Есть фильмы, которые хочется пересматривать снова и снова. Несомненно, над созданием таких картин работали целые творческие коллективы. Но, бесспорно, если бы во главе всего процесса не стоял человек талантливый и гениальный, такого бы успеха добиться не удалось. На фильмах этого режиссера выросло не одно поколение зрителей. Ведь его жизнь всегда шла в ногу с историей советского кинематографа. Его картины открыли дорогу в киноискусство многим известным и ныне прославленным артистам. Георгий Григорьевич Натансон, выдающийся мастер неореализма. Его фильмы призывают к добру, учат человеческому достоинству, милосердию, справедливости, уважению и преклонению перед женщиной. Георгию Григорьевичу всегда приходилось бороться за свое кино. Да и сама его жизнь могла бы послужить основой для захватывающей киноповести. Однако, несмотря на все трудности и неприятности, Георгий Натансон в свои 95 лет по-прежнему влюблен в кино и готов снимать и дарить новые фильмы своим зрителям. Георгий Натансон: Я думаю, что здесь только одно – делать хорошие фильмы, которые полюбили простые зрители. Ведь наше крестьянство не видит фильмов. Ведь в советское время были передвижки. "Кино приехало!", - кричали мальчишки и девчонки. И я никогда не забуду, как картина "Валентин и Валентина" была показана на родине Лермонтова. Не забуду, потому что был небольшой зал. И мальчишки, и девчонки, лежа на эстраде, смотрели картину в 2-3 метрах от экрана. Я только могу пожелать нынешним режиссерам, чтоб такое было. Георгий Григорьевич Натансон, советский, российский кинорежиссер. Сценарист и драматург. Народный артист России. Заслуженный деятель искусств, лауреат государственной премии СССР. За большой вклад в развитие отечественного киноискусства и многолетнюю творческую деятельность награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени. Георгий Натансон: В жизни все очень неожиданно. Я учился в школе, которая была рядом с кинотеатром "Ударник". Все премьеры я старался посещать. И мне посчастливилось, что я посетил премьеру "Веселых ребят". Я решил поступать во ВГИК. Во ВГИК был прием только на актерские. Я все выучил, басню, стихотворение, прозу. Вошел в аудиторию, где сидел великий Сергей Михайлович Эйзенштейн, а рядом с ним – Лев Владимирович Кулешов, а рядом с ним – Хохлова, его жена и великолепная актриса. Прочел очень бодро. И когда на следующий день я приехал узнать результаты, посмотрел на список, и в списке меня не было. И вдруг идет Лев Владимирович Кулешов. И почему-то обратил на меня внимание и сказал: "Что, расстроился?". Я говорю: "Очень. Но я хотел на режиссерский поступать". – Да, у нас не было приема. – А когда будет? – Не знаю. И через полгода я получаю открыточку за подписью Льва Владимировича Кулешова "Приходите на экзамены. У нас прием на режиссерский факультет". И я сдал экзамен. И стал учиться. И мастером моим был Лев Владимирович Кулешов. Но занятия Георгию Григорьевичу пришлось прервать в связи с призывом в Красную Армию. Началась Вторая мировая война. После одного учения заболел двухсторонним воспалением легких. После выздоровления дважды проходил военно-врачебную комиссию. Заключение - "К воинской службе не пригоден". И Георгию Натансону пришлось продолжить учебу уже в Алма-Ате, куда был эвакуирован ВГИК в ноябре 1941 года. Алма-Ата очаровала. Город у подножия Алатау, покрытый снегом. Какие-то военные действия. Нас не отвлекали от учебы. И вот так я решил пойти работать. И я попал к режиссеру Дзигану, который снимал картину "Секретарь райкома". Эпизод не понравился худсовету. И передали эту картину Ивану Александровичу Пырьеву. И вот вошел Иван Саныч, ко мне: "А вы кто такой?". Я говорю: "Иван Саныч, я студент 3 курса режиссерского факультета ВГИКа". – Ну и что, будете работать? А учиться? Я говорю: "Я буду совмещать, потому что мне надо помогать маме, сестре, которые здесь тоже в эвакуации". – Кем вы хотите быть? – Я хочу быть вашим ассистентом по актерам и выполнять ваши режиссерские задания на съемках. - У нас будет много пиротехники, картина военная. Будете у меня ассистентом по пиротехнике. Пырьев кричал: "Жора, правее!". Конечно, я бежал налево. И вертелся, все – невпопад Начались съемки. И мне выдали палку, на конце был гвоздь, на гвоздь надевали немецкую дымовую шашку. Шашка горела черным дымом. И Пырьев кричал: "Жора, правее!". Конечно, я бежал налево. И вертелся, все – невпопад. Но Пырьев как-то ко мне очень стал хорошо относиться из-за моего старания. Часто мы снимали ночью. Потому что днем все алматинское электричество шло на заводы, фабрики. Как-то раз, придя утром на лекцию Эйзенштейна, а на его лекцию пришла не только режиссура, а и сценаристы, и художники, потому что все знали, что это великий режиссер. И вот на этой лекции я заснул. И Сергей Михайлович, когда увидел, что меня расталкивают, сказал: "Не будите Натансона. Он с Пырьевым всю ночь снимал". Я ему отдельно расскажу о вертикальном монтаже. Вот, какие были эпизоды. В 1944 году ВГИК вернулся в Москву. Молодому режиссеру Георгию Натансону пришло время защищать диплом. Это был фильм по расскажу О. Генри "Гроза". Комиссия под председательством Пудовкина принимала дипломную работу. После добрых высказываний Эйзенштейна, Хохловой и Кулешова Георгию Григорьевичу поставили пятерку. Итак, он стал дипломированным режиссером. Георгий Натансон: Я как молодой режиссер мечтал о самостоятельной работе. Тогда еще из моего поколения или даже младше, из молодых никто не ставил. И я пришел к Пырьеву, поскольку у нас были такие добрые отношения. Я говорю: "Иван Саныч, у меня есть заявка на фильм "Все остается людям". Написал это хороший драматург Самуил Алешин". – Оставь сценарий. Через несколько дней худсовет. Мне, тогда еще совсем юноше, посчастливилось работать с великим Черкасовым. Работа была безумно интересной  И выступал первый такой режиссер… и сказал: "Ну какая из этого может быть картина? Многословная пьеса". А следующим выступил Пырьев: "Жора, - он всегда говорил сначала тихо, а потом доходил до крика. - Жора. Жорочка. Георгий Григорьевич! Как же вы могли мне подсунуть эту многословную пьесу? Здесь одна болтовня!". И вот счастье, что Алешин был в Ленинграде, пришел к директору Ленфильма Киселеву, дал нам почитать, и Киселеву понравилось. И меня вызвали на постановку. И мне, еще тогда совсем юноше, посчастливилось работать с великим Черкасовым. Работа была безумно интересной. И Черкасов ко мне относился как к тем мастерам, с которыми он работал – Эйзенштейном, Александровым. Это была его последняя роль в кино. С Дорониной я решил снимать. Прочел пьесу "Старшая сестра" и обратился к Володину. Его еще никто до меня не экранизировал. И он дал согласие. И я стал подбирать актеров. И первое, что я сделал – поехал в Ленинград в БДТ. И все с Таней Дорониной, конечно, посмотрел. И решил ее пригласить. Так родилась кандидатура Тани. А потом я в Театре ленинского комсомола увидел Наташу Тенякову, которая мне очень понравилась. Из-за кулис пришел к ней и предложил сняться в роли младшей сестры. Худсовет "Мосфильма" – Таню Доронину никто не утверждает. "Этой девочке кино противопоказано". И утвердили Тенякову. Я горевал. И пошел к Романову, министру кино. Он меня принял очень быстро. Это было советское время. Сейчас демократическое время. К министру или председателю департамента кино не попадешь. И вдруг мне Роман говорит: знаете, что, Георгий Григорьевич, у нас через неделю съезд всех министров кино всех союзных республик. Приносите свою пленочку-пробу. Когда я принес коробочку, в зале, где происходит смотр, были все министры. И вышел Романов первый. Улыбается, говорит: "У вас прекрасные пробы. Наше высокое собрание, все министры, его утвердили". В Риме Доронину сравнивали с Монро и Мазиной, а сам фильм "Старшая сестра" – с работами великих итальянских режиссеров   И я ее показываю Романову. И Романов говорит: "Какую вы замечательную сделали картину. Мы вас посылаем в Италию на декаду советского кино в Рим и Милан". Так что картина впервые была в Италии. И был безумны успех. Татьяну Васильевну сравнивали с Мэрилин Монро, с Джульеттой Мазиной, а фильм – с великими итальянскими режиссерами. Я уже даже боюсь называть их фамилии. Потому что скажут: "Ну заврался Натансон". И когда пошла картина уже в России, очереди были в кассы на улицах. Родилась новая Татьяна Доронина – звезда. А потом возникла картина "Еще раз про любовь". И на эту картину впервые я пригласил Татьяну Васильевну, конечно, и Высоцкого. И были хорошие пробы. Но как-то не очень монтировался Высоцкий с Таней. И тогда возник Сашка Лазарев. И снялась картина, в которой впервые была сцена любви в кровати. Эта картина пользуется грандиозным успехом. И Татьяна Доронина стала любимицей. Одевались под Доронину, причесывались под Доронину. Вот такая была ее судьба. И она никогда не забывала, что, в общем, я ей открыл кино.Мы снимали в Швеции в Стокгольме. Это картина о Коллонтай. Там Юлечка Борисова изумительно сыграла. А какой Кторов! И Романов сказал, когда кончилась картина: "Замечательная картина. Только, Георгий Григорьевич, езжайте на "Мосфильм" и вырезайте финал – Парад Победы". Я говорю: "Как?!". – Георгий Григорьевич, Жуков – бонапартист. Он хотел свергнуть советское правительство. Я говорю: "Я этого не сделаю. Жукова все безумно любят как героя победы". – Я у вас картину не приму. Какая-то толика восстановления "Парада Победы" лежит и на мне  И прошло почти два месяца. И меня вызывает Романов, улыбается: "Вы знаете, в ЦК картина понравилась. И Жукова решили оставить". Так что какая-то толика восстановления Парада Победы лежит и на мне. Мне важно, что мои картины в основном были сделаны по пьесам, и никакой в этом хитрости не было. Я просто выбрал себе такой жанр. Любой режиссер, бери, снимай - и получай миллионы зрителей. Не потому что я старик. Но я хочу просто нынешним режиссерам, которые даже получают премии на международных фестивалях, задать только один вопрос с вышины своей старости: "Где ваши зрители? Где ваши миллионы зрителей, которые смотрели советские картины?".