Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Если ты профессиональный путешественник, изучаешь Арктику, в душе – художник, то и получается такая беседа, как у нас с Николаем Гернетом. Николай Сергеевич, видимо, там, наверху, кто-то есть. Потому что эту ночь вы летели из Архангельска. Аэропорт был закрыт. Погоды не было. Мы уже волновались, что вы не прилетите. И вот вы здесь. У вас, как у человека, который очень много ездит, есть своя философия относительно таких ситуаций: когда погода меняется, невозможно куда-то добраться? Когда самолет не летит и так далее? Николай Гернет: Самое главное – не напрягаться. То есть ты с этим ничего не сделаешь. И к этой ситуации надо быть всегда готовым. У меня была история. Когда я жил в тундре и кочевал с оленеводами. И за нами должен быть прилететь вертолет. Я был еще молодой, такой горячий. Мне говорят: «Все. Завтра будет вертолет». Я собираю вещи, сижу, жду. Оленеводы говорят: «Дружище! Ты видишь туман?» Я говорю: «Ну как? Они же обещали! Должен прилететь вертолет, нас забрать. Мы уже месяц здесь живем». Вертолета нет. Снова разложил вещи. И так повторилось три раза. С тех пор, еще с 20-ти там с лишним лет, я понял: что если в самолет вас пригласили на посадку – надо садиться. Пока не пригласили – надо заниматься своими делами. Виктор Лошак: В Хабаровске был такой замечательный журналист – Стас Глухов. У него была на этот счет сформулирована та же самая, что и у вас, теория – «зависнуть». Там, где ты не можешь помочь, там, где ты не можешь повлиять – надо «зависнуть». Мы все знаем вас как путешественника. Но такой профессии – «путешественник» – нет. Чем вы занимаетесь в свободное от путешествий время? Что вас занимает профессионально еще, кроме путешествий? Николай Гернет: Я, в первую очередь, конечно же, фотограф. И в межсезонье, когда нет каких-то поездок, экспедиций, я просто фотографирую. Фотографирую, во-первых, в свободном режиме все, что вижу. То есть меня просто интересует окружающий мир, люди и репортажная съемка: жизнь города или жизнь каких-то небольших населенных пунктов, куда можно приехать и понаблюдать со стороны за их жизнью. Виктор Лошак: Это у вас, кажется, своя школа есть фотографии? Николай Гернет: Да. И, конечно же, уже почти 20 лет я руковожу фотошколой Архангельска. Это мое тоже сердечное личное дело, которое я хотел всегда вести. Хотелось делиться знаниями и опытом. И хотелось, чтобы и у людей появлялся какой-то правильный взгляд на мир и на профессию фотографа. Виктор Лошак: С какого момента, на ваш взгляд, человек имеет право говорить о себе как о путешественнике? Николай Гернет: Когда он сам придумал поездку, сам ее спланировал, поставил какие-то цели. Может быть, не достиг, но, по крайней мере, стремился. Виктор Лошак: Вот когда вы выступаете перед детьми. Я видел рекламу, ваше выступление такое замечательное в клубе «Прямая речь». Вот, например, мои внуки прошли этот клуб, послушав там лекции обо всем. А что детей больше всего интересует? Вот вы им просто показываете фотографии. А что дальше они спрашивают? Николай Гернет: Что интересно, дети очень стремятся познавать мир. То есть это мы думаем, что там мы знаем много. Ну и действительно знаем много. А дети, они как губка впитывают любую информацию. Ты им рассказываешь про новые места на карте, и для них они становятся не какими-то белыми пятнышками или просто названиями. У них уже в голове появляется картинка. И они как-то связывают это место с человеком, который рассказывает о той или иной территории. И, конечно же, их интересует подробности: подробности поведения животных, как преодолевались какие-то трудности, например, в поездках, связанных с пересечением рек. Или со встречами с дикими животными. Как себя вести. И это, в общем-то, наша функция – подготовить детей к будущим путешествиям и дать им этот заряд эмоций, чтобы они знали, что это классно!.. Виктор Лошак: На ваш взгляд, это будущие географы или будущие биологи? Николай Гернет: Кто угодно. Очень часто спрашивают: «На кого лучше учиться, чтобы ехать в путешествия?» Я говорю: «Любая профессия». Ты можешь быть врачом в экспедиции, ты можешь быть водителем лодки, ты можешь быть биологом, геоморфологом. Просто десятки профессий, и они все востребованы оказываются, если профессионал в своей области. Виктор Лошак: Вы как-то сказали о своем месте работы в национальном парке. «Русский Север» он называется? Николай Гернет: Национальный парк «Русская Арктика». Виктор Лошак: «Русская Арктика». Сказали, что это работа только для фанатов, а не для нормальных людей. Почему? Николай Гернет: Я всегда говорю две фразы про свою работу. Что это, во-первых, работа мечты. Ну, конкретно моей мечты. А во-вторых, что это, конечно, только для фанатиков. Нормальный человек не поедет. Ну вот, нормальный обыватель. Ему не надо этих страданий: ты можешь сидеть, ждать по несколько дней самолета в Арктику. Тебе надо понимать, что у тебя не будет нормальных бытовых условий, очень часто. Ты понимаешь, что ты каждый день рискуешь здоровьем и жизнью. Потому что Арктика – такая территория, где тебя в прямом смысле все хочет убить: тебя хочет сожрать медведь, тебя хотят заклевать птицы, тебя хотят утопить моржи, потому что ты их бесишь, что здесь катаешься на лодке и мешаешь им жить. Каждый камешек скользкий и с водорослями мокрыми – он предательски скользит под твоими ногами. И находясь в таких условиях, ты должен каждый раз, каждый шаг оценивать и понимать: вот тебе надо куда-то идти. Это могут только фанатики делать. Нормальному человеку это не нужно. Виктор Лошак: А вот чисто экономически, в военном смысле мы все больше сближаемся с Арктикой: все больше усилий и планов. А что такое арктический туризм? В силу тонкой природы он может расти по количеству людей? Или он, может быть, достиг уже своего предела? Николай Гернет: Далеко не все территории у нас охвачены туризмом арктическим. Есть раскрученные какие-то точки: там Шпицберген, Земля Франца-Иосифа. Например, абсолютно не затронуты Новосибирские острова. Практически не затронута Новая Земля; очень мало маршрутов. Например, Земля Франца-Иосифа – это национальный парк, и поэтому есть база, есть какие-то точки, есть экологические тропы, уже проложенные. И поэтому туда удобно везти людей. А на Новосибирских островах, например, нет ни того ни другого. И туда очень сложно добираться: не каждый год туда пройдет туристическое круизное судно. А вкладываться там в проводку атомным ледоколом – значит, стоимость тура вырастет пропорционально. Виктор Лошак: Из-за толщины льда? Николай Гернет: Да. Из-за толщины льда и непредсказуемости этого льда по сезонам. То есть в прошлом году, например, казалось, что очень ранняя весна, а в Чукотском море лед сохранялся весь сезон. И, например, остров Врангеля оказался недостижим круизными судами в некоторых турах. И все! Виктор Лошак: Хотя людям обещали. Николай Гернет: Да. Но в любом договоре туроператора арктического всегда прописано, что достижение точек и наблюдение за животными не гарантировано. Виктор Лошак: А что вы видите как идеальную ситуацию? С одной стороны, экологическую, с другой стороны – все-таки туристическую? Николай Гернет: Когда люди едут для туризма в Арктику, подготовленные заранее. Не для того, чтобы там посидеть, попить кофе или алкогольные напитки на палубе и просто заселфиться и сказать: «Я такой крутой! Я побывал на Северном Полюсе!» А все-таки ехать с какой-то образовательной целью и, возможно, экологической. У нас были ситуации, когда на круизных турах туристы, видя, например, мусор на берегах, говорили: «Давайте отложим сегодня запланированный маршрут. А мы лучше соберемся группой и пойдем с мешками собирать мусор. Мы почувствуем себя от этого, что мы принесли какую-то пользу в этой поездке». Виктор Лошак: Ну да. Причастность ко всему. Николай Гернет: Да. Вот это классная, например, история. Виктор Лошак: Вы знаете, чем вы меня подкупили, ну как просто читателя, как журналиста? Тем, что вы в курсе дела подробностей. Вот таких подробностей, которые может знать только профессиональный человек и не может знать турист. Вот, например, у вас съемка животных. Вы, комментируя, даете понимание: что это животное сейчас делает? Куда оно направляется? Почему оно здесь? Просто это опыт? Или вы специально это изучали? Николай Гернет: Фотограф не может делать хорошие снимки, если он не знает все про объект своей сьемки. И мне в этом смысле повезло, что в национальном парке есть научный отдел и есть постоянные ученые, которые приезжают в экспедиции. Так вот я с этих ученых в прямом смысле каждый раз не слезаю. То есть я все выспрашиваю про животных, про растения, про изменение климата и так далее. Потому что я понимаю, что эти знания мне пригодятся, чтобы сделать потом хороший снимок. То есть фотограф – это не просто человек, который на кнопочку нажал, и повезло. Нет! Он знает. Он готовится. Он ищет. Он ждет именно тот самый момент, чтобы получился интересный снимок. Виктор Лошак: Я в юности служил на границе. И в горах очень холодно ночью. Служба-то ночная в основном. И все мастерство было в том, что ты умеешь надеть ватные брюки, потом ватную куртку. А потом шубу! А потом все это застегнуть. И валенки. И уметь еще передвигаться. Вы очень интересно пишете о том, как нужно быть правильно одетым в Арктике. Что это не просто много одеть, а одеть послойно. Этому учат? Или вы тоже на практических каких-то моментах это увидели все? Николай Гернет: Здесь и то и другое. То есть сначала ты, конечно, читаешь. Но учишься во время поездок, во время экспедиций. Когда ты там один раз обморозишь щеку или промочишь ноги, ты сразу начинаешь понимать, читать: а) есть вот водонепроницаемые носки крутые. Значит, надо их в следующий раз купить, чтобы у тебя ноги не мерзли. Или, если ты знаешь, что будет экспедиция, заранее два месяца не бриться. Потому что большего размера борода – это больше тепла. Виктор Лошак: Теплее? Николай Гернет: Да. И гораздо теплее. Виктор Лошак: Как интересно! Николай Гернет: У тебя лед намерзает коркой на бороде, а лицо от этого как раз не мерзнет. Поэтому это очень интересная ситуация. У полярников – у всех борода. И это не потому, что гигиенические условия не позволяют побриться. Это просто очень комфортно. Потому что даже если ты одел маску и прочее, у тебя борода дает дополнительно... Как мы это называем, «встроенное термобелье». Виктор Лошак: Очень интересно! Николай Сергеевич, вот, собственно, Арктика. За те годы, что вы наблюдаете, работаете, она, видимо, менялась и с точки зрения климата, и вообще с точки зрения благоустройства. Вот что происходит с климатом? Все время какая-то странная информация оттуда идет: потеплело, слой льда тоньше, треснул лед не в том месте и так далее. Что вы наблюдаете? Николай Гернет: Действительно, когда мы смотрим, например, карты шестидесятых годов и заходим в какие-то бухты, то компьютер показывает, что мы находимся в середине ледника. То есть еще там 50–60 лет назад в этой бухте, например, мог быть ледник размером несколько километров. И он просто ушел, исчез. Мы видим голый берег. Но ученые говорят: «Ребят, спокойно! Мы наблюдаем за климатом всего там 200 лет. Условно. Подробно. А по наблюдениям историческим мы видим, что эти этапы, они были цикличны: было потепление, было похолодание». То есть это цикличность, которая присутствовала много-много раз на планете. И то, что мы это лично переживаем, это, конечно, неприятно. Но просто давайте готовиться. Давайте будем понимать, что будут изменения: что вечная мерзлота будет отступать, что городам надо... Виктор Лошак: А сейчас какие самые трагические изменения в связи с климатом? Николай Гернет: Исчезают целые острова. Земля Франца-Иосифа за последнее десятилетие потеряла два острова. То есть есть остров. На нем шапка ледника. Ледник стаял, а сам остров – он не скальный, а он состоит из песка, из мерзлоты. Виктор Лошак: И песок ушел в воду? Николай Гернет: И просто волнами, штормами этот песок размывает. И остров исчезает. Юг Земли Франца-Иосифа очень страдает в этом смысле, потому что там теплее всего. Теплые течения доходят. Там целые острова тоже исчезают. Некоторые острова разделяются. То есть шапка ледника ушла, и оказывается, что это не один остров, а два острова с проливом, которые были закрыты шапкой. И надо давать новые названия. Каждый год работают экспедиции. Все эти изменения наблюдают. Я сам видел на Новой Земле. Присутствовал при фиксации нового острова. То есть ледник отступил, а под ледником оказалось несколько скал. И они в воде. То есть это уже все: новые географические объекты. И очень приятно там высадиться, и почувствовать, что ты первый человек на вновь открытом острове. Приятное ощущение. Виктор Лошак: А вот я встречал термин. Давайте попытаемся его расшифровать для зрителей, для меня – «арктическая медицина», «северная медицина». То есть та медицина, которая специализируется на людях, живущих, видимо, в этом климате. О чем идет речь? И в какую сторону она движется, эта медицина? Николай Гернет: Это очень интересное направление. Потому что есть, естественно, своя специфика. У людей в Арктике свои болезни. Кажется, да, там холодный воздух. Люди на открытом воздухе, наоборот, должны быть здоровее. И так далее. На Севере очень много, например, карстовых мест с карстом. И, соответственно, вода в этих местах супернасыщена кальцием, отчего страдают зубы, суставы и сосуды. И, соответственно, все истории, связанные с морскими путешествиями, экспедициями, потому что людям надо уметь оказывать помощь, например, на судах. У нас были ситуации, когда у туриста инсульт на Северном полюсе, и надо его как-то эвакуировать. Ледокол просто дает полный ход назад, а с берега навстречу нам вылетает вертолет. Где-то в море он садится на палубу. Забирают человека, улетает. Надо от полутора суток как-то держать человека, чтобы он в это время выжил. То есть, соответственно, врач на судне должен быть профессионалом высочайшего класса, чтобы не дать человеку погибнуть. Виктор Лошак: А вот еще один вопрос о вашей личной судьбе. У вас был какой-то поворот, как я понимаю, в судьбе. Вы переехали в Москву и даже работали в Минздраве, в системе Минздрава. Потом плюнули и вернулись в Архангельск. Ну, это так я рассказываю, такую байку. А что на самом деле произошло? Николай Гернет: Примерно так и было. Естественно, когда ты молодой, ты смотришь, и на тебя давят и родители, и общественность: тебе надо делать карьеру, тебе нужна хорошая, серьезная работа, ты должен идти по карьерной лестнице. Я спокойно пошел. Я дошел до пресс-службы Министерства здравоохранения. Спокойно ходил на работу через Красную площадь, уже так поглядывая на туристов на этой Красной площади: «Че вы тут, значит, ходите? Мешаете на работу ходить». И все было хорошо, кроме того, что я смотрел новости, когда появился Национальный парк. И вижу там: «Экспедиция на Северный полюс», «Экспедиция на Землю Франца-Иосифа». Нашли вот какую-то такую штуку. И я понимаю, что мне уже не мило это кресло, не мило это удостоверение. Ничего, в общем, не мило, потому что я хочу туда. И сидел-сидел, и написал заявление. Меня спрашивает руководитель, замминистра: «Так, хорошо, ладно. Ты уволишься. А ты там-то устроился уже? У тебя договоренность есть?» Я говорю: «Нет». Она говорит: «Ты нормальный?» И я говорю: «Если я хочу, значит, все будет». Приехал в Архангельск. Пришел в Национальный парк. Говорю: «Я должен у вас работать». Мне директор отвечает: «У меня, вот ты видишь, очередь стоит из желающих тут работать. Почему я тебя должен взять?» Я говорю: «Потому что я буду вашим самым лучшим работником». Так и стало. Я один. Ну, у нас весь, весь коллектив. Виктор Лошак: Жена была на чьей стороне? Николай Гернет: Жена, когда мы познакомились. Это было 8 Марта. Мы познакомились. Романтика. Все. Начали жить вместе. И я ей говорю: «Дорогая! Ты знаешь, я забыл тебе сказать 8 марта, но у меня через месяц поездка к оленеводам. Я в тундре буду жить там полтора месяца. Я тебе ключи оставляю. Я поехал». Уехал. Думаю: «Вот интересно: дождется, не дождется?» Дождалась. Приехал домой. Оксана на месте. Ведет хозяйство. Она уже знала к тому моменту, что я с этим, с прибабахом как бы с нормальным: что я могу взять и уехать там на месяц, на два, на три куда-то в экспедицию. И если она уж решила жизнь связать с таким человеком, значит, работа в Арктике была для нее не сюрпризом. Конечно, мы все обговаривали. И до сих пор каждую экспедицию мы обсуждаем. И я еду только с одобрения супруги. Потому что есть дети, есть семейные дела. И это невозможно сделать там... Виктор Лошак: Вы имеете в виду риск? Николай Гернет: И риски, и какие-то другие задачи. Например, первый ребенок родился, когда я был в экспедиции. То есть я приехал и дочку застал уже когда ей было два месяца. И это было с согласия супруги. Но потом уже, когда рождался сын, она сказала: «Дорогой! Вот в этом году ты в экспедицию, прости, но ты не едешь». Потому что сын тоже родился летом. «И мне нужна будет помощь. Я одна не справлюсь». Все! Вот когда родился сын, я уже его принимал в роддоме. И не ехал экспедицию, потому что все-таки рождение ребенка – это гораздо более важно, чем медведи. Медведи подождут. Виктор Лошак: Вы несколько раз упоминаете в разных разговорах об экспедиции... Николай Гернет: К оленеводам. Виктор Лошак: Что это была за экспедиция? Николай Гернет: Проект назывался «Красный чум». Это было восстановление советских традиций, очень замечательных: когда бригада из врача и так называемого культработника отправлялась в тундру, для того чтобы помогать кочующим оленеводам с медицинскими и с культурными вопросами. Соответственно, ехал я, ехал доктор Зубов. Бригады оленеводов – они параллельно поднимаются в тундру по своим маршрутам. А мы ехали поперек и посещали там пять или шесть бригад оленеводов за сезон. Чуть больше месяца жили в тундре. У нас были упряжки оленей. Виктор Лошак: А сезон сколько длится? Николай Гернет: Сезон? Ну, это лето, месяц. И это, конечно, была впечатляющая поездка! Потому что не каждый день ты управляешь упряжкой оленей. Не каждый день ты ешь сырого оленя, потому что никто его не будет для тебя жарить, а присоединяйся к общему столу. И общение с оленеводами, наверное, в этом процессе было самым важным. Виктор Лошак: А они реально едят сырых оленей? Николай Гернет: Конечно. Да. Да. Потому что в тундре это единственный источник витаминов круглый год – кровь оленя. То есть летом еще есть ягоды. А зимой, например, это исторически только сырая кровь оленя, сырое мясо. Потому что иначе будет авитаминоз. Виктор Лошак: Количество этих людей снижается или держится на одном уровне? Николай Гернет: К сожалению, снижается. Потому что основная проблема – это цивилизация, которая решила, что детей надо забирать в возрасте семи лет и отвозить в интернат. И этот отрыв происходит очень болезненно. Потому что, когда ты семь лет жил, а у тебя вокруг вот 24/7 просто купол неба и вся тундра вокруг – твоя. Я даже через месяц в квартире не мог жить. Я просыпался утром, на меня давил потолок в прямом смысле, и мне казалось, что он на меня падает. И я вот просто прижимался. А что с детьми, которые до семи лет? Они другой жизни не видели и их забрали в интернат? Ну и, конечно, в интернате тебя кормят. Тебе не надо там самому ходить за водой. Тебе не надо ходить на рыбалку. Тебе показывают, что вот есть такой большой красивый мир, и у тебя должна быть профессия. Кто захочет после этого возвращаться в тундру? Просто единицы. И, конечно, из-за этого количество кочевых оленеводов сильно снижается. Даже вот на моей уже жизни бригад стало на порядок меньше: то есть их там было 15, сейчас их семь или восемь. Я спросил. То есть вдвое меньше за 20 лет. Виктор Лошак: Даже странно, что кто-то возвращается. Николай Гернет: Да. Что кто-то возвращается. Виктор Лошак: Потому что меняется смысл жизни просто. Николай Гернет: Но те, кто работает, они другой жизни не хотят. Потому что это твое: твое стадо, твои олени. Это олени твоих отцов, твоих дедов. То есть это дело, которое они тебе передали. И само по себе отношение к жизни совершенно другое. Мы вот в городе живем и там: это вот мне, мне сюда! Мое! Давайте! Вот себе бы все! А в тундре они не берут больше, чем нужно сегодня. Вот есть в озере там, не знаю, сто рыб. Не надо все сто вылавливать. Сегодня две. Завтра две. И они возобновятся. И в озере всегда будет рыба. А мы что делаем? Нам надо прийти и все, значит, сразу заграбастать. Там денег заработать, забрать и так далее. Нет. Смысл жизни. Видят: стекло разбитое в тундре лежит. По этому стеклу может пойти мой олень, пораниться, и у меня не будет оленя. Я подберу это стекло, приберу, положу в мусор. И так далее. Отношение, вот философия просто совершенно другая. И ты ей пропитываешься. Это очень полезно. Виктор Лошак: Философия экологии какая-то другая. Николай Гернет: Экология жизни. Есть такой термин даже. То есть это отношение к миру совершенно другое. Виктор Лошак: А вот все правила в гражданской авиации написаны кровью. Что это, для того, чтоб что-то было, появилось, нужны какие-то катастрофы и так далее, и так далее. А вот правила в туризме, вот вообще на Севере, я думаю, что то же самое? Николай Гернет: К сожалению, да. И люди учатся, только когда им показываешь трагедии. То есть просто, когда ты человеку говоришь: «Вы знаете, не могли бы вы аккуратненько идти вот по этой дорожке и не выпрыгивать из лодки?» Нет! Надо показать свое геройство. Надо, значит, прыгать там по камням. А когда ты человеку показываешь, что: «Знаете, вот у нас там был случай, что человек упал и сломал ногу в двух местах на таком камне?» «Да ладно!» «И потом он уже больше никуда не ходил. Он просто лежал. И его эвакуировали. Ему было очень некомфортно». «Да ладно! Да? Задумаюсь». Ну вот, все так. Не зря, например, у нас очень жесткие правила, что нельзя выходить из избушки по одному. Нельзя выходить без оружия. То есть, например, я, если выхожу фотографировать, я всегда выхожу с напарником, который у меня, собственно, выступает глазами на затылке. Потому что когда ты сфокусирован на съемке, тебе надо сфотографировать там условных арктических комариков или какие-то цветочки, занесенные снегом, – то ветер сильный, ты смотришь вниз. Медведь передвигается абсолютно бесшумно. Он не будет там стоять и ждать, когда ты закончишь свою съемку. Если ты лежишь, ты похож на тюленя. Если ты поглощен... Виктор Лошак: А он видит в тебе добычу? Или ты просто мешаешь ему жить? Николай Гернет: Белый медведь – ему нужно каждый день... Нам нужно там полторы тысячи калорий, а белому медведю нужно 15 тысяч или там 20 тысяч калорий, чтобы носить свое мощное тело и передвигаться по пересеченной местности. Он постоянно думает о том: что можно съесть? Желательно безопасно. Если ты лежишь, и ты выглядишь как тюлень – ты безопасная добыча для него. На тебя надо прыгнуть и тебя надо съесть. Все! Это произойдет мгновенно. Виктор Лошак: А вот вы в начала разговора говорили то же самое о моржах. Морж тоже может напасть на человека? Николай Гернет: Моржи, как говорили поморы, и как везде у них написано в книгах: на суше самый страшный зверь – медведь, в воде самый страшный зверь – морж. Если лодка подходит слишком близко и нарушает дистанцию, то морж выскакивает из-под воды, бьет просто бивнями по лодке. А в воде они как торпеды. Они просто тебя тянут на дно, разрывают на части и все! Это же хищники. Виктор Лошак: Что отличает, на ваш взгляд, человека, который достиг квалификации исследователя, от фотографа, путешественника, передвигающегося по Арктике? Николай Гернет: Нужно анализировать происходящее, исходя из тех данных, что получил ты, сравнивая с теми данными, которые до тебя получили другие наблюдатели. В этом, собственно, и заключается наука: в том, чтобы массив данных был непрерывный и долгий. Виктор Лошак: То есть это значит, что ты должен ориентироваться в базе данных, существующих по этому огромному... Николай Гернет: Причем во всей базе знаний. Не только в данных, например, температуры воды или силы ветра. А во всем, что касается передвижения животных, их количества. Мы каждый раз, когда идем на ледоколе или на каком-нибудь круизном судне, у нас круглосуточная вахта. Мы сменяемся. Мы фиксируем всех животных. И ведем архив, что на этой территории за сутки, например, встречен один медведь. Другой раз там три медведя. Другой раз – пять медведей. Виктор Лошак: Ну, это инициирует Национальный парк? Николай Гернет: Это инициируют все территории, которые занимаются охраной природы. И, соответственно, это потом все собирается в огромный массив данных по всей стране. Виктор Лошак: Вы замечательную фразу сказали о том, что нужно понимать, что лед живой. Вы что имели в виду? Николай Гернет: Раньше было у путешественников, когда там сто с лишним лет пытались достичь Северного полюса и вообще были арктические экспедиции. Людям казалось, что шапка льда на Северном полюсе, что лед неподвижный, что вот он в проливах между архипелагами – вот он встал, и он стоит. А потом выяснилось, что экспедиции, Нансен это на себе почувствовал, итальянские экспедиции, американцы, которые хотели достичь Северного полюса: вся ледяная шапка, она медленно движется – есть дрейф льда. И Нансен понял это не только по течениям, что деревья из Сибири, стволы деревьев оказались в Норвегии, например, были найдены или в Гренландии. Двигается не только течение воды и вся шапка льда. Это первое движение. Когда мы находимся и достигли Северного полюса, то на Северном полюсе находишься буквально минуты. Потому что проходит два часа, и этот лед уже не на Северном полюсе. У тебя уже GPS показывает, что ты сместился. Хотя для тебя ничего не изменилось, казалось бы. Второе: надо... Виктор Лошак: Это говорит о мощных течениях, которые подо льдом? Николай Гернет: Нет, не только течение. Это все вообще. Потому что вся планета движется. Это и приливные движения, и инерция планеты, и так далее. То есть планета вся находится в движении. А еще очень большая проблема, что во льду делают гнезда тюлени. И у них есть много дырок, которые заносит снегом. Тюлени снизу их видят. Они могут этот снег проткнуть и подышать. А ты сверху, когда идешь, для тебя все это ровная территория. Виктор Лошак: Это просто для тебя засада какая-то. Николай Гернет: Да. И когда, например, ты начинаешь грузы таскать по припаю, очень частая история, что ты в эти дырки можешь – хорошо, если там одной ногой провалился и одну ногу замочил. А то, бывает, и целиком туда по пояс усаживаешься. Виктор Лошак: Простите. Вот вы рассказываете: тюлень подо льдом дышит. Как снимать животных на Севере? Вот вы говорите, что они опасны, что они очень легко и быстро передвигаются. Есть какие-то секреты, какие-то рецепты этой съемки? Николай Гернет: Все на уровне ощущений. И в каком-то смысле это на уровне везения всегда. Если ты видишь, что белый медведь сытый, что у него пузо большое и что он передвигается достаточно лениво, быстрее всего он недавно поел, и он не собирается охотиться, и ему неинтересно, что происходит. Такого медведя проще сфотографировать. Он на тебя будет лениво. Пока он там все свои 50 килограмм съеденных переваривает, он спокойно воспримет, что там к нему подъедет лодка, или будут идти рядом люди. Это раз. Другое дело, например, худой медведь. Ты понимаешь, что у него может уже немножко быть состояние потустороннее слегка... Виктор Лошак: От голода? Николай Гернет: Да. И он может атаковать даже не из-за голода, а из-за того, что его все раздражает. Птицы, например. Если это сезон гнездования и рядом птенцы, то, например, есть такая хищная чайка – поморник. Она очень ревностно, как и любой родитель, будет относиться, что кто-то будет вторгаться на ее территорию. А, например, уже когда птенцы ближе к осени встали на крыло, они спокойнее воспринимают, что ты хочешь их сфотографировать, и не так тебя атакуют. Почему нужно знать все про каждое животное. Виктор Лошак: То, что вы рассказываете, просто очень интересно. Николай Гернет: Для меня это повседневная жизнь. Но когда-то этот процесс накопления знаний проходил опять же путем проб и ошибок. Виктор Лошак: Ну да. Николай Гернет: Но как мне каждый раз говорит жена перед каждой экспедицией: «Коля! Если тебя съест белый медведь, я тебя найду и убью!» Поэтому я бы сказал, что это самое главное, что оберегает меня от непродуманных действий в каждой экспедиции. Виктор Лошак: А что, кроме бдительности жены, может не пустить вас в путешествие? Николай Гернет: Да, в общем-то, все, наверное. Ощущение собственной безопасности, команда. Шучу, конечно, про жену. Но в первую очередь команда всегда важна. Поступают иногда предложения: «Колян! Короче, щас снимем судно, рванем! Давай с нами». Говорю: «Нет». «В смысле? Почему нет? Такая же классная идея! Такая классная задумка!» Я говорю: «А ты был в Арктике?» «Нет». «А капитан был в Арктике, который там будет?» «Нет». Я говорю: «И что? И как вы собираетесь там...» Виктор Лошак: И капитан не был? Николай Гернет: Да-да. «Ну, ребят! Ну, в смысле? Вы прикалываетесь?» Нет, конечно, я не поеду. То есть всегда важна команда. Каждый член команды должен ощущать уверенность за своей спиной, что каждый его прикроет: вытащит, поддержит, поможет. И так далее. И что каждый – профессионал. Только в этом случае ты едешь в экспедицию. Виктор Лошак: А расскажите немножко о том, как организован туризм в такие места? Ну, это не просто купить в офисе билеты и полететь там, я не знаю, в Сочи, в Калининград. Это какие-то люди, во-первых, подготовленные. Во-вторых, физически какие-то крепкие они должны быть. Как он организован? Вот эта цепочка туристическая? Николай Гернет: Все начинается очень задолго. Потому что нужно договориться с пограничниками, чтобы вас впустили. Получить разрешение на всех, на судно. То есть каждый раз это там... Посещение Новой Земли – это чуть ли не личное разрешение президента на самом деле. Потому что это стратегически важная территория. На Землю Франца-Иосифа – чуть-чуть полегче, но это тоже плотная работа с пограничниками, постоянная. Виктор Лошак: Подождите. То, что вы сейчас говорите, говорит о том, что никакого туризма у нас туда (большого туризма) быть не может. Николай Гернет: А его и не должно быть. Это все должно быть строго продумано. Потому что у каждой территории, а особенно арктической, есть свой экологический объем посещений. То есть не может быть на условный мыс Желания ежегодно там десять тысяч человек. Может быть, тысяча максимум. Потому что арктические цветы, арктические почва очень плохо восстанавливается. Мы видим в тундре следы вездеходов. Кажется, что вездеход проехал вчера, а он последний раз там проехал условно в 1965 году, а тундра до сих пор не восстановилась. И то же самое со следами человека. Соответственно, нужно разрабатывать маршруты, выкладывать тропы на участках, где не растут цветы. Выкладывать камнями, чтобы это было безопасно для туристов. Это очень сложная работа. Каждый раз проводишь какие-то тренинги безопасности, слеты с туристами и так далее, объясняешь. Потому что люди, которые честно в первый раз поехали, они, конечно, не понимают всей опасности. У нас была история, когда мы пришли на Землю Франца-Иосифа на яхте. И тоже у меня была группа. Я им объясняю, рассказываю. «Хи-хи! Ха-ха!» Нормальная реакция. Люди приехали все-таки на отдых. В этот момент к судну подплывает морж с ребенком. Ей почему-то не нравится лодка резиновая, которая висит на борту судна. И она начинает просто с ходу атаковать эту лодку и рвать ее в клочья. Мы на это все смотрим. Туристы говорят: «Колян! Мы, кажется, все поняли!». Вот это было лучше всех моих объяснений, когда на их глазах морж порвал лодку. Я говорю: «А теперь представьте, если бы вы были в этой лодке?» «А чего-то там уже не очень хочется. Мы отсюда посмотрим. Все нормально». Вот такие истории. Да. Виктор Лошак: А какой снимок, который вы в течение долгого времени сравниваете с другими своими снимками, вам дороже всего? Николай Гернет: Да. Лучше всего характеризует любовь фотографа к своим фотографиям – это то, что ты готов повесить у себя дома. Фотографы делятся на две большие группы: у кого вообще все завешено своими снимками или у кого вообще ничего не висит. У меня долгое время не висело ни одной своей фотографии. И в новой квартире я все-таки решил повесить четыре снимка. Один из них – это снимок 2014 года, когда на Новой Земле я увидел удивительное зрелище, как вот просто в прямом смысле National Geographic: на айсберге принесло медведицу с двумя медвежатами. Они спрыгнули с айсберга, поплыли, вышли на берег. А я это видел издалека. Прикинул ветер. Прикинул, как я могу немножко спрятаться на их маршруте. Сел. С напарником, естественно. И они прошли мимо меня. А медвежата были в воде. И медвежонок второй упал и начал вертеться на спине и отряхиваться от воды. Просто, я не знаю, до конца жизни будут этот момент помнить! И мне удалось это сфотографировать. Виктор Лошак: С какого расстояния вы снимали? Николай Гернет: Метров, наверное, сорок. Но ветер был на меня, поэтому медведица меня не чувствовала. Виктор Лошак: Они не чувствуют. Николай Гернет: Да. Мне вот в этом смысле очень повезло. А второй снимок, который я повесил, – это снимок 2021 года, когда у нас была весенняя экспедиция апрельская на Землю Франца-Иосифа. И мы с ученым гляциологом, который изучает лед, мне нужно было его сопровождать, как инспектору Национального парка, и мы приехали близко-близко к леднику. Ледник живой, который летом осыпается. Его от снега ветром очистило. Изумительный вот этот бирюзовый цвет. Высота девятиэтажного дома: метров тридцать с лишним. И мы подошли к нему вплотную, чувствуя холод прямо, который отдает ледник. То есть на улице одна температура, а у ледника всегда холоднее. И вот мы шли вдоль этого ледника, и я сфотографировал ученого на фоне ледника. Не знаю. Места красивее в жизни я не видел, которое так бы меня впечатлило, что я находился рядом там с горой, или каким-нибудь водопадом, или чем-нибудь ближе, чем вот ледник. Виктор Лошак: Ему повезло. Николай Гернет: Ученый спокойно идет. Там: «Че ты меня фотографируешь? Я там не фотомодель». А просто, чтоб видно был масштаб этого ледника в сравнении с человеком и глыбы льда, лежащие рядом. Это фантастика! И просто еще портреты песца и белого медведя как символы в моей вот этой арктической жизни, работы, которая меня вдохновляет. Вот такие четыре снимка оказались моими любимыми. Виктор Лошак: То, что вы рассказываете, это говорит о том, какой мощный поток воспоминаний тянет за собой каждый такой снимок. С подробностями: ветер – не ветер, как наблюдали и так далее. Николай Гернет: Это целая история. Да-да-да! Виктор Лошак: Хочу вам задать последний вопрос, который я задаю совершенно всем своим гостям: о правилах жизни. Возможно, они связаны с правилами жизни на Севере. Ну, не знаю. Николай Гернет: Правила жизни. Первое: ни о чем не жалеть. И мы с женой давно уже пришли, вот мы вместе обсуждаем. Она тоже переживает, если у меня что-то не получается. «Коля! А может быть, так нужно было? Значит, тебя от чего-то отвело?» И я уже вот как-то научился не жалеть, если что-то не получается. Но при этом второе правило: биться до конца. Потому что иначе ты в жизни ничего не добьешься, если не будешь вот вгрызаться зубами и когтями, биться до последнего. А бросать на каком-то полуслове, полуделе: что-то не получилось, а, значит, там все брошу. Нет! Тогда тоже ничего не получится. Это тоже вот такой характер выработался. Характер воспитывается Арктикой в этом смысле очень хорошо. Потому что, чтобы дождаться медведицу с этими двумя медвежатами, я три недели жил без единого медведя. То есть я приехал на Новую Землю. Я живу неделю – нет медведей. Вторая неделя – нет медведей. Третья неделя – нет медведей! Все! Можно уже все бросить, все забыть, расслабиться там, убиться. Нет. Ты сидишь и смотришь на смотровой площадке: не появится ли где-нибудь твой медведь? И вот этим снимком я был вознагражден за длительное ожидание. Поэтому, не будь характера, не будь желания все-таки во что бы то ни стало добиться результата, я бы их просто проглядел. То есть они бы просто прошли мимо, и все! Если бы я не сидел 24 часа и не смотрел. Виктор Лошак: Какая у вас любимая книга? Николай Гернет: Любимая книга, как это ни странно, с детства: «Как закалялась сталь». Я, прочитав ее подростком, очень был впечатлен характером главного героя. «Два капитана» – просто фантастическое произведение советского периода. А когда я начал потом заниматься Арктикой, изучать биографию Каверина, что он был, оказывается, знаком со вдовой Седого и так далее, и так далее, для меня эта книга вообще заиграла новыми красками. Я большой фанат чтения. У меня дети много читают. И книги я могу перечислять просто бесконечно. У меня огромная библиотека. Виктор Лошак: Спасибо, Николай Сергеевич! Наверное, для такой страны, как наша, нужны сотни таких путешественников, как вы, чтобы открыть страну людям. Всю страну. Не только Арктику или что-то. Спасибо за то, что вы делаете! Спасибо за то, что вы рискуете. Николай Гернет: Спасибо вам за приглашение! Я очень рад! Виктор Лошак: Спасибо!