Первая мировая война стала войной неведомых до той поры масштабов. В период с 1914 по 1918 годы около 65 млн. мужчин взяли в руки оружие. Большинство солдат, испытавших на себе все дикие ужасы той войны, так и не вернулись домой. Кости их и по сей день покоятся на полях сражений. Эта война и правда была мировой: сражения шли как у берегов Америки, так и у берегов Азии, то была битва великих империй, уничтожавших все старое и устремившихся ко всему новому. Династии уходили в прошлое: в России была убита царская семья. Ей на смену пришел революционный террор. Первая мировая изменила все прежние представления о войне – война с новым и ужасным лицом. Александр Ватлин: К 1914 году Россия не была готова к войне, хотя именно она первой объявила всеобщую мобилизацию. Для России, как, впрочем, и для многих других держав, было важно не потерять лицо. Четыре года грязи, лишений, вшей, недоедания, постоянного стресса – это то, что приносит с собой Первая мировая война, то, чего не знало до этого человечество. Александр Юрьевич Ватлин – доктор исторических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки исторического факультета Московского государственного университета имени Михаила Васильевича Ломоносова. Читал курс лекций в Институте новейшей истории Венского университета. Возглавляет рабочую группу исследователей новейшей истории Германии, которая ставит своей целью объединение российских ученых-германистов, обмен информацией и подготовку совместных научных проектов. Александр Ватлин: Итак, 11 ноября 1918 года в Компьене было подписано перемирие, которое завершило собой Первую мировую войну, завершило не просто четыре года войны, а завершило целую эпоху, которая началась выстрелом в Сараево, выстрелом, который поставил точку в жизни эрцгерцога Фердинанда, наследника австро-венгерского престола. Казалось бы, рядовое событие, не первый и не последний террорист 20-го века, тем не менее, раскрутило невероятную спираль насилия. И тогда, когда 1 августа великие державы вступали в великую войну, они не думали еще, что она будет мировой. И немцы, и русские, и французы рассчитывали встретить Рождество, встретить Новый год у себя дома. Лето 1914 года вошло в историю как июльский кризис. Каждая из великих держав рассчитывала, что из этого на тот момент дипломатического кризиса она выйдет с потерями для противника и с выгодами для себя. Речь шла не только о великих державах, но и о балканских державах, например, Сербии. И каждая рассчитывала на то, что противник не пойдет ва-банк, не пойдет на крайние меры. В начале XX века действующим игроком международных отношений становятся массы и ориентированная на них четвертая власть, то есть, газеты.   Почему конфликт вышел из-под контроля? Мне кажется, что во многом это связано с тем, что в начале 20-го века действующим игроком действительно международных отношений становятся массы и ориентированная на них четвертая власть, то есть СМИ, на тот момент, конечно, газеты. Телеграф, который доносит посредством газет до масс в таком эмоциональном ключе события, которые случились очень далеко на другом континенте и т.д. – он гораздо быстрее, чем мысль политиков. И пока кабинеты друг с другом сообщаются, коммуницируются посредством депеш, народное мнение уже возбуждено и сформировано. Эти люди, вышедшие на улицу и требующие наказать бошей, фрицев, иванов и т.д. и т.п., начинают формировать мировую политику и формируют ее гораздо больше, чем формируют ее мировые кабинеты, чем формирует министерство иностранных дел. Поэтому к концу июля становится очевидным, что у кризиса есть недипломатическое военное решение. Почему все-таки на Германию возлагают главную ответственность за развязывание Первой мировой войны? Это связано с тем, что Германия понимала, что ее догоняют ее главные противники, как говорили, "наследственный противник" Франция, которая не могла забыть поражение в франко-прусской войне в 1870-71 годов. Франция активно вооружалась и активно помогала вооружаться России. Россия предпринимала невероятные усилия для того, чтобы догнать великие державы по качеству и по количеству вооружения, но она явно не успевала. Большие программы российского перевооружения были рассчитаны, кстати, как раз на 1917 год. К 1914 году Россия не была готова к войне, хотя именно она первой объявила всеобщую мобилизацию. Для России, как, впрочем, для многих других держав, было важно не потерять лицо. Вот потерять лицо – это казалось хуже всего, это было хуже, чем вступить в войну. Поэтому даже та всеобщая мобилизация во многом рассматривалась как ультиматум для Австро-Венгрии, державы более слабой, чем Германия. При этом, конечно, у России были интересы не только на Балканах, была еще Турция, которая казалась больным на востоке, и неплохо было бы отчикнуть от нее кусочек, чем-то поживиться. Поэтому сказать, что Россия занимала пацифистскую позицию и не несет никакой ответственности, впрочем, равно как любая другая держава, за развязывание Первой мировой войны, конечно, нельзя. Но главной действующей силой, главным таким мотором, который во многом провоцировал развитие ситуации от дипломатического к военному конфликту, все-таки была кайзеровская Германия. Стремление Германии опередить своих противников, в такой исторической перспективе, речь шла не о неделях, а речь шла о годах, во многом стала тем катализатором, который привел к тому, что германский Генеральный штаб, а вслед за ним и германский император дал в какой-то степени карт-бланш своему австро-венгерскому коллеге и сказал, что Германия в любом случае поддержит Австро-Венгрию, если она пойдет на самые радикальные меры по отношению к Сербии, которая несла в конечном счете ответственность за выстрел в Сараево. Таким же точно образом был построен план, известный сейчас по немецкому определению "план блицкрига", то есть молниеносной войны, которая должна была завершиться в течение нескольких недель. Речь шла о страшной еще для Бисмарка идее или, как он говорил, "кошмаре войны на два фронта". Германия была зажата между Францией на западе и Россией на востоке. Поэтому, чтобы решить эту проблему, Германия делает ставку на молниеносный разгром Франции в одной решающей битве и переброску основных сил на восток. Расчет был на то что Россия, конечно, не успеет мобилизоваться так быстро, как мобилизуются европейские державы. Впервые человечество сталкивается с таким понятием, как"окопная война". Однодневные сражения заменяются четырьмя годами окопов, лишений, стрессов и вещей, которые трудно было себе представить.  Этот план имел очень серьезную закавыку. Эта закавыка заключалась в том, что для того, чтобы всей мощью навалиться на Францию, надо было нарушить нейтралитет Бельгии, который был гарантирован великими державами. И это вовлекало европейские, а в перспективе другие страны мира и Великобританию – делало войну не такой как бы блоковой, а всеевропейской. Германия, ее политики и Генеральный штаб принимают решение о том, что нейтралитет Бельгии будет нарушен – в войну вступает Великобритания. Британские войска переходят через Ла-Манш, вступают в оборонительные боевые действия уже на территории Франции. Осенью начинается так называемый "бег к морю", когда линия фронта растет, растет, растет, расширяется, расширяется и продвигается до Ла-Манша.И вот здесь впервые человечество сталкивается с таким понятием, как окопная война. Однодневные сражения заменяются четырьмя годами окопов, лишений, стрессов и вещей, которые трудно было себе представить до начала мировой войны. Первую мировую войну называют вот этой изначальной катастрофой 20-го века. Она задала темп, ритм и вообще напряжение всего 20-го века, как минимум первой половины этого века. О чем идет речь? О том, что войны начинают вестись народами, теряется различие между фронтом и тылом. Все для фронта, все для победы! – фактически, это лозунг Первой мировой войны Когда Ленин получает информацию, будучи в Швейцарии на берегах Женевского озера, о том, что начинаются боевые действия, конечно, он рассчитывает совсем не на революцию в России. К этому моменту существует великолепный, замечательный, очень боевой Второй Интернационал, которым объединены все рабочие, пролетарии стран Европы и который, он многократно на своих конгрессах говорил, что "на любую попытку империалистов развязать империалистическую войну мы ответим всеобщей забастовкой, которая перерастет в войну гражданскую". Первую мировую войну называют изначальной катастрофой XX века. Она задала темп, ритм и вообще напряжение всего XX века. Войны начинают вестись народами, теряется различие между фронтом и тылом. Все для фронта, все для победы! – фактически, это лозунг Первой мировой.Ленин, будучи главой небольшой группки революционеров-радикалов, рассчитывает на то, что Интернационал выполнит свои обещания. Когда каждая из партий Германии, Франции, Великобритании и т.д. голосуют за кредиты, голосуют за войну, в общем-то, большевики и их немногие сторонники в странах Европы оказываются буквально один на один с этим огромным монстром. Надо отдать должное уверенности Ленина в своей правоте. Он говорит, что мы сохраняем лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. Вы знаете, практически на протяжении трех лет этот лозунг выглядел как некая экзотика людей, собравшихся в швейцарской эмиграции. И только по тому, как становится очевидным, что война не имеет быстрого решения, и в России становится очевидным, что тыл не выдерживает напряжения военных лишений, знаменитые продовольственные бунты. Становится очевидным, что решающим становится не положение на фронте в годы войны, а положение в тылу. И вот здесь очень кстати оказывается эта формула, что войну можно разрешить революционным путем, путем революции. И эта формула, как мы знаем по российской истории, срабатывает. Не случайно Первую мировую войну называют вот этой изначальной катастрофой 20-го века. Она задала темп, ритм и вообще напряжение всего 20-го века, как минимум первой половины этого века. О чем идет речь? О том, что войны начинают вестись народами, теряется различие между фронтом и тылом. Все для фронта, все для победы! – фактически, это лозунг Первой мировой войны. Для того, чтобы заставить людей сражаться, гнить в окопах, не доедать в тылу – необходимо создать образ врага. Этот образ создается в лице этого страшного фрица, боша, русского Ивана, русского медведя и т.д. и т.п. Идеологического ожесточения еще нет. Но уже создается образ военной пропаганды, которые будут работать очень долго. Закладывает идеологический стимул эпохи или даже идеологический стержень эпохи, который, конечно, скажется в эпохе революции с 1917 по 1921 год, они будут разные, в Германии одна, в России другая, в Венгрии третья. Но они все будут основаны на нежелании человека с ружьем с этим ружьем прощаться, то, что потом Мао назовет "винтовка рождает власть". Не случайно многие коллеги считают, что война не кончилась в 1918 году. То есть ситуация между двумя мировыми войнами не была ситуацией мира. Она, в лучшем случае, была ситуацией межвоенной эпохи, в которой были гражданские войны, в которой было идеологическое ожесточение и которая де-факто через идеологию реванша подводила к новой, второй уже по счету, мировой катастрофе.