Виктор Лошак: Это «Очень личное» – программа о принципах и правилах жизни. Наш сегодняшний гость – писатель, журналист, фотограф, путешественник, воздухоплаватель. А если очень коротко – Юрий Рост. Юра, наверное, даже телевизионная вежливость не может преодолеть 30-летнюю дружбу. Мы будем на «ты», потому что на «вы» невозможно. Юрий Рост: На «ты», конечно. Конечно, Витя. Виктор Лошак: Я хочу с одного воспоминания начать. Когда я был совсем молодым журналистом, я пытался учиться у лучших. У меня была такая папочка, и там были вырезки, многие их которых были из «Литературной газеты». И я вот сейчас хорошо помню, что там были два твоих очерка, один из них назывался «Исправленному верить» о хирурге Францеве. Юрий Рост: Да. Виктор Лошак: А другой назывался «Одинокий борец с земным притяжением» о метеорологе, который жил где-то на окраине леса. Юрий Рост: Дьяков. Виктор Лошак: Дьяков, да. А кто были твоими учителями? Юрий Рост: Самый первый человек, который как бы толкнул меня в журналистику, был такой замечательный журналист Аркадий Романович Галинский. Виктор Лошак: Он футбольный специалист был, по-моему. Юрий Рост: Он был футбольный специалист в конце. Первоначально он воевал; он вернулся с фронта и стал работать в «Литературной газете», потом в «Советской культуре». Он был очеркистом очень острым, и из-за этой своей остроты он все время «съезжал» из одной газеты в другую и в конце концов оказался в корпункте Киевского «Советского спорта». А я учился в это время в Институте физкультуры и все время ходил мимо этого корпункта и Аркадия Романовича очень хорошо знал. Потому что он был такой живой, яркий человек, довольно шумный, очень образованный, много читавший. И я, проходя мимо корпункта, заходил к нему. Он составил мне такую бумажку, где был список того, что я должен был прочесть. И я прочел почти все. И когда я пришел однажды к нему (какую-то заметку они мне, знаешь, на четыре строки там такую в «Советский спорт» и маленькую фотографию), он мне сказал: «Юра, если вы хотите быть богатым, вы должны быть фотографом, – потому что за фотографию платили тогда три рубля, – а если знаменитым, то тогда вы должны писать». Вот я решил, чтоб быть богатым и знаменитым, поэтому. Я могу сказать, что, может быть, это первый человек, который не непосредственно, а опосредованно каким-то образом толкнул меня в журналистику. А потом я попал в Ленинградский университет благодаря своим связям с моим другом ватерполистом Сашей Тихоновым; он сказал, что нужен вратарь в «Буревестник». Виктор Лошак: Это же игра в ватерполо. Юрий Рост: А я играл в водное поло; плавал брасом и играл в водное поло. А им нужен был вратарь и поэтому я поехал поступать в Ленинградский университет; поступил. Один курс я проходил слегка по блату, а второй – у меня был второй аттестат зрелости – я поступил на вечернее отделение английской филологии, поэтому я учился первое время на двух факультетах. И потом я отважился поехать на практику в «Комсомольскую правду». Это было тогда, ну ты представляешь, что это такое и кто там работал: Руденко, Голованов, Аграновский. Виктор Лошак: Сборная СССР там была. Юрий Рост: Да. И газета была очень хорошая. Я пришел туда. Купил пиджак в комиссионном магазине за 25 рублей, как сейчас помню, американский; без подкладки, правда, он был, но это неважно. И в этом пиджаке я пришел. Я не решился войти. То есть я вошел, открыл дверь и услышал там голос; сидела молодая девушка, которая кричала в телефон: «Вы как заместитель министра, обязаны это сделать». Я закрыл двери и ушел. Это была Лида Графова, известная такая журналистка. Виктор Лошак: Конечно. Юрий Рост: Потом через какое-то время я вернулся туда и все-таки решился войти; с какими-то негативами. У окна комнаты сидел Волик Арсеньев, тоже замечательный был журналист, он посмотрел негативы. И Таня Агафонова тоже была такая знаменитая журналистка, которая лоббировала мои интересы. Виктор Лошак: Арсеньев был художник, нет? Юрий Рост: Арсеньев был художник. Он писал прекрасно, снимал замечательно. Он просто был такой; на самом деле там было много таких, вот вроде как я физкультурник; а он был геолог. А Голованов был ракетный инженер, т.е. там очень много было людей, которые пришли в журналистику откуда-то. И он посмотрел так на негативы и сказал: «Резко». И все. Это была самая первая оценка. Поэтому я могу считать, что и Арсеньев тоже был моим учителем. Виктор Лошак: А можно вернуться чуть-чуть назад? Юрий Рост: Могу. Виктор Лошак: Я помню твой рассказ о том, что папа твой вел футбол. Это, наверное, придавало тебе вес большой в мальчишеской компании? Юрий Рост: Нет, в мальчишеской компании, я скажу про папу: папа у меня был актером до войны. 22 июня началась война. 23 или 24 они оформили брак с моей мамой, потому что они так жили гражданской семьей. А 27-го он ушел на фронт. И он был тяжело ранен, пролежал почти год в госпитале. В общем, он уже не мог быть актером, и поэтому он занимался смежными такими профессиями: озвучивал фильмы на Киевской студии имени Довженко и вел репортажи на украинском языке со стадиона «Динамо». Тут был один микрофон, он вел на украинском языке: «Воротар у відчайдушному кидку забирає м'яча», – что-то в этом роде. А тут Синявский. И я между ними бегал, поэтому я знал Вадима Святославовича очень хорошо. Естественно, что на каждый футбол я ходил с ним и знал всех этих ... Дементьева, Семичастного, Карцева, Бескова... Виктор Лошак: Ну это какая слава быть сыном футбольного комментатора в те годы! Юрий Рост: Нет. Слава, это ладно, бог с ним. Тогда это не интересовало. Мне подарили настоящий кожаный мяч в то время! Виктор Лошак: Со шнуровкой? Юрий Рост: Со шнуровкой. Тогда кирза была везде. Он был зеленого цвета, и мне сказали, что это для безтравных полей. И я из-за этого мяча был известным человеком во дворе в футбольной команде. Но ставили меня в ворота, потому что я играть не умел. А ты знаешь, что чем лучше играл, тем он ближе к чужим воротам, т.е. нападающий, потом полузащитник, защитник. Виктор Лошак: Конечно, конечно. Юрий Рост: А тот, кто совсем не умел, тот в воротах стоял. Вот я стоял в воротах. Виктор Лошак: Ты скучаешь по Киеву? Юрий Рост: Я скучаю по Киеву. Я скучаю по тому Киеву, который я помню и знаю. Знаешь, отпечатываются какие-то вещи надолго, я думаю, что навсегда. У меня мастерская обвешана портретами, и там на этих портретах есть очень много людей, которых уже нет. Как-то пришел ко мне какой-то человек и говорит: «Как ты можешь жить в этом склепе?» – Это глупость. Потому что там фотографии живых людей, т.е. они-то как раз живые. И вот этот Киев он жив в моей памяти. Сейчас вышла книжка, она называется «Свободные полеты в гамаке», и там есть такая глава «Киевские синкопы», где я вспоминаю послевоенный Киев, вспоминаю свою улицу Пушкинская, которая была в центре города; первая улица параллельно к Крещатику, вся в каштанах. Одна сторона принадлежала театру русской драмы, другая – театру оперы и балета. И вот по этим двум сторонам ходили все эти артисты, причем великие, общались. Сейчас я могу назвать уже, времени много прошло, но все, наверное, помнят и Олега Борисова, и Луспекаева, и Кирилла Лаврова. Это все люди, которые работали в этом театре; Давида Боровского, гениального совершенно сценографа – это все такая компания. То есть я думаю, что вот этот вот бульон, который там был, который варился, он, конечно, оказал большое влияние неосознанное; я не осознавал этого. Просто я жил в какой-то среде такой, когда по улице или в нашем дворе мог пройти Романов – это был такой великий Федя Протасов русской сцены. Его жена, Марья Павловна Стрелкова играла в «Празднике святого Йоргена», известная была такая артистка немого кино. Может быть, кто-нибудь помнит «Веселые ребята», там она бьет о бюст Бетховена яйца и пьет там... Виктор Лошак: Да, да, да! Знаменитые кадры. Юрий Рост: Да, да, да. Там было очень много любопытных людей. Виктор Лошак: Интересно, ты говоришь об этих именах, а я думаю о том, что разве мог кто-то из них представить, что Украина так изменится и что такие отношения сложатся между Украиной и Россией? Юрий Рост: Это невероятно. Витя, это такая боль! Ты знаешь, так получилось, что самые близкие стали врагами. Грузия, которая вообще по духу, по литературе, по кино. Вот я сижу сейчас в шарфе, пришел. Случайно взял шарф Роберта Робертовича Стуруа, знаменитого грузинского... Виктор Лошак: Режиссера театра Руставели. Юрий Рост: Театра Шота Руставели, который сделал великие спектакли известные: и «Ричард III», и... Виктор Лошак: «Кавказский меловой круг». Юрий Рост: И «Кавказский меловой круг». И этот театр. Кино грузинское. Великие переводы, начиная от Пастернака и кончая Беллой Ахмадуллиной там грузинских поэтов. А сейчас... Ну как? Как можно было? Как можно так не любить свою страну, чтобы лишить ее вот этого счастья жить рядом с друзьями? И Украина. Мало того, что я там вырос, там Мария Примаченко и вся эта семья – это гениальная украинская художница. Виктор Лошак: Примитивистка. Юрий Рост: Примитивистка украинская. И я там очень много писал об Украине. Это боль, страшная боль. Я просто... Виктор Лошак: Да я даже с тобой познакомился на Украине, в Одессе мы познакомились. Юрий Рост: А как же, а как же. Это... Виктор Лошак: И для нас Одесса осталась, и для тебя и для меня, связана с именем Миши Жванецкого. Юрий Рост: И Миши Жванецкого, и Бориса Литвака. Виктор Лошак: И Бориса Литвака. Юрий Рост: Да. И если Мишу Жванецкого не надо объяснять, кто это такой, то Борис Литвак, с которым ты меня, кстати, познакомил, это был абсолютно великий гражданин мира. Потому что это был одессит, практически с таким условным одесским образованием, который создал центр для больных детей с ДЦП. И лечили этих детей со всего мира, не спрашивая; больной – приходи и лечи. Бесплатно. И эта Одесса с этими юморинами. Кто там только не был! Виктор Лошак: Да. Я хотел сказать, вспоминая Грузию, что я был свидетелем твоего фурора в Грузии. И я бы даже сказал, что это фурор журналистики был, а не только твой личный. Когда ты сидел на лестнице, были «Дни московских новостей», ты сидел на лестнице, которая спускалась; раньше она называлась улица Ленина, сейчас ее переименовали. Как она сейчас называется не скажу. Юрий Рост: Я не знаю. Это там рядом с телевидением. Виктор Лошак: Да, абсолютно точно. И шли люди, останавливались и аплодировали тебе. Потому что ты был тем журналистом, который рассказал правду о событиях в Тбилиси. Юрий Рост: Я тебе хочу сказать, что в известной степени мне повезло. Текст, который я прислал в «Литературную газету», не напечатали, потому что он расходился с официальной линией ЦК партии и там еще. Но его напечатали в том виде, в котором я его написал, в газете «Молодежь Грузии». Причем я попросил, чтобы они написали, что этот текст печатается ровно в том виде, в котором он должен был быть напечатан в газете. И это, собственно из этой газеты мир и страна узнали, что там произошло реально. А повезло мне, потому что он был здесь напечатан. Но была еще одна, такой безвестный герой – это была Таня Чантурия... Виктор Лошак: Корреспондент Комсомолки... Юрий Рост: Корреспондент в «Известиях» она тогда была. Виктор Лошак: А, уже была корреспондентом «Известий», да, да, да. Юрий Рост: Она написала текст. Она не была там на этом побоище, я-то был. Но она написала текст, и этот текст не напечатали. И Таня ушла из газеты из-за этого. И это был гражданский поступок, очень сильный. Она потом преподавала музыку, она была вообще музыкант. Но я хотел бы, чтоб вот в нашей передаче прозвучало вот это имя. Виктор Лошак: Юра, а давно ли ты не был в Грузии? И остался ли кто-то там из близких друзей? Вот я, например, в Одессе не было очень давно, да и друзей уже мало совсем там. Юрий Рост: Я был в Грузии два года назад. Не в прошлом. Виктор Лошак: То есть до, перед самым ковидом? Юрий Рост: Перед самым ковидом как раз вот в феврале я был. Я приехал проведать своего друга Гоги Харабадзе. Ты сейчас улыбнешься, нашей дружбе тоже 50 лет ей в этом году. Потому что мы познакомились с ним по дороге в Мюнхен. Виктор Лошак: Можно я опережу тебя и скажу, что это замечательный грузинский актер? Юрий Рост: Это замечательный грузинский актер. А сейчас он еще пишет книжки. Это человек, который сделал для Грузии очень важное дело: он записал кассеты с Евангелия и самое удивительное – и Библию он записал. Виктор Лошак: Библию по-грузински. Юрий Рост: Да, на грузинском. В Грузии в каждом доме есть Библия. Он работал вместе с патриархом Илией II, дружили они. Вот эти 50 лет они все прошли рядом и вместе. А возникло это очень смешно и странно. Потому что мы поехали на Олимпийские игры 1972 года, и я поехал в качестве такого домашнего фотографа: должен был выпускать там фотогазету, ну, вспомогательный состав. И в автобусе нашем были Пьеха, Броневицкий, туда должен был Андрюша Миронов, там еще кто-то, т.е. это в поддержку. И все полетели в Брест на самолете, а мы с Мироновым решили поехать на том автобусе, на котором мы потом поедем на Олимпийские игры. Мы приехали в Брест, высадились. Нам дали комнату, и мы поднимаемся вверх по лестнице. Он мне говорит: «Ты знаешь, я не могу спать у окна». Я говорю: «Мне все равно, я буду спать у окна». Ну, если. Мы входим. Кровать, на которой должен спать я, свободна, а на этой кровати лежит вот так, красавец грузин с таким орлиным носом. И Андрюша, к этому времени заслуженный артист уже был, он нервно так говорит: «Это моя кровать и моя постель!» Этот грузин с улыбкой, не споря, встал, скатал эту постель, отдал Миронову и сказал: «Ваша? Заберите». И вышел, и все. Это был Гоги Харабадзе. Потом, когда Андрей узнал, что он, заслуженный артист Российской Федерации, согнал заслуженного артиста Грузинской республики, они вот как-то подружились. А дальше началась счастливая жизнь. Я приезжал в Грузию, мы объездили всю Грузию с ним. Он приезжал ко мне. Мы писали письма. Мой сын ездил к нему. Он жил у меня. Когда он был в Мюнхене, дочь экзарха среднеевропейского, подарила костюм бархатный. По тем временам Витя, темно-синий, сказочной красоты. И он в этом костюме в гостинице «Астория», куда нас пустили на один день, решил, что я его должен снять. И это было так невероятно, даже пафосно, что я говорю: «Да, Гоги. Сними-ка ботинки, и я тебя сниму босиком». И он стоит в этом костюме... Виктор Лошак: Знаменитая твоя фотография. Юрий Рост: Да. Виктор Лошак: Он стоит в костюме рядом с какой-то античной статуей... Юрий Рост: Да, да. Рядом какая-то колонна, он, опершись и босиком. Дальше была история с этой фотографией очень смешная. У нас был ретушер такой старый, хороший человек. Ну, он знаменит еще тем, когда на Луну высадилась наша станция, сняла одну панораму, и все газеты шапкой выше фирмы напечатали эту панораму, кто-то из американских агентств написал возмущение, потому что оказалось, что панорамы было две: во всех газетах была одна панорама, а в «Комсомольской правде» была другая панорама. Это вот наш замечательный ретушер Иван Васильевич .., по-моему, его звали, он художник был; он из 1930-х годов, когда они там все дорисовывали. Он посмотрел – панорама пустовата. Виктор Лошак: Ну, да. Просто круг. Юрий Рост: Просто он нарисовал где-то кратер, где-то камешек, гораздо красивее она стала. И когда я выходил (уже напечатав эту фотографию, уговорил редактора, все), он меня спросил: «Скажи, пожалуйста, а вот грузины ходят в замшевых ботинках?» Я говорю: «Да какие есть в таких и ходят». С тем я ушел. Утром, когда я открыл газету, я увидел... Виктор Лошак: ... Юрий Рост: ... В огромных замшевых ботинках. ... сохранилась. Ну это вот такая шутка. Гоги мне написал, когда вот эта была история, я прилетел на тбилисские события. И на радостные события. И когда завалило Сванетию, он мне написал, и я прилетал. Это вот то, что говорят – братские – это были братские, и они есть братские эти отношения. Виктор Лошак: А я сейчас подумал с профессиональной стороны, что сеть друзей – это корреспондентская сеть еще. Юрий Рост: Да. Это правда. Это правда. Я думаю, что у каждого, почти у каждого человека в Советском Союзе был друг грузин: таксист, знакомый, технолог. Виктор Лошак: Абсолютно ты прав. Абсолютно ты прав. Юрий Рост: И это были отношения, знаешь, какие? Ты приехал в Грузию, тебе накрыли стол. Грузин приехал в Москву, он накрыл стол. Вот такие отношения были. Виктор Лошак: Юра, вот я всегда обращаю внимание на твой метод писать. Все пишут, а потом дружат. А ты сначала дружишь с людьми, потом пишешь. И вообще ты как-то сначала вытаптываешь площадку. Вот я помню, как мы с тобой ездили в командировку в Зимбабве, и ты вдруг утром встал по жаре бегать. И что-то за тобой в Москве-то это не особенно числилось. И ты потом нам объяснил, что когда ты утром бегаешь, ты лучше понимаешь, что оно, где оно, что за люди. Юрий Рост: Чтобы понять, где я. Это была у меня такая привычка: я выходил и ходил, и ездил. Я помню, когда на Олимпийские игры в 1972 году я приехал, первое, что я сделал, я утром встал и проехал в Олимпийскую деревню; и уже знал, как туда ехать. То есть я должен понять ситуацию, в которой я нахожусь. А что касается людей, то ты прав. Только я ее не вытаптываю, а я ее засеваю. Виктор Лошак: Соглашусь. Юрий Рост: Да. Потому что там потом сначала вырастают ростки дружеских отношений, а потом оказывается, что это связь на всю жизнь. Виктор Лошак: Я словом «вытаптываю» имел в виду в том смысле, что это площадка твоя становится. Юрий Рост: Да, да, да. Окантуриваю. И я могу сказать, было много, очень много героев, много людей, о которых я написал: они прошли через всю жизнь, через всю; просто стали близкими друзьями. Когда-то такой замечательный, выдающийся, один из лучших людей, которых я знаю, Миша Чавчавадзе – это был грузинский художник, он такой был скромный, очень строгий человек, и он мне сказал: «Ты должен дружить с хорошими людьми, потому что ты будешь о них писать. Если ты будешь дружить с нехорошими людьми, тебе все равно надо будет писать. Дружи уже с хорошими тогда». Виктор Лошак: А знаешь, что я хотел тебя спросить. Вот ты где-то в каком-то интервью сказал, что главное твое качество – это имитация легкости. Я хотел у тебя спросить, ты внутренне менее свободен, чем внешне? Юрий Рост: Это вопрос, на который ответить трудно. Хороший вопрос, спасибо, – как принято говорить в интервью. Ты знаешь, я не могу сейчас определить, что внешне, что внутренне. Потому что, может быть, внутренне я свободен больше. Витя, я скажу интимную вещь: я стеснительный человек, несмотря. Я преодолеваю это стеснение. Виктор Лошак: То есть это форма преодоления стеснительности? Юрий Рост: Да. Когда-то мы говорили с Бархиным – такой великий был... Виктор Лошак: Да, театральный... Юрий Рост: Давно ушедший театральный художник. И он мне сказал, что одно из важнейших и ценнейших качеств, которые надо развивать в себе – деликатность. Не ум, не знания, не дружелюбие – деликатность. И вот эта вот деликатность, она иногда мне мешает: я не решаюсь какие-то вещи сделать. Я не люблю просить. Я стараюсь не впадать в долги, нравственные, в том числе. Мне нельзя назначать сроки. Например. Хорошо, мы сейчас договорились быстро. Ты сказал: «Давай-ка мы встретимся». Я говорю: «Да, давай, конечно, с удовольствием». Если б ты мне сказал за месяц, я бы думал, что я буду ждать. Виктор Лошак: Не верю! Мой опыт абсолютно опровергает это твое утверждение. Ты вспомни, что ты колонки в «Московские новости» писал каждую неделю в течение двух или трех лет. Юрий Рост: Двух. Виктор Лошак: Двух лет, да. Юрий Рост: Я тебе скажу, почему. Потому что один раз был задан какой-то... Виктор Лошак: Алгоритм. Юрий Рост: Алгоритм. И я уже знал. Я обязательный человек. Я ленивый, это другое дело; лень меня защищает. Но когда я знаю, что я должен каждую неделю, ну, потом я не выдержал уже, потому что это очень тяжело на самом деле делать. Тогда это уже становится частью свободы внутренней. Но если б ты мне сказал: «А теперь на 14-е число, ты мне напиши вот то-то, то-то», я бы и до 13-го числа ничего не делал. Ждал бы, а потом бы попытался освободиться. А после этого бы я попал в следующую кабалу. Вот сейчас, например, сегодня происходит у меня освобождение радостное. Потому что мне приятно разговаривать с тобой на хорошем канале. Это может, посмотрит некоторое количество людей. Виктор Лошак: Спасибо тебе большое! Юрий Рост: Спасибо.