Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Сегодняшний наш гость музыкант, дирижер, народный артист СССР – Юрий Башмет. Надеюсь, это будет интересным знакомством с великим альтистом. Я хотел бы начать с того, что вспомнить самую запомнившуюся мне в жизни музыкальную лекцию. Я летел из Франкфурта; около меня было свободное место в салоне бизнес-класса. Самолет уже должен был взлетать; вбежали вы, стали класть скрипку в багажное отделение. Кофр открылся и выпал смычок; и дальше весь этот полет вы мне читали лекцию о том, что такое смычок для скрипача, какие бывают смычки, какие есть мастера – это было самое интересное, что мне кто-то когда-то рассказывал о музыке. Но это так, к слову. А вот как-то мы вместе, если помните, были на юбилее у Мстислава Леопольдовича Ростроповича, и он сказал такую фразу, что «вы открыли миру альт». Что вы сделали? Вы стали иначе играть? Что произошло? Вот что значит, открыть миру инструмент, который был всем тысячу лет известен? Юрий Башмет: Это, конечно, судьба; так расположились звезды. Вот. Ну, собственно, я помню свое устремление, оно было в том, что на этом инструменте нужно играть на самом высоком уровне скрипичном. Потому что я начал играть на альте тогда, когда разрешались какие-то такие огрехи по ремеслу: «ну, это же на альте, поэтому можно не совсем чистую ноту сыграть или скрипнуть». А передо мной были примеры скрипичные – это был Вова Спиваков, Витя Третьяков; конечно, Олег Каган, Гидон Кремер. А я уж не говорю об Ойстрах и Когане. Виктор Лошак: Это у вас такое поколение великое? Юрий Башмет: Да. Я ориентировался, собственно говоря, на их качество. Но мне очень повезло с учителем музыки – это был великий, я считаю, гений, учитель Федор Серафимович Дружинин. Виктор Лошак: Это в консерватории? Юрий Башмет: Да, это уже в консерватории. Как-то влегкую все это получилось, но вот не знаю, как объяснить. Я вообще был увлечен гитарой, и у меня был ансамбль. Мы молились и пели песни The Beatles. И вообще The Beatles для нас боги. А потом они перестали существовать, как группа. Это был крах; я очень переживал, потому что оказалось, что нет горизонтов, нет цели никакой, нет адреса, к чему идти. Увлекся американским джаз-роком – это группы «Кровь, пот и слезы», «Чикаго». Виктор Лошак: Это до альта? Юрий Башмет: Вот альт – это скрипка и альт – это все для мамы; это вот чтоб мама была довольна и счастлива. Потому что она, конечно, меня сделала. Я не хочу обижать папу, потому что у них был потрясающий в этом смысле ансамбль, потому что у папы был голос; он после работы приходил, начинал петь. А я и ноты-то только начинал изучать, и вот так по слуху какие-то первые аккорды, как раз с папой были. Так что я говорю: у моих родителей синтез был блестящий. Но вот маму я не мог обидеть никак. Поскольку она была гениальной мамой в смысле воспитания своего ребенка. Тут я, конечно, повторюсь, но знаменитая фраза Столярского в Одессе, в школе, она до сих пор... Виктор Лошак: «Школа имени мене». Юрий Башмет: Да, да, да! Совершенно верно. Так вот, Столярский говорил: «мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые мамы». Виктор Лошак: Как интересно. То есть ваша музыкальная карьера, она как бы посвящена маме, в той или иной степени. Юрий Башмет: Да. Виктор Лошак: А вот я прочел о том, что будучи первокурсником у вас появилась итальянская скрипка итальянского мастера XVIII века. Юрий Башмет: Да, альт. Уже альт. Альт, да. Да, да. Виктор Лошак: Как это получилось для первокурсника или вам выдали просто из коллекции? Юрий Башмет: Нет. Это было время, когда была очередная волна эмиграции, люди уезжали. Ждали полгода, год разрешение на ПМЖ, когда выезжали, а потом им говорили: «в течение 10 дней вы должны выехать, но без ценностей». Оставляли все... Виктор Лошак: Понятно. То есть это удачная покупка? Юрий Башмет: Да. И причем это Одесса. А я уже был первокурсником в Москве в консерватории. И какой-то музыкант одесский передал альт Борисовскому в Москву; и срочно, без всякого торга вдвое дешевле, чем он стоил. Виктор Лошак: А на чем вы сейчас играете? Юрий Башмет: На нем же. Виктор Лошак: На нем же? Юрий Башмет: Да, я верный. Он не самый лучший, наверное, инструмент, и я не самый лучший инструменталист; но вместе мы – лучшие. СЮЖЕТ Виктор Лошак: Я уже знал эту историю про любовь между альтом и гитарой. А вот вы для себя на гитаре играете сейчас? Нет, никогда, да? Юрий Башмет: Жаль. Виктор Лошак: Вот тогда завязал и все? Юрий Башмет: Да. Душа тянется, конечно, когда я слышу талантливое в любом жанре; я увлекаюсь и даже жду, когда появится шедевр в других жанрах, но сам-то я, в общем, давно очень не играл на гитаре. Я иногда балуюсь на клавишах. Виктор Лошак: Где-то я прочел, что вы даже в ансамбле «Цветы» пробовали себя? Юрий Башмет: Это был случай. Я не пробовал, это был первый курс консерватории... Виктор Лошак: Намин уговорил просто? Юрий Башмет: Я с ним не был знаком даже. Один мой однокурсник сказал, что «вот есть халтура» (это называется); и вот мы, студенты, и нам должны были заплатить огромные деньги, по 30 рублей. Виктор Лошак: По 30 рублей? Юрий Башмет: Да. Я пришел в студию в ... вот здесь (причем на пике славы львовской в этом жанре; во Львове у меня был свой ансамбль, и я был довольно виртуозным гитаристом), но тут пришел, смотрю так: какие-то люди, прям запись. Ну, в общем, мы все это сыграли. Мне понравилось, особенно подпевки там были женскими голосами; стильно очень. Думаю: «Как хорошо они вибрируют, с такой вибрацией: ва-а-а-а!» Но я их не видел; потом вышел на перекур и выяснилось, что это в возрасте уже профессиональные вокалистки, пенсионерки и это у них естественная такая вибрация. Ну, это так было забавно, но это у них здорово получалось. Но дело не в этом, а в том, что мы все записали, «Звездочка моя ясная» – вот эта песня была; прошло время, никакой оплаты не было. Какое-то время я спрашивал у своего товарища: «А где же деньги?» Но прошло время, так мы их и не получили. А потом много-много-много-много лет прошло. Я летел из Парижа и ко мне подошел Стас. Было свободное место... Виктор Лошак: Стас Намин, организатор этого ансамбля. Юрий Башмет: Да. И он сам тогда и играл на гитаре. Вот мы с ним разговорились в полете; у него был какой-то проект, он предлагал. Ну я слушал, слушал и вдруг вспомнил эту историю. Я говорю: «Вот когда отдашь деньги». – И он говорит: «Как? Это ты был?» – Я говорю: «Я. Ну, с учетом девальвации, с учетом»... Виктор Лошак: Набежало... Юрий Башмет: Да, набежало. Я говорю это вслух и не стесняюсь, потому что он знает, что мы это обсуждали и... Виктор Лошак: В шутку. Юрий Башмет: И что это шутка, да. Виктор Лошак: Я хочу спросить о другом: ваши лучшие годы жизни прошли во Львове; школьные годы, юность. Юрий Башмет: Да, конечно. Виктор Лошак: Как вы сейчас относитесь к отношениям нашим с Украиной и к тому, что происходит между Россией и Украиной? Юрий Башмет: Конечно, я плохо к этому отношусь, если не вдаваться в подробности. Плохо, что так все складывается. Виктор Лошак: Возможности бывать во Львове нет? Юрий Башмет: Есть, но риск какой-то. У меня дочь там давала концерт, ездила по секрету от меня. Ее окружили любовью и все было в полном порядке. С моей же фамилией. Но риск есть. Я там, в каком-то списке тоже среди прочих львовян, Лени Ярмольника и еще есть. Виктор Лошак: Жалко, но лучше не ездить? Юрий Башмет: Ну, да. Ну там могилы родителей, брата. Виктор Лошак: Та же история... Юрий Башмет: Это ужасно. Виктор Лошак: Скучаете по Львову? Юрий Башмет: Красивый очень город. Я скучаю по тем учителям, по тем друзьям, по тем ситуациям, по первому бокалу вина, по первому поцелую с девушкой, в которую я влюбился там. Это же вот все там было в первый раз. И этот успех сценический, но правда, такой, гитарный и т.д. Все это было там. Виктор Лошак: В одном интервью вы сказали: «У меня всегда были амбиции». Это то, что ведет вас по жизни? Юрий Башмет: Да. Потому что я (не знаю, как это сформулировать), я на самом деле до конца далеко не использовал свои возможности. То есть я все время пробую, но мне кажется, что какой-то нет во мне усидчивости, что ли, недостаточно. Я так и не довожу до конца, потому что я боюсь конца. Вот совершенства я боюсь, я пугаюсь. И иногда, когда я слушаю или вижу, как будто я вижу, но это на таком пределе, что это перестает быть творчеством. То есть совершенство может привести к пустоте. Виктор Лошак: Как интересно! Юрий Башмет: Вот чего я боюсь всегда. Виктор Лошак: Угу-угу. Юрий Башмет: А с другой стороны, это может выглядеть со стороны как оправдание несовершенства. Ну, вот... Виктор Лошак: Это глубокие рассуждения, кстати сказать. Юрий Башмет: Ну, правда, это может привести к каким-то... Я боюсь, что творчество заканчивается именно в момент, когда все сделано. Виктор Лошак: А за что вы в 2008 году получили Grammy? Это ж такой момент как бы признания от совершенства? Grammy. Юрий Башмет: Вы знаете, вот сегодня я бы не хотел признавать Grammy, т.е. мнение жюри американского признавать выше нашего. Grammy, зачем нужно? Полезная вещь Grammy для тех, у кого нет публики в зале или пластинки не продаются. Вот это бешеная реклама, конечно, CNN и так далее, и весь мир. А поскольку в момент получения все это было у меня, то, собственно, ну да. Ну, приложилось. Виктор Лошак: Просто мне кажется, что Grammy – это такой музыкальный Oscar. Может быть, я не прав. Юрий Башмет: Так считается, да. Когда Доминго приезжал в Москву, он выступал с моим симфоническим оркестром. А потом был банкет в Москве, и он у меня спрашивает (при всех там тысяча человек было): «Ты сколько раз был номинирован?» – Я говорю: «Вот сейчас посчитаю, ну шесть или пять». – «А получил первый раз?» – Я говорю: «Да. А ты?» – Он говорит: «А я 30 раз, а получил 7 или 11. Но самое смешное, когда я номинировался не как оперный певец, а как популярный певец. То есть меня сравнивали со Стингом». И стал перечислять эстрадных певцов. «Вот, – говорит, – это было сложно. Ну, поздравляю! и т.д.». Виктор Лошак: У вас два замечательных оркестра; один из них – молодежный. Я хотел спросить, любой ли музыкант мечтает стать дирижером? Любой ли дирижер мечтает стать композитором? Вот есть такая ступенька. Юрий Башмет: Да. Виктор Лошак: Это обязательная ступенька или кто-то свои амбиции оставляет на уровне первой своей профессии? Юрий Башмет: По-разному, конечно, это индивидуально. Я думаю, я бы мог в этом смысле оправдаться стопроцентно. Виктор Лошак: Вы продолжаете быть исполнителем, во-первых? Юрий Башмет: Ну, конечно. И это желательно продолжать именно в этом направлении. Кстати, мне как-то Володя Спиваков тоже сказал: «Только вот не переставай играть на инструменте». Ну, посмотрите, у нас гениальный пианист Плетнев. Виктор Лошак: Да. Юрий Башмет: И он не перестает быть великим пианистом. Но он и дирижер, и очень хороший. А с другой стороны, есть люди, которые оставили свой инструмент, и только дирижеры. И, кстати, многие были альтистами, если начинать перечислять. Ну да, у нас и Симонов был альтистом, и Темирканов был альтистом. Виктор Лошак: Темирканов был альтистом? Я не знал этого. Юрий Башмет: Да! И прекрасно играл! Прекрасно. И много лет не брал в руки инструмент. Где это было? В Израиле мы играли вместе. Оркестр уже на сцене, мы стоим перед выходом на сцену; а я с альтом (мы концерт Бартока играли), я говорю: «Ну ты помнишь, помнишь, как это?» – Он говорит: «Нет, Юрочка, я столько лет уже не прикасался». Ну, и я просто довольно нагло так ему инструмент в шею воткнул. Он: «Нет, ну я...» Взял и прекрасно зазвучал, с вибрацией, с красивым звуком все! Я говорю: «Ну вот!» Виктор Лошак: И руки вспомнили все. Как интересно. Я не знал этого. Скажите мне, пожалуйста, можно музыкально воспитать город. Вот у вас есть замечательный фестиваль в Сочи уже 15 лет, если я не ошибаюсь. Юрий Башмет: Да. Виктор Лошак: Вы чувствуете, что вы воспитываете город? Воспитываете от первого фестиваля до нынешнего? Юрий Башмет: Есть. Есть. Причем я должен сказать, если вы сейчас упомянули Сочи, то там фестиваль искусств, поэтому разные жанры присутствуют: и постановки театральные, балет, джаз и, конечно, основное – это классическая музыка, камерная музыка, мастер-классы там. И в каждом фестивале у нас мировые премьеры, реально; и не одна. Поэтому вот воспитание публики. Я вижу: вот эти любят, вот эта публика пришла наша именно фестивальная, но это те, которые обожают джаз, очень любят джаз. Помню был концерт, когда из зала какой-то мужчина выкрикнул: «А джаз?» Потому что это был не джазовый концерт. А он невнимательно посмотрел; пришел, просидел весь вечер, прослушал симфонию, солистов. – «А джаз?» – Я ему отвечаю: «Ну вообще джаз был два дня. Но если хотите, я вам напомню». Там все, естественно, играл; но это фестивальные отношения с публикой. Балетная отдельная публика, которая очень любит балет. Оперная – отдельная... Виктор Лошак: А какая ваша публика? Это какая публика? Юрий Башмет: Это та, которая приходит в концерт, слышит много раз уже слышанное это классическое произведение, но находит в нем новое; это раз. В следующем произведении дается нечто более сложное, а потом совсем такое, на что я потратил много времени, надеясь, что я дошел до сути этого современного... Виктор Лошак: И они в состоянии это оценить? Юрий Башмет: И даже если нет, они, вот эта моя любимая публика, которая, ну да, они поаплодируют, они вряд ли что-нибудь поняли, но задумались. И в следующий раз, если мы даем программу жесткую, резкую такую, когда только такую (современную музыку, такое тоже бывает), вот эти люди придут. Поэтому моя публика, я думаю, это всеядная; она знает, что она получит и ну, грубо говоря, 40-ю симфонию Моцарта в моей интерпретации, но она будет звучать по-другому; но она будет знакома. А потом они с чем-то обязательно новым познакомятся. Впервые, значит, я сыграл сочиненное нейросетью произведение. Это маленькая пьеса, такая, для мультика музыка получилась. Но это нейросеть, действительно. Это была премьера. Виктор Лошак: Это наше будущее? Юрий Башмет: Нет. Ну вот потом спектральная музыка – это тоже эксперимент. Это долго рассказывать, но я это попробовал. Это тоже не будущее, но это интересно знать так же, как хорошо бы тот, кто пытается в барочной манере, аутентичной манере исполнять музыку там до Баха и Баховскую; даже если он откажется сегодня демонстрировать свои знания в исполнении в этом стиле, то все равно, раз он это прошел, это... Виктор Лошак: Скажется где-то? Юрий Башмет: Это скажется. Это интуитивно мы это. Вообще, знание всего, любопытство жизни, каждой минуты и вообще все то, что ты видишь, читаешь, любая информация – это очень хорошо; она в конце концов спровоцирует интуицию. И ты даже не знаешь, откуда это берется; ты думаешь вот тебе Всевышний прислал это решение, а на самом деле это вот набор, набор, набор всего, что тебя окружает. Виктор Лошак: Ну вот о Всевышнем. Я понимаю природу творчества писателя, естественно. Понимаю природу творчества художника. Я абсолютно не понимаю природу творчества композитора. Это какой-то разговор между человеком и какими-то высшими силами. Вам это яснее, вот большой композитор, откуда, как это берется, что человек живет музыкой, он размышляет музыкальными образами? Что это за природа вот творчества? Юрий Башмет: Может быть. Я об этом не раз думал. Я не представляю себе вот чистый лист нотной бумаги, садится композитор, там ничего нет и начинает сочинять. Вот как? Виктор Лошак: Да, да, да. Юрий Башмет: Одно дело мы, исполнители, мы уже видим, читаем и пытаемся, как можно больше для себя выяснить, узнать и т.д. Но как автор это делает? Во-первых, интересный факт, что композитор, ну, первое, он должен быть умным. Ну, кроме, вот сейчас не будем говорить об эмоциональной сфере. Значит, он уже раскладывает для себя эти: состояние оцепенения, состояние ощущения приближающейся любви, вот не сама уже любовь, а вот именно это крещендо и набор градуса эмоционального. И он умеет это каким-то образом выразить звуками; всевозможные состояния. Но нужна форма для того, чтоб, ну так создан человеческий мозг. Нам нужно предложить информацию, развить, потом напомнить о самой информации после развития – это называется сценарная форма, и в конце концов есть реприза; экспозиция, разработка, грубо говоря, и реприза. Зачем это нужно? Человек первый раз слышит, потом вроде да, понравилось. Потом, «Ух, еще раз! Ой, мне это очень нравится!» А уже в репризе он говорит: «Да я очень люблю это!» То есть ему это уже знакомо все. А как автор к этому приходит? Можно, конечно, почитать письма; есть у Петра Ильича Чайковского письма, где он рассказывает о том, что он сочинил. Вот письмо к фон Мекк о четвертой симфонии (он ей посвятил ее) и он пишет вот это, вот эти состояния (ну я грубо сейчас говорю), «когда я не могу заснуть, и у меня какие-то мысли как-то суетливо меняются, какие-то образы». Вот когда человек засыпает, но еще не заснул, вот он буквально это объясняет. Виктор Лошак: Очень интересно, что для вас это такая же загадка, по сути дела, как и для меня. Юрий Башмет: А для всех. Ну, конечно. У нас же что есть? Вот к чему я, допустим, стремлюсь? Я стремлюсь к, т.е. мечта-то какая по профессии? Мечта все-таки эту ноту (я не образно говорю ноту, а именно конкретно вот эту ноту), если она приблизится, ну хотя бы приблизится богу, так скажем, – и вот это и есть мечта. Потому что это случилось дважды у меня в жизни. И я все жду, когда я опять к этой... Виктор Лошак: Все-таки случалось? Юрий Башмет: Да, да. Но всего два раза. Один, один с половиной... Виктор Лошак: А что вы почувствовали в момент, когда это случилось? Юрий Башмет: Что я почувствовал? Что нужно как-то дальше так себя вести (это в момент, я на сцене), чтобы не нарушить то, что уже; чтобы не соскользнуть с этой тропинки, что вот попал, наконец. И я реально видел себя вот: я был как, вот отсюда все шло, через меня проходило и уходило в зал; и я находился в зале в то же время, видел и слышал себя, стоящим на сцене, понимая. Вот что происходило. Но это очень сильно; мурашки бегали по спине и т.д. Я не соскользнул. Но еще есть люди, они живы, которые присутствовали на этом концерте; это было во Франции, но было очень много российских музыкантов, профессоров консерватории. Это был такой фестиваль русской академии. Вот. И есть свидетели, да и мой пианист Миша Мунтян; мы с ним играли, это была соната Шостаковича. Но вы знаете, что это был единственный случай в жизни, когда мы ушли со сцены без аплодисментов из зала. Виктор Лошак: Потому что зал был в оцепенении или зал не понял? Юрий Башмет: Все всё поняли; они, они, это был гипноз. Получилось, что это гипноз. И мы ушли, как говорится, под стук копыт собственных: бум-бум-бум. Постояли, постояли, аплодисментов нет, и ушли. Ну, менеджер пришел к нам, влетел в слезах минут через 3-5 минут, он: «Идите, там овации! Идите, значит, на сцену. Почему вы не идете?» – Я говорю: «Люди не аплодируют». Виктор Лошак: Ну все говорят, что пауза – это самое ценное. Пауза, которая возникает в зале, не сразу даже аплодисменты, а такая завороженность. Юрий Башмет: Конечно. Но здесь еще и музыка. И на самом деле это Дмитрий Дмитриевич ушел с этим произведением из жизни. То есть он дописал, еще, еще, еще пожил несколько недель, по-моему, и все. Это последнее, что он сочинил. На самом деле там просветление, там философия. А вообще удивительно! Если бы у нас было, конечно, времени больше и был бы рояль, я бы вам показал. Это в чистом до-мажоре все, белые клавиши, вот конец. С чем ушел Дмитрий Дмитриевич? С лейтмотивом «Дон Кихота» Рихарда Штрауса, есть такое произведение. А перед этим с цитатой «Лунной сонаты» Бетховена. Вот. Виктор Лошак: После ваших съемок в фильме «Асса» Соловьев сказал, что у вас «удивительное сочетание ума и безумия». Что он имел в виду? Юрий Башмет: Скорее второе. Виктор Лошак: Как вы решились стать на какое-то время актером? Юрий Башмет: Я этим не занимался и считаю, что я, конечно, дилетант в этом деле. Но были такие. Во-первых, меня приглашали несколько раз Швейцеры (ну, я их так называю, муж и жена Швейцер) в «Крейцерову сонату». И Олег Янковский очень хотел, чтобы я был вот тем соблазнителем музыкантом, к которому приревновал герой – его гениально сыграл сам Олег; я потом видел этот фильм. И я прошел пробы, но у них съемки совершенно невероятным образом совпадали с моим турне по Японии. Я ночь думал, лежал, не мог заснуть; ну и все-таки я сам для себя решил так: моя профессия эта, я не могу срывать контракт гастрольный по моей профессии, который трехнедельное турне по Японии. Я предложил перенос съемок, но они не могли перенести. Ну, а когда обратился ко мне Соловьев, я ему сказал: «Знаешь, я уже проходил эти». А мы с ним уже хорошо были знакомы перед этим. Я говорю: «Я уже проходил эти темы. Во-первых, я не актер. Во-вторых, у меня нет времени и ну, не совпадаем мы». Вот я привел ему эти примеры. Он говорит: «Ну, кофе мы можем выпить, встретиться?» – Я говорю: «Ну, конечно». Мы встретились. Виктор Лошак: Уболтал? Юрий Башмет: Он просто достал из кармана листочек бумажки, где были назначены съемочные дни с учетом моего графика. «Вот ты прилетаешь из Лондона, рейс такой-то, ты прилетаешь и ночная съемка на Рижском вокзале. Первая». – «А потом?» – «А потом через две недели у тебя концерт в Большом зале. Ну, обычно ужин после этого. Но вместо ужина, мы тебя там уже накормим, значит, приезжай, это в таком-то месте съемка опять ночная. Ну, – говорит, – вот так и легко все произойдет». Я не сумел отказаться. Но должен сказать, что я получил огромное удовольствие от самого процесса, от того, как это все происходит. Я окунулся в такой мир творческий, интересный. Виктор Лошак: Ну и еще работа с Сергеем Соловьевым. Юрий Башмет: И с ним, конечно. И там столько было потрясающих моментов. Сам я себе, естественно, там совершенно не нравлюсь, кроме одного эпизода, когда я молчу. И это, конечно, заслуга оператора; он какой-то нашел... Вот когда куклу Анны Карениной, когда ее, там же несколько дублей было. А электричка настоящая, поезд на огромной скорости, а я должен сидеть на насыпи. Но это страшно, потому что вот на таком расстоянии на бешеной скорости проносится... Виктор Лошак: Малоприятно. Юрий Башмет: Да. И вот я сидел. А потом дым рассеивается и становится ясно, что вот она бросилась под поезд. Это прекрасная кукла была, которую бросали несколько раз. И ждали по расписанию следующую электричку. Виктор Лошак: Несколько коротких вопросов. Вот мелькает кольцо ваше в кадре; я прочел, что это не столько украшение, сколько для баланса руки. Юрий Башмет: Да, это правда. Но я уже давно должен его был снять, перестать носить; так получилось, что я потерял кольцо и мне не хватало веса. Ну вообще, это очень интересно. Айзек Стерн, легендарный скрипач, он всем своим ученикам, ну и не только ученикам, а молодым скрипачам категорически запрещал играть с кольцом, даже если оно обручальное. Виктор Лошак: Почему? Юрий Башмет: Не знаю, он считал, что это... Мне, кстати, еще до Айзека Стерна тоже не нравились скрипачи, которые играют с кольцом. Виктор Лошак: Отвлекает внимание зрителей. Юрий Башмет: Вот так. Но у меня так случилось, что в Эйлат была задержка рейса, и я долго ходил по этому маленькому аэропорту (одна комната такая), ходил, ходил, ходил – ювелирный магазин – и вот просто от нечего делать. Мне просто понравилось само изделие – это было такое зеленое, темно-зеленое, очень красивое плоское кольцо; оно практически незаметное было, но удивительной работы. И раньше вообще ничего такого на мне не было. Вот так вот жизнь распорядилась. В общем, я его купил. А это был отпуск, там еще отменился концерт, море и я ходил с этим кольцом, баловался; вот ходил. А когда надо было уже играть, я, естественно, его снял и мне казалось, что не хватает там веса; ну и я стал с ним играть. И когда встретился (возвращаюсь) с Айзеком Стерном, он спросил, кто мне ставил правую руку. «Это лучшая правая рука в мире, шо я видел», – сказал Айзек. Ну а я вообще волновался, у меня в горле сердце стучало, я с легендой встретился и еще с ним играть вместе дуэтом. Я ему назвал имя. Кстати, Зоя Мерцалова она и сейчас преподает в школе Столярского. Ей очень много лет, это она мне в детстве ставила руку. А в тот момент у меня уже (когда с Айзеком) было то самое зеленое кольцо, и я ему; и он сказал: «Для тебя исключение, можешь носить.» Но я его потерял, то кольцо. И искал, искал, я не знал же сколько оно весит и поэтому... Виктор Лошак: Искал дальше уже по весу просто? Юрий Башмет: По весу, да. И вот одной очень милой девушке в аэропорту во Франкфурте (на транзитной зоне мне надо было несколько часов чем-то себя занять, и я вошел в этот в ювелирный магазин там) я ей все объяснил, достал инструмент; хорошо, что никого, там люди ходили, но в магазинчике этом никого не было. Очень симпатичная девушка достала весы, и мы с ней пробовали на вес. Я говорю: «Потому что я не помню, сколько, ну вот это вроде мало». Но кончилось тем, что я два кольца купил; я даже знаю, сколько грамм теперь, это 32 грамма. Но то кольцо, по-моему, было легче. Теперь я перестал играть с ними, потому что они стали падать у меня на сцене, слетать. А автоматически я все равно одеваю. Вот в принципе уже можно не носить. Виктор Лошак: Понятно. Если бы вам предложили назвать трех лучших музыкантов мира, кого б вы назвали? Юрий Башмет: Композиторов? Исполнителей? Виктор Лошак: Исполнителей. Юрий Башмет: Исполнителей. Вообще дирижер, человек, с которым ты можешь стать лучшим другом на сцене, но, в принципе, он дистанционный должен быть; там нужен момент сопротивления. С одной стороны, дирижер, который аккомпанирует, вот я солист, а он дирижирует. С одной стороны, конечно, абсолютно гениально это делал Ростропович, потому что он, кроме всего прочего, еще смотрел на твой смычок: хватает тебе, не хватает. Потому что сам струнник и он, ну невероятно удобно с ним. Фантастически удобно с Валерой Гергиевым и с сопротивлением, и с одинаковой энергетикой... Виктор Лошак: То есть нужно совпасть по энергетике еще? Юрий Башмет: По желанию, да. И по тому вот как, да и по энергетике. Ну, обслуживает клиента, как говорил Рождественский Геннадий Николаевич – солиста называл клиентом, обслужить клиента, конечно, Юрий Хатуевич Темирканов. Федосеев – с ним очень удобно и уважительно всегда вот как-то, прямо он передает свое уважение к солисту всему оркестру, и оркестр его в этом поддерживает. Это я про наших говорю. А там – Колин Дэвис; Сейджи Оза́ва – прекрасный! Много выступал и с тем и с другим. Кент Нагано (японский), с ним много премьер у меня было. Например, Губайдуллиной концерт в Чикаго, мировая премьера. Виктор Лошак: Скажите, у вас есть правила жизни? Правило жизни? Юрий Башмет: Не обижать людей. Никого. Пожалуй, так, если коротко. Не обижать, думать о том; не подводить, конечно. Умение войти в ситуацию. Вот у человека такая ситуация, вот что-то; вот не так, как я должен себя повести, а так, как как будто это моя ситуация. Вот войти, войти; и тогда ты не будешь обижать. Виктор Лошак: Жалко, что заканчивается разговор. Я думаю, что многие, кто нас сегодня смотрели, узнали вас глубже и интересней, мне кажется, значительно интересней. Спасибо большое! Юрий Башмет: Спасибо! Мне было очень приятно вообще увидеться.