мира «ретро», мне очень близки были «звезды», скажем так, жизнь которых мне интересна, о которых чтобы что-то узнать, нужно было копаться, додумывать и догадываться. И я с такими общалась – Джесси Норман. Даже на моем месте, являясь человеком, который был вхож к ней в дом, ее до конца узнать, вот все о ней, было очень сложно. Это можно было додумывать и догадываться. Ну, а если брать людей, о которых мы только слышали? Та же великая Грета Гарбо, скажем. Вот эта тайна, недосказанность, когда публичный человек недосказан, для меня это значительно важнее, чем, когда вот все нараспашку, все все знают, адрес, размер обуви и т.д. Виктор Лошак: Понятно. Я задам тебе несколько коротких вопросов? Сати Спивакова: Конечно. Виктор Лошак: Ты умеешь расставаться с людьми? Сати Спивакова: Очень сложно. Очень сложно. Я сама... Для меня это огромная травма. И в моей жизни были расставания, которые... ну, это все равно, как те шрамы, которые все равно, может, они не болят, но они остаются шрамами. Мне очень тяжело даются расставания. Виктор Лошак: А чему бы ты научилась, если бы у тебя было время? Чему бы ты еще научилась? Сати Спивакова: Ой, столько всего! Я мечтала танцевать, как некоторые наши общие друзья, танго. Всю жизнь это была моя мечта, и я ее из лености откладывала, откладывала. И вот дооткладывалась. Думаю, сейчас уже поздно. Нет, ну, я много, о чем мечтала. Еще если бы мне сейчас дали время, конечно, я бы не забросила фортепиано, как в свое время это сделала. Да много чего. Я много чего не умею. Виктор Лошак: Кто твой любимый герой? Сати Спивакова: Наверное, если сказочное, то это Русалочка. Потому что мне всегда была близка и всегда до глубины души трогала эта история, что пожертвовать, больно и не вскрикнуть, пожертвовать всем. Это мне всегда было близко. Но это сказочный герой, да. Мой герой – Владимир Спиваков. Давай так. Он же не книжный герой. Виктор Лошак: Я думаю, что это, что он для многих герой, особенно для молодых музыкантов, которые... Сати Спивакова: Нет, просто я ему часто говорю: «Ты мой герой!» Виктор Лошак: С неожиданной стороны один секрет вашей семейной жизни, видимо. Когда жена говорит мужу, что ты мой герой – это может очень поддерживать. Сати Спивакова: Я ему часто говорю: «Ты мой герой!» Виктор Лошак: У тебя есть правило жизни? Правила, может быть. Сати Спивакова: Да. В книжке Елены Боннэр, которую в свое время она мне подарила с автографом, я прочла такую фразу, которая достаточно метафорична, но она осталась со мной, думаю, на всю жизнь: когда очень плохо, надо застелить постель. Объясню: когда очень тяжело, нужно, чтобы вокруг тебя, в твоем мире внутри, был бы порядок. Для меня это правило жизни. Я не умею жить в хаосе. И чем больше хаоса вокруг или за пределами того пространства, которое я могу назвать своим домом, своей комнатой, тем больше мне необходим порядок внутри – тогда я вижу горизонт. Виктор Лошак: Спасибо тебе за это правило, потому что я думаю, оно важно сейчас для очень многих людей, которые ищут в новой ситуации ориентиры какие-то. Сати Спивакова: В новой ситуации... Вот я себе сразу сказала: «Я сохраню себя, прежде всего. Я сохраню себя внутри, свои принципы, свое какое-то ощущение того, что я буду делать только то, что я умею делать, и то, что я должна делать, и то, что я хочу делать». И вокруг меня, в моем маленьком мире будет порядок. Так же было во время ковида. Я думаю, что я так спаслась. Вокруг меня, в маленьком совершенно мире, в пределах моей гостиной, где мы провели с Владимиром Теодоровичем почти три месяца взаперти, потому что он почему-то сидел там, где сидела я. Я писала книжку, а он занимался. Вот там был всегда порядок. Виктор Лошак: Спасибо тебе большое за этот разговор. Мы так давно знакомы, а мне было все так интересно! Казалось бы, все друг про друга знаем, а видишь, не все. Сати Спивакова: Спасибо. Виктор Лошак: Спасибо большое. Сати Спивакова: Спасибо, Витя.