Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Мы хотим вас познакомить с человеком, который считает Камчатку прекрасной. Ольга Ребковец – исполняющий обязанности ректора Камчатского государственного университета, член Совета по русскому языку при Президенте России, наконец, человек, который сделал Тотальный диктант увлечением всей нашей страны. Ольга Александровна, спасибо, что долетели до нас с Камчатки. И первый мой вопрос совсем не творческий и не научный. Между Камчаткой и Москвой девять часов. Как вы боретесь с этим расстоянием во времени? Ольга Ребковец: Самое главное – это спать в самолете. Потому что если говорить о перемещениях в пространстве, то если ты не поспал в самолете, то ты недееспособен. А если поспал – то значит, впереди есть еще целый рабочий день в Москве или на Камчатке. Что касается работы в режиме из Камчатки работать с Москвой, то здесь, мне кажется, главное – вдохновение и желание работать. А так остальное, в принципе, вопрос организационный: можно и в 12 ночи созвониться, и Москва подстраивается к нам. Виктор Лошак: Москва звонит ночью? Ольга Ребковец: Сейчас уже нет. Но иногда, например, коллеги готовы дождаться своей ночи, чтобы дождаться девяти утра по Камчатке и тоже почувствовать себя камчадалами, которые в ночи созваниваются с Москвой. Виктор Лошак: Вы долгое время жили в Москве. Как Москва выглядит после Камчатки? На что вы обращаете внимание в Москве? Ольга Ребковец: Понятно, что Москва, конечно, контрастирует своим благоустройством. Потому что вот сейчас только начинаются большие процессы по реализации мастер-плана по созданию такой комфортной городской среды на Камчатке. Поэтому эта внешняя картинка, она, конечно, отличается. Конечно, масштабы. Все-таки на Камчатке во всем регионе живет 289 тысяч человек. Наверное, в одном микрорайоне Москвы столько людей. Виктор Лошак: Живет столько же. Ольга Ребковец: Поэтому масштабы, конечно, они контрастируют. Но тем ценнее каждый человек, который живет, работает и готов приезжать на Камчатку для того, чтобы делать там что-то полезное. Виктор Лошак: Я хотел бы начать наш разговор не с Камчатского университета, который вы сейчас возглавляете, а с Тотального диктанта, который вы придумали. В том числе вы. Я понимаю, что не только вы. Ольга Ребковец: Придумали его мои старшие товарищи, а я его возглавила. Виктор Лошак: Вот расскажите: кто, как? Как появился Тотальный диктант? Все уже с этой фразой знакомы, «Тотальный диктант». А как он появился? И где? Ольга Ребковец: Это был 2004 год. Новосибирский государственный университет, гуманитарный факультет. Вообще у нас в университете сильно движение студенческих клубов, КВН и так далее. Такой клуб есть почти у каждого факультета. И у гуманитарного факультета это – «Глум-Клуб». То есть ребята, с одной стороны, гуманитарии, с другой – с юмором ко всему относящиеся и с долей иронии. И вот как одно из таких студенческих мероприятий в рамках недели гуманитарного факультета ребята придумали. Это мои старшие товарищи, я тогда еще в школе училась. Они придумали провести диктант: бросить вызов от лириков к физикам. Виктор Лошак: Диктант в университете? Ольга Ребковец: В университете как студенческое мероприятие. Взяли текст из сборника. Естественно, подошли к этому с юмором: позвали самого харизматичного преподавателя. Он не филолог, он историк – Сергей Петрович Куликов. И он, соответственно, превратил написание диктанта в некоторое шоу. А на этого преподавателя пришли ребята действительно с разных факультетов, потому что на спецкурсы Сергея Петровича по истории стекались ребята и с мехмата, и с физфака, и так далее. И вот так впервые прошел Тотальный диктант. Мы поняли, что он людям понравился. Хотя изначально диспетчеры даже не хотели большую аудиторию под диктант давать. Сказали: «Кто к вам придет? Что вообще за дурацкая затея – писать коллективный диктант, когда этого никто не заставляет делать?» А я пришла в акцию уже в 2007 году, то есть когда я поступила в университет и стала членом «Глум-клуба». Мне, соответственно, ее передали, как она передавалась до этого от более старшего поколения более младшему. Виктор Лошак: А это задумывалось как развлечение или как проверка грамотности? Ольга Ребковец: Это было, с одной стороны, развлечение, с другой стороны – проверкой. Но не с точки зрения, что мы расставим всем оценки, а с точки зрения: «Идите, пожалуйста, проверьте себя». И у вас есть прекрасная возможность собраться – с одной стороны, время хорошо провести, с другой стороны, выявить какие-то пробелы. Потом прийти домой или, может быть, заранее повторить те или иные правила. И еще раз себе напомнить, что вообще знания русского языка и знание правил русского языка – это то, что касается любого человека, чем бы он ни занимался, какого бы возраста он ни был, какое бы образование базовое у него ни было. Потому что язык – это основа коммуникации. А коммуникация – это основа любой деятельности. Виктор Лошак: Сейчас, когда масштаб этого мероприятия стал огромен, это то же самое? Это проверка самих себя или что-то еще? Ольга Ребковец: Знаете, диктант сейчас стал настолько многогранен. И развивая его, вот когда мы в 2007 году, я, например, руководила студенческим мероприятием. Потом мы поняли, что есть запрос на диктант как акцию, объединяющую людей из разных регионов России. Потом мы получили запрос на то, чтобы диктант объединял и тех людей, которые живут за рубежом, но говорят на русском языке и любят русский язык и русскую культуру. Потом появилась идея приглашать авторов писать тексты специально для Тотального диктанта, для того, чтобы знакомить людей и с современной русской литературой. Она действительно богата тоже, многогранна и ярка. И получается, что каждый раз, развивая Тотальный диктант, расширяя эту акцию, мы открывали вот такие новые грани и новые возможности. Сейчас это еще и большая такая экосистема, как модно сейчас называть все, которая позволяет взрослым людям повышать свою грамотность. Это онлайн-курсы. Это научно-популярные книги о языке. Это фестивали, лекции, мероприятия. Это в библиотеках многих регионов России есть такая наша полка, которая называется «Библиотека грамотности», и там полезные словари, и книжки. То есть диктант действительно стал огромной системой, которая решает множество задач. Виктор Лошак: А когда диктант вышел за границы Новосибирского университета, на какие характерные ошибки вы обратили внимание? Какие ошибки делает не какой-то конкретный университет или человек, а страна? Ольга Ребковец: Знаете, интересно. Ну, поскольку Тотальный диктант – он добровольный, это нельзя назвать каким-то объективным срезом грамотности. Потому что ходят люди мотивированные, многие из которых считают себя грамотными и так далее. Поэтому, конечно, ошибок типа «тся» и «ться» было достаточно мало у наших участников. Но понятно, что есть правила, которые сложны: которые сложно трактуются, много исключений, много разных особенностей. Это, например, слитное и раздельное написание «не». Это одна-две «н». Виктор Лошак: То есть важнее подготовка, чем сам диктант? Ольга Ребковец: Знаете, кому как. И смотря для чего. То есть диктант как форма получения знания – это хорошее мероприятие. Диктант как форма объединения людей – это хорошее мероприятие. Подготовка к диктанту. А у нас есть, кстати, специальные курсы – и очные, и онлайн. Они проходят как возможность, с одной стороны, под эгидой Тотального диктанта, с другой стороны, решить для себя какие-то практические задачи: повысить грамотность. Это тоже очень хорошая такая форма работы. Поэтому можно... Как это сказать? Мы очень гибкая система, поэтому можно взять для себя то, что более актуально. А есть еще ошибки, которые показывают, насколько те или иные слова устарели или находятся, скажем так, в активном лексическом запасе, или нет. Слова «вагон» и «перрон» у многих участников вызвали в свое время сложности. Также были сложности со словом «коньяк», например, в тексте Алексея Иванова. То есть мы каждый год находим какие-то слова, которые являются для нас интересным наблюдением и сюрпризом. Но каждый год есть определенные десять – пятнадцать мест, которые вызывают сложности абсолютно всегда. Про «не» – слитно, раздельно – я сказала. «Не» и «ни». И, конечно же, пунктуация: двоеточие, точка с запятой, тире и так далее. Виктор Лошак: А как вам удалось уговорить? Ведь в 2010 году автором текста был Борис Стругацкий. Ольга Ребковец: Да. Да. Виктор Лошак: Как вам удалось уговорить Бориса Стругацкого на авторство?.. Ольга Ребковец: Мы были слишком молоды! У нас была идея сделать что-то интересное, яркое, сделать мир грамотнее. И очень часто нам помогало как раз сообщество, которое вокруг, и пресловутая теория «шести рукопожатий». Виктор Лошак: Ну да. Ольга Ребковец: И когда мы пришли к тому, что нужно, чтобы кто-то специально написал текст для диктанта, потому что это был 2009 год, мы провели диктант и поняли, что у людей появились гаджеты. И когда мы берем из сборника диктантов текст и диктуем его участникам, то кто-то успевает заглянуть и аккуратненько переписать. А поскольку акция добровольная, нам не хотелось думать: человек на самом деле такой грамотный или он где-то подсмотрел. И поэтому поняли, что нужен уникальный текст. Следующим выводом стало, что: «О! Здорово, если специально какой-нибудь писатель напишет текст для Тотального диктанта». И тогда мы начали думать: до кого из писателей мы можем дотянуться? У нас в Академгородке новосибирском живет такой писатель – Геннадий Мартович Прашкевич. Это писатель-фантаст, и он долгое время работал со Стругацкими. К нам он приходил на наши разные мероприятия. Потому что помимо диктанта мы делали еще конкурсы поэзии и прозы для студентов. И так далее. Мы попросили Геннадия Мартовича, чтобы он обратился к Борису Натановичу. И тот за нас попросил. И, к счастью, Борис Натанович не отказал. Это был, конечно, не художественный текст, а он согласился ответить на вопросы, которые у нас были. А мы задали вопрос: что происходит с русским языком, с литературой сейчас? И вот эти ответы – они и стали текстом для Тотального диктанта. И это, конечно, был огромный толчок для акции. Виктор Лошак: И с тех пор текст диктанта – это всегда авторство за ним стоит? Ольга Ребковец: Да. Да. Это всегда автор, который соглашается поиграть с нами в эту прекрасную игру: написать текст специально для диктанта. То есть это не какие-то заготовки, это не отрывки из уже опубликованных произведений. Бывают случаи, когда тексты Тотального диктанта входят потом в книги автора. Как, например, у Евгения Водолазкина. Тексты, которые он написал для Тотального диктанта, стали частями: в разных фрагментах книги «Авиатор» их можно встретить. И для меня, когда я читала эту книгу, перечитывала, это, конечно, особое наслаждение. Виктор Лошак: Я с огромной симпатией отношусь к Евгения Водолазкину и как к человеку, и как к писателю. Но правда ли, что в одном из его предложений было 56 вариантов расстановки знаков препинания? Ольга Ребковец: Их, мне кажется, было больше. Я уже тоже не вспомню конкретное число, но действительно было так. И это предложение как раз было примером, с одной стороны, насколько многогранен наш язык и насколько восприятие зависит от того, что хотел сказать автор, как продиктовал диктующий и как воспринял пишущий. С другой стороны, это пример такой большой работы, которую филологи проделывают, не имея цели кого-то осудить и сказать: вот так правильно, а так неправильно, а имея задачу показать, что система такова, в ней есть варианты. И можно по-разному, тем не менее, правильно писать. Виктор Лошак: Сейчас, когда это уже очень развитая история, кто большинство участников Тотального диктанта? Ольга Ребковец: Знаете, такой портрет, наверное, сложно собрать коллективный. Мы понимаем, что большая часть участников Тотального диктанта – это участницы. То есть где-то 75–80% – это женщины. Но в принципе, это совпадает с аудиторией как раз читательской – людей, которые читают книги. С точки зрения возраста это в основном молодежь. То есть 18–35 лет – это такая самая активная аудитория Тотального диктанта. Хотя есть участники и девяти лет, и десяти, и 102 года было самому старшему участнику в истории Тотального диктанта. У меня в этом году сын восьмилетний пробовал писать. У него не получилось дописать текст до конца, но он сказал, что он обязательно справится в следующем году. С точки зрения профессиональной какой-то принадлежности: есть и учителя русского языка, журналисты, филологи профессиональные и инженеры-электрики, военные. Совершенно разные люди, которые интересуются русским языком. Поэтому, мне кажется, в этом и есть главная задача Тотального диктанта – объединять очень разных людей вокруг грамотности и русского языка. Виктор Лошак: Ольга Александровна! Во-первых, за это вам спасибо от всех, кто ценит и любит наш язык. Во-вторых, хотел бы поговорить о таком удивительном месте работы, как Камчатка и Камчатский университет. Вам вообще легко дался переезд на Камчатку? Ольга Ребковец: Знаете, я вот с точки зрения каких-то организационно-бытовых моментов задумывалась об этом очень мало, потому что я сразу приехала в интересную задачу. Когда я прочитала стратегию развития университета, когда мне предложили там поработать. Стратегический проект назывался и называется – «Университет первооткрывателей». Университет носит имя Витуса Беринга, тоже великого мореплавателя и первооткрывателя. Те направления науки и образования, которые развиваются, – это чрезвычайно интересные сферы, которые связаны со взаимодействием человека и природы. Это все было настолько интересно! Виктор Лошак: А как расшифровывается? Как вы для себя расшифровываете «Университет первооткрывателей»? Ольга Ребковец: С одной стороны, действительно есть задача готовить людей, которые были бы эффективны в условиях суровых: климатических, географических. С другой стороны, перед Дальним Востоком в целом и перед Камчаткой сейчас стоят очень масштабные задачи развития. То есть идет строительство новых объектов. Мы сейчас строим, например, межвузовский кампус. И это не простая задачка: не строительная задача, не архитектурная. Здесь задача создать такое место силы и точку притяжения институту развития для всего региона. Параллельно реализуются крупные туристические проекты, инфраструктурные, связанные с развитием туризма, например. Поэтому здесь важно людей, которые будут реализовывать эти проекты, как-то подготовить с той точки зрения, чтобы они обладали определенными компетенциями. И вот у нас ученые выработали вот этот набор компетенций первооткрывателя. Виктор Лошак: Вы в начале разговора сказали, что Камчатка и Петропавловск-Камчатский – это 238 тысяч человек. Зачем там такое количество выпускников ВУЗа? Зачем там такое количество людей с высшим университетским образованием? Под что это планируется? Ольга Ребковец: С одной стороны, это действительно для того, чтобы закрывать кадровые дефициты. А они есть: они колоссальные, они достаточно большие. И в принципе, на увеличение контингента Камчатка работает. С другой стороны, при том, что чуть меньше трехсот тысяч живет на полуострове, к 2030 году туристический поток будет составлять миллион человек. Сейчас он практически 400 тысяч человек. То есть это больше, чем население Камчатки. И, соответственно, эта индустрия требует также компетентных кадров, создания новых бизнесов, новых сервисов. Здесь нужны люди. Что касается университета, его задача... Виктор Лошак: Кого вы готовите для этого? Ольга Ребковец: Мы готовим. Для того чтобы обеспечивать социальную инфраструктуру, мы готовим, естественно, педагогов. И университет – он раньше был педагогическим институтом, и, соответственно, есть очень сильная школа педагогики. Наши психологи работают как раз над развитием тех самых компетенций – «мягких» навыков, можно это назвать, которые позволяют людям сохранять устойчивость и продуктивность в суровых условиях, в условиях неопределенности. Факультет естественных и технических наук готовит и биологов, биоэкологов, геофизиков, которые могут, с одной стороны, изучать и биоразнообразие, и опасные природные явления Камчатки. С другой стороны, развивать такие направления, как, например, геотермальная энергетика, для того чтобы выполнить очень простую и понятную задачу – удешевить стоимость электроэнергии на Камчатке. Виктор Лошак: Но выпускники остаются? Ольга Ребковец: Кто-то уезжает, кто-то остается. Наша задача – показать школьникам, что на Камчатке есть будущее. Потому что сейчас, к сожалению, складывается ситуация так, что из полутора тысяч школьников, которые заканчивают одиннадцать классов, 700–800 человек уезжают учиться на материк. Виктор Лошак: Уезжают? Ольга Ребковец: Да. И наша задача – показать, что университет в связке с регионом, в связке с бизнесами, которые развиваются, могут дать человеку возможность построить успешную карьеру и развивать свои компетенции на Камчатке. Ну и что касается задач университета, я, с одной стороны, понимаю, какую роль он играет для развития региона. С другой стороны, понимаю, что университет не ограничивается регионом, потому что исследованиями на Камчатке занимаются очень многие ВУЗы и научные организации. Интерес к Камчатке у колоссального количества людей, которые готовы, может быть, не на пять лет, но на полгода, на год приехать: поучиться, поработать здесь и получить в университете какие-то новые знания. И вот такой университет, который будет точкой входа для талантов, для компетенций и будет создавать возможность для объединения разных организаций, бизнесов и так далее для развития Дальнего Востока, для развития Камчатки, для развития России, – вот в этом я вижу будущее КамГу. Виктор Лошак: Ольга Александровна, что такое комплексная программа исследования Камчатки? Ольга Ребковец: Это программа, которая была запущена, с одной стороны, как следствие программы экологической безопасности Камчатки. Это отдельные исследования, которые возникли по итогам (или как следствие) вот тех «красных приливов», о которых слышали многие и которые стали знаком, что необходимо изучать биоразнообразие, экосистему морского... Виктор Лошак: «Красные приливы» – это водоросли? Ольга Ребковец: Да. Это водоросли, которые оказывают воздействие на экосистему. И где-то они носят такой эффект губительный для морских млекопитающих, для других организмов. На человека вредное влияние оказывают. И после того, как «красные приливы» на Камчатке случились, возникла вот эта первая программа экологической безопасности, которая на многие вопросы, скажем так, помогла дать ответ. И как продолжение этой программы, в этом году была запущена комплексная программа исследования Камчатки, которая позволяет не только экологию и биоразнообразие изучать, а те сферы, которые для Камчатки являются важными и ключевыми. Мы вот разделились на четыре направления. Первое – как раз экология и биоразнообразие. Это в том числе и то, что относится к рыбным ресурсам. Потому что для региона отрасль крайне важная, от нее зависит экономика. Это отдельное направление – возобновляемая энергетика. Сейчас каждая четвертая лампочка на Камчатке горит благодаря тому, что работают две геотермальные электростанции. Но мы понимаем, что потенциал для использования возобновляемой энергетики на Камчатке больше. Поэтому мы создаем новые лаборатории, заводим научные коллективы и ведем исследования в этом направлении. Четвертое направление – это направление, которое называется «Человек в экстремальных условиях Севера». Это то как раз, что позволяет изучать и миграционные потоки, и туристический потенциал Камчатки, и благополучие человека, который живет на вулкане в буквальном смысле, и культуру, и языки коренных малочисленных народов. И туда же относится еще такое направление, как бальнеология. То есть это рекреационный потенциал термальных вод, грязей Камчатки. И на Камчатку можно прилетать не только для того, чтобы путешествовать, посмотреть на Долину гейзеров, подняться на вулкан, но и для того, чтобы свое здоровье с помощью термальных вод, например, поправить. И вот эти направления исследований мы их определили, работая вместе с региональными властями, с бизнесами и так далее, и выстраивали в той логике, что работа ученых будет направлена на социально-экономическое развитие Камчатского края. Эта программа запущена до 2026 года. В нее вошли сейчас больше десятка научных организаций. Это не только камчатские организации, но и московские, и с Дальнего Востока. И индустриальные партнеры вкладываются в то, чтобы науку поднять. Виктор Лошак: Вот я хотел бы, чтоб вы вернулись к красным водорослям. Обычно водоросли появляются там, где появляется органика, которую сбрасывает человек с предприятий или из города и так далее. Ольга Ребковец: Рассказывали как раз коллеги-биологи. Это не является следствием какого-то антропогенного воздействия. Это не является какой-то аномалией. Это скорее следствие климатических изменений и изменений температур. И «красные приливы» – это явление, которое встречалось и в Японии. Виктор Лошак: Это понятно. Ольга Ребковец: На Камчатке оно встречается чаще теперь. Виктор Лошак: Изменение климата? Ольга Ребковец: Да, да. И сейчас получается, что «красные приливы» были и в этом году, просто их последствия были не такие масштабные. Вот именно тогда, в 2021 году, они были очень масштабные и поэтому всколыхнули, скажем так, общественность. Виктор Лошак: Общественное мнение. Ольга Ребковец: Да. Да. И сейчас одна из задач программы – это в том числе вести постоянный мониторинг состояния воды для того, чтобы уметь и прогнозировать своевременно такие приливы. В принципе, мы и сейчас уже работаем так. Виктор Лошак: Средний российский человек в ответ на вопрос о Камчатке тут же у него всплывет: сейсмология, вулканология. А вы готовите специалистов в этих областях? Это, с одной стороны. С другой стороны, есть ли какая-то система сейсмонаблюдений, которой можно доверять? Мы не первый раз обжигаемся на том, что у нас нет точного сейсмологического прогноза в стране. Ольга Ребковец: Да. С одной стороны, у нас есть уникальная магистратура, которая как раз называется «Вулканология и сейсмология». Это профиль магистратуры по Геофизике. И в этом году мы создали еще одну магистратуру – она называется также «Геофизика» с профилем «Геоинформатика». И как раз будут готовить специалистов, которые помогут систему мониторинга усовершенствовать. На самом деле система сейсмомониторинга на Камчатке существует (она связана еще и с Сахалинской системой) – Единая геофизическая служба. Российская академия наук ее курирует. Сейчас проблема в чем? Что система есть, работает. Но, конечно, количество сейсмостанций, оно не так велико для того, чтобы какие-то более точные данные собирать. Система работает сейчас в оперативном режиме. Виктор Лошак: То есть точность данных зависит от количества сейсмостанций? Ольга Ребковец: Точность прогноза зависит оттого, насколько действительно у нас масштабная, скажем так, сетка анализа данных. И если, например, мы говорим сейчас о прогнозах извержений вулканов, где процессы начинаются достаточно глубоко под Землей, и вот та система мониторинга, которая имеется, она уже позволяет их отслеживать, потому что это достаточно долгий процесс. И, соответственно, к тому моменту, когда активность уже начинает к поверхности, скажем так, Земли приближаться в виде пепловых выбросов, газовых выбросов либо извержения лавы, – в принципе, ученым сценарий понятен. И сейчас эта система в России работает действительно хорошо. Виктор Лошак: Скажите, вот вы живете: вы, с одной стороны, ректор, с другой стороны, вы рядовой житель Камчатки. Как в жизни, в быту Камчатки ощущается вот эта опасность вулканическая, сейсмологическая? Ольга Ребковец: Что касается вулканов, здесь, в самом Петропавловске-Камчатском, мы можем наблюдать только, как дымит (курит) один из домашних вулканов. Например, Авачинской. Он практически всегда такой, с дымком. Если он виден. Если говорить про районы Камчатки, то сейчас, например, извергается вулкан Шивелуч, и несколько поселков действительно засыпает пеплом. И местные жители – они там ходят в масках. Главы районов обеспечивают такую оперативную уборку этого пепла. Для меня было, наверное, крайне интересно в первый раз пережить ощутимое землетрясение. Потому что та же Единая геофизическая служба ведет свой канал в Telegram и постоянно, когда происходят сейсмособытия, публикует: где, что произошло, какая была магнитуда и так далее. И когда я приехала на Камчатку и прожила примерно месяц, случилось самое мощное землетрясение за последние 30 лет на Камчатке. Это ощущалось как турбулентность такая в самолете, только ты при этом находишься в здании. У меня слетели книжки с полок. Я встала в дверной проем. И, конечно, первое, что я почувствовала – это тревогу за ребенка, который где-то в школе в этот момент находился. И я, естественно, начала звонить учительнице и так далее. Но вот коллеги подсказали по крайней мере, как действовать: что нужно занять это место. Ни в коем случае нельзя бежать по лестнице, потому что... Виктор Лошак: А дети в школе? Что они? Как они реагируют? Как им положено действовать? Ольга Ребковец: Учителя проходят очень хорошую подготовку для оперативного реагирования. Когда я у ребенка спрашивала: «Как он?», он говорит: «Нас быстро вывели из школы». Были, например, другие землетрясения, послабее, когда их поднимали и выстраивали к стенке – к несущей стене. То есть учителя умеют быстро понимать, как нужно отреагировать. И, соответственно, дети уже тоже этому выучиваются. Нам, как не родившимся на Камчатке, конечно, было, наверное, непривычно. И тоже каждый раз ты понимаешь, насколько ты не готов к этому. Вот последнее землетрясение, которое было в августе этого года, – нам с сыном опять же повезло: мы выехали на морскую прогулку, и поэтому в семь часов утра, когда землетрясение случилось, мы стояли на светофоре в машине и почувствовали только такое покачивание земли. Я понимаю, что, когда ты на пятом этаже жилого дома, ощущения немножко другие. Поэтому... Но пока я не собрала свой тревожный чемоданчик. Виктор Лошак: А вообще, местные жители имеют такой тревожный чемоданчик? Ольга Ребковец: Ну вот, говорят, что раньше он был у каждого. А потом тоже как-то немножко расслабились, и сейчас есть не у всех. Виктор Лошак: Еще один вопрос, который есть как проблема в вашем университете. И это специальное. Это взаимодействие с местным коренным населением. Корякское население, по-моему? Ольга Ребковец: На Камчатке много народностей проживает. Да. Там и коряки, ительмены и эвены. Но больше всего, конечно, коряков. Виктор Лошак: Как происходит изучение языка? Изучение традиций? Ольга Ребковец: У нас в университете, во-первых, работает Центр межкультурных коммуникаций и этнолингвистических исследований и с этого года еще и Молодежная лаборатория лингвистической антропологии. И помимо того, что ученые в постоянном режиме взаимодействуют с носителями. Вообще у нас Центр возглавляет носитель языка Анатолий Анатольевич Сорокин. Он как раз по происхождению алюторец и владеет языком. И второй момент. Мы каждый год (вот сейчас программа «Приоритет 2030» дает возможность для этого) организуем экспедиции в села, на север Камчатки. Виктор Лошак: А учебники по этим языкам? Ольга Ребковец: Учебники по языкам для школ у нас издает краевой Институт развития образования. Мы собираем материал и стараемся больше оцифровывать архивы, делать разные базы данных, делать корпуса текстов. В этом году мы, например, создали мобильное приложение по изучению корякского языка. Ребята создали несколько онлайн-уроков для изучения алюторского языка: это по одной версии, диалект корякского, но на самом деле отдельный язык, очень близкий к корякскому. И наша задача – вернуть молодежи интерес к языку для того, чтобы обеспечить и межпоколенческую передачу, и продлить языку жизнь. В этом году издали Азбуку на корякском языке. Мы сейчас стремимся как раз к тому, чтобы зафиксировать языковой материал больше на цифровых носителях и, с одной стороны, дать возможность ученым из других научных организаций тоже этот материал заниматься. В следующем году у нас будет экспедиция вместе с Высшей школой экономики. Там будет не только сбор материалов, но и нейролингвистические исследования. То есть Центр языка и мозга Вышки будет изучать: а как думает человек, который является носителем и русского и корякского языка. Виктор Лошак: Сколько людей себя считают коряками, предположим, или алюторцами? Ольга Ребковец: Знаете, этот вопрос немножко дискуссионный и сложный. Потому что по результатам последней переписи населения у нас представителями коренных малочисленных народов Севера, проживающих на Камчатке, более 12 тысяч человек, по-моему, себя заявили. Но на самом деле объективно носителей языка достаточно мало: для корякского языка это порядка двух тысяч человек, для ительменского языка – еще меньше. А, например, человек, который является не выучившим язык, а носителем, который родился с этим языком, с ительменским, – только один человек сейчас у нас остался – это Любовь Егоровна, которая тоже в нашей экспедиции совместно с Институтом языкознания РАН сейчас каждый год ездит для того, чтобы как можно больше материала собрать. Виктор Лошак: Где живет Любовь Егоровна? Ольга Ребковец: Она живет в поселке Тигиль. И, соответственно, ученые останавливаются прямо в ее доме. И вот вместе они живут в течение нескольких недель каждое лето, и собирают и истории, и слова, и материал. Виктор Лошак: Люди коренных народов, они имеют какие-то преимущества? Ольга Ребковец: Да. Есть целая система льгот. В первую очередь она связана с квотами на вылов рыбы. Есть, например, коряки, которые занимаются оленеводством. И для поддержки оленеводства тоже регион достаточно большое финансовое обеспечение выделяет. Ну и с точки зрения государственной национальной политики в Камчатском крае по поддержке языка. То есть вроде бы мера поддержки есть, но мы сейчас университетом стараемся делать так, чтобы эти меры были, скажем так, научно обоснованы, и мы понимали, куда нужно сконцентрировать усилия и направить их для того, чтобы людям жилось интереснее со своим язык, для того, чтобы язык жил дольше. Виктор Лошак: Вы привнесли на Камчатку Тотальный фестиваль. Это не Тотальный диктант, но Тотальный фестиваль. Что за этим словом стоит? Ольга Ребковец: Тотальный фестиваль – это такой комплекс событий очень разных. Мы старались делать это в духе, как это сейчас модно, креативных индустрий. Делать так, чтобы очень разные сферы объединялись, с одной стороны, Тотальным диктантом как идеей продвижения русского языка и грамотности, а с другой стороны – словом. Потому что в основе большинства направлений лежит язык, лежит слово. Была отдельная ветка программы, посвященная языкам и литературам народов Российской Федерации. К нам приезжали коллеги и с Кавказа, из Сибири. И тоже это было, с одной стороны, очень интересное и профессиональное общение. С другой стороны, очень хороший для горожан пример того, как литература на разных языках и о разных языках и культурах живут. Виктор Лошак: Ну да. Когда в ваших словах «к нам приезжали», за этим стоит куда более важные и серьезные вещи, чем: «к нам приезжали в Тверь», «к нам приезжали в Волгоград». И так далее. Все-таки какой ваш рецепт остановить отток ребят с Камчатки? Ольга Ребковец: Знаете, мне кажется, что отток остановить действительно невозможно. Его можно приостановить. Но при этом мне кажется, что первым шагом нужно сделать так, чтобы обеспечить приток. И как только появится встречное движение, появится и интерес внутри, появятся новые возможности для развития, и тогда на Камчатке будет еще больше талантливых, интересных и ярких людей. Виктор Лошак: Ольга Александровна, я в одном из ваших интервью прочел удивительную цифру, что у вас отпуск 87 дней. Что можно за 87 дней? Ольга Ребковец: Ну, видимо, вокруг света облететь. Но мне это пока неизвестно. Потому что мне кажется, в прошлом году я 20 дней, наверное, у меня получилось все-таки невероятными усилиями выгуляться. Действительно, у наших преподавателей отпуск 80 дней. И это в итоге приводит к тому, что наши преподаватели, например, уходят не только на лето, но и в течение семестра. И вот это вызывает такие действия, как необходимость перестраивать расписание каждый раз. Ну, организационные вещи. С другой стороны, действительно, Камчатка сурова. Летом там достаточно холодно, и само по себе лето не такое длинное. Поэтому, конечно, дать возможность людям отдохнуть – это важно. Виктор Лошак: В более теплых местах. Ольга Ребковец: Да. Да. Виктор Лошак: Все-таки готова ли Камчатка сегодня принимать всех тех, кто хотел бы побывать на Камчатке? Ведь сейчас огромный интерес у людей к собственной стране. В разные города люди ездят. Порой эти города не были раньше туристическими центрами. Чего не хватает Камчатке? Гостиниц? Дорог? Ольга Ребковец: Действительно, не хватает мест для размещения. То есть, например, в этом году, как я уже сказала, практически 400 тысяч туристов на Камчатке были. И я понимаю, что запрос больший. Но пропускная способность, скажем так, туристической индустрии пока еще не так велика. Сейчас заканчивается строительство нескольких крупных гостиниц. Приступают к строительству парка «Три вулкана», который создаст большую масштабную инфраструктуру. И у нас будет свой курорт «Роза Хутор» на Камчатке. Действительно не хватает... Виктор Лошак: То есть этот парк будет иметь горнолыжную составляющую? Ольга Ребковец: Да, там будут разные горнолыжные трассы. Виктор Лошак: И в то же время теплые источники? Ольга Ребковец: Будет спа-центр, да. Потому что все это вот как раз у подножия трех вулканов: Мутновский, Горелый и Вилючинский. И, соответственно, там можно будет оттуда стартовать разными маршрутами: и пешими, и снегоходными, и вертолетными. И так далее. И там же будут такие центры – музейно-этнокультурные, то есть там и про культуру коренных малочисленных народов, и про вулканы и природу Камчатки можно будет узнать. Виктор Лошак: А какие сроки этого строительства? Ольга Ребковец: Мы надеемся, что в 2028 году будет запущена первая очередь. Виктор Лошак: Это частный бизнес строит? Или государственный? Ольга Ребковец: Это частные инвестиции, да. Поэтому это будет частный. Ну а регион, понятно, очень заинтересован в том, чтобы такие проекты реализовывались. И соответственно, помимо того, что мы готовимся к тому, что будет больше туристов, понимаем, что нужно развитие, с одной стороны, сервиса, с другой стороны, новых маршрутов. В следующем году как раз регион уже будет строить четыре пеших тропы, таких длительных. Одна из них будет из города к Халактырскому пляжу – вот как раз к этому океаническому берегу с черным песком. Поэтому вопрос времени. Но к миллиону мы точно придем, потому что очень много сейчас уже для этого делается. Виктор Лошак: Вы рассказали очень много интересного и увлекательного. Хочется уже занять очередь туда. Ольга Александровна! Я всех мучаю вопросом о правилах жизни. Есть ли у вас какие-то правила, может быть, связанные с вашей новой работой? С диктантами? Ольга Ребковец: Знаете, для меня и в диктанте, и сейчас в работе в университете, мне кажется, главное правило – это честность, открытость и искренняя вера в то, что ты делаешь. Потому что я действительно верю в то, что Камчатка будет регионом, привлекательным и принимающим миллион туристов. Я действительно верю в то, что наш университет станет точкой притяжения для студентов, ученых, исследователей со всего мира и станет настоящим Институтом развития для региона. А моя задача – вложить в это максимальное количество усилий. И я понимаю, что чем больше я в это верю, тем больше людей вокруг готовы в этом участвовать, помогать. И тем больше пользы в итоге мы принесем. Виктор Лошак: Как известно, счастье – это любовь, работа и путешествия! Я думаю, что многие миллионы людей в нашей стране мечтают побывать на Камчатке. Дай Бог! Спасибо вам большое! Ольга Ребковец: Спасибо!