Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Как театр становится популярен? Как влияет на его популярность менеджмент? Об этом разговор с генеральным директором театра «Новая опера» Антоном Гетьманом. Антон Александрович, я недавно посмотрел большой фильм о Паваротти. Замечательный фильм. И Паваротти говорит, что, конечно, опера – это ложь, но с каждой минутой она становится все более и более правдой. А дочери его подтверждают это, что папа их взял на спектакль в детстве, и в конце спектакля его расстреливали. И когда раздались выстрелы, они все сразу закричали: «Папа!» Как-то так жизнь ваша складывается, что вы последние, мне кажется, лет 25 работаете в музыкальном театре. Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: С чем это связано? Почему именно в музыкальном театре? Антон Гетьман: Случайно. Виктор Лошак: Почему занимаетесь оперой, балетом? Антон Гетьман: Это совершеннейшая случайность. Я вообще в мир музыки попал абсолютно случайно. И это было во многом благодаря Юрию Хатуевичу Темирканову, который пригласил меня в 1994, в 1995 году возглавить Санкт-Петербургскую филармонию. До этого вся моя жизнь и жизнь моих родителей, и все мои планы профессиональные были связаны исключительно с драматическим театром. Скажу вам честно, что до того, как я первый раз вошел в директорский подъезд по приглашению Анатолия Геннадьевича Иксанова в Большой театр, я в Большом театре в качестве зрителя не был ни разу. Виктор Лошак: Фантастический факт! И проработали там 14 лет? Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: И вот я знаю, что вы начали трудовой путь с должности монтировщика в театре? Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: А почему вы пошли в театр в таком юном возрасте? Антон Гетьман: Ну, я же из театральной семьи. И театр – это была среда не только моего существования, но и среда моего взросления. И все мои воспоминания детские, начиная там с четырех, с пяти лет, они все связаны с театром. Потому что папа работал в театре, мама работала в театре. Меня таскали все время в театр, потому что не с кем было особенно оставить. Пока папа играл, а мама администрировала, я болтался по коридорам, по гримеркам. Ну и так далее. Потом я оказался на сцене в шесть лет в качестве артиста, если можно так выразиться. Виктор Лошак: Рано вы начали. Антон Гетьман: Да, я рано начал. И сыграл, между прочим, сто спектаклей. Поэтому, честно говоря, у меня не было никогда никаких идей: я не хотел быть ни космонавтом, ни шахтером, ни ученым. Как-то это было предопределено: учитывая еще, что я рос в театральном общежитии, поэтому театр и театральные люди, и театральная атмосфера, она была в буквальном смысле 24 часа. Виктор Лошак: Вот я понимаю наш разговор для зрителей – это введение их за кулисы театра. Потому что то, чем занимаетесь вы, зритель же не видит. Он понимает, что есть главный менеджер в театре. Но чем он занимается? Что его больше всего волнует? Но сначала я хотел бы вас спросить то, о чем с вами разговаривают многие. Почему в России театр не может существовать без государственной помощи? Антон Гетьман: Я позволю себе просто оговориться, что он не только в России не может существовать без государственной помощи. Есть только одна страна, где театр и вообще культура и искусство существует без государственной помощи, – это Соединенные Штаты Америки. Дело в том, что вообще театр – это очень затратная история. Это очень капиталоемкая индустрия. И музыкальный театр, пожалуй, самая капиталоемкая индустрия из всех существующих. И расходы на производство спектакля и на его прокат – они всегда превышают доходы. Всегда. Все попытки сделать театр самоокупаемым (такие попытки были) они все заканчивались плохо, потому что театр... Понимаете, театр и как бы люди театра, работающие, организующие театр – у них у всех есть один рефлекс, который появляется очень быстро, и он объединяет нас всех, от директора до монтировщика: это рефлекс открытия занавеса. Вот что бы ни происходило, мы должны в семь часов открыть занавес. И вот этот рефлекс открытия занавеса, он, естественно, гонит людей театра в решение проблемы баланса доходов и расходов. И когда не хватает средств, многие театры начинают перекладывать эту обузу на зрителя, то есть в цену билета. И это всегда заканчивается плохо по той простой причине, что в какой-то момент ты переформатируешь зрительный зал. То есть цена формирует зал. Виктор Лошак: Конечно. Антон Гетьман: Ты его переформатируешь. Он постепенно, этот зал становится иным. И, возможно, не совсем тем, для кого ты делаешь спектакли. Затем залы пустеют. А те, кто хотел бы ходить, ты им уже, условно говоря, дорогу перекрыл. То есть они были приручены каким-то образом. Виктор Лошак: Ну, это такой замкнутый круг получается. Антон Гетьман: Да. Да. Да. Поэтому это... Виктор Лошак: Вот то, о чем вы говорите, говорит еще и о том, что частный театр в России невозможен? Антон Гетьман: Частный театр в России возможен. И они есть. Но это очень рискованное и, я бы сказал, опасное предприятие. Потому что или надо идти по сознательной линии интертейнмента, то есть развлекать, или надо иметь очень серьезных, надежных, долгосрочных партнеров, которые будут помогать. Виктор Лошак: Спонсоров? Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: Скажите, из складывается цена спектакля? Вот где тут главные расходы? Костюмы? Сценография? Антон Гетьман: Все зависит от конкретного, конечно, проекта. Если говорить про оперу, то большая часть расходов лежит на материальном обеспечении постановки: это костюмы, декорации, бутафория, реквизит, проекции. Ведь сегодня музыкальный театр с точки зрения его технической обеспеченности – это, в общем, серьезнейшее инженерное предприятие. Там такое количество электроники, техники невероятное, о котором там 20 лет назад даже никто не знал, что оно существует и что оно уж тем более, когда оно появилось, никто не мог предположить, что это как-то потребуется на сцене. А сегодня трудно увидеть спектакль не только что музыкальный, даже и драматический, где нет проекционного оборудования, которое стоит очень дорого. Создание контента. Виктор Лошак: Вы в одном интервью говорите, что спектакль обслуживает от 120 до 180 человек. Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: Я был потрясен этой цифрой. И думаю, что и для наших зрителей эта цифра удивительна. Антон Гетьман: Да. Так и есть. Так и есть. Виктор Лошак: То есть это люди, которые не на сцене? Антон Гетьман: Да. Их никто не видит. Их никто не видит. Виктор Лошак: Это свет? Это звук? Антон Гетьман: Это свет. Это звук. Это механика. Это монтировщики. Это верховые. Это радисты. Это помрежи. Это костюмеры мужские и костюмеры женские. Виктор Лошак: А верховые, это кто? Антон Гетьман: Верховые – это те, кто управляет верхней механизацией: то, что опускается и поднимается. Есть еще и нижняя механизация, и там тоже специальные люди. Виктор Лошак: Много споров всегда о проблеме, которую вы уже затронули: стоимость билетов. Чаще всего эти споры вокруг известного вам хорошо Большого театра происходят. Как формируется стоимость билетов? В ней есть объективная какая-то часть? Или это вкусовщина, связанная с количеством людей, которые хотят попасть в театр? Антон Гетьман: Ну, вы знаете, неоднократно пытались применить какую-то... Виктор Лошак: Формулу? Антон Гетьман: Формулу к расчету стоимости театрального билета. И даже учредители в лице и Министерства культуры Российской Федерации, и Департамента культуры города Москвы, и иные органы государственной власти пытались посчитать, как выйти на стоимость театрального билета. Ни одна попытка, а их было довольно много, не закончилась ничем. Потому что не очень понятно, что брать в основу. Если закладывать в эту стоимость театрального билета все, что связано с созданием спектакля и его эксплуатацией, стоимость этого билета будет исчисляться сотнями тысяч рублей. Если брать по каким-то иным критериям, то непонятно тогда, что мы получим в результате и какая экономическая картина у нас возникнет. Поэтому стоимость театрального билета – это всегда, во-первых, спрос, предложение. Во-вторых, это обязательное понимание рынка театрального, находящегося конкретно в этом городе, в нашем случае – в Москве. И, на мой взгляд, это самое главное – это для кого мы работаем. Надо очень хорошо знать и понимать свою публику. Виктор Лошак: Это понятно. Это и в газете очень важно. А вот когда вы говорите «публику», вы приблизительно понимаете, сколько в Москве люди готовы потратить на интертейнмент? На театр? Антон Гетьман: На интертейнмент – бесконечно много. Бесконечно много. А вот на театр, на то, что я, во всяком случае, понимаю, я не думаю, что это очень большие деньги. Не думаю. Ну вот у нас, очень консервативная в «Новой опере» ценовая политика. Сознательно. Мы поднимем цены на билеты, но очень медленно и очень выборочно, и очень аккуратно. Виктор Лошак: Консервативные в том смысле, что вы пытаетесь, чтобы они не были высокими? Антон Гетьман: Да. Мы пытаемся, чтобы они не были высокими. Потому что для нас очень важно формировать правильный зал: чтобы в театр ходила молодежь, чтобы в театр люди ходили с невысокими доходами, и чтобы это не было супербуржуазным делом. Хотя в этом нет ничего плохого, но тем не менее, чтобы он продолжал быть доступен для тех, кто приходит в театр не для того, чтобы сделать селфи, а для того, чтобы попробовать понять, разобраться в тех вопросах, которые мы задаем со сцены. Виктор Лошак: И которые человека волнуют. Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: Возможен ли, и занимаетесь ли вы, естественно, финансовым прогнозом? Антон Гетьман: Да. Ну, в меру своих сил занимаюсь. Конечно. Вообще, в этом смысле театр очень похож на... То есть не просто похож, это на самом деле индустрия, это бизнес. Он просто специфический. Потому что задача этого театрального предпринимательства, которым я занимаюсь, и в частности, мои коллеги, не является извлечение коммерческой выгоды. Мы должны зарабатывать ровно столько, сколько нам необходимо для того, чтоб развивать театр. Виктор Лошак: В театрах, в которых вы в Москве работали – в Большом театре, после него возглавляли долгое время Театр Станиславского – всегда есть, и они на виду, спонсоры, которые, естественно, помогали театру быть еще более блестящим. А у вас в «Новой опере» есть спонсоры? Антон Гетьман: У нас есть партнер. Да. У нас есть партнер. Это Фонд социально-культурных инициатив «ЭРА» Фонд. Этот фонд нам очень серьезно помогает в выпуске спектаклей. Ну, понимаете, с учетом всех событий, которые произошли, начиная еще с ковида, когда степень неопределенности была и остается довольно высокой, говорить сегодня о каких-то долгосрочных партнерских отношениях с точки зрения меценатства и спонсорства довольно сложно. И мне это понятно. Потому что крупный бизнес находится ровно в такой же неопределенности, как и все остальные. Поэтому сегодня крайне важно придумывать интересные творческие и художественно содержательные проекты и искать возможность привлечения дополнительного финансирования не на длинный горизонт на пять лет, как в Большом театре подписывали спонсорские договоры на пять лет, а искать на конкретный проект. И в этом смысле крайне важно для театра, чтобы этот проект действительно был интересным. Потому что когда ты на пять лет разгоняешься: ну, здесь получилось, там следующий будет удачный. А когда у тебя возникают взаимоотношения с меценатом по поводу конкретной постановки или конкретного фестиваля, он должен быть успешным. Виктор Лошак: И легче так убедить, да? Антон Гетьман: Да, конечно. Конечно. Ну и денег нужно меньше на один проект, чем на пять лет. Виктор Лошак: Для Москвы было большим событием присоединение к «Новой опере» балетной труппы «Балета Москвы». Как она слилась с театром? Что вы думаете о ее будущем? Антон Гетьман: Вы знаете, это же было такое решение, очень неожиданное и очень рискованное. Потому что «Балет Москва» – это труппа современного танца. И соединение оперы с балетом – это нормально, и мы все к этому привыкли, и ничего нового в этом нет. А вот соединение оперы с современным танцем – это такое совершеннейшее ноу-хау. Виктор Лошак: А он когда-то возник под какого-то исполнителя? Этот балет. Антон Гетьман: Нет. Это труппа. Этот коллектив был создан более 30 лет назад. Он точно так же – подведомственное учреждение культуры Департамента культуры города Москвы. И его много лет возглавлял Басин. Потом Лена Тупысева, с которой у меня прекрасные отношения. Но это же был коллектив «без дома». То есть это была труппа «на колесах», которая танцевала и в России, и в Москве на разных площадках, но существовала в таком, я бы сказал, постоянном переезде с одного места на другое. Очень хотелось сохранить этот коллектив. Потому что я боялся, что, если я откажусь или сумею и стану убеждать Департамент культуры, что делать этого не надо, он может пропасть. Во-вторых, мне показалось крайне интересным именно то, что никто никогда не делал – соединить оперу с современным танцем. В-третьих, на том этапе, когда принимали мы это решение, конечно меня очень интересовала аудитория, которая ходила и продолжает ходить на спектакли «Балета Москва». Потому что это совершенно другая аудитория: это молодая аудитория, это люди, которые любят, знают и следят за современным танцем, очевидно. И мне показалось, что этих людей стоит привести в театральный зал театра «Новая опера». Виктор Лошак: Судя по танцевальным программам телевидения, по их популярности, у этой идеи есть большая аудитория? Антон Гетьман: Да. Безусловно. Вот. И я пригласил Настю Яценко в качестве художественного руководителя, зная Настю много-много лет, еще с Большого театра. И мы с Настей придумали некую стратегию лет на пять. Мы начали ее реализовывать. И она показывает, на мой взгляд, очень убедительные результаты. Во-первых, коллектив обрел дом. Теперь у них есть сцена. И, в общем, совсем не в плохом месте, должен сказать. Виктор Лошак: Да уж! В чудесном. Антон Гетьман: А во-вторых, у них есть команда: административная, техническая команда. Виктор Лошак: То есть бэк-офис им не нужен? Антон Гетьман: Не нужен. В-третьих, у них есть, безусловно, что крайне важно, уверенность в том, что они – полноценный творческий коллектив театра, такой же, как солисты оперы, хор, оркестр и так далее. И, в-четвертых, психологически они начали чувствовать себя членами этой большой семьи. Виктор Лошак: Большой команды. Антон Гетьман: И вот спектакль, где мы впервые рискнули и собрали на сцене в спектакле «Свадебка» и балет, и солистов оперы, и хор, и оркестр – помимо того, что спектакль замечательный, это была такая объединяющая история. И теперь ко мне приходит хор и говорит: «А можно мы что-то сделаем с балетом?» Или там оркестр говорит: «А давайте они будут что-то делать, а мы будем им помогать?» Ну, то есть, понимаете: возникает такая общность людей, возникает команда. Команда не только на уровне бэк-офиса, а команда даже на уровне исполнителей. А когда возникает команда, когда возникает этот командный азарт, вообще, честно говоря, горы может свернуть. Виктор Лошак: Это понятно всем, я думаю. Скажите, а не заставит это как бы репертуар двигаться в сторону современного? Я имею в виду репертуар оперный. Антон Гетьман: Нет. Нет. Более того, я вам могу сказать, что балет органично сейчас будет входить и уже входит в те оперные спектакли, где композитором предусмотрены танцевальные сцены и которые в связи с отсутствием балетной труппы в «Новой опере» до 2022 и 2023 года исполняли или приглашенные артисты, или артисты хора. Вот в «Князе Игоре» с сентября половецкие пляски будет танцевать балет. И, уверяю вас, для публики это хорошо. Виктор Лошак: Ну, я думаю, что лучше, чем артисты хора, они станцуют. Антон Гетьман: Точно. Да. Точно. В последней нашей премьере, в «Почтальоне из Лонжюмо» тоже заняты артисты балета. Понимаете, то есть фактически речь идет о том, что театр «Новая опера» превратился в полноценный музыкальный театр, где есть стандартно четыре труппы: балет, хор, оркестр и солисты оперы. Виктор Лошак: Скажите, пожалуйста. Мы все привыкли видеть вас по известному адресу, в Саду «Эрмитаж». А вы гастролируете? Антон Гетьман: Очень мало. Виктор Лошак: Почему? Антон Гетьман: Это требует довольно больших денег и времени. А во-вторых, потому что сегодня вообще гастрольная жизнь без посредничества или агентов, которых нет, или государства в лице Правительства Москвы, если речь идет о федеральных каких-то программах, это невозможно сделать. У нас есть разовые выезды. Мы традиционно уже начали: третий год мы ездим в Петербург с концертами ... филармонию каждую осень. В этом году нас пригласили в «Сириус». Мы едем базовым коллективом в празднование Международного дня оперы, который отмечается 25 октября, как известно. И мы делаем с Пермью напрямую первые обменные гастроли весной. Виктор Лошак: С Пермским театром оперы и балета? Антон Гетьман: Да. Да. Да. Мы едем к ним, они едут к нам. Но мы с коллегами, с Анной Владимировной Волк договорились, как это все финансово нам собрать. Это будет первый опыт обмена гастролями напрямую (у меня, во всяком случае), без участия каких-то агентур. Хотя мы все равно будем обращаться за помощью. Потому что в принципе, Департамент культуры города Москвы, да и федеральное правительство тоже помогает при организации гастролей: часть затрат не в полной мере, но они компенсируют. Виктор Лошак: Много сейчас разговоров о том, и это очевидно, что иностранные дирижеры, режиссеры, солисты стали сложнее приезжать в Россию. Наверно, музыкальный театр это особенно волнует? Поскольку здесь очень много было всегда и иностранных гостей. Как у вас в этом смысле проблема решается? Антон Гетьман: У нас есть иностранные гости. У нас есть дирижеры иностранные. И есть солисты, которые доезжают до нас. Но с этим действительно стало сложнее. Во-первых, это стало сильно дороже, потому что очень тяжелая логистика. Во-вторых, это стало очень утомительно для исполнителей, потому что по 35 часов надо добираться до Москвы. Это тяжело физически, а для певцов и дирижеров это еще и как бы понятно, что после этого им надо два дня приходить в себя. Виктор Лошак: Да. А они все находятся в графике. Антон Гетьман: Конечно. Конечно. Потом, не скрою, есть довольно серьезные проблемы с расчетами, с ними. Потому что сегодня заплатить причитающееся вознаграждение иностранному исполнителю занимает по полгода, а иногда и больше. При всем том, что у нас очень хорошие отношения и на нас никто не давит, никто не торопит, никто на нас не подает в суд, но все-таки надо же приличным человеком оставаться. Если человек у нас продирижировал в марте, хорошо бы все-таки хотя бы в сентябре ему заплатить. Иногда это не получается. Но мы ищем какие-то решения. Нам очень помогают банки, кстати говоря, с этим: помогают реально находить какие-то новые пути. Но это все становится дороже. Потому что сама по себе услуга банка, а также некоторых посредников, которые оказывают содействие, – это все денег стоит. Виктор Лошак: Как эта ситуация отражается на репертуаре? Ну вот, на вашем репертуаре? Антон Гетьман: Это отражается не столько на репертуаре, сколько на активности публики. Потому что публика всегда с большим интересом и любопытством приходила и продолжает приходить (сейчас просто уже гораздо в меньшем масштабе) на имена зарубежных исполнителей. Виктор Лошак: Ну, это касается, по-моему, не только вашего театра, а любого. Антон Гетьман: Конечно. Конечно. Поэтому репертуарная система, в которой мы работаем, она ведь построена на том, что некоторые спектакли исполняются по 10, по 15, а иногда и по 45. И иногда бывает, что когда ты 40 лет поешь «Иоланту» и уже три поколения семьи посмотрело этот спектакль, а ты продолжаешь его показывать. Я сейчас «Иоланту» беру как бы просто в качестве некого примера. Виктор Лошак: Ну, условно. Антон Гетьман: Да. То хорошо бы чем-то удивлять. А чем удивлять? Удивлять можно... Музыку Чайковского переписывать не стоит. Переставлять спектакль тоже не стоит, поскольку, ну, во-первых, это хорошо надо делать новый. Поэтому чем удивлять? Дирижером и певцами. Виктор Лошак: А есть вот, кстати, вечные спектакли, которые всегда собирают публику? Или... Антон Гетьман: Есть названия, которые всегда собирают публику. Виктор Лошак: Например? Антон Гетьман: «Онегин», «Пиковая дама», «Князь Игорь», «Травиата», «Риголетто», «Трубадур». Виктор Лошак: Ну да. Это то, что входит в такой культурный код. Антон Гетьман: Да, да. Ну, это такой вот. Там, где-то порядка тридцати названий, которые в той или иной степени они всегда продаются. Но опять-таки, это не значит, что их можно показывать 30 и 40 лет. Понимаете, эстетика же театральная меняется. И с тех пор, как мы, в общем, сидя дома, можем посмотреть спектакли, которые идут в крупных европейских музыкальных домах, мы должны понимать, что это сравнение неизбежно. Поэтому дело даже не в качестве спектакля. Понятно, что теперь спектакль в каком-то смысле как живой организм – он тоже стареет и умирает. К сожалению. Виктор Лошак: Ну да. Поэтому его надо освежать все время. Антон Гетьман: Его надо все время освежать. Ему нужно все время как-то терапию какую-то проводить. Но все равно театральная эстетика, театральный язык, он меняется. И то, что было сделано в музыкальном театре 15 лет назад, сегодня, честно говоря, выглядит какой-то такой... Виктор Лошак: Архаичной. Антон Гетьман: Архаичной историей совершенно. И публика к этому очень чувствительна. Другое дело, что мы всегда проходим через этот страшный конфликт. Потому что, когда мы делаем постановки современным театральным языком, мы, как правило, всегда для начала встречаем дикое неприятие большей части консервативной публики: «Что это такое вы тут устроили?» Виктор Лошак: Публика любит видеть то, что она уже знает, видела. Антон Гетьман: Ну конечно! Но публика консервативна во всем мире. Самая консервативная публика, которую я встречал за время своей работы в музыкальном театре, она в Нью-Йорке, кстати, и в Милане. Это самая консервативная публика, которую можно себе представить. Виктор Лошак: В одном из своих интервью, которое вы давали на исходе эпидемии ковида, вы прогнозировали, что значительная часть публики перейдет в онлайн. Что ковид дал толчок онлайн-кино, онлайн всему на свете, в том числе и театру. Это произошло? Антон Гетьман: Да. Это произошло. Более того, подхватив это, возникают сейчас огромные проекты «Театр в кино», когда по всей России в кинотеатрах показывают специально снятые спектакли. Виктор Лошак: Да? Антон Гетьман: Оно естественно произошло. Оно не могло не произойти. Виктор Лошак: А люди идут на «Театр в кино»? Антон Гетьман: Да. Да. Люди идут на «Театр в кино» с огромным удовольствием, особенно в регионах. Особенно в регионах. Виктор Лошак: А вообще вот при Советском Союзе была практика больших летних гастролей московских и питерских театров в провинции. Эта практика сейчас существует? Или она несколько сократилась сегодня? Антон Гетьман: Она существенно сократилась. Был и, по-моему, еще остается огромный проект Министерства культуры Российской Федерации вместе с Росконцертом, который называется «Большие гастроли», когда государство помогает двум театрам меняться между собой. Но это прямой обмен, а не то, что было в советское время, когда была целая гастрольная сетка и театр из Москвы ехал в Челябинск, из Челябинска ехал в Омск, театр из Омска ехал в Самару. То есть это была такая, знаете, целая история. А сегодня это прямые обмены. Хорошо, что это есть. Безусловно. Но масштаб этого, конечно, сократился очень существенно. Виктор Лошак: Насколько изменился театр? Насколько изменился зал, настроение зала? Антон Гетьман: Существенно повысились продажи. Существенно. Виктор Лошак: Как вы это объясняете? Антон Гетьман: Вы знаете, я это объясняю... Я даже встречался по этому поводу со специалистами, с экспертами, в том числе и с психологами. Мне просто интересно было понять, что происходит. Я сейчас не имею в виду театр «Новая опера». Я имею в виду глобально. Виктор Лошак: Да, понятно. Антон Гетьман: Да, они растут неимоверными темпами. И первое, что мне было объяснено и во что я с готовностью поверил. Понимаете, приходя в театр, люди попадают в привычные обстоятельства: покой, тишина, возможность послушать, посмотреть, сосредоточиться, отключиться от всех мыслимых и немыслимых каналов новостных. Люди тянутся к тому, чтобы оказаться хотя бы на два с половиной часа в привычных обстоятельствах. В психологически привычных, я имею в виду. Виктор Лошак: Это очень странное объяснение. Мне так кажется, что человек идет в театр за непривычными обстоятельствами. Антон Гетьман: Нет-нет. Я имею в виду, не эмоциональные. Виктор Лошак: Атмосферой? Антон Гетьман: Да. Понимаете? Потому что, ну вот, театральный зал, да? Вот театральный зал. Понятно, они все разные. Но по сути, театральный зал – везде театральный зал. Это публика, это сцена, это буфет, это все, что связано с фойе. Это привычные обстоятельства. Виктор Лошак: Ну да, каждый свой шаг человек знает в этом случае. Антон Гетьман: Да, да. Конечно. Второе: безусловно, разнообразие способов проведения досуга существенно сократилось. Не только потому, что там, я не знаю, количество ресторанов сократилось или там количество... Не в этом. Я имею в виду, оно сократилось с точки зрения доступности. Почему я говорю, что цена билета так важна? Виктор Лошак: Чтобы остаться доступной. Антон Гетьман: Да! Чтобы остаться доступной. Я думаю, что вот эти два обстоятельства придают такой толчок. Плюс ко всему, что, находясь в сложной ситуации, кинотеатр, который с нами серьезно конкурировал и выигрывал у нас по всем позициям до 2022 года, сейчас нам активно проигрывает, причем с огромным счетом. Потому что нет того разнообразия. Виктор Лошак: Репертуара. Антон Гетьман: И контента, который был раньше. Когда каждый уикенд были какие-то невероятные премьеры и так далее. Поэтому театр сейчас находится, в общем, в какой-то, мне кажется, предпочтительной ситуации. Осталось только контент, чтобы соответствовал. Виктор Лошак: А вот еще из жизни директора. Расскажите нам вот о чем. Существует такая прослойка между вами и теми, кого вы приглашаете, с кем работаете как агенты. Про это вообще ничего не известно. Во всяком случае, мы, журналисты, не пишем. Мы просто не знаем, наверное, ничего про это. А ведь они определяют цены, стоимость. Антон Гетьман: Нет. Нет. Виктор Лошак: Не они, да? Ну вот, расскажите, что значит агент? Как вы работаете с ними? Вы через них работаете с актерами? Антон Гетьман: Мы работаем по-разному. Вообще надо понимать, что вообще институт агентства глобально – между исполнителем и режиссерами, дирижерами, солистами, артистами балета – он возник не потому, что нужен был посредник, который за какие-то проценты что-то там делал, какие-то услуги оказывал. Институт агентства возник на самом деле по запросу презентера, то есть по запросу пользователя, по запросу театра. Потому что агента найти, договориться и быть с ним на постоянном контакте по поводу тех или иных ангажементов гораздо легче, чем договариваться напрямую с артистом. Виктор Лошак: Вы с ним говорите на одном языке. Антон Гетьман: Ну конечно. Потому что, во-первых, артист может быть занят. Во-вторых, он может быть... Виктор Лошак: Капризным. Антон Гетьман: Он не хочет разговаривать вообще на эту тему. Ну, это нормально. Виктор Лошак: Да. Антон Гетьман: И по запросу именно пользователя этих услуг возникла институция агентства. Именно поэтому ее в России так и нет. Потому что мы привыкли снять трубку, позвонить солисту или дирижеру, сказать: «Ты мне не продирижируешь?» И солист или соглашается, или отказывается, или говорит, что он в эти сроки не может, а может в другие сроки. Наши солисты, которые вот в периметре Российской Федерации работают, они совершенно спокойно, самостоятельно обсуждают со мной финансовые условия, также, как и с моими коллегами. А в Европе, в Америке это вообще-то не принято. Виктор Лошак: А почему это так? Почему у нас так, а у них так? Антон Гетьман: Ну, это такая культура. Понимаете ли, ну это совершенно... Ну почему у нас, и вы это время прекрасно помните, почему у нас вообще кухня всегда была самым главным местом в квартире, и вся жизнь происходила именно там? Причем независимо от площади этой квартиры. Виктор Лошак: Да, конечно. Антон Гетьман: А там – нет. Понимаете, это совершенно другая культура. Виктор Лошак: Ну, я мог бы объяснить, почему кухня. Потому что это была зона откровенности. Антон Гетьман: Ну да, да. Виктор Лошак: Да. Хорошо. С вашим приходом в театр «Новая опера» об этом театре в Москве заговорили. Стали важны его премьеры. Не объясняя подробно, скажите, в чем ваш рецепт? Вот в чем рецепт: сделать театр привлекательным? Антон Гетьман: Я думаю, что их три. Первое – это команда, с которой я прихожу. Второе – это терпение. Виктор Лошак: А вы пришли с командой? Антон Гетьман: Да. Второе: это терпение, которое надо рассчитать на то количество лет, которые я планирую. И третье – это художественное видение: зачем я прихожу? Дело в том, что, когда я соглашаюсь на что-то (это и в театре Станиславского было, поскольку я был там директором, и в театре «Новая опера»), я не прихожу просто сесть в это кресло. Я хочу чего-то сделать. То есть я рискну предположить, что у меня есть какое-то художественное видение: что с этим театром можно сделать. Оно возникает не сразу. И, конечно, оно корректируется по ходу дела. Потому что, возможно, какие-то идеи невозможно реализовать. Или они не совсем подходят, или они не совсем подходят к той публике, которая сегодня туда ходит. Команда, терпение и художественное видение – вот три рецепта, которые я пытаюсь с командой реализовать. И, конечно, в первую очередь это команда, которая оснащена художественным видением. Это главный дирижер. Это музыкальный директор, поскольку это, естественно, музыкальный театр. Это художественный руководитель балета. Это люди, которые приносят идеи и которые формируют на самом деле все это. Мое дело – поговорить на эту тему, задавать вопросы, примерить это все на деловую часть театра, то есть на деньги. Посмотреть на это немножко со стороны. И команда, которая, когда мы принимаем художественную программу, команда, которая в состоянии все это реализовать и сделать это качественно. Виктор Лошак: Вы считаете Анатолия Геннадьевича Иксанова своим учителем? Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: Вот те годы, что вы с ним проработали в Большом театре, что он вам дал? Антон Гетьман: Вот те три принципа, о которых я только что рассказал, вот это он мне и дал. Виктор Лошак: Да. А за какие вопросы вы отвечали в Большом театре? Антон Гетьман: Организация творческого процесса. Со всеми департаментами, если говорить формальным языком, которые находились в моем непосредственном подчинении, мы отвечали за реализацию этой художественной программы, которая разрабатывалась худруками. Виктор Лошак: Вы в мыслях, в чувствах, часто возвращаетесь к Театру Станиславского? Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: У вас есть обида? Антон Гетьман: Нет. У меня нет обиды. У меня есть благодарность на самом деле к этому театру. Потому что... И к людям, с которыми я там работал. Знаете, ведь учителя учат, как надо делать. А иногда, что не менее важно, как делать не надо. Вот если говорить про мой опыт в Театре Станиславского, то вот этот урок я извлек навсегда. Как делать не надо, теперь я знаю. Виктор Лошак: Ну, это оставило шрам какой-то? Потому что театр... Антон Гетьман: Ну конечно. Виктор Лошак: Понимаете, для нас, для зрителей, это было совсем непонятно. Потому что театр был успешен. Безусловно. В театре были интересные премьеры. Это я могу сказать сам. Я не раз ходил на эти премьеры. И вдруг вы уходите. Антон Гетьман: Понимаете, дело в том, что... Не хочу никого цитировать, но я же нанятый менеджер учредителем. И в конце концов, только учредитель решает: нужен ему такой театр, который я пытаюсь сделать, или не нужен? Вот, собственно, и все. И там решение это было принято: «Такой не нужен». Виктор Лошак: А у Театра Станиславского была Москва? Антон Гетьман: Да-да, конечно. Виктор Лошак: И у «Новой оперы» Москва? Антон Гетьман: Конечно. Да. Виктор Лошак: То есть, в принципе московское руководство осталось к вам с доверием? Потому что один оперный театр, другой оперный театр, Большой. Антон Гетьман: Да. Виктор Лошак: Скажите мне тогда. Может быть, один из последних вопросов: вот известно, что вы должны были ставить новую оперу Десятникова, в... Антон Гетьман: В 2025-м. Виктор Лошак: В 2025 году. «Диббук» это называется? А что это значит, слово? Антон Гетьман: Диббук – это древнееврейская мифология. Это миф. Это легенда о том, что когда умирает человек, его душа переселяется в его пару. Виктор Лошак: Интересно. Антон Гетьман: Ну, это легенда, которая получила свою интерпретацию практически во всех жанрах. Есть знаменитая пьеса Анненского, которая была написана, если не ошибаюсь, в 1914 году. Есть фильм черно-белый 1934 года. Есть балет, написанный Бернстайном, который называется «Леа». Виктор Лошак: Угу. Известный балет. Антон Гетьман: Да. Вот. Это все на тему диббука. Нет только оперы. Виктор Лошак: Ну и вы выпустите в 2025 году это? Антон Гетьман: Нет. Виктор Лошак: Не выпустите? Антон Гетьман: Нет. Виктор Лошак: Почему? Антон Гетьман: Ну, Леня Десятников, в общем, пока не закончил оркестровку. Сама опера написана, она в клавире существует. И клавир есть. Но сама работа над этой оперой, к сожалению, я имею в виду над постановкой, пока откладывается. Виктор Лошак: Ну, я думаю, что зритель ждет анонс. Это было анонсировано как все, что пишет Десятников. Антон Гетьман: Да. Да. Виктор Лошак: Антон Александрович, какие у вас правила жизни? Я всех мучаю этим вопросом. Он не всегда вытекает из разговора, как у нас с вами. Антон Гетьман: Вы знаете, во всех ситуациях надо оставаться приличным человеком. Виктор Лошак: Спасибо! Я с вами согласен. Спасибо вам большое! Антон Гетьман: Спасибо!