Коррупция – болезнь, давно охватившая мир. Она, словно раковая опухоль, распространяет свое влияние на все сферы жизни человека. Сегодня решительные шаги власти, направленные на искоренение коррупции, основаны в том числе на анализе предложений от Национального антикоррупционного комитета России и других общественных организаций. Постепенно формируется единый системный подход к борьбе с этим социальным злом, разрушающим фундамент государства и представляющим реальную угрозу национальной безопасности страны. Кирилл Кабанов: Можно оценивать борьбу с коррупцией с позитивом по многим причинам. Потому что, во-первых, глава государства признает, что это угроза национальной безопасности – раз. Во-вторых, у нас уже есть профессиональные подготовленные структуры. Я даже не говорю про правоохранительные органы. Именно которые должны разрушать бизнес-подходы в коррупции. У нас достаточно активно организовывается соответственное взаимодействие с позиции государства и общества, то есть общественными институтами. И самое главное, что у нас есть взаимное понимание. Если коррупция будет существовать в таких объемах, если мы не наведем этот порядок, не обращая внимания на все крики на самых верхних уровнях (президент сказал – у нас нет неприкасаемых), тогда она может разрушить страну. Кирилл Викторович Кабанов, председатель общественной организации "Национальный антикоррупционный комитет". В 1990-е годы работал в отделе по борьбе с контрабандой и коррупцией УФСБ по Москве и Московской области. С 2000 года – в Национальном антикоррупционном комитете. В 2008 году указом президента включен в состав Совета по развитию институтов гражданского общества и правам человека. Кирилл Кабанов: В 2008 году был принят закон "О противодействии коррупции". И вот с 2008 года мы начали активно наполнять законодательство законными и подзаконными актами. Мы даже начали описывать коррупцию, мы начали разрабатывать некую систему противодействия коррупции. И вот процессы, которые происходят сейчас в России, гражданам их не видно. Они просто не обращают на них внимания. Посмотрите, за последние 2-3 года… Еще 5 лет назад мы ходили, искали людей – либо связи, либо нужно было давать взятку, чтобы срочно получить иностранный паспорт. Это маленький сектор коррупционного рынка. Процедура изменилась. Ты сейчас работаешь с интернетом. Там система одного окна. Тебе приходит СМС: "Приходите, забирайте". Все. И многие процессы… Например, типичной является история на трассе Москва – Санкт-Петербург, когда въезжаешь в Тверскую область, на каждые 800 м стоят камеры. Нет сотрудников ГИБДД. Их просто нет. Не с кем вступать в коррупционные отношения. При этом очень интересно, что, например, аварийность упала. Потому что люди просто из кармана не хотят платить свои деньги. Так как один раз заплатил гаишнику – и все, поехал нарушать. Соответственно, меняются процедуры. Они меняются на более высоком уровне. Вводится система согласно указу президента по контролю над большими стратегическими проектами под большими государственными закупками. И мы фиксируем реально спад коррупции, потому что коррупцию мерим в деньгах. Нам говорят: "Увеличивается количество уголовных дел". Это хорошо или плохо? Граждане, не видите – у нас коррупция увеличивается. Нет, у нас лучше начинают работать правоохранительные органы. Почему они начинают лучше работать? Потому что их начинают жучить просто банально, начинают сажать следователей, оперативников, генералов. Зачастую коррупция становится темой для проведения изменения системы государственной власти, мягко говоря. Мы с вами видим, что происходит с запуском космодрома, что происходит с запуском стратегических ракет. Мы видим, что происходит в медицине. И понимаем, что здесь есть конфликт коррупционных бизнес-интересов с теми решениями, которые принимает власть. Чем опасна коррупция? Почему президент определяет коррупцию как угрозу национальной безопасности? Потому что коррупция, во-первых, нарушает систему управления. И вот эти программы, о которых мы говорим, социальные программы, программы безопасности – это все бюджет. Мы с вами видим, что происходит с запуском космодрома, что происходит с запуском стратегических ракет. Мы видим, что происходит в медицине. И понимаем, что здесь есть конфликт коррупционных бизнес-интересов с теми решениями, которые принимает власть. Это первая угроза. Вторая угроза – соответственно, неэффективная система государственного управления плюс вот это ощущение несправедливости порождает некие негативные процессы внутри общества. Третья – это так называемая денационализация элиты. Потому что коррупционеры исторически во всех странах свои капиталы выводят. И политический аспект. Мы получаем зависимых людей. Их всегда можно дернуть. Они уже пытаются создать себе хороший имидж там. Поэтому они будут отстаивать свои интересы там. Именно поэтому принимается еще одна антикоррупционная мера. Она больше политическая. Запрет для чиновников иметь зарубежные счета, офшоры. Это некая разбивка для чиновников. Люди не понимают, что эти меры антикоррупционные. В результате граждане смотрят и говорят: смотрите, задержали одного "миллиардного" полковника – сколько же воруют генералы? То есть мысль работает в правильном направлении, но при этом у людей складывается обратное впечатление. Почему президент говорит о том, что не надо устраивать шоу? Потому что у людей складывается образовательное впечатление. То есть сначала это было интересно. Теперь, посмотрите, у нас параллельно министру Улюкаеву задерживают двух заместителей губернатора Кемеровской области. На это уже никто не обращает внимание. Это уже не интересно. Это уже было. Уже были губернаторы, были все. И люди постепенно приедаются информационно и начинают думать, что вообще ничего не происходит. То есть если раньше задерживают какого-нибудь мэра Ярославля и звонят, говорят, что борьба с коррупцией, это политическая история. И каждый раз спрашивали: "Задержали министра Улюкаева – это борьба с коррупцией, это политическая история". При этом, не понимая системности решения, не понимали, что уже второй национальный план по противодействию коррупции очень конкретный. Люди не знают даже, что есть национальный план. Им по большому счету и не нужен. Нужен результат. Коррупция – это болезнь, как рак. Она разрушает все. Она разрушает морально, она разрушает психологию. Она извращает психологию. Сейчас, правда, ситуация меняется. Зачем? Потому что они говорят: "Я приехал из Смоленской области. У нас таможенники. Вот они только живут. У них дорогие машины, у них предметы роскоши. Хочу жить так же". Говоришь: "Девочка, это же воровство". - "Ну и что? Такие правила игры". Мне один молодой человек, небольшой чиновник, пытался объяснить, хотя он себя позиционирует как человек православный, что правила игры в том, что передают бюджет – ты часть бюджета должен отдать тем, кто тебе дают, вышестоящим чиновникам, старшим товарищам, часть потратить на себя, остальное потратить на задачу. Я ему говорю: это воровство. Он говорит: правила игры такие. То есть представляете? Вы заходите в огромный свинарник. И у вас всего одна лохань. Они там толкаются. И вы один с палкой пытаетесь от этой лохани отогнать свиней. Что с вами будет? Неизвестно. Поэтому нужно выстроить систему, нужно расставить людей. Очень любят рассказывать такие забавные сказки по поводу, например, Сингапура. Вот пришел руководитель Сингапура – и тут же всех посадил и навел порядок. Но никто не говорит о том, что 50 лет управлял Сингапуром, и только через 20 лет начал борьбу с коррупцией, когда он выстроил определенную позицию в элитах, когда он сумел создать у себя тех, кто поддерживает в элитах. Не просто народ, а в элитах поддержка противодействия коррупции. Потому что надо понимать, что все-таки борьба с коррупцией – это борьба с организованной преступностью. То есть представляете? Вы заходите в огромный свинарник. И у вас всего одна лохань. Они там толкаются. И вы один с палкой пытаетесь от этой лохани отогнать свиней. Что с вами будет? Неизвестно. Поэтому нужно выстроить систему, нужно расставить людей. Уже три года как создано управление по вопросам противодействия коррупции президента. То есть выстраивается вертикаль, вводится персональная ответственность руководителей регионов за коррупционную ситуацию. То есть они уже отвечают. Если мы сейчас видим, что кто-то покрывает историю с конфликтом интересов, то отвечает работодатель. Кто такой работодатель в регионе? Губернатор. Кто такой работодатель в ФАИ? Министр. Либо уже председатель правительства. Мы уже сталкивались с историями, когда появляются вопросы, и комиссия начинает рассматривать неправильно подготовленные документы, содержащие неправильную оценку тех или иных действий, в которых содержатся коррупционные признаки. У нас есть пример стран, которые имеют огромное количество углеводородов. Та же самая Норвегия. Они говорят, что, смотрите, национальное достояние, пожалуйста, вот увеличилась цена на нефть, они говорят: мы в бюджет дополнительно отправили столько. Начинают обсуждать, куда их потратить. Медсестрам дать, больницам дать. И все понимают, куда это пойдет. А когда ты готовишься пилить бюджет, ты придумываешь историю. Вот смотрите. История простая. На встрече с президентом нам рассказывают: "Вы знаете, нам нужно бороться со свиной чумой. Нам нужно отстрелять всех диких кабанов". Я сам охотник и понимаю, что это такое. "А потом мы закупим. На это нам нужно несколько десятков миллиардов рублей". Я думаю, что банально кто-то хочет использовать эти бюджетные деньги, для того чтобы часть из них запустить на какие-то программы. Потому что более глупого подхода быть не может. Это, опять же, говорит, что уровень профессиональных чиновников… Почему карьерных чиновников мало? Сегодня ты в оборонке, сегодня ты правоохранитель, завтра ты начальник департамента по растениеводству. У тебя по ботанике была тройка. Но это было давно. Сейчас ты что туда лезешь? То есть, опять же, для меня это является признаком коррупционного интереса. Потому что человек непрофессиональный не пойдет в ту область, которой он не занимался никогда. Есть специальное поручение. Оно было выполнено. И так назывались условия мониторинга стратегических проектов на коррупциогенность. И мы с самого начала писали, что мониторить можно саму идею. Вот целесообразно, нецелесообразно. Опять же, я говорю, что борьба с коррупционной системой должна быть достаточно аккуратной. Она должна быть отточенной, она должна быть проверенной. И, поверьте, все эти дела, которые на сегодняшний момент были, я думаю, что громкие дела будут впереди.